Симбионт

Глава 4

Мастер клинков

Наконец-то Зибер разрешил мне покинуть комнату, где я провел пять дней и уже осатанел от одиночества и бесконечных разговоров с фантомом, пристроившимся в голове. Если кому-то кажется забавным сей факт, с радостью поменяюсь местами. Порой казалось, что у меня и в самом деле «поехала крыша», как забавно выразился Субботин. И искренне не понимал, почему вместо души Борислава Оленёва, фактически давшей мне новую жизнь, подселился какой-то майор из чуждой мне реальности. Такого быть не могло, но произошло. Поневоле прислушаешься к просьбе старшего тёзки держать язык за зубами. Упекут в скорбный дом, ей-богу, упекут. Или навечно спрячут в какой-нибудь лаборатории для экспериментов.

Флигель, в котором находился медицинский центр нашего Рода и жилой комплекс для слуг, соединялся крытым коридором с особняком. Пройдя по нему, я поднялся по внутренней мраморной лестнице на второй этаж, где находилось «детское» крыло. Встречающиеся по пути горничные и работники здоровались со мной, приветливо улыбаясь, но в глазах чуть ли не у каждого плескалось опасение: а вдруг я накинусь на них и стану рвать на части, упиваясь свежей кровью и мясом? Озарение пришло внезапно. Здесь все знали, каким образом меня вернули к жизни. Знали, но предпочитали молчать как рыбы, опасаясь даже не за свое место в доме Дружининых, а за личную безопасность. Если уж мать ради меня без сомнений принесла в жертву Оленёва, то представляете, что сделает с болтуном отец?

Оказавшись в своей комнате, огляделся по сторонам с новым чувством, как будто никогда здесь не был. Кровать, большой стол, на котором лежит стопка учебников, любимое мягкое кресло перед огромной плоской телевизионной панелью на изящной подставке, угловой шкаф-гардероб, в котором хранится вся моя одежда.

Я подошел к нему и вгляделся в отражение зеркала, висящего на боковой стене. Молодой парень с тёмной полоской усов, пробивающихся под носом, лёгкая щетина (бриться я начал с шестнадцати, поэтому ничего удивительного, что пушок сменила жёсткая поросль. Мать шутила, что я весь в прадеда Матвея. Согласен. На старых фотокарточках он в моих годах выглядит, как и я (предок тоже щеголял с щетиной): слегка вытянутые скулы, тёмно-серые глаза в опушке пушистых ресниц, на высокий лоб падает чёлка светло-русых волос.

— Так вот ты какой, цветочек аленький, — шутливо произнёс Субботин, как всегда внезапно проявившийся в моей голове.

— Ты видишь меня? — поразился я.

— Я — это ты, ты — это я, и никого не надо нам, — снова пропел майор что-то незнакомое для меня. Хорошее у него настроение, чувствуется. — Конечно, вижу. Можно сказать, мы теперь одно целое. Надо ещё проверить, могу ли я перехватывать управление телом в случае опасности для тебя.

— Удружил Марк Ефимович, ничего не скажешь, — пробормотал я, больше всего переживая за личную жизнь. — Мне это совсем не нравится.

— Не дрейфь, тёзка. Я не смогу ничего без твоего разрешения. Да и с разрешением, подозреваю, не все так просто. Здесь нужна синхронизация в определенных моментах. Говорю же, в моем лице ты получил охренительный приз. Теперь можешь рассказывать анекдоты из моего мира, щеголять умными словами при случае, песни петь… в общем, оперировать моей памятью так же, как и я твоей. Ну, мне-то твоя даром не нужна, разве что для понимания ситуации. А вот ты в большом выигрыше.

— Рано радоваться, — осадил я воодушевленного майора, отойдя от зеркала и скидывая с себя одежду. Решил сходить в душ. — Ещё неизвестно, как отреагирует тело на слияние.

— О, ты на семиструнке играешь? — воскликнул Субботин, словно не слыша моих опасений. — Да ещё и фехтуешь?

На противоположной от кровати стене у меня висит отличный бухарский ковер, а на нём — две ритуальные сабли, похожие на казацкие шашки. Без гарды и поперечной перекладины они получились легкими и маневренными, приспособленными для мощных рубящих ударов, чтобы сносить стихийный доспех противника. Сабли делались под мою руку истинным знатоком кузнечного дела. Не в каждом Роде есть человек, умеющий вдохнуть магию в клинок. Он должен обязательно быть одарённым, и поэтому все родовые кузнецы, выходцы из простолюдинов, получали магический дар с помощью Ока Ра во время ритуала. С помощью артефакта у избранного зажигали искру. Она называлась незамысловато: Подарок. С этим Подарком кузнец мог изготавливать для каждого представителя Рода индивидуальное оружие, исключительно под свою разновидность Дара.

Учиться владеть саблей одарённые дети начинали с малых лет. И свой первый боевой клинок получали в шестнадцать лет.

Всё это промелькнуло у меня в голове; информации для майора оказалось достаточно, и он только хмыкнул, когда получил к ней доступ.

— Как необычно, — задумчиво произнес он, разглядывая с моей помощью клинки. — Хочется ещё увидеть, как это работает.

— Поверь, у тебя будет много впечатлений.

— А ты мне так и не ответил: на гитаре играешь?

— Да слабенько, на лавры гитариста-виртуоза господина Юрьева[1] не претендую, — усмехнулся я.

— Ну, господина Юрьева я не знаю, но как-нибудь попробуем и без него, — оживлённо произнёс майор-тёзка. — Тоже в свое время увлекался, даже в музыкальную школу ходил, как раз на гитару. Знаменитым не стал, но несколько раз призовые места занимал.

— А вот интересно, — я замер, поворачиваясь к зеркалу, разглядывая себя, высокого и худощавого, стоящего в трусах. — Если вдруг я с девушкой захочу уединиться… ну, ты понял? Ты что же, будешь присутствовать при этом?

— Не переживай, со свечкой стоять не буду. В таких делах третий не нужен, — хохотнул майор. — Я умею «гасить» себя, закрываюсь в некую капсулу непроницаемости в случае необходимости. Ты что же, тёзка, думаешь, я вуайерист какой? Смотри, обижусь.

— Прости, Михаил, — слегка смутился я. — Нам нужно выработать некие правила, по которым будем жить. Мне нелегко привыкнуть к голосу в голове. До сих пор кажется, что у меня шизофрения развивается.

— Всё нормально, братишка. А вот тельце твое мне не нравится. Запястья, плечи — вижу, неплохо прокачаны, а всё остальное как-то… не впечатляет. Развивать его надо. Гибкость улучшать, сухожилия, связки. Девушкам нравятся парни с красивым развитым телом. Не обязательно кубики на прессе качать, но пропорциональности тебе не хватает. Ладно, топай в душ, стоишь тут, сверкаешь телесами.

Я долго стоял под тугими струями воды, закрыв глаза. Нужно просто забыть обо всём, что произошло и жить дальше. Через неделю мне предстоит ехать в Уральск на вступительные экзамены; там придётся выложиться на всю катушку, иначе отец устроит весёлую жизнь, если приеду домой не солоно хлебавши. Да и самому хотелось уехать отсюда. Свобода действий и поступков, как магнит, притягивали и будоражили молодую кровь. Пять лет без надзора (я не страдал наивностью, и знал, что за мной всё равно будут присматривать специально приставленные люди отца, которых, возможно, до конца учебы так и не увижу) — что может быть слаще?

Обтершись банным полотенцем, я накинул на себя халат и вышел из ванной комнаты, причесываясь на ходу. И хмыкнул, увидев сидящего в кресле мужчину в шортах и рубашке-поло. Покачивая ногой, он рассматривал свой бежевый мокасин, как будто пытался найти на безупречной кожаной поверхности пыль или дефект.

Такой он всегда, Варяг, в миру Леонид Антипов — наш родовой мастер клинкового боя. Педант, строгий учитель, если и не открывающий пинком двери личных покоев отпрысков господина Дружинина, то имеющий право драть розгами (и это не фигура речи, сам пару раз был выдран за непослушание!), если ученик недостаточно хорошо обучался искусству боя.

Раньше, до сороковых годов двадцатого столетия эту должность занимали фехтовальщики, зачастую выписываемые из Франции или Италии, реже из Британии, так как островитяне своим снобизмом бесили многих аристократов. Но дело было вовсе не из-за джентльменов с их высокомерным характером. Политика! Это она, родимая, влияла на все сферы жизни. Главы влиятельных Родов осознали, что рано или поздно начнутся проблемы с обучением, поэтому принялись выращивать своих мастеров. Но сначала шли активные поиски тех, кто искусно владел холодным оружием. Искали среди казаков, горцев, даже среди выпускников отечественных фехтовальных школ! Как только Род заполучал такого виртуоза, в дело вступал Подарок. Постепенно заграничные специалисты сошли со сцены. А русская школа фехтования снискала уважение в Европе, пусть и не стала лучшей.

Мастера клинков и кузнецы — это самый серьёзный ресурс Рода, Семьи. Их охраняют и защищают, они находятся в самом привилегированном положении среди всех Слуг. Дети учатся наравне с отпрысками русской элиты, и даже поступают в университеты, если есть желание. Но наилучшим вложением считается, если наследники пойдут по стопам отцов. И те старались передать все свои знания молодому поколению, понимая, что иного шанса продолжить династию очень полезных Слуг не будет.

Варяг в нашем Роде — потомственный Мастер Клинков — так будет правильнее, с большой буквы. Его прадед из уральских казаков получил Подарок от тогдашнего Главы — того самого Матвея Васильевича (на которого я так похож на фотографии), и с тех пор Антиповы перешли под княжескую руку, служа верой и правдой Дружининым.

— Решил заглянуть в гости, как услышал, что Зибер тебя выпустил из своего капкана, — ровным голосом, но цепко вглядываясь в меня, произнёс Варяг. — Отец очень просил возобновить с тобой занятия. Не будем терять время. Зал сейчас пуст. Бери оружие и пошли.

— Я изменился? — сдерживаясь, чтобы не нагрубить Варягу, очень хотелось смотаться к Дубенским, отвлечься от этих взглядов, с Ванькой пивка выпить. — Смотришь так, как будто чудовище увидел.

— Не выдумывай, княжич, — Варяга так просто не поддеть. — Нормально выглядишь. Я оцениваю твой потенциал после долгого безделья. Пролежни не заработал? Ну и ладно. За неделю нагоним упущенное. У тебя десять минут одеться для тренировки. Время пошло.

Вроде бы пошутил, но сказал таким тоном, что сразу стыдно становится за бесцельно потраченное время.

Варяг остался сидеть в кресле, а я, чертыхаясь, скрылся в гардеробной комнате, чтобы облачиться в свободные спортивные штаны и футболку с длинными рукавами, закрывающими запястья. На ноги напялил спортивные туфли с мягкими подошвами. Для магического боя защитные средства не нужны. Клинок сам по себе является защитой, генерируя вокруг одарённого стихийный доспех, который противник должен проломить, что при дуэли считается победой. А вот когда бойцы сходятся не на жизнь, а на смерть, потеря щита — гарантированная смерть. От магического клинка врага спасет только недюжинная реакция и мастерство, чтобы уйти с линии атаки. Иначе несколько сантиметров стали войдут в твое тело, разрушая внутренние органы.

Когда я вышел полностью готовый, Варяг уже стоял возле двери; распахнув её, играя роль дворецкого, чуть-чуть склонил голову. Не торопясь, я снял с ковра оба клинка, предчувствуя, что сегодняшняя тренировка будет включать в себя полный комплекс, вплоть до боя с двумя саблями.

Если честно, я никогда не считал себя амбидекстером, хотя нас учили работать и левой, и правой рукой, и обеими сразу.

— Прошу, ваша милость! — поддел он меня и пристроился следом, тщательно контролируя каждый шаг.

Как пить дать, Варяг исполняет приказ отца. Кто-кто, а папаша никогда не страдал доверчивостью, тщательно перепроверяя каждую строчку информации, каждый слух. А учитывая, что сына недавно подняли из мертвых с помощью запрещённого ритуала, так и вовсе ушки на макушке держит. Не верил он в счастливые исходы, когда их быть не должно. Вот если бы вместо меня шагал клон с матрицей моей души, то тогда бы его спокойствию ничего не угрожало.

Но отца я понимал. Вдруг тайная сущность полностью захватит моё тело и разум, а там и всю семью уничтожит? Возможно такое? Не исключено, если бы не одно «но»: никто, кроме меня, не знает о подселившейся душе в виде русского офицера, приличного, вроде бы, по первому ощущению, человека.

— Спасибо, тёзка, — прошелестел голос Субботина. — Я не подведу тебя и никогда не причиню вреда твоей семье.

— Я — это ты, ты — это я, — улыбаюсь в ответ, зная, что Варяг не видит моего лица.

Мы спустились на первый этаж и свернули налево, по широкому коридору дошли до торцевого арочного окна. Отсюда снова повернули налево и по очередной лестнице спустились вниз. Под особняком находился не только Алтарный зал, но и различные помещения для слуг и охраны. Гимнастический зал, в котором занимались бойцы Рода, занимал обширную площадь. Изначально он был меньше, но когда перестраивали поместье, его полностью вынесли за пределы дома, чтобы уменьшить вредные влияния магических энергий, шумов и вибраций на обитателей особняка.

В свою очередь зал делился на две половины, и одна из них предназначалась для тренировок с магическими клинками. Здесь все стены и даже потолок обнесены защитными панелями, поглощающими негативный магический фон.

Нужная нам половина представляла из себя помещение на сто квадратов с дверями, ведущими в раздевалку и душевую. По потолку тянулся короб воздуховода, пара мощных кондиционеров поддерживали в зале необходимую температуру. Деревянный пол тщательно вымыт, поблескивает в свете искусственных ламп с матовым покрытием.

— Пока разминайся, — сказал Варяг, — а я переоденусь.

Он исчез за дверью раздевалки. Положив сабли на одну из скамеек, приткнутых к стене, я легкой трусцой побежал по кругу, медленно наращивая темп и на ходу размахивая руками. Под подошвами кожаных туфель приятно поскрипывал пол, дышалось легко, никаких побочных явлений, вроде болей в заживлённых рёбрах, не ощущалось. Пока Варяг переодевался, я успел разогреться и размять мышцы. Наставник намеренно не появлялся в зале, словно выжидал, когда у меня начнёт повышаться градус нетерпения, и только потом вышел с непроницаемым лицом в чёрном комбинезоне и двумя саблями в ножнах под мышкой. Значит, я не ошибся. Сегодня меня будут гонять как сидорову козу, и пока десять потов не сойдет, Варяг не успокоится.

— Готов, ученик? — спросил он, опять вцепившись в меня взглядом. — Тогда начнём с простейшего. Я атакую — ты защищаешься.

Варяг в тридцать пять лет имел приличную физическую форму, даже несмотря на свою комплекцию. Он был узким в кости, но жилистым и высоким, с великолепной координацией, а двигался на длинных ногах как танцор: легко, пружинисто.

Самой большой гордостью Варяга, хоть он и не признавал этого, были светло-пшеничные кудри, ставшие предметом обожания наших служанок. Девушки просто увивались за мастером, на что Варяг, не отличавшийся стойкостью к слабому полу, отвечал пылкой страстью. Среди горничных вряд ли нашлась хоть одна, которая бы устояла против обходительного и манерного наставника по клинковому бою. Как ни странно, ни одна из них не была в обиде на подруг-соперниц. Недаром Варяг шутил, что ему не жалко отдавать себя по кусочкам. Дескать, сил хватит на всех. Моя мать выражалась просто: «гулящий котяра». Он и в самом деле походил на кота, с пушистыми, в тон волосам, усами.

Но во время тренировок исчезала вся утончённость и манерность, уступая место жёсткости и требовательности наставника, беспощадно гоняющего нерадивых учеников.

— Готов, — крутанув «восьмерку», я зажёг на клинке алые огоньки, похожие на распускающиеся лепестки роз. Индивидуальные магические эффекты тоже входили в систему подготовки. У Даньки, например, клинки покрывались багрово-жёлтыми всполохами в виде оскаленной пасти волка. Красиво, не спорю. Это уже мастерство высшего класса. А мне понравились цветы, хотя логичнее они бы смотрелись у Иришки. Сестрёнка великодушно разрешила пользоваться «девчачьим» атрибутом, а сама освоила «лаву». Во время тренировочных боев с её клинков стекала огненная река, сплетаясь чёрно-красными лентами на кончике сабель.

Варяг же дважды раскрутил «восьмерку» и мгновенно приблизился ко мне, одновременно обрушивая удар за ударом, меняя их направление. Огненные цветы вдруг вспыхнули и раскрыли лепестки, обвивая золотисто-алыми языками пламени не только мое оружие, но и меня самого, превращаясь в Стихийный доспех.

И началась схватка. Клинки сталкивались друг с другом, упруго преодолевая сопротивление защитных плетений, с легким гудением отлетали и снова сцеплялись, раскаляя булатную сталь до невыносимой белизны. Разве что искры не сыпались.

Варяг постоянно менял дистанцию, стараясь достать меня или уколом с выпадом, или, наоборот, нанести рубящий удар. Сверху, сбоку, с уходом на другую линию — а я был вынужден терпеливо защищаться, ибо наставник поставил меня в эту позицию без права ответного удара. Ну-ну, с этим я всегда справлялся без проблем. Элемент защитных комбинаций отработан на «ять».

Погоняв меня еще несколько минут по залу, наставник замер на месте, и взмахом сабли остановил бой. Не сбрасывая Стихийный доспех, я быстро привёл дыхание в норму.

— Здорово! — воскликнул Субботин, пользуясь передышкой. Молодец, хоть не отвлекал меня во время боя. — Прямо как в «Звёздных войнах»: силовые мечи, всё вокруг гудит, искры сыплются!

— Что ещё за звёздные войны? — за последние дни я наловчился общаться с тёзкой мысленно, потому не опасался привлечь внимание Варяга.

— Фильм такой в нашем мире есть, его ещё называют «космической сагой». Перестрелки в космосе, звёздные крейсера, путешествия с планеты на планету, повстанцы, злодеи-поработители. «Сомнений в битве быть не может. Вера должна быть».

— Неплохо сказано.

— Да, был там один персонаж, весьма мудрые вещи говорил, хоть сначала и презабавно выглядят его реплики.

Варяг, заметив на моем лице улыбку, мгновенно встопорщил свои пшенично-рыжие усы и вытянул клинок в мою сторону.

— А что это мы развеселились, кадет? Возомнили себя непревзойденным мастером дуэльных вечеринок?

Наставник всех, кого обучал клинковому бою, называл кадетами. А дуэльные вечеринки, которые были им упомянуты, это ни что иное, как развлекаловка среди золотой аристократической молодежи, порой устраивающей дуэли между собой для выявления самого лучшего бретёра. Ну, к примеру, в столице — Санкт-Петербурге — аристо гоняют на навороченных тачках по проспектам или где-нибудь за городом на пустынных трассах, в Москве тоже сходят с ума подобным образом. Но о дуэльных вечеринках в больших городах знают и охотно в них участвуют. Это как… показать свой уровень, свои возможности, получить негласный титул «золотого бретёра», и конечно же, обожание самых красивых девушек империи.

Старшее поколение не поощряло подобных развлечений, могущих закончиться серьёзными претензиями одного рода к другому, но всё же старалось держать руку на пульсе всех молодежных мероприятий. Они любыми способами внедряли в сплоченные ряды мажоров своих агентов для дальнейшего контроля отпрысков, чтобы те не наделали фатальных ошибок. В дуэльных вечеринках нужно показывать своё мастерство владения клинком, а вот увечить противника запрещалось категорически.

— Никак нет, учитель, — вытянулся я и взмахнул саблей крест-накрест. — Готов и дальше заниматься.

— Тогда работаем в полный контакт с элементами рукопашного боя, — с чего-то вызверился Варяг. — Я в защите. Погнали!

Рефлексы сработали в нужную сторону. Я тут же скользящим шагом попытался зайти за спину наставника и рубануть со всех сил наискось, но стихийный доспех, полыхнувший сиреневым пламенем защитил Варяга от фатального удара. Тоже, кстати, Подарок от родового Ока Ра. Мастера отец очень ценил! Наши клинки с шипением соприкоснулись аурными полями, стремясь сойтись в яростной схватке. Удар, ещё один! Переход на другую линию атаки и боковой мах ногой. Целюсь в бедро, но проваливаюсь в пустоту. Варяг ловко ушёл скрутом, не забыв выставить горизонтальный блок, приняв удар на верхнюю часть клинка. На паркет посыпались холодные брызги магического огня.

Шаг, выпад, удар! Возвращение в боевую стойку, мгновенная оценка ситуации — и снова атака с переменой позиции. Клинки порхают, огненные лепестки с яростью попытались обхватить золотисто-рыжие искры, сплетающиеся в подвижные жгуты, и нарвавшись на невидимые укусы, отпрянули назад, словно получили серьёзные повреждения.

— Встречный бой! — рыкнул Варяг.

Встречный, так встречный! Снова перемена позиции по горизонтали, косой удар сверху вниз, одновременно с этим — сближение с целью блокировать руку наставника и выбить из неё саблю. Варяг неожиданно каким-то невероятным движением оказывается сбоку и с силой толкает меня плечом, разворачивая в невыгодную позицию. Кулак левой руки летит прямо в подбородок, едва уклоняюсь и наношу ответный удар, только ногой. Описав полукруг, стопа со всей силы врезалась в бедро, отчего Варяг сразу присел. Тут же рублю сверху вниз. Будь передо мной человек без защиты — распластал бы его по-казацки на две половины. Наставник в таком положении умудрился выставить клинок, и пока мои цветки-лепестки пожирали его искры, ловко откатился в сторону и гибко вскочил на ноги, не прилагая к этому больших усилий. По моему Стихийному доспеху прошла дрожь.

— Проиграл, кадет, — клинок Варяга, вибрируя, упёрся мне в шею. И когда только успел сблизиться? Я ведь только-только разворачивался, чтобы догнать ускользающего наставника и закончить бой.

Доспех с тихим шелестом свернулся. В воздухе резко запахло потом. Приводя дыхание в норму, я с сожалением понял, что мне ещё далеко до шустрого Варяга. И пусть у меня преимущество в мощности Стихийного доспеха, по скорости мышления, гибкости и тактической вариативности я уступаю в разы. Можно, конечно, и дальше гонять себя на тренажерах и махать клинками до одури — но до эталонного бойца мне ползти и ползти. Понимаю, если не работать на износ, так и останусь посредственным саблистом.

Наставник традиционно начал с разбора моих ошибок, скрупулёзно их описывая, и подытожил:

— Мышцы ещё слабоваты, рука к концу схватки начинает дрожать — чувствуется по удару. Ноги нужно укреплять в любом случае. Слабоваты. Я тебе об этом постоянно напоминаю. Ленишься, Михаил! Дыхание, опять же, сбилось. Но… в общем, неплохо для человека, побывавшего в аварии и валявшегося несколько дней в постели. Да и подловил ты меня знатно. Боковой удар стопой очень профессионально поставлен.

— Так получилось, — я пожал плечами, не придавая значения словам Варяга. Возможно, он хотел меня ободрить. А удар получился сам собой, непроизвольно.

— Ага, непроизвольно… — хмыкнул в голове Субботин. — Пришлось немного подкорректировать точность и силу, иначе бы ты не свалил этого мужика. Он хоть и тощеват, но держится на ногах очень хорошо.

— Ты… — я захлебнулся от возмущения, едва не брякнув вслух. — Мог и предупредить! Ты же обещал не вмешиваться, когда я не прошу помощи!

— Не ворчи, тёзка, — по его голосу чувствовалось, что он доволен произошедшим. — Хотел лишь проверить, насколько у нас совместима координация. Радуйся, неплохо получается.

Варяг аккуратно вложил саблю в ножны и обратился ко мне:

— Двуручный бой попробуем через пару дней, когда окрепнешь. Не забывай по утрам бегать, чтобы восстановить дыхалку и выносливость. А теперь топай мыться.

После душа я обнаружил, что Варяга уже нет в зале. Забрав лежащие на лавке сабли, поднялся наверх, размышляя о словах Субботина о совместимости. Если майор не врёт, если он в жизни был неплохим рукопашным бойцом, то это мне ой как пригодится в будущем! Зря ворчу, лучше попросить его позаниматься со мной в тренажерном зале, побить «грушу», проверить совместную координацию всех физических параметров.

— Ну вот, а то ворчишь недовольный, — опять выскочил со своими замечаниями майор. — Обязательно проверим.

— А насколько ты хорош в рукопашном бою?

— Не буду врать, я не Джеки Чан и не Джейсон Стэйтем, — хмыкнул мой старший тезка. — Но меня учили не понты колотить, а убивать.

— Кто эти люди? — пришлось пропустить непонятную фразу майора.

— Актеры, ну и по совместительству пропагандируют в массах боевые искусства.

— То есть отдав тело тебе под управление, я могу драться, как профессиональный боец?

— Пока не могу ничего сказать, тёзка. Надо удостовериться сначала на тренировках. Как минимум нужно проверить ту же растяжку, даже если мозг знает точно что и как делать, всё равно нужно убедиться, что тело сможет эти движения выполнить.

Горничные, слуги и охрана расступались в стороны, заметив мой сосредоточенный вид, когда я шёл по коридору в свою комнату. Если бы был повнимательнее, то понял бы, что меня боятся.

Варяг смог поговорить с хозяином только вечером. Александр Егорович в последние дни редко находился дома, мотаясь, как он сам выразился, в поисках хоть каких-то зацепок, чтобы поскорее раскрыть довольно загадочное покушение на сына. Это было уже личным делом, хотя для подобных мероприятий существовала служба безопасности с большим штатом сотрудников, но Дружинин встречался с людьми, которые могли пролить свет на происшествие, подключив к расследованию свои связи. Чего это стоило ему, в какие долги залез, догадывались немногие.

Перед ужином Глава Рода имел привычку прогуливаться по саду в одиночку, только в редких случаях приглашая кого-нибудь из своих подчинённых, находившихся на ключевых постах корпорации. А могли быть и городничий, и городской голова, и даже директора менее крупных предприятий.

Фигуру Дружинина, мелькающую между кустов сирени и жимолости Варяг заметил издали, как только зашел за угол особняка. Телохранители, конечно же, присутствовали, умело располагались в разных точках и не попадаясь на глаза, но так, чтобы при первой опасности прикрыть хозяина. Неторопливо обогнув квадратную чашу журчащего фонтанчика, Варяг пошел по дорожке, выложенной ребристой коричневой плиткой, чтобы встретиться с Александром Егоровичем возле летней беседки. Но Дружинин сам его увидел и махнул рукой, приглашая к себе.

Варяг с удивлением заметил в руке хозяина сигару с золотистым ободком на кончике. Курил тот редко, в случаях особого умственного напряжения. Значит, сейчас тот самый момент, но связан ли он с покушением на Михаила — тот ещё вопрос.

— Александр Егорович, дозволено ли поговорить? — поинтересовался мастер клинков, остановившись в двух шага от скамейки, на которую присел Дружинин.

— Ты же не просто меня искал, чего спрашиваешь? — настроение у Главы, судя по голосу, было не ахти. — Присаживайся. Занимался сегодня с Мишкой?

— Да, неплохо погонял его, — откликнулся Варяг. — Реакцию не потерял, клинки чувствует, но боевая составляющая ещё требует шлифовки. Ну и с мышечной массой что-то делать надо. Не хочет тяжести тягать.

Дружинин пожевал кончик сигары, осмысливая слова мастера.

— И все так же глухо? — с каким-то безразличием спросил он. — Не может раскрыть потенциал?

— Раскрытие атрибута прошло гораздо быстрее, но потенциал слабый, увы, — честно сказал Антипов. — Нет в парне ярости. Михаил как будто скован, не может поймать вдохновение. Потенциал определяется через высшую точку эмоционального и физического напряжения.

— Каков вывод? Бесперспективен? Придется всю жизнь возле него держать охрану?

— Я заметил довольно странную манеру боя, — немного подумав, ответил Варяг. — И она связана не с саблями, а с рукопашной. Пару раз отработал по мне интересной связкой, до сих пор бедро болит. Точно скажу, что в клинковом спарринге Михаил редко использовал возможности ног в качестве вспомогательного оружия. Согласен, топорно звучит…

— Подожди, — Дружинин взмахнул рукой, в которой была зажата сигара. — Как думаешь, связаны ли изменения с произошедшими событиями? Не заметил подселения?

— Не могу сказать, хозяин, — честно признался Варяг. — Нужно провести ещё несколько занятий. Если будет заметно тяготение к рукопашке, то есть над чем поразмыслить. А так… он тот же мальчишка, Александр Егорович, ваш сын.

— Хочется верить, — с каким-то надрывом произнёс Дружинин и тут же взял себя в руки. — Спасибо, Лёня, за хорошую новость. И вот ещё что… До отъезда Мишки в Уральск осталось несколько дней, поэтому гоняй его в хвост и гриву. Вдруг, да и проснется в нём умение выходить на предельный уровень своего Дара. Чувствую я, в университете про его слабости быстро узнают и начнут провоцировать на дуэли. Врагов у нас хватает. А как врага зацепить? Через детей, через их слабости.

— Я понял, Александр Егорович, — Варяг встал. — Значит, по две тренировки в день.

— Именно, — кивнул князь, и задрав голову, пыхнул дымом. — Я предупрежу супругу, чтобы не вмешивалась в Мишкины дела. А то приставит к нему преподавателей, чтобы заполнить пробелы в знаниях перед вступительными экзаменами — лишний мусор в голове.

— Перед смертью не надышишься, — улыбнулся Варяг и поспешно ретировался, ощущая непроходящее раздражение хозяина. Такое он умел чувствовать благодаря Подарку. Магия усиливает сенсорику.

Дружинин усмехнулся, глядя в спину удаляющегося по дорожке Лёньке Анисимову, неспешно докурил сигару и щелчком послал её точнехонько в распахнутый клюв пингвина-урны, встал, одернул пиджак и в сопровождении охраны пошёл в дом. На крыльце уже стоял Савелий, беспокойно топчась на месте. Не иначе, накрутила ему хвост Евгения свет Викторовна, желая поскорее приступить к ужину.

Зайдя в столовую, пожелал всем приятного аппетита, и, как только опустился на стул, горничные приступили к раскладке блюд. К удивлению родных, Глава долго за ужином не задержался, быстро поел, промокнул губы салфеткой и успокоил всех:

— Продолжайте без меня. Хочу сделать несколько важных звонков. Дорогая, если ты не против, я зайду попозже к тебе. Нужно обсудить один вопрос.

— Конечно, милый, — улыбнулась супруга, ничуть не удивлённая подобной просьбой. Муж всегда проявлял учтивость, за исключением последнего раза, когда находился в крайне взбешенном состоянии.

Дружинин встал, напоследок взглянул на меланхолично ковыряющегося в гуляше среднего сына.

— Михаил, как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Сносно, — пожал тот плечами. — Сегодня с Варягом неплохой спарринг провели.

— Нет необходимости в более детальном осмотре? А то можем завтра съездить в клинику к профессору Потоцкому?

— Не стоит, отец, — бодро ответил парень. — Честно, со мной всё в порядке. Даже голова не кружится.

— Ну да, самый верный признак здоровья, — хмыкнул Дружинин, и более не стал задерживаться в столовой.

Он и в самом деле хотел сделать несколько звонков, и как только закрылся в кабинете, набрал номер по стационарному телефону, стилизованному под старинный аппарат начала двадцатого века. Что поделать, любил он подобные вещи. У него даже радиоприемник в виде напольных часов в углу стоял, с самыми настоящими эбонитовыми ручками, светящейся шкалой, черными овалами динамиков. Огромный аппарат сразу бросался в глаза заходившим в кабинет людям. Дружинин с удовольствием наблюдал за их реакцией. Удивление, восторг, искреннее непонимание, скрываемая гримаса презрения — и никто не знал, что эта стилизация скрывала нутро ультрасовременного аппарата, способного не только принимать радиоволны чуть ли не со всего света, но и незаметно записывать разговоры и видео, а динамики давали такой чистоты звук, что меломаны с руками бы оторвали сей агрегат.

— Приветствую тебя, Юрий Ерофеевич, — прижимая к уху трубку телефона, произнес Дружинин, услышав глухой и чуточку усталый голос. — Не узнал, дорогой?

— Тебя забудешь, Александр Егорович, — усмехнулся собеседник. — Даже через десять лет.

— Ну, не прибедняйся, Юра, не надо, — хохотнул Глава в ответ. — Как у тебя дела?

— Да всё по-прежнему. Должность вице-губернатора Хивы — не курортный отдых, сам же знаешь. Сам как?

— Сам ничего, да вот проблема с Мишкой нарисовалась, не могу разгрести. Уткнулся носом в стену.

— Подожди, с Мишкой — средним твоим?

— Ну да.

— А что за проблема, и почему ты звонишь мне? Я чего-то не понимаю?

— Парень попал в аварию, но по всем признакам — его машину намеренно протаранили. Акция подготовлена кем-то из моих врагов, а ниточку ухватить не могу.

— Мишка-то жив?

— Жив, — ощутив, как спазмы сжали горло, еле-еле ответил Дружинин.

— Та-аак, — протянул вице-губернатор. В трубке было слышно, как он выстукивает пальцами какой-то марш по твёрдой поверхности. — Я не могу сообразить, каким боком к твоей проблеме?

— Хочу с одним человечком из Хивы встретиться, он купец местный. Дело в том, что в ноябре прошлого года у него угнали внедорожник. Машина хорошая, для военных нужд сделана. Ну и недолго музыка играла… Украли её. А всплыла она несколько дней назад, здесь, в Оренбурге. Именно с ней столкнулся Мишка на своём «Аксае». Вернее, в него сознательно влепился этот «Риф».

— Ну и дела, — хмыкнул Юрий Ерофеевич. — Внедорожник скрылся или остался на месте аварии?

— Бросили его. Мы начали пробивать по номеру, но оказалось — фальшивка. А вот номер кузова и двигателя не стали менять…

— И угонщик ни разу не попался на фальсификации?

— А она нигде и не светилась с момента кражи, — усмехнулся Дружинин. — Проверили все дорожные камеры, расставленные по городу и на выездах из Оренбурга. Представляешь, нигде не промелькнул!

— Выходит, и вправду покушение, готовились загодя, — правильно уловил мысль вице-губернатор.

— Самая первая версия, — подтвердил Глава.

— Слушай, а я, кажется, вспомнил, про кого ты говоришь, — усмехнулся Бекович. — Не Ерулаева ли машина?

— Файзулла Ерулаев купил её на аукционе по распродаже военной техники, — подтвердил Дружинин. — Приехал в Оренбург к родственникам, и вот такой казус.

Вице-губернатор рассмеялся.

— Он мне всю плешь проел, Саша! Представляешь, даже на приём записывался несколько раз! Последняя наша встреча была две недели назад. Всё интересовался, ищут ли машину, как идет следствие. Так что с удовольствием отдаю его в твои руки. Хотя, подожди… Я скажу ему, что в Оренбурге обнаружили внедорожник, по всем приметам схожий с пропавшим. Он сразу рванёт в ваши края, вот ты и поговоришь с ним. Только не увлекайся, а то я знаю тебя. Разговор плавно перетечёт в допрос.

— Не-не, Юра, да ты что! — даже махнул рукой Дружинин, пусть его никто и не видел. — Мы с ним деликатно, со всем уважением. Машина всё равно на полицейской стоянке находится.

— Тогда я завтра же утром пошлю к Ерулаеву посыльного. Думаю, уже через три дня у тебя будет. А если на самолете решит лететь — так и завтра.

— Спасибо, Юра! Выручил!

— Да какое там «выручил», — хмыкнул Бекович. — Всего лишь технично перевёл стрелки на твою территорию.

Вице-губернатор Хивы генерал-лейтенант Бекович знал, что говорит. Он нутром опытного и битого жизнью волка почувствовал криминальную составляющую происшествия. Зачем влиятельному человеку, коим является Дружинин, самому приезжать в Хиву и разговаривать с каким-то торговцем коврами и тканями, да ещё не привлекая полицию? Не хотел Юрий Ерофеевич нарушения законности на своей территории. А в Оренбурге — пожалуйста, пусть хоть в тюрьму посадит и выбивает показания.

— Молодец, не унываешь, раз так шутишь, — улыбнулся Дружинин. — Тогда всё, вопросов больше не имею. Передавай привет супруге и детям.

— И ты от меня Женечке и ребятам, — любезно ответил Бекович. — Мишке особенно. Здоровья ему, пусть быстрее поправляется.

Они чуть ли не одновременно нажали на кнопку сброса вызова. Дружинин задумчиво прошёлся по кабинету, остановился возле лакированной под цвет красной вишни «Элегии», машинально покрутил верньеры музыкального центра, а потом решительно направился в будуар жены, справедливо рассудив, что ужин давно закончился, и Евгения сейчас мажется кремами перед зеркалом.

Так и было. Когда он постучался и вошёл в комнату, супруга в коротком халатике сидела на банкетке и тщательно наносила на лицо крем из баночки. После чего медленно, словно медитируя, растирала пальцами по щекам и лбу.

Дружинин встал за её спиной и мягко обхватил руками за плечи.

— Я хочу извиниться за прошлый демарш, — сказал он, глядя в зеркало. — Был не в себе, поэтому выплеснул весь негатив на близкого мне человека.

— Хорошо тебя понимаю, — Евгения на мгновение замерла, потом пальцы вновь стали круговыми движениями втирать крем в кожу. — Я ведь тоже виновата. Не посоветовавшись с тобой, полезла в те сферы, которые неподвластны обычному человеку. Но пойми, я всегда относилась к рекуперации с отвращением. Мне было десять лет, когда погибла мама, ещё совсем молодая и красивая женщина. Представь моё состояние снова увидеть её живой, цветущей и улыбающейся. Я ведь уже хорошо понимала разницу между окончательной смертью и бессмертием, если можно так сказать о рекуперации. Но мне никак не удавалось совместить эти два тезиса. А мама очень доходчиво объяснила, что это такое… на своём примере. Поэтому и сама стала относиться к воскрешению, как к проклятию. А ты говоришь, с головой у неё не в порядке… Меня так накрыло, когда я увидела Мишу с белым лицом, и неподвижного!

Жена резко повернулась и схватила Дружинина за руку, не обращая внимание на остатки крема на пальцах.

— Я не хочу своим детям такой участи, понимаешь! Ну, или хотя бы оттянуть тот момент, когда наступит необходимость! Личность, сознание, душа — это дано богом, а мы нарушили все его заповеди!

— Мир давно изменился, Женечка, — вздохнул Александр Егорович. — Людям плевать на заповеди. Они почувствовали, что могут жить вечно, и стремятся к этому. Конечно, всему есть предел, но лет триста при правильном распределении ресурсов организма можно выгадать. С условием, если не исчерпан рекуперативный цикл.

— Об этом я и подумала в первую очередь, — закусив губу, женщина снова уставилась в зеркало, придирчиво оттягивая на подбородке и щеках кожу. — Если с восемнадцати лет начать копировать самого себя — какой будет душа? Как всё отразится на мальчике?

— То, что ты сделала на эмоциях — гораздо хуже рекуперации. Мы вступили на тончайший лед, который в любой момент может треснуть, и мы провалимся в бездну ужаса, — перебарщивая с пафосом, ответил супруг. — Я просто нутром чувствую, что в Мишке живёт чужая сущность. Проявится она или нет — никто не знает.

— Ты не можешь этого знать точно, а догадки не для твоего рационального разума. Я тоже слежу за сыном, и пока нет никаких оснований беспокоиться. Всё прошло просто великолепно.

— Великолепно… — Дружинин заложил руки за спину и медленно прошелся по мягкому хивинскому ковру с вышитыми орнаментами (это был подарок Юры Бековича), подбирая слова, чтобы не обидеть жену. — Только есть один момент, который меня беспокоит. Что говорить Оленёвым? Они до сих пор ищут Борислава и уверены, что к его пропаже причастен я.

— Ничего не говори, — пожала плечами Евгения. — Тела нет, и причин для беспокойства тоже нет. Убежал, скрылся. Боря — предатель, а значит, и его Род должен отвечать за предательство своего представителя. Кстати, ты в своём праве уничтожить Оленёвых.

— А если это они причастны к покушению на Мишку?

— Нет, — уверенно ответила жена. — Они же понимают, что устранение одного из членов нашей семьи может плохо закончиться для Борислава.

— Василий Алексеевич подозревает, что Борис — у нас, — подтвердил Дружинин, имея в виду Главу рода Оленёвых.

— О чем я и говорю. Нелогично идти на прямое столкновение с нами, зная о пленнике, — усмехнулась супруга. — Поэтому нужно сделать всё, чтобы никакой утечки из дома. Я сама предупрежу обслугу, а ты — службу безопасности.

— Хорошо, — мужчина сел в свободное кресло, любуясь профилем Евгении. — А ты не боишься отправлять Мишку в Уральск? Вдруг там начнут проявляться последствия?

— Уверена, что ты уже принял все необходимые меры для охраны мальчика, — улыбнулась жена. — Пары-тройки крепких ребят должно быть достаточно, чтобы присматривать за ним.

— У меня в Уральске «спящий» агент находится, — Дружинин в задумчивости потер подбородок. — Может, его задействовать?

— Полностью полагаюсь на тебя, — Евгения встала, демонстрируя свои точёные длинные ноги, обошла кресло с обратной стороны и положила руки на плечи мужа, наклонилась и легонько прижалась щекой к его щеке. — Ты у меня очень умный и рассудительный, поэтому не боюсь за сына. Он же с Ваней будет, так? Поговори с парнем, только один на один, намекни ему, что нужно будет сделать, если произойдут метаморфозы. Пусть присматривает… И мне на душе легче.

— Не проболтается? — засомневался Дружинин, вдыхая терпко-сладковатый запах крема, исходящий от супруги.

— А ты хочешь открыть тайну Ольге? Чтобы потом она тебя тонко шантажировала?

— Она на это не пойдет.

— Дубенская очень умная женщина. Поверь, она сразу заинтересуется, почему такое внимание к Михаилу. И узнает.

— После рекуперации возможны некоторые несоответствия психике, поведению, — не сдавался Александр Егорович.

— Решать тебе, милый, — обвила его шею руками Евгения. — Ты Глава, на тебе ответственность.

«Почаще бы вспоминала об этом, сейчас бы никаких проблем не было», подумал Дружинин без всякой неприязни. Жену он любил, и мелкие прегрешения, не влиявшие на размеренную супружескую жизнь, его не интересовали. Но вот этот заскок с ритуалом его напряг. Глубоко внутри засела заноза, которая напоминала ему, что Мишка ещё принесет проблемы Семье и клану.

— Ты закрыл дверь? — промурлыкала супруга.

— Я же знал, что ты меня не отпустишь, — усмехнулся Дружинин и пружинисто поднялся на ноги и сильными руками прижал к себе Евгению. — Конечно, закрыл. Но ты не переживай. Никто нас до утра не потревожит.

Примечание:

[1] Юрьев Василий Михайлович (1881–1962) — гитарист-семиструнник, музыкальный педагог, композитор. Внес большой вклад в литературу семиструнной гитары, автор оригинальных пьес, переложений для семиструнной гитары русской, советской и зарубежной классики, обработок народных песен, и составитель множества различных гитарных сборников. Учился у гитариста-педагога Александра Соловьева. За годы учебы познакомился с обширным концертным репертуаром семиструнной гитары, включая «Экзерциции» (концертные этюды) Андрея Сихры, пьесы предельной технической трудности. В 1903 году начал активную исполнительскую деятельность.