Шапка Мономаха

Глава 13

Екатерина Александровна Белозерская вышла из портала.

— Добро пожаловать в Потсдам, Ваше Сиятельство! — учтиво преклонив голову, произнёс пожилой сотрудник администрации императора Священной Римской империи. — Его Величество ожидает Вас в зале приёмов!

Белозерская ответила на приветствие лёгким кивком, на её холодном лице не читалось совершенно никаких эмоций. Помимо трёх немцев, в комнате присутствовал Ристо — он заранее прибыл в резиденцию Вильгельма Пятого, чтобы установить во дворце императора портальный маяк для княгини и обеспечить безопасность её прибытия.

— Прошу за мной! — произнёс пожилой немец и направился к выходу из комнаты, Белозерская пошла за ним.

В зал приёмов императора Священной Римской империи Екатерина Александровна вошла одна, сопровождавшие её немцы и Ристо остались за порогом. В зале, помимо самого Вильгельма Пятого, присутствовал герцог Эджертон. Завидев Белозерскую, мужчины улыбнулись — немецкий император искренне, британский премьер-министр натянуто.

— Добрый день, друзья мои! — поприветствовала княгиня своих старых товарищей на немецком языке. — Рада видеть вас в добром здравии и, надеюсь, в хорошем настроении!

— И мы рады тебя видеть, Кэтхен! — произнёс Вильгельм Пятый.

Эджертон же многозначительно промолчал, и Белозерская не смогла не прокомментировать этот момент.

— А ты не рад меня видеть, Гарри? — спросила княгиня у англичанина. — Сколько лет прошло с момента нашей последней встречи? Тридцать? Сорок? Неужели ты по мне не соскучился?

— Сорок семь лет, — ответил Эджертон.

— Ты считал? Это так мило. И неожиданно, я тронута.

— Кэтти, прекрати, — англичанин нахмурился. — Я не понимаю, что тебя так веселит.

— Я просто рада видеть старых друзей, — ответила Белозерская и обратилась к Вильгельму: — Ещё раз спасибо тебе, Вилли, что согласился организовать эту встречу.

— Должен же кто-то проследить, чтобы вы не поубивали друг друга во время дружеского общения, — вздохнув, ответил немецкий император.

— Да с чего нам друг друга убивать? — наигранно удивилась Белозерская. — Мы сейчас по-быстрому договоримся с Гарри об обмене семьи виконта Карингтона на графиню Никитину и её мужа, да можем приступать к обеду. Ты же пригласишь нас на обед, Вилли?

Вильгельм Пятый улыбнулся и кивнул, давая понять, что обед со старыми друзьями он запланировал.

— Так что, Гарри? Сразу хлопнем по рукам и потратим оставшееся время на дружеское общение, раз уж собрались? — обратилась Белозерская к Эджертону и улыбнулась.

— Нанесённый ущерб тоже сразу компенсируешь? — поинтересовался англичанин, натужно улыбнувшись в ответ.

— Какой ущерб, Гарри? — удивилась княгиня. — Ты о чём?

— Я о разрушенном твоим внуком офисе магического отдела Секретной разведывательной службы.

— Не смеши меня, Гарри! В этом отделе служат самые сильные маги Англии. Ты хочешь сказать, что один мальчик смог разрушить офис секретной службы на глазах у этих магов?

— Мальчик был не один и в руках у него был меч мастера, и ты это прекрасно знаешь, Кэтти! — произнёс Эджертон с заметным раздражением. — Поэтому хватит улыбаться! Я прибыл сюда для серьёзного разговора!

— Хватит, значит, хватит, — сказала Белозерская, и лицо её стало серьёзным. — Да, я знаю, что там произошло. Если хочешь это обсудить, то я готова. Начнём с того, что ты, Гарри, хотел убить моего внука.

— Я лишь оборонялся, — возразил Эджертон. — Твой внук пришёл с оружием на нашу землю. И если бы я хотел его убить, то убил бы. Но я дал ему уйти.

— Ты не смог его остановить, а это другое. Но ты хотел убить Романа, и я это знаю. И хочу, чтобы ты знал, что я это знаю.

— Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

— Сейчас поясню. Помнишь, обещание, которое мы дали мастеру? Мы поклялись никогда не причинять друг другу вреда что бы ни случилось. Так вот, в отношении тебя для меня это обещание больше не работает. Это не значит, что теперь я тебя убью, нет. Но теперь меня в случае чего ничто не остановит. И совесть меня мучить после этого не будет — ты нарушил нашу клятву первый, подняв руку на члена моей семьи!

— Звучит как угроза, Кэтти, а я не люблю, когда мне угрожают.

— Это не угроза, Гарри, это предупреждение. Но если хочешь, можешь воспринимать как угрозу, сути это не меняет — за внука я тебя убью!

— А не слишком ли громкое заявление?

— Ты забыл, Гарри, кто больше всех положил народа, когда мы во время Первой магической принуждали воюющие стороны к миру? — улыбнувшись, поинтересовался Вильгельм Пятый, решивший наконец-то принять участие в разговоре.

— Нори, — ответил Эджертон.

— Хорошо, — согласился немецкий император. — А кто занял, скажем так, второе место?

Англичанин промолчал, а Белозерская решила повторить угрозу:

— Я убью тебя Гарри! Клянусь памятью учителя, убью! И меня не будет мучать совесть. Оставь моего внука в покое! Ну и меня заодно.

— Хватит уже сыпать угрозами, Кэтти, — совершенно спокойно сказал Эджертон. — Ты же понимаешь, что я тебя не боюсь. А твой внук мне не нужен. Но он служит Романову, поэтому я не могу тебе ничего обещать.

— Он не служит Романову, — возразила Белозерская. — Но я не собираюсь сейчас это всё обсуждать. Главное — я тебя предупредила! Если что, пеняй на себя. И давай уже перейдём к переговорам об обмене заложниками.

— Но ты проигнорировала мой вопрос о компенсации за нанесённый ущерб.

— Не будет никакой компенсации. Радуйся, что Букингемский дворец не снесли до основания.

— Ты забываешься, Кэтти! — с раздражением произнёс Эджертон.

— Я забываюсь? — переспросила Белозерская. — А может, это ты потерял связь с реальностью, когда позволил себе похитить Никитину, сделать из неё приманку и отправить ко мне её младшую сестру? Может, это ты, Гарри, перешёл все границы? Ты решил ловить меня на живца? Ты, вообще, в своём уме? Ты действительно думал, что я куплюсь на эту дешёвую провокацию, что я во всё это поверю и помчусь спасать Никитину?

Эджертон насупился, но ничего не ответил, а Белозерская продолжила.

— Ты спрятал заложников в тюрьме при офисе Секретной службы, Гарри! Ты ждал, что мы за ними придём. Это был твой план. Твой, Гарри! И мы пришли. Мы всё сделали, как ты планировал. Что не так? Ты первый начал эту игру, мы в ней участвуем не по своей воле. Но вот только играем, как умеем, и не всегда по твоим правилам. Однако ещё не поздно остановить эту игру, и давай это сделаем, пока кое-кто не доигрался.

Англичанин с нескрываемой ненавистью оглядел Екатерину Александровну и произнёс:

— Не надо мне угрожать!

— Я не угрожаю, я предупреждаю! — сказала Белозерская. — Возможно, мой немецкий не очень хорош, и прозвучало обидно, но английский у меня ещё хуже. Поэтому давай не будем отвлекаться на мелочи и перейдём к обсуждению обмена заложниками.

Эджертон хотел что-то сразу на это ответить, но передумал. Он некоторое время молчал, затем произнёс:

— Ты похитила детей, это некрасиво.

— Я сейчас заплачу! — воскликнула Белозерская, театрально всплеснув руками. — От стыда и осознания собственной чудовищности. Ах, какая я плохая — похитила детей. Гарри, тебе самому не смешно? Хватит уже с меня этих ваших английских двойных стандартов! Накушалась, общаясь с Карингтоном! Тут, мой дорогой, или никто никого не трогает, или держите по полной! А вы начали первые, поэтому держите! И насчёт компенсации. Радуйся, что я предлагаю простой обмен, а не требую компенсации за моральный ущерб. Никитиной и мне!

Эджертон насупился, покраснел, видимо, очень хотел вспылить, но всё-таки сдержал себя и спокойно сказал:

— Обмена не будет. Как минимум до тех пор, пока ты не возместишь ущерб, нанесённый твоим внуком. А он не малый. И так как я в первую очередь думаю о своей стране…

— А я, Гарри, в первую очередь думаю о своей семье! — перебила княгиня герцога. — О стране пусть Романов думает, ему за это платят. И полагаю, Карингтон сейчас тоже больше думает о семье, а не о Британии. И он очень ждёт, что ты спасёшь его семью, а ты вместо этого торгуешься о каком-то ущербе.

— Кэтхен, разреши задать тебе вопрос? — снова влез в разговор Вильгельм Пятый. — Зачем ты тратишь столько сил на то, чтобы спасти этих двух эльфов? Кем они тебе приходятся?

— Пока никем, — ответила Белозерская и, усмехнувшись, добавила: — Но есть у меня ощущение, что это мои будущие родственники. Но сейчас главное не это. Мне был брошен вызов. Прислав ко мне младшую Никитину, меня поставили в очень неприятную ситуацию: или я спасаю её сестру, или отказываю в помощи. А я не отказываю в помощи тем, кто когда-то спас жизнь моему внуку. В общем, вариантов Гарри мне не оставил. И лишь из уважения к нашей общей прекрасной юности, мой ответ симметричен, и я всего лишь хочу вернуть домой старшую Никитину и её мужа. Я решила никого не наказывать за эту выходку.

Глаза княгини сверкнули ярким синим светом, и она уточнила:

— В этот раз не наказывать.

Эджертон смерил Белозерскую презрительным взглядом и произнёс:

— Обмена не будет!

— Будет, — сказала Екатерина Александровна. — Вопрос лишь когда он будет и кого на кого мы будем менять. Сейчас семью виконта Карингтона на Никитину и её мужа или чуть позже, после того как я убью виконтессу, мы обменяем детей Карингтона опять же на Никитину и её мужа.

Эджертон на это ничего не ответил, возникла пауза. Глаза у княгини зажглись ещё ярче, а у герцога вокруг кистей рук появились небольшие искорки, похожие на маленькие прозрачные бриллианты. Напряжение росло с каждой секундой.

— А вот поединок мне здесь не нужен! — воскликнул Вильгельм Пятый. — Вам обоим по сто с лишним лет, а ведёте себя как подростки. В первую очередь ты, Гарри. Кэтхен предлагает хороший вариант — решить конфликт миром. Хочешь, я компенсирую тебе этот ущерб? Сколько там надо, чтобы заново отстроить все эти разрушенные здания? Не думаю, что очень много. Я оплачу, лишь бы вы помирились.

— Дело не в деньгах, Вилли, — ответил Эджертон.

— Да понятно, что не в деньгах! — воскликнула Белозерская. — Тебе плевать на этот ущерб, Гарри, ты просто пытаешься сорвать обмен. Ты не хочешь пойти на мировую и таким образом признать, что твой план провалился. У тебя не получилось заманить в ловушку меня и моего внука и завладеть мечом учителя. Но тебе придётся это признать!

— За все эти годы, Кэтти, ты нисколько не изменилась, — сказал англичанин. — Как и раньше, ты хочешь всегда и во всём быть победительницей, а так не бывает.

— Да я вообще с тобой не собиралась ни в чём соревноваться, Гарри! — возмутилась Белозерская. — Я тихо-мирно жила себе в лесу и никого не трогала. А вот ты до сих пор не можешь смириться с тем, что учитель отдал мне свой меч. Ты первый начал вот это всё: сначала прислал ко мне финнов, потом придумал эту историю с Никитиными. Я всего лишь тебе отвечаю! И отвечаю пока что симметрично. Но если тебя так беспокоит, что я могу вдруг посчитать себя победительницей, то давай мы поступим так: отдай мне Никитину с мужем, а победителем будем считать тебя.

Вильгельм Пятый не удержался и усмехнулся. Это не ускользнуло от внимания англичанина.

— Я понимаю, Вилли, что ты на стороне Кэтти, глупо было бы ожидать от тебя иного, — сказал Эджертон. — Но не стоит это показывать так открыто.

— Если бы я был на стороне Кэтхен и хотел, чтобы она, как ты выражаешься, победила, я посоветовал бы ей не настаивать на обмене. Ведь в случае срыва обмена выигрывает она. Но я за то, чтобы вы помирились, поэтому прошу тебя, Гарри, не упрямься, хлопните уже по рукам и пойдёмте обедать.

— И в чём её выигрыш в случае срыва обмена? — спросил Эджертон.

— Мой выигрыш в том, что я не проиграю, — ответила Белозерская. — Скажу тебе по секрету, Гарри, мне, вообще-то, плевать на эту Никитину, а уж на её мужа тем более. Я их никогда не видела. Пока они живы, я буду их спасать, но если ты их убьёшь, значит, так тому и быть. В любом случае я сделала всё, что могла, для их спасения. Мой внук это видит и ценит, все это видят. Поэтому я ничего не потеряю, если ты убьёшь Никитину. А вот ты потеряешь верного слугу, если не спасёшь семью Карингтона. Одного из лучших своих слуг!

— Не думаю, что ты убьёшь их.

— Детей нет, а виконтессу запросто, и ты это знаешь. А дети будут жить у меня. До совершеннолетия. Или до тех пор, пока Карингтон не выполнит какую-нибудь мою просьбу. Думай, Гарри, думай! Зачем тебе настраивать против себя виконта? Ты ведь понимаешь, что он тебе этого никогда не простит. Да и просто пожалей миссис Карингтон, эту милую женщину, она ведь ни в чём не виновата.

Эджертон молчал, он понимал, что Белозерская права, но гордыня не позволяла ему принять условия княгини. А та тем временем привела ещё один аргумент:

— И ещё не забывай про младшую Никитину. Эта девчонка очень напоминает мне меня в молодости — совершенно безбашенная и готовая идти до конца несмотря ни на что. Она рано потеряла родителей, прошла в свои двадцать с небольшим такое, что и врагу не пожелаешь. Сестра — это всё, что у неё есть. Если эта девочка потеряет сестру, то в жизни у неё останется только одно — желание отомстить. Тебе отомстить, Гарри. И это будет не просто главной целью её жизни, это будет её единственной целью! У девочки сильный дар, а ещё она умная, умеет драться и ничего не боится. Она будет круглосуточно тренироваться, и я ей в этом помогу. Пройдёт год, два, три, пять, но рано или поздно это случится — она убьёт тебя. Оно тебе надо, Гарри?

*****

Мы с Милой уже второй час сидели в саду на лавочке, с которой хорошо просматривалась башня, в надежде не пропустить прибытие бабушки. Прошло уже больше трёх часов, как она отправилась на переговоры, и мы сильно переживали. Бабушка сказала, что проблем быть не должно, но видимо, они возникли, раз она так долго не возвращалась. Разговаривать ни о чём особо не хотелось — мы или молчали, или изредка обменивались короткими, ничего незначащими фразами.

И вот наконец-то из башни вышли бабушка и Ристо, мы тут же пошли, практически побежали, к ним навстречу.

— Надеюсь, вы пообедали, не стали меня ждать? — первым делом спросила бабушка, когда мы к ней подошли, и улыбнулась.

По её тону, несерьёзному вопросу и улыбке я понял, что всё прошло хорошо, но Мила бабушку знала плохо, поэтому продолжала волноваться, и я решил побыстрее это дело прекратить.

— Как всё прошло? — спросил я.

— Хорошо, — ответила бабушка. — Завтра состоится обмен.

— Уже завтра? — удивился я.

— А чего тянуть? Завтра в десять утра всё сделаем. В десять по берлинскому времени, значит, в полдень по нашему. В одиннадцать тридцать выдвигаемся. Будь готов к этому времени.

— Я поеду с Вами? — удивился я ещё сильнее.

— Да. Поедешь со мной, — ответила бабушка. — И надень парадную форму.

— Это какую? — уточнил я, изрядно удивившись, потому что не был военным и никакой парадной формы у меня не имелось.

— Надень тот мундир, что был на тебе, когда я вручила тебе меч учителя. Отдай его побыстрее Айникки, пусть приведёт в порядок. И меч, кстати, возьми с собой.

— Вы думаете, что в процессе обмена может дойти до того, что мне придётся его использовать?

— Нет. Ты берёшь его с другой целью.

Хотелось уточнить, с какой, но раз уж бабушка сразу не сказала, то спрашивать было бесполезно. Возможно, объяснение не предназначалось для ушей Милы. А та тем временем, ошарашенная отличной новостью, стояла в сторонке и выглядела абсолютно счастливой — улыбалась так, как я раньше ни разу не видел. Но её можно было понять.

— А где это будет происходить обмен? — поинтересовался я.

— В Потсдаме. В резиденции Его Величества Вильгельма Пятого и под его личным контролем, — ответила бабушка и улыбнулась.

— Как Вам удалось уговорить Вильгельма на это?

— Это была его идея — лично проследить, чтобы Гарри ничего не учудил. Вилли очень переживает, что мы ругаемся, и боится, что наша вражда дойдёт до войны. Мы ведь обещали учителю быть семьёй. Понятно, что семья — это нереально, но хотя бы не враждовать — при желании можно.

— Значит, этот ваш Гарри тоже там будет?

— Конечно, будет, куда же он денется? Не прибыть — проявить неуважение к Вилли. А он всё-таки не просто старый друг, а император. И правит он одной из сильнейших империй на сегодняшний день. Но вы мне так и не ответили, вы пообедали?

— Нет, не до еды нам было, — признался я. — Мы очень переживали, Вы так долго там пробыли.

— Вилли пригласил нас на обед. Гарри отказался, сославшись, на государственные дела, а я, сам понимаешь, отказать не могла — государственных дел у меня нет. Да и некрасиво было бы — повара старались. К тому же и есть уже хотелось. А там заболтались за обедом, как-то незаметно время пролетело. В общем, давайте идите трапезничайте без меня.

Выдав нам указания насчёт обеда, бабушка подошла к Миле, взяла её за руку и сказала уже только ей:

— Всё будет хорошо, моя дорогая. Завтра увидишь свою сестру.

Мила моргнула, и из её глаз потекли слёзы — чуть ли не ручьём. Но при этом она продолжала вовсю улыбаться. Зрелище было необычное.