Системный Кузнец

Глава 11

Отойдя недалеко от кузни, остановился на месте:

«Руду-то я получу, а в чём её нести?»

«Проклятая спешка» — мысленно выругался на собственную глупость. Разумеется, у рудознатцев есть мешки, но дадут ли они их какому-то подмастерью, которого видят в первый раз? Очень сомневаюсь, скорее, заставят нести в руках или в подоле рубахи.

Окинул взглядом старый мешок, в котором нёс точильные камни. Жалкое зрелище — в него влезет от силы килограммов пять, не больше. А ведь ещё еда, для неё у меня был лишь маленький мешочек и тряпка с хлебом. Нет, так не пойдёт.

Развернувшись, почти бегом вернулся к кузнице. Быстро прошёлся по углам, шаря глазами. Вот оно — в дальнем углу лежала аккуратная стопка плотных мешков из грубой ткани.

Без колебаний схватил один, что был прочным, чуть пах дымом и мог выдержать килограммов тридцать. Больше всё равно не дотащу, это тело ещё слишком слабое. Схватив мешок, выскользнул из кузни, плотно притворив за собой дверь и закрыв замок.

Нужно было торопиться — лучше прийти раньше и подождать, чем опоздать. Я побежал вниз по улице, ноги несли по утоптанной земле, мимо бредущих по своим делам людей. Над головой, на старом дереве во дворе одного из домов, чирикала стайка каких-то птичек, похожих на воробьёв.

Добравшись до ворот, с облегчением увидел, что площадь перед ними пуста, охотников ещё не было. Нырнул в знакомый узкий проулок, петляющий между задворками, и через минуту был у своей лачуги.

Внутри царил полумрак. Я бросил мешки на земляной пол и принялся собираться.

Первым делом — еда. Двое суток пути и работы. Сколько нужно? Мысль о том, чтобы тащить с собой копчёных лещей, отмёл сразу. Оставались лепёшки и почти целая буханка ржаного хлеба — его жалко, заветрится. Оглядел свою нору: ни сундука, ни даже ящика, чтобы сохранить его. Эта бытовая неустроенность раздражала, в прошлой жизни просто кинул бы его в пакет, здесь же это была целая проблема.

Сел прямо на пол. Что делать? Потерять еду было бы верхом глупости, с другой стороны, если хлеб зачерствеет, его всегда можно будет размочить, а вот если заплесневеет… Ладно, решение пришло само: беру всё, кроме рыбы. Если что-то начнёт портиться в пути — съем немедленно.

Взял небольшой узелок с куском солёного сала и сыром, а тряпицу с хлебом и лепёшками и аккуратно уложил на дно большого мешка. Воды не было, налить её тоже было не во что, а просить у охотников — как-то не по себе. Придётся терпеть — надеюсь, у шахты будет колодец.

Оставалось ещё минут двадцать — время, которое глупо было бы терять. Быстро скинул рубаху и штаны. Мышцы после утренней тренировки гудели, нужно было разогнать кровь, подготовить тело к долгому переходу.

Начал с упражнения, которое в прошлой жизни было проклятием любого спасателя. Упор лёжа, отжимание, резкое подтягивание ног к груди, прыжок вверх с хлопком над головой и снова вниз. Затем — «скалолаз»: в упоре лёжа, поочерёдно, в высоком темпе подтягивал колени к груди, имитируя бег.

[Выносливость незначительно увеличилась. Закалка Тела: Прогресс +0.5%]

Каждое такое сообщение от Системы было как глоток свежего воздуха. Простое подтверждение того, что не стою на месте, что каждый волевой импульс и каждое движение через «не могу» имеет смысл.

Когда закончил, дышать было трудно, пот струился по телу, смешиваясь с грязью. Я на несколько секунд присел на свою соломенную лежанку. Она тут же отозвалась хрустом и впилась в кожу сотней колючих стебельков. Всё тело зачесалось.

Хватит рассиживаться. Схватив ведро с остатками воды, выбежал на улицу, за заросли крапивы, и одним махом вылил на себя прохладную воду.

Дыхание перехватило, появилось ощущение чистоты — будто заново родился.

Стоял, наслаждаясь моментом, когда услышал женские голоса. По тропинке мимо моей лачуги шла какая-то женщина с дочерью — девушкой лет шестнадцати, с длинной русой косой. Заметив меня, они вздрогнули, что-то быстро прошептав друг другу, и, ускорив шаг, скрылись. Я нырнул обратно за кусты, чувствуя себя диким зверем, которого застали у водопоя.

Пора.

Вернулся в лачугу, быстро натянул на мокрое тело сырые трусы, штаны, затем рубаху. Одежда неприятно липла к коже, но выбора не было. Схватив свои мешки, в последний раз окинул взглядом убогое жилище и вышел, направившись к воротам. Вперёд, в неизвестность.

Дошёл до ворот и сбросил мешки на пыльную землю. У массивных, окованных железом створок, скучали двое ополченцев. У них в руках были деревянные щиты, обтянутые кожей, и длинные копья — присмотрелся к наконечникам и Система тут же обозначила мне проблему.

[Наконечник копья (Обычный ранг. Качество: 24%)]

[Анализ: Материал — низкокачественное кричное железо. Отсутствует термообработка. Высокая вероятность изгиба или излома при ударе о твёрдую поверхность.]

Вполне возможно, почерк Гуннара. Плотник был прав — рудознатцы сбывают старику самый дешёвый материал. А ведь от качества железа зависела жизнь вот этих парней. Мысль была неприятной.

Прислонился спиной к частоколу и стал ждать. Интересно, как охотники отреагируют на моё присутствие? Скорее всего, воспримут как обузу, мальчишку на побегушках. Ну и пусть, главное — получить доступ к руде.

Солнце припекало макушку, а небо было ослепительно-голубым. Предстоял долгий переход. Посмотрел вверх по склону, на котором раскинулась деревня, туда, где стоял дом старосты. Холм, на котором мы жили, оказался лишь предгорьем, первым валом куда более грандиозного горного массива. Далеко на востоке, там, где земля касалась неба, я различил нечто, похожее на призрачные белые пики. Они были так далеко, что казались скорее иллюзией. «Драконьи Зубы» — память подсказала название. Оплот стоял на пороге огромного горного массива, куда никто не решался ходить. Говорили, там жили разумные существа, не похожие на людей, а в недрах тамошних пещер можно было найти настоящие сокровища. Правда, оттуда никто не возвращался, именно поэтому деревня называлась Оплотом. Последний рубеж перед неизвестным.

Тяжёлые шаги и недовольное бормотание вырвали меня из размышлений.

— … совсем этот чёрт ошалел. За бесценок делать грязную работу! — прозвучал рычащий голос.

К воротам приближалась троица.

Во главе шёл Йорн Одноглазый — суровый и молчаливый. За спиной у него был небольшой походный рюкзак. Но я заметил перемену: на его поясе, рядом с топором, висел новый меч. Длинный, в простых, но добротных кожаных ножнах. Даже с расстояния в пять метров Система отозвалась.

[Одноручный меч (Обычный ранг. Качество: 55%)]

[Анализ: Материал — хорошая сталь. Проведена качественная закалка и отпуск. Отличный баланс.]

Пятьдесят пять процентов — больше чем вдвое лучше, чем тот, что делал Гуннар. Понятно, почему громила больше не заказывает оружие у старика.

Рядом с ним шагал обладатель недовольного голоса — невысокий, но крепкий охотник лет пятидесяти. Его лицо почти полностью скрывали закрученные на концах усы и седая шевелюра. Фигура — сгусток сухих, жилистых мышц. Он что-то с жаром доказывал Йорну, который, казалось, его не слушал.

Третьим, чуть позади, шёл молодой охотник, которого я уже видел. Высокий, с чёрными волосами, стянутыми в хвост на затылке. Его глаза — тёмные и внимательные, скользили по округе, он двигался лениво, неся на плечах самый большой и тяжёлый рюкзак, очевидно, как самый младший в группе. В позе и взгляде паренька сквозило такое достоинство, будто он не по деревне шёл, а ступал по ковровой дорожке.

Троица увидела меня. Молодой охотник едва заметно приподнял бровь. Усатый окинул презрительным взглядом с ног до головы и фыркнул. Одноглазый Йорн просто прошёл мимо, будто я был частью забора.

Они направлялись к выходу и стало ясно, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы что-то предпринять.

Подхватив свои мешки, быстрым шагом нагнал их, встав прямо на пути у Йорна.

— Охотник Йорн!

Голос прозвучал тоньше, чем ожидал. Как у мальчишки, пытающегося казаться взрослым.

Громила остановился, его единственный глаз медленно сфокусировался на мне. Бровь над ним изогнулась дугой, выражая одновременно и вопрос, и раздражение. Остальные тоже замерли. Усач смотрел сверху вниз с таким выражением, будто на насекомое, которое имело наглость выползти под ноги. Молодой — тот, что с хвостом, наоборот, чуть отступил в сторону, чтобы лучше видеть, на его губах играла тень улыбки — он явно ожидал представления, когда меня тупо отшвырнут с дороги.

Но одноглазый молчал, лишь слегка склонил голову набок.

— Господин Борг… отправил меня с вами, — заставил себя говорить ровно и не тараторить. — В шахту. Заточить инструменты. Он сказал… — запнулся, чувствуя, как глаза воинов сверлят насквозь. — … он сказал, чтобы я ждал вас здесь, у ворот.

Замолчал, сжимая в потных ладонях лямки своих мешков, надеясь, что авторитета рудознатцев хватит, чтобы охотники не выкинули меня в придорожную канаву.

Йорн медленно выдохнул, а затем посмотрел на усатого. Тот едва заметно, одним плечом, пожал, мол, «не мои проблемы, командир, тебе решать».

— Не путайся под ногами, — наконец произнёс громила, не глядя на меня.

— И не собирался, охотник Йорн.

Воин прошёл мимо, и я почувствовал, как от него исходит волна ярости. Он был похож на огромную молчаливую гору, вдруг научившуюся ходить.

Усатый — понятия не имел, как его зовут, проходя мимо, громко шмыгнул носом и сплюнул мне под ноги. Стало ясно, этот может быть проблемой. Молодой же, поравнявшись со мной, покачал головой и улыбнулся в открытую, показав белые зубы.

Я крепче сжал свои мешки и, стараясь не отставать, поплёлся следом за ними, в открывающиеся со скрипом ворота.

Первое, что ударило в лицо — ветер, пахнущий не дымом и навозом, а влажной землёй, травой и далёким лесом. Воздух здесь был другим — чистым и прохладным.

В пятидесяти метрах перед нами блестела на солнце быстрая речка. Через неё был перекинут шаткий на вид деревянный мост, но охотники даже не посмотрели в его сторону. Одноглазый, не сбавляя шага, свернул вправо, на узкую, набитую до твёрдости камня колею, что вела вдоль частокола.

Шла троица быстро. Вроде не бежали, но их широкий шаг заставлял меня почти трусцой семенить следом, чтобы не отстать. Изо всех сил старался не шуметь, не выдать, что уже запыхался как чёрт.

За рекой, насколько хватало глаз, простирались холмистые равнины, а на горизонте виднелся лес. Мир за стенами оказался огромным и диким. Солнце всё ещё припекало, но порывы ветра приносили приятную прохладу, осушая пот на лбу.

Я отстал, не слыша их разговоров, и не пытался догнать. Сейчас мне нужно было смотреть и запоминать, на всякий случай. Мы прошли вдоль всей западной стены, и колея, обогнув деревню, нырнула прямо в тёмный лес.

Он был именно таким, каким его описывали в деревенских страшилках — огромные ели и сосны стояли так плотно, что их кроны сплетались в купол, почти не пропускающий солнечный свет.

Дорога, очевидно, вела до шахты — по ней тащили гружёные рудой тележки, но сейчас по пути никто не встречался. Старшие охотники, войдя под тень деревьев, изменились, их расслабленность исчезла. Йорн и усатый шли теперь чуть медленнее, их взгляды постоянно скользили по сторонам, уши ловили каждый шорох. Даже хвостатый не улыбался, его ленивая грация сменилась собранностью хищника. Молодой охотник по-прежнему нёс самый тяжёлый рюкзак, но казалось, его не замечал.

Тень от крон накрыла нас, принеся прохладу и запах влажной хвои, грибов и прелых листьев. Идти стало бы легче, если не одно «но»: дорога почти сразу пошла круто вверх. Уклон был небольшим, но постоянным.

Мои ноги, ещё не отошедшие от утренней тренировки, быстро забились и отяжелели. Каждый шаг вверх по склону требовал усилия. «Просто иди, — твердил себе. — Никакой жалости. Шаг. Ещё шаг. Дышать ровно». Это была уже не прогулка, а работа на выносливость.

Лес вокруг был живым, стволы деревьев покрывал толстый слой мха, под ногами хрустели ветки. Огромные, с человеческий рост, папоротники раскинули свои листья. Местами виднелись ярко-красные ягоды.

Изредка одноглазый резко останавливался, поднимая руку, и вся группа замирала. Склонив голову набок, он слушал тишину, нарушаемую моим сбившимся дыханием. Затем молча кивал и мы двигались дальше. Понятия не имел, что он там слышал, но рад был, что не пришлось с этим встречаться.

Чем дальше мы углублялись в чащу, тем круче становился склон. Колея из утоптанной дороги превратилась в размытый дождями ад, усеянный корнями и острыми камнями. Идти по ней было пыткой для лодыжек. Вскоре наша группа сошла с неё, предпочитая топтать упругий мох и траву рядом.

Воспоминания Кая об этих местах были обрывочными. Детский страх перед лесом застилал мальчишке глаза. Нужно было составлять собственную картину мира, шаг за шагом, опираясь на свои наблюдения и опыт.

Глядел по сторонам, жадно впитывая информацию. Некоторые растения были знакомы, напоминая те, что видел в прошлой жизни на даче или в походах, но чем дальше шли, тем больше появлялось странностей.

Я не ботаник, но годы работы спасателем, в том числе и в лесных массивах, научили обращать внимание на необычное, и здесь этого было предостаточно — цветы, похожие на ромашки, но с чёрными лепестками вокруг золотой сердцевины. Или папоротники, листья которых пронизаны сетью тонких красных прожилок.

Любопытство пересилило усталость. Воспользовавшись моментом, когда охотники скрылись за очередным поворотом, остановился и присел на корточки у одного из таких папоротников. Присмотревшись, опешил от зрелища: по прожилкам действительно что-то текло, медленно и густо, как кровь. А сами листья… они едва заметно мерцали, будто усыпанные мелкими блёстками. Сперва подумал, что это роса, но когда осторожно коснулся листа пальцем, тот оказался совершенно сухим и тёплым на ощупь.

Что это за мир? Параллельная реальность? Другая планета? Мысли начинали путаться, рождая в голове хаос. Всё, что меня окружало, было одновременно и поразительно, и жутко.

— Эй, пацан!

Резкий оклик усатого охотника заставил меня вздрогнуть. Я поднял голову — тот стоял в десятке метров выше по склону и сверлил меня яростным взглядом.

— Ты чего там расселся⁈ Решил вепрям обед приготовить из своей тощей задницы⁈

Пулей вскочил на ноги и, подхватив мешки, бросился догонять группу. Троица ждала меня, остановившись на колее. Молодой охотник носком сапога безразлично ковырял землю. Йорн стоял ко мне спиной, напряжённо вглядываясь куда-то вправо, в лесную чащу.

— Извините, — выдохнул, поравнявшись с ними. — Засмотрелся.

— Засмотрелся он, — прорычал усатый мужик, но тут же осёкся, повернувшись к командиру. Одноглазый не шевелился.

— Это не вепри, — тихо произнёс громила.

Усатый охотник тут же посерьёзнел, рука легла на рукоять меча.

— Сам чую. Какого хрена волки так низко спустились? Зима ещё не на пороге.

— Не знаю, — так же тихо ответил Йорн, медленно поворачивая голову. Его единственный глаз был прищурен, сканируя тени между деревьями.