Симбионт

Глава 3

Лань на цепи

Лизу до сих пор потряхивало от произошедшего, хотя прошло два дня после того, как на них напали какие-то жуткие люди и едва не убили; но больше всего её неприятно поразило преображение Миши, сумевшего в одиночку застрелить четверых взрослых мужчин. Как ему это удалось, девушка не видела, она сидела в чугунной ванне, поджав под себя колени, и дрожала от страха. В одночасье ласковый и добрый юноша превратился в кровавого убийцу. Нет, она понимала, что Миша защищал и её, и самого себя, но гаденькая мысль об одинаковости всех аристократов, как из новых, так и из старых, которые без долгих раздумий и рефлексий могут убить человека, стала разъедать мозг.

После того, как им удалось выскользнуть из ставшего опасным отеля, она вдруг вспомнила о происшествии в ресторане, когда Михаил появился за столом бледный и какой-то растерянный, на себя не похожий. «А ведь тех людей убил тоже он, рассеянно слушая наставления молодого человека, спокойно ехавшего по ночному городу, подумала Лиза. — Только странно, почему полиция ещё тогда не арестовала его. Доказательств хватало. Пистолет, которым Дружинин пользовался, камеры видеонаблюдения и свидетели — кто-то же мог указать на него. И тем не менее после всего Миша без проблем уезжает в Уральск».

Лизе с трудом удалось натянуть на себя маску беспечности, прежде чем зайти домой. Мама удивилась её возвращению, так как ожидала дочь только утром. Про её связь с сыном магната Дружинина она прекрасно знала, и если втайне осуждала подобное, то хотя бы не мешала. Вон, какой великолепный гарнитур подарил мальчишка. Пригодится, если в семье денег не будет. Можно продать.

Успокоив мать, что всё в порядке, Лиза затихла в своей комнате, ожидая полицию. Рано или поздно за ней приедут. Её лицо зафиксировано на камерах, администраторы тоже запомнили девушку, смогут описать её. Наивно полагать, что удастся скрыться от правосудия.

Следователь, молодой приятный мужчина с искренней улыбкой на лице, появился в их квартире в первом часу ночи. Он представился, назвал своё имя, извинился за поздний визит, успокоил схватившуюся за сердце маму и закрылся с Лизой на кухне. Девушка совершеннолетняя, сама отвечает за свои поступки, и родительская опека ни к чему — таков был тайный посыл родителям, рвавшимся присутствовать при беседе.

— Хотите чаю, Николай Степанович? — оставшись наедине с поздним гостем, Лиза не знала, чем себя занять, её просто колотило от страха.

— Можно без отчества, — широко улыбнулся следователь. — Для вас — Николай. А от чая не откажусь.

Видно, девушка ему приглянулась, вот он и старается сгладить шероховатости.

— Итак, вы находились с Михаилом Дружининым в одном номере с двух часов дня до восьми вечера, после чего спустились по служебной лестнице на первый этаж и через коридор обслуги вышли во внутренний двор, откуда попали на автостоянку и уехали, — перечислил Николай, попивая при этом свежезаваренный чай с конфетами. Причём, он не спрашивал, а словно констатировал факт, чему Лиза не могла возразить. — Скажите, а почему вы именно такой путь выбрали?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Миша сказал, что так будет лучше. Он боялся, что на улице с парадного входа нас тоже ждут. И возле лифта. Поэтому так и пошли.

— Ждут — кто? Такие же люди, что пришли к вам в номер?

— Да.

— Вы их знаете?

— Ни разу ни видела, — замотала головой Лиза. — Честно.

— Я верю, верю, — успокоил её следователь и откусил от конфеты кусочек, после чего запил его чаем. — А вы сами видели, что Михаил стрелял в нападавших?

Вопрос был с подковыркой, но Лиза уловила странный подтекст, поэтому не торопилась с ответом.

— Я вообще ничего не видела, — губы её задрожали. — Дверь в ванной комнате закрывается плотно, поэтому ни один звук не проникал внутрь. Да я ещё и душ принимала. Вода сильно шумела.

Она покраснела и опустила голову, ощущая, с каким интересом следователь Сурков изучает её. Но взяв себя в руки, Лиза продолжила:

— Когда вышла наружу, увидела кругом кровь и трупы. Миша попросил меня побыстрее одеться, после чего мы покинули отель.

— Выстрелов, значит, не слышали?

— Нет.

— А у Михаила в руках был пистолет?

— Нет.

— Кроме тех четверых ещё кто-то находился в комнате?

— Никого не было. Точно…. Может, они друг в друга стали стрелять, чего-то не поделили? — робко спросила Лиза. — Ну, бывает же такое…

— Ага, в низкопробных фильмах про шпионов и бандитов, — улыбнулся Николай. — Увы, увы. Обычно всё прозаично… Ну что же, Лиза, я очень рад с вам познакомиться. Вижу, что вы искренно желаете помочь следствию. Поэтому будьте готовы к вызову в полицию, повторите всё сказанное сейчас под протокол. А теперь подпишите бумагу о невыезде. Это обычная процедура, бояться нечего.

Он вытащил из портфеля, с которым пришёл, прямоугольный бланк, вписал туда фамилию Лизы, после чего девушка дрожащей рукой расписалась, выведя какие-то каракули ручкой. Проводив гостя, она прислонилась к двери и ощутила слабость в ногах. Кажется, не сболтнула лишнего. Главное, не сказала, что Миша держал в руках пистолет. Но как такое может быть? Если отпечатки пальцев остались на оружии, его могли уже арестовать. А Николай ничего не сказал. Намеренно скрывал от неё информацию? Вот дурочка, не могла спросить у сыщика про Мишу, где он сейчас находится!

Следующие два дня прошли как во сне, но как только Михаил позвонил и сказал, что он не арестован, сидит дома, собирает вещи и скоро отъезжает в Уральск, девушка успокоилась. Если они оба находятся на свободе, значит, у полиции нет причин их обвинять в убийстве. Быть свидетелем куда легче, чем ощущать себя подследственным.

Слухи о втором крупном происшествии, теперь в отеле «Сакмара-Плаза», расползлись по городу тихой сапой, хотя ни газеты, ни телевидение, ни даже вездесущие «народные репортёры», которые любят совать нос во все дыры, об этом не писали. Власти города посчитали ненужным информировать жителей о случившемся, пока идёт следствие. В техникуме тоже хватало разговоров. Парни с умным видом рассуждали об очередных разборках между степными кланами и городскими бандами, девушки презрительно фыркали на эти глупости, всерьёз считая, что там не обошлось без тайной и роковой любви. Якобы какой-то влиятельный человек выследил свою жену, которая встречалась с любовником, послал наёмников покарать наглеца и супругу. Но те сами нарвались на отважного героя. Этот бред Лиза не могла слушать, поэтому в перерывах между занятиями уходила в сквер, прилегавший к учебному корпусу, и на свежем воздухе в одиночестве штудировала учебники. Главное, её не беспокоила полиция, Миша тоже свободен, а что ещё надо?

Осень в Оренбурге уверенно брала власть в свои руки. Город преобразился, раскрасившись в жёлтые, багровые, фиолетовые и разных оттенков красного цвета. Прозрачное голубое небо отдавало приближающимися холодами. Наглухо застегнув плащ, Лиза торопливо сбежала по ступенькам техникума, поправила большую наплечную сумку, в которой находились конспекты и прочая мелочь, нужная для девушки, попрощалась с подругами и заторопилась к трамвайной остановке, находившейся в пяти минутах от техникума. Путь её лежал вдоль решетчатого забора, потом сворачивал между старыми рабочими бараками и выходил на Госпитальную улицу, где она могла сесть на нужный ей трамвай.

Лиза прошла мимо замершего в пустом дворе чёрного внедорожника и продолжила свой путь. Двигатель автомобиля тут же зарокотал, но девушка не придала этому значение. Она была полностью сосредоточена на дороге и уже выходила на Госпитальную, когда внедорожник неторопливо обогнал её, шурша колёсами по палой траве. И вдруг резко остановился чуть ли не перед носом Лизы

Она про себя обругала недотёпу-водителя и попыталась обойти железное чудовище сбоку, но вдруг задняя дверца резко распахнулась, на тротуар выпрыгнул широкоплечий смуглолицый парень, завертел головой по сторонам. Лиза ускорила шаг, ощутив беспокойство, но в этот момент её грубо схватили за талию и зажали рот. Мощный толчок к машине — чьи-то руки подхватили девушку и затащили внутрь.

— Погнали! — гортанным голосом сказал кто-то, и внедорожник радостно зарычал.

Машину тряхнуло, Лиза упала на мужские колени и запоздало заорала. Её рывком подняли, дали пощёчину.

— Заткнись, сучка! — властно сказал смуглолицый, а второй сидевший у левой дверцы, чем-то щёлкнул, и перед глазами испуганной девушки выскочило узкое лезвие ножа. — Сиди спокойно, не дёргайся, и ничего тебе не сделаем.

— Кто вы? — пролепетала Лиза, пытаясь не провалиться в истерику. Чтобы не допустить этого, она сосредоточилась на внешних раздражителях, как советовал психолог на занятиях. Мозг начал фиксировать ту информацию, которая могла помочь в будущем. Впереди сидят водитель и мужчина с бритым затылком, голову не поворачивает, молчит. Справа от неё смуглолицый парень, вероятно, степняк: башкир или казах. Слева, который поигрывает ножиком, русский. Светло-пшеничные коротко стриженые волосы, взгляд неприятный, как у маньяка. Такой всадит лезвие в шею не задумываясь.

— Потом узнаешь, а сейчас сиди тихо, — ещё раз предупредил смуглый.

Из-за тонированных стёкол было плохо видно, куда везут Лизу, но по общему направлению стало ясно: в сторону вокзала. Когда миновали жёлто-белое трёхэтажное здание с арочными окнами и узнаваемой крышей пристроенной к нему часовенки, то вопросов появилось ещё больше. Отсюда можно было доехать до Лесной Дачи. А там очень густые леса, пойма, река рядом протекает. Страх вцепился в девушку ледяными когтями. Она заскулила.

— Да заткнись ты! — недовольно поглядел на неё короткостриженый. — Сказали же, не тронет тебя никто. Угомонись только.

Внедорожник проскочил широкую дорожную полосу вдоль вокзала, свернул направо и помчался прямо к Сакмаре. Лиза знала, что в этих местах находится летний лагерь Неплюевского кадетского корпуса, чуть дальше — лагеря юнкерского казачьего училища. А как иначе: Оренбург — город стоит на стратегическом направлении, без войск никуда. Да и Жузы под боком. Кто их знает, этих степняков. Взбредёт в голову набег сделать, чем отбиваться? Вот поэтому гарнизон здесь сильный, да и училищ хватает на случай продержаться до подхода кадровых войск.

Слева потянулись дачные посёлки высокородных господ. Здесь селились, в основном, дворяне, чью принадлежность к оному сословию подтверждала императорская грамота. Новая аристократия — торговцы, банкиры, промышленники — обосновалась на Летней Даче — так назывался прибрежный район возле Сакмары. Там, кстати, находится особняк графа Татищева, который почему-то предпочёл жить в окружении нуворишей. Это была отдельная история. Дед Василия Петровича заметил, что «новые крезы» бросились скупать земли на восточном фасе Оренбурга, и, в свою очередь, приобрёл вдоль Сакмары бросовой землицы и стал самым богатым землевладельцем в городе. Надо сказать, местечко было не ахти, но когда на высоком берегу вырос красивый особняк и раскинулся великолепный парк, к старому графу сразу потянулись дворяне и промышленники. Они поняли, что лучше места для дач не найти. Здесь просторно, светло, летом и вовсе благодать, и нет городского шума. Старый граф грамотно выдержал паузу, дожидаясь, когда покупатели сами повысят цены — и начал продавать. Его прозорливость стала притчей во языцех, а сам Василий Петрович, благодаря умному деду, не знал горя с деньгами.

Лиза задрожала, когда увидела изысканные башенки дачного особняка, арочные окна, бело-розовые стены, густой сосняк, окружающий строения и кованые ворота с искусным гербом посредине. Её привезли в загородное имение графа, который не отличался особым гостеприимством. Рассказывали, по молодости он был куда общительнее, не пропускал ни одного светского мероприятия в Оренбурге, появлялся чуть ли не на всех балах, что устраивали богатые горожане, пока не женился… на столичной девице из старинного рода Веригиных, относящегося к младшей ветви князей Волконских. Худенькая, невысокого росточка девушка с бледным лицом и невероятно огромными глазами, в которых плескалось васильковое море, совсем не подходила по характеру к деятельному, мелькающему то на телевизионных экранах, то на страницах гламурных журналов Татищеву — так считали почтенные горожане и тайком жалели Веру Анатольевну, что ей не повезло с мужем. Любовью здесь и не пахло, это было видно с первого взгляда. Холодность графа во время официальных приёмов и скучных балов, на которых он был вынужден присутствовать вместе с супругой, менялась на темпераментность и огненную феерию во время фуршетов, куда он мог приходить один. Несчастная Верочка была вынуждена терпеть выходки Василия Петровича, но к её чести, не скандалила, осознавая, что её истерики и скандалы не выправят ситуацию. Увы, мужа она не могла переделать.

Татищев остепенился (или изменился?) после рождения наследника, когда у него уже было две дочери, и даже нашёл свой интерес в их воспитании. Но, видать, настолько перестарался, что все дети, как только достигли совершеннолетия, постарались быстрее уехать в столицу, куда потом перебралась и Вера Анатольевна. Граф остался в Оренбурге и жил теперь в гордом одиночестве, окружив себя очень сомнительными личностями. Но ещё хуже, поползли слухи, что граф балуется чёрными ритуалами в своём загородном особняке. Именно это обстоятельство, а не измены супруга, вынудило милейшую графиню Татищеву покинуть своего мужа, но, опять же, по мнению всезнаек.

Все эти мысли промелькнули в голове Лизы за несколько секунд, пока машина заезжала на территорию дачи и ещё две-три минуты куда-то ехала вдоль живописного берега Сакмары, сейчас безлюдного. Остановилась она возле одноэтажного строения из дикого камня, выглядевшего как альпийское шале, наскоро слепленное пастухами перед наступлением осенних дождей. Тем не менее, в нарочитой грубости присутствовала монументальность и добротность. Единственное, что напрягало — всего лишь пара узеньких окон, через которое мог пролезть только ребёнок, но никак не взрослый. Разве что его голова…

— Выходи, — сказал смуглый, выпрыгивая из машины. — Чего застыла? Всё, приехали, конечная остановка. Вещи оставь на сиденье. И телефончик туда же. Вот, молодец.

Лиза выполнила приказ и напряглась. Жуткие истории про магические способности графа Татищева наложились на слухи о ритуалах, и её пробил страх, да такой, что ноги отказали. Парень ухмыльнулся, поняв состояние девушки, и вскочив на ступеньку, обхватил тонкую талию пассажирки.

— Не бойся, дурочка, — чуть ли не ласково произнёс он и выволок Лизу наружу, поставил на ноги, встряхнул так, что её голова мотнулась из стороны в сторону. — Пошли-пошли, я тебя в дом отведу, будешь там жить, пока…

Он внезапно замолчал, как будто едва случайно не выболтал что-то важное. Но Лиза зацепилась за эту оговорку и стала лихорадочно думать. Что «пока»? Пока граф не потащит её на корм Алтарю? Или на неё какие-то иные планы?

Девушка вместе со своим похитителем оказалась в полутёмном помещении.

— Прямо по коридору, — приказал тот.

Пока шли, Лиза успела заметить несколько плотно закрытых дверей и лестницу, ведущую вниз, в подвал. Она упиралась в мощную сейфовую дверь, что означало только одно: за ней прячется нечто важное или страшное, возможно, и сам Алтарь.

Смуглый парень, имени которого Лиза так и не узнала, провёл её по коридору до самого конца. Он открыл одну из дверей, быстро и бесцеремонно охлопал её от подмышек до карманов плаща, после чего затолкал девушку в комнату.

— Стучаться, шуметь, кричать о помощи бессмысленно, — сказал сопровождающий, не заходя внутрь. — Будешь вести себя хорошо, скоро вернёшься домой.

— А если плохо? — дерзко спросила Лиза.

— Останешься здесь навечно, но ненадолго, — без эмоций ответил парень, пожимая плечами, и захлопнул дверь. Дважды провернулся ключ в замке.

Лиза услышала, как он неторопливо идёт по коридору, а потом шаги затихли, и девушка осталась в одиночестве. Только теперь ей удалось как следует разглядеть, в какое узилище её затолкали. Комната просторная, но с минимумом мебели. Узкая кровать, тщательно застеленная тёмно-синим покрывалом с поперечными полосами и подушка со свежей наволочкой; маленький стол, табурет, даже гардеробный шкаф есть, что удивительно для подобного места, которое Лиза посчитала за тюрьму. Окна нет, освещение только от одного светильника с жёлто-матовым плафоном, отчего всё здесь кажется неуютным. А вот ещё одну дверь, сливавшуюся с белёными стенами, она заметила только сейчас. Влекомая любопытством, девушка подошла к ней и дёрнула за ручку. Оказывается, за ней был крохотный санузел, но душевая кабинка, кран с умывальной чашей и унитаз здесь присутствовали. Даже чистый халат и банное полотенце висели на крючках.

Лиза закрыла дверь, села на кровать и положила руки на колени. В глубокой задумчивости стала анализировать ситуацию. То, что её похитили, никакого сомнения не оставалось. Вот только с какой целью? Жертва для ритуала или как свидетельница позавчерашней бойни в отеле? Если Миша убил людей Татищева — то всё сходилось. Она находится здесь для того, чтобы Дружинин приехал сюда ради обмена и попал в лапы графа. Что будет с ним дальше — даже дураку понятно. В голове мелькнула совершенно дикая мысль, а вдруг Мише удастся и здесь сотворить что-то подобное? Лизе не хотелось быть жертвой на Алтаре, но и своего любимого (пусть теперь бывшего) подставлять не хотелось. Но что она могла сделать в ситуации, когда вокруг четыре стены и плотно закрытая дверь? Увы-увы, оставалось надеяться, что у графа Татищева совсем другие виды на узницу.

Девушка тяжело вздохнула и прилегла на кровать, даже не скинув туфли. Свернувшись клубочком, Лиза сама не заметила, как уснула.

Жирная наживка для ценной рыбы

Я ничего не знал о судьбе Лизы, полагая, что она сейчас спокойно учится и не звонит только из-за боязни хоть как-то навредить мне. Считаю, это правильно. Кто знает, вдруг телефонные разговоры прослушиваются полицией? Так что страдать по таким пустякам, как отсутствие звонков, я не собирался. У меня хватало своих забот. На следующий день после визита следователя Мирского посыльный вручил мне повестку в департамент, подписанную лично Игорем Евсеевичем. Он предупреждал, что придётся давать показания под запись. Отец со мной не поехал, но тем не менее, без защиты я не остался. Помимо парней Ильхана меня сопровождал адвокат — сухонький старичок в огромных роговых очках, в старомодном костюме-тройке и с большим чёрным портфелем. Судя по характерным вьющимся седым вискам и выговору, адвокат был выходцем из славного племени потомков Авраама. Но самое забавное, имя и фамилию он носил такую, что создавалось впечатление: Иван Иванович Кутицкий — или сам тонкий юморист, или судьба-злодейка решила посмеяться, отметив его такой фамилией в придачу к вытянутому горбинкой носу и глубокой печали в серых глазах.

Но своё дело Иван Иванович знал отменно. Уже через полчаса следователь — не Мирской, конечно — который вёл беседу, осатанел от постоянных претензий и умелых защитных конструкций, после чего постарался побыстрее завершить встречу. Он подсунул мне протокол и буркнул:

— Прочитайте, и, если нет претензий, подпишите «с моих слов написано верно, мною прочитано».

Я посмотрел на Кутицкого, и адвокат, слегка грассируя, произнёс:

— Михаил Александрович, когда прочитаете протокол, подпишитесь сразу под последней строчкой, а оставшееся место перечеркните зигзагообразно. Так же сделайте и на втором листе. Читайте внимательно, чтобы вам потом не вменили за дачу ложных показаний. Читайте, мы никуда не торопимся.

— Ну, знаете, — побагровел следователь, молодой, намного моложе, чем господин Мирской; ему было лет тридцать, не больше. — Зачем вы настраиваете юношу против государственных служб? А потом в газетах по телевидению слушаешь всякие россказни, даже стыдно становится за подобную чушь.

— Я всего лишь учу неопытного молодого человека жизни, — улыбнулся адвокат. — Читать вдумчиво протоколы, договоры и прочие документы, в которых могут таиться подводные камни — это важнейшая необходимость в век многочисленных мошеннических схем.

Внимательно прочитал два листа со стандартным текстом, вроде бы не нашёл ничего такого, что могло мне навредить. И только после этого размашисто расписался на каждом, не забыв перечеркнуть оставшееся пустое место. Следователь с недовольным лицом спрятал протокол в папку.

— Мы можем быть свободны? — Иван Иванович встал и кивнул мне, дескать, пора и честь знать.

— Когда вы уезжаете в Уральск, Михаил Александрович? — словно не слыша его вопроса, поинтересовался следователь.

— Думаю, через два дня, — я не стал давать точную дату отъезда, чтобы иметь фору во времени. Мало ли что может произойти, пока нахожусь в Оренбурге.

— Предупреждаю, что в случае появления новых данных по расследованию, мы можем вызвать вас для дачи показаний.

— Мой клиент не обязан ездить к вам по каждому случаю, — обрезал Кутицкий. — Существующие процедуры позволяют ему оставаться на месте. Это уже ваши проблемы, господин следователь. Идёмте, Михаил.

Оставив злобно скрежещущего зубами чиновника за дверью, мы покинули здание департамента. Адвокат с довольным видом сел в машину, которую вместе с водителем предоставил ему отец, и когда я пристроился рядом, негромко произнёс:

— В деле есть слабое место, которое можно повернуть против вас, Михаил. Меня очень беспокоит повторное упоминание чужой ауры на оружии, которым убивали злодеев.

— И в чём беспокойство? Отпечатков моих пальцев нет, аура чётко указывает на другого человека.

— В магической криминалистике появились новые наработки и теоретические изыскания, — Кутицкий простучал сухими длинными, как у пианиста, пальцами по спинке переднего кресла. — Мне довелось изучить некоторые из них. Не буду лукавить, я всегда интересовался методами вычисления истинного преступника с помощью ауры. Так вот, некоторые умники всерьёз предполагают, что возможны фальсификации с наложением чужой ауры на свою. Это довольно сомнительный тезис, но, исследования уже продвинулись далеко, и появились первые результаты. Да, такое возможно.

— Но ведь вы сами сказали, что это всего лишь теория, — я особо не испугался. Чтобы наложить одну ауру на другую, требуется недюжинный Дар. Таких искусников на в мире едва ли можно отыскать. Лично мне такие никогда не встречались, да и отец, насколько помнится, тоже о них не упоминал. Нет, я не отрицаю, что они есть, но чтобы хоть один такой появился в далёком Оренбурге и с ходу распутал дело с наложенной аурой — нет, не верю. Тем более, что моих следов там вообще нет! Оружие держал майор Субботин, это его отпечатки сняты криминалистами. Пусть ищут невидимку, я не против.

— Теория имеет свойство воплощаться в практику, — пожевал губу Иван Иванович. — Впрочем, я не думаю, что вы, Михаил, манипулировали с аурой. Это очень сложная работа, подвластная Магистрам, Гроссмейстерам и прочим маэстро магии.

Ну вот, сам же придумал страхи, сам же испугался. Майор Субботин — мой козырь, и я его могу использовать в критической ситуации, не боясь последствий.

Резко зазвучала мелодия, которую я поставил на звонок Лизы. Хм, ведь только о ней сегодня думал. Неужели что-то произошло? Было же говорено, что звонить сейчас не целесообразно. Нужно подождать неделю-две, чтобы улёгся шум, поднятый происшествием в «Сакмаре-Плаза».

— Слушаю, — я понизил голос. — С тобой всё в порядке?

— Михаил? — вместо Лизы в ухо ввинтился незнакомый баритон. — Добрый день. С вами говорит граф Татищев. Уделите минутку?

— Что с Лизой? — я почувствовал сухость в горле. Захотелось прокашляться. Адвокат покосился на меня, но ничего не сказал, и отвернувшись, стал смотреть на мелькающие в окне дома и людей, идущих по тротуарам.

— Ничего страшного. Что вы так переволновались? Она находится у меня… в гостях, как залог вашего благоразумного поведения.

— Что вам от неё нужно? — пока лихорадочно думаю, для чего графу понадобился столь странный метод знакомства, начинаю понемногу понимать.

— От неё — ничего. А вот вас есть то, что изначально принадлежит мне, поэтому хотелось бы обсудить некоторые вопросы относительно безболезненной передачи вещи из рук в руки, так сказать…

— У меня ничего чужого нет, ваша светлость.

В трубке вздохнули, как будто граф вёл разговор с неразумным ребёнком.

— Давайте не будем, Михаил, заниматься пустопорожними разговорами по телефону. Жду вас сегодня в три часа дня в загородном имении. Знаете, где?

— На Летних Дачах?

— Да. Приезжайте один. И помните, что жизнь девушки зависит от вашего благоразумного поведения. Не пытайтесь организовать её освобождение с помощью боевиков своего отца. Не нужно развязывать военные действия в городе.

Я заскрипел зубами так, что едва эмаль с них не посыпалась. Со стороны графа это была угроза, причём, необоснованная с точки зрения взаимоотношений между старой и новой аристократии. Ясно же, что ему нужен симбионт — майор Субботин. И Татищев хочет извлечь его тайком. Теперь стали понятны мотивы людей, дважды покушавшихся на мою жизнь. Они действовали по приказу оренбургского графа. Значит, я в своём праве обратиться за помощью к отцу. В одиночку мне Лизу не вытащить. Сам погибну и её за собой утяну. Рекуперация для простолюдинов недоступна. Это я могу относиться к повторному возврату к жизни спокойно, даже учитывая фактор симбионта, могущего принести незапланированные проблемы, но как потом жить с чувством, что не помог девушке?

— Остановите машину здесь, пожалуйста, — адвокат засуетился, когда отцовский «Аксай» проскочил кадетское училище. — У меня появились некоторые дела в городе. Михаил, вы передайте Александру Егоровичу, что я вечером созвонюсь с ним.

— Обязательно, Иван Иванович, — кивнул ему в ответ.

Водитель выполнил пожелание Кутицкого, и тот, забавно семеня, скрылся в каком-то трёхэтажном здании, где арендовали помещения множество компаний и фирм. А я поехал дальше, мрачно обдумывая перспективы встречи с графом. До неё оставалось около четырёх часов.

«Можем пойти одни, — прорезался Субботин. — Я возьму на себя охрану, а ты вытащишь Лизу».

«У нас не получится, — возразил я. — Граф Татищев — очень сильный одарённый, в одиночку раскатает обоих, и даже не поморщится. Ему нужен ты, и он сделает всё, чтобы извлечь твою матрицу».

«Никакого желания нет, — удивил меня майор. — Привык я к тебе, тёзка. Так что возражения не принимаются».

«Граф не будет никого спрашивать, — усмехаюсь в ответ, но усмешка такая — кислая. — Он проведёт ритуал, выпотрошит меня и закопает тело где-нибудь в лесу. Достаточно трёх дней, чтобы рекуперация стала бессмысленной. Погибнет душа, погибну и я окончательно».

«Ну да, обычное психологическое давление, когда в заложники попадает любимый человек, — вздохнул Субботин. — И ничего нельзя сделать. Я думал, магия даёт большие преимущества. Например, усыпить врагов каким-нибудь магическим плетением или незаметно подобраться на расстояние удара и уничтожить врага».

«Нам запрещено использовать магию вне домашних полигонов, — поморщился я. — За нарушение император может наказать не только ослушника, но и весь его род. Старая аристократия находится в лучшем положении, а нам нельзя».

«Почему? Не вижу разницы. Что новые аристо, что старые находятся в одинаковом положении» — хмыкнул майор.

«Дар, полученный с помощью Ока Ра, ничуть не слабее родовой, потомственной магии. Аристократы княжеской крови это осознали давно и почти сразу же протащили через Думу законопроект, ограничивающий использование обладателями Ока всевозможных магических манипуляций, — возразил я, знакомый с этим законом ещё со школьной скамьи. Да и отец частенько ругался, что купеческое сословие (он по старинке так называл слой промышленников и торговцев) несправедливо подвергается дискриминации. — Поэтому пришлось плодить множество поправок, чтобы урегулировать всевозможные нюансы. Вот один из них — дуэльный кодекс, который разрешает использовать магию посредством атрибутов в виде холодного оружия».

«Ага, вот почему тебя так натаскивает Варяг», — хохотнул Субботин.

«Каждый аристо, из старых или новых семей, обязан владеть клинками. Обычно дуэли используются, чтобы убрать неугодных, отправить их на перерождение, если так можно назвать рекуперацию, — я продолжал информировать майора, слушавшего очень внимательно. — Не умеешь драться, тебя постоянно будут задирать, вызывать на дуэли, показывать твою несостоятельность. В университете мне придётся частенько отстаивать свою честь. Молодые аристо, как петухи, любят задираться и показывать, насколько они круты».

«Хм, понятно. А старая элита пользуется Оком?»

«Ещё как!» — усмехнулся я. — «Если есть возможность, старая аристократия любыми способами старается его заполучить путём отъёма у обладателей оных и перенастроить на свою кровь».

«Откуда же берётся Око? Я не верю, что есть целые месторождения, как в случае с золотоносными жилами. По твоим словам получается, что Око Ра — страшный дефицит, раз люди отнимают его друг у друга».

«Давай я тебе попозже расскажу всё, что знаю? — я поморщился. — Не время сейчас отвлекаться».

Машина остановилась, тихо скрипнув тормозами. Я даже не заметил, как меня подвезли к дому, настолько был погружён в мысленный разговор с майором (называть его симбионтом язык не поворачивался. Всё-таки он был живым человеком, со своей историей и трагедией, а не бездушная матрица). Войдя в дом, увидел Ирину в обтягивающих джинсах, вертящуюся перед ростовым зеркалом. Выпятив губы, она аккуратно наносила на них бледно-розовую помаду.

— Куда это ты собралась? Опять вечеринку затеяли?

— Ой, привет, Мишка! — улыбнулась сестра, отрываясь от созерцания себя любимой. — Я так переживала, думала, что тебя посадили.

— Глупости не городи! — раздался строгий голос матери. Она появилась в коридоре, ведущем из гостиной в столовую, в домашнем платье с цветочным принтом. — Скажешь тоже… В семь часов чтобы была дома.

— Ну, мам! — привычно заныла хитрая сестра. — В семь часов только самое веселье начинается!

— Знаю я ваше веселье с алкогольными коктейлями! Надо бы градоначальнику пожаловаться, чтобы прекратил эти сборища.

— Так ты в городской сад собралась? — рассмеялся я. — Ясно, коктейльная вечеринка. Привет Насте передавай, если она там будет.

Настя с Иринкой, как и я с Иваном в своё время, учились в одном классе, и тоже были не разлей вода подружки.

— Ты бы повлиял на сестру, — свела брови к переносице мама. — Впрочем, уже поздно. Сам такой же ветреный.

— Ладно, мам, не сердись, — я приобнял её за плечи. — Отец дома?

— Ещё не уехал после обеда по делам. В кабинете ищи, там он отдыхает. Как прошла беседа со следователем?

— Нормально. Этот адвокат, Иван Иванович, дело своё знает. Даже не дал малейшего шанса следователю зацепиться за непонятные моменты.

— Ох, как же это всё неприятно, — вздохнула мама. — С той аварии как будто кран с проблемами открылся, так и валятся на нашу голову!

«Ну, не на вашу, а на мою, в первую очередь», подумал я. «А тут ещё и похищение Лизы. Когда узнает, и вовсе за сердце схватится. Беспокоясь за меня, конечно, а не за девушку».

— Ладно, я пошла! — спохватилась Иринка, гревшая уши от нашего разговора. Сообразила, что мать может запретить ей выходить из дома, и зацокав каблуками полусапожек, рванула к двери. — Приду в девять!

Мама открыла рот, чтобы выразить своё возмущение, но дверь уже мягко хлопнула, закрываясь за спиной шебутной девицы.

— Я к отцу, — заспешил и я. — Есть не хочу.

Старший Дружинин отдыхал в кресле, читая биржевую аналитику, но, когда я вошёл в кабинет, отложил газету в сторону и стал расспрашивать о визите в полицию. Пришлось подробно рассказать о допросе, как вёл защиту адвокат, и о чём хотел знать следователь. И только потом расслабился.

— Что ж, господин Кутицкий недаром слывёт самым сильным адвокатом в Оренбургской губернии, — спокойно произнёс отец. — Можно надеяться, что и в этот раз тебя минует карающий меч правосудия.

— Ну и к чему этот пафос? — я поморщился. — У нас нарисовались проблемы поважнее.

— Какие проблемы? — спокойствия как не бывало. Старший Дружинин превратился в насторожённого зверя.

— Лизу похитили.

— Так-так, — отец наклонился вперёд, упираясь ладонями в подлокотники кресла. — Кому понадобилась простая студентка-медичка?

— Татищеву. Он сам позвонил мне с телефона Лизы и сказал, чтобы я приезжал в его загородное имение. Девушку граф обещал отпустить, если я буду один.

— Что ему надо от тебя?

— Не догадываешься? — я сел на край стола, отчего отец скривился, но не стал заниматься нравоучениями. — Хочет выпотрошить меня, чтобы достать душу майора.

— Всё-таки Татищев делишки обтяпывает, тварь высокородная! — не выдержал папаня и скрежетнул зубами. — До последнего я сомневался, что от него напрямую приказы исходят, даже после попытки его людей убить тебя.

— Похитить, папа, похитить, — поправил я родителя. — А я не захотел быть похищенным, отчего и произошли эти… досадные неприятности с трупами.

Впервые я видел отца таким растерянным. Он сначала вскочил на ноги и стал расхаживать по кабинету, ожесточённо потирая подбородок; потом подошёл к окну, что-то высматривая во дворе, потом вернулся в кресло.

— У нас два варианта, — осторожно сказал я. — Я иду к графу один и попытаюсь спасти Лизу, заодно выгадывая время, чтобы ты мог найти какое-то решение. Подними все связи в столице, постарайся добраться до императора, шуми как можно громче. Или же мы совершаем нападение на дачу Татищева, что мгновенно делает семью Дружининых преступниками. Выбирай.

— Выбирай… — зло фыркнул отец. — Хорош выбор, нечего сказать. Война со старой аристократией неприемлема. Это они для видимости грызутся между собой, но если их начнут бить те, кто сейчас прочно владеет всеми финансовыми и промышленными ресурсами, то «старички» объединятся и устроят нам хорошую головомойку. В этом плане я оптимизмом не страдаю. Увы, проиграем.

— Ну, тогда… — я пожимаю плечами, — остаётся первый вариант. Я еду в гости к Василию Петровичу. Может быть, он не настолько жуткий дядька, как о нём шепчутся в Оренбурге. Поговорим, найдём компромиссы. А ты поднимай шум. Дескать, сын пропал, возможно, похитили, спасайте! Полиция, градоначальник, могущественные друзья, да те же Матусевичи охотно встанут на твою сторону.

— Тебе это симбионт подсказал? — не поверил в мою пылкую речь отец.

— Кое-что, — не стал я отрицать очевидного. В самом деле, Субботин чуть раньше дал свой расклад по ситуации.

— Я не успею добраться до императора, — как-то сразу сдулся папаня.

— Позвони господину Бражникову, — мне стало жаль его. Лоск и надменность потерялись, уступив место испугу за будущее семьи, потому что человеком он был неглупым, и понимал, какие риски таит столкновение с Татищевым. — У Кирилла Владимировича светлая голова, вместе что-нибудь придумаете. Пусть пришлёт полицию или группу быстрого реагирования, дескать, граф попал в заложники… Неси всякую чушь, пока я веду переговоры с Татищевым.

— Сдалась тебе эта девка, — буркнул отец.

А вот это он зря. Пусть у нас с Лизой изначально не было будущего, но в моей жизни девушка оставила очень глубокий след. Это не было какой-то любовной интрижкой, утолением похоти. Не знаю, как у других, но мы друг друга любили, по-настоящему.

— Сдалась, отец, — сухо бросил я, решая для себя важную дилемму. — Если сейчас не поехать выручать Лизу, то следующую выкрадут сестру, мать или кого-то из братьев. Получается, мы оттягиваем неизбежное. С графом нужно решать… Поэтому еду к Татищеву. Мне нужна машина.

— Возьми с собой пару бойцов для прикрытия, — отец нехотя кивнул, признавая мою правоту.

— Не надо. Смысл в их присутствии? Охрану сразу нейтрализуют, у графа своих головорезов хватает. Людей потеряю почём зря. Нет, я иду один.

Авантюра? Безумие? Да, всё сразу и ещё сверху присыпано глупостью и безнадёжностью. Даже козырь в рукаве в виде майора Субботина, умеющего противостоять противнику, не сможет помочь, когда в дело вступит магия. А граф владеет ею отменно, как и всякий, получивший Дар по праву крови.

— Звони градоначальнику, — ещё раз напомнил я и пошёл к выходу. Остановился на мгновение. — Да, какую тачку я могу взять?

— Бери свою. Её уже восстановили, — негромко проговорил отец. — Будь осторожен, Миша.

— Класс! — я едва не подпрыгнул на месте, пропустив мимо ушей последние слова родного папани. — Вот спасибо! Вовремя подогнали!

И рванул вниз по лестнице, едва не сбив поднимающегося вверх Даниила. Тот ловко увернулся от летящего тела и заорал:

— С ума спятил, братец? Глаза-то открой! Куда летишь?

— По делам, Даня, по делам! — махнул я ему рукой. — Ты прости меня за всё, если что! Люблю вас всех!

— Идиот, — удивлённо пробормотал старший брат и заторопился к отцу, озадаченный моим поведением.

Я же припустил со всех ног к гаражу и влетел в распахнутые ворота. Очутившись в полумраке помещения, пахнущего железом, краской и бензином, я завертел головой. Увидев склонившегося над верстаком худого нескладного мужика в чёрной спецовке, крикнул ему в спину:

— Здорово, Борисыч! Опять карбюратор изучаешь?

Мужик развернулся и заулыбался, поправляя съехавшие к кончику носа очки в тонкой оправе.

— Надо же, Михаил вернулся! — он вытер чистой тряпицей руки и направился ко мне. — Батюшка с матушкой места себе не находят, а сынок знай себе где-то бегает…

— Ой, не причитай, Борисыч! — я запросто пожал руку старшему автослесарю. — Дело молодое, сам знаешь. Батя сказал, что мою тачку починили.

— Вчера вечером пригнали из сервиса, — кивнул в дальний угол Борисыч.

Я обернулся. В самом деле, там стоял мой «Аксай», блестя свежим лаком, целый и невредимый. Вместе со слесарем подошёл к нему, приложил руку к холодному капоту, и словно ощутил радостную дрожь машины, встретившей хозяина после долгой отлучки. Сделав круг, я убедился, что внешне «Аксай» идеален, если только не присматриваться к мелким вмятинам на левом крыле. Почему-то работнички упустили этот момент или не смогли идеально отрихтовать корпус. Ну да, удар был приличный, думал, там всё в гармошку сомнётся.

— Водительскую дверь пришлось менять, — подсказал Борисыч за моей спиной. — Самое интересное, тот внедорожник пострадал куда больше, чем «Аксай». Бронированный танк, а не машина!

Он ласково провёл по крыше заскорузлой ладонью.

— Ладно, Борисыч, у меня дела, — заторопился я. — Горючка залита?

— Всё готово, — подтвердил он. — Ключ в замке зажигания. Машина на ходу. Лично проверил. Только не гоняй, Миша, хорошо? Давай без оголтелости.

Меня умилило беспокойство слесаря. Я ещё раз пожал руку Борисыча и нырнул в прохладный салон, на мгновение замер и повернул ключ. Движок зарокотал непривычно, как-то глухо и осторожно, как будто сам себя проверял, на что способен.

— Ну что, поехали? — пробормотал я и надавил на педаль газа.

За десять минут до назначенного времени я подъехал к кованым воротам, за которыми раскинулся особняк графа Татищева, и остановил машину. Повертел головой, силясь рассмотреть невидимые глазу ловушки, но кроме скучающего охранника, сидящего на крыльце аккуратного кирпичного домика-сторожки, никого не заметил. Даже за забором стояла тишина. Желтеющий пустынный парк, пустые дорожки, засыпанные листвой, ярко цветущие клумбы с бархатцами, бегонией и настурцией, роскошный автомобиль возле парадного крыльца — вот и всё, что попалось мне на глаза.

Охранник, облачённый в тёмно-синюю униформу, поднялся, ленивым движением поправил на поясе кобуру с выглядывающей из неё ребристой рукоятью пистолета, и направился в мою сторону. Пожёвывая резинку, он остановился возле водительской двери и наклонился, разглядывая меня цепкими глазами.

— У меня встреча с графом, — без всяких предисловий пояснил я. Настроение не то, чтобы рассыпаться в любезностях. — Он ждёт.

— Дружинин? — зачем-то переспросил привратник.

— Он самый, — я постучал пальцем по циферблату наручных часов. — Время, любезный. Не хотелось бы огорчать его сиятельство.

Охранник выпрямился, махнул кому-то рукой, и массивные ворота с лёгкостью распахнулись, пригасив инерцию с помощью демпферов.

— Проезжай, там тебя встретят, — работая челюстями, сказал он и потерял ко мне интерес.

— Надо было оставить машину возле ворот, — прозвучал голос Субботина. — А так её могут спрятать где-нибудь на задворках, потом ищи-свищи.

— С таким же успехом они её и отсюда куда-нибудь угонят, — возразил я. — Не паникуй, тёзка. Лучше продумай, как мы прорываться будем вместе с Лизой.

— Да ты оптимист, — восхитился майор. — Вообще-то я хочу глянуть на этого графа. Никогда в жизни не видел аристократов.

— У вас их нет? — хмыкнул я.

— Представляешь, нет. Кого вырезали во время революции, кто покинул Россию, а тех, кто остался, в большинстве своём шлёпнули в подвалах Чека.

— Что за «чека»? — мне стало любопытно.

— Чрезвычайная комиссия, врагов трудового народа отлавливала и уничтожала.

— Боже, что вы там творили?

— А вот, Мишенька, и такое бывает, если о народе не думать, — с язвинкой произнёс Субботин. — Ишь, чего удумали: дворяне, аристократы, да ещё с магическими способностями, богатеи, лакеи, слуги… Я удивляюсь, почему здесь не полыхнуло.

— Ты не наговаривай, — почему-то обиделся я. — О народе император думает. Есть социальные программы, которые позволяют простолюдинам подниматься по служебной лестнице. Они могут работать в государственных учреждениях или заниматься торговлей, никто не мешает. Детские сады, школы, гимназии, училища, университеты — пожалуйста, всё есть. Кстати, именно угроза народного бунта и сподвигла Романовых заняться всеобщей реформой.

— Ладно-ладно, убедил, — засмеялся Субботин. — Вижу, что здесь чуть лучше в плане межсословных отношений. Не перебили друг друга, и то хлеб.

— За такую крамолу тебя давно бы на каторгу упекли, — злорадно откликнулся я, останавливаясь возле крыльца. Откуда-то появились двое крепких парней в такой же униформе с гербом рода Татищевых и молча уставились на меня, словно ожидали, что я тут же начну орать и кулаками махать, требуя освободить девушку.

Мне осталось лишь вылезти из машины, аккуратно закрыть дверцу и оскалиться в улыбке:

— Здорово, воины! У меня аудиенция с графом намечается. Может, проводите?

— Его сиятельство ждёт, — пошевелил челюстями крепыш с короткой стрижкой. Он демонстративно положил руку на кобуру. — Пошли, только без глупостей.

— Да какие глупости, — хмыкнул я, сдерживая в себе жуткую дрожь. Думаете, не боялся? До усрачки боялся! И самое печальное, был поставлен в самые невыгодные рамки, потому что оставить Лизу у Татищева я просто не мог. Такой вариант даже не рассматривался мной. Это папаня готов был вычеркнуть её из списков живых, лишь бы я голову свою не совал в капкан. А ещё меня покоробило, что он не сделал ни одной попытки задержать меня, связать, посадить под охрану, и ни в коем случае не отпускать на встречу с Татищевым. Я тоже в размен пошёл? Испугался за семью? Пожертвовать пешкой куда легче, чем более старшей фигурой.

Второй охранник без всяких затей охлопал меня сверху донизу, кивнул напарнику. Осмотр закончен, можно двигаться.

В полном молчании мы пересекли несколько комнат с богато обставленной мебелью, не встретив ни одного слуги или горничной. Один из охранников шёл впереди, второй контролировал меня со спины, словно я куда-то сбегу.

Перед кабинетом меня попросили сдать оружие, если есть, и телефон.

— Оружие не ношу, — я демонстративно похлопал себя по карманам. — А телефон — хрен вам, не отдам.

— В таком случае отключите, — не стал спорить первый сопровождающий.

Он внимательно следил за тем, как я выключаю свой аппарат. Потом удовлетворённо кивнул и открыл дверь, приглашая меня войти внутрь.

Граф находился в своём кабинете, довольно просторном и обставленном разнообразными предметами старины. На стене висели жуткие африканские маски, на полу стояли древние фарфоровые вазы, покрытые сеточками трещин на потускневших росписях в виде цветов и фигурок людей. Неужели настоящие, а не новодел?

Сам Татищев застыл возле окна и что-то рассматривал на улице. Я заинтересовался и покосился туда же, пока граф не соизволил повернуться в мою сторону. Оказывается, напротив особняка, метрах в ста, находилось ещё какое-то одноэтажное строение. Причём, оно было сложено из камня и покрыто односкатной крышей. Подобные домики, кажется, строят в Альпах или в горных районах Кавказа. Нет, там всё попроще. А это шале, скорее всего. Во, вспомнил!

Граф развернулся резко и уставился на меня, как удав. Взгляд его был очень неприятным, по позвоночнику покатились ледяные капли пота.

— Оставьте нас одних, — безэмоциональным голосом обратился к охране Татищев, и те мгновенно испарились.

В кабинете зависла жуткая тишина. Я не знал, как вести себя с человеком, желающим получить мою голову в отдельности от тела, поэтому засунул руки в карманы брюк, чтобы унять дрожь пальцев.

— Здравствуй, Михаил, — голос графа слегка потеплел, или мне так показалось? — А ты храбрый юноша, раз решил в одиночку приехать сюда.

— Здрасьте, Василий Петрович, — кашлянул я, прочищая горло. — Сами же сказали, чтобы я не смел обращаться в полицию или звать с собой бойцов.

— Насчёт полиции я ничего не говорил, — усмехнулся Татищев и медленно пересёк кабинет от окна к креслу. — Присаживайся, поговорим. Коньяк, чай, соки?

— Спасибо, сначала к делу, — я устроился в соседнем кресле, словно лом проглотив.

— Ну что ж, к делу, так к делу, — хозяин особняка пожал плечами и сцепил пальцы рук на животе. — Скажу откровенно: ты меня разозлил, Михаил. Из-за твоих внезапно открывшихся способностей я потерял нескольких человек. Нет, чтобы сразу согласиться приехать ко мне и решить проблему, ты начал направо и налево резать людей, как волк в овчарне.

— О каких способностях вы говорите, Василий Петрович? — решил я поиграть в дурачка и сразу осёкся. Граф смотрел на меня с укоризной.

— Давай без этих экивоков, парень. Мне от тебя нужна сущность, симбионт, слившийся с твоей матрицей во время рекуперации. Да, я знаю, что ты погиб во время аварии, и нет твоей вины, что некоторые идиоты не умеют правильно провести ритуал. Я искренне прошу прощения за причинённые увечья и боль, и готов возместить моральные страдания хорошим подарком, помимо того, что ты получишь свою девушку живой и невредимой.

— Взамен чего?

— Ритуал извлечения, — граф поиграл пальцами, на которых были нанизаны очень дорогие перстни с камнями. — Ты даёшь добровольное согласие, мы со всей тщательностью проводим необходимые манипуляции, и уже вечером ты возвращаешься домой и живёшь своей жизнью. Никто тебя более не потревожит.

— А как же убитые? Вира там, кровь за кровь?

Татищев отмахнулся.

— Ты же не моих родных убивал, а отпетую мразь, служившую мне. Ну… кроме одного человека, Бикмета. Того, кто в гостиницу к тебе приходил. По-хорошему, я должен при всех своих слугах наказать тебя ради справедливости.

— И что вам мешает зарезать меня во время ритуала? — ехидно спросил я. — Чик по горлу ножичком, а кровь моя станет пищей для Алтаря.

Граф холодно взглянул на меня, как на человека, споровшего несусветную глупость, но всё-таки ответил:

— Мне твоя кровь не нужна, если получу то, что находится в твоей голове. Какой смысл наказывать смертью юношу, добровольно согласившегося отдать то, что ему не принадлежит? Это разумное и правильное решение, и я буду рад, если у нас всё получится.

Я глубоко задумался. У меня не было ни единого шанса вырваться из лап Татищева. Допустим, врублю сейчас боевой режим, но не факт, что Субботин сможет одолеть одарённого аристо. Следовало действовать тоньше и хитрее. Но как именно, не представлял.

«Соглашайся, тёзка», — послышался едва слышный шёпот майора. — «Это единственный шанс вырвать Лизу из лап графа и самому уйти живым-здоровым».

«Издеваешься?» — я едва не подпрыгнул от неожиданности. — «Да меня же распластают на Алтаре! Не верю я словам Татищева! Сначала выдернет твою матрицу, а потом меня кончит! Неужели тебе хочется служить этому старому пню?»

«С чего ты взял, что я буду ему служить?» — хмыкнул Субботин. — «Да и не получится у него ничего».

«Как ты можешь быть таким уверенным?»

«Мишка, когда тебя оживляли, через меня проходили такие потоки Силы, что я мог развалить ваш подвал на мелкие кусочки. Скажи графу, что согласен. А всё остальное сделаю я».

«Страшно», — поёжился я. — «Нет уверенности».

«Как хочешь. Тогда попробуй отказать графу, и увидишь, что его первое предложение было куда лучше, чем последующее», — мне показалось, майора забавляла моя неуверенность. — «Не ссы, пацан, я не дам тебя погубить. Мы победим или отправимся вместе изучать астральные дали».

«Шутки у тебя, майор, дурацкие», — криво усмехаюсь я и замечаю, что Татищев пристально смотрит на меня, ожидая ответа.

— Я даю слово дворянина, что с вами ничего не случится ни сейчас, ни после того, как вы покинете мой дом в полном здравии, — твёрдо заявил граф. — Ни я, ни мои люди никаким образом, никогда больше не будут умышленно или неумышленно причинять вам вред. Такое же слово даю в отношении твоей девушки. Этого достаточно?

— Девушку вы отпускаете сейчас же, — неожиданно ответил я. — И как только я удостоверюсь, что она находится дома, в безопасности, и рядом нет ваших головорезов — то дам согласие на ритуал. В ином случае нам говорить не о чём.

— Смело, юноша, смело, — улыбнулся Татищев, превратившись на мгновение в доброго дядюшку. — Когда-то я был таким же горячим, принимая необдуманные решения, будучи уверенным, что совершаю правильные поступки… сообразно десяти божественным заповедям. Но это проходит с годами… Хорошо, Михаил, я уступлю вашему требованию, несколько поспешному.

— Почему? — я напрягся.

— Ну, хотя бы потому, что мои люди отвезут девушку домой, но будут находиться рядом, заставив её лгать тебе. А заодно подвергать риску семью твоей подружки.

Я рассмеялся и покачал головой.

— Нет, Ваша светлость, такого не произойдёт. Лиза уедет отсюда на моей машине, одна и без сопровождения. Только так.

— Умеешь торговаться, — с уважением ответил Татищев. — Сразу видно купеческую породу. Я вовсе не оскорбляю тебя, Михаил, а констатирую факт.

— Пустое, нет сейчас смысла обижаться. Давайте закончим побыстрее.

— Увы, так быстро не получится, — граф развёл руками. — Подготовка к ритуалу займёт два-три часа. Нужно подождать. Могу угостить чаем, провести экскурсию по усадьбе. Здесь много интересного.

— Первым делом выполните своё обязательство, — настоял я.

Ничего не говоря, Татищев поднялся с кресла и направился к двери. Открыв её, что-то сказал вполголоса тому, кто стоял снаружи. Потом вернулся, но уже за стол, и не говоря ни слова, стал быстро писать дорогой ручкой с золотым пером. Через пару минут в кабинет ввалился сухощавый и гибкий, как фехтовальный клинок, мужчина лет тридцати пяти, скуластый и остроносый степняк.

— Казим, — граф поднял руку, подзывая его к себе. — С девушкой всё нормально?

— Да, хозяин. Накормили, теперь спит, — степняк ухмыльнулся. — Крепкие нервы у девчонки.

— Никто не обижал?

— Нет.

— Тогда слушай внимательно. Сейчас пойдёшь и выпустишь её. У дома стоит машина вот этого молодого человека. Она сядет в неё и уедет домой.

— Одна? — уточнил Казим, цепко поглядев на меня.

— Одна, — с нажимом повторил Татищев. — У нас уговор с молодым человеком. И сразу же найди Горыню, пусть зайдёт ко мне.

— Слушаюсь, будет исполнено, — Казим резво вышел из кабинета.

— Мне нужно отдать Лизе ключ от машины, — я вытащил из кармана брелок и продемонстрировал его графу.

— Ну что ж, давай, прогуляемся, — не стал со мной спорить хозяин имения. — Надо же как-то время убить.