Системный Кузнец

Глава 16

Мысль ударила в голову как разряд молнии, прогоняя усталость. Я стоял посреди тускло освещённого сарая, и гора незаточенных кирок и лопат на миг исчезла. Передо мной лежал мой первый меч.

Ноги гудели от многочасовой работы, а пальцы, сведённые судорогой, едва слушались, но всё отошло на второй план — внутри разгорался азарт. Этот седобородый охранник, принёсший клинок, не был рядовым бойцом. Это читалось по его осанке, по тому, как мужчина держал себя. Он был из тех, чьё слово имеет вес, я уверен. Сделать для этого воина идеальную работу — значило не просто заточить меч. Это значило оставить визитку на столе у начальника охраны, а может, и у того самого загадочного Главы шахты.

На секунду погрузился в эту мысль: уважение, нормальная еда, может быть, даже собственная койка, а не солома на полу…

Один из факелов, воткнутых в стену, затрещал и погас, выдернув из грёз. Сарай погрузился в густой полумрак. Второй факел уже едва тлел, жадно пожирая последние клочки пакли.

Быстро подошёл к углу, где лежали мои скудные припасы, схватил два новых факела и огниво. Выдернув огарок из железного держателя, вставил новый. В тусклом свете второго огня высек искру и раздул пламя. Затем быстро заменил и второй, почти погасший факел. Сарай снова наполнился светом и запахом горящей смолы.

Время утекало сквозь пальцы.

Взяв меч в руки, вернулся к верстаку. Провёл пальцем вдоль лезвия, и то, что предстало взору, заставило поморщиться — клинок был в плачевном состоянии.

[Меч охранника (Обычный ранг. Качество: 19%)]

[Анализ: Множественные деформации, сколы. Режущая кромка уничтожена на 40%. Требуется полная переточка.]

Клинок был испещрён глубокими зазубринами от ударов обо что-то твёрдое. Местами лезвие не просто затупилось — оно было расплющено, превратившись в закруглённую полоску металла. Ближе к острию зиял уродливый скол размером с мой ноготь.

Работы было на несколько часов, точно не на один. Время, которое нужно было потратить на кирки, чтобы успеть, а не успеть — значило лишиться заветной руды. Внутри поднялась волна тревоги: а смогу ли я вообще это исправить? Одно дело — точить нож, и совсем другое — вернуть к жизни этот изуродованный клинок. Хотелось сделать его идеальным, но страх провала холодной змеёй скользил по спине.

Я положил меч на верстак, тяжело выдохнул и мысленно обратился к Системе. «Порядок действий. Мне нужен порядок действий. С чего начать?»

[Системная рекомендация: приоритет задач]

[1. Восстановление геометрии: устранить скол, выправить лезвие.]

[2. Грубая заточка (обдирка): сформировать новые спуски.]

[3. Финальная доводка: заточить до рабочей остроты.]

Как точить, я уже разобрался, задача не пугала. А вот восстановить геометрию, убрать скол — это что-то новое. Как сточить его так, чтобы он не потерял свои свойства?

Глаза предательски слипались. Важность момента осознавалась разумом, но тело, измученное до предела, жило своей жизнью и это бесило. Каждый раз, когда моргал, веки казались тяжелыми плитами, которые не хотелось поднимать. «Закалка» — это не просто цифра в системном окне, в этом мире состояние тела определяло всё — чем выше ступень, тем шире горизонт возможностей: больше денег, сложнее задания, доступ в места, куда простым смертным путь заказан. Я представил на своём месте Йорна. Он мог бы провести в этом сарае двое, а то и трое суток, работая без сна и усталости, просто на силе своей воли и закалённой плоти.

Как только получу первую ступень — не остановлюсь, — твёрдо решил я. — Буду тренироваться и работать постоянно, даже когда прямая угроза исчезнет.

Выпрямился, тряхнув головой, и снова взглянул на меч. Не было ни напильников, ни рабочего точильного круга — только камни, что принёс с собой. Скудный инструментарий.

Взял самый грубый — серый брусок песчаника, похожий на обломок скалы, и смочил его водой из ведра. Первым делом — скол, самая сложная задача, требующая не заточки, а скорее скульптурной работы. Нужно было сточить всё лезвие до уровня самой глубокой точки скола, пожертвовав шириной клинка, но сохранив его целостность.

Упёр рукоять меча в край верстака, а остриё — себе в живот, подложив кусок толстой кожи, что нашёл на полке над верстаком. Навалился всем весом и начал работать. Движения были медленными, тягучими. Камень скрежетал по стали, и этот звук отдавался в зубах. Система правила меня после каждого движения. Старался делать паузы, чтобы корректировать действия — одна ошибка могла стоить двадцати-тридцати минут работы.

Усталость была вязкой, как болото. Ноги, до этого просто гудевшие, начали подрагивать. Мелкая противная дрожь поднималась от лодыжек к коленям. Приходилось постоянно переминаться с ноги на ногу, чтобы не потерять равновесие.

Через полчаса такой работы лоб покрыл холодный пот. Скол хоть и уменьшился, но всё-таки был виден. А вот руки превратились в отдельную проблему. Тремор усилился, пытался сжать камень сильнее, но пальцы совсем не слушались. Движения становились рваными, брусок то и дело соскальзывал, оставляя на спуске уродливые царапины.

«Соберись!» — мысленно приказал себе, закрыв глаза на пару секунд. Сделал глубокий вдох. Выдох. Ещё раз. Стараюсь сосредоточиться не на усталости, а на дыхании и звуке. Я представил себе идеальную линию лезвия, которую должен был проявить.

Через время сменил хват. Теперь вёл камень не от себя, а на себя, контролируя движение всем телом, а не только кистями. Так тремор влиял меньше. Ещё час. Скол исчез, оставив после себя лишь плавный изгиб лезвия — геометрия восстановлена.

Теперь — спуски. Взял сланец средней зернистости, более гладкий и тёмный. Задача — убрать глубокие царапины от песчаника и сформировать ровную плоскость с обеих сторон клинка. Это была работа на точность, и именно здесь дрожь в руках мешала больше всего.

Почувствовал, как меня начинает качать. Веки снова налились свинцом и перед глазами всё поплыло. Я мотнул головой, едва не ткнувшись носом в клинок. Не время спать, Дима!

Отойдя от верстака, доковылял до ведра и плеснул в лицо ледяной водой. Холод на мгновение прогнал сонливость. После вернулся к работе, перестав думать о времени, о кирках, о сне. Только я, меч и камень. Двигался медленно, сантиметр за сантиметром выводя плоскость, ориентируясь на отражение света от факела на металле. Там, где свет ложился ровной полосой — всё было правильно. Где он преломлялся и дрожал — была ямка или бугор.

Наконец, когда предрассветный холод начал пробираться сквозь щели в стенах сарая, я закончил и с этим этапом. Спуски были ровными.

Остался последний шаг. Я взял свой лучший камень — маленький и гладкий, как речная галька, аргиллит с качеством восемьдесят два процента и редким рангом. Это была финальная доводка. Старался работать без нажима, лёгкими движениями. Камень шептал, снимая с лезвия невидимую глазу стружку и полируя режущую кромку. Нужно довести её до идеала.

Когда закончил, солнце уже бросало первые лучи сквозь щели в крыше мастерской. Вымотан был настолько, что ноги не держали и пришлось прислониться к верстаку. Руки тряслись, кое-как держа меч.

Но всё-таки он был готов. Клинок уже не выглядел как избитый ветеран — теперь он был чистым, ровным, с матовым блеском на спусках. Осторожно провёл по нему подушечкой пальца — кожа прилипла к идеальной остроте.

[Меч охранника (Обычный ранг. Качество: 52%)]

[Анализ: Геометрия восстановлена. Проведена качественная трёхэтапная заточка. Качество ограничено исходным материалом (низкоуглеродистая сталь) и отсутствием правильной термообработки.]

Пятьдесят два процента! Из того металлолома, что мне принесли, это считай победа. Положил готовое оружие на видное место на верстаке и, пошатываясь, направился к горе нетронутых кирок. Рассвет только начинался.

И вдруг, как от пощечины, в глазах резко потемнело, комната качнулась и поплыла. Рука сама метнулась к пню в поисках опоры, но нашла лишь пустоту. Это было последнее, что удалось запомнить.

Очнулся от пронизывающего холода, идущего с утоптанной земли сарая. Первым, что осознал — тёплую струйку, стекающую по щеке. Кровь капала на кирку, лежавшую прямо под моей головой. Вот чёрт, упал прямо на неё! Голова раскалывалась от тупой боли.

Потерял сознание от упадка сил? Мысль была дикой, такого со мной не случалось никогда. Даже после двенадцати часов на огромном складе, когда мы, выхаркивая чёрную копоть, выходили из пекла. Даже когда наглотался дыма и едва стоял на ногах. А здесь… всего лишь день пути и ночь работы.

Бледный желтовато-розовый свет пробивался сквозь щель под дверью, длинной полосой разрезая полумрак и упираясь мне в лицо.

Сколько я так провалялся? Хрен его знает…

Кряхтя, приподнялся, опираясь руками о холодную землю. Голова ватная, перед глазами стоит мутная дымка. Я вытер кровь с лица тыльной стороной ладони, рана на скуле была неглубокой, но неприятной.

За стеной сарая послышались приглушённые голоса — шахтёры шли на утреннюю смену. Лагерь просыпался, а значит, и мой «отдых» тоже закончился. Окинул взглядом мастерскую: гора нетронутых кирок смотрела на меня с немым укором. Меч забрал не только последние силы, но и самое драгоценное — время.

Собравшись, поднялся на ноги, подошёл к ведру и окунул лицо в воду. Боль чуть отступила. Жадно выпил несколько глотков, чувствуя, как вода разгоняет туман в голове, нужно было хоть на пару минут выйти на воздух.

Система щедро оценила мои страдания. Ночная работа над мечом и незапланированное «падение» на кирку сложились в единый результат: общая закалка — почти шестьдесят восемь процентов! На первый взгляд — прилично, но это могло стать ловушкой самоуспокоения. Впереди ещё целый день и гора изношенного железа, а сил почти не осталось. Плевать, если потребуется, буду работать и следующую ночь. Отдам всего себя, но сделаю.

Оттолкнув скрипучую дверь, вышел наружу, и яркое утреннее солнце, только что выглянувшее из-за холмов, ласково коснулось лица. Решил постоять так пару минут — мне срочно нужна была перезагрузка. Не такая, когда тело само отключается, а осознанная — найти точки покоя, заземлиться.

Я обвёл взглядом двор — несколько шахтёров в свежей одежде стояли у зева шахты, разговаривая с тем самым стариком, что принёс инструменты. Рядом, в куче угля, копошился молодой парень Тарк, выполнявший всю черновую работу. Дед повернулся к нему и что-то строго выговорил. Быстро кивнув, парнишка сгрёб охапку угля голыми руками и, не поднимая головы, побрёл в сторону плавилен.

Охотников нигде не было. Лишь несколько охранников у ворот лениво переговаривались, выглядели расслабленными и довольными — значит, ночная вылазка прошла успешно. Но тут мне вспомнилась рана моего седобородого «клиента», кому-то повезло меньше.

Внезапная тень накрыла двор, заставив инстинктивно поднять голову. Метрах в пятидесяти над нами, бесшумно рассекая утренний воздух, скользила гигантская птица. В прошлой жизни я бы принял её за орла или сокола, если бы не размеры — раза в три, а то и в четыре крупнее любого беркута, которого когда-либо доводилось видеть по телеку. Размах её крыльев был как у небольшого самолёта.

Пернатый закружил над шахтой, слегка снижаясь, и его тень легла на вышки. Охрана у ворот отреагировала мгновенно — их расслабленные позы исчезли, руки легли на рукояти мечей. Лучник на вышке выставил лук на изготовку. Несколько секунд солдаты наблюдали за птицей, о чём-то переговариваясь, а потом, кажется, немного успокоились.

Не опасна, — отметил я про себя. — Или, по крайней мере, мужчины уверены, что на укреплённый комплекс она не нападёт.

Я представил, что было бы, встреть я такую тварь один. Стала бы она так же спокойно кружить или спикировала бы, целясь когтями мне в голову? От этой мысли по спине пробежал холодок.

Крылатый хищник сделал ещё один круг, в какой-то момент снизившись почти до верхушек частокола, что позволило разглядеть её огромный клюв и холодные глаза. Зверь пронесся над стеной и, издав пронзительный крик, эхом отразившийся от скал, унесся прочь за холмы.

Сердце замерло от чистого, почти детского восторга. Несмотря на боль, голод и рабский труд, мне довелось попасть в удивительный, первобытный и величественный мир!

Но как только силуэт хищника окончательно растворился в утренней дымке, реальность вернулась с новой силой. Тупая боль в скуле, гудение в ногах и гора работы, ждущая в мастерской. Ещё раз глубоко, полной грудью, вдохнул свежий воздух, пытаясь запастись им впрок и шагнул обратно в полутьму сарая.

Голова всё ещё слегка кружилась, тело было забитым и непослушным. «Нельзя так работать,» — пробормотал я. — «Сперва разминка».

Найдя относительно чистое место на полу, начал с плавных наклонов, растягивая задеревеневшие мышцы спины и поясницы. Затем — вращение плечами и локтями, разгоняя кровь в уставших руках. Стремился сосредоточиться на дыхании, углубить его, выровнять. После этого сделал несколько глубоких приседаний, чувствуя, как «просыпаются» мышцы ног, не участвовавшие в ночной работе, и закончил серией отжиманий от вкопанного в землю пня, нагружая грудь и трицепсы. Это заняло не больше пятнадцати минут, но тепло и лёгкая боль в мышцах прогнали остатки сонной одури и возвращали телу контроль.

[Проведена утренняя силовая разминка. Прогресс «Закалки Тела» +2%.]

Отлично! Улыбка сама собой растянулась на лице. Надо же, этот обморок будто бы перезагрузил систему. Сам не понял, что это было — может, мозг и тело просто взяли ту паузу, которая была необходима? Взбодрившись, взглянул на добротно выведенный меч и внутри разлилось тёплое чувство эйфории — гордость мастера за качественно сделанную работу. Не терпелось увидеть реакцию седобородого, хотя… может, я слишком многого жду? Мужчина мог просто забрать клинок и уйти — в конце концов, у него сейчас были проблемы поважнее, например, собственная рана.

Ладно, хватит мечтать. Пора за работу. Первым делом — сортировка, как учили на разборе завалов, разделить хаос на понятные задачи. Я быстро расфасовал всю гору кирок. В одну кучу полетели «безнадёжные»: те, что были покрыты глубокой ржавчиной. В другую — инструменты, у которых были серьёзные сколы и выщербины. Третья, самая маленькая кучка — кирки, что требовали лишь хорошей заточки.

Итог был удручающим. Двадцать семь, чёрт подери, долбанных кирок. Цифра с трудом укладывалась в голове. Взглянул на свои руки, что были похожи на кусок сырого мяса: сплошные мозоли, содранная докрасна кожа, рыхлая и воспалённая. Пальцы мелко дрожали — уже не так сильно, как до обморока, но всё ещё заметно.

Собравшись, взял первую кирку из «безнадёжной» кучи. Задача — снять толстый слой ржавчины. Я упёр её в верстак и принялся скоблить самым грубым камнем, но почти сразу понял — сил просто нет. Мышцы не собирались слушаться и это вызвало странное, почти истерическое веселье. Воля и решимость имелись в избытке, а тело объявило забастовку.

— Давай же, ну! — прошипел я, ругая собственную руку, которая стала непослушной и ватной.

Так дело не пойдёт. Решил остановиться и перевести дыхание — надо придумать другой вариант. Окей, буду работать левой, пусть она слабее, координация у неё хуже, но эта конечность хотя бы не «мёртва».

Поменял руки и это оказалось до чёртиков неудобно. Я крепко зажал кирку, прижав её к верстаку, и начал скрести камень по металлу, используя вес всего тела, а не силу. Ржавчина поддавалась медленно, осыпаясь едкой пылью. Воздух наполнился запахом гниющего железа. Камень оставлял на поверхности глубокие борозды, обнажая под слои коррозии тёмный металл.

Вдруг за спиной раздался скрипучий голос:

— Ну что, сопляк, готовы кирки⁈

Интонация строгая и требовательная, заставила сердце пропустить удар, как у нашкодившего мальца. Я резко обернулся, увидев в дверном проёме старика, имя которого до сих пор не знал. В его глазах в полумраке блестели огоньки мерцающих факелов, а огромная тень от утреннего солнца падала на пол, доставая до моих ног.

— Нет, — постарался, чтобы голос прозвучал как можно твёрже, но сердце колотилось где-то в горле. Какого чёрта он так рано? Теперь я в его глазах — ленивый, нерасторопный пацан. — Занимался ножами и топорами.

— Всю ночь, что ли⁈ — проворчал дед насмешливым голосом.

Внутри поднялась волна возмущения — ещё вчера вечером этот человек предлагал мне ночью спать, а сегодня уже требует готовые кирки! Хотелось ответить ему резко, но я сдержал себя. Выдохнул, собираясь рассказать ему про меч, но не успел — из-за его спины показалась плечистая фигура седобородого охранника. Брони на нём не было, только простая, но свежевыстиранная льняная рубаха. Раненая рука мужчины была на перевязи. Кожа бледная, но сам он был в отличном расположении духа, что заставило меня поразиться тому, насколько быстро воин шёл на поправку.

— Меч он мой латал, чего ты к парню лезешь, Кнут, — сказал седобородый, легко отстраняя старика и заходя в сарай.