Шурик 1970. Книга 2

Глава 10. Гром прогремел и Громов

Драться с роботом я не был готов совершенно. Понимал, что бесполезно. Поэтому и приготовился к самому худшему. Но, падая, все-таки подивился коварству бездушной железки. Я к нему, как к человеку почти, а он…

Но робот больше не нападал. Свалив меня на пол, он сразу рванулся к двери. Куда это он? Сбежать решил?

Звонко дзинькнуло стекло, лопнула изразцовая плитка на печке, подпрыгнула пробитая пулей кастрюля на плите.

Черт! В нас стреляли… Из автомата. Очередью! Я посмотрел на печку, в нескольких плитках зияли свежие отметины от пуль. А я ведь стоял как раз около печки. Выходит, робот меня спас!

Погас свет. Это Гелик добежал до двери и щелкнул выключателем. Но по окну все равно еще раз прилетело. Теперь уже с ружья, кажется, картечь. Во все стороны полетели стеклянные осколки. Мне чуть ли не на голову свалился абажур вместе с лампочкой.

— Живой? — спросил Гелик в наступившей темноте. Голос раздавался откуда-то рядом, кажется, он встал на четвереньки. — Ничего не болит? Я могу оказать первую помощь.

Я ощупал себя. Вроде цел, не зацепило. Вот так отпуск! И по голове меня били, и в ковре таскали, и в курятнике почти голого держали. Теперь вот ребра ломают и стрелять начали. Экстрим прям прет! А судя по топоту копыт за окном, сейчас и вовсе вестерн начнется.

Снаружи больше не стреляли, я осторожно подполз к окну с разбитыми стеклами, ухватился за подоконник, выглянул. Ну да, вестерн, перед домом несколько всадников с оружием. Что-то угрожающе гортанно кричат.

Ба-бах! Бах! Опять палить начали. Но теперь ответили и из дому, длинной очередью. Раздалось лошадиное ржание, кажется, кто-то упал на землю, остальные всадники развернулись и немедленно ускакали.

Получается, что не врал Гурейко. Не блефовал. Есть абреки. Что дальше? По законам жанра — переговоры?

— Эй, нэ стрэлять, говорыть будэм, — раздалось из темноты.

Кажется, противная сторона посылала парламентеров. К особняку, действительно, подъехал всадник с белой наволочкой, привязанной к стволу ружья. Он остановился напротив дверей и начал что-то гортанно выкрикивать на непонятном мне языке.

— Отдайте нам директора кино, — стал переводить Гелик, пристроившийся рядом. Видимо, робот был еще и полиглотом. — Или отдайте сто тысяч. Дайте сто тысяч сейчас, и мы уйдем. А то мы сожжем дом и всех вас зарежем.

Ага, понятно, абреки особо теплых чувств к Гурейке не питают, их интересует лишь финансовый вопрос. Ничего личного. Уже проще.

— Понял теперь, кто твои горские друзья? Ты можешь их того… — предложил я, сделав руками движение, которое подсмотрел у Балбеса.

— Я — не боевой андроид. Моя специализация — спасатель, — ответил робот.

— Ну, видел я, как ты с шашлычниками на берегу разобрался, спасатель.

— Тебе грозила опасность, — сказал Гелик. — Они хотели тебя зажарить.

Святая наивность! Правильно Кравцов сказал — у робота мозги шестилетнего ребенка. Вот тебе и ИИ!

— Это они нас сейчас собираются зажарить, — сказал я, наблюдая, как вдалеке со стороны дороги появляются яркие огни. Кажется, это были всадники с факелами. И они приближались.

Я, конечно, больше всего переживал, как там Зина. То, что нам реально светит умереть вместе, и даже в один час — грело мало. Но, кажется, переговоры закончились удачно. Хлопнула входная дверь, из дома вышел Гурейко. Он обернулся, посмотрел в сторону окон, зачем-то погрозил кулаком и быстро пошел в сторону, где гарцевали абреки с факелами.

Минут через десять парламентер появился снова:

— Отдайтэ нам робот, который знает, гдэ дэнгы! — крикнул он. — Или мы жечь дом!

Ну вот, опять — жечь. Не дождавшись ответа, абрек пришпорил коня и на скаку пальнул в сторону дома. Из дома ответили, но не попали. Всадник ускакал.

— Ну что, целы тут? — раздался голос Лизы со стороны двери.

— Целы, — ответил я. — Зина как?

— Цела твоя Зина, сидит в ванной, от страха трясется, — ответила Лиза. — Так что, Вилорий Юрьевич, может, отдадим им робота?

— Э, нет, — ответил из темноты голос Кравцова. — Робот здесь — самое ценное. Никакие миллионы с ним не сравняться. Тут — будущее.

Я удивился. Мне почему-то казалось, что Кравцову дела никакого нет до Гелика, что его только деньги интересуют. А тут вот оно как.

— Будущее, которое скоро погорит вместе с нами, — добавила Елизавета Павловна, бочком вдоль стеночки пробираясь к окну. — Они чего-то крупное подожгли. Кажется, арбу с сеном. Если запустят с горки, полыхнет прилично. Слышь, робот, то что ты в воде не тонешь, я видела уже. Как насчет огня?

— Пламя может повредить внешнюю оболочку. При большой температуре могут пострадать органы чувств. Батареи так же не рассчитаны на высокие температуры, — ответил Гелик.

— А мы-то уж как не рассчитаны, — сказала Лиза, передергивая затвор пистолета. Кажется, она увидела цель.

А я лихорадочно думал. Что делать-то? Сидеть в обороне в доме? Перспективы хреновые. Попробовать пробраться к стоянке и сбежать на машинах? Так эти сволочи дорогу перекрыли.

— Погодите, а что это гудит? — спросила Лиза.

Действительно, в наступившей тишине что-то гудело. Пес! Я-то про него совсем забыл. А он продолжал стоять у розетки и заряжаться потихоньку. Как будто все происходящее его совершенно не касалось. Да так оно и было. Киборг, игрушка… разве что за помощью его послать? Только к кому?

Я подполз к собаке, погладил по мягкой шерсти.

— Слушай, ты можешь привести помощь? — спросил я.

Пес коротко тявкнул. Вот и пойми его. Раз уж сделали робота, могли бы и отвечать научить по-человечески.

— Так позови нам кого-нибудь на помощь, — попросил я, не особо надеясь на результат.

Пес перестал гудеть, поднял морду и вдруг завыл. Громко и протяжно. И затрещал, словно хотел войти в интернет по телефону.

— Чего это он? — спросила Лиза и повернулась к окну.

А за окном вдруг словно фотовспышка сработала. Это что, молния? Гроза собирается? С чего это? Небо чистое вроде было.

Но вот мигнуло снова. И загремело. И закапало по подоконнику тяжелыми каплями. Минут через пять сверху пролилось ливнем.

— А арба-то погасла, — сказала Лиза, выглянув в окно. — И факела у абреков гаснут. Очень вовремя влило.

Но «влило» — это были еще цветочки. В небе снова загремело, сверкнула молния и… Вот этого я точно не ожидал. Молния рассыпалась на тысячи искр, которые засветились в небе… этаким огромным черепом. Ну да, черепом с перекрещенными костями, как на пиратском флаге. И череп этот захохотал и быстро двинулся в сторону собравшихся на дороге всадников. С небес раздавались громовые раскаты, очень похожие на хриплый хохот.

— Что это? — не очень твердым голосом спросил Кравцов.

— Ну, казалось, все в жизни повидала, — вместо ответа сказала Лиза, глядевшая в окно теперь уже не особо таясь. — Даже негра в шубе Деда Мороза и с елдаком до колена. Но такого… Ускакали, вроде. Не знаю, что это было, но они ускакали. Интересно, за кого свечку в церкви ставить?

А череп хохотнул еще пару раз и рассыпался в небе теми же искрами. И дождь почти сразу же прекратился. В небе засверкали звезды. И какая-то странная тишина наступила. В этот момент со стороны двери раздался… звонок. В дверь особняка звонили. Что это? Вряд ли это абреки. Разве что Гурейко промок и вот просится посушиться.

Мы вышли с кухни, двинулись по коридору к двери, около которой суетился, поскуливая, пес. Кравцов кивнул, Сандро, держа пистолет наизготовку, щелкнул замом и открыл дверь. На пороге стоял седой дяденька в скромном сером костюме. Сзади держала зонтик над его головой девушка.

— Здравствуйте. Я — профессор Громов, — сказал незваный гость, без особого удивления глядя на направленный на него пистолет. — Мы приняли сигнал о помощи и прибыли немедленно.

Пес тем временем терся о ногу гостя, радостно поскуливая и отчаянно виляя своим обрубком. Ну совсем как настоящая собака.

— Рэсси, друг мой, ты нашел их? — спросил профессор, наклонился и погладил собаку. Поднял голову, посмотрел на меня, на Гелика, стоявшего чуть впереди, и констатировал:

— Конечно нашел.

Профессор деловито отвел от себя ствол пистолета, прошел мимо охранника и быстро подошел к андроиду. Осмотрел, пальцами раздвинул веки, заглянул в глаза.

— Ага, хорошо, хорошо. Все будет хорошо, мой мальчик.

Потом повернулся ко мне:

— Шурочка, дорогой, здравствуйте, — затряс мне руку Громов. — Как я рад вас видеть снова!

Вот так дела! Мы знакомы? Придется снова разыгрывать амнезию? Этого профессора я не помнил совершенно. В кино про Электроника профессор был совсем другой. Но и Громов, кажется, тоже что-то почувствовал. Он внимательно заглянул мне в глаза. Сказал:

— У меня такое впечатление, что вы меня не помните совершенно. Словно видите в первый раз. А это может быть только в случае… если он ее запустил. Хорошо, мы об этом обязательно поговорим.

Он повернулся к Кравцову, угадав в нем хозяина, спросил:

— Я могу пройти в дом?

Мы сидели в кабинете с портретами Хрущева. Девушка, прибывшая с профессором, колдовала над Геликом, вскрыв ему черепушку, и выглядело это не очень приятно. Сам Громов назвался путешественником. Без уточнения, что из другого мира, а возможно, и времени. Как-то очень просто и обыденно сообщил, что прибыл сюда срочно, потому что получил от своего разведчика, исполненного в виде пса породы эрдель терьер, сигнал тревоги.

Ага, получается, то, что здесь живые люди могли заживо запечься, никого в пространстве и времени не волнует. А вот судьбой железяки он очень озаботился. Только песик тявкнул, сразу прибыл. Я попробовал вспомнить фильм про Электроника. Кажется, там было что-то подобное. Профессор искал своего сбежавшего робота, а на мальчика Сыроежкина ему было, мягко говоря, насрать.

— А вот этот ливень и небесное явление в виде хохочущего черепа — тоже вы? — спросил Кравцов, сидя за своим начальственным столом. — Как вам это удалось?

— Ах, это… Ничего сложного, простая голограмма с аудиоэффектом. Гораздо сложнее было затащить сюда тучу с гор.

Вот все у него «ничего сложного», прибыл непонятно как, за пару минут устроил грозу с градом и преставление в небесах, от которого наш тамада то и дело крестился. Да еще роботы эти. У Громова, оказывается, было много роботов. Правда, такой, как этот Гелик — один. Очень оригинальная получилась модель. Такая оригинальная, что сбежала.

— Гелик — идеальная модель горного спасателя. Создавался именно с этой целью. Поэтому и испытывал его в горах. И очень переживал, когда он пропал, — признался профессор.

— Да, и, кстати, почему он сбежал? И почему они так похожи? — спросила Лиза, доставая новую сигарету. — Из-за этого сходства получилась путаница, которая едва не обернулась большой проблей для этого… который живой.

Громов посмотрел на меня виновато.

— Действительно? Не ожидал, что это может принести какие-либо неудобства. Александр, примите мои искренние извинения. Что касается похожести… История одновременно как интересная, так и несколько банальная. Извечный вопрос спора отцов в детей. Я ведь не зря выбрал именно Шурика образцом для этой модели смиси. Честный, добрый, немного смешной. Но и не мямля, умеет постоять за себя. Как он того дебошира хворостиной по жопе-то! «Надо, Федя, надо!»

Профессор громко рассмеялся и сделал рукой хлестательное движение. Кравцов удивленно на него посмотрел. Я, кстати, тоже. Профессор видел Шурика в кино?! Ну, это многое объясняет. А тот понял, что сказал лишнее и не стал углубляться в детали:

— Александр сразу согласился мне помочь, в обмен на небольшую услугу. Как видите, мне удалось достичь портретного сходства. Нам даже удалось устроить Гелика горным спасателем на турбазу, он жил в туристическом лагере со студентами, слушал их разговоры за костром, их песни, наблюдал за отношениями людей. В замыслах моих был не просто помощник, не простой исполнитель приказов человека, но существо мыслящее, стремящееся к гармонии, совершенству и не терпящее зла. Понимаете? Но сразу встал вопрос, кто определяет, что есть добро и что есть зло? Христианская мораль? Вы знаете, в этой стране она была запрещена.

И опять профессор посмотрел на удивленного Кравцова, осторожно уточнил:

— Ну, не приветствовалась… Закон? Не сомневайтесь, все законы я в эту умную голову заложил. Любая юридическая контора такого работника с руками оторвет. Но хватит ли этого человеку? Знание законов отнюдь не дает право называться человеком. Человека определяет мораль! А что дает основы морали прежде всего? Литература, книги? Пожалуй, что да. Однако чтение книг предполагает наличие воображения, данное человеку от природы. Визуальные ощущения. Но если его нет? Эту пустоту необходимо заполнить. И он, кажется, нашел самый простой путь. Сам!

— Кино? — предположил я.

— Совершенно верно. Советские фильмы, добрые, хоть и немного наивные.

— Хм… — хмыкнула Лиза. — Но у него же мозги как у ребенка. Ему бы лучше мультики для начала.

— Я совершил ошибку, — вздохнул профессор. — Я решил так же и тоже начал с мультиков. Но ему не понравились мультики. Это было — неправдой. Животные, звери не разговаривают. А для него это очень важно, чтобы была правда. И он сбежал. Просто исчез. Причем, догадался заглушить все маячки, через которые его могли бы найти.

— Пошел смотреть кино с передвижки? — предложил я.

— Да. Не знаю, кто ему подсказал… А, может, сам услышал, у него ведь очень чуткий слух.

— Могу даже вам подсказать, что именно он услышал и увидел, — сказал Кравцов, заглянув в свои записи. — Когда у вас мальчик-то пропал? В сентябре прошлого года? В сентябре кинокрут Гурейко возил в горные аулы фильм «Добровольцы» с Быковым.

— Очень хороший фильм, — кивнул головой профессор. — И герои, как на подбор. Каждый герой — настоящий герой. Неудивительно, что он ему понравился.

— И ни слова про деньги, — качнул головой Кравцов. — За весь фильм никто ничего не украл, никто никого не обманул.

— Слушайте, — вдруг вспомнил я. — Что-то не сходится. А как же пес? Собака-то точно с нами в самолете с Москвы летела.

— Ну да, Рэсси быстро нашел объект по визуальному портрету. То есть вас. Но быстро понял свою ошибку. Однако держал вас в поле зрения, когда вы отправились на море, резонно решил последовать за вами.

— А зачем? — вдруг спросил Кравцов.

— Что зачем? — удивленно спросил Громов. — Зачем пес полетел с Александром?

— Нет. Зачем очеловечивать робота? Я вот недавно прочитал Булгакова, «Собачье сердце». Слышали такого?

— Да, был представлен, — ответил Громов.

Кравцов посмотрел на него удивленно и все-таки продолжил:

— Так вот у него профессор, тоже очень ученый человек говорит, что зачем делать из собаки нового человека, если любая баба может нарожать сколько угодно.

— Он прав, — кивнул Громов. — Но так же можно сказать и про космос. Зачем куда-то летать, тратить огромные средства, терять людей? Есть же относительно уютная Земля.

— Так вы готовите своего робота для дальних космических перелетов?

— В том числе и для них. Но даже не в этом дело. Искусственный разум таит не меньше загадок и тайн, чем космос. И кто знает, какие приятные сюрпризы он готовит для человечества.

— И неприятные тоже, — возразил Кравцов.

Профессор не стал спорить.

— И этого не избежать, как медаль с двумя сторонами…

— И палка с двумя концами, которая очень хорошо может человечеству по башке врезать.

— Может, — опять согласился профессор. — Так что, не следует и пытаться?

В это время в комнату вернулся тамада с чайником. Опасливо посматривая на робота, у которого в мозгах что-то сверкало под легкими пальчиками помощницы Марии, он разлил кипяток по чашкам и перекрестился.

А Мария захлопнула черепную коробку андроида и начала подавать ему команды: встать, лечь, наклониться… Робот послушно исполнял.

— Ну все ясно, — сказала Мария вслух. Сбои и быстрая разрядка были по причине влаги, попавшей в систему. Гелик, ты что, купался?

— Я спасал людей, попавших в воду, — ответил робот, продолжая приседать.

— Но ты горный спасатель, вода — не твоя стихия.

Робот застыл, повернул голову к Марии.

— Я должен был стоять на берегу и смотреть, как человек тонет? — спросил Гелик.

Мария открыла рот, но так ничего и не ответила. Подошла, содрала с андроида простреленную рубаху, набрала код на пояснице, открыла батарейный отсек.

— Молодой человек, а вы собственно, с какого года? — спросил профессор, наклонившись ко мне. Спросил шепотом, почти мне на ухо.

— Когда родился, или откуда прибыл? — уточнил я.

— Второе, — кивнул профессор.

— Двадцать, двадцать пять, — сказал я скороговоркой, стараясь, чтобы никто кроме профессора этого не услышал.

Профессор откинулся на спинку кресла.

— Значит, у него получился векторный обмен. Ай да Шурик, ай да конь в пальто. Это выражение из вашего времени?

— Можно сказать и так, иногда употребляется.

— Погодите, и вы там… в двадцать, двадцать пять могли видеть себя, то есть Шурика — в кино? Верно?

Я кивнул.

— Прекрасно, значит, векторный сигнал сработал. Я опять здесь. Что ж, я очень рад, что вернулся сюда. Пожалуй, это лучший из созданных миров.

— Созданных кем? — не понял я.

— А давайте не будем уточнять. Просто — созданных. Согласно созданному вектору. Кстати, про вектор. А где коллега Березин? Что-то я его не вижу.

— Березин? — удивился я, вспомнив сумасшедшего математика, исчезнувшего из дурдома. Если верить Ловчеву, его до сих пор ищут по всей стране. Хотя никакого преступления он не совершил. Просто исчез из клиники для душевнобольных — не захотел лечить душу.

В этот момент стена, на которой висела карта нашей необъятной страны, как-то странно замерцала и ниоткуда появился человек в полосатой больничной пижаме.

Легок на помине.

Тамада уронил чайник, заорал и бросился на выход. В коридоре он врезался в еще сидящего на полу Алика, заорали оба…