Серебряная лоза

Глава 54. Настоящее. О побеге, примирении и о поисках Марты

Комната в доме Эдгарда, где оказались пленники, разительно отличалась от остальных, в которые прежде доводилось заглянуть. Ни пышной обстановки, ни роскошных панелей на стене. Каменный мешок, вот как её хотелось назвать. Только грубый фонарь тускло горел под потолком, да в углу наверху решётка закрывала неширокое отверстие, а больше ничего, отсутствовали даже окна.

Прохвост наконец был рядом, и столько нужно было ему рассказать, стольким поделиться, но Хитринка не могла. Она всё глядела на эту рыжеволосую лгунью, ощущая, как глаза помимо воли наполняются слезами.

— Я ведь не дура, — сказала она, чувствуя, как дрожит от обиды губа. — Ты и не собиралась мне признаваться, да?

Грета глядела на неё виновато.

— Я бы призналась, — сказала она. — Конечно, призналась бы. Как только мне удалось бежать из темницы и я узнала о тебе, всеми правдами и неправдами я поспешила на поиски.

— Врёшь! — вскричала Хитринка и топнула ногой. — Это всё только ради Марты! Ты говорила ей, жалеешь, что не она твоя дочь. Это её ты хотела найти, а не меня!.. Дождалась бы, пока я уйду на болота, так ведь, и выдохнула бы с облегчением?

Тут все сразу загалдели.

— Да как такое скажешь в лоб!

— А, так ты и есть та самая Берта, по которой сох этот доходяга?

— Погоди, подруга, не пори горячку!

— Сестрёнка, что происходит-то?

А когда наступило затишье, первое, о чём спросила эта предательница, было:

— По какой ещё Берте он сох?

Больше Хитринке не требовалось доказательств. Она оказалась не нужна, даже не так интересна, как какая-то Берта.

— Дай ей сказать и выслушай! — потребовала Каверза.

— Ты знала, — догадалась Хитринка. — Знала и мне не сказала! Ты с ней заодно, так что не смей мне указывать!

— Дурёха! — сердито сказал Гундольф. — Раз вы всю жизнь не виделись, нельзя же такое без подготовки вываливать!

— А-а, ты тоже знал. Вот именно, что всю жизнь, а вы все предатели, жалкие предатели! Вам волю дай, и я бы никогда, никогда не узнала!..

— Хватит вам всем! — встрял Прохвост.

Он обнял Хитринку, укрывая от всего этого мерзкого, гадкого, предательского мира. Только он один и был надёжен, не бросал её и не лгал.

— Сестрёнка моя, помнишь, сколько раз я говорил тебе, чтобы не судила поспешно? — сказал он, покачивая её. — Обещай, что позже найдёшь в себе силы выслушать, что тебе скажут. Тогда и примешь решение. И знай, что бы ни решила, я тебя поддержу. Договорились? Ну-ка ответь мне.

— Позже, — пробормотала Хитринка. — Ещё через четырнадцать лет, и пусть теперь они ждут.

— Она очень упряма, — извиняющимся тоном сказал Прохвост, — и очень страдала из-за вас. Когда всю жизнь думаешь, что тебя предали, не так-то легко найти в себе силы довериться снова. Но на самом деле она ждала этой встречи много лет.

— Дурак, ничего я не ждала, что ты там понимаешь! — возмутилась Хитринка.

— Некоторые просто не умеют быть благодарны судьбе, — ядовито заметила Каверза. — Я бы на твоём месте…

— Что бы ты на моём месте? Повисла на шее у Прохвоста, вот бы что ты сделала на моём месте! Только об одном вечно и думаешь, ты, дрянная, испорченная паршивка!

Хитринке немедленно стало стыдно, но сказанных слов ведь не отменишь.

Каверза только посмотрела странно, блеснув глазами, но даже ничего не сказала. Зато Карла прорвало.

— А ну язык прикуси! — взорвался он. — У нас тут что, банка с пауками? Вы все, умолкните и думайте, как выбираться. Чтоб вы знали, Эд сцапал Марту и потащил в самое пекло, а мы тут сидим, потому что пытались ему помешать. Оставьте свои милые девичьи беседы до лучших времён.

— Те два дурня не стали нас обыскивать, — ровным тоном произнесла Каверза, — и обе шпильки остались у меня.

Она стянула ботинок и вытряхнула из него шпильку на ладонь. Вторую вынула из-за уха.

— Открою, но уходить придётся не через главный вход. А теперь тихо, послушаю, что творится в коридоре. А то вдруг этих ребят заинтересовали наши крики.

Хвостатая приложила ухо к двери, прислушалась, затем кивнула удовлетворённо.

— Всё чисто, открываю.

И пока она возилась, Прохвост шепнул Хитринке:

— Не ожидал я от тебя, сестрёнка. Не думал, что ты способна сказать такие гнусные вещи.

И отстранился.

Он, конечно, был прав. Хитринка сама бы многое дала, лишь бы те слова не прозвучали. Но только теперь и названый брат был не на её стороне, и она почувствовала себя ужасно одинокой.

Замок щёлкнул негромко, и дверь отворилась. Каверза выглянула наружу, огляделась, затем обернулась к остальным.

— Я прогуляюсь, — сказала она, — да посмотрю, где найдётся выход. Толпой нам расхаживать не стоит. Найду — вернусь.

Возвратилась она быстро, весьма довольная. В руке у неё был револьвер, а за плечом висело ружьё. Ружьё хвостатая отдала Карлу.

— У Эдгарда в кабинете много всего любопытного, — сказала она, — а замки паршивые. Давайте туда, выйдем в окно.

Они прошли в кабинет, и Каверза заперла дверь, а затем отворила рамы. Окно выходило на противоположную от лавки сторону, в глухой закуток между домом и городской стеной. Внизу валялась пара проржавевших бочек, стоял остов экипажа без колёс и внутренностей. У стены блестело зелёное стекло бутылок — кто-то старался расставить их аккуратными рядами, но часть упала и разбилась. Судя по грязи, в которую были втоптаны осколки, случилось это уже давно.

— Я-то могу спуститься и так, — сказала Каверза, глядя вниз, — но вы — нет. Погодите-ка.

И она, ловко взобравшись на подоконник, исчезла из виду. Несколько мгновений Хитринка видела её пальцы, вцепившиеся в раму, но вот пропали и они. Снаружи донёсся негромкий звук удара, затем металлический грохот.

— Бочку подкатила, — донеслось снизу. — Давайте, прыгайте. Да скорее, пока шум никого не привлёк.

Прохвост потянул Хитринку к окну, хотя она чувствовала, что не прочь пропустить остальных вперёд. Спустился первым — высокая бочка находилась совсем рядом, ему и прыгать почти не пришлось.

— Давай же, — поторопил он Хитринку.

Она села на подоконник, свесив ноги, и поглядела вниз. Просто удивительно, как способны меняться вещи в зависимости от того, с какой стороны смотришь. Пожалуй, бочка отстояла от окна на высоту её роста, не меньше.

— Повернись и спускайся, — скомандовал Прохвост, стоя на бочке. — Я удержу тебя. Ну!

Очень медленно и осторожно Хитринка развернулась. Она заметила, что Грета тянет уже руки, чтобы ей помочь, рассердилась и немедленно прыгнула. Прохвост поймал её и даже устоял, но охнул.

— Ты что делаешь! — полуиспуганно, полусердито сказал он. — А если бы свалились?

— Не свалились же, — ответила Хитринка. — Всё, пусти, дальше я сама могу.

И она слезла с бочки, перепачкав руки и колени в ржавой пыли. Прохвост спрыгнул следом.

Дальше без особых затруднений выбрался Карл. Он взялся помогать Гундольфу, тому с повреждённой рукой никак не удавалось спуститься. Он не мог держаться за подоконник, а если бы прыгнул с высоты на бочку, пожалуй, мог и пробить её, такой здоровяк. Наконец Гундольф сполз боком, страшно при этом ругаясь, но никто и слова ему не сказал.

Последней шла Грета. Ей мешали юбки, так что Карл, взобравшись на бочку, подхватил её, а затем помог спуститься за землю.

— Ни одного экипажа, — проворчала Каверза, отходившая заглянуть за угол.

— Может быть, пойти к тому, что у реки? — предложила Грета. — Если, конечно, и его никто не прихватил.

— Да мы ещё и не поместимся, — сказал Гундольф. — Многовато нас теперь.

— У пивоварни могут стоять фургоны, — задумчиво произнесла Каверза. — Если только и их не увели.

Было решено направиться к пивоварне. Она находилась в противоположной от теплиц стороне. Каверза, уже бывавшая здесь прежде, шагала впереди.

Им повезло — они нашли и фургон, в точности такой, на котором бежали от Эдгарда, и пару мешков угля. Теперь при желании хоть все Лёгкие земли можно было объехать.

— Мы с Каверзой вперёд, — сказал Карл, — а вы, остальные, полезайте в кузов.

Хитринка забралась внутрь и постаралась устроиться как можно дальше от Греты. И смотреть она старалась в другую сторону, хотя всем телом чувствовала печальный взгляд этой предательницы, которая не сводила с неё глаз. Ещё и пытается на жалость давить? Не выйдет!

— Едем, — коротко бросил Карл.

Щёлкнул рычаг, завёлся мотор, фургон качнулся и покатил. Хитринка поглядывала сквозь решётку вперёд, но видела лишь пустые улицы. Рабочие или уже покинули город, или ввязались в перестрелку у ворот.

До ворот добрались быстро. С прошлого раза их подняли и кое-как починили, перемотав проволокой и укрепив выпавшие камни свежим раствором. Но створки всё равно выглядели смятыми и кривыми. Сейчас они были распахнуты.

У поста оставалось несколько стражников, и они вяло выстрелили вслед проезжающим, даже не попав по фургону. Привратники держались на отдалении, не пытались заступить дорогу — видимо, недавнее столкновение с рабочими прошло не в их пользу.

Выбравшись на дорогу, Карл прибавил ходу.

— Так почему же вы ни разу нас не навещали? — спросил Прохвост у Греты.

— Не надо, я не хочу с ней разговаривать! — воскликнула Хитринка.

— А ты и не разговариваешь, сестрёнка. Это я разговариваю. Так отчего же мы никогда вас не видели?

Грета поглядела на него со слезами на глазах.

— Я лишилась ребёнка в ту ночь, когда он родился, — ответила она, и голос её дрожал. — Мне даже не сказали, сын то был или дочь. Трое сделали это, полагая, что совершают благо, и каждого я пытала, но не получила ответа. Мне сообщили лишь, что дитя отдали добрым людям, и те перебрались на восток. Как только смогла, я попыталась разузнать, но восточные земли обширны, а я даже не знала, кого ищу, мальчика или девочку. Даже не знала, как выглядит моё дитя, похоже ли оно на меня или на своего отца. Я..

Гундольф притянул Грету к себе здоровой рукой, и на лице его явно читалось осуждение.

— Как только встречу Ковара, уж я ему вмажу как следует, — пообещал он мрачно. — Это он во всём виноват.

— Нет, — возразила Грета. — Он хотел как лучше. Только так и можно было защитить нашу дочь, теперь я понимаю. Ведь люди правителя следили за ним, да и за мной какое-то время. А после появилась Марта, тут уж я не имела права отлучаться и оставлять её без присмотра. Только когда вытаскивал меня из темницы, Ковар наконец рассказал мне всю правду.

— А где он сейчас? — нетерпеливо перебила Каверза, обернувшись с переднего сиденья. — В городе Пара?

— Сама не знаю, — пожала плечами Грета. — Сказал, что поедет искать Марту и нашу дочь. Меня оставил под присмотром, или, вернее сказать, под надзором знакомых дам. На второй день, усыпив их бдительность, я сбежала. Не могла просто сидеть и ждать. Куда ехать, я не представляла, и решила начать с Вершины. Добралась туда, когда всё уже закончилось, а дальше вы знаете.

Прохвост подтолкнул Хитринку локтем.

— Слышала? — сказал он. — Никто от тебя не избавлялся и никто о тебе не забывал. Ведь не забывали же?

— Каждый день, — ответила Грета, с мольбой глядя на Хитринку. — Каждый день я просила Хранительницу: только бы узнать, где моё дитя, только бы повидать хоть разочек. Я уже смирилась с мыслью, что ребёнок вырос в чужой семье и привык считать других людей родными. Я не хотела рушить их жизнь, забирать свою дочь — или сына — силой. Думала, что для правды, скорее всего, теперь уже слишком поздно, и она только навредит. Хотелось лишь узнать, что всё хорошо, мне уже и этого было бы довольно. Но, девочка моя, никогда бы я тебя не бросила по своей воле!.. Я ждала тебя, я любила тебя ещё до того, как ты появилась на свет, и после ни на день не прекращала ждать и любить. Даже если ты не простишь, я счастлива и тем, что ты жива, здорова и не одинока. У тебя очень хороший брат.

Хитринка и сама не очень-то поняла, как она оказалась в объятиях Греты. Может быть, фургон качнуло, или Прохвост её подтолкнул, или ей на секунду отшибло память, но только она уже не сидела у стены, а прижималась к плечу своей матери. И плакала так, что сердце разрывалось, и со слезами её покидали годы сомнений, и тревог, и горькой обиды.

Не сильные, но надёжные руки удерживали её, гладили по спине, по волосам. Грета шептала что-то утешительное, а может, благодарила Хранительницу, и Хитринка чувствовала её губы на лбу, на щеке, на виске. Затем перед лицом появился платок, неизвестно чей, но очень вовремя.

А после Хитринка поняла, что выше её сил отстраняться и глядеть в лица всех невольных свидетелей. Небось даже не отвернулись, подлые, и как начнут сейчас пялиться! Потому она так и осталась сидеть, прижавшись к плечу Греты, и та не спешила отодвигаться и выпускать её из объятий.

И вдруг фургон резко затормозил.

— Что у тебя в голове, тупица? — раздался крик Карла. — Жить надоело?

Снаружи донёсся невнятный ответ, затем кто-то подошёл к окну, и слышно стало лучше. Хитринка подняла голову.

— В Башнях спокойно? — спросил незнакомый встревоженный голос.

— Спокойнее не придумаешь, — раздражённо ответил Карл. — Людей в городке осталось не больше, чем волос на моей макушке. Чего в лоб-то летишь?

— Да узнать. Раненого везу, хотелось найти помощь, а не проблемы. Думал, если в Башнях неладно, поверну к городу Шестерни, хотя и там сейчас пёс знает что творится.

— Фридрих! — окликнула Каверза, перегибаясь через Карла. — Эй, Фридрих, кто там у тебя?

— О, старая знакомая! — повеселел тот, впрочем, ненадолго. — Папашу Ника везу. Встряли мы в городе Пара по самое это вот. Папаша думал, девчонка нам поможет, а только хуже вышло. Ульфгар, пожалуй, и сбежит — потащил её на Вершину, хочет слинять в другой мир. Мы пытались остановить, но силы не равны. Там ещё кто-то из наших остался, а папаша уже не боец, так я вот вытащил его…

— Карл! — вскричала Каверза. — Карл, гони к Вершине!

Колёса взвизгнули, и фургон полетел вперёд, почти сразу же резко вильнув вправо. Карл обходил чужой экипаж, стоящий на дороге. Хитринка вцепилась в Грету, но и та не удержалась, и они обе свалились на пол. Гундольф помог подняться.

— Быстрее, Карл, быстрее! — заторопила Каверза.

— Да куда уж быстрее, дура? — рассердился тот. — Видишь же, выжимаю, что могу!

— Только бы с Мартой всё было в порядке, — тревожно сказал Прохвост.

— Где же Ковар? — воскликнула Грета. — Ведь он направился на поиски, и с тех пор никто из вас его не встречал. Что же с ним могло случиться, почему он не пришёл на помощь Марте?

— Ну, заплутал, может, — ответил Гундольф. — Ты не бойся, уж этот скользкий тип наверняка уцелеет.

Грета не ответила, лишь крепче прижала к себе дочь, будто боясь потерять и её. А Хитринка, хоть прежде никогда особо в такое не верила, взмолилась Хранительнице: пусть та защитит бедную Марту, и даже этого предателя Ковара пусть защитит. Пусть все останутся живы, и здоровы, и эти ужасные дни закончатся. Пусть можно будет никуда не спешить, и не дрожать от страха, и спать не урывками, и поесть как следует.

— Только бы успеть, — прошептала Грета. — Если Ульфгар откроет врата, если он уйдёт, нам никогда не спасти Марту. Я знаю, как жил её отец — даже смерть не так страшна.

И закончила гневно, тряхнув головой:

— Если мы не сможем, клянусь, я отправлюсь прямиком к Эдгарду и своими руками его прикончу.