Симбионт

Глава 4

Не будите во мне зверя!

Как только Лиза увидела меня, стоящего вместе с графом возле крыльца, бросилась на шею и зашмыгала носом, мужественно сдерживаясь, чтобы не заплакать. Молодец, крепкая девочка.

— Ты за мной приехал, Мишенька? — а в глазах слёзы набухают. Она даже не глядела на Татищева, который удавьим взглядом буравил нас обоих.

— Нет, маленькая, ты поедешь отсюда одна, — я улыбаюсь, чтобы Лиза не сорвалась в истерику. Нужно как можно скорее отправить её домой. Кладу в узкую девичью ладошку брелок с ключом от «Аксая», совершенно не волнуясь за свою машину. Я учил девушку водить, поэтому уверен, что она справится. — Когда вернёшься домой, обязательно позвони мне. Ты поняла?

Что-то в моём голосе заставило её напрячься и энергично закивать. Она покосилась на стоящих чуть позади нас людей графа, и схватила брелок.

— Машину завтра утром отгони к нам, — даю последние наставления побледневшей Лизе. — Ну, или я сам к тебе приеду, заберу.

— Лучше сам! — зашмыгала носом девушка.

— Езжай! — я открыл дверцу и подтолкнул заробевшую Лизу. — Нигде не останавливайся, но быстро не гони. Всё, пока-пока!

Лиза развернулась и впилась в меня губами. Ничего эротического в этом поцелуе не было, а только лишь отчаяние и страх, желание найти в моих объятиях защиту… которую я сейчас не мог ей дать.

Подруга открыла дверцу, закинула на заднее сиденье сумку со своими вещами, которую ей отдал один из охранников, села в машину и сразу обрела уверенность. Я подмигнул ей и закрыл дверь. Недовольно зарычал мотор, как будто чувствовал, что за рулём не хозяин, но не стал взбрыкивать. «Аксай» медленно поехал по аллее в сторону ворот. Через пару минут, мигнув габаритными огнями, он свернул направо, набрал скорость и исчез из виду.

Я бросил взгляд на часы. Через пятнадцать минут, ну, максимум, через полчаса, если учитывать пробки, Лиза будет дома. Татищев с усмешкой, которая меня очень и очень напрягала, наблюдал за мной. Потом воскликнул:

— А вот и наш чародей, который будет проводить ритуал!

Человек с забавным именем Горыня, пожилой мужчина шестидесяти с хвостиком лет, с невесомой паутиной серебристых волос и залысиной на лбу, подошёл к нам и склонил голову перед графом, потом перевёл изучающий и неприятный взгляд на меня. Невысокий рост чародея создавал ему некоторый дискомфорт рядом с высокими людьми, как я и Василий Петрович. Сделав шаг назад, он заложил руки за спину, обретя уверенность.

— Горыня, вот юноша, у которого находится тот самый артефакт, — кивнул на меня Татищев. — Подготовь его к ритуалу, объясни, как надо себя вести, что делать. С Михаилом ничего не должно случиться, — с нажимом добавил граф. — Аккуратно и щадяще.

— Я не могу ручаться за последнее, — пожал плечами чародей. — Ведь у каждого человека свой порог восприимчивости. Может, воспользоваться сонным зельем? Оно, хотя бы, даст гарантию, что юноша во время ритуала не станет мешать.

«Ах, ты, сморчок трухлявый! — хохотнул Субботин. — Нет, ты понял, тёзка? Что-то чует, гадёныш! Не соглашайся ни в коем случае! Мне во время ритуала нужен чёткий контакт с тобой!»

— Не беспокойтесь, — внешне я остался спокоен. — Моя восприимчивость вам не помешает. Да и мне интересно, как всё происходит. Я хочу видеть процесс от начала и до конца.

— Похвальная смелость, — усмехнулся Татищев и постучал пальцем по запястью, скрытому рукавом пиджака. — Что ж, возражать не буду. Горыня, у тебя два часа на консультацию и подготовку. Не будем затягивать.

— Да, Ваша светлость, — чародей развернулся и направился в дом. Я уловил кивок Татищева и поспешил следом, надеясь услышать нечто интересное.

Мы уединились в небольшой гостевой комнате, абсолютно пустой, кроме нескольких кресел вокруг журнального столика с изящными ножками. Видимо, здесь проходили приватные разговоры. Горыня уселся в одно из этих кресел, и даже не предлагая мне сделать то же самое, закинул ногу на ногу. Благородная седина и великолепный серый костюм в едва видимую клетку вкупе с дорогой кожаной обувью делали его похожим на аристократа в каком-то там поколении. Но я-то хорошо представлял, какие функции выполняет родовой чародей, поэтому не клюнул на внешнюю показуху. Нахально сел напротив, зеркально приняв ту же позу, что и Горыня.

— Я не знаю, каким образом в момент рекуперации в тебя вселилась сущность, но меня эта деталь очень беспокоит, — начал без всякого предисловия пожилой маг. — Перенос матрицы умершего в клон проводится с помощью простейшего ритуала, доступного выпускнику Магической Академии. Этому там учат в первую очередь.

— Вы подозреваете Марка Ефимовича в каких-то манипуляциях? — уточнил я.

— Кузнича я знаю давно, — отмахнулся Горыня. — Он никогда не пойдёт на опасный эксперимент, слишком ответственен и боязлив. Но талантов у него не отнять, лукавить не буду. Я и большинство наших коллег считаем Марка одним из лучших переводчиков старинных европейских гримуаров, поэтому…

Горыня прервался, простучал пальцами по колену, потом неожиданно для меня выудил из кармана пиджака красиво огранённый кристалл величиной с мою ладонь и аккуратно положил его на середину столика. Грани кристалла засверкали в отсветах солнечных лучей, на стенах запрыгали яркие блики всех цветов спектра.

— Знаешь, что это такое? — спросил чародей.

— Какой-то артефакт, предназначенный для ритуала, — пожал я плечами.

— Разве ты не видел у Кузнича подобный? — полюбопытствовал Горыня.

— Нет, — я отрицательно мотнул головой.

— Хорошо! — мне показалось, что графский маг обрадовался, из его глаз пропала ледяная настороженность. — Очень хорошо. Так вот, этот кристалл сделан из горного хрусталя, огранён в соответствии с древними наставлениями, напитан магической энергией и способен сохранять в себе матрицу души. И даже не одну.

— Ага, что-то вроде накопителя на компьютере? — не удивился я.

— Да, так и есть. Во время ритуала я помещу матрицу сущности в этот накопитель, где она и будет сохраняться хоть целую вечность. Как видишь, ничего сложного. Опытный маг справится с этим за несколько минут. Гораздо больше времени занимает подготовка.

— Пентаграмму рисовать будете?

Горыня усмехнулся:

— Скажем, не пентаграмму, а некую схему, ориентируясь по которой, сущность покинет тебя и переселится в кристалл.

— А она захочет?

— Да, вот здесь самое сложное, — согласился со мной Горыня. — Я не знаю, насколько склочный характер у сущности, но не беспокойся, мне хватит опыта уговорить её.

«Вот же сволочь! — с каким-то восхищением произнёс Субботин. — Ты так уверен? Я покажу тебе склочный характер!»

С трудом сдерживаю улыбку, чтобы не злить чародея. А то зарежет меня на Алтаре, глазом не моргнув. Да ведь так оно и будет. С какой радости Татищеву отпускать носителя сущности из иномирья живым? Скорее, моя кровь пойдёт на корм Оку Ра, чем я невредимым вернусь в отчий дом. Где, кстати, гарантия, что и моя матрица не окажется внутри сверкающих граней хрустального накопителя? Буду сидеть там и ждать, когда меня соизволят извлечь. Правда, не вижу в этой операции никакой логики. Мои навыки и знания никому не нужны.

«Твой Дар, — прошелестел голос майора. — Его тоже можно поместить в кристалл».

«Откуда тебе известно об этом?»

«Просто знаю, а откуда — без понятия».

Наше затянувшееся молчание прервал звонок моего телефона. Я быстро выхватываю его и вижу, что звонит Лиза.

— Ты доехала? — первым делом спрашиваю я.

— Всё в порядке, Мишенька! Я дома! — слышу голос девушки. Она опять шмыгает носом, как будто хочет заплакать. — Как ты сам?

— Как видишь, разговариваю с тобой, а значит, жив-здоров! — бодро заявляю в ответ. — За тобой никто не ехал? Не преследовал? Скажи «люблю», если ты и в самом деле в безопасности.

— Люблю! — Лиза зашмыгала носом. — Миша, мне страшно!

— Успокойся, вечером я буду дома, сам тебе позвоню. Всё, пока-пока!

Я не стал дожидаться водопада слёз. Отключил телефон и спросил Горыню:

— Итак, что мне нужно знать, чтобы не испортить ритуал?

— О, ничего сложного! — оживился чародей. — Главное, Михаил, слушай мои рекомендации, ничего не бойся, и ничему не удивляйся!

Начало ритуала нисколько не напоминало действие какого-то высокобюджетного, но слабого по смысловому наполнению фильма о таинственных мистериях, вампирах и рыцарях средневековья в одной обёртке. Всё прошло обыденно и скучно.

Сначала я в сопровождении графа, Горыни, Казима и четверых мужчин, играющих роль безучастных охранников спустились в подвал. Он находился в том самом каменном шале, где до этого держали Лизу. Вниз вела лестница, освещённая фонарями в виде допотопных факелов, выкованных каким-то умельцем-кузнецом, явно владеющим Подарком. Вход в сам подвал преграждала сейфовая дверь с кремальерой. Двое из людей Казима с видимым трудом провернули колесо и распахнули створку. Они же пошли с нами, а двое других остались снаружи, закрыв дверь.

За нею находилась ещё одна лестница, уводящая нас всё ниже и ниже. Странно, что графский подвал находится так глубоко. Впрочем, у каждого Рода свои предпочтения, как прятать Алтарь. Здесь же массивные бетонные балки поддерживают потолок, стены нарочито грубо отделаны диким камнем, в гулкой тишине отдаются наши шаги.

Алтарь рода Татищевых ничем не отличался от подобных сооружений большинства аристократических семей. Квадратная чаша из гранита стояла на постаменте из бетона, пол в подвале покрыт чёрной с белыми прожилками мраморной плиткой, от которой отражались искорки светильников, рассыпанных по потолку и стенам. Из чаши исходило ровное розовато-серебристое свечение, не яркое, но довольно устойчивое и неразбавленное какими-нибудь всполохами иных цветов. А значит, Око Ра здесь старое, насыщенное «правильной» энергией. Нетрудно догадаться, каким способом удалось достичь подобного равновесия. Крови Око попило немало, но и умение чародея настроить магические каналы на хозяев тоже что-то значит. Горыня недаром графский хлеб ест. И те, кто до него служил Роду Татищевых.

Возле Алтаря пол был расчерчен каббалистической пентаграммой, заключённой в круг, который, в свою очередь оказался разделён на восемь равных секторов и заполнен разнообразными знаками и закорючками, схожими с арабской вязью. Но самое интересное находилось в центре всего этого художества: узкое ложе, а точнее — тележка на колёсах, застланная белоснежной простынёй.

— Надеюсь, раздеваться не придётся? — поинтересовался я. Как-то этот вопрос вылетел у меня из головы во время консультации с чародеем. Насчёт кровопускания выяснил (слава богу, не понадобится), а вот эту мелочь забыл. Не хочется обнажаться на виду неприятной для меня компании.

— Нет, — проворчал Горыня, массируя пальцы. — Аккуратно проходи в центр, не наступая на линии, и ложись головой к Алтарю.

Я выполнил его указание и вытянулся на каталке, сложив руки на животе. Закрывать глаза опасался. Мало ли, что сейчас произойдёт. Вдруг не успею отдать управление майору. Перед моими глазами маячил белёный потолок, на котором неожиданно обнаружились какие-то знаки вроде каббалистических, а может, это были руны, предназначение коих смутно угадывалось. Защита от побочных воздействий Алтаря или действий чародеев? Бывает такое, что маги не справляются со своими возможностями, и тогда всё вокруг них превращается в развалины.

Обращённая к Алтарю голова стала испытывать странный холод, как будто мне побрили макушку и приложили к ней кусок льда. Я сразу же сказал об этом Горыне.

— Помолчи, юноша! — чуточку раздражённо ответил чародей, тщательно скрывая в голосе страх. — Так и должно быть! У тебя Дар Огня, он чужд родовому Алтарю Его сиятельства.

Ага, не всё мне бояться! Провести древний ритуал — это вам не чечётку станцевать на потеху публике. Фактически сейчас я и Горыня находимся в одинаковом положении. Любая ошибка ударит по нам обоим, только с разными последствиями. Чародею достанется меньше, а вот я вообще беззащитен перед стихией Алтаря. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, заинтересовался, какой же Дар пестует Татищев? Судя по ощущениям — Лёд, Вода, Пар, вполне возможно и с Кровью что-то связано. Атрибутика Ока разнообразная, но у старой аристократии Дар может проявляться в чистом виде. Значит, Водник?

Между тем ледяные щупальца Алтаря перестали докучать мне и отпрянули обратно в чашу — я как будто воочию видел все его визуализированные манипуляции. Довольно забавное ощущение.

Горыня обошёл каталку, тщательно высматривая рисунок, словно страшась пропустить какую-нибудь допущенную ошибку. Нагнулся, чиркнув по полу мелком в паре мест. Проворчал что-то о моей безалаберности. Эх, заметил-таки, гад, что я «случайно» повредил одну из линий подошвой туфли! Сразу вспомнилась жуткая повесть господина Гоголя. «Поднимите мне веки!» — выла хтоническая тварь. Недаром поздние исследователи его творчества подозревали у Николая Васильевича Дар Общения с потусторонними сущностями.

— Приступим, — видимо, убедившись, что сделал всё правильно, пробурчал Горыня и положил на край Алтаря кристалл.

Мои волосы зашевелились и затрещали от порыва энергетического ветра, кожа ощутила уколы мириад тончайших иголок. Было не больно, а скорее, неприятно, от чего захотелось почесаться.

— Ваша Светлость, Казим, отойдите ещё на два шага назад, — приказал чародей. Из его голоса пропала неуверенность и страх, обретя властные нотки и странную гортанность.

Мне стало не по себе.

«Управляй!» — я торопливо «передал» Субботину право действовать по своему усмотрению.

«Принял, — колыхнулось в голове. — Но пока рано, буду ловить мага в тот момент, когда он полностью раскроет себя для призыва».

Хотелось верить, что майор знает, как поступать и когда начинать. Он ведь, по правде говоря, не совсем живой человек, ушёл за грань бытия и прекрасно видит, что там творится. Астрал чувствителен к тонким энергиям.

Чародей неторопливо заговорил, положив свою правую руку мне на макушку, а левой полностью прикрыв кристалл. Его слова неуловимо плыли, путали мысли, убаюкивали ритмом речитатива и вязли где-то глубоко в подкорке. Кровь зашумела в ушах, в глазах появилась пелена, периодически исчезавшая, и тогда руны на потолке приобретали резкость и невероятную насыщенность, наливаясь лазорево-красным цветом.

В очередной раз поморгав, чтобы избавиться от неприятной пелены, я вдруг обнаружил нависшее надо мной лицо Горыни. Оно светилось торжеством и радостью, как будто всё закончилось благополучно не только для меня, но и для присутствующих здесь людей. А потом перед глазами сверкнул кривой ритуальный нож, похожий на тот, что я видел у господина Кузнича. Маленький клинок вплотную подобрался к моему горлу, улыбка чародея превратилась в оскал.

«Ты идиот, Мишка, — только и успел подумать я с тоской. — Все древние ритуалы замешаны на крови жертвы. Тебя нае…»

Моя рука взметнулась вверх, сжала запястье, и со страшным хрустом сломала кость чародею.

Горыня искренне восхищался умением хозяина вести разговор с потенциальной жертвой таким образом, что она сама покорно шла на Алтарь. Какие аргументы приводил Василий Петрович, магу было неведомо. Обычно беседа шла с глазу на глаз, и только потом Татищев представлял будущий «корм» родовому чародею. Вот и сейчас, глядя на вытянувшегося на каталке молодого человека, Горыня с трепетом ожидал момента, когда накопитель войдёт в единый ритм с Оком Ра, чтобы обволочь энергетическим полем лежащего юношу и вытянуть из него чужую сущность. Он чувствовал её трепыхание, нежелание покидать уютное местечко, и осторожно протягивал руки, чтобы начать ритуал переноса.

Кристалл осветился изнутри бледно-синими всполохами, Око лениво шелохнулось в своём лоне и ощутило тепло человеческой плоти. Наивный мальчик, поддавшийся на уговоры графа, пялился в потолок и усиленно моргал, чтобы не заснуть. Он интуитивно поступал правильно, но Горыне нужно, чтобы в последний миг Михаил не видел, как ритуальный нож вскрывает его горло. Двое людей Казима уже стояли наготове, чтобы толкнуть каталку к Алтарю. Кровь обагрит каменную поверхность и хрустальный накопитель, а сущность жадно потянется следом за пищей.

Главное, подобрать правильный темп заклинания; каждое слово, подобно резонирующей ноте, сплетается в нужной тональности, и погружает клиента в гипнотический сон. Горыня выучил наизусть короткий ритуальный текст, и мог без запинки прочитать его. Главное, не язык, а способ передачи. Даже пентаграмма и каббалистические знаки здесь не играют большой роли. Они, скорее, выступают защитным барьером, если что-то пойдёт не так.

Словно нанизывая на невидимую нить жемчужины слов, Горыня безотрывно смотрел на бледнеющее лицо юноши, готовясь в любой момент выхватить нож и полоснуть тому по горлу. Не понижая голоса, чародей продолжал раз за разом повторять кольцевое заклинания, возбуждая энергию Ока и накопителя.

Воздух едва уловимо вздрогнул, охладил разгорячённое лицо мага. Правая рука поползла к поясу, где висели кожаные ножны. Нащупав костяную рукоять ножа, Горыня слегка изменил тональность, подходя к финишу.

— Чуждое да будет извлечено и упрятано в надёжное узилище. Иди за кровью, давшей тебе жизнь, не оборачивайся и не жалей о содеянном. Отдай то, что тебе не принадлежит, возьми то, что тебе нужно.

Горыня неуловимым движением извлёк нож с кривым лезвием и поднёс к горлу юноши, намечая линию разреза — и жадно посмотрел в глаза того, кто сейчас должен был расстаться с жизнью. Серая радужка Михаила налилась чернотой, и на чародея взглянул не наивный молодой человек, а умудрённый и побитый жизнью мужчина, не раз встречавшийся с Костлявой. Два бездонных омута затягивали в себя, и Горыня, испугавшись, что всё может пойти по другому сценарию, торопливо приблизил нож к горлу замершего Дружинина.

Ледяные пальцы взметнулись навстречу, сжали запястье чародея и с чудовищной силой сдавили его до хруста в костях. Жуткая боль заставила Горыню завыть на высокой ноте и чуть ли не упасть на грудь страшного юнца.

— Ты мне руку сломал! — заорал он, глядя в антрацитовые глаза мальчишки.

— I went back! — гулким вибрирующим голосом, почему-то на английском, произнёс Дружинин. — Сюрприз, девочки!

Он легко приподнялся, словно его позвоночник был сделан из гибкого материала, схватил чародея за волосы одной рукой, вздёрнул ему голову, а левой ладонью сжал подбородок.

— Не-еет! — зашамкал Горыня, с тоской ожидая очередной вспышки боли. Но невероятная сила, поселившаяся в руках жертвы, отбросила его в сторону. Прямо на замершего от увиденного охранника.

Дружинин всё так же легко и непринуждённо встал на ноги, развернул каталку и швырнул её боком на Татищева и Кизима. Одновременно с этим с удивительной проворностью сделал два скользящих шага, увернулся от размашистого удара рукоятью пистолета второго бойца (стрелять во время активного Ока нельзя), притянул к себе и с лёгкостью свернул тому шею.

К этому моменту, охранник, на которого «я» толкнул Горыню, успел не только перекатом уйти в сторону от летящего на него чародея, но уже даже вскочил на ноги. Мотнул головой, приходя в себя, и мужественно шагнул навстречу монстру. Он понимал, что шансов остаться в живых у него было немного. Уворачиваться от своих обязанностей в присутствии того, кого он обязан защищать, не имело здравого смысла. Умрёт хозяин — не жить и ему. Мгновением раньше, мгновением позже — это уже не имело никакого смысла.

Монстр, проснувшийся в Дружинине, даже не заметил преграды, походя сметя телохранителя в сторону каким-то неуловимым ударом. Тот не успел отреагировать и сгруппироваться, отлетел к дальней стене и затих, опустив голову на грудь. Если не погиб сразу, то сделал вид, что он не против отдохнуть. А граф пусть сам разбирается.

Татищев, видя такое безобразие, не стал дожидаться расправы над собой, и окутался дымчато-синим доспехом. Мощный ледяной панцирь превратил его в ходячую глыбу льда. Его шаги вызвали нешуточное сотрясение стен и пола, но Дружинин как будто не заметил, что перед ним одарённый с полноценной защитой. Мягко обогнув по касательной графа, мальчишка врезал ему пяткой под сгиб правого колена, заставив противника покачнуться и потерять равновесие на доли секунд. Удар оказался весьма неплохим. Доспех в этом месте треснул, осыпался мелкой крошкой.

Но Его светлость был опытным одарённым, прошедшим не один десяток дуэлей. Он размахнулся и ударил «ледяным» кулаком в грудь Дружинина. Горыне показалось, что у парня сейчас треснут рёбра и грудная клетка, насколько впечатляющим оказался ответ. Однако радость оказалась преждевременной. Юноша использовал все свои магические ресурсы и удержался на ногах, но при этом ломая прочную мраморную плитку. Она растрескалась под ним, расходясь змеящимися линиями во все стороны.

Алтарь взбесился от перехлёстывающихся между собой энергий, потому что не знал, как себя вести, что для чародея было странно. Око Ра словно получил два разнонаправленных приказа и не мог выбрать приоритет, кому же помогать.

— Вставай! — зарычал Татищев, обращаясь к Горыне.

Чародей зачем-то пополз на коленях по разбитому полу, тщательно шаря рукой в плиточных осколках, обрезая себе пальцы об острые кромки. Он искал ритуальный нож, почему-то решив, что сейчас важно держать его в своей руке. Но едва не взвыл, когда увидел впечатляющий бросок Дружинина к перевёрнутой каталке, возле которой этот клинок и валялся. Схватив его и ловко перекувыркнувшись, уходя от опускающейся на него ледяной ступни, мальчишка оказался вне досягаемости графа, взлетел на ноги и профессионально встал в боевую стойку. Горыня немало повидал тренировок Казима, Бикмета и других бойцов, поэтому мог с уверенностью сказать: сущность, которая почему-то выбрала Михаила, знала о войне не понаслышке. Можно было радоваться столь точному вызову, если бы не досадное препятствие в виде ошалевшего от накачанной в него Силы юнца.

Но зачем ему ритуальный нож? Им графа не убить, разве что… Поздняя догадка озарила чародея, и он поспешно соорудил защитный кокон, чтобы не попасть под осколки вот-вот должного рассыпаться доспеха.

Я хорошо запомнил слова Варяга, когда впервые вышел против него с личными клинками: «твоя магия сильна, если ты держишь в руках саблю, нож или любое другое холодное оружие, напитанное родовым Даром, и пользоваться им нужно так же умело, как и ложкой во время обеда». Признаюсь, когда майор Субботин взял контроль над моим телом столь радикально и стал разрушать подвал, я очень переживал, что придётся драться с Татищевым. Граф не будет наблюдать, как чужак разносит всё здесь в хлам. И поэтому с самого начала битвы искал тот самый ритуальный ножик, выбитый из руки Горыни.

Пока я-Субботин буйствовал, как неукротимая машина Хаоса, вторая моя часть концентрировалась на поиске ножа, лежавшего где-то на разломанном полу. Ведь майор постоянно изменял угол зрения во время драки с охранниками, а я хотел побыстрее отыскать нужную мне вещь, а заодно следил за графом. И нисколько не удивился, когда Его светлость стал покрываться ледяным доспехом. Пришлось напрячь все свои возможности и разогнать магические каналы. Но это было не то, чего я хотел.

Бинго! Невзрачный ножик лежал неподалеку от Алтаря сразу за опрокинутой каталкой. Мысленно предупредив майора, что мне важно взять этот чёртов трофей, стал методично отвлекать графа от этого места хитрыми перебежками, чтобы добраться до клинка. Удалось! Теперь между мной и ножиком ничего не было, кроме ползущего гада Горыни. Очухался, чародей вшивый! Даже я, славный паренёк Мишка Дружинин, в жизни не обидевший ни одной мухи (за исключением некоторых двуногих), и то рассвирепел, что меня хотели прирезать, как барана. Теперь ни одному слову аристократишек не верю!

Улучив момент, я-Субботин врезал Татищеву по сгибу колена, и пока тот приходил в себя, наращивая рассыпавшийся доспех, рванул мимо него к ножу, попутно угостив Горыню пинком в бок, ломая ему пару рёбер, это уж точно. Нырком ухожу от ледяного серпа, пущенного разозлившимся графом, но теряя при этом клок волос на макушке. Смерть прошла рядом, зато теперь в руке у меня ножик. Маленький, сантиметров двадцать, с широким изогнутым клинком — то что надо.

Сжимаю костяную рукоять и пытаюсь настроиться на оружие. Да, это не мои клинки, но даже незнакомый «холодняк» может отозваться на мой Дар. Слава богу, есть ответ! Рука теплеет, передавая энергию Ока в железо. Нож вспыхивает распустившимися лепестками роз, свивается в алые огоньки и, что самое интересное, визуально вытягивает клинок. С удивлением смотрю на самый настоящий турецкий ятаган и машинально отмахиваюсь от двух серпов, летящих в меня. Ледяные конструкты с шипением разлетаются мелкими осколками, растаяв в воздухе. Я с воодушевлением прыгаю навстречу Василию Петровичу, неосмотрительно близко подобравшемуся ко мне, и наношу удар сверху вниз, да ещё с оттягом. Броня лопается наискось от правого плеча до нижних рёбер, и сползает с графа, обнажая незащищённое тело. Перехват, ещё один взмах — своеобразное «крещение» полностью дезориентирует Татищева, привыкшего совсем к другому ведению боя. Объятый алыми языками магического пламени клинок вспарывает грудь противника, оставляя на теле пылающий разрез и красную линию ожога под сосками. Хозяин особняка покачнулся, и я-Субботин не преминул воспользоваться этим моментом. От всей души врезал ему нижней частью кулака, в котором была сжата рукоять «ятагана», в челюсть графа, отправляя его в тяжёлый нокаут.

Жадно хватая ртом нагретый и пахнущий почему-то железом и чем-то ещё острым воздух, я подошёл к копошащемуся Горыне и без всяких рефлексий отсёк ему голову. Потом схватил за волосы, и не обращая внимания на льющуюся кровь, водрузил её на постамент. Алтарь заворочался, как живой, и впитал в себя долгожданную пищу. Ему плевать, чью кровь пить.

Оглядевшись по сторонам, я остановил взгляд на Казиме; ближник графа с трясущейся рукой направлял в меня пистолет, стоя в самом дальнем углу.

— Мышь трусливая, — мои губы раздвинулись в ухмылке. Голос Субботина вырывается из моего рта хрипло и угрожающе. — Так ты своего хозяина защищаешь?

— Не подходит ко мне, тварь! — Казим вцепился в рукоять и второй рукой.

— Нельзя стрелять у Алтаря, дурашка, — я ловко провернул ятаган в воздухе, сбрасывая капли крови и огненные лепестки роз на пол. Очень красиво получилось. — Иди сюда, докажи, что ты боец, а не дешёвка.

— Сдохни! — рявкнул телохранитель и всё-таки выстрелил.

Я не знаю, откуда пошёл запрет стрелять вблизи ложа Ока Ра. Но мне с самого детства вдалбливали в голову эту странную аксиому. Проверить, что же случится с человеком, вздумавшим палить из огнестрельного оружия возле Алтаря, до сих пор не представлялось возможным. Господин Кузнич объяснял это так: якобы, Око — это древнейший артефакт, созданный природой ли, Господом нашим ли, а то и какими-то внеземными цивилизациями, настроен только на чистое железо и кровь. Магия не любит пороха, поэтому любой выстрел рядом с ложем грозит отступнику жуткой смертью.

Грохнувший выстрел мгновенно взбаламутил воздух в подвале и сгустил его до состояния полупрозрачного киселя, сплющив пулю в комок и уронив её на пол. Субстанция льдисто-синего цвета взметнулась из чаши Алтаря вверх, как разъярённая кобра, на которую неосторожно наступили в момент весеннего пробуждения, и заметалась между нами, выбирая цель. И нашла, что подтверждало старую истину: Око Ра всегда знает, кого наказать или отблагодарить.

Казиму в грудь ударили ледяные крылья, рассекая его на несколько частей, одновременно с этим впитывая в себя брызнувшую во все стороны кровь, и даже ту, которая растеклась на полу. Сегодня у Алтаря пиршество, не иначе. Я благоразумно застыл на месте, понимая тщетность своих потуг спастись бегством. Во-первых, крылья смерти быстрее. Во-вторых, пока буду крутить колесо кремальеры, меня постигнет участь Казима. Так и так — хана. И хорошо бы вместе с графом, который тяжело зашевелился, пытаясь подняться с пола. Этого гада нельзя оставлять в живых, если мне суждено здесь сдохнуть.

Но… пронесло. Крылья, наверное, удовлетворились той кровью, что так щедро поделился с ними Казим, затрепетали под потолком и нырнули в чашу Алтаря. В подвале словно очищающая гроза пронеслась. Остро запахло озоном, кровь в жилах заиграла от притока энергии. Субботин, до сих пор руководивший моими поступками, и не думал отдавать управление. И правильно. Ведь ещё предстояло пробиться наверх, где два десятка людей графа ждут окончания ритуала.

Шагнув к чаше, я без зазрения совести цапнул теперь уже ненужный Горыне кристалл и затолкал его под рубашку. Потом отыскал взглядом Татищева, подошёл к нему, схватил за волосы и потянул на себя.

— Не надо! — прохрипел граф, видимо, испугавшись, что я ему так же отрежу голову, как и чародею.

Такое основание у него было; ведь у меня в руке до сих пор полыхал распустившимся алыми бутонами ятаган. Представил себя со стороны и ужаснулся. Что осталось от скромного и симпатичного парня по имени Михаил? Потрёпанный, залитый кровью, с бешено вращающимися глазами и жутким мечом у горла Татищева сумасшедший мальчишка.

— Встал! — я с силой дёрнул волосы графа. — Отвечай, кому служишь? Кто хочет мою голову?

— Никто, Миша, никто! Я сам хотел провести ритуал призыва, чтобы взять власть на всём Урале! — застонал Татищев. — Каюсь, глупая затея!

Даже если и врёт граф, то я не могу проверить. Нужно торопиться. Непонятно, сколько ещё времени мне позволено демонстрировать подобную силу.

— Сейчас ты мне поможешь выйти отсюда и навсегда забудешь о моём существовании. И моей семье не причинишь вреда!

— Да, да! — торопливо проговорил мужчина, направляясь к двери. — Пожалуйста, не убивай!

— Не вздумай магию применить, — на всякий случай предупредил я. — Мой клинок быстрее будет.

Оставшийся в живых охранник продолжал изображать из себя покойника, но я ощущал его желание выхватить из кобуры пистолет и всадить в меня весь магазин, когда повернусь к нему спиной. Вот болван! Только что Алтарь продемонстрировал, какая кара ждёт нарушителя! Когда рука потянулась к поясу, я махнул ятаганом. Один из бутонов сорвался с клинка и понёсся к стене, раскрываясь на лету в большой огненный лепесток с острыми краями. Если бы он попал в охранника, я бы нисколько не пожалел о содеянном. Но конструкт ушёл чуть выше и рассыпался над головой телохранителя алыми брызгами. Раздался испуганный визг.

— Дёрнешься ещё раз — убью твоего хозяина! — рыкнул я и подтолкнул деморализованного увиденным Татищева к двери. — Крути колесо, да живее!

А сам встал за спиной хозяина особняка, зная, что на входе нас будут ждать его люди. Граф оставался единственной защитой и гарантией моего благополучного исхода из усадьбы. Василий Петрович надсадно крякнул, прокрутил штурвал и навалился плечом на тяжёлую дверь. Без единого скрипа она отошла от металлического косяка, открывая путь к спасению.

На лестнице, ведущей наверх, стояли двое вооружённых людей в камуфлированной униформе, направляя короткоствольные автоматы в дверной проём. Возможно, до них донеслись звуки происходящего в подвале, вот они и подстраховались на всякий случай. Хотя такой вариант был маловероятен. Здесь настолько толстые стены и великолепная изоляция, что пали из пушки — никто не услышит.

— Хозяин… — лицо у одного из бойцов вытянулось, — что с вами…

— Дайте пройти! — рявкаю из-за спины графа и демонстрирую полыхающий ятаган. — Оружие положить на пол и отойти на десять шагов! Живо, твари!

— Выполняйте приказание, — сипло произнёс Татищев.

— Ваше сиятельство, усадьба блокирована какими-то людьми, — аккуратно кладя автомат на ступеньку лестницы, сказал второй боец. — Грозятся открыть огонь, если их не пропустят внутрь.

— Кто такие?

— Не назывались…

А мне стало интересно, кто же решил графу хвост прищемить в самый неудачный для него момент? Неужели отец пренебрёг всеми сословными пактами и решил спасти своего сына? Если так — то я все слова о нём беру обратно.

— Пошевеливайтесь и зубы не заговаривайте!

Охранники выполнили мой приказ и медленно попятились, давая нам возможность выйти в пустой коридор. По пути я подобрал один из автоматов, повесил его на плечо. Второй, грохоча по ступенькам, улетел вниз после сильного пинка.

— Где все? — спросил я.

— Держат периметр от нападения, — буркнул один из бойцов.

— Встали лицом к стене и задрали лапки кверху! Ну! И не вздумайте идти за нами!

Я понимал, что нужно как можно быстрее покинуть «шале» и показаться тем людям, которые осадили усадьбу графа. Это был шанс на спасение, потому что иначе отсюда не выбраться. Меня гарантированно убьют, даже если я покрошу своим удивительным ятаганом кучу народа. Против лома нет приёма, как говорится.

— А я думал, вы держите слово, юноша, — прервал молчание граф, когда мы вышли из домика на свежий воздух. — Сами же решили повоевать.

— Я никого не просил помогать мне, — подтолкнув Татищева в нужном направлении, я оглянулся по сторонам, радуясь, что никому сейчас до нас нет дела. — Возможно, это ваши враги.

— Да-да, и как удачно они сюда заявились, — иронично заметил граф, приходя в себя. И это было плохо. Пусть клинок находился в опасной близости от шеи Его Сиятельства, но где гарантия, что в этот момент он не плетёт конструкт? Старая аристократия умеет черпать Силу из всего, что насыщенно энергией. А мне всё труднее напитывать магией ритуальный ножик. Лепестки роз стали закрываться один за другим, и хреново, что это видит и граф. Ну, умеючи можно и маленьким клинком вскрыть глотку. По-хорошему, Татищева надо валить. Только вот потом всю семью на каторгу отправят, а Главу Рода, наследника и виновного в гибели казнят прилюдно, с телетрансляцией на всю страну. Одно дело в бою уложить ублюдка, а другое — на виду всех аристократа-дворянина грохнуть.

Оправдываться перед Татищевым я не собирался. Каждое моё слово могло быть истолковано неверно, и в пользу графа. Поэтому я лишь подтолкнул его в спину, ускоряя шаг.

— Не делайте глупостей, Михаил, — Василий Петрович оживал на глазах. Даже румянец появился. — Я сегодня увидел, насколько мощная сущность завладела вашим телом. Поэтому снова предлагаю вам освободиться от чужой матрицы. В Москве есть очень хорошие специалисты, которые смогут сделать то, что не смог Горыня.

— Я вам не верю, граф, — сухо отвечаю ему. — Вы нарушили слово, дав приказ чародею вскрыть мне глотку.

— Убьёте?

— С радостью сделал бы это, но живите пока, — я поморщился, выйдя из-за угла особняка. Картина, развернувшаяся перед нами, впечатляла. За забором стояло четыре «Рифа» без гербов, за которыми прятались вооружённые люди, явно желавшие прорваться внутрь. Охрана графа рассыпалась по лужайке, прикрываясь ландшафтными холмиками, деревьями, бордюрами. Того гляди, вспыхнет перестрелка.

Четверо мужчин, невзирая на опасность боя, стояли у калитки и разговаривали с одним из бойцов охраны. Я сразу узнал в одном из переговорщиков отца. Он был в длинном кожаном плаще, щегольской шляпе и почему-то в перчатках. Этакий гангстерский типаж. Не хватает биты на плече или автомата Томпсона, ставшего символом гангстерских разборок в Америке начала ХХ века. В молодости папаша увлекался фильмами и книгами про американских бандюков, как он сам откровенничал в минуты благодушного настроения. Рядом с ним стояли Прокл, чародей Марк Ефимович и, что удивительно, Варяг. Мысленно улыбнулся. Лизка, коза, пренебрегла своей безопасностью и предупредила Дружининых. На сердце стало тепло. Никто меня не бросил, хоть и скребли кошки на душе, что остался наедине со своими проблемами.

— Идите к воротам, — приказал я. — Шевелитесь, граф, а то я за себя не ручаюсь. Сущность до сих пор владеет мною. И не пытайтесь свой магизм показать. Враз голову отхвачу.

— Верю, — кивнул Татищев. — Слишком ваше поведение отличается от того юноши, с которым я ранее познакомился.

Нас заметили. Люди графа растерянно вскочили, часть из них бросилась к нам, но остановилась по повелительному жесту Татищева.

— Прикажите им открыть ворота и выпустить нас наружу, — продолжаю идти по аллее, оценивая ситуацию. Не меньше двадцати человек контролируют наше передвижение, но огонь хотя бы не открывают. И то хлеб.

Татищев громко продублировал мои слова, и как только мы миновали охрану, я резко повернулся спиной к нашим, выставив хозяина особняка перед собой. Так и чувствовал желание всей этой братии пальнуть в меня.

— Мишка, ты в порядке? — отец бросился ко мне, словно желая обнять, но, то ли застеснялся своих чувств, то ли сообразил, что сейчас это нецелесообразно.

На мгновение в глазах мутнеет — это Субботин убирает свой контроль — и снова появляется резкость. Даже краски осени стали ярче, воздух чище, и дышать легче.

— Да-да, — меня почему-то ведёт в сторону, но Варяг ловко подхватывает меня, с интересом поглядывая на увядающие лепестки огненных роз. Ятаган истаял, оставив меня с маленьким ножом в руке. — Я в норме.

— Объяснитесь, Ваша Светлость, — голос отца приобретает металлические нотки. — По какому праву вы взяли в заложники моего сына и подвергли его необоснованному эксперименту на Алтаре?

— Господин Дружинин, — любезно, даже как будто нисколько не сердясь на подобный выпад, произнёс Татищев, — произошло недоразумение, которое я готов загладить вирой. Кто же знал, что обезумевший родовой чародей наплюёт на договорённость и решит причинить зло Михаилу? Я сам не ожидал такого неприятного поворота от своего человека. Но юноша оказался весьма находчивым и смелым.

— Зачем вам нужен мой сын? — резко спросил отец, нисколько не веря графу. И правильно.

— Дело в том, что он каким-то непонятным образом заполучил принадлежащее мне, - демонстративно отряхивая одежду, разом превратившись в спокойного аристократа, пояснил Василий Петрович. — Я не обвиняю Михаила в злонамеренном поступке, но молодой человек стал носителем крайне важного артефакта, который можно извлечь только с помощью ритуала. Я уже сказал, что чародей неправильно понял мои установки, за это и поплатился. Мы могли бы договориться на ваших условиях. Тем более, кристалл Михаил забрал с собой.

— Что с поля боя взято — то свято, — буркнул я. — Это мой трофей.

— Хорошо, хорошо, не оспариваю сей момент, — граф поднял руки, демонстрируя дружелюбие. — Оставьте его себе. И всё же давайте договариваться. Вы же понимаете, Александр Егорович, степень своего поступка. Нападение на аристократа старой крови может аукнуться в будущем.

— Вы собираетесь подать судебный иск или развязать войну? — хмуро поинтересовался отец.

— Ни то, ни другое. Я хочу забрать своё без пролития крови. Артефакт ждут очень влиятельные и серьёзные люди, и они не оставят в покое Михаила. Поэтому заранее предупреждаю: если что пойдёт не по их сценарию — всё закончится плохо. Для вашей семьи, Александр Егорович. И это не угроза, а констатация факта. Вы знаете, в каком обществе мы живём. А те, кому я служу, гораздо выше нас всех взятых по положению и статусу.

Вот же козёл! А как кричал, божился, что затея с изъятием сущности принадлежит ему, и только ему! Решил предъявить сильные козыри, значит. Плохо дело. На горизонте замаячила очередная проблема, и от неё просто так не отмахнуться. И кто же стоит за спиной Татищева?

Отец не стал кидаться банальностями вроде «как вы смеете мне угрожать», спокойно выслушал графа, упрямо склонив голову, изредка кивая, словно соглашался со сказанным, но потом вздёрнул подбородок.

— А вдруг Мишке гораздо спокойнее с этим… этой сущностью? Как думаете, Ваше Сиятельство, после случившегося у Алтаря он захочет избавиться от защиты?

— Я не склонен анализировать поступки и мысли вашего сына, Александр Егорович, — всё так же мягко сказал Татищев. — Я знаю одно: будут проблемы, если ситуацию не разрешить. Вы в Оренбурге человек влиятельный, с градоначальником за ручку здороваетесь, с губернатором общаетесь накоротке, но знайте, что они вам не помогут, когда из Москвы приедет… скажем так, посланник, и очень деликатно попросит их не вмешиваться. Потом будет последнее китайское предупреждение для вас, господин Дружинин, и в случае отказа вы умрёте. А с вами и вся ваша семья, включая обслугу.

— Ну, значит, у нас есть время, чтобы встретить посланника, — иронично заметил отец, ещё больше изумив меня. Он сейчас стал похож на злого пса, защищающего свою территорию. Причём, без истеричного лая с пусканием слюней, без кидания на чужаков. Просто стоял и показывал клыки. Вот это было странно и удивительно. Я-то правильно расценил слова графа. За его спиной стоят могущественные люди с такими возможностями, что наличие Ока Ра и родового Дара не помогут нам в случае однозначного решения по ликвидации нашей семьи. Просто сейчас я переиграл их, используя фактор внезапности. От меня не ждали такой прыти, да я и сам, если честно, не ждал ничего подобного ни от себя, ни от майора. Субботин сумел удивить, напитавшись просто невероятной лютости и мощи. Даже Татищев ничего не смог ему сделать со своей магией.

— Как хотите, — развёл руками граф. — Впрочем, если захотите переиграть партию, смело обращайтесь.

— Надеюсь, вы не в претензии за небольшой беспорядок, устроенный сыном? — отец смело взглянул в глаза Василия Петровича. — Учитывая похищение девушки и неудачную попытку убить Михаила…

— Да что вы, Александр Егорович! — расслабленно улыбнулся хозяин особняка. — Ничья, если так можно выразиться.

— В таком случае — до свидания, — сухо произнёс отец, и взяв меня за плечо, легонько подтолкнул к одному из внедорожников.

Уже отъезжая от ворот усадьбы, я поглядел на одинокую фигуру графа, возвышавшуюся возле сторожки, и отчётливо понял, что ничего не закончилось.

— Как вы здесь оказались? — нарушив молчание, спросил я у отца, сидевшего рядом. Варяг занял место в кресле возле водителя.

— Твоя оглашенная девка примчалась на твоём же «Аксае», переполошила весь дом, — мрачно отозвался тот. — Орала «Мишку убивают!». Что я, по-твоему, должен был делать в свете последних событий? Ты же уверял, что ничего сложного в переговорах не видишь, вечером вернёшься.

— Граф умеет убеждать, — я усмехнулся, чувствуя мощный откат от произошедшего. Руки дрожали, нервно подёргивалась какая-то жилка на щеке. — Я ведь и сам поверил в благополучный исход, но когда увидел нож перед глазами, разозлился.

— Ты в самом деле алтарный зал разнёс? — отец с любопытством посмотрел на меня.

— Совсем чуть-чуть. Там только пол переложить. Даже от крови ничего отмывать не нужно. Алтарь всё забрал.

Перед глазами до сих пор стояли жуткие ледяные крылья, пластающие человеческую плоть.

— Неплохо покуролесил, — подал голос Варяг, не оборачиваясь. — Я на графа смотрел, так в его глазах сплошное изумление стояло. Видимо, сумел ты его впечатлить, Михаил.

Выходит, Лиза обманула меня. Воспользовавшись отсутствием «хвоста», она не поехала домой, где-то по пути остановилась, чтобы позвонить мне. И сразу же рванула к нашей усадьбе, подняла на уши всю охрану и добралась до отца. Боевая девчонка, и к тому же хорошо владеющая нервами. Ведь спокойно сказала мне, что всё в порядке, сидит дома, пьёт чай с конфетами. Последнее, конечно, я сам придумал, но общая картина вырисовывалась именно такая. И ведь не поругаешь её за своеволие. Иначе бы я из усадьбы Татищева не выбрался. Волновало меня другое. Почему у графа было так мало охраны, не говоря уже о слугах, которых я вообще не увидел. Складывалось впечатление, что большая часть боевого крыла и вся обслуга остались в городском особняке. Значит, граф и не собирался выпускать меня из своих лап. Подобные ритуалы не любят, когда о них знает большое количество людей.

— Как нам дальше быть? — я задал вопрос, который волновал меня больше всего после сказанного Татищевым. — Он ведь не отступится.

— А я не собираюсь по первому окрику лапки кверху задирать, — чересчур самоуверенно ответил отец. — Надо будет, поеду в Москву, добьюсь аудиенции у Его величества и выложу всё, что здесь происходит.

— В таком случае придётся раскрыть некоторые подробности, которые навредят уже мне, — я покачал головой. — Мне-то что делать?

— Завтра уезжаешь в Уральск, — заявил папаня. — Нечего тебе здесь маячить. Да и учёба на днях начинается.

— Меня могут и там достать.

— Вряд ли граф захочет в очередной раз наступать на те же грабли, — задумчиво проговорил отец. — Думаю, он начнёт консультироваться с заказчиком из столицы. Пока выстроят стратегию, пока дадут добро и попробуют ещё раз силовое воздействие — какое-то время пройдёт. А я начну сегодня же поднимать старые связи. Сидеть ровно на заднице никто не будет.

— У меня будет охрана в Уральске?

— Арсен и Глеб поедут с тобой. Конечно, слабовато, но сейчас мне понадобятся все силы в Оренбурге.

— Может, Иришку и Алёшку с мамой куда-нибудь подальше отправить?

— Мать не поедет, — усмехнулся отец. — Она слишком гордая, чтобы пасовать перед опасностью. Насчет братьев и сестры не беспокойся. Справимся. У нас большая охрана. Надо будет — найму ещё людей в Орске, Уфе, «диких наёмников» из Жузов подтяну. Есть там у меня связи, помогут.

— Марку Ефимовичу в помощь хотя бы пять-шесть квалифицированных магов нужно, — предложил я, немного успокаиваясь. — Понятно, что против старой аристократии они могут не устоять, но всё же лучше иметь поддержку.

— Придумаем что-нибудь, — отец похлопал меня по плечу. — Ну вот, мы и дома.

Когда въезжали на территорию особняка, я заметил мечущуюся по веранде маму. Она была в платье с накинутой поверх него огромной белой пуховой шалью. Чуть поодаль замер Даниил, нахохлившийся, как пингвин в Антарктиде. Заметив кавалькаду машин, он встрепенулся и выпрямился, а мама бросилась навстречу, безошибочно угадав, в какой машине находились я и отец.

— Сынок! — она сжала меня в объятиях, стоило только мне вылезти из машины, и даже не обратила внимание на грязную одежду с бурыми пятнами засохшей крови. Не думал, что у матери такая хватка. — Слава богу! А то эта чертовка так напугала нас всех, что едва сердце не выскочило из груди!

Ага, это про Лизу!

— Да там непонятки с графом произошли, надо было разобраться, чтобы не усугублять ситуацию, — небрежно ответил я, прижимаясь к тёплой щеке матери, а сам с облегчением выдохнул. Обошлось без истерики. — Всё нормально, как видишь. Я живой и здоровый. А где Лиза?

— Её ребята Ильхана домой повезли. Упрямая девчонка, хотела тебя дождаться, но ей пообещали, что ты позвонишь, как вернёшься, — она подозрительно оглядела меня с головы до ног. — А чья кровь?

— Чужая, мам, чужая.

Подошёл Даня и тоже крепко меня обнял. Признаюсь, едва не прослезился. Со старшим братом как-то не получалось наладить отношения. Он был весь погружён в процесс получения опыта управления семейным бизнесом, и до младших братьев, как и до сестры, у него не доходили руки. Но сейчас я почувствовал переживания Даньки, и сжал его от избытка чувств, да так, что кости захрустели.

— Ну, ладно-ладно, — усмехнулся брат и вывернулся из объятий. — Рад, что ты жив остался. Везунчик, однако.

— С какой стороны посмотреть, — ухмыльнулся я. — Врагу не пожелаю такого везения.

— Михаил! — окликнул меня выросший из-за спины чародей Кузнич. — Если вы не против, я могу с вами побеседовать в тренажёрном зале? Возникли кое-какие вопросы по вашему трофею. Хочу выяснить причины столь удачного приручения…

— Как скажете, Марк Ефимович, — я улыбнулся. — Через полчаса вас устроит? Хочу себя в порядок привести.

— А я могу к вам присоединиться? — тут же встрепенулся Варяг, услышав просьбу Кузнича. — Мне тоже стало очень интересно.

— Тебе сам бог велел, мастер, — я поклонился, нисколько не рисуясь. Если бы не знания наставника по клинковому бою, то кто знает, где бы сейчас витала моя душа.