Сквозь испытания огнём

I

— Итак, Всемогущий Бог, мы благодарим Тебя и всех твоих благословенных архангелов и просим Твоих дальнейших благословений на это, на наши усилия по обеспечению Твоих детей, как мы знаем, Ты хотел бы, чтобы мы это делали. Аминь.

Епископ Йопэнг опустил руки и отступил на слегка приподнятую платформу с доброжелательной улыбкой, а Ранчжэн Чжоу, мятежный барон Стар-Райзинг, официально объявленный предателем, краем глаза наблюдал за своими гостями. Он боялся, что они могут обидеться, несмотря на их заявления об отказе от ответственности, но если они и обиделись, ни в выражении их лиц, ни в языке тела не было никаких признаков этого. Он слегка вздохнул с облегчением, а затем замер, когда один из этих гостей повернулся и поднял на него бровь.

— Вы чем-то обеспокоены, милорд? — мягко спросил Мерлин Этроуз.

— Ах, нет. Не совсем, — сказал Стар-Райзинг, хотя это было не совсем правдой. Вторая бровь Этроуза приподнялась, и барон слегка пожал плечами.

— Хорошо, я немного обеспокоен тем, что архиепископ может обидеться, когда его не попросили… сказать несколько слов.

— Милорд, сомневаюсь, что Мейкел Стейнейр ограничился несколькими словами по официальному поводу с тех пор, как он был впервые рукоположен, — со смешком ответил Этроуз. — Имейте в виду, обычно это хорошие слова, но они имеют тенденцию течь дальше. И так далее. И, когда я задумываюсь об этом, еще дальше.

— Для тех, кто издевается над старшими, предусмотрена особая епитимья, — безмятежно сказал Мейкел Стейнейр с другой стороны сейджина. Стар-Райзинг был немного удивлен, что седовласый архиепископ смог услышать его из-за резкого, колышущегося на ветру хлопанья флагов, натянутых вокруг платформы, но карие глаза старика блеснули, когда он посмотрел на него.

— Простите меня, сын мой, — сказал он, — но столько десятилетий прослушивания исповедей сделали мой слух исключительно острым. И нет, я нисколько не обиделся. — Выражение его лица стало серьезным. — На самом деле, думаю, что с вашей стороны и епископа Йопэнга было мудро не подбрасывать еще одно полено в огонь. Мы все знаем, как отреагировал бы на это император Чжью-Чжво в лучшие времена. Я бы действительно предпочел не усугублять ситуацию, добавляя к ней дополнительный религиозный компонент. Особенно, когда епископ Йопэнг так очевидно является добрым и сострадательным слугой Божьим. — Он покачал головой. — Я не мог бы сказать это лучше, и это его стадо, а не мое. Пусть они услышат голос своего пастыря, а не меня, особенно в такой день, как этот.

Стар-Райзинг кивнул в трезвом согласии… и благодарности. До этой пятидневки он никогда не встречался со Стейнейром, и было огромным облегчением обнаружить, что Мерлин Этроуз был точен в описании духовной целостности и — да — смирения архиепископа. Для него было невозможно представить себе харчонгского архиепископа Церкви Ожидания Господнего, который позволил бы кому-либо «превзойти» его на публичном выступлении.

И Бог свидетель, Стейнейр был прав. Стар-Райзингу повезло в том смысле, что у него было очень мало родственников в Южном Харчонге, а тех, кто у него был, там больше не было. Или, во всяком случае, не большинства из них. Один из его двоюродных братьев был слишком упрям — и слишком зол на него — чтобы прислушаться к его совету и убрать себя и свою ближайшую семью из досягаемости Чжью-Чжво. Без сомнения, кузен Энбо был занят тем, что обвинял Стар-Райзинга в том, что случилось с ним с тех пор, но барону было немного трудно проявить к нему сочувствие.

К сожалению, он был не единственным человеком, чьи родственники были взяты под стражу Копьями императора. До сих пор лишь горстка дворян отказалась от своего участия в Объединенных провинциях, но другие, без сомнения, поддались бы искушению, если бы император и его приспешники начали выдвигать конкретные угрозы в адрес членов семьи. В конце концов, это не имело бы значения — если бы у него было время полностью вовлечь в это дело городских бюргеров, свободных крестьян, членов гильдий и крепостных, прежде чем это произойдет.

И вполне возможно, что визит Стейнейра подтолкнет этот процесс вперед. В его присутствии Стар-Райзингу не потребовалось и пяти минут, чтобы почувствовать ауру сострадания, которую архиепископ носил с собой, куда бы он ни шел. Более красноречивого представителя Церкви Чариса невозможно было себе представить, и ни один из харчонгцев в Соединенных провинциях, вероятно, не упустил бы из виду тот факт, что он был архиепископом Церкви Чариса, эквивалентом ее великого викария. Ни один великий викарий — и чертовски мало архиепископов — никогда не посещали Западный Харчонг. Конечно, не за пределами Шэнг-ми или других больших городов. Мейкел Стейнейр намеревался совершить турне по всему Буассо и Чеширу. Он не мог посетить каждый город и деревню, но его маршрут был спланирован таким образом, чтобы по крайней мере две трети, а скорее всего, и три четверти жителей Соединенных провинций смогли добраться хотя бы до одной из его остановок, услышать хотя бы одну из его проповедей. Некоторые из них могли потратить несколько дней на дорогу, чтобы добраться туда, но Стар-Райзинг не сомневался, что тысячи — сотни тысяч — из них сделают именно это.

И даже несколько минут одной из проповедей Мейкела Стейнейра выбили бы любой затаенный страх перед поклонением Шан-вей из любого, кроме самого фанатичного. Во многих отношениях барон жалел, что они не смогли начать этот процесс прямо здесь, сегодня, но это был тот день из всех дней, о котором будет подробно доложено Чжью-Чжво. Лучше всего сделать так, чтобы это не приводило в ярость, насколько это возможно.

Не то чтобы это принесло много пользы.

Он кисло фыркнул при этой мысли, затем повернул голову, когда второй по значимости чарисиец, присутствующий в этот день, спустился с платформы к огромному продолговатому пространству, отмеченному деревянными кольями и веревками.

Герцог Делтак был, по любым меркам, самым богатым человеком в мире, не считая Кэйлеба и Шарлиэн Армак, и их богатство превышало его состояние исключительно из-за их личной собственности на Силверлоуд-Айленд. Делтак построил свое состояние с нуля, и он становился богаче — намного богаче — с каждым днем. Однако он не очень походил на харчонгский идеал великого дворянина, что, вероятно, было и к лучшему. Он был немного полноват, волосы его только начинали седеть, и он носил одежду, подобную одежде любого преуспевающего бизнесмена, а не пышные наряды, которые харчонгцы привыкли видеть на своих великих дворянах на публичных мероприятиях. И уму непостижимо при мысли о каком-нибудь харчонгском герцоге, несущем лопату через плечо.

Конечно, это была не просто лопата, и Стар-Райзинг прищурился, когда яркий солнечный свет отразился от ее посеребренного лезвия.

— Признаюсь, я никогда бы не подумал о чем-то подобном, — сказал он Этроузу и Стейнейру. — Тем не менее, я вижу символизм, и мне это нравится. Интересно, почему никто другой никогда этого не делал?

— На самом деле, процесс начался с императрицы Шарлиэн, — ответил Этроуз. — Она и император поняли, что им нужно нечто большее, чем просто закулисное финансирование и политические решения, чтобы убедить своих подданных в том, что корона действительно поддерживает усовершенствованные технологии производства Чариса. В то время это было тем, что вы могли бы назвать… рискованной ситуацией. Клинтан уже предавал всех анафеме, но нам нужны были эти мануфактуры, если мы хотели выжить. Поэтому ее величество решила безошибочно прояснить позицию короны, перевернув первые несколько лопат земли для стольких новых мануфактур, до которых она смогла добраться. — Он улыбнулся. — Трудно не заметить символизм — как вы говорите — того, что коронованный глава государства роет первую яму.

— Или символизм в том, что в данном случае коронованный глава государства не копает первую яму, — вставил Стейнейр. — Это еще один способ подчеркнуть тот факт, что это не чарисийская мануфактура, сколько бы частных чарисийских подданных ни вложили в нее.

— Признаю, что это было бы хорошим сообщением для общения, — сказал Стар-Райзинг. — Сомневаюсь, что кто-нибудь в Ю-кво обратит много внимания на эту часть.

— Никогда не помешает попробовать, сын мой, — безмятежно сказал Стейнейр, и Стар-Райзинг усмехнулся.

— Вы действительно человек веры, не так ли, ваше преосвященство?

— Это требование для работы, сын мой. По крайней мере, в Чарисе.

— Ой! — Стар-Райзинг покачал головой с более громким смешком. — Полагаю, я это предвидел.

— О, его преосвященство никогда не стесняется подставить нам локоть, когда нам это нужно, — криво усмехнулся Этроуз.

— Это тоже требование для работы, — мягко заметил Стейнейр.

— Если вы простите меня за то, что я указываю на это, ваше преосвященство, я бы подумал, что остаться в живых — это также важная часть выполнения вашей «работы», — сказал Стар-Райзинг гораздо более серьезным тоном. — И в этом отношении я чувствовал бы себя более комфортно, если бы…

— Боюсь, о том, чтобы держаться за Мерлина, не может быть и речи, — вежливо прервал его Стейнейр. — Но меня вполне устраивают меры, которые были приняты для моей безопасности в его отсутствие.

— Ваше преосвященство, я надеюсь, что это не прозвучит слишком корыстно с моей стороны, но я действительно рад, что наши отношения с Чарисом, похоже, складываются так хорошо, как сейчас. Подозреваю, что, вероятно, будут… печальные последствия, если мы позволим чему-то неприятному случиться с вами на харчонгской земле.

— Именно поэтому с ним ничего не случится, милорд. — Этроуз ободряюще улыбнулся. — Не думаю, что это был тот медовый месяц, который она предпочла бы, но сейджин Нимуэ прекрасно справится, прикрывая спину архиепископа.

— Прошу прощения? — Стар-Райзинг почувствовал, как обе его брови приподнялись.

— Ну, правда в том, что решение их величеств попросить генерала Гарвея взять на себя руководство нашими подразделениями безопасности здесь, в Соединенных провинциях, имело к этому некоторое отношение, — согласился Этроуз с другой, более явной улыбкой. — Нимуэ действительно не нравилась мысль о том, что ее нового мужа отправят так далеко от нее, поэтому князь Дейвин настоял, чтобы она поехала с ним. И поскольку она просто случайно оказалась поблизости…

Он пожал плечами, и Стар-Райзинг медленно кивнул, хотя он сильно подозревал, что обстоятельства, которые сделали сейджина Нимуэ доступной, были менее случайными, чем предпочел изложить Этроуз. Но, может быть, — подумал он, — это была еще одна часть «незаметного» подхода к визиту Стейнейра? Сейджин Нимуэ была менее известна за пределами самой Чарисийской империи, чем печально известный, ужасный — и наводящий страх — сейджин Мерлин. Если уж на то пошло, Мерлин был настолько неразрывно связан с Кэйлебом и Шарлиэн в общественном сознании, что никто не мог рассматривать его присутствие иначе, как пример участия империи Чарис. Нимуэ Гарвей была известным сейджином, но она была гораздо менее печально известна, чем Мерлин, и в сознании людей гораздо больше ассоциировалась с князем Дейвином и княжной Айрис. Маловероятно, что враги Соединенных провинций истолкуют визит Стейнейра как что-то иное, кроме доказательства «вмешательства» Чарисийской империи в Харчонг, но, по крайней мере, возможно, что некоторые, кто все еще сомневался в поддержке Стар-Райзинга и его коллег, могли бы. Особенно, если Этроуз демонстративно развернется и отправится домой после церемонии закладки первого современного литейного и мануфактурного комплекса Соединенных провинций.

Шансы, может быть, и невелики, но, как сказал Стейнейр, попробовать никогда не помешает.

— Считайте, что любые опасения с моей стороны сняты, — сказал он теперь, глядя мимо других высокопоставленных лиц на рыжеволосую молодую женщину в форме чарисийской имперской стражи, стоящую рядом с сэром Корином Гарвеем. — Из всего, что я когда-либо слышал, сейджин Нимуэ должна быть более чем способна сохранить вам жизнь, ваше преосвященство.

— Действительно. — Стейнейр улыбнулся и протянул руку, чтобы на мгновение положить одну руку на защищенное кольчугой плечо Этроуза. — Сейджин Нимуэ так же способна, как и сейджин Мерлин. На самом деле, я всегда говорил, что она единственный человек на Сейфхолде, который полностью равен ему во всех отношениях.

— За исключением, конечно, — его улыбка стала откровенно лукавой, — того факта, что она намного красивее, чем он.

II

— Надеюсь, что ты прав насчет этого, Амброс, — сказал Эдуирд Хаусмин по связи из своей каюты на борту парохода, который быстро нес его домой из Соединенных провинций. — Имею в виду, что фонтан был бы более захватывающим, но я действительно предпочел бы не терять буровую установку или кого-либо из наших людей.

— Не говоря уже о плохом пиаре, — сухо добавил Мерлин Этроуз из Буассо. — Особенно, если мы действительно потеряем людей, а также оборудование. — Экстра, экстра! Архангел Хастингс наказывает нечестивых последователей Шан-вей! — Он покачал головой. — Согласен, что это, вероятно, было бы впечатляюще, но последнее, что нам нужно, — это еще один фонтан с видом на озеро на нашей самой первой скважине.

— Если бы я продолжал верить в покровителя моего ордена, — ответил отец Амброс Мэкфэйдин слегка суровым тоном, — я бы, вероятно, обиделся на твое легкомыслие, Мерлин. Как бы то ни было, я могу только согласиться. Но все, включая отбор проб Совы, говорит о том, что это должно быть… достаточно спокойно.

— «Спокойно», — повторил герцог Делтак. — Почему, о, почему, разве это не наполняет меня безграничной уверенностью?

— При всем уважении, ваша светлость — и ваше превосходительство — не могли бы вы, пожалуйста, перестать придираться к моему геологу? — произнес четвертый голос, и Мэкфэйдин повернулся, чтобы ободряюще улыбнуться молодому, более высокому мужчине, стоящему рядом с ним.

Доктор Жэнсин Уиллис, сотрудник королевского колледжа и участник внутреннего круга в течение последних трех лет, был черноволосым, с глубоко посаженными карими глазами. В данный момент эти глаза были прикованы к порталу из дерева и стали в четырехстах ярдах от их текущего положения. Они были гораздо более встревожены, чем у Мэкфэйдина, но это было простительно для президента Саутленд Дриллинг энд Рифайнмент.

— Я не «придираюсь» к нему, Жэнсин. — Мерлин почти слышал искорки в голосе Делтака. — Я просто говорю, что как один из инвесторов вашего проекта, я надеюсь, что Амброс правильно сказал, когда предложил бурить здесь.

— О, так теперь это мое предложение? Я вижу! — Улыбка Мэкфэйдина стала шире. — Я бы поклялся, что в процессе отбора было что-то об опросах команд терраформирования, не так ли? Дай мне посмотреть, дай мне посмотреть…

— Официально, это твое предложение, — сказал Мерлин. — И по чертовски веским причинам!

— Знаю. Я знаю! — ответил Мэкфэйдин, выражение его лица, по крайней мере, немного посерьезнело.

Архангел Хастингс, как покровитель географии, был также покровителем геологии. И геология была еще одной из тех областей, в которых Священное Писание давало Сейфхолду гораздо больше информации, чем можно было подумать, судя по уровню технологий планеты до Мерлина. Очевидно, Эрику Лэнгхорну и Адоре Бедар пришло в голову, что люди собираются копать ямы, некоторые из них довольно глубокие, даже на Сейфхолде. Таким образом, они воспользовались возможностью, чтобы как еще больше укрепить продемонстрированный авторитет Писания, так и пресечь любые потенциальные конфликты в зародыше. Мэкфэйдин — ярый реформатор еще до джихада — был самым близким человеком к опытному геологу, которым мог похвастаться Сейфхолд. Это сочетание привело его к тесному контакту с королевским колледжем задолго до того, как он узнал о существовании внутреннего круга, и с тех пор, как ему стали доступны Сова и библиотека в пещере Нимуэ, он тихо переписывал понимание геологии Сейфхолда.

По правде говоря, однако, это был скорее вопрос расширения Книги Хастингса, чем ее переписывания. Лэнгхорн и Бедар не слишком беспокоились о расплавленных металлических ядрах планет или о чем-либо, что происходило глубже мантии планеты, поскольку только цивилизация, которая уже освободилась от Запретов, могла копать достаточно глубоко, чтобы многое узнать об этих областях. Но они были осторожны, чтобы избежать всего, что противоречило бы данным наблюдений, а это означало, что большая часть Хастингса была абсолютно точной… как бы далеко это ни зашло.

Для приповерхностной геологии и с учетом слоев, которые были обнаружены такими мелочами, как глубокие горные разрезы канала Холи-Лэнгхорн, было много информации. Эта информация оказалась очень полезной для угольщиков, железных рудников, бурения скважин на воду и т. д. И она предлагала даже элементарную теорию тектоники, но в ней странным образом ничего не говорилось о таких вещах, как нефтеносные пески и горючие сланцы. Ничто в Писании не говорило, что эти вещи не могут существовать; в нем они просто не обсуждались, так же, как водоносные горизонты и виды метановых карманов, которые могут появиться в угольных шахтах.

На самом деле, в нем действительно мимоходом обсуждались нефтеносные пески, по крайней мере, как путь, по которому нефть просачивалась на поверхность, что открыло окно в ограничения, в которых нуждалась Саутленд Дриллинг энд Рифайнмент, как только доктор Уиллис раскрыл секрет перегонки нефти. Жители Сейфхолда знали о нефти — только на их планете ее называли черной камедью — с момента Сотворения Мира. Благодаря Книге Паскуале нефть фигурировала в местных препаратах в сейфхолдской фармакологии, и сейфхолдцы ограниченно использовали ее для таких вещей, как натуральный асфальт. Однако ее потенциал в качестве топлива был затушеван масличным деревом, огненной лозой и маслом кракена. Несмотря на ядовитую природу продуктов огненной лозы, как она, так и стручки масличного дерева росли почти повсюду на Сейфхолде, в то время как черная камедь была доступна только в тех местах, где она просачивалась на поверхность. Масло масличного дерева также горело гораздо чище, чем черная камедь, хотя даже оно производило больше дыма и горело тусклее, чем масло кракена… которое на самом деле в наши дни исходит от морских драконов, а не от кракенов.

Однако задолго до того, как его завербовали во внутренний круг, Жэнсин Виллис был заинтригован нефтью. Первоначально потому, что состояние его семьи было нажито на промысле морских драконов, и он пришел к выводу, что индустрия их промысла никогда не сможет обеспечить то огромное количество масла, которое особенно потребуется чарисийским мануфактурам. Отчасти потому, что спрос на масло рос так резко, по постоянно заостряющейся кривой, а отчасти потому, что и масличное дерево, и огненная лоза были более редкими в Старом Чарисе, чем на материке, что снижало способность этих вариантов удовлетворить этот спрос. А будучи студентом королевского колледжа, он познакомился с методами дистилляции и рафинирования и был очарован ими. Что произойдет, спрашивал он себя, если он применит эти методы к черной камеди?

В Старом Чарисе было не так уж много черной камеди. Ее было более чем достаточно для его экспериментов, но все же слишком мало для какого-либо массового производства. Но баронство Саутленд в княжестве Эмерэлд было совсем другой историей. В Саутленде просачивания черной камеди были довольно распространенными, хотя они были сосредоточены лишь в нескольких районах, в основном у подножия холмов Сливкил, которые составляли сердце баронства. Наиболее продуктивные из них в западной части Саутленда были обнаружены за пределами города Блэк-Сэнд, одного из самых крупных городов Саутленда, где холмы переходили в прибрежную равнину в двадцати милях от берега. Но самые впечатляющие просачивания были расположены в долине Ойл-Спрингс. В долине, которая уходила глубоко в холмы с востока, от порта Ширилс, главной гавани баронства, были буквально десятки просачиваний. На самом деле они дали свое название одной из двух скромных рек — Черной Камеди, которая впадала в залив Ширил через порт.

Несмотря на книгу архангела Хастингса, никто никогда не понимал, что причина, по которой просачивания в долине Ойл-Спрингс были такими впечатляющими и широко распространенными, заключалась в том, что долина располагалась прямо поверх глубоких слоев нефтеносных песков, зажатых между двумя слоями сланца. В нескольких местах верхний слой был разрушен, и давления верхних слоев было достаточно, чтобы вытеснить нефть на поверхность.

Уиллис нашел свой путь в долину Ойл-Спрингс задолго до того, как его завербовал внутренний круг, и к большому раздражению своего отца. Стивин Уиллис придерживался мнения, что его сыну следовало сосредоточиться на более эффективных способах переработки и использования масла кракена, а не искать новые подходы, которые неизбежно поставили бы под угрозу процветающие и прибыльные продажи Уиллис энд Санз.

Он остался глух к мольбам Жэнсина о том, что это была возможность для Уиллис энд Санз выйти на совершенно новый рынок, и последовавший за этим яростный скандал, в ходе которого Стивин уволил своего заблудшего сына без сотой доли марки выходного пособия за его «нелояльность», был главной причиной, по которой Жэнсина больше не приглашали праздновать Божий День благодарения с остальными членами семьи Уиллис.

Его успех в перегонке «черной камеди» в ряд более полезных соединений, особенно то, которое он назвал «белым маслом» и которое на планете под названием Земля называлось «керосин», в значительной степени положил конец этим отношениям. Ярость его отца только усилилась, когда «белое масло» начало вгрызаться в рынок масла кракена, особенно в Старом Чарисе, где традиционное отвращение сейфхолдцев к инновациям превратилось в восхищение всем новым. И, к несчастью для Стивина Уиллиса, он смог убедить себя, что, хотя белое масло может отнять часть его продаж, просачивания черной камеди слишком ограничены, чтобы представлять серьезную проблему. Он не мог видеть надпись на стене и отверг последнюю отчаянную попытку своего сына восстановить их отношения предложением ему партнерства в разработке нефтяных месторождений.

Из-за этого Саутленд Дриллинг энд Рифайнинг — Стивин, очевидно, пропустил значение этого слова «бурение» — была капитализирована консорциумом Делтак Энтерпрайсиз, династии Армак и князя Нармана Гарейта из Эмерэлда. Уиллис сохранил пятьдесят один процент голосующих акций. Он был немного удивлен такой щедростью со стороны герцога Делтака в то время, когда регистрировалась новая компания, но это было потому, что он еще не знал о внутреннем круге, Земной Федерации или истине о Церкви Ожидания Господнего. Архиепископ Мейкел также проявил интерес к проекту и официально поручил Мэкфэйдину помогать усилиям доктора Уиллиса.

Получив финансирование, в течение следующих двух лет Уиллис расширил свой первоначальный нефтеперерабатывающий завод до чего-то гораздо большего, способного перерабатывать гораздо больше сырой нефти, чем он мог собирать и транспортировать с просачиваний на поверхность. Без сомнения, его отец воспринял это как еще одно доказательство того, что его сумасшедший сын гонялся за белой ящеролисой, но Жэнсин не возражал. Он положил глаз на более крупную добычу, и Саутленд начал бурение чуть более двух пятидневок назад, используя новую и значительно улучшенную буровую установку, разработанную Делтак Энтерпрайсиз на основе существующей технологии бурения на воду.

Буровая промышленность уже начала внедрять паровые двигатели вместо драконов, которые раньше использовались для приведения в действие буровых установок, но Делтак внес много других улучшений, в том числе значительно более прочное и долговечное оборудование и гораздо более сложную систему для обсадки бурового ствола по мере углубления скважины. Сейчас…

— Извините меня, отец.

Мэкфэйдин и Уиллис обернулись, когда к ним подошел высокий мужчина с каштановыми волосами. На его лице была странная смесь опасения и предвкушения.

— Да, Жоэлсин?

— Отец, в кернах гораздо больше черной смолы, и труба начинает трястись.

— Превосходно! — сказал Мэкфэйдин.

— Меня немного беспокоит эта вибрация, отец.

Жоэлсин Эйбикрамби был главным инженером компании Уиллиса. У него был довольно большой опыт бурения скважин на воду, и за свою карьеру он пробурил не одну артезианскую скважину. Одна или две из них были впечатляющими.

— Я уверен, что мы в хороших руках, сын мой, — добродушно сказал Мэкфэйдин. Он подписал скипетр Лэнгхорна и улыбнулся инженеру. — И в дополнение к вере в Бога, я полностью уверен в ваших приготовлениях.

— Спасибо, отец. — В голосе Эйбикрамби звучало более чем сомнение, но он кивнул и направился обратно к своей буровой бригаде, а Уиллис покачал головой священнику.

— Думаю, он хотел просто немного больше уверенности, чем это, Амброс, — сказал он.

— Я действительно доверяю ему, — мягко ответил Мэкфэйдин. — Или столько, сколько я могу получить на нынешнем этапе развития нашей технологии.

И это, — подумал Мерлин, — было хорошим доводом. Сейфхолдцы давно добывали воду из глубин, хотя при использовании бурения только с приводом от дракона их энергетический бюджет был, мягко говоря, ограничен. Они разработали несколько довольно сложных методов еще до того, как в дело вмешались паровые машины и Делтак Энтерпрайсиз. Как обычно случалось, когда Эдуирд Хаусмин был где-то поблизости, эти существующие возможности были адаптированы и улучшены некоторыми действительно новыми способами, а это означало, что начальная точка Саутленд Дриллинг энд Рифайнмент была на десятилетия впереди всего, чем обладали Джеймс Миллер Уильямс или Эдвин Дрейк на Старой Земле.

С другой стороны, им явно не хватало таких вещей, как средства предотвращения выброса и другие эзотерические технологии безопасности, разработанные нефтяной промышленностью на планете, где родилось человечество. Тем не менее, ранее в разговоре Мэкфэйдин поднял еще один важный вопрос. Сова и его помощники действительно тайно исследовали геологию долины Ойл-Спрингс, и было мало шансов, что буровая установка Эйбикрамби попадет в один из газовых карманов, которые обычно приводили в движение нефтяные фонтаны… и обеспечивали смертоносный взрывной компонент, который часто сопровождал их. Так…

— Да!

С устья скважины донесся одиночный крик, мгновение спустя ему вторила вся буровая бригада, когда из обсадной колонны вокруг центральной буровой трубы хлынул густой поток того, что старый земной нефтяник назвал бы «легкой малосернистой нефтью». Жидкость поднялась на несколько футов над кромкой обсадной колонны приземистым коричнево-черным фонтаном, который пролился внутрь защитной дамбы, построенную вокруг портала, чтобы направить ее подальше от устья скважины и не допустить попадания в близлежащую реку.

— Вытащи бур! — крикнул Эйбикрамби, и привод сразу же перестал вращаться.

Одной из многих причин, по которой долина Ойл-Спрингс была выбрана для первой пробуренной нефтяной скважины в истории Сейфхолда, было то, что целевой слой песка находился на глубине всего шестисот футов. Тем не менее, это все еще была глубокая буровая скважина, и нефть продолжала пузыриться, высотой по пояс или выше для высокого человека, по мере того, как секция за секцией извлекались трубы. Это заняло довольно много времени, но, наконец, поднялась сама буровая головка, и теперь, когда путь потока больше не был перекрыт, нефтяной фонтан заплясал еще сильнее.

Но даже когда буровая головка была отведена в сторону, другой фыркающий паровой кран опустил на место узел клапана. Он был достаточно большим и достаточно тяжелым, чтобы осесть на ожидающий хомут в верхней части корпуса, несмотря на медленный, мощный восходящий поток нефти, и мускулистые рабочие с огромными гаечными ключами начали затягивать болты, чтобы удержать его на месте. Узел был почти восьми футов высотой, и все клапаны были открыты, обеспечивая путь для нефти, когда узел опускался на место. Однако внутренний трубопровод был уже, чем бурильная труба, что значительно увеличило давление потока. Гейзер нефти вырвался из его верхней части, обрушиваясь сверху, даже когда еще больше нефти пробивалось круговым потоком через зазор между клапаном и корпусом, ударяя их по ногам и нижним частям туловища, пока они работали. Но по мере затягивания болтов горизонтальный поток постепенно ослабевал, пока, наконец, не прекратился. Нефть продолжала вытекать из верхней части клапанного узла еще несколько минут, прежде чем клапаны были осторожно затянуты и поток полностью прекратился.

На мгновение воцарилась тишина, пока запыхавшаяся, потрепанная, покрытая нефтью рабочая бригада стояла по колено в широком пруду с сырой нефтью вокруг клапана, наблюдая, как последние струйки стекают по внешней стороне узла.

Затем раздались радостные возгласы.

— Я же говорил тебе, что это не будет фонтаном! — Мэкфэйдин сказал Уиллису… и всем их далеким слушателям. — Видишь? В следующий раз, может быть, ты мне поверишь!

— И, возможно, мы бы доверяли тебе больше на этот раз, если бы у тебя был длиннее послужной список, — ответил герцог Делтак сдавленным тоном. — Кажется, я припоминаю кого-то, кто на всякий случай постоянно оставлял разбросанные пробы.

— Понятия не имею, о ком ты можешь говорить, — строго сказал Мэкфэйдин. — На самом деле, я уверен…

Он замолчал, когда Жоэлсин Эйбикрамби бросился обратно к своему работодателю. Уиллис всегда знал, что инженер верит в практический подход, а Эйбикрамби был покрыт нефтью с головы до ног, его зубы почти шокирующе сверкнули белизной, когда он торжествующе просиял.

— Я же сказал тебе, что уверен в твоих приготовлениях! — Мэкфэйдин поприветствовал его, и улыбка Эйбикрамби стала еще шире.

— Да, отец, ты это говорил! — сказал он. Затем он посмотрел на Уиллиса. — Я также рассчитал поток через центральный клапан, прежде чем мы закрыли его, сэр. Если предположить, что скорость потока останется неизменной, то, похоже, от четырехсот до четырехсот пятидесяти баррелей в день!

— Превосходно! — сказал Уиллис, ударив инженера по пропитанному нефтью плечу, и Мерлин кивнул.

Официальная «бочка», используемая нефтяной промышленностью на Старой Земле, составляла чуть менее ста шестидесяти литров, благодаря любезности английского короля Ричарда III, который установил размер бочки вина в сорок два галлона. Никто никогда не менял ее, и когда ранней нефтяной промышленности Старой Терры понадобилась стандартная мера — не говоря уже о герметичных бочках для транспортировки продукта — они обратились к наиболее легко поставляемому размеру винной бочки. Кроме того, оказалось, что она весила около ста сорока килограммов, когда была заполнена, что было примерно самым большим размером, с которым рабочий мог бороться без посторонней помощи.

Эквивалентный сейфхолдский винный бочонок составлял всего сорок галлонов, и производители сейфхолдского масла приняли его в качестве стандартной меры по той же причине, по которой он был принят на Старой Земле. Так что, если цифры Эйбикрамби были точны, скважина должна была давать где-то от шестнадцати до семнадцати тысяч галлонов в день. По мере падения давления падала и производительность, но это был очень приличный начальный приток. Действительно, это было в семь раз больше, чем Уильямс добыл из своей первой канадской скважины полторы тысячи стандартных лет назад. Конечно, они начали с множества преимуществ, которых у того не было… включая тщательные геологические изыскания Пей Шан-вей.

— Послезавтра мы подключим скважину к трубопроводу, — продолжил Эйбикрамби, и Уиллис кивнул.

Он построил свой нефтеперерабатывающий завод недалеко от порта Ширилс, чтобы воспользоваться преимуществами гавани. Это было достаточно близко к просачиваниям черной камеди, которые обеспечивали его первоначальную добычу нефти, хотя и со скоростью всего около ста баррелей в день, чтобы он мог перевозить ее в порт на фургонах, запряженных драконами. Однако доставка ее, бочка за бочкой, по дорогам между просачивающимися водами и его заводом была занозой в заднице, учитывая природу эмерэлдских дорог в целом. Вот почему новая Саутлендская железная дорога должна была закончить прокладку пути между портом и долиной в ближайшие месяц или два. Но Уиллис сделал еще один шаг вперед, ожидая, что скважина будет успешной. Сейрастон находился менее чем в двадцати милях от порта Ширилс, и он построил трубопровод, чтобы соединить новые нефтяные месторождения непосредственно с нефтеперерабатывающим заводом. В настоящее время, даже при весьма удовлетворительном дебите скважины номер один, этот трубопровод будет крайне недоиспользуем. Но…

— Это замечательная новость, Жоэлсин, — сказал он сейчас. — И поскольку вы, кажется, неплохо справились с номером один, — широко ухмыльнулся он, — полагаю, вам следует пойти дальше и приступить к остальным прямо сейчас, не так ли?

— Как только люди герцога Делтака смогут доставить нам буровые установки, сэр! — пообещал Эйбикрамби, все еще широко улыбаясь. — Если мы добьемся успеха на той же глубине и предположим, что не будет сухих скважин, я запущу для вас еще четыре скважины к середине следующего месяца!