Системный Кузнец

Глава 9

Я сгрёб всё своё новоприобретённое богатство. Нужно было отнести это в безопасное место — в мою лачугу. Быстренько засыпал тлеющие угли в горне слоем влажной золы, закрыл дверь кузни на ключ и, прижимая к груди свою ношу, побежал.

«Движение — это жизнь. А для меня сейчас — ещё и прогресс», — пронеслось в голове. Решил не просто бежать, а выжать из этого слабого тела максимум, рванул по улице так быстро, как только могли нести меня тощие ноги. Сердце заколотилось в груди, лёгкие горели огнём, чувствовал, как напрягаются мышцы, как тело борется с нагрузкой. Перед глазами на мгновение вспыхнула полупрозрачная надпись:

[Интенсивная физическая нагрузка. Прогресс Закалки Тела +0.3%]

Вот оно. Каждая сотая доля процента, вырванная у этого мира потом и болью, была маленькой победой — это успокаивало, давало надежду, что не помру через двое суток по капризу какой-то там системы.

Толкнув дверь, ворвался в лачугу и тут же согнулся пополам, уперевшись руками в колени. Дыхание вырывалось из груди хриплыми толчками, воздуха катастрофически не хватало. Свалив всю еду на каменный стол, рухнул на соломенную лежанку, пытаясь отдышаться.

День выдался жарким. Солнце палило нещадно, и пока бежал, успел взмокнуть насквозь. Рукав рубахи, которым я вытер лицо, стал тёмным от пота.

Подошёл к ведру — воды осталось чуть больше половины, вечером придётся снова тащиться к колодцу. Черпая ладонями, жадно пил, чувствуя, как влага оживляет пересохшее горло.

Так, инвентаризация: полторы лепёшки от Гуннара, пять копчёных лещей, каравай хлеба, шмат сала и кусок сыра. Продукты долгоиграющие, но в этой духоте даже они не продержатся вечно. Хлеб аккуратно завернул в ту же ткань, в которую были завернуты лепёшки, чтобы он не зачерствел. Сало и сыр убрал в самый тёмный и прохладный угол, зная, что это лишь временная мера.

«Нужен погреб», — эта мысль была не прихотью, а необходимостью. Маленький, выкопанный под полом ледник, как у деда в деревне — надёжное хранилище, где прохлада земли сбережёт еду на недели. Интересно, как они здесь хранят продукты? Просто солят и вялят? Погреб — это будет мой следующий проект, сразу после того, как разберусь с делами поважнее.

Мысленно вызвал системное окно.

[Прогресс стадии «Закалка Тела»: 38.3%]

Мало, учитывая, что нужно достичь первой ступени, чтобы просто выжить и иметь хоть какие-то шансы. План был прост — тренироваться без остановки, превратить каждый час, каждую минуту в шаг на пути к силе.

Вспомнились дырявые мехи кузнеца. Хотелось починить их ещё утром, но сейчас это казалось бессмысленным, зачем улучшать инструмент, который не могу использовать?

Время не ждёт — если хочу выбраться из этой ямы, каждое мгновение должно работать на меня, нужно тренироваться.

Первым делом стянул через голову пропотевшую рубаху. Следом полетели штаны. Брезгливо глянул на то, что было под ними — нечто, похожее на трусы — серая застиранная тряпка, жёсткая от грязи. Морщась, стянул эту дрянь, отнёс к ведру и не замачивая, прополоскал её на весу, поливая водой и силой вытирая въевшуюся грязь. Такая себе стирка, но замачивать одежду в единственной таре с жидкостью совсем не хотелось. Драгоценная вода и без того пригодится. Повесил на гвоздь в стене, рядом с уже висевшей сырой рубахой. «Надо было на улицу, на солнце», — мелькнула мысль, но отмахнулся от неё — потом.

Абсолютно голый встал посреди своей земляной норы. Солнце превратило лачугу в настоящую парилку, духота стояла адская. Отлично, это добавит нагрузку на выносливость.

Решил начать с приседаний. Не так, как делают мальчишки, а так, как меня учили в академии МЧС — спина идеально прямая, таз отводится назад, опускаюсь глубоко, чувствуя, как растягиваются и напрягаются мышцы бёдер и ягодиц. В прошлой жизни я приседал со штангой в сто двадцать кило. Сейчас моим единственным утяжелением было это тощее, измождённое тело, но после двадцати повторений ноги уже горели огнём.

[Прогресс Закалки Тела +0.2%]

Слишком медленно, нужно доводить до отказа. Работать до тех пор, пока мышцы не закричат.

Подход за подходом, стискивал зубы, игнорируя дрожь в коленях. На четвёртом подходе ноги просто подкосились и я рухнул на земляной пол, мышцы забились так, что превратились в камень. Я лежал, тяжело дыша, и смотрел в соломенную крышу. «Вставай, тряпка», — приказал себе голосом старого инструктора. С огромным трудом поднялся и, шатаясь, сделал ещё один, последний подход, каждое приседание было пыткой.

Теперь отжимания, но ноги уже не держали. Приняв упор лёжа, почувствовал, как протестует каждая клетка. Один. Два. Три. Тело опускается до самого пола, грудь почти касается земли, спина, как стальной стержень. Дышать. Вдох на спуске, выдох на подъёме. На десятом повторении руки подогнулись и я ткнулся носом в пыль.

«Ещё один. Всего один, до отказа», — прохрипел себе.

Кое-как оторвав тело от пола, выпрямил руки и снова рухнул. Минута отдыха, лёжа на земле, чувствуя её прохладу. И снова. Подход. Падение. Отдых. И снова.

[Прогресс Закалки Тела: 39.4%]

Руки превратились в вату, спину ломило от напряжения — это было именно то, что нужно. Пять минут передышки и я перевалился на спину для пресса. Скручивания, подъёмы ног — мышцы живота горели адским огнём. Смотрел на системное окно, на бегущие цифры, как на спасательный круг. 39.8… 39.9…

И в тот самый момент, когда на экране вспыхнула заветная цифра 40.0%, жгучая судорога пронзила мышцы пресса. Резко взвыл, сгибаясь пополам. Всё. Предел. Больше ни одного движения.

Кое-как заставил себя сделать заминку — растянуть ноющие мышцы. Затем, пошатываясь, схватил ведро и выскочил на улицу. Прячась за кустами крапивы, вылил на себя остатки прохладной воды — тело вздрогнуло от шока, а затем ответило волной чистого блаженства. Боль отступила, сменившись приятной усталостью и странной бодростью.

Вернувшись в лачугу, понял, что мне нужен белок, срочно, для восстановления. Мой взгляд упал на копчёного леща. Я мечтал о нём с той самой секунды, как увидел в руках Свена.

Сел на пол, аккуратно очистил рыбу от кожи, отделил мясо от хребта. Оно пахло дымом и солью. Медленно положил кусочек в рот и закрыл глаза. Рай! Простой вкус, но сейчас он казался пищей богов!

Съев всего леща, оделся в ещё влажную, но уже более-менее чистую одежду и лёг на лежанку. Впервые за это время дал себе право на отдых, нужно было обдумать следующие шаги. Сила приходила медленно, но она приходила, и это меняло всё.

Лёжа на соломе, чувствовал, как успокаивается колотящееся сердце. Вода, которой облился, смыла пот и принесла мыслям долгожданную ясность.

Итак, что мы имеем? Я в ловушке, моя кузница — это клетка без сырья. Старик может пить неделю, две, месяц, за это время можно помереть с голоду. Значит, мне нужен металл. Любой: руда, крица, или хотя бы металлический хлам, из которого можно что-то перековать. Где Гуннар брал лом, я не знал, а вот руда… Рудознатцы. Наверняка они сами обжигают руду в своих печах, получая ту самую крицу — это помнилось из обрывков воспоминаний мальчишки и из своих собственных знаний о примитивной металлургии.

Но где их найти или как они выглядят, понятия не имел, нужно выяснить. Пойти, представиться, сказать, что я временно исполняю обязанности кузнеца, пока мастер «нездоров». Предложить сделку: чиню их инструменты, а они мне — немного крицы. Это был план рискованный, но единственно возможный.

Назойливая муха, жужжа, села мне на лоб. Раздражённый, смахнул её. Нет, это не просто муха — это знак, что пора действовать, хорош лежать.

Встал с трудом, ноги после приседаний подкосились, мышцы взвыли от протеста. Заставил игнорировать эту слабость, ведь тело — инструмент и иногда он барахлит. Но работа должна быть сделана.

Выйдя из лачуги, зажмурился от яркого солнечного света. Мимо, по тропе, семенила какая-то крестьянка. Увидев меня, она испуганно шарахнулась в сторону, почти в крапиву, и ускорила шаг. Что с ней? Будто увидела прокажённого, хотя для них я, наверное, и есть что-то вроде того — нищий сирота, подмастерье пьяницы-кузнеца. Безразлично пожал плечами: «Ну и Бог с ней».

Побрёл по тропе к главной улице, ворота деревни были открыты, и через них медленно, со скрипом, въезжала телега, доверху гружёная брёвнами. Интересно, куда? Скорее всего, к Свену.

Свен. Точно. Плотник. Единственный человек в этой деревне, кто отнёсся ко мне по-человечески, он наверняка знает всё о Рудознатцах. Его мастерская была недалеко от кузницы, где-то в середине ремесленного ряда, туда я и направился.

Бежать сил не было, поэтому просто шёл, медленно поднимаясь по склону главной улицы. Пот снова выступил на лбу, приходилось отмахиваться от назойливых мух, круживших над лужами и отгонять кур, путавшихся под ногами.

Наконец, увидел нужное строение. Дом плотника был таким же срубом, как и у Гуннара, но выглядел куда опрятнее. А рядом с ним — огромная пристройка, его мастерская, раза в три больше нашей кузни. Из неё доносились звуки работы — визг пилы и ритмичный стук. Значит, у него есть и открытая рабочая площадка на заднем дворе.

Подойдя к массивной двери мастерской, постучал, в ответ услышав только визг пилы. Постучал громче. Ноль реакции. Ну да, какой смысл стучать в шумную мастерскую? Я что, к начальнику на приём пришёл? Усилием воли подавив робость, взялся за ручку и аккуратно приоткрыл дверь.

В нос ударил приятный запах свежего дерева. Воздух был наполнен золотистой пылью, которая кружилась в столбах света, пробивающихся из открытых окон.

Мастерская была огромной и, в отличие от кузни, светлой и чистой. Вместо земляного пола — утоптанные доски, покрытые слоем стружки. Вдоль стен — аккуратные стеллажи, на которых были разложены инструменты: пилы разных размеров, рубанки, молотки. В углу лежали высушенные доски.

В центре мастерской, на большом верстаке, стоял незаконченный стул. Над ним, склонившись, работал сам Свен. Плотник не заметил меня, его спина была напряжена, а в могучих руках был острый нож, такой специальный, как я понял, для резьбы. Этим как раз тот и занимался — срезал стружку и выводил на стуле какой-то сложный узор.

Рядом с ним, на коленях, стоял паренёк лет шестнадцати — его подмастерье. Он был занят более грубой работой — снимал кору со свежего полена, зажатого в специальном станке, его движения были быстрыми и умелыми.

Я кашлянул, чтобы привлечь внимание.

Коренастый плотник медленно обернулся. Увидев меня, он отложил нож и его лицо расплылось в улыбке, рыжая борода его была покрыта опилками. Было ясно — этот человек по-настоящему любит своё ремесло. Для него создание даже обычного стула было творчеством, а не нудной рутиной.

— О! Да это же сам младший мастер-кузнец, добро пожаловать! — добродушной иронией прогремел его голос. — Каким ветром занесло?

Осторожно шагнул вглубь мастерской. Подмастерье Свена, заметив меня, едва заметно напрягся. Он перестал работать и поднял голову, его чёрные глаза скользнули по мне с брезгливостью. Мне показалось, или он действительно считает меня грязью под ногами? Парень посмотрел на мастера, ожидая указаний.

Плотник, заметив это, махнул той рукой.

— Работай-работай, Йорген. — Затем снова повернулся ко мне. — Ну, выкладывай, чего хотел?

Было до странности неудобно отрывать человека от дела ради каких-то расспросов, я слишком хорошо осознавал своё текущее место в этом мире. Но других вариантов у меня не было, главное — быть предельно вежливым.

— Здравствуйте ещё раз, мастер Свен. Простите, что отвлекаю… Просто… — запнулся, подыскивая слова. — Просто не знал, у кого ещё спросить.

Рыжий мужчина снова улыбнулся, вытирая руки о тряпку, висевшую на поясе. Он сдул с густых усов прилипшую стружку и посмотрел на меня с прищуром.

— Парень, брось эти танцы. Я вижу, дело у тебя серьёзное. Давай-ка сразу к сути.

Благодарно кивнул. Прямота — это мне здесь нравилась.

— Мастер Гуннар… разрешил мне пользоваться кузней, — начал я. — Но не разрешил трогать его сырьё. Ни руду, ни крицу, ни даже металлолом. Хотел бы работать. Учиться, — говорил, чувствуя нервозность. Чёрт возьми, я, сорокалетний мужик, командир отделения, нервничаю перед плотником, будто мне и вправду тринадцать. — Но для этого мне нужен металл. Я слышал от мастера про Рудознатцев. Только вот почти ничего о них не знаю. Где их можно найти? Хотелось бы поговорить с ними, предложить честный обмен. Услугу взамен на руду или крицу.

Закончив, замер в ожидании ответа.

Свен перестал вытирать руки. Его лицо стало серьёзным, он смачно выдохнул и облачко древесной пыли взлетело с его бороды. Подойдя чуть ближе, плотник понизил голос, как будто я затронул непростую тему.

— Ох, парень… — Мужчина потёр переносицу. — Рвение твоё похвально, это я одобряю. Только вот Рудознатцы — люди… как бы это сказать… твёрдые. Твёрже, чем морёный дуб.

Он окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы. Понятно, что он видит: грязного и тощего оборванца в рваной рубахе. Несмотря на его доброту, факты оставались фактами.

— Руду они тебе не дадут, — продолжил рыжий, покачав головой. — Тем более такому, как ты. Для них ты просто тень своего мастера. А мастер твой, — Свен понизил голос, — у них не в почёте.

Картина вырисовывалась паршивая, но отступать было некуда.

— Но ведь я не прошу просто так! — постарался, чтобы мой голос звучал уверенно, а не жалко. — Могу что-нибудь для них сделать. Отремонтировать инструмент, выковать что-то нужное. У меня же теперь есть целая кузница!

За спиной плотника раздался тихий смешок. Подмастерье Йорген, который всё это время делал вид, что работает, фыркнул себе в руку. Свен метнул в его сторону тяжёлый взгляд, парень тут же сжался, втянув голову в плечи и снова яростно заработал.

— Парень, — вздохнул мастер-плотник, снова поворачиваясь ко мне. Было видно, что он хочет помочь, но не знает, как. — Пойми одну вещь. У нас в Оплоте три кузницы. Три! Они грызутся за каждый заказ на подковы. А Клан Рудознатцев один. Они не торгуются — они диктуют цену. У них водятся деньги, каких мы с тобой и не видели. Они дела ведут напрямую с бароном. И тут к ним заявляется пацан, от которого несёт сажей и потом, и предлагает «услугу»? Они тебе даже дверь не откроют. Просто посмеются.

Слова Свена были как холодная вода. Опустил голову, чувствуя, как энтузиазм улетучивается — дело выглядело бесперспективно.

Тот, увидев, как я сник, положил мне на плечо свою тяжёлую ладонь.

— Непостоянство твоего мастера и нрав уже сослужили ему дурную службу, — сказал он тише, почти по-отечески. — Гуннар у Торгрима не в милости. Снабжают его самой скверной крицей в Оплоте — тем браком, что выходит из их домниц. И то, лишь в память о его предках. А тут ещё и ты появишься… В общем, ты понял, парень. Мало тебе там что светит.

Я молчал, а что тут ещё скажешь?

Плотник пожевал ус, а потом вдруг хлопнул меня по плечу.

— А знаешь что? Ты всё равно сходи. — В его глазах зажглись искорки. — Сходи к старику Боргу. Он тут их наместник, их глаза и уши. Дом его на центральной улице, сразу за таверной, тот, что из камня сложен. Не пропустишь. Поговори с ним. Хуже не будет. Если уж и не поможет ничем, так хоть о себе заявишь. Покажешь, что у тебя хребет есть. А это в нашем Оплоте, парень, порой ценнее мешка серебра. Ну, выше нос!

Поднял на плотника глаза, его слова почему-то вселили в меня упрямую решимость. Сжав губы и стараясь не показать растерянности, твёрдо кивнул.

— Спасибо, мастер Свен.

Развернулся и вышел из мастерской, чувствуя на спине его провожающий взгляд.