Скрытый Пророк

Глава двенадцатая

Ратма.

Никто не отозвался на зов дракона. Так было дюжину раз до этого. Словно над частью Санктуария распростёрли покрывало, которое заслоняло всю кеджанскую землю, а центром, несомненно, имело одноимённую столицу.

Но один Инарий не смог бы добиться такого.

Один Инарий.

И, судя по тому, что Траг’Оул чувствовал, это не могла быть работа двух ангелов. Нет, это было совмещение сил, которого Санктуарий не видывал с момента своего рождения.

Совместная работа ангела и демона.

Сияющие звёзды перемещались, пока Траг’Оул тревожно обдумывал это. Совместная работа ангела и демона… Которая могла произойти лишь по одной возможной причине.

Выбора нет! — убеждал он себя. — Выбора нет! Я должен действовать! Я должен отправиться в мир смертных.

Он начал собирать космическую энергию, которая открыла бы ему путь. Только раз до этого Траг’Оул входил в Санктуарий, и было это сразу после избиения Лилит беженцев и последующей реакции Инария. В тот раз дракон материализовался на каких-нибудь несколько секунд, которых хватило, чтобы обеспечить Ратме фундамент для его обнаружения. Он избрал сына Инария задолго до этого, разглядев в нём искру, которая могла помочь спасти мир в случае, если ангел решил бы, что он должен быть уничтожен.

Но на этот раз Траг’Оулу понадобится гораздо больше, чем несколько секунд. Не будет никакой возможности скрыть себя от ангела или верховного демона, с которым тот сотрудничает.

И Траг’Оул знал, что, открывая себя, он рискует навлечь уничтожение, от которого он столь долго был защищён.

Выбора нет, — снова сказал он себе. — Нет!

Создание прохода было почти завершено, как со всех сторон донеслись голоса.

Ты не можешь! Ты не можешь! Ты не можешь!

В это же время проход распался, несмотря на все его усилия по его сохранению.

Исполненный непривычной ярости, он отвечал голосам:

Таково моё бремя! Таков мой долг! Вы не имеете права говорить об этом, ни один из вас!

Наступил момент тишины, после которого они хором ответили:

Ещё как имеем… Теперь это касается не только Санктуария. Теперь это касается всех нас — часовых.

Дракон всё больше тревожился.

Как так? Как такое может быть?

Как всегда, они ответили хором, и, как и прежде, их слова поразили его, как не могло ничто другое.

Потому что в Санктуарий идёт война, и если ты помешаешь тому, чего требует Баланс, он и всё сущее могут быть обречены.

Тогда они оставили его, все другие стражи отдельных миров оставили его со знанием того, что неизбежная участь его Санктуария определяет их участи. Они оставили Траг’Оула понявшим, что все годы помощи Камню Мира закрывать Санктуарий от внешней угрозы прошли впустую.

Не один только ангел обнаружил творение Инария. Теперь всё Высшее Небо знало о существовании мира.

Бесконечная война шла в Санктуарий… И ему только что запретили что-либо делать по этому поводу.

Амолия предстала перед принцем Эхмадом, её тёмное выражение соответствовало её настроению.

— Совет не доволен. Ульдиссиан уль-Диомед делает хуже себе, пренебрегая ими так!

Принц сидел в своих личных покоях, молча попивая из графина. Горела всего одна свечка на маленьком столике, где теперь стоял его напиток.

— Было ошибкой верить ему, — заметил Эхмад, хмурясь. — Я только что узнал от своего личного шпиона, что он ушёл и заключил с Пророком договор, чтобы свергнуть кланы магов и гильдии и разделить землю между его последователями и Собором.

Светлокудрая дева была не то чтобы уж очень удивлена.

— Я считала его злодеем изначально. У тебя есть доказательства?

— Есть, но я должен представить их совету, — он встал. — Будет лучше всего, если ты отведёшь меня туда немедленно, раз они уже собрались.

— То, что ты появишься перед ними, не обсуждалось. Если у тебя есть что-нибудь, на что можно положиться, передай это мне, а я скажу им сама.

— Так не пойдёт. Я должен встретиться с ними лицом к лицу. Это единственный путь.

Амолия покачала головой. В руке она вертела медальон, идентичный тому, который носил Кетуй и остальные, кто, подобно им, служил совету магов.

— Твоя дерзость всем известна, принц Эхмад, как и твоя растущая бесцеремонность. Ты лишён настоящей власти; народная любовь в конечном итоге ничего не значит. Если бы тебя не стало, они бы забыли о тебе за один день. Совету нет нужды даровать тебе аудиенцию. Что бы ты ни хотел передать, ты можешь сделать это через меня.

Эхмад сунул руку в карман.

— Как скажешь. Может, это и лучший вариант. Они уж точно никак этого не ожидают.

— Не ожидают чего?

Принц потянулся к ней другой рукой. Амолия хотела отодвинуть руку, но тут Эхмад крепко схватил её за запястье.

— Не ожидают, что я ударю прямо из их рядов, — ответил он, улыбаясь злобной улыбкой. — Как один из них.

— Ты не… — только и успела сказать маг.

Тело принца Эхмада сморщилось. Другая рука показалась из кармана… И в ней был крошечный алый кристалл.

Заклинательница улыбнулась точно так же, как принц за миг до этого. Она протянула руку и взяла крошечный фрагмент, засунула в мешочек у себя на поясе. Её внимание привлекло позолоченное зеркало. Она подошла к нему, рассматривая себя.

— Да, некоторое время протянешь. Довольно долго, кстати.

— Было бы мудро умерить ненужное восхищение собой, сын мой, — раздался музыкальный мужской голос.

Маг повернулась и увидела, что красивая фигура Пророка стоит над телом принца. Лицо Амолии приняло сердитый вид.

— Помогает мне вжиться в роль, прежде чем продолжить движение. Убедительней выйдет сыграть.

— Тебя должно заботить только одно. Полное уничтожение Ульдиссиана уль-Диомеда. Ничто другое не имеет значения, — властно заявил Пророк. — И уж точно не твои гадкие вкусы… Малик.

Дух усмехнулся ангелу, несмотря на то, что тот, вероятно, мог навсегда отправить его обратно в могилу.

— Так я гадкий, значит? Но я служу пути Собора и его благородного владельца.

— И это единственная причина, по которой тебе всё ещё разрешено бродить по этому миру. На тебя возложена священная задача; не трать тот малый шанс на воскрешение, который у тебя есть, на совершение чего бы то ни было ещё.

Но Малик всё смеялся.

— Такая священная задача! Такая кровавая резня достойна любого из орденов Триединого! Из тебя бы вышел такой же хороший Примас, как из моего повелителя Люциона!

Младая фигура протянула к духу раскрытую ладонь, и внезапно Малик почувствовал, что его достают из недавно обретённого тела. Тело мага качалось взад-вперёд, пока он отчаянно пытался удержаться в нём. Несмотря на его усилия, высшего жреца вытащили.

Инарий сжал ладонь и дал руке свободно опуститься.

Дух Малика вернулся в тело Амолии. Призрак дрожал от напряжения, вызванного происшествием.

— Знай своё место, грешник, — заметил Пророк. — Радуйся, что оказался пригодным, чтобы служить мне.

— И… И другому, — прохрипел Малик голосом Амолии. — Владыке Диабло.

Ангел не обратил внимания на это лёгкое сопротивление. Вместо этого Инарий воззрился сверху вниз на принца.

— Это был хороший человек, и я скорблю об этой вынужденной жертве, как и о стражнике, которого ты использовал, чтобы добраться до него, и даже о разбойнике, тело которого ты занял, чтобы добраться до стражника. Я оплакиваю всех своих детей, которые вынуждены покинуть Санктуарий, чтобы спасти его. Я всегда буду вспоминать их с любовью.

Сказав это, он махнул рукой над телом Эхмада. Так же, как это случилось с Гамюэлем, принц обратился в пыль, которую сдуло, и не осталось ничего.

Малик молча смотрел, его дыхание всё ещё было учащённым. Ему не нужно было просить Пророка избавиться от двух других упомянутых тел, ибо у высшего жреца были свои методы избавления от нежелательных улик.

Это навело его на мысль, что́ он будет делать, когда эта последняя оболочка своё прослужит. Он хотел конца этой неопределённости; он хотел тело, которое бы служило ему лучше всех… Служило бы ему вечно.

— Я всё ещё хочу получить тело, когда дело будет сделано, — напомнил Малик своему мучителю. — Таково было предложение, которое сделали мне ты и Повелитель Ужаса. Сделать всё, как вы скажете, и я стану Ульдиссианом уль-Диомедом. Так было обещано!

— Да, ты получишь свою награду за оказанные услуги. Я не лгу.

Пророк мог и не лгать, — в чём Малик не был до конца уверен, — но было множество вариаций его правды. Малик не верил, чтобы ангел мог вынести его дальнейшее существование; Инарий точно позаботится о том, чтобы дух не задержался в своём вожделенном теле.

Но у высшего жреца были свои идеи. Какой бы ни была договорённость между ангелом и Владыкой Диабло, Малик сделает так, чтобы она пошла ему на пользу, а не ознаменовала его конец.

— Совет и гильдии ждут, — сказал Инарий, его фигура стала терять чёткие очертания. — Прикосновение к этому рисунку на медальоне позволит тебе использовать его способность перенести тебя к ним.

Малик уже знал это, но всё равно наклонил голову. Он выказал достаточно неповиновения; теперь настало время для раскаяния.

— Не провали это, — были последние слова ангела перед тем, как он исчез.

— Не собираюсь, — прошептал призрак пустому воздуху. — Ни за что, когда дело касается моих планов.

Ещё не до конца отошедший от мучительного урока Инария, Малик снова взглянул в зеркало, после чего прикоснулся к медальону. Руны засветились.

— Скоро… — прошептал он, представляя перед собой лицо Ульдиссиана. — Уже скоро…

Рой наконец-то отступил. Однако он не был побеждён. Небо всё ещё было полно злых насекомых, просто когда эдиремы уже были близки к поражению, богомолы в конце концов поднялись в небо и полетели туда, откуда они явились.

Эдиремы могли только рухнуть на землю в изнеможении. Если бы магические кланы большого города наслали на них отряд, то под вопросом было бы, как много приверженцев Ульдиссиана выжило бы.

Серентия была истощена, как все остальные, но она заставляла себя продолжать обходить лагерь, служа символом уверенности, которую она вселяла в остальных. На самом же деле она пала духом, причём не только из-за странного нападения. Теперь и Мендельн пропал. Дочь торговца не сомневалась, что атака насекомых была с этим связана.

«Они все исчезли» — думала Серентия с притворной улыбкой на устах. Сарон обеспокоенно приветствовал её, затем поспешил назад пытаться перестроить некоторых других. Йонаса нигде не было видно, но она была уверена, что он занимается похожей работой. Серентия была благодарна обоим мужчинам за преданность и помощь, но они не были Ульдиссианом, Мендельном или… Или даже Ахилием. Она была одна и боялась, что так и будет дальше.

На таком расстоянии от столицы над верхушками деревьев можно было разглядеть освещение факелов и масляных ламп. В силу необходимости Серентия расставила часовых, в то же время надеясь, что это лишняя предосторожность.

Когда Серентия почувствовала, что показала себя достаточно, она удалилась в уединённое местечко в задней части лагеря. Она съела небольшую порцию, которую предложил ей один из эдиремов — они никогда не давали ей готовить самой, — после чего улеглась и стала молиться о нормальном ночном отдыхе и хороших новостях об Ульдиссиане и его брате.

Но хорошо поспать не удалось. Быстро начались сны, и все они были связаны с новой потерей Ахилия. Если она не переживала заново его смерть, то стояла на противоположном от него конце огромной пропасти и тщетно протягивала к нему руки, тогда как он удалялся всё дальше и дальше. В каждом сне черноволосая девушка кричала, и пока она спала, настоящие слёзы катились по её лицу.

«Серентия».

Её глаза тут же открылись, но она не знала, проснулась ли она или всё ещё спит. Невозможно было, чтобы она слышала его голос. Голос Ахилия.

Но он раздался снова. «Серентия».

Поднявшись, дочь торговца поглядела на ближайшие заросли.

Бледная фигура, наполовину скрытая кустарником, смотрела на неё в ответ. Серентия чуть не выкрикнула его имя, так возбуждена она была. Затем, внезапно затревожившись, он осмотрелась. Ближайший часовой был далеко, а остальные эдиремы спали. Только она услышала голос лучника.

Если это был на самом деле он.

Почувствовав ледяной наплыв гнева при мысли, что кто-то может использовать его образ, чтобы заманить её, Серентия схватила копьё. Она устремилась вперёд своей силой, ища хоть какой-нибудь намёк на чужое присутствие, но с трудом находила даже охотника.

Был только один способ проверить, был или не был на самом деле это Ахилий. Зная, что доверяется скорее сердцу, нежели разуму, Серентия выскользнула из лагеря.

Когда она приблизилась к ней, бледная фигура углубилась дальше в джунгли. Серентия взяла копьё наизготовку, беспокоясь как никогда. Она продолжала проверять местность, но всё равно не могла ощутить ничего, кроме себя и того, кто мог быть человеком, которого она любила.

Как только они стали недоступны взору любого возможного наблюдателя, Ахилий остановился. Серентия тоже остановилась.

— Это ты? Ахилий, это ты?

Он кивнул:

— Да… Серентия.

Это её всё ещё не убедило, хотя сердце и молило, чтобы это было правдой.

— Почему теперь? Почему в прошлые разы сбегал, а теперь нет?

Лучник смахнул отпадавшую грязь со щеки. Попытка оказалась тщетной.

— Поначалу… Это было для того, чтобы… Чтобы не дать тебе… Не дать тебе увидеть меня… Какой я есть.

— Ох, Ахилий! Ты же знаешь, что меня не волнует…

Он оборвал её резким жестом.

— Я умер, Серентия! Умер!

Она не могла принять, что даже такое состояние означало конец для того, что было между ними.

— После всего, что я видела, после всего, с чем сражалась, смерть не страшит меня, Ахилий.

— Да уж предста… Представляю, — грустная улыбка растянулась по его лицу. — И зачем ты… Всё-таки смогла… Смогла влюбиться в меня… Наконец?

Это было выше её сил. Всё ещё сжимая копьё, Серентия бросилась к Ахилию. Он оплела вокруг него свои руки и крепко стиснула. Он не сопротивлялся, но и не повторил её движений.

Когда стало ясно, что он просто будет стоять как вкопанный, Серентия наконец подняла глаза к его лицу и тут увидела вблизи тёмную, запёкшуюся дыру на месте горла.

Это заставило её охнуть и отступить, но не по причинам, по которым думал лучник. Когда Ахилий с горечью отвернулся от неё, Серентия сообразила, как это для него должно было выглядеть.

— Нет! Пожалуйста! Это было не от страха или отвращения! Ахилий! — не придавая значения тому, сколько шуму она производит своим криком, Серентия приложила ладонь к его подбородку и заставила повернуть голову и перевести взгляд ей в глаза. — Я рассердилась! Рассердилась за то, что случилось с тобой!

Он покачал головой.

— Ты… Ты воистину… Удивительная.

— Я люблю тебя, вот и всё, — она сощурилась. — Ты сказал, что это только «поначалу» причиной было то, что ты не хотел, чтобы я увидела тебя таким! Какой была причина после?

Ахилий отстранился от неё. Он стиснул зубы, словно хотел сдержать ответ.

— Та же… Та же причина… По которой я попытался убить… Убить тебя и… И Ульдиссиана! Та же… Та же причина… По которой я теперь с тобой… Наконец… — восставший из мёртвых охотник посмотрел направо. — Вот он…

Там возник ослепительный свет, который заставил Серентию плотнее сжать своё копьё. Она увидела, как в середине столба света появляется высокая фигура. Огромные крылья, состоящие из завитков энергии, поднялись за его спиной.

— Инарий! — оттесняя Ахилия, она подняла оружие.

— Нет, Серентия… — лучник схватил её за запястье. — Не Инарий…

— Не… — она не имела представления, как можно было узнать, ведь она никогда не видела его. Всем, на что Серентия могла опираться, были описания Ратмы и Мендельна, которые явно соответствовали неземной фигуре, стоявшей перед ней. Да, кое-какие детали она представляла себе по-другому, но это был ангел! В конце концов, сколько ангелов имелось в Санктуарии?

Она запоздало вспомнила, что теперь здесь мог быть другой ангел, но её разум отказывался это принять. Они не могли сражаться с двумя ангелами.

— Он пришёл… С миром.

Это возбудило в ней новый гнев.

— С миром? Разве это не тот, кто заставил тебя стрелять в Мендельна и меня?

ТАК БЫЛО ПРЕЖДЕ.

Голос отдавался одновременно в её голове и сердце. Пульс Серентии участился.

ТАК БЫЛО ПРЕЖДЕ, — повторил ангел, и свет, окружающий его, — свет, который уж точно мог быть виден всеми в лагере, — пульсировал с каждым словом. — КОГДА Я ЕЩЁ НЕ ОПРЕДЕЛИЛСЯ С НУЖНЫМ КУРСОМ.

— Как прикажешь его понимать?

— Он рас…скажет тебе… Просто имей… Терпение.

ЭДИРЕМЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ГОТОВЫ, — ответил ангел, ничего этим не прояснив. Он не шёл к ним, а скорее с каждым мигом оказывался всё ближе.

У него было не лицо, но нечто, похожее на маску из света. Ангел был невероятно высоким и таким ярким, что Серентии пришлось немного жмуриться. Ещё она была удивлена, что никто до сих пор не прибежал посмотреть, что происходит.

ДРУГИМ НЕ ДО́ЛЖНО ВИДЕТЬ НАС ВМЕСТЕ, ВОТ ОНИ И НЕ ВИДЯТ.

Что означало, что, что бы здесь ни произошло, эдиремы не узнают правды. Это возобновило её встревоженность ангелом.

— Пожалуйста, Серентия… Пожалуйста, послушай… Его. Я знаю… Я знаю, прошу о многом… Верь мне.

Только потому, что она была уверена, что Ахилий говорит от своего имени, а не под воздействием какого-нибудь заклинания ангела, дочь торговца ослабила хватку — ненамного.

— Хорошо. Я послушаю.

— Мендельн тоже знает, — продолжал Ахилий чуть больше похожим на человеческий голосом. Чуть более… Живым. — Он знает… И поэтому… Поэтому его послали… Вперёд.

— В большой город? Одного?

— Мендельн… Не бывает один… И он скорее из всех… Нас… Может найти Ульдиссиана… Если есть… Если есть надежда.

Серентия дерзнула указать на ангела.

— А какое это имеет к нему отношение? Почему он теперь пытается помочь нам?

Не Ахилий, но крылатая фигура ответила на вопрос:

ПОТОМУ ЧТО ИНАРИЙ — СНОВА — СОВЕРШИЛ НЕМЫСЛИМОЕ. ОН ЗАКЛЮЧИЛ ДОГОВОР С ОДНИМ ИЗ ТРЁХ… ДОБРОВОЛЬНЫЙ ДОГОВОР. ЭТО, В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ, ПОТРЕБОВАЛО ОТ МЕНЯ СМЕНЫ КУРСА ДЕЙСТВИЙ.

— С одним из Трёх? Он о Триедином говорит, Ахилий?

— Об истинной… Истинной сущности… Триединого, — лучник поморщился. — Ты же знаешь… Ты же знаешь, демоны… Демоны создали его. Ты знаешь, что… Духи Мефис, Диалон… И Бала… Не те, за кого… За кого их выдавали.

— Нет, конечно, нет! Каждый из них — верховный демон, предположительно, правитель… — она остановилась на полуслове, когда масштабы того, что он пытался донести до неё, стали ей ясны. — О, нет! — круглыми глазами она посмотрела на ангела. — Один из… Один из Трёх? Здесь?

Ангел едва заметно наклонил голову.

И, БЫТЬ МОЖЕТ, ХУДШИЙ ИЗ ТРЁХ… ТОТ, КТО СУТЬ УЖАС… ВЛАДЫКА ДИАБЛО.

И когда он назвал имя, Серентия не только почувствовала холодок по коже, но и ощутила, что ангел тоже подавил некоторое беспокойство. То, что такому могущественному существу, как тот, кто стоял перед ней, могло быть не по себе от одного упоминания верховного демона, говорило о том, насколько ужасными были вести.

Пытаясь уразуметь хоть что-нибудь, она выпалила:

— Но если этот демон такой могущественный, как Инарий рискнул заключить с ним договор? Это ведь наверняка приведёт к его падению.

ЕЩЁ КАК ПРИВЕДЁТ… ХОТЯ У НЕГО И ЕСТЬ ПРЕВОСХОДНЫЙ ПОВОД ЧУВСТВОВОВАТЬ, ЧТО В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ ЭТО ЛОРД ДИАБЛО… НЕТ… ВСЕ МЫ… СКЛОНИМСЯ ПЕРЕД НИМ…

— Как такое возможно? Инарий всегда был таким могучим среди ангелов?

Последовала пауза, словно фигура тщательно обдумывала, что сказать.

МОГУЧИМ, НО НЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛЮБОЙ В СОВЕТЕ АНГИРИС… ЭТО ЗДЕСЬ… В ЭТОМ МИРЕ, КОТОРЫЙ ОН ПОМОГ СОЗДАТЬ… ИНАРИЙ ВЛАДЕЕТ СИЛОЙ, КОТОРАЯ ЗАСТАВЛЯЕТ ВЕРХОВНОГО ДЕМОНА ИСКАТЬ СОЮЗА… ЭТО ЗДЕСЬ ЕМУ УДАЛОСЬ ИСКАЗИТЬ КАМЕНЬ МИРА, ЧТОБЫ ТОТ ПОПОЛНЯЛ ЕГО СОБСТВЕННЫЕ СИЛЫ.

Камень Мира. Она узнала о нём от Ульдиссиана, узнала, что это невероятный артефакт, огромный кристалл, который не только скрывал Санктуарий от внешних созданий, но и стараниями Инария однажды ослабил скрытые силы людей. Лилит удалось немного поменять его магию, чего хватило для возрождения нефалемов — или, как они звались теперь, эдиремов.

ЕМУ КАК-ТО УДАЛОСЬ ИЗМЕНИТЬ ФОКУС КАМНЯ МИРА — ВОЗМОЖНО, С ПОМОЩЬЮ СВОИХ ДРУЗЕЙ-ИЗМЕННИКОВ, О КОТОРОЙ МЫ НЕ ЗНАЕМ, — А ЗАТЕМ ПОЛНОСТЬЮ ПРИВЯЗАТЬ СЕБЯ К НЕМУ И ТЕМ САМЫМ ДОБИТЬСЯ ТОГО, ЧТОБЫ НИКТО ИЗ ТЕХ, КТО ПОМОГАЛ ЕМУ В ЕГО ВОРОВСТВЕ, НЕ СМОГ СТАТЬ ТАКИМ ЖЕ МОГУЩЕСТВЕННЫМ… ПО ПРАВДЕ ГОВОРЯ, ТОЛЬКО ЕГО БОЯЗНЬ БЫТЬ ОБНАРУЖЕННЫМ СОВЕТОМ АНГИРИС УДЕРЖИВАЕТ ЕГО ОТ ЕЩЁ БОЛЬШЕГО НАСЫЩЕНИЯ СИЛОЙ КАМНЯ.

От его слов надежды Серентии полетели вниз.

— Так значит, всё это время у Ульдиссиана не было ни шанса против него? Всё это время Пророк — Инарий — играл с нами? Всё это было впустую?

— Нет! Не впустую, — вставил Ахилий, хватая ещё за плечи. — Ульдиссиан — единственный… Единственный, кто может… Может оказаться способен одолеть Инария здесь!

— Но как такое возможно? Как?

— Серентия, ты что, не… Не помнишь, что… Сделал Ульдиссиан? Ты не… Помнишь… Что, он говорил, случилось? Возле… Камня Мира?

Камень Мира. Несмотря на растущую путаницу её мыслей, черноволосая девушка быстро ухватилась за то, что сказал Ахилий. Ульдиссиан видел этот Камень Мира. Его к нему привёл сын Инария, Ратма. Даже поверхностное описание Ульдиссиана заставило восторгаться знанием, что такая вещь была создана, не говоря о том, что она вообще существовала.

А потом Серентия поняла, на что пытался указать Ахилий.

Ульдиссиан сам изменил базовую структуру Камня Мира. Изменил её так, что, очевидно, даже Инарий не мог переделать обратно.

Инарий не мог переделать это.

— Ульдиссиан… Наша единственная надежда против Инария, — уведомил Ахилий. — Даже он… — лучник указал на ангела. — Даже он не может изменить того, что сделал Ульдиссиан.

Это подстегнуло её, как ничто другое.

— Тогда мы должны идти на Кеджан как можно быстрее! Если мы разбудим остальных сейчас, то можем оказаться там через несколько часов. Несмотря на то, что ты сказал, я уверена, что Мендельн не справится в одиночку. Нам нужно быть там, нужно дойти до ворот и снести их, если придётся! Мы должны найти Ульдиссиана!

— Ангел, — у которого по-прежнему могло быть какое угодно имя, — внезапно оказался по другую сторону Серентии, заставив её ахнуть.

ЕСЛИ ВЫ ПОСТУПИТЕ ТАК, ТО УГОДИТЕ ПРЯМО РАССТАВЛЕННУЮ ЛОВУШКУ… ЛОВУШКУ, КОТОРУЮ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ДАЖЕ Я НЕ МОГУ ОБЕЗВРЕДИТЬ.

— Что? О чём речь? Это об Ульдиссиане?

ЭТО ВСЁ О ВАШЕМ ДРУГЕ, — ангел впервые выказал признаки утомлённости. — И ПОТЕРЯННЫХ ЖИЗНЯХ, В КОТОРЫХ СЕЙЧАС ВИНЯТ ЕГО И ЭДИРЕМОВ.- Он поднёс ладонь в перчатке к её лбу и без разрешения коснулся кожи. — СМОТРИ, ЧТО ПРОИСХОДИТ… ЧТО ПРОИЗОЙДЁТ.

Было в этом ангеле что-то такое, что всё ещё возбуждало в Серентии тревогу, но у неё не было выбора, кроме как подчиниться, когда возникло ощущение, словно её душа вырвалась из тела. Внезапно через леса она устремилась к столице. Это кое-чем напомнило ей поиск, который она устраивала вместе с Ульдиссианом, совместно используя их силы. Это помогло ей немного успокоиться.

Её взгляд парил над широкими стенами, пролетел за стены и оказался в огромном городе. Позади оставались очертания зданий, кое-где даже были видны люди.

Затем… И затем где-то посреди большого города её взор занырнул прямо в серое здание с могучими стенами. Она прошла сквозь камень, словно его не существовало, и оказалась в маленькой зале, освещённой светом факелов, а затем, почти мгновенно, — в гораздо большей, гораздо искусней обставленной.

И там Серентия наблюдала ужас, который убедил её в правильности каждого намерения ангела.