Скрытый Пророк

Глава девятнадцатая

Ульдиссиан тряс головой, пытаясь прогнать реальность, как страшный сон. Но инквизиторы продолжали скакать на эдиремов, и сила ангела била из них ключом. Этих бойцов нельзя было победить просто, как кеджани. Ульдиссиан не знал точно, насколько сильным окажется каждый из инквизиторов, но было ясно, что ему и его людям предстояло иметь дело с грозным врагом.

Он мысленно обратился к остальным и подготовил их к неизбежной битве. Даже после предупреждения, что сражаться придётся не со смертными людьми, эдиремы не утратили смелости. Их храбрость одновременно тронула и встревожила Ульдиссиана, ведь он знал, что многие умрут.

А Инарий всё ещё не соблаговолил показаться.

— Где он? — вопросил сын Диомеда Ратму.

— Повсюду. Не жди с нетерпением встречи с Инарием, — ответил Древний. — Ты увидишь его довольно скоро.

Эдиремы образовали большой круг. У них не было выбора. Ульдиссиан предпочёл бы выстроить огромную шеренгу с резервами позади, но его удержала находка Серентии. Ну конечно, демоны намеревались атаковать его сзади, когда его люди оказались бы заняты теми, кто был впереди. Такую стратегию использовал бы он сам, и Ратма согласился, что она имела смысл. Это подтолкнуло его сделать ставку на круговое построение.

Большинство эдиремов должны были сосредоточиться на инквизиторах, но при этом имелось много часовых, следящих за другими направлениями, так что по сигналу те, кто воевал во фронте, мог быстро переметнуться, куда надо. Несмотря на неотъемлемую сложность от такого планирования, Ульдиссиан продолжал вести эдиремов вперёд… До сих пор.

Серентия взяла копьё наизготовку.

— Они почти здесь! — ей скорее многих других не терпелось вовлечься в битву. — Ульдиссиан, отдавай приказ!

Но он не торопился, пытаясь распознать, что ещё у Пророка на уме. К несчастью, ничего очевидного не наблюдалось, а идущее в атаку войско всё приближалось.

Он не видел иного выбора. Он позволил эдиремам ударить.

Волна чернеющей земли выбросилась вверх, вставая много выше приближающихся всадников. Под руководством Ульдиссиана эдиремы обрушили её на передние ряды.

Люди и лошади закричали, когда их накрыли тонны камня и грязи. Лишь немногие умудрились избежать падающей стены, среди них и жрица во главе атаки. Правда, её лошади так не посчастливилось: она вся, кроме передних ног, угодила под магический вал.

Однако те, кто находился сзади, даже не замедлились, но стали перескакивать через обломки. Они явно ничего так не желали, как крови эдиремов.

Хуже того, из огромного кургана, который только что создали приверженцы Ульдиссиана, несколько тел в мантиях вырылись на поверхность. Смерь должна была забрать тех, кого ударило заклинание, но сила Инария, наполнявшая его приспешников, спасла многих из них. Лишённые лошадей, они хватали оружие, какое подворачивалось им под руку, и просто бежали за своими конными собратьями, криками призывая смерть врага.

Теперь две противоборствующие стороны отделяло лишь несколько шагов. У Ульдиссиана осталось время только для одной атаки, которую он и привёл в действие. Несмотря на дождь, эдиремы с готовностью создали свою собственную бурю из огненных шаров, которые бомбардировали инквизиторов с яростью молний.

На этот раз атака была более успешной. Нескольких всадников удалось сбить с лошадей. Многие сами стали огненными шарами, превратившись в пылающие трупы, которые падали среди не готовых к такому товарищей. Судьба принявших удар не подлежала сомнению: от них мало что оставалось, даже чтобы опознать в них людей.

Но в то время как первая волна атаки эдиремов оказалось довольно эффективной, последующие возымели мало успеха. Защита инквизиторов внезапно окрепла. Огненные шары ударяли в их нагрудники, не нанося вреда. Приспешников Собора теперь не удавалось даже задержать.

И спустя несколько мгновений первые из них столкнулись с людьми Ульдиссиана.

Он уже подготовил своих последователей к ближнему бою, но поначалу эдиремы были жестоко оттеснены. Отсутствие привычного успеха в борьбе с инквизиторами сильно понизило их уверенность в своих силах, что дало воинам возможность надавить на правую сторону круга. Она могла бы совершенно распасться, если бы Серентия и Йонас не взяли дело в свои руки и не перестроили ряды.

Изогнутые мечи и шипованные булавы инквизиторов сталкивались с разнообразным изношенным оружием и фермерскими приспособлениями эдиремов, однако битву никак нельзя было назвать ординарной.

Обе стороны применяли в битве дар, которым обладали. Воины Пророка, — которые зачастую действовали не по-человечески слаженно, — врезались глубоко в гущу своих врагов. Как инквизиторы, так и эдиремы разили оружием, которое полыхало энергией при столкновении друг с другом. Но у последних в запасе были также другие приёмы. Многие воины в мантиях внезапно поднялись в воздух и полетели через всё поле боя. Небо, как и земля, стала местом битвы, которую Ульдиссиан уже про себя прозвал «Битвой Золотого Пути».

Местом, где эдиремы, быть может, стояли в последний раз.

Лошади заржали, когда в ряды инквизиторов полетели серебряные снаряды. Однако, несмотря на потерю лошадей, воины в мантиях продолжали свой безустанный штурм, стуча своими сверкающими булавами по мощным невидимым щитам эдиремов. Хотя в большинстве своём эти щиты держались хорошо, непомерный фанатизм атак инквизиторов покорял даже самые стойкие из них.

Ситуация, по крайней мере, на время, зашла в тупик. Однако Ульдиссиан знал, что тупик в конечном итоге означал победу Инария. Чем больше эдиремы сражались без пользы дела, тем больше сил они расходовали. В отличие от инквизиторов, которые черпали силы у своего могущественного хозяина, эдиремы обладали лишь тем, что было у них внутри.

Всё время, пока Ульдиссиан боролся с этой мыслью, он, тем не менее, упорно сражался. Воин в мантии, который попытался проломить ему череп, внезапно утратил своё оружие, которое досталось сыну Диомеда и который послал эту булаву прямо в грудь мужчине. Ни нагрудник, ни плоть, ни кость не задержали снаряда — который затем выскочил из спины. Ульдиссиан обнаружил, что не питает ни грамма сочувствия к тем, с кем сражался: слишком многих невинных они уже убили в своём пылком обожании Пророка.

Огромный вихрь явно не естественного происхождения промчался сквозь ряды эдиремов, пытаясь оторвать некоторых из них от земли. Ульдиссиан нашёл жрецов, виновных в надвигающемся бедствии, но прежде чем он сам успел что-либо сделать, Серентия вдруг показалась среди них. Одного она пронзила копьём, другого ударила ногой в грудь. Этот жрец улетел далеко в море всё ещё мчащихся вперёд инквизиторов.

Ругаясь прежде всего на Серентию за то, что подвергла себя риску, Ульдиссиан хлопнул в ладони в направлении, в котором воевала дочь торговца.

Гудящий звук, который он создал, пробил колею в толще врагов, сметая их с пути, словно они были пустым местом. Затем он устремился к ней, чуть не взлетая в своей прыгучей походке.

Он показался среди инквизиторов, приближающихся к ней, и схватил двух за шеи. Его гнев заставил двух мужчин буквально взорваться. Затем он поднял левую руку и призвал в неё чёрный палаш, состоящий из пепла, который некогда был смертоносной травой. С этим клинком сын Диомеда прорывался через одного противника за другим, пока наконец не достиг Серентии.

Тем временем она приканчивала третьего жреца в полном неведении, как близка она была от смерти. Серентия взглянула на Ульдиссиана; её напряжённое лицо было почти таким же пугающим, как у напитанных магией фанатиков, с которыми они сражались.

Он сразу понял, почему.

— Серри! Возвращайся к остальным!

— Я в порядке! Не волнуйся за меня!

— Серри! Ахилий мог и не пропасть! Ты хочешь умереть, так и не узнав этого?

Прежде чем она успела ответить, ужасный толчок потряс землю. Люди повсюду валились.

Следующий толчок последовал за первым. Ульдиссиан также почувствовал, что воздух становится очень холодным.

Ещё он осознал, что прекратился дождь… Или, во всяком случае, вода не падает с неба.

Зато были огромные куски льда, которые летели с облаков, и некоторые из них достигали размеров повозок. Ульдиссиан посмотрел вверх и увидел, что дождь всё ещё идёт, но на полпути собирается воедино и затвердевает, становясь гигантскими блоками, которые теперь угрожали всем.

И снова Инарий взял работу Ульдиссиана — облачный покров — и превратил её в страшное орудие атаки. То, что оно убивало также его собственных сторонников, не имело значения, до тех пор, пока бунтари умирали.

Гигантским кускам льда удалось то, чего не смогли добиться инквизиторы: пошатнуть слаженность круга эдиремов. Слишком многие были недостаточно сильны, чтобы иметь дело с такой жуткой угрозой. Мужчины и женщины разбегались куда глаза глядят, надеясь не оказаться раздавленными, словно мошки.

Воины Собора извлекли немалую пользу из дезорганизации эдиремов, не видя или не заботясь об угрозе, которую лёд создавал также и для них. Не один последователь Ульдиссиана погиб от пылающего меча в спину или сверкающей булавы, проломившей череп. То, что некоторые инквизиторы не могли избежать магии Инария, было ничем по сравнению с ужасом, который они пожинали.

В ярости, Ульдиссиан рассеял чёрный меч, схватил Серентию за запястье и перенёс их обоих назад к эдиремам. Он немедленно связался с ближайшими из них, подбодрил их, как мог, и потребовал от них помощи. Большинство прислушалось. Он надеялся, что их окажется достаточно для осуществления его намерения.

— Сосредоточься со мной, Серри! — чуть не прокричал он ей в лицо. С великой неохотой черноволосая девушка кивнула. Незамедлительно её и его разумы слились воедино, а остальные, до кого он сумел дотянуться, подпитывали их волю.

Огромная тень нависла над парой. Ульдиссиану не нужно было смотреть вверх, чтобы выяснить, что́ это и как мало у них осталось времени.

«Будьте со мной» — снова сказал он остальным.

Тень сгустилась. Ульдиссиан ощутил массивный блок льда прямо над собой.

Стиснув зубы, он выбросил обе ладони вверх.

Взрыв полностью разрушил гигантский блок. Однако осколки не стали падать вниз дождём, а с умыслом полетели по воздуху. Они ударяли в другие огромные куски льда сразу, как только те формировались, и разрушали также и их.

С глазами, сжатыми от напряжения, с учащённым биением сердца, Ульдиссиан представлял драматичную сцену наверху. Он увидел с куда большей точностью, чем могли видеть его обычные глаза, куда должен был ударить каждый фрагмент, чтобы не допустить последующих смертей.

И когда наконец стало казаться, что Инарий не способен угнаться за его усилиями, Ульдиссиан взял многие тысячи острых осколков и обрушил их на гущу войска инквизиторов. Он запустил их с такой силой, с какой только мог, противостоя силе, которой Пророк напитал своих слуг, чтобы спасти их от этой опасности.

Острые, как иглы, осколки, понеслись к земле с высоким шипящим звуком. Инквизиторы смотрели вверх в лицо своей смерти. Они использовали свои силы, чтобы попытаться предотвратить обрушение на них снарядов… Но не смогли полностью остановить ни одного из них.

Осколки пробивали металл, плоть и кость, не останавливаясь. Глаза и рты прокалывались с лёгкостью. В считанные секунды люди становились трепыхающимися подушечками для булавок — так много было ледяных снарядов, свалившихся на них.

Крики поднялись в полную мощь, затем быстро стихли. Убиение было таким стремительным, что какую-то долю секунды инквизиторы продолжали стоять. Их тела была пропитаны кровью, а их порезанные лица были пусты, но они стояли.

Затем, все, как один, воины Собора повалились на неумолимую землю, словно тряпичные куклы. Их тела остались лежать под самыми разными углами.

Из всего множества, которое Инарий отправил на битву, выжили только те, кто замешался в ряды эдиремов. Их число, однако, стремительно уменьшалось, поскольку люди Ульдиссиана обрушили на них свою ярость из-за смертей тех, кто пал от их руки.

Немедленно почувствовав тошноту от происходящего, Ульдиссиан попытался остановить экзекуцию. Ему это удалось, но только после того, как ещё очень многие были убиты. Оставшихся инквизиторов постепенно окружали, хотя на вопрос, что с ними делать, у него не было ответа.

Когда он шагал среди мертвецов, внимательно следя в ожидании того, что Пророк обрушит на них дальше, сын Диомеда наткнулся на фигуру, которой он не видел с самого начала битвы. Это была седая жрица, которая возглавляла всадников. В отличие от остальных, у неё не было различимых ранений, однако она определённо была мертва. Её распахнутые глаза смотрели на него почти с укором.

— Мастер Ульдиссиан?

Осмотр тела был прерван жилистым Йонасом. Лысый бывший разбойник брёл к нему неуверенными шагами.

По правой части его лица проходили красные кровавые полосы, но в остальном он был цел.

— Йонас! Ты видел, что случилось с этой?

Эдирем взглянул на жрицу.

— Не-а. Она была важной шишкой?

Немного подумал, Ульдиссиан покачал головой:

— Уже неважно.

Собеседник остро воззрился на него.

— Мастер Ульдиссиан! Ты кажешься таким усталым! Позволь подать тебе руку…

Сын Диомеда боролся с искушением, но он не мог сейчас выказывать слабость. Передышка, которая выпала им, без сомнения была короткой. Он отмахнулся от предложенной руки.

— В этом не нужды…

— Как пожелаешь, мастер Ульдиссиан, — резко ответил Партанец. С таким же резким кивком Йонас быстро ретировался:

— Пойду погляжу остальных.

Как только он устремился прочь, Ульдиссиан почувствовал, что кто-то приближается с противоположной стороны. Он повернулся и увидел Мендельна.

— Итак?

Брат Ульдиссиана знал, о чём его спросили.

— Мёртвых много. Много. Если прикинуть, я бы сказал, что где-то четверть от первоначального числа.

«Где-то четверть…» Так много жизней было потеряно. Делалось ещё хуже оттого, что, хотя Собор и пострадал гораздо, гораздо сильнее, эти жизни ничего не значили для истинного противника. Инарий считал своих мёртвых слуг менее чем пустым местом.

Эта мысль вновь пробудила гнев в душе Ульдиссиана.

Мендельн поспешил взять его за плечо.

— Ульдиссиан, не позволяй этому произойти с тобой снова! Каждый раз, когда ты даёшь своим эмоциям выйти на первый план, ты рискуешь утратить власть над своими силами. Подумай! Разве не сыграет это Инарию на руку?

Слова брата не были лишены смысла, но Ульдиссиан продолжал смотреть на всех, кто умер здесь. Даже женщина у его ног, которая наверняка была главным прислужником у Пророка, пала жертвой безумия ангела.

— Ульдиссиан… Послушай меня…

Но он больше не обращал внимания на Мендельна, во всяком случае, в эту секунду, поскольку Ульдиссиан заметил на трупе то, что заставило напрячься каждый мускул на его теле. Он быстро наклонился и изучил лицо. Испытывая дрожь, Ульдиссиан склонил голову жрицы набок, чтобы лучше разглядеть.

— Мендельн, взгляни на это.

Его облачённый в чёрную мантию брат наклонился ближе, и вздох изумления излетел из губ Мендельна:

— Во имя дракона!

Две чёрные отметины имелись возле уха — отметины, происхождение которых ни с чем нельзя было спутать.

— Малик! — прошептал Мендельн. — Он был среди нас!

— Ты не заметил его?

Младший брат покачал головой:

— Для этого я должен был находиться рядом, да и то потребовалось бы некоторое время, чтобы заметить. Малик…

— У Инария всегда найдётся в запасе уловка-другая, — Ульдиссиан ещё раз осмотрел тела в поисках причины смерти. Ему было крайне важно найти причину. Хоть одну рану. Хоть трещинку в задней части черепа. Что-нибудь.

Но не было никаких признаков повреждений.

Ульдиссиан огляделся, но ближайший эдирем находился далеко.

— Мы сейчас не можем разобраться с этим, Мендельн! Я не могу заниматься одновременно им и Инарием.

— Малик — моя ошибка, — прошипел Мендельн и сощурился от ненависти к себе. — Мне нести это проклятье. Я поступил необдуманно, и тем самым позволил злодею такому же ужасному, как любой из демонов, вернуться в этот мир, — он распрямился. — Я разберусь с ним. Ты должен сосредоточиться только на Инарии.

Они оба знали, что грядёт куда большая угроза, чем один единственный мятежный ангел, но Инарий и в самом деле был ближайшей проблемой. Ничто иное не будет иметь значения, если они не одолеют его.

И всё же Ульдиссиан не мог не думать о новой проблеме — и ему на ум наконец пришёл возможный ответ:

— Он был здесь. Он единственный оказался поблизости.

— Кто?

— Йонас, — теперь, когда он стал думать об этом, Ульдиссиан припомнил, что ему показалось странным в поведении партанца. — Да… Это Йонас, чтоб его!

Очевидно, Мендельну больше ничего не нужно было знать. Он взял костяной кинжал наизготовку. Кинжал засветился неживым светом.

— Я найду его. На этот раз он не убежит.

Ни один не предложил рассказать другим о том, что в их ряды затесался монстр. Не хватало ещё паники оттого, что все эдиремы заподозрят друг в друге вселившегося Малика. Высший жрец не воспринимался чувствами Ульдиссиана, и виновником этого явно был Инарий. Это означало, что никто из остальных — за исключением разве что Мендельна — тоже не мог почувствовать Малика.

Что было ещё хуже, кто мог теперь обещать, что призрак всё ещё выглядит, как Йонас?

Он не мог об этом думать. Ульдиссиан должен был довериться Мендельну. Мендельн не мог подвести.

Внезапно рядом с ним объявился Ратма. Можно представить, какое у Ульдиссиана было настроение, раз он не удивился внезапному прибытию Древнего. Для бывшего фермера такие вещи становились всё более привычным делом.

— У меня появилась идея, — объявил Ратма.

— Они всегда не к добру. Что на этот раз?

Древний склонил голову набок, затем признал правоту Ульдиссиана:

— У этой есть надежда оказаться немного лучше… Во всяком случае, так мне кажется.

— И у неё такой же шанс на успех, какой имел твой визит к папе? — спросил смертный с неприкрытым сарказмом в голосе.

— Больший, — Ратма поджал губы. — Но, наверно, ненамного.

Ульдиссиана больше волновало, что сейчас планировал Инарий. Он взглянул на север, но увидел только Собор Света. Однако что-то назревало… Инарий не стал бы сидеть сложа руки…

— На этот раз мы ничем не можем помочь тебе.

Фигура в капюшоне плотнее завернулась в свой плащ. На его нечеловечески прекрасном лице не отразилось ни единой эмоции.

— Я и не ждал. Но попробовать необходимо…

Ратму явно не было возможности отговорить от того, на что он настроился, но Ульдиссиану было интересно хотя бы узнать, что Древний посчитал таким важным, что готов был ради этого оставить эдиремов в такой сложной ситуации.

— Просто скажи мне, что ты задумал. Куда ты отправляешься на этот раз?

С лицом, неподвижным, как у мертвеца, сын Инария повседневным тоном ответил:

— Пойду попытаюсь отыскать помощь. Объявлю семейный сбор…

Мендельн нёсся среди эдиремов, которые наверняка принимали его за смерть, пожинающую новые души. При всей их силе даже самые способные из приверженцев брата отворачивались, когда он пробегал мимо. Только одна из его немногочисленных «учениц» узнала его, но он немедленно дал ей понять, что находится на задании, требующем чрезвычайной секретности.

Из необходимости брат Ульдиссиана тут и там останавливался, чтобы расспросить нескольких встревоженных эдиремов, видели ли они партанца. Ответы в основном были «нет», но в конце концов двое указали ему, где они в последний раз заметили его. Отнюдь не уверившись, что он по-прежнему найдёт Йонаса там, Мендельн всё же храбро пустился по единственной зацепке.

Он продолжал держать кинжал перед собой, но до сих пор клинок не подал никаких знаков о приближении мерзкой тени. Мендельн оглядывал каждого, кого миновал, оценивая, не могут ли они быть последним пристанищем Малика.

В результате атак Инария и защиты эдиремов немалая часть почвы была разворочена. Массивные глыбы льда образовали целые холмы в местах их падения, и хотя они теперь стремительно таяли, они представляли собой дополнительные преграды, лишние места, где можно было укрыться.

Но когда Мендельн приблизился к одному особенно изрезанному холму, его острый взгляд приметил что-то бледное, торчащее из-под подвижного камня. В это же время он ощутил противоестественность Малика, а значит, тот был неподалёку.

С заклинанием, готовым сорваться с губ, брат Ульдиссиана подошёл к тому, что почти полностью скрывали вывороченные камни и грязь. Свободной рукой он осторожно смахнул немного камней.

Показался оцарапанный мертвенно-бледный локоть. Как он и думал, это было тело, но одежда была не Йонаса. Что это наверняка был партанец — ведь среди эдиремов не было светлокожих кеджани, — только и мог сказать Мендельн. Он быстро оставил тело, всё ещё сознавая, что Малик должен быть неподалёку.

Он спросил бы у призраков, но с тех пор, как Ульдиссиан и остальные вступили в луга, все призраки исчезли. Даже призраки недавно умерших не оставались на месте, как обычно. Словно им не хватало духу оставаться возле противостояния. Мендельна раздражало отсутствие этой компании. Теперь как никогда ему нужны были их глаза, их знания.

С севера донеслось, что по звуку походило на — невозможное дело — восславляющий хор. Над ним сверкал свет, фантастический свет, отражаемый огромными глыбами льда. Этот свет также освещал всё, за исключением того, что попало в тень от вывороченной земли.

Мендельн замер. Он знал, что предвосхищали свет и хор.

Инарий наконец вступил в борьбу.

На миг все мысли о Малике исчезли — Мендельн был поглощён тревогами об Ульдиссиане и ангеле.

Он хотел ринуться к брату, хотя и знал, что Серентия и Ратма наверняка уже там. Он ведь поклялся, что когда появится Пророк, он тоже встретит его лицом к лицу.

Но на Малика нельзя было махнуть рукой.

Кинжал вспыхнул.

Мендельн начал поворачиваться.

Ему оставалось только догадываться, что это благодаря его быстрой реакции его череп не оказался проломлен. Но всё равно камень в кулаке Малика послал ударную волну через голову Мендельна. Брат Ульдиссиана рухнул на холм.

Через туман в глазах он видел злобное лицо Йонаса. Улыбка была точь-в-точь маликова.

— Метод грубый, но эффективный, — отметил дух, вытягивая вперёд руку с камнем. — Я не осмелился использовать другого заклинания, кроме подкрепления маскирующего щита. Мы хотели, чтобы ты заметил меня ровно настолько, насколько нужно, не больше…

«Мы». Это могло означать только, что Инарий спланировал это вместе с тенью.

— Ты, — в голове у Мендельна стучало. — Эта сцена была…

— Это сцена была подстроена, если ты об этом! — отбросив камень, лысая фигура потянулась и взяла кинжал Мендельна. — Это должно помочь, — из мешочка на поясе Йонаса Малик достал красный камень. — Между нами: на этот раз у меня не должно возникнуть проблем с обретением твоего тела.

Мендельн не мог понять, зачем Малику настолько израненное тело, но затем он сообразил, что его травма головы не угрожает жизни. Он был просто оглушён — на духа это никак не повлияет.

А зачем он вообще был нужен Малику, было понятно. Мендельн уль-Диомед будет стоять бок о бок с братом — а затем прикосновением похитит тело Ульдиссиана, а заодно и убьёт старшего брата.

Так, едва пошевелив пальцем, Пророк одолеет своего противника.

Мендельн попытался собраться с мыслями настолько, чтобы прочитать заклинание, но слишком поздно он осознал, что высший жрец ударил с расчётом. Он ударил свою жертву точно туда, куда намеревался, и Мендельн сам совершил глупость и посодействовал ему, повернувшись, как надо. Лучше б брат Ульдиссиана просто стоял спиной к существу, ибо тогда Малик, возможно, убил бы его.

Хотя, вряд ли. Малик не был таким небрежным. Он желал тело Ульдиссиана, а единственный путь к нему пролегал через Мендельна.

— Ты… Тебя использовали! — умудрился выговорить сын Диомеда. — Инарий… Ангелы…

Малик ухмыльнулся:

— Обнаружат, что судьба Санктуария не у них в руках.

И внезапно Мендельну пришло на ум, что нашла Серентия: полчища демонов ожидали атаки. Но они больше не действовали в союзе с Инарием. Вместо этого они готовились сражаться за Санктуарий и людей, в первую очередь, эдиремов, с войском Тираэля.

И высший жрец собирался извлечь из этого выгоду, предполагая — возможно, ошибочно, — что Пылающий Ад одержит верх. Брат Ульдиссиана хотел было указать на риск двойной игры, которую затеял призрак, но передумал. Важнее маликова замысла был тот факт, что в голове Мендельна начало проясняться. Слова, которых он жаждал, вновь пришли к нему. Он выпалил первое — Малик поднёс красный камень к его глазам. Теперь Мендельн мог только смотреть на него. Его заклинание затихло.

— Твой взор не может улизнуть, — усмехнулся призрак, придвигаясь ближе. — Твой разум не может ни о чём думать, только слушать меня.

Жертва пыталась возразить, но безуспешно. Последней связной мыслью Мендельна была та, что он не может ждать помощи ни от кого, поскольку внимание всех приковано к прибытию Инария.

С той стороны кристалла Малик поднял кинжал. Он намеревался не кольнуть им Мендельна, но использовать магию неземного оружия против его владельца.

— Теперь уже так близко… — отдавались в затуманенном мозгу слова тени. — Скоро…

Ни с того ни с сего завораживающий камень пропал из виду. Мендельн моргнул. Его мозг и тело, судя по всему, были отделены друг от друга, но уши, очевидно, работали, потому что они уловили шум борьбы. Брат Ульдиссиана попытался прояснить зрение…

И когда ему это удалось, он увидел, что Йонас — то есть Малик — сражается с кем-то, кто подобрался сзади и схватил высшего жреца за запястья. Рука с кинжалом была высоко поднята, и двое боролись за оружие. Кристалла не было видно.

Но для Мендельна важнее всего было, кто именно пришёл к нему на помощь, — личность, которую он меньше всего ожидал.

Ахилий.