Системный Кузнец

Глава 2

Острая боль пронзила основание черепа и мгновенно разлилась по телу. Ноги подкосились. Тело рухнуло на колени, пальцы сами собой скрючились, царапая твёрдую землю кузницы. Перед глазами всё поплыло.

│ ОШИБКА! КОНФЛИКТ ПРОТОКОЛОВ! │

«Какая ещё ошибка⁈ Что за чертовщина⁈» — возникла мысль, но буквы в пустоте перед глазами были безразличны к панике. Они просто сменились новыми, следуя своей логике.

│ Обнаружена критическая нестабильность в соединении души и тела. Причина: физическое истощение и отсутствие духовной проводимости носителя нарушают ментальную фокусировку души. │

Новая волна агонии, на этот раз похожая на электрический разряд, пронзила позвоночник. Не выдержав, завалился на бок, в пыль и угольную крошку. Тело билось в мелкой дрожи, зубы стучали.

│ РЕКОМЕНДАЦИЯ: В течение следующих 3 дней достигнуть первой ступени «Закалки Тела». В противном случае произойдёт отторжение души, ведущее к ментальной деградации или окончательной смерти. │

И тишина.

Так же внезапно, как и началось, всё прекратилось. Боль отступила, оставив после себя лишь пустоту в голове. Я лежал на грязном полу, судорожно хватая ртом воздух. В этот момент от двери подул сквозняк, холодный и свежий. И это простое ощущение немного привело меня в чувство.

Приступ, или что бы это ни было, прошёл. Тело всё ещё подрагивало, но уже не от боли, а от пережитого шока. Снаружи доносились первые звуки пробуждающейся деревни: далёкий крик петуха, скрип колодезной цепи.

Медленно сел, опираясь на дрожащие руки. Какого хрена только что произошло⁉ Ещё один такой прикол и это тело просто загнётся!

В голове царил сумбур. Потирая виски, отчаянно цеплялся за воспоминания о прошлой жизни — запах дыма на пожаре, тяжесть боёвки… Но к ним примешивались чужие обрывочные чувства: страх перед массивной фигурой Гуннара, ноющая боль в плече от старого удара, горечь одиночества.

Только сейчас по-настоящему понял — во мне смешались двое: я, Дмитрий, и тот, другой — мальчишка, в чьём избитом и слабом теле я застрял. Теперь у нас на двоих была одна общая цель — выжить.

Внезапно темноту перед глазами пронзила вспышка — яркая, как воспоминание о самом важном моменте в жизни.

Лицо женщины на лежанке из грязной соломы. Её кожа была бледной, а с губ стекала струйка крови после очередного приступа кашля. Моя… то есть его мать. Почувствовал, как холодная рука касается моей щеки и услышал тихий, едва различимый шёпот:

— Кай… будь сильным…

А затем — ничего, пустота. Она умерла, и волна чужого детского горя захлестнула меня, сжав грудь тисками так сильно, что согнуло пополам. Боль от этой потери ощущалась как своя собственная. Так я, чьё имя теперь было Кай, стал сиротой.

Гуннар!

Имя всплыло в памяти вместе с образом бородатого кузнеца. Мастер Гуннар. Это он взял осиротевшего мальчишку к себе в подмастерья, чтобы тот не помер с голоду на улице. Остальным жителям деревни не было до него дела. В этот момент, сквозь горечь и боль, ощутилось что-то вроде уважения к этому ублюдку, который готов был утопить меня в бочке с водой. Он был жесток, но он не дал этому пацану умереть.

Тяжело поднялся на ноги. Всё ещё с трудом дыша, подошёл к горну и склонился над холодным очагом. В нём лежал толстый слой вчерашней золы и шлака. Капля пота, сорвавшаяся со лба, упала на дно и исчезла в серой пыли.

Мозг пытался осмыслить произошедшее, но раз за разом упирался в тупик. Это больше не загадка, которую нужно решить — это данность. Я здесь, в этом теле, в этой кузнице, и мне нужно растопить грёбаный горн, иначе, когда вернётся старик-садист, второго шанса он мне точно не даст.

«Чем его топить?» — пронеслось в голове. Оглядевшись по сторонам, искал дрова или уголь, и тут в памяти снова вспыхнули последние строчки текста:…в течение следующих 3 дней достигнуть первой ступени «Закалки Тела»…

Закалка Тела? Что это за бред? Я что, попал в дешёвый китайский фильм про кунг-фу? Теперь мне придётся отжиматься на пальцах и стоять на голове?

«Ладно… потом. Всё потом», — оборвал себя. Паника — плохой помощник. Сейчас главное — дело. Сначала горн.

Где-то здесь должны быть инструменты для розжига. Никаких спичек, как понимаю. Вот оно! В углу, на заваленном хламом верстаке, нашёл то, что искал. Охапка сухих щепок и то, что, видимо, служило трутом — свалявшийся комок мха и… пучок каких-то волокон. Память Кая услужливо подсказала — пакля. Отложил всё это на край каменного горна.

Первым делом — чистка. Огляделся в поисках инструмента. Ага, вот они, прислонены к самому горну — кочерга и совок, покрытые слоем застарелой сажи.

Заглянул в очаг, и то, что предстало перед глазами, заставило бы любого инспектора по технике безопасности схватиться за сердце. Это был не просто пепел. Это была спёкшаяся многослойная масса. Сверху — слой золы. Под ним — тяжёлый слой угольного шлака. А на самом дне — огромные чёрные наросты.

Да уж… чистюлей этого Гуннара не назовёшь. И готов поспорить, что такая же неряшливость царила во всех его рабочих процессах.

Работа предстояла грязная. Взял совок и начал выгребать верхний слой золы. Она поднималась в воздух едким облаком, мгновенно оседая на лице и в горле. Я закашлялся.

Затем настала очередь шлака — он был плотнее, тяжелее. Пришлось взять кочергу и, используя её как лом, с силой откалывать наросты от очага. Было очевидно, что нормальную чистку здесь не проводили месяцами.

Работал методично, как при разборе завала. Сначала убрал крупное, затем мелкое. Вычистил всё до самого дна, до старой потрескавшейся глины.

Аккуратно отложил недогоревшие угли — хорошее топливо для старта. Всё остальное нужно выкинуть.

Теперь закладка. Ничего сложного, почти как разжечь костёр на учениях по выживанию. Уложил трут на дно очага, там была тёмная дыра, уходящая в каменную кладку. Подняв голову, увидел их… мехи. Огромные кожаные лёгкие, качающие воздух в самое сердце огня. «Значит, вот как это устроено», — пронеслось в голове. Инстинктивно передвинул растопку, соорудив аккуратный домик прямо напротив этой дыры — так поток воздуха попадёт точно в цель. Вокруг растопки разложил «старый» уголь, а по краям присыпал горстью свежего. Оценил результат — выглядело неплохо.

Единственное, что мешало — постоянное изматывающее чувство слабости. Голова кружилась, ноги были ватными — видимо, это постоянные спутники жизни в этом вечно голодном теле. Пришлось схватиться руками за камень горна, чтобы не упасть. Постоял несколько секунд, прогоняя дурноту и принялся работать дальше. Чувствовал, как подкатывает волнение — успеть бы до прихода этого верзилы.

Нужна искра. На верстаке лежал камень, похожий на те, что нам выдавали на учениях. Кремень. А рядом — кресало, просто изогнутый кусок стали. Без него ничего не выйдет. Склонился над горном, который был мне по рёбра и замер, прицеливаясь.

Сталь коротко чиркнула по острой грани кремня. Ещё раз. Искры брызнули во тьму очага, но трут, проклятый, не хотел зажигаться. Влажный.

«Сырость… конечно», — выругался про себя. Пот от напряжения выступил на лбу. Да ладно, и не с таким справлялись. Ударил снова, резче.

Есть! Показался оранжевый уголёк и в нос пошёл запах тлеющего мха. Он задымился! И тут, что мне совершенно не свойственно, я запаниковал. Увидев, что огонёк гаснет, не успев разгореться, зачем-то бросился к мехам. Сейчас помогу ему потоком воздуха!

Схватившись за рычаг, потянул его вниз. Старая кожа мехов с влажным хлюпаньем всосала в себя пыльный воздух.

Я отпустил рычаг.

Раздался мощный свистящий рёв, словно из пасти зверя. Мехи сжались, как гармошка и вместе с рёвом послышался тонкий свист — похоже, в коже была дыра.

Но напор всё равно был сильным, даже слишком. Бросил взгляд на очаг — мощный порыв воздуха окончательно потушил растопку.

│ ОШИБКА! Подсказки Системы заблокированы до выполнения поставленного условия │

— Да чтоб тебя! — прошипел в пустоту.

«Так, спокойно. Анализ», — приказал себе. Почувствовал, как пот уже стекает по спине, а я ведь ещё даже не начал по-настоящему работать… Да, денёк будет тяжёлым. В этом теле всё давалось в десять раз сложнее. Теперь понятно, почему Система ругается за «физическое истощение».

Огонь погас, потому что слишком много кислорода. Слишком резко. Пламя было ещё слишком слабым.

«Просто начни сначала, Дима».

Снова подошёл к очагу, повторил всю операцию. Новый шалашик из щепок сделал ниже и плотнее. Чиркнул. Трут затлел и на этот раз я не бросился к мехам, а опустился ниже и начал дуть сам, медленно, едва касаясь губами воздуха. Увидел, как красное пятнышко тления разрастается, как оно лижет первую щепку, как нагревается первый уголёк.

Только когда огонь стал уверенным и жарким, подошёл к мехам. Мои движения были другими. Не сильными, а плавными. Опускал рычаг медленно, контролируя поток.

Воздух пошёл в горн не рёвом, а долгим шипением.

Пламя не погасло. Оно качнулось, заплясало и пошло вверх. Улыбка появилась на моём лице.

Подсыпал ещё угля, постепенно увеличивая напор. Гул в очаге становился всё ниже и мощнее. Жар нарастал.

Я укротил этот капризный механизм! Не благодаря памяти Кая, а благодаря собственным мозгам. Вытер пот со лба. День только начинался, а я уже одержал свою первую маленькую победу.

Как раз в этот момент из-за спины раздался голос Гуннара.

— Раздул?

Я обернулся. Кузнец глядел на меня с недоверием, но, увидев ровно гудящий горн, лишь безразлично хмыкнул и прошёл к наковальне.

— Полосу. Для ножа, — буркнул он, кивнув в сторону горна.

Полосу для ножа? А это ещё что за хрень⁉ Отчаянно пытался зацепиться хоть за какое-то воспоминание мальчишки, но его память молчала, словно назло.

«Наверное, он просит заготовку», — пронеслось в голове. Логично.

Бросился к углу, где был свален весь металлический запас кузницы: ржавый хлам для перековки, сырое железо, а чуть сбоку — то, что нужно. Прямоугольные полосы, прутки, бруски. Это они — заготовки. Руки судорожно начали их перебирать. Для ножа… для ножа… Полоса. Значит, что-то плоское, по форме напоминающее будущий клинок. Вытянул одну, примерно подходящую по размеру. И тут память Кая, будто сжалившись, подкинула короткий образ: именно такую полосу Гуннар брал в прошлый раз. Да, это точно она.

Поднял её, собираясь показать громиле, но он, кажется, этого не оценил.

— Какого дьявола ты её держишь, как девка цветок⁈ В горн!

Не говоря ни слова, шагнул к очагу и аккуратно положил заготовку в самую сердцевину раскалённых углей. «Нагрев должен быть равномерным», — сработал инстинкт. Кочергой пододвинул угли, убедившись, что они полностью покрывают металл, затем встал к мехам.

Всем весом налёг на рычаг и кузница наполнилась тяжёлым дыханием. Глухой хлюпающий вдох сменялся долгим свистящим выдохом, который заставлял угли в горне петь на одной гудящей ноте. Этот монотонный ритм отдавался в моих руках и плечах.

Уже через минуту такой работы почувствовал, как мышцы спины и рук наливаются свинцовой усталостью. Тело обливалось потом не только от труда, но и от удушающего жара, который заполнял эту конуру. В этот момент до меня в полной мере дошло, насколько адская это была работа, даже по сравнению с тасканием тяжеленных рукавов в эпицентре пожара.

Старик, не двигаясь, смотрел в огонь. Он видел там то, чего пока не замечал я. «Наверняка по цвету определяет температуру», — пришла догадка.

При каждом выдохе мехи издавали тонкий свист. Ясно, в коже дыра. Качать воздух из-за этого было гораздо сложнее. «Нужно будет залатать», — мысленно поставил себе первую задачу. Удивительно, почему этого никто не сделал до меня. Хотя Гуннару было плевать, ведь качал не он. А мальчишка просто не додумался.

— Сильнее! — рыкнул кузнец, не оборачиваясь. — Не спи! Мне нужен жар!

«Да я и так тут выжимаю из этого дохлого тела всё, что есть!» — хотелось бросить ему в лицо, но я лишь покрепче сжал шершавый рычаг и налёг на него всем весом, отчаянно борясь с подступающей темнотой в глазах. Руки уже горели. Не от мозолей — их ещё не было, а от самого усилия, от непривычной нагрузки. Но сдаваться — это не по-нашему. Сильнее, так сильнее.

Горн взревел. Взглянул на угли — металл в огне стремительно менял цвет, переливаясь от вишнёвого к алому, а затем вспыхивая яростным оранжевым.

— Стой!

Мужик выхватил клещами заготовку. Она сияла, озаряя его суровое лицо, а затем бросил её на наковальню.

— Молот!

Ноги не слушались. Прижавшись плечом к стене, пытался перевести дыхание. Двигаться было почти невыносимо.

— Живее! — взревел Гуннар. — Металл стынет, паршивец!

Оттолкнувшись от стены, заставил себя бежать к стойке с инструментами, которую успел приметить. Несколько маленьких ручников, ещё какая-то мелочь, а на самом видном месте — она. Огромная кувалда, проклятие молотобойца. Схватил её за длинную, скользкую от пота рукоять и тут же оценил вес. Килограммов восемь, не меньше. Для меня, Дмитрия, это был почти пустяк. Но для этих тощих мальчишеских рук — непосильная ноша. Мышцы задрожали от одной лишь попытки поднять её.

И в тот момент, когда тело уже готово было сдаться, перед глазами снова вспыхнул знакомый текст.

│ Внимание! Обнаружена интенсивная нагрузка на мышечные и костные ткани. │

│ Прогресс «Закалки Тела» (Ступень 1): 15% / 100% │

Буквы повисели секунду и исчезли, но этого было достаточно.

В голове что-то щёлкнуло. Я смотрел на тяжёлую кувалду в своих руках и внезапно всё встало на свои места. Система… Закалка Тела… Прогресс! Это не просто слова — это путь. Измеримый, понятный путь к силе. Каждое усилие, каждая капля пота — это не бессмысленное страдание, а проценты, шаги к выживанию. С рычанием, больше похожим на звериное, поднял кувалду и, шатаясь, потащил её к наковальне.

Бить молотом мне раньше приходилось. В прошлой жизни пробивал им кирпичные стены, чтобы добраться до пострадавших, вышибал заклинившие двери. Но там удары были сильными, яростными. А здесь… здесь требовалась точность хирурга. Уверенность покинула меня, когда увидел раскалённую заготовку. Одно неверное движение — и всё насмарку.

Мужик ударил своим ручником, формируя остриё. Раздался короткий, звонкий щелчок, и на раскалённом металле осталась маленькая отметина — цель. Я сглотнул слюну, поднял кувалду, стараясь как следует прицелиться.

Мой молот обрушился на заготовку глухим тяжёлым ударом. Он пришёлся не совсем по центру, а чуть сбоку. Раскалённый металл подался, как пластилин, и кончик будущего ножа уродливо изогнулся в сторону.

— Ублюдок! — рявкнул Гуннар, мгновенно выправляя мою ошибку серией быстрых отточенных ударов. — Глаза разуй! Куда бьёшь⁉ Ещё раз!

Его молот снова звякнул, указывая цель.

Я ответил глухим, сотрясающим пол ударом, вкладывая в него всю свою концентрацию и ненависть к собственной слабости. На этот раз получилось лучше.

Мы работали молча, в оглушительном грохоте. Звонкий удар кузнеца сменялся моим тяжёлым глухим ответом. Снова звон. Снова гулкий удар. Ритм был безжалостным. Пот заливал глаза, щипал. Слабость никуда не делась и после каждого удара кувалдой руки гудели так, будто по ним пропустили ток, а в глазах темнело.

Память Кая начала подсказывать правильную стойку, как распределить вес. Мой опыт спасателя помогал дышать, не сбивая ритм. Но этому телу просто не хватало мяса и выносливости. Кувалда в моих руках ощутимо дрожала и после каждого удара я с трудом удерживал её, чтобы не уронить.

Сквозь боль и усталость приходило понимание: это не просто работа. Это была та самая закалка. И закаляли сейчас не сталь на наковальне, а меня.

— Хватит! — кузнец снова взял заготовку в клещи и сунул в горн. — Мехи! Не дай остыть!

Кувалда упала и мир качнулся. Темнота подступила к самым глазам. Тело само рухнуло на колени, согнувшись пополам и уперевшись лбом в твёрдый пол.

— Уже сдох⁈ — прорычал Гуннар, нависая надо мной. — Терпи, щенок, если хиляком быть не хочешь.

Последние слова прозвучали почти беззлобно, насколько вообще этот человек был способен на это. В них была констатация жестокого закона этого мира.

│ Прогресс «Закалки Тела» (Ступень 1): 17% / 100% │

Системное сообщение подбадривало. Да, пусть всего два процента прибавки — но это уже прогресс! Москва не сразу строилась. Молча кивнул и, цепляясь за стену, поплёлся к рычагу мехов, стараясь скрыть, что нахожусь на грани обморока.

Переключение между молотобойцем и мехами вымотало окончательно. Пока металл грелся, я просто висел на стене, пытаясь заставить лёгкие работать.

Когда заготовка снова была готова, старик начал формировать спуски клинка. Он работал один. Его ручник выбивал быструю звонкую дробь. Я отдыхал и следил за его движениями, пытаясь запомнить.

Это оказалось сложнее, чем думал. Молот в его руках не был просто инструментом. Он жил своей жизнью, танцевал, зная, куда ударить, где надавить, где лишь коснуться.

И тут он крикнул:

— Клещи! Держи!

Опешил, глядя на него. Тот протягивал мне клещи, в которых пульсировала раскалённая заготовка. Руки дрогнули, когда я взял их. Они были потными, а жар от стали обжигал пальцы.

— Держать. Крепко, — прорычал он.

Изо всех сил сжал рукояти, стараясь удержать почти готовый клинок на наковальне ровно.

Кузнец взял другой молот — с узким вытянутым носком, и принялся наносить лёгкие точные удары, вытягивая хвостовик. Но я не мог удержать заготовку идеально неподвижно. От каждого удара она слегка смещалась под моей дрожащей хваткой.

— Ровнее, щенок!

Напрягся, вцепившись в клещи мёртвой хваткой. И допустил ошибку, пытаясь компенсировать смещение — слишком сильно наклонил клещи вниз.

Раздался сухой щелчок металла о металл.

Заготовка, выскользнув из ослабевшего захвата, чиркнула по краю наковальни и с шипением упала на пол, прожигая в пыли огненную отметину.

Тело дрогнуло и замерло, а кровь отхлынула от лица. Секунду в кузнице стояла оглушительная тишина. Я медленно, как в кошмаре, поднял глаза на громилу.

Его лицо налилось кровью. Он не кричал, а очень медленно положил молот на наковальню. Это спокойствие было страшнее любого крика.

— Ты… — прошипел кузнец так, что я сжался. — Бесполезный кусок…

Не успел ни извиниться, ни отскочить, как его огромная мозолистая ладонь врезалась мне в затылок. Это был не удар, а тяжёлый унизительный толчок. Я полетел вперёд и врезался лицом прямо в стену рядом с мехами. В носу что-то хрустнуло и по губам потекла тёплая и солёная жидкость.

Не успел толком прийти в себя, как в дверь кузницы вежливо постучали и, не дожидаясь ответа, она отворилась. Сквозь мутную пелену слёз и боли увидел невысокого коренастого мужика с рыжей бородой. Его лицо было улыбчивым, но, увидев разъярённого Гуннара и меня, лежащего на полу, он тут же нахмурился и улыбка исчезла.

— Чего тебе, Свен? — голос кузнеца был низким рыком. Он даже не пытался скрыть, что его прервали.

— Опять лютуешь, Гуннар? — голос рыжего был спокойным. — Пришибёшь ещё паренька, рука-то у тебя тяжёлая.

— А ты меня не учи, — огрызнулся верзила, но злости в его голосе стало меньше. Он подошёл к остывающему на земле клинку и поднял его клещами. Повертел, оценивая ущерб.

— Заготовку испортил, недоумок, — бросил старик, зло зыркнув на меня.

— Учится ещё, — тихо, будто оправдывая меня, проговорил Свен. На его лице играла добродушная улыбка, но глаза смотрели внимательно, прямо на меня.

— Да всё одно, — с тяжёлым разочарованием выдохнул кузнец и бросил испорченный клинок в ящик с металлоломом. — Вставай, хватит валяться.

Он посмотрел на меня, на этот раз более отрешённо, и, не глядя на мужика, спросил у того:

— Ну, так чего припёрся?

— Мне бы сотню гвоздей, к обеду. Срочно нужно, забор чиню, — всё с той же улыбкой попросил Свен, будто дерзость Гуннара его не удивляла. — Сможешь?

Кузнец тяжело вздохнул.

— До обеда не успею. Нож этот доделать надо, а потом мне к рудознадцам. Только если завтра.

Я лежал на полу и кровь из носа стекала на грязную землю. «Вот же ублюдок! Неужто сломал⁉» Осторожно потрогал кость — нет, кажется, просто разбил. Но выглядело это, наверное, жалко.

│ Внимание! Тело получило урон. Активированы протоколы адаптации. │

│ Прогресс «Закалки Тела» (Ступень 1): 20% / 100% │

Три процента за то что удар принял⁉ Выходит… я становлюсь сильнее не только от труда, но и от боли. Что ж… Какая-никакая, а польза. Кряхтя и тужась, начал подниматься.

Рыжий в этот момент прошёл чуть глубже в кузницу.

— Так вон, пацана на гвоздях оставь, — он кивнул в мою сторону. — Руку набьёт, да и мне подсобит.

— Этого? — Гуннар фыркнул, словно услышал величайшую глупость. — Да ты посмотри на его тощие ручонки! Он даже мехи нормально качать не может! Какие ему гвозди⁉

Я стоял, опустив голову, и молчал, разглядывая свои руки, покрытые синяками.

Горькая обида разлилась по груди. Но это была обида Кая, не моя. Мальчишку она топила, заставляла сжиматься. А меня… меня она, как ни странно, отрезвляла. Это была не просто обида, это был анализ: «Он прав. Пока что я бесполезен. Нужно многому научиться.». Этот холодный расчёт мотивировал гораздо сильнее, чем слепая ярость.

— Гуннар, — голос рыжего стал серьёзнее. — Очень выручишь старого друга. Мне любые сойдут, лишь бы были.

Кузнец бросил на меня долгий оценивающий взгляд. Вздохнул и сказал:

— Ладно, ступай отсюда, будут тебе гвозди.

Свен снова взглянул на меня и улыбнулся ещё шире, будто только что выиграл пари.

— По рукам, — сказал он громиле, потирая свои руки. А затем подмигнул мне, когда Гуннар отвернулся.