Скрытый Пророк

Глава семнадцатая

ЭТО ХОРОШО.

Тираэль в последний раз обозрел ситуацию, нависшую над этим никчёмным миром, и пришёл к выводу, что она всецело удовлетворяет его. Все существа были готовы впиться друг другу в глотки, и те, кто мог оказать войску хоть какое-нибудь сопротивление, пребывали в полном беспорядке. Настоящую тревогу вызывало теперь только одно создание, и это был падший, Инарий.

Список преступлений мятежного ангела был длинным, но первым пунктом в нём числилось само сотворение этих людей. Тираэль понимал, откуда они происходят, и от неправильности такого явления его бросало в дрожь. Ангелы и демоны. Он не представлял, почему сам Инарий не понял сразу, что их нужно истребить.

Но это должно было произойти довольно скоро. Тираэль ощущал быстрое приближение других ангелов, и единственным вопросом, который вставал перед ним, был почему они добирались так долго. Это место — этот Санктуарий, как, он узнал, его называли изменники, — таил в себе больше, чем казалось на первый взгляд. Была какая-то сила, какой-то обширный резервуар силы, на который наткнулся Инарий и в котором могло быть дело. Тираэль всё ещё выяснял это. Вряд ли именно это задержало войско. Впрочем, в итоге это окажется неважно.

Он вернулся к вопросу потомства ангелов и демонов. Они непросто были надругательством над естеством, но их пугающий потенциал, — который он распознал так же легко, как, он нутром чуял, и демоны, — в конечном итоге требовал их уничтожения. Предлагался вариант возложения ведения извечной войны на их головы, чего даже он не мог до конца расценить. Действительно, когда он впервые увидел их, Тираэль некоторое время думал предложить использовать их как солдат для Высшего Неба, но вскоре мысль о том, что придётся стоять в битве бок о бок с кем-то, носящим на себе порочное пятно демонов, заставила его совершенно отбросить такую мысль. Нет, люди — и всё остальное здесь — должны были быть вычеркнуты из бытия.

Ангел парил среди облаков, с которых открывался вид одновременно на большой город и убежище Инария. Он много энергии расходовал на то, чтобы защитить себя от глаз и магии мятежника, чтобы можно было без проблем наблюдать, как разворачиваются события. Ангел не видел нужды делать что-либо ещё: сейчас он считал достаточным наблюдать и ждать. Вскоре должны прибыть остальные, и они сразу увидят, что он действовал правильно и создал все условия для очищения.

Скоро кощунственного творения Инария не станет.

Малик поклонился так низко, как позволял мраморный пол. У него не было выбора. Лицо женщины Амолии было покрыто чёрными струпьями. Прежде чем прийти сюда, призрак осмотрел остальные части тела и увидел, что то же коснулось и конечностей, и туловища… Вообще всего. Тело было почти израсходовано. У него оставалось мало времени.

Нахождение нового тела оказалось более трудной задачей, чем он представлял. Малику нужно было такое, чтобы не только смогло продержать его внутри до того, как он схватит Ульдиссиана, но и обладало своими собственными магическими силами.

Проблема состояла в том, что магические кланы после избиения их совета постарались предупредить всех о том, кто был подосланным убийцей. Малик-то рассчитывал, что к этому времени у него уже будет тело Ульдиссиана, и потому упустил много удачных возможностей. А потом члены правоприменительной службы магических кланов стали охотиться на него группами, что лишило его возможности завладеть одним из них.

Потому Малик был очень благодарен, когда Инарий как будто бы даровал ему треклятого братца Ульдиссиана, Мендельна. Поскольку именно Мендельн при помощи каких-то тайных сил вернул его к существованию, Малик посчитал, что использование его тела будет бесценной выходкой.

Но этот случай вылился в последнюю неудачу и привёл его к этому печальному состоянию. Он был вынужден пойти на новую сделку… И теперь пресмыкаться перед тем, кого он ненавидел так же сильно, как Ульдиссиана.

Инарий стоял перед ним не в образе ангела, но как младой Пророк. Малик больше не высмеивал видимость; он испытывал отчаяние впервые за свою жизнь… И смерть. Всё должно было пройти, как спланировано.

Ангел был облачён в сверкающую серебряную броню, которая намекала на его истинный статус. Да что там, подогнанное изображение крылатого воина занимало центр его нагрудника. Поверх золотистых волос был надет обрамлённый шлем с изогнутым металлическим гребнем, который проходил до самого низа шлема. На поясе у Пророка висели ножны с мечом, рукоять которого была украшена драгоценными камнями.

При других обстоятельствах Малик, может быть, и посмеялся бы над таким показным убранством. В конце концов, фигура перед ним была настолько могущественнее, чем его видела смертная паства. Эти побрякушки были всего лишь нарядом, чтобы Инарий мог выглядеть более впечатляюще, когда будет уничтожать фанатичного эдирема.

— Я предоставил тебе более одной возможности, Малик, — сказал Инарий. — И ты эти возможности упустил!

— Обстоятельства были против меня, — посмел ответить высший жрец. — А один раз меня предали! Водяной демон должен был оставить Ульдиссиана мне, но вздумал подкрепиться.

— Этот вопрос тебе лучше решить с лордом Диабло… Если сможешь найти его, — Инарий позволил своему человеческому обличью презрительно усмехнуться при упоминании отсутствующего демона. — Он положил конец этой видимости договора ещё быстрее, чем я ожидал, — что, пожалуй, говорит о некоторой его мудрости, ведь я сам собирался повернуть всё против него.

— Он попытался забрать ассенианца для своих собственных целей, — предположил Малик. — Попытался и потерпел неудачу.

— Недалеко ушёл от тебя, — ангел направил взор вниз на скрюченную фигуру. — Впрочем, от тебя, возможно, ещё будет какой-то толк…

Малик взглянул вверх:

— Сделаю всё, что скажешь!

— Сделаешь — и, если удастся, я дарую тебе тело еретика.

Громкий кашель захватил высшего жреца. Малик ничего не мог поделать, его вырвало на чистый пол.

Инарий нахмурился. Под его недобрым взором отвратительная лужица исчезла.

— П-прости меня, — сумел выговорить призрак.

— Если сделаешь, что скажу, прощу, — Пророк сделал взмах рукой, и Малик поднялся на ноги, как марионетка. — Но эта оболочка больше не пригодна. Тебе нужна лучшая.

Вход в покои Инария открылся. Уголком глаза Малик заметил, что немолодая, но пребывающая в довольно хорошей форме женщина в мантии старшего жреца стоит в некотором ошеломлении в дверях. Её ладонь всё ещё была сжата в кулак, которым она собиралась вежливо постучать в дверь.

Женщина немедля склонила голову:

— Великий, ты призвал меня.

— Да, Орис. Подойди к нам.

Только тогда женщина увидела Малика. Она нахмурилась, подходя к ним двоим. Позади Орис двери плотно закрылись.

С отеческой улыбкой на устах Пророк сказал:

— Моя верная Орис, ты знаешь, что никого ближе тебя у меня нет.

Щёки жрицы покраснели. Малик сообразил, что она любит своего хозяина не только как верующая, но и любовью женщины к мужчине.

— Я живу, чтобы служить тебе…

— Именно так, — Инарий вытянул к ней руки. Орис подошла к нему. Ангел легко взял её за плечи и наклонился вперёд.

Поцелуй был коротким и ненамного большим, чем касание губ. Малику было очевидно, что для Инария поцелуй ничего не значил. Женщина, однако, стояла ошеломлённая и красная, как никогда.

— Моя дорогая, любимая Орис, — снова начал Пророк. — Твоя преданность мне достойна похвалы.

— Прор…Пророк! Я… — похоже, она была совершенно смущена его действием.

— Пожалуйста, Орис. Ты нужна мне. Я хочу, чтобы ты помогла этому несчастному.

Она впервые внимательно оглядела Малика.

— Что за страшная болезнь поразила её?

— Сейчас тебя не должно это тревожить. Что ей нужно прямо сейчас, так это твоя рука помощи.

— Ну конечно! — жрица повернулась к Малику. — Пойдём, молодушка, позволь мне помочь тебе.

Спасибо! — улыбнулся призрак.

У Орис не было возможности закричать. Может, тела сгорали и быстрее, чем хотелось Малику, но и времени на вселение требовалось так же всё меньше и меньше.

Он наблюдал, как безвольное тело женщины-мага падает у его ног. Малик должен был признать, что Орис была здоровым и сильным экземпляром. Она обещала протянуть дольше, чем предыдущее тело.

— Это больше не понадобится, — прошептал Пророк, махая в сторону трупа Амолии.

Малик наблюдал, как тело заклинательницы обращается в пепел и совершенно рассеивается. Он порадовался тому, что больше не пребывал внутри. У него оставалось не больше одного дня.

Ангел удовлетворённо кивнул:

— Этого хватит на необходимое время. Осталось тебе только одеться подобающим образом, — как бы невзначай он указал на Малика и прибавил. — Вот так!

Тело жрицы теперь так же было облачено в нагрудник и шлем. Палица с четырьмя шипами свисала с левого бока.

Малик осмотрел изменения, очевидно, сбитый с толку.

— А это для чего?

Инарий посмотрел на него, как на дурака. Малик поспешил принять смиренное выражение.

Похоже, ангел удовольствовался этим.

— Мог бы и сам сообразить, высший жрец, — ответил Пророк. — Зачем ещё всё это может быть? — он улыбнулся точно так же, как перед тем, как предать свою верную жрицу. — Мы отправляемся на войну.

— В Кеджан мы не пойдём, — уведомил Ульдиссиан остальных. Он продолжал искать Мендельна глазами и силой, но без толку. — Мы оставим город в покое.

— После всего? — выпалила Серентия. Она указала в направлении дремлющего войска. — Мы можем войти и взять столицу, и никто нас не остановит!

— У нас никогда не было такой цели. Целью всегда был Инарий. Что ж, он бросил перчатку. Он приглашает нас прийти к нему, разве вы не чувствуете этого?

Они не чувствовали. Даже теперь, когда эдиремы в целом стали такими сильными, они не могли почувствовать ангела. Ульдиссиану это не нравилось.

— Что нам делать, мастер Ульдиссиан? — спросил Йонас — сухопарый партанец всегда был готов выполнить приказ.

— Мы недалеко от лугов между большим городом и Собором Света. Мы поворачиваем в этом направлении.

— И что потом? — нахмурилась Серентия.

— Потом мы сражаемся за наши жизни… Опять.

Несмотря на резкую перемену предполагаемого курса, приверженцы Ульдиссиана мало спорили, когда им было приказано. Ведь, опять же, они верили в своего лидера и во всё, что он планировал. Ульдиссиан постарался скрыть от всех, что сам понятия не имеет, что делать, кроме того, что нужно сойтись с самим ангелом лицом к лицу. По его мнению, остальные последователи Инария были ничтожными. Инарий был тем, кого следовало одолеть.

И даже этого могло оказаться недостаточно для спасения Санктуария.

Эдиремы не стали тратить время и сразу двинулись вперёд — их лёгкая победа над войском кеджани подняла их дух. Луга, открытая область посреди всепоглощающих джунглей, считалась причиной, по которой Собор изначально выбрал северное направление как базу для развёртывания своей деятельности. Они обеспечивали лёгкий путь между столицей и сверкающим храмом.

Теперь они оказывались отличным местом для ведения боевых действий.

Пока эдиремы маршировали, Ульдиссиан внимательно следил за округой, предполагая, что Инарий или один из его приспешников может нанести удар исподтишка. Однако ничего не происходило. Поначалу он не понимал, почему ангел позволяет им всем путешествовать в безопасности, но по мере того, как переход продолжался и ничего не происходило, до него стало доходить, почему это может быть.

Но только после того, как вернулся Мендельн — и вместе с ним Ратма, — Ульдиссиан смог подтвердить свои опасения, поговорив с отпрыском Инария. Отведя их и Серентию чуть в сторону, он спросил мнение у Ратмы.

— Да, именно так всё и обстоит, — подтвердил облачённый в капюшон Древний. — Ты хорошо узнал моего отца. Он действительно готовит зрелище, которое покажет всем жителям Санктуария, что он — конечная сила. Он хочет, чтобы твоё поражение было громким! — Ратма покачал головой, грустная улыбка коснулась его губ. — И это даже притом, что мир может просуществовать каких-нибудь несколько минут после его победы. Какое безумие!

— Может, у него не будет даже нескольких минут, — отметил Ульдиссиан. — Ангелы могут прибыть до этого.

Ратма ещё больше помрачнел:

— Ты не представляешь, насколько ты прав. Они были отвлечены уловкой Трага, но она больше не действует. Теперь они знают точно, где находится Санктуарий. Для них время течёт иначе, но я бы сказал, что у нас от силы день-два до того, как они спустятся на нас.

Другие — похоже, даже Мендельн — были в ужасе. Ульдиссиан уставился на Ратму:

— Так мало? Я думал, хотя бы неделя…

— Неделя была бы счастьем.

— Да будет проклят Инарий за то, что не слушает! Если бы послушал, быть может, была бы какая-нибудь надежда унять ангелов.

Ратма ничего не сказал на это. Ульдиссиан оглядел остальных. На его лице читалось упрямство:

— Больше никому не говорим! Если нам суждено умереть, то мы умрём, сражаясь! Если как-то мы победим Инария, то только тогда можно будет думать о чём-либо ещё. Никто другой не должен знать. Согласны?

Возражений не последовало. Они вновь присоединились к эдиремам и продолжили движение.

Ульдиссиан надеялся за этот день добраться до Собора, но его оценка их темпа оказалась завышенной. К наступлению темноты они только успели добраться до края лугов. Он знал, что продолжить идти означало бы способствовать намерениям Инария, но он не мог отделаться от мысли, что остановка сулила то же самое.

— Он не нападёт этой ночью, — в конце концов сообщил ему Ратма. — Мой отец хочет, чтобы уничтожение эдиремов — и, прежде всего, твоё падение — были хорошо видны его последователям. Нет, он подождёт света дня, как бы глупо это ни выглядело для нас.

— Если бы только у нас хватало сил, чтобы добраться ночью до собора и сразу затем вступить в битву…

Древний обвёл взором окутанные ночью луга:

— Я не могу сказать точно, почему, но я чувствую, что если ты попытаешься сделать это, то будешь сожалеть. Там что-то есть — нечто, что лучше оставить для света солнца.

Хмурясь, Ульдиссиан оглядел пейзаж, распростёршийся перед ним. Теперь, когда Ратма сказал об этом, он тоже ощутил что-то тревожащее в этих на вид безмятежных травах. Всё выглядело весьма невинно: высокие коричневые и зелёные травы легко колыхались под дуновением ветерка. Подавали голос некоторые животные, в первую очередь насекомые и ночные птички. Не было ничего такого, что намекало бы на угрозу.

И всё же он чувствовал, что Ратма прав.

Эдиремы разбили лагерь на самом краю джунглей. Зная о том, как привлекателен вид лугов, Ульдиссиан настоял на том, чтобы ничья нога, даже ни одного из часовых, не ступала за пределы зоны, где стояли последние деревья.

Но вышло так, что один из них ослушался. Когда большинство эдиремов уснули, Ульдиссиан дожидался Ахилия, но минуты шли, а охотник не появлялся, и сын Диомеда подумал, что знает, что́ именно произошло.

— Он ведь там, не так ли? — спросил Ульдиссиан у Ратмы.

— Ты знаешь его лучше, чем я.

— Ты не чувствуешь его?

— Нет, — Древний посмотрел на Мендельна. — А ты?

Брат Ульдиссиана взял кинжал и направил наконечник в сторону лугов. Слабое свечение не изменилось.

— Я думаю… Есть едва уловимый след… Но точно сказать не могу, — опустив кинжал, он прибавил. — Но это похоже на него, не так ли, Ульдиссиан?

Серентия расстроилась:

— Мы должны пойти за ним! Если там и правда что-то есть, оно может…

Она воздержалась от слова «убить», поскольку Ахилий уже был мёртв, но они разделяли её озабоченность. Ульдиссиан поставил ногу на то, что полагал границей между джунглями и лугами, и сконцентрировался изо всех сил.

— Он там. Не могу определить, где именно, но определённо он там, — какая-то часть Ульдиссиана хотела броситься на поиски своего друга. — Он занимается разведкой для нас.

Даже Ратма, услышав это, выказал удивление:

— Разве это мудро с его стороны?

— Это Ахилий, — ответил Ульдиссиан. — Он всегда решает сам… И он очень способный.

Сын Инария кивнул и благоразумно удалился вместе с Мендельном, пока Ульдиссиан разбирался с Серентией.

— Но это смешно! — выпалила она. — Ульдиссиан, нельзя позволять ему вот так рисковать собой! Я знаю, почему он это делает. Потому что думает, что раз он мёртвый, а я нет, то между нами ничего не может продолжаться.

— Серри, очень даже вероятно, что мы все скоро умрём. Думаю, Ахилий сейчас просто прикладывает все усилия, чтобы спасти женщину, которую любит. Ты не можешь винить его за это.

Вдруг она стала колотить руками по его груди.

— Я виню его за то, что он снова и снова оставляет меня! Я виню его за то, что он думает, будто я недостаточно люблю его…

Её кулаки наполнились необузданной энергией. Ульдиссиан знал, что если бы не его неотъемлемая защита, он бы сильно пострадал. А так их обоих вдруг окружил зелёный огонь, который исходил от него.

— Серри! Прекрати немедленно!

Дочь торговца невольно затряслась, затем начала всхлипывать. Огонь исчез с её ладоней. Тогда и Ульдиссиан остановил своё заклинание.

Или, во всяком случае, попытался. Зелёное пламя сопротивлялось. Жар вокруг их обоих продолжал усиливаться. По лицу Ульдиссиана стал стекать пот, и он услышал, что Серентия хватает ртом воздух.

Стиснув зубы, сын Диомеда сосредоточился сильнее. Он приказал своей силе подчиниться.

И она подчинилась. Пламя взяло и стихло. Однако Ульдиссиану пришлось приложить для этого больше усилий, чем он ожидал.

Серентия зашевелилась в его руках, снова привлекая к себе его внимание. Она посмотрела вверх на него, её лицо было заплаканным из-за её срыва.

— Я… Я прошу прощения, Ульдиссиан… Я не хотела терять контроль над собой… Но…

— Всё в порядке. Я понимаю.

Она вытерла глаза.

— Просто… Я вдруг испугалась, что могу больше не увидеть его…

Её страх был оправданным, но Ульдиссиан не мог ей этого сказать.

— Ты увидишься с ним снова. Я знаю Ахилия. Ничто не может удержать его от тебя. Ты и сама уже должна это знать.

— Я надеюсь… Я надеюсь, с ним всё будет в порядке, — прошептала черноволосая дева, отходя от него. — Я надеюсь на это.

Глядя на луга, Серентия тихой поступью ушла прочь. Ульдиссиан продолжал следить за ней до тех пор, пока не убедился, что она просто отправилась спать, после чего возвратил своё внимание к лугам. Как он ни пытался, он не мог определить точное местоположение Ахилия.

— Лучше бы тебе вернуться к ней, — прошептал Ульдиссиан. — Лучше бы вернуться…

Пусть даже лишь для того, чтобы на этот раз они смогли умереть вместе…

Серентия казалась спящей, но не спала. Что бы там ни говорил Ульдиссиан, она не могла просто оставить всё, как есть. Ахилий был безрассуден, это правда, но Серентия не могла оставить его из-за этой черты. В конце концов, он всегда был безрассуден, но в то же время бесконечно предан.

И вот, пока её тело лежало неподвижно, её разум устремился на поиски мужчины, которого она любила.

Серентия парила над лугами, ища какие-нибудь признаки присутствия Ахилия. Ей было известно, что, будучи мёртвым, он не оставлял следа, как она или Ульдиссиан, но дочь торговца была уверена, что её связь с лучником более чем сгодится на это. Она должна была найти его.

Луга обладали невиданным спокойствием, которое должно было умиротворить её мысли, но у Серентии, напротив, сложилось чувство, будто что-то наблюдает за ней сзади. Но когда она оборачивала взгляд, то ничего не находила.

В конце концов списав это на нервы, Серентия заставляла себя двигаться всё быстрее и быстрее. Ахилий не мог уйти далеко.

Что-то к востоку привлекло её внимание. Она с лёгкостью повернула в этом направлении. Ничего не виднелось, но ведь и охотник вряд ли бы стал стоять на открытом месте.

Когда Серентия приблизилась к этому участку, она наконец смогла убедиться, что то, что она приняла за Ахилия, было чем-то другим. Чувствуя безопасность от мысли, что никто не может увидеть или услышать её, Серентия парила над точкой в поисках источника странных ощущений.

Когда это не принесло плодов, она стала снижаться. Всё ниже и ниже спускался её взгляд, пока наконец Серентия не стала смотреть на землю в упор.

И тогда она увидела отверстие.

Оно не было чисто физическим, но скорее границей между её миром и каким-то другим планом бытия. Отверстие было достаточно широким, чтобы пропустить человека или что-нибудь чуть более крупное, но края продолжали идти волнами, словно готовые сжаться… Или разверзнуться шире.

Испытывая любопытство, Серентия опустилась ещё ниже и угодила прямо на центр отверстия.

В миг, когда она прошла сквозь него, всё её ви́дение мира совершенно изменилось. Серентия знала, что она больше не в Санктуарии, но где именно она была, было невозможно сказать.

Что-то чёрное и, по-видимому, целиком состоящее из огромных, острых зубов, бросилось на неё.

Серентия попыталась отступить в отверстие, но обнаружила, что оно расположено гораздо, гораздо выше её ментальной формы. Как она опустилась так глубоко, она не знала, но теперь важно было только то, как сбежать.

Существо приблизилось к ней, его многочисленные зубы скрежетали. Вблизи она разглядела, что у него были круглый рот и два крошечных, почти слепых глаза. Однако каким-то образом отвратительное чудовище могло ясно определить, где находится Серентия, несмотря на то, что физически она здесь не присутствовала.

Извиваясь, как змея, существо преследовало её в гораздо более высоком темпе, чем могла поддерживать она. Серентия боялась, что оно настигнет её, прежде чем она доберётся до отверстия, и тогда непременно уничтожит её, пусть у неё и не было тела. Было возможно, что её силы могли оказать сопротивление, но что-то подсказало Серентии, что лучше бежать, нежели сражаться.

Но она не успевала. Отверстие всё ещё было слишком далеко. Снизу жуткий рот широко раскрылся, закрывая ей обзор. Серентия ощутила запах падали, и тот факт, что она могла ощущать запахи, усилил её страх, что она не в безопасности.

Хотела бы она, чтобы с ней было копьё. С оружием у неё была бы хотя бы тень возможности. Желание Серентии было так велико, что она почти могла почувствовать копьё в своей руке…

И вдруг она осознала, что держит его.

Серентия увидела, что оно не было настоящим копьём, но магическим воплощением, которое создал её разум. Тем не менее, оно дало ей надежду. Взяв его наизготовку, она прицелилась в центр впалой пасти твари, что было нетрудно сделать, учитывая, каким широким был теперь рот.

Он почти схватил её. Зубы жадно заскрежетали. Серентия метнула, зная, что вкладывает всю свою волю в это последнее отчаянное усилие.

Сверкающее копьё погрузилось глубоко в чудовище. Тогда Серентия представила, как оружие горит огнём, который может плавить камень, не говоря уже о внутренностях кошмарной твари.

Червякоподобное чудовище поперхнулось. Его тело засветилась, словно раскалённый уголь.

Оно взорвалось.

Куски монстра полетели в Серентию, которая инстинктивно заслонилась. Сукровица полилась дождём, после чего рассеялась.

Хотя она уничтожила нападавшего, первой мыслью Серентии было бежать. Однако едва она начала отступать, как ей пришло в голову, что это место должно было быть чем-то большим, чем просто логово страшного чудища. Лучше осмотрев обстановку, черноволосая дева утвердилась во мнении, что она больше не в Санктуарии. Как бы это ни тревожило её, ей также пришло на ум, что Ахилий тоже мог обнаружить этот «проход» и исследовать его. И это могло быть причиной, по которой Серентия не смогла до сих пор напасть на его след. Если она уйдёт, не убедившись, что его здесь нет…

Приняв решение, она полетела вперёд по проходу. Она не могла не поглядывать на то, что сходило за его стены. Рассмотрев их ближе, Серентия выяснила, что они даже не полностью твёрдые, но на самом деле напоминают чёрную смолу, которая непрестанно стекает.

Затем впереди показался раздражающий свет, алый, как кровь. Серентия замедлилась, не зная, стоит ли продолжать путь.

Глубокие чувства к Ахилию снова стали тем, что заставило Серентию двигаться дальше, к пугающему свету. Если бы она на самом деле была во плоти, по ней бы бегали мурашки от страха и отвращения. Что бы ни лежало впереди, оно излучало зло настолько сильное, что даже Лилит бледнела рядом с ним.

Так Серентия заставила себя добраться до края прохода. Оказавшись там, она воззрилась на свет, пытаясь сосредоточиться на том, что внутри.

И по сравнению с тем, что она увидела, избиение торговцев и магов кеджани становилось незначительным. Её храбрость наконец дала брешь. Серентия больше ничего не желала, кроме как вернуться в относительную безопасность своего тела. Взяв в кулак всю волю, которая у неё имелась, она направила её на то, чтобы покинуть магический проход и то, что лежало по другую его сторону.

Возникло ощущение покалывания, когда Серентия наконец прошла сквозь отверстие. Но даже когда луга предстали перед её глазами, она не замедлилась. Серентия ни разу не оглянулась, страшась, что найдёт за спиной существ более жутких, чем преследовавший её червь.

Наконец она вернулась в своё тело.

Серентия вскочила с широко распахнутыми глазами. Она быстро повернулась, уверенная, что твари окружили её. Когда она ничего не увидела, взбудораженная женщина немедленно ринулась туда, где оставила Ульдиссиана.

Он всё ещё был там, стоял и осматривал луга. При любых других обстоятельствах Серентия была бы тронута его преданностью, ведь было очевидно, что он продолжал надеяться отыскать там какой-нибудь след Ахилия. Однако то, что она увидела, перевешивало даже её заботу о человеке, которого она любила.

Серентия изо всех сил старалась не закричать, когда приблизилась к Ульдиссиану. Он повернулся к ней, и по его выражению она поняла, что он ощутил её несметную тревогу.

— Серри! — сын Диомеда схватил её за руку. — Что такое? Плохой сон об Ахилии?

Разумеется, это было первым, что пришло ему на ум, когда она так к нему прибежала. Серентия затрясла головой.

— Нет! — выдохнула она. Затем благоразумно Серентия понизила голос до шёпота. — Нет. Ульдиссиан… Не сон. Я… Я отправилась туда искать… Искать Ахилия…

— Что? — ей было ясно, что он сам изо всех сил старается не повысить голос. Ульдиссиан сразу понял, что именно делала Серентия, чтобы отправиться на поиски лучника, и его гнев можно было понять. — Тебе следовало предупредить меня! Нет! Тебе не следовало вообще ничего предпринимать! Что бы произошло, если…

— Ульдиссиан, тс! Послушай! Ты должен услышать, что я нашла.

— Почему? Был ли Ахилий… Был ли он…

— Нет… Хотя я молюсь, чтобы он не наткнулся на это и не стал жертвой стражника! — Серентия опустила взгляд, объятая ужасом от этой мысли. Что, если Ахилий нашёл магический проход и вошёл в него? Что, если она не заметила его следов, но он был там, был узником всё это время?

— Серри! Серри! — Ульдиссиан заставил её вновь перевести внимание на него. — Очнись! А теперь скажи мне. Скажи мне, что потрясло тебя.

— Это… — сделав глубокий вдох, она попыталась снова. — Это… Ужасно!

И тут рассказ вырвался из неё. Ощущение, что что-то не так, обнаружение магического отверстия, её решение исследовать его и что за этим последовало.

Ульдиссиан был ошеломлён… И разгневан пуще прежнего.

— Ты должна была сразу вернуться!

— Послушай! Это ещё не всё. Далеко не всё. Слушай! — Серентия описала чудовище, охранявшее путь, и как она умудрилась уничтожить его. Брови Ульдиссиана поползли вверх на этом, но он воздержался от прерываний. — А потом… А потом я дошла до конца прохода и увидела их… Всех их! Бескрайнее море их. Такое страшное. Такое ужасное!

Она снова окунулась в кошмарное видение. Безобразные, омерзительные лица. Страшные, леденящие формы. Ничем не передаваемая аура зла…

— Серри! — Ульдиссиан тряс её за плечи. — Что ты увидела?

Дочь торговца взяла себя в руки. Ровным, низким голосом она сумела произнести:

— Я увидела… Я увидела то, что может быть только Пылающим Адом, как зовёт его Ратма! Проход в лугах ведёт из нашего мира прямо туда, где они существуют!

Он раскрыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. Ульдиссиан мрачно кивнул. Они достаточно уже имели дел с демонами. Магический переход в инфернальные миры больше не сходил за плод воображения.

Видя, что Ульдиссиан не собирается спорить, Серентия заставила себя рассказать ему худшее:

— Они были там. Они были там. Многие тысячи их! Может, больше. Я не знаю… Казалось, им нет числа.

— Кому, Серри? Кому?

Её глаза стали широкие, как блюдца, пока она продолжала представлять их ряды перед собой.

— Армия… Армия демонов. И они явно готовятся выступить на Санктуарий!