Симбионт

Глава 7

Кое-что проясняется, или просто кажется?

Массивная фигура у окна уже целых двадцать минут стояла без движения, заложив руки за спину. Что там интересного увидел Магистр, если во дворе кроме фонтана с фигурой Нептуна и резвящихся у его ног русалок ничего больше нет? Ну, допустим, скульптурная композиция весьма неплоха, но сколько же можно душу вытягивать? Хоть бы заорал, затопал ногами.

Осторожно сопя покалеченным носом, Вагиз переминался с ноги на ногу. Ему было очень тяжело. Сломанную челюсть едва-едва залечили лекарскими амулетами, а носовую перегородку Целитель почему-то оставил без внимания. Только поправил её тонкими щегольскими пальцами, заставив клиента в полной мере прочувствовать неприятный хруст внутри головы и наградив яркими звёздочками в глазах на несколько минут. Теперь хотелось полежать в постели пару дней, не отвлекаясь ни на какие дела.

— Расскажи-ка ещё раз о бездарной попытке выполнить рядовое задание, — хозяин, наконец, развернулся, и налитыми чернотой глазами уставился на Вагиза. Это был мужчина в безупречно сидящем сером в полоску костюме; на вид ему можно было дать чуть больше шестидесяти лет. Благородная седина обсыпала тщательно уложенные в аккуратную причёску волосы. Скуластое, волевое лицо, острый подбородок, тщательно выбритый, на первый взгляд были самыми обычными, но почему-то всегда пугали парня до колик в животе. Вот и сейчас опять накатило ощущение пустоты. Может, дело во взгляде, а не в этой безупречной внешности?

«Как бы в штаны не наложить», с тоской подумал Вагиз. «С него станется воздействовать на мой организм. Вон, Аркаша недавно обосрался от страха, когда Магистр на него всего лишь зыркнул вскользь».

Отбросив дурные мысли, он дрожащим голосом стал в пятый (или десятый?) раз пересказывать тот случай в туалетной комнате ресторана. И каждый раз с удивлением отмечал, что в памяти то и дело всплывают незначительные детали, которые, казалось, проскочили незамеченными им в пылу скоротечной драки.

Магистр с тигриной грацией, несмотря на свой вес, ходил по кабинету, заложив руки за спину.Не метался, а именно расхаживал, погружённый в свои мысли. Может, он и не слушал своего слугу? Вагиз обратил внимание, что толстые пальцы с нанизанными на них кольцами жили своей жизнью, шевелясь, словно ожившие червяки.

— Один момент, — оборвал его вдруг хозяин. — Крот стоял рядом с Дружининым возле зеркала, прижав нож к его шее. И вдруг мальчишка проводит серию контратакующих действий, выламывает ему руку и разбивает голову об умывальник. Что произошло за мгновение до этого?

— Я уже говорил, что ничего необычного в поведении клиента не заметил, — залепетал Вагиз. — Но действовал пацан очень грамотно. Такому не учат в новых аристократических семьях, да и в старых для своих отпрысков посчитали излишним давать столь опасные техники. Это боевые приёмы, Ваше сиятельство. Мгновенная атака, направленная на убийство без колебаний. Он и меня вырубил чётко. Когда очнулся, увидел Баруха с простреленной башкой и его мозги на полу. Постарался побыстрее покинуть ресторан через служебный ход.

— Ещё? — не отставал от него Магистр. — Мозг способен запоминать всякие мелочи, на которые человек в повседневной жизни не обращает внимание. Твоей тупой башке дали столько стимуляторов, что пора бы начать пользу приносить!

— Стимуляторы? — заблажил Вагиз. — Но это же опасно для мозга! Я не хочу стать дураком!

— Заткнись, — величаво произнёс хозяин. — Никто не собирается из тебя делать дебила. Пригодишься ещё.

— А! Вспомнил! Когда очнулся после нокаута, увидел разбросанные по полу детали пистолета.

— Не забрал оружие с собой, а разобрал его и оставил на месте? — брови Магистра дрогнули.

— Выходит, так.

— Любопытно… Ладно, пошёл вон. Не попадайся мне на глаза, а лучше постарайся ещё что-то вспомнить. Говорил ли что мальчишка…

— Он ни слова не сказал, — брякнул Вагиз и ощутил, как его пригибает к земле от невыносимой тяжести, будто два мешка цемента разом кинули на плечи.

— Иди, — сдержанно произнёс хозяин, зашевелив пальцами-червяками. — Когда надо будет, я тебя позову. Никуда из поместья не выходи. Тебя уже полиция разыскивает. Попадёшься — вызволять не буду.

Дождавшись ухода непутёвого исполнителя, Магистр на мгновение прикрыл глаза, постоял так какое-то непродолжительное время и, дождавшись стука в дверь, ожил.

— Входи, Бикмет.

В кабинете появился мужчина лет тридцати в полувоенном камуфляже. Его смугловатое плоское лицо блестело от пота, как и налысо выбритая голова. Жарко на улице, и дождей не предвидится ещё несколько дней. Верный слуга торопился на мысленный вызов хозяина, даже не вытерся.

Широко расставив ноги и заложив руки за спину, Бикмет выжидающе уставился на хозяина. Впрочем, без собачьей преданности, которая тому никогда не нравилась.

— Что нового по ситуации с Дружининым?

— Пацана особо не охраняют, как ни странно. Два-три личника в случае какой-нибудь поездки, не более, — доложил мужчина без всякого степного акцента. На русском он разговаривал великолепно. — Готовится к поступлению в университет Уральский. Завтра выезжает вместе со своим Слугой Иваном Дубенским на вступительные экзамены.

— По следствию есть новости?

— Нет, хозяин. Старший следователь Мирской очень серьёзно отнёсся к тому, чтобы предотвратить любую утечку информации. У меня нет доступа ни к материалам, ни к тем, кто причастен к расследованию. Всё держится в тайне. Но по косвенным данным можно предположить, что Михаил Дружинин проходит как свидетель, а не как подозреваемый.

— Папаша подсуетился, не иначе, — хмыкнул седоволосый. — Иначе бы сидел сейчас сынок в камере, что было бы нам на руку. Впрочем, я не удивлён такому повороту дела.

— В Уральске достанем, — спокойно сказал Бикмет. — Пусть успокоится, бдительность потеряет. Там разгульная жизнь, девушки. Заарканим, когда ждать не будет.

— Да, ты прав, — пальцы-червяки снова зашевелились. — Теперь уже нет смысла лошадей гнать. Время упустили… Но ничего, никуда он от нас не денется, сам отдаст то, что получил.

Мирской с раздражением опустил полотняные жалюзи до самого подоконника и включил кондиционер. Работать в душном кабинете, выходящем окнами на солнечную сторону, было невыносимо. Если бы не регулярно поступающие отчёты команды, работающей по вопиющему случаю в ресторане «Европа», он давно нашёл бы причину покинуть здание департамента и прогуляться по набережной Урала.

Вздохнув с видом несчастной собаки, которую принуждают к выполнению ненужных команд, Игорь Евсеевич сел за стол и открыл пухнущее с катастрофической быстротой дело №1185 с броской надписью красными чернилами «Ресторан 'Европа». Просмотрел фотографии двух трупов, особенно того, что живописно раскидал мозги по полу в туалете, и снова вздохнув, начал читать показания Ерёмина Андриана Васильевича, просидевшего, кстати, на толчке, всю потасовку.

«Во время нахождения в кабинке я слышал, что в помещение неоднократно заходили люди. Сколько их было, не знаю точно. Минимум, трое, судя по производимому шуму. Какое-то время стояла тишина, а потом невнятное бормотание, а затем глухой удар, как будто чем-то тяжёлым ударили по фаянсу. Посыпались осколки, потом послышалось падение тела. Я затаился, чтобы не выдать себя лишним движением, поняв, что снаружи началась драка. Потом снова несколько ударов и два выстрела. Точнее, три, потому что он прозвучал чуть позже. Бах-бах! Пауза — бах! На пол посыпались какие-то железки. Наступила тишина, но я не торопился выходить наружу, выждал несколько минут. Точно не помню — сколько, может, две или три. Потом открыл дверь и увидел двоих мужчин, уже мёртвых, обоих в крови. А ещё один, в жёлтом костюме, лежал неподалёку от двери, шевелился и стонал, пытаясь подняться. Я не стал оказывать ему помощь, и быстро вышел из туалета. Мне стало страшно, я не знал, что это за люди, поэтому не стал оказывать помощь. А как бы вы поступили, когда стреляют и убивают в двух шагах от вас?»

— Болван, — резюмировал Мирской, с брезгливостью отодвигая от себя допросной лист. Этот Ерёмин сразу показался ему склизким и вертлявым, как гусеница. Нет, чтобы поднять тревогу, предупредить охрану о произошедшем! Вместо этого спокойно прошёл к своему столику и сидел там с самым невинным видом, пока его физиономию не рассмотрели на камере видеонаблюдения, что была в коридоре.

Ладно, чёрт с ним. Гораздо интереснее, кто эти убитые. Тот, чьей головой так ловко сломали умывальник — Маслаков Николай по кличке Крот. Служит семье Татищевых, относящейся к старой аристократии. Беспризорник, сирота. Приткнулся к нынешнему хозяину десять лет назад, стал выполнять мелкие поручения, затем перешёл в боевое крыло, там и освоил воинское искусство. Не секрет, что аристократические Семьи сами пестуют бойцов, но всё же предпочитают искать готовых среди отставников или уволенных из армии по разным причинам. Маслаков оказался шустрым малым, освоил оружие, окреп физически, и Василий Петрович, граф Татищев уже привлекал его к более серьёзным делам. Что за дела, Мирской не знал, но подозревал, что агент, давший расклад по убитому, не хотел вскрывать делишки графа. Жутковатый дядька. Довольно забавно читать про умение Крота владеть оружием и хорошо драться. Какой-то восемнадцатилетний сопляк уделал его быстро, красиво и жестоко.

— Ну, тут как бы понятно, — шевеля губами, пробурчал старший следователь. — Мозги у нас расплескал Лукьянов Борис, кличка Барух. На службе у Татищева шесть лет, выполнял особо грязные поручения, проще говоря — убийца он наёмный. Эх, схватить бы за жопу этого графа и вывернуть наизнанку! Сколько за ним грехов числится и скелетов в шкафу прячется? Интересно получается, что не поделила эта троица, из-за чего Вагиз Тарханов, третий бандюк, поубивал своих подельников? Молодец, конечно, выполнил грязную работу за правоохранителей. Ему бы награду давать без всяких экивоков, но ведь граф не отдаст своего человека, а сам его грохнет и закопает где-нибудь в степи.

Покрутив шеей до хруста позвонков, Мирской поморщился. С отложениями солей нужно бороться с помощью физической активности, а он слишком много времени отдаёт сидячей работе. Сходить сегодня в тренажёрный зал, что ли?

Старший следователь просматривал материалы по Вагизу Тарханову и всё больше начал сомневаться в возможности арестовать его. Скорее всего, этого человека уже и в живых нет. Всё-таки интересно, как Михаил Дружинин вписывается в картину произошедшего? Не может такого быть, чтобы он не видел ничего странного, не застал ссору между наёмниками, а спокойно вышел из туалета. Опыт и интуиция подсказывали Игорю Мирскому: мальчишка является ключом к разгадке. Он нисколько не удивится, если эксперт принесёт результаты проверки аурных отпечатков (а они привязаны к душе, так что преступнику не отвертеться), взятых с пистолета, а там следочки Дружинина. А? И что делать? Арестовывать или грамоту с благодарственной подписью губернатора вручить со всей помпой?

Едва сдерживая нетерпение, Мирской снял с телефонной базы трубку и стал набирать номер экспертной группы, как в дверь постучали и на пороге появился молодой симпатичный шатен в казённом мундире тёмно-зелёного цвета, на плечах которого красовались погоны старшего лейтенанта. В руке он держал коричневую папку.

— Разрешите войти, господин полковник? — вытянулся парень.

— Ты уже зашёл, Лисовяк, — потёр ладони следователь. — Чем порадуешь? А то я хотел в вашу богадельню звонить насчёт результатов по «Европе».

— Да, экспертизу провели, — Лисовяк сделал несколько шагов вперед и положил папку на рабочий стол Мирского, после чего вытянулся во фронт. — Коротко: физические отпечатки с рукояти пистолета тщательно стёрты, аурные же принадлежат двум неизвестным людям. Их в нашей картотеке нет. Принадлежат мужчинам, которым лет по тридцать пять-сорок.

— Уф, — облегчённо выдохнул Мирской. Не хотелось ему, чтобы Дружинин оказался причастен к убийству. Он открыл папку и стал внимательно читать, похмыкивая от удивления. — Утверждаете, что аурные отпечатки не принадлежат убитым, но, тем не менее, у нас вдруг фигурирует ещё один человек. Это, случаем, не господин Ерёмин?

— Исключено. Мы его проверили, данные ввели в картотеку на всякий случай. Совпадений нет, — покачал головой Лисовяк. — По всей видимости, один из отпечатков принадлежит Вагизу Тарханову, а вот хозяина второго мы не знаем.

— Дьявольщина какая-то, — потёр переносицу следователь. — Такого просто не может быть, учитывая узкий промежуток времени. Да, Тарханова камеры срисовали. А куда тогда исчез неизвестный фигурант? И что он там делал? Послушай, Саня, а вдруг невидимка?

— Наличие скачка магического фона не обнаружено, — снова разочаровал его эксперт. — Вы же знаете, господин полковник, что проверка использования Дара в корыстных целях обязательна при всех подобных процедурах. Конструкт «невидимки» требует очень высокой концентрации магического Дара.

— Я ничего не понимаю. Экспертиза ставит нас в серьёзный тупик. Где нам искать того, кого даже два свидетеля не видели?

— Может, Дружинин как раз и видел, но промолчал? — осторожно высказался Лисовяк.

— Ты при директоре департамента не брякни подобное, — мрачно буркнул Мирской. — Какой резон мальчишке молчать? Ладно, будем считать, что Маслакова по кличке Крот и Лукьянова по кличке Барух замочил Тарханов. Будем объявлять его в розыск. Спасибо, лейтенант. Можешь идти.

Эксперт аккуратно затворил за собой дверь, а раздражённый новыми обстоятельствами в деле об убийстве в ресторане «Европа» полковник Мирской откинулся на спинку кресла. Закрыв глаза, попытался восстановить картину произошедшего на основании всевозможных выводов и слов свидетелей. Логику нарушал сошедший с ума Тарханов, какого-то чёрта решивший угробить своих дружков. Что-то не поделил с ними раньше, воспользовался моментом, сделал два трупа и спокойно удалился, не просто оставив пистолет на месте убийства, а разобрав его мелкие детали? Ну бред же! Самый настоящий бред!

Тогда искать его под крылышком графа Татищева бесполезно. Он уже или мёртв, или исчез из города. Но всё равно придётся побеседовать с хозяином. А так неохота, совершенно не тянет находиться в его присутствии даже пять минут. Татищев, как вампир, сосёт энергию и пугает каждого, кто с ним общается.

— Ладно, будем искать Вагиза и предъявлять ему обвинение, — пробормотал вслух Мирской. — Иного не остаётся. А с Михаилом надо бы ещё поговорить. Вдруг, всё-таки, был там ещё один человек?

Здравствуй, Уральск!

До Уральска мы домчались за два часа. Трасса хорошая, трафик хоть и насыщенный, но никто не тащился по гладкому асфальту, поэтому Арсен, сидевший за рулём, гнал микроавтобус, не останавливаясь на личные нужды. Все сходили в туалет перед выездом, детей и больных среди нас не было. Пока ехали, с интересом рассматривали казачьи станицы, рассыпавшиеся вдоль трассы. Добротные дома, огороженные кирпичными заборами, крыши под цветным профнастилом, густая и сочная зелень палисадников делали поселения нарядными и какими-то лубочными, как на фотографиях глянцевых журналов; пожелтевшая от жаркого солнца трава на выгонах, пасущиеся стада коров — настоящая пастораль, успокоение для души. Даже не верится, что недавно я находился в шаге от гибели. Второй раз, причём!

Арсен знал город, как свои пять пальцев, поэтому долго не петлял по улицам и сразу же выехал на Большую Михайловскую, по которой шустро довёз нас до университета, стоявшего неподалеку от набережной. Трёхэтажный старый корпус из тёмно-красного кирпича с лепниной по фронтону и высокими узкими окнами выглядел наряднее, чем новый пятиэтажный пристрой, выстроенный буквой «г», куда входили учебные корпуса и общежитие для студентов. Огромная территория была огорожена кованым забором, вдоль него росли ухоженные кустарники, высокие ворота сейчас были распахнуты, в них то и дело заезжали роскошные автомобили, обратно двигался поток чуть поменьше. Охрана спокойно их пропускала, но обладателей менее статусных машин направляла на стоянку, находившуюся в сотне метров от университета. Поступающие жиденькой струйкой втекали в ворота и по выложенной брусчаткой широкой дорожке шли к центральному входу старого корпуса с монументальными мраморными колоннами парадной лестницы.

Арсен высадил меня и Ваньку возле пропускного пункта, а сам поехал на стоянку. Скромный парень, не стал качать права, что привёз сына самого господина Дружинина. Видать, были на это причины. Я подозреваю, папаша опасался огласки моего приезда. Может, и правильно.

Мы в сопровождении Глеба потопали по дорожке ко входу, не торопясь обгонять жаждущих поступить в университет. Сначала нужно проверить списки кандидатов, а уже потом отметиться в приёмной комиссии. Дни экзаменов огласят позже, когда сформируют группы.

— Придётся весь день сегодня здесь торчать, — вынес вердикт Ванька, разглядывая бурлящие толпы молодых парней и девушек. Но его голос звучал довольно бодро. Ещё бы, столько здесь красоток в нарядных платьях! Кое-кто из девиц рискованно пришёл на комиссию в короткой юбке или платьице, демонстрируя стройные загорелые ножки. Такую смелость могли себе позволить барышни из богатых семей, у которых уже всё схвачено. Иные даже не думали о подобном. Сразу попадут в чёрный список.

Именно возле таких раскованных девиц и крутились парни, распушив хвосты, как павлины.

Чем ближе мы подходили к крыльцу, тем сложнее приходилось пробиваться через столпотворение тел. Глеб выступил вперёд, и мы импровизированной «малой свиньёй» двинулись за ним, клином раздвигая офигевших от такой наглости будущих студентов. Большинство ничего не говорило, только некоторые пробовали вякать, призывая к порядку. Глеб сопел и молча поглядывал на смельчаков, после чего все вопросы затихали.

Мы зашли в прохладный холл, где нас встретила с улыбкой девушка в форменной одежде университета: оттеняющая смуглую кожу лица белая блузка со значком университета и эмалевой цифрой 4 (видимо, означающая курс), тёмно-синяя юбка чуть выше колен, туфельки на среднем каблуке, аккуратная прическа и белозубая улыбка. На высокой груди розовый бейджик, на котором было написано её имя. Артакова Зинаида Ефимовна, значит.

— Добрый день, молодые люди! Вы поступать?

— Да, Зинаида Ефимовна, — ответил я с лёгкой иронией, на что она густо покраснела. — Я на юридический, а мой друг — на промышленно-экономический.

— Вам сначала нужно отметиться в комиссии, — Зина, как заправский регулировщик, простёрла руку в сторону мраморной лестницы. — Второй этаж, левое крыло. Вы не пройдёте мимо, там народу много.

— Благодарю вас, Зинаида Ефимовна. Надеюсь, вскоре встретимся.

— Всего хорошего, — девушка постаралась побыстрее отойти от нас к очередным входящим, словно почувствовала в моей интонации желание пофлиртовать

— Как будто мы сами не сможем найти дорогу, — пробурчал Глеб. — А ты, Мишка, с первого захода начинаешь клинья подбивать.

— А что ещё делать? — я рассмеялся, вышагивая по лестнице. — Как тебе девчуля, Иван?

— Вкусная, — шмыгнул носом друг и поправил под мышкой пакет с нашими документами. — Но здесь такой цветник, глаза разбегаются!

— Кобели молодые! — хохотнул Глеб. — А вообще правильно, парни. Когда, как не сейчас, получать удовольствие от жизни?

«Гуляй пока молодой, мальчик! Гуляй пока молодой!» — пропел Субботин в моей голове. О, появился! Давно не слышал его голос. Тоже не унывает, бодрячок.

Толпу, осаждавшую приёмную комиссию, мы увидели сразу, и направились туда. Суета возле высоких дверей была понятна. Всем хотелось побыстрее отметиться и быть свободным до пяти часов, когда планировалось общее собрание.

— Ладно, парни, вы тут сами, не маленькие, — решил соскочить Глеб со своей обязанности бдеть за нами. — А я на свежем воздухе, ага…

Хотя очередь двигалась довольно быстро, всё равно никто не собирался создать видимость порядка. Я постучал согнутым пальцем по плечу какого-то долговязого паренька с курчавыми волосами на голове.

— Кто крайний?

Он обернулся, и я рассмотрел вблизи его приплюснутый нос и очки с мощными линзами, отчего глаза казались рыбьими и пучились на меня карими радужками.

— Вроде бы я, — пожал курчавый плечами. — Да тут каждый хочет первым быть, сплошная неразбериха.

— А давайте я сейчас зайду! — громко говорю я поверх голов, и тут же на меня обрушивается хор девичьих голосов, обладательниц коих было великое множество:

— Ещё чего! Постоишь, не сломаешься!

— Хитрый какой! На халяву решил прорваться!

— Так давайте очередь создадим, — предложил я, усмехнувшись. — Сами же своей толкотнёй задерживаете!

Как ни странно, моя маленькая хитрость помогла наладить хоть какой-то порядок. За мной уже выстраивались подходящие кандидаты, сразу сообразив, что прорваться просто так не получится.

— Пропустите, пропустите! Дайте дорогу! — раздались весёлые юношеские голоса. — Разрешите пройти!

Ропот опять стал нарастать, начиная с хвоста. Когда кто-то несильно пихнул Ваньку в плечо, тот сердито рыкнул:

— Куда прёшь, не видишь, все стоят!

Я чуть повернул голову и увидел троих парней, с шутками и прибаутками пробивавшихся к заветной двери. Одного из них, круглолицего, улыбающегося во все тридцать два зуба, с римским гордым подбородком и ямочкой, я уже где-то видел. Но, хоть убей, не мог вспомнить слёту, кто это такой. Судя по нахальству и превосходству в голосе и взгляду, из старой аристократии. Возможно, и княжич.

Двое широкоплечих его сопровождающих парней, в цветастых рубашках с короткими рукавами, явно из свитских. На пальце у каждого из них простенькая печатка из серебра с каким-то гербом, с моего места не разглядеть.

— Малыш, не вякай, а то язык вырву, — на мгновение добродушие у одного из свитских сменилось угрожающими интонациями.

И уже через мгновение троица продолжила слаженно прорываться к двери, мягко отодвигая шипящих от возмущения девушек, а парней нахально оттирая плечами.

«Не вмешаешься?» — с любопытством спросил Субботин.

«Оно мне надо? — лениво парировал я. — Ну, хочет побыстрее человек отстреляться, так теперь надо указать, что он не прав?»

«Хамство надо наказывать, — с иронией произнёс майор. — Или в вашем мире оно тоже имеет право на жизнь? Мне показалось, здесь очень много ребятишек из серьёзных семей, но почему-то никто не может осадить эту компашку».

— А кто это такой? — отмахнувшись от нравоучений Субботина, спросил я Ваньку, набыченного из-за того, что его заткнули самым неподобающим образом. — Рожа знакомая, а вспомнить не могу. Видать, что-то в голове нарушилось.

— Ты чего, Миха? Андрона Яковлева не узнал? — удивился Ванька. — Это же сынок Мирона Ивановича! Уральский горнорудный концерн, миллиардер, любые двери пинком открывает!

— Тьфу, точно! — я посмотрел в спину высокорослого парня, идущего посредине. — Я же специально не слежу за такими шишками, по телевизору пару раз мелькнул, вот и щёлкнуло что-то.

Перед дверью у троицы начались трудности. Если парней свита Яковлева устранила с дороги, то последний бастион из двух девушек, длинноволосой блондинки и хорошенькой, со вздёрнутым конопатым носиком, шатенки оказался им не по зубам. Они обе встали плечом к плечу, и блондинка с едва сдерживаемой злостью произнесла:

— Ни шагу больше, Андрон! Клянусь, попытаешься залезть без очереди, откручу твою башку!

— Белены объелась, Маринка? — удивился Андрон, опешив от плеснувшихся в его сторону негативных эмоций. — Я ещё должен стоять в этой потной и орущей толпе, ожидать своей очереди? У меня дел невпроворот.

— Какие у тебя дела? — сморщила носик шатенка. — В баре коктейли хлестать? Всем здесь жарко, потерпишь.

— Что за амазонки боевые? — заинтересовался я под одобрительный гул толпы.

— Турчанинова Марина и её подруга Осокина Рита, — выдал справку курчавый паренёк, восторженно блестя глазами за стёклами очков. — Та ещё парочка оторв. Преподаватели плакать будут!

«Знаешь их?» — оживился майор в моей голове.

«Турчаниновы — семья известных промышленников. Добыча соли, горнорудные предприятия. По сравнению с Яковлевыми, Демидовыми или теми же Строгановыми мелочь. Но хозяйствуют крепко, за своё держатся зубами, в обиду себя не дают. А Осокины — их союзники, у них заводы в Усень-Ивановском. Создали совместный промышленный кластер, никого не подпускают», — машинально ответил я.

«Слушай, а почему такие детки едут сюда, а не в Екатеринбург, например, или в Казань? Здесь мёдом намазано?» — Субботин быстро вник в ситуацию.

«У старой и новой аристократии давно существует правило: своих детей и детей Слуг обучать в разных университетах. Например, одни едут в Казань, другие — в Москву или тот же Екатеринбург. Ну а местные нобили облюбовали Уральск. Надо сказать, что у многих аристо семьи большие, по четыре-пять детей».

«Здорово, — с какой-то мечтательность прошелестел голос майора. — Сколько же населения в вашей России? Миллионов двести?»

«Около четырехсот по последней переписи пять лет назад».

Субботин присвистнул. Я сначала не понял его реакции, но потом догадался о хреновой демографии в покинутом им мире.

Тем временем ситуация перед дверью в приёмную комиссию развивалась не по самому лучшему сценарию для Яковлева и свиты. Девчонки перекрыли им путь грудью, в буквальном смысле, выпятив свои прелестные полушария, которые через ткань платьев гляделись очень аппетитно. Андрон смутился и дрогнул.

— В очередь вставай, понял? — зашипела кошкой блондинка. — Но раньше меня и её, — она ткнула в Риту, — не пройдёшь. Понял?

— Ладно, ладно, — поднял руки Яковлев. — Мы тогда за вами. Никто не против?

Никто из окружавших поле баталии против, конечно, не был. Видать, статус не позволял осадить наглецов так, как красотки в коротких платьицах.

— Наглость — второе счастье, — усмехнулся я, не заметив, что в какой-то момент споры затихли и воцарилась благолепие.

И меня услышали.

— Там кто-то против? — Андрон вытянул шею и даже привстал, разглядывая наглеца.

Я скрестил руки на груди. Мне было интересно, как отреагирует Яковлев. Вроде бы по статусу мы равны, но у Андрона в венах течёт кровь старой аристократии, так что я должен склонить перед ним голову, признавая главенство. Ну уж хрен ему. Пойдём на обострение. С таким соперником ещё хлебнём лиха за пять лет. Надо сразу обозначать позицию.

«Правильно. Дерзай, юноша, — хмыкнул Субботин. — А я поддержку, если что».

«Знаю я, как ты поддержишь, костолом, — не сдержал я улыбку. — Не переусердствуй».

Мою молчаливую улыбку Андрон принял за издевательство и побагровел от прилива крови. В этот момент показалось, что он бросится на меня с кулаками, но открылась дверь, девушки-амазонки скользнули за неё, и Яковлев тыкнул в мою сторону пальцем.

— Поговорим позже, недоумок. Ты — труп.

Я ничего не ответил, только пожал плечами. Зачем разбрасываться угрозами? Если хочешь убить — подойди и молча сверни шею. А то начал понты показывать перед девчонками, красавчик. Неожиданно я поймал себя на мысли, что стал относиться к происходящему с невероятным терпением и даже отстранённостью. В другой момент на провокационные слова Андрона я обязательно ответил бы как можно язвительнее, ещё больше накалив ситуацию. Неужели сущность майора Субботина так влияет на мои нервные окончания, на реакции, да просто на любую ситуацию, где не нужно горячиться и показывать свою глупость?

«Я был бы рад, если такое в самом деле может быть», — откликнулся майор на мои мысли.

Наконец, компания Андрона скрылась за дверь, как только девушки-амазонки выскочили в коридор, весело щебеча, как птички. Марина бросила на меня взгляд, заговорщицки подмигнула и что-то прошептала подруге. Обе засмеялись и беспечно пошли по коридору. Интересно, на какой факультет они поступают? Насчет Яковлева тоже момент занимательный. Если он зашёл вместе со свитскими, то они чуть ли не автоматически поступают учиться вместе со своим молодым хозяином. Такая практика в Империи существовала давно и не вызывала нареканий. Даже существовала квота, по которой каждый аристо мог заявить не больше двух человек в качестве Слуг. Считалось, что по этой квоте поступить очень легко, достаточно сдать экзамен по русскому языку и тест по математике. Другой вопрос, что не каждому посчастливилось стать свитским. Я, например, мог спокойно протащить по квоте Ваньку, но он сам гордо отказался, чем вызвал одобрение у моего отца. Поэтому и обещал Ольге Анисимовне, что оплатит учебу её сына.

Яковлев и свитские вышли с довольными рожами, и проходя мимо нас, Андрон провел пальцем по шее, дескать, секир башка тебе скоро будет!

Через десять минут я и Ванька уже стояли перед университетской комиссией. Трое мужчин солидного возраста в строгих тёмных костюмах и две женщины со взглядом опытнейших цензоров, вскрыв пакеты с документами, довольно долго рассматривали все предоставленные для этого случая бумаги, потом сверялись по каким-то спискам. Одна из женщин с высокой прической, где каждый серебристый волосок был уложен со всей тщательностью, сверкнула кольцами на руке, перекладывая бумаги из одной кучки в другую, и приятным грудным голосом произнесла:

— Ваши заявления рассмотрены, господа Дружинин и Дубенский. Комиссия допускает вас до экзаменов. Сегодня в пять часов в актовом зале состоится общее собрание, на котором будут зачитаны списки кандидатов и объявлены даты вступительных экзаменов. Михаил Александрович, вы поступаете на юридический, поэтому у вас будут русский язык, история, обществознание, один из языков на выбор…

Она сделала паузу, давая мне самому определиться с экзаменационным предметом.

— Немецкий, — скромно ответил я. В школе изучал наряду с французским, но тот хуже шёл. Будь у меня отличный аттестат, проскочил бы без всяких экзаменов, как намыленный. Но, увы, подвел русский язык, испортил всю картину.

— Хорошо, немецкий, — дама вписала ручкой дополнительную информацию в какой-то бланк. А вы, Иван Васильевич, имеете очень приличный аттестат, поэтому пройдёте лишь математический тест. Надеюсь, он не вызовет у вас никаких сложностей.

— Никаких, госпожа преподаватель, — улыбнулся Ванька. Он и в самом деле у нас умник, в математике шарит, как бог, ну и с остальными предметами на короткой ноге.Я думал, он вообще без экзаменов проскочит. Вот истинная причина того, что отец так легко пообещал финансовую поддержку Слуге. Хитёр, ничего не скажешь. Кто будет рисковать деньгами, если твой протеже может легко срезаться на каком-нибудь предмете?

— В таком случае, ждём вас в актовом зале на третьем этаже, — басовито произнес крайний член комиссии, мужчина с короткой «профессорской» бородкой клинышком. — В пять часов. Не опаздывайте, господа. Всего хорошего.

— До свидания, — попрощались мы и вывалились наружу.

Глеб и Арсен ждали нас на улице, попивая из бутылок пиво. Я и Ванька одновременно сглотнули слюну. В глотке пересохло, хотелось холодненького.

— А для нас не догадались купить? — возмутился Иван.

— На территории университета запрещено распивать алкоголь и щёлкать семечки, — хохотнул Глеб.

— Но вы-то нагло пьёте!

— Мы взрослые, а вы студенты, — нелогично заявил Арсен.

— Не школьники же!

— Ладно, хорош прикалываться, — я вскинул руку и посмотрел на часы фирмы Буре, подаренные мне отцом. — До собрания четыре часа. Нужно где-то пожрать, а то кишка кишке бьёт по башке.

И откуда у Субботина такие перлы? Язык сам, непроизвольно озвучивает мысли тёзки-офицера. Зато Ванька заржал и поддержал меня.

— Тогда я сейчас подгоню машину, и мы съездим в бухарскую чайхану, — решил Арсен. — Знаю одно местечко, там такой плов подают — пальчики оближешь.

Он даже глаза закатил, показывая, насколько плов вкусный.

— Зачем тачку гонять? Пройдёмся до стоянки, ноги не отвалятся, — я махнул рукой, и наша компания двинулась по дорожке к воротам. Толпа к этому времени изрядно поредела, на внутренней стоянке машин высокородных стало меньше, но я краем глаза выцепил Турчанинову и Осокину, беседующих с какими-то парнями. Они весело смеялись и даже хлопали в ладоши от избытка чувств. Я засмотрелся. В коридоре особо не разглядишь, что к чему, а здесь, при дневном освещении Марина выглядела сногсшибательно. Средний рост компенсировался высокими каблуками, отчего ножки, и без того длинные, выглядели весьма привлекательно. Ветерок шаловливо трепал подол светло-зелёного с цветочным принтом платьица, отчего девушка постоянно прижимала его ладонью к бедру. Заметив, что я гляжу в её сторону, улыбнулась и неожиданно показала пальцами букву «V».

Ага, намекает на угрозы Андрона и надеется на мою победу? Очень приятно, я даже чуть-чуть склоняю голову в приветствии. Парни зыркают недобро. Интересно, кто такие? Из свит или охрана? Вряд ли телохранители, по возрасту не подходят, да и не болтают личники со своими хозяева столь свободно. У них своя служба, за которую денежку платят. Скорее, встретила знакомых, приехавших поступать.

Рита Осокина скользнула по нашей компании взглядом, слегка усмехнулась и сделала вид, что ей безразличны незнакомцы.

— Подойдём, познакомимся? — оживился Иван.

— Слюни подбери, — я покосился на него с усмешкой. Поплыл, паренёк. — На кого глаз положил-то? На блондинку?

— Не-а, я её тебе оставлю, — мотнул головой друг, когда мы миновали автостоянку.

— Почему? — я был удивлён выбором Вани. Марина, надо признать, была куда ярче Риты, но и у той хватало достоинств. За сдержанностью могла скрываться невероятная чувственность. Да и фигурка такая, что есть за что глазу зацепиться.

«И не только глазу», — хмыкнул майор Субботин в голове.

— Ну, смотри… Турчанинова из богатой семьи, избалована вниманием, папаша явно сделает ставку на достойного женишка из такого же богатого рода старой аристократии. И какие шансы, у меня, у Слуги? Девушка глупить не будет, сразу же даст понять, что я ей не ровня. А ты — Дружинин. За тобой капиталы, мощный род, всевозможные перспективы. И если нам удастся познакомиться, сразу говорю, буду Осокину обхаживать.

«А парень-то логично мыслит, а? — одобрительно произнёс Субботин. — Хотя, не факт, что Марине ты понравишься. Как раз всё бывает наоборот. Женщины непредсказуемы».

Я отмахнулся от философских изречений майора. Время, как говорят мудрые люди, покажет. А пока надо поесть.

Арсен долго куда-то ехал, целенаправленно держа курс в южную окраину города. Бухарский квартал и в самом деле напоминал Бухару в миниатюре. Бесконечные глиняные дувалы[1], узкие улочки, запахи специй, кирпичные дома, аккуратно побеленные. Я заметил, что в каждом дворе очень много хозяйственных построек.

— Здесь люди большими семьями живут, — проезжая по одной из улочек, пояснил Арсен. — Порой в одном доме три-четыре семьи. Хозяйка командует невестками, хозяин с сыновьями на рынке торгует.

Мы выехали на более широкую улицу, и здесь я увидел привычные глазу здания европейского типа. Большие купеческие дома в два-три этажа, красивые машины вместо осликов, нарядные люди.

Чайхана, куда нас так стремился отвезти личник, находилась на базаре. Оставив машину на стоянке под надзором какого-то лохматого паренька в потёртой футболке (Арсен отдал ему рубль), не внушавшего мне доверия, мы неторопливо прошли вдоль крайних духанов[2], на которых были разложены всевозможные товары. Продавцы что-то кричали нам, махая руками и призывая купить задёшево всё, чего душе угодно. Шум и гам поднимался к небу, уже по-осеннему прозрачному и глубокому.

В чайхане тоже было многолюдно. Пахло жареным мясом, луком и вездесущими специями. Мы расселись вокруг маленького столика, и нам сразу же стали его накрывать. Худощавый черноволосый узбек в полосатом халате молча поставил большой заварной чайник посредине, фарфоровые пиалы, огромный поднос с лепёшками, поднос чуть поменьше — со сладостями вроде рахат-лукума, пахлавы, засахаренных фруктов. Через пять минут появился и плов, дымящийся и ароматный, с кусочками баранины на вершине рассыпчатой рисовой горы. По краям подноса лежали нарезанные тонкими пластинами свежие помидоры.

— Руками есть будем? — недоверчиво хмыкнул Иван, оглядываясь в поисках вилки.

— Если бы мы заказали плов в Оренбурге в каком-нибудь ресторане, то ел с бы с ложки или вилки, — хохотнул Глеб, явно прикалываясь, а Арсен, тем временем извлёк откуда-то ложки, раздал всем.

— Чуть сердце не остановилось, — Ванька облегчённо выдохнул. — Так больше не пугай.

— Ванюша, ну ты прямо с луны свалился, — удивился Глеб. — Какой век на дворе? Оглядись вокруг! Неужели и впрямь подумал, что люди тут руками едят?

Наелись от пуза, выпили чаю со сладостями, и я расплатился за обед, несмотря на возмущение Арсена.

— Придержи деньги, вам они понадобятся, — сказал я. — Лучше на обратный путь бензина прикупите, водички.

— Александр Егорович нам выделил деньги, — Арсен нехотя спрятал бумажник в карман.

— Ну и хорошо. На вас тогда поиск хорошей гостиницы на время экзаменов, и чтобы не очень далеко от университета, — скомандовал я. — Мы пока не студенты, поэтому общежитие не выделяют.

— Сделаем, — кивнул обрадованный личник. — Я знаю парочку мест, где обслуживание на высшем уровне.

— Договорились. Поехали в университет. Заодно и город посмотрим. А пока будем на собрании — ищите гостиницу.

Когда наш микроавтобус остановился возле распахнутых ворот, на моих часах уже было половина пятого. Отпустив охранников, мы вошли в здание, поднялись на третий этаж, влившись в шумную и говорливую толпу кандидатов. Нужно успеть пораньше занять удобные места, а то придётся на галёрке торчать, и напрягая слух, ловить речь преподавателей.

Актовый зал впечатлил. Он был невероятно большим, с уходящими вверх креслами, с огромным экраном, сейчас задёрнутым плотным занавесом из красного бархата. Сиденья были обиты в тон тем же материалом, через высокие окна пробивались лучи вечернего солнца, и всё равно кто-то включил верхнее освещение, разбавляя излишне камерный вид зала.

Больше половины мест уже оказались заняты возбуждёнными парнями и девушками. Ещё никто не перезнакомился друг с другом, справедливо решив, что для такого важного шага время неподходящее. А вдруг кто-то не пройдёт вступительные экзамены? Поэтому старались кучковаться по разным признакам: земляки, из одного города, села, станицы, по переписке в социальных сетях, да и знакомые до того, приехавшие поступать группами.

Мы нашли свободные места в самой середине, и, продравшись сквозь частокол ног, стараясь не отдавить ноги девицам, с довольным видом уселись в мягкие кресла. Надо сказать отцу, что его денежки не разворовываются, а идут на нужды университета. Актовый зал мне понравился.

— Шикарно, — Ванька тоже оказался впечатлён. — Мест на восемьсот.

— Тысяча сто, — повернулся к нам снизу какой-то знаток со встопорщенным хохолком на голове. Судя по внешности, то ли киргиз, то ли казах.

— Спасибо, — вежливо ответил я, разглядывая постепенно заполняющийся зал. Не зря волновался. Народу и в самом деле много. Университет «Уральский» хоть и позиционирует себя открытым для всех слоёв населения, но большинство явно из дворянских и купеческих семей. Богато одеты, ведут себя раскованно. А вот ребят из мещан и рабочих маловато. Они понимают, что будут первыми в списках на вылет, если допустят хоть одну ошибку. Их место сразу займут квотированные, читай — свитские.

— Гляди, вон наши кошки сидят! — на ухо прошептал Ванька, кивая вниз, где я разглядел блондинку и шатенку. Они сидели в окружении тех самых парней, которые составляли им компанию на автостоянке.

— С каким это пор они стали «нашими»? — усмехаюсь я.

— Интуиция подсказывает, что девчонки на юридический или на экономику идут, — Дубенский даже ноздрями зашевелил от возбуждения. — Я в этом смысле, а не то, что ты подумал!

— Да ты не спеши, дай время. Пусть хоть группы сформируют, а то заработаешь себе косоглазие, глядя на «наших», а они, может, вообще на филологический поступают.

— Ха-ха! Чтобы Турчанинов позволил своей дочери болтологией пять лет заниматься? Сто пудов, на юридический. С тобой в группе будет.

Так-то Ванька прав. Такого роскошества, как отдавать детей на «никчемные» для семьи профессии, аристократы себе позволить не могут. Баловство это, как раз для мещанок. Из них большая часть в учителя и идёт.

Наконец, в зал вошли двое: женщина в блузке и строгой прямой юбке, та самая, что принимала у нас документы, и довольно моложавый мужчина в элегантном синем костюме, под который надет красный галстук в тонкую белую полоску. У дамы, как я заметил, в ухе была гарнитура, заканчивающаяся небольшим микрофоном у рта. Она на мгновение приложила к ней ладонь, и вдруг со всех сторон зазвучал женский голос. Хм, беспроводная акустика, сопряжённая с гарнитурой, умно. И напрягать слух не надо.

— Господа кандидаты! — зычно произнесла дама, и на некоторое время замерла, ожидая тишины. — Мы собрали вас здесь для оглашения дней экзаменов, поэтому прошу быть очень внимательными, чтобы не пропустить назначенное время. Опоздавшие допускаться не будут, и сразу предупреждаю: никакие связи, кумовство или прочий непотизм не повлияют на окончательное решение ректората. Кстати, хочу вам представить нашего ректора, уважаемого профессора Хлыстова Дмитрия Игоревича. Как видите, он лично захотел посмотреть на будущих студентов нашей альма-матер.

Дама замолчала, поглядела на ректора, и тот кивнул головой, словно с чем-то соглашаясь.

— Уважаемые студенты, — хорошо поставленным голосом произнёс в обычный микрофон Хлыстов, встав за кафедру. — Первым делом хочу вам пожелать успешных экзаменов, после которых вы станете полноценными участниками учебного процесса. Вкратце обрисую, что собой представляет университет «Уральский», не входящий в число имперских университетов. Во-первых, он частный, существует на многочисленные пожертвования меценатов, из чего складывается политика заведения: непотизм и кумовство здесь не в чести, любые попытки надавить на преподавательский состав будут иметь последствия для студентов, считающих, что высокое положение или статус помогут в решении проблемы. Вы думаете, что подобный подход нелогичен, так как многие студенты являются членами семей, которые и жертвуют на дела университета, и вправе требовать особого отношения к себе? Нет, и ещё раз нет. В Уставе чётко прописаны все положения. Члены попечительского совета сами внесли предложение исключить непотизм в процессе обучения и проголосовали за него единогласно. Так что думайте, господа… Во-вторых, студенты, окончившие частные университеты, имеют такие же права, что и студенты имперских заведений. Поэтому не переживайте. Ваши дипломы будут востребованы по всей России.

Поднеся кулак ко рту, Хлыстов, как можно тише, кашлянул и продолжил:

— Теперь вкратце о преподавательском составе и структуре «Уральского». У нас организованы пятнадцать кафедр. Руководящий и преподавательский состав насчитывает свыше ста пятидесяти человек. Основное направление университета: экономика, прикладные науки, юриспруденция, филология. Для вас существует множество факультативов общего развития, которые вы можете посещать, исходя из своих интересов. Любители спорта могут попробовать свои силы в студенческих командах по футболу, русскому хоккею, фехтованию, боксу, регби. Кстати, по этим видам проходят соревнования в виде студенческих чемпионатов. Те, кто попадёт в основные команды, могут рассчитывать на дополнительные привилегии. Не скажу какие, чтобы вы все туда скопом не рванули…

В зале раздался смех, кто-то захлопал, оценивая шутку.

— Тем не менее, участие в соревнованиях не отменяет ваших обязанностей хорошо учиться, — Хлыстов с усмешкой обвёл взглядом притихшую публику. — Мы даём два, максимум два шанса исправить низкую успеваемость из-за отставания по различным причинам (тяжело будет всем, обещаю), после чего, увы, будем вынуждены отчислить. Подстрекательство ко всевозможным бойкотам и политическим выступлениям караются отчислением незамедлительно с чёрной меткой. Сами понимаете, что уже ни в какой другой университет вам не дадут поступить. Будьте благоразумны, господа будущие студенты. Засим откланиваюсь. Сейчас Любовь Яновна Яжборовская, наш проректор, кстати, зачитает расписание экзаменов по факультетам. Всего хорошего, до встречи на общем собрании, когда вы станете полноценными студентами.

— До свидания, — нестройный хор вразнобой попрощался с Хлыстовым, который бодрым шагом покинул актовый зал.

Яжборовская, та самая дама в блузке, постучала пальцем по гарнитуре, и акустика, раскиданная по всему периметру помещения, откликнулась громкой дробью, успокаивая кандидатов.

— Итак, господа, позвольте начать. Чем быстрее закончим с формальностями, тем раньше освободитесь для личных дел, — сказала она и открыла папку.

Как я и предполагал, нам придётся задержаться в Уральске на две недели, если не больше. Уже завтра для всех поступающих назначен общий письменный экзамен по русскому языку. Будет диктант и тестовое задание. Через два дня у меня история, ещё через три — немецкий, ещё два дня отдыха, и последний предмет — обществознание. После всех мытарств — оглашение списков, разъезжаемся по домам и возвращаемся к десятому сентября, как раз к началу занятий.

— С ума сойду торчать здесь, — пожаловался Ванька. — Ты, хотя бы, будешь занят, грызть гранит науки.

— Так езжай домой, — пожал я плечами, медленно спускаясь по лестнице с толпой оживленных кандидатов. — Арсен отвезёт тебя, потом обратно метнётся.

— А как же распределение по общежитию? — призадумался Дубенский. — Не, я лучше с тобой останусь. Будут поддерживать морально…

— Ага, с плакатом под окном аудитории, — фыркнул я, садясь в микроавтобус. — Конечно, оставайся. И мне будет с кем пивка выпить.

Арсен, сидевший за рулём, ничего не сказал, только покачал головой. Наверное, осуждал за беспечность. Поглядев в зеркало заднего обзора, и встретившись со мной взглядом, доложил:

— Гостиницу нашли. «Золотая подкова» называется. Правда, все недорогие номера уже раскупили, пришлось взять апартаменты.

— Что, все деньги потратил? — усмехнулся я, увидев печальный взгляд Арсена. — Сколько заплатил?

— Безобразно много, — пожаловался личник. — Дерут так, словно здесь туристический сезон открылся. За неделю проживания с питанием двадцать тысяч.

Иван присвистнул, а я пожал плечами. Сами виноваты, прошляпили момент. Да кто же мог подумать, что случится авария, и вопрос стоял не о том, как забронировать номер в гостинице, а вообще, выживу ли я. И всё благодаря мамуле, рискнувшей так, что отец едва не разнёс половину особняка от гнева.

— Зато там три комнаты, гостиная, огромная ванная, панорамные окна с выходом на набережную! — Глеб, судя по реакции, был доволен как кот, дорвавшийся до вкусной сметаны. — Трёхразовое питание, крытый бассейн, и — прикиньте, господа! — тренажёрный зал! Михаил Александрович, вас ждёт увлекательная неделя!

— Продлевай проживание на две недели, — мстительно произнёс я, и Глеб заметно увял, как представил, во сколько влетит такая роскошь. Улыбка сошла с его физиономии.

— Сделаем, — невозмутимо ответил Арсен. — Ну что, поехали заселяться?

Примечания:

[1] Дувал— глинобитный или булыжный забор или кирпичная стена дома в Средней Азии, обычно отделяющая внутренний двор жилища от улицы. Дувал возводится вокруг домиков и дворов, часто является продолжением стены жилища, выходящей на улицу. В дувалах делают калитки, ворота, а иногда и смотровые окошки, закрывающиеся ставнями.

[2] Духан — небольшая открытая торговая лавка или прилавок