Семь камней радуги

Глава 20

К концу дня отряд выбрался из леса. Впереди простирались поля, на которых зрели золотистые колосья. "Значит, рядом есть деревня", - подумал Макс.

– Ой, нехорошо, ой, нехорошо! - вдруг запричитал Гольдштейн.

– Что случилось? - спросила Виктория.

– Я предчувствую что-то очень плохое… Кровь, смерть…- Гольдштейн прикрыл глаза, - Нет, больше ничего не могу увидеть.

– Так, идем пешком, не высовываемся. Лошадям не ржать, псу не гавкать! - Виктория решительно двинулась вперед.

Они шли мимо поля по широкой дороге, настороженно оглядываясь по сторонам. Вскоре вдали показались черепичные крыши. Гольдштейн, серея на глазах, прошептал:

– Туда нельзя!

– А сюда? - спросил Макс, показывая на ветхий полуразвалившийся домик, ссутулившийся на обочине дороги.

Виктория подошла и осторожно приотворила дверь.

– Кто там? - раздался дребезжащий старческий голос, и на порог, подслеповато щурясь, вышла древняя старуха.

– Мы путешественники из Торгового города, бабушка, - вежливо ответил Гольдштейн, - Скажите, в деревне все спокойно?

– Какое там спокойно! Разбойники в нашей деревне! Набежали, мужиков перебили, а сейчас там сидят, вино пьют, скотину режут, проклятые!

Виктория нахмурилась:

– А много их там?

– Да дюжины три! Сидят второй день, ждут кого-то. Рожи такие страшные, ножи за поясом. А с ними атаман, весь в сером, худой, злобный. Людей из домов повыгоняли, а сами заперлись и сидят, только вино и закуску подносить приказывают.

– И что, мужиков-то всех перебили? Или остался кто? - продолжала выспрашивать Виктория.

– Кто пошустрее да неженатые, те в лес убежали, прячутся там. Я уж им хлеб ношу да молоко. Вы, деточки, не ходили бы туда, убьют ведь! Я и парням говорила, которые в лесу-то, чтобы не лезли на рожон! Так ведь нет, заладили: выбьем разбойников из деревни, да выбьем! А как выбить-то, когда парней дюжина всего, а разбойников вон сколько!

Виктория ненадолго задумалась, потом приказала:

– Ждите здесь.

– А ты куда? - подозрительно спросил Гольдштейн.

– Я на разведку.

Не слушая возражений, девушка пошла к деревне.

– Зайдите пока в дом, я молочка вам налью, - предложила старуха.

В доме было чисто, пахло сушеными травами, пучки которых были развешаны на бревенчатых стенах. На подоконнике щурил глаза огромный черный кот. Макс присел на лавку и взял из рук хозяйки большую глиняную кружку, полную молока. Гольдштейн, кряхтя, причитал:

– Уходить надо, уходить, пока не поздно.

Ожидание затягивалось, все начинали нервничать. Наконец, скрипучая дверь открылась, и в дом вошла Виктория. Она села рядом с Максом, выхватила из его рук кружку, залпом осушила ее и сказала:

– Так и есть, это наемники во главе с Серым. Устроили в деревне засаду.

– На кого? - наивно изумилась Милана.

– На нас, деточка. А скажите, бабуля, вы можете нас отвести туда, где ваши деревенские парни прячутся?

– Зачем?! - возопил Гольдштейн, - Ты что надумала?

Виктория насмешливо прищурилась:

– Угадай с трех раз!

– Нас перебьют, как щенков! Там их целый отряд! Бежать отсюда надо, пока они нас не засекли!

– А ты, случайно, не забыл, что миссия Носителей - бороться со злом?

Гольдштейн вскочил с лавки и забегал из угла в угол, нервно восклицая:

– Безумие! Как мы будет бороться со злом, если они нас убьют? Ты подумала, что тогда некому будет закрыть окно во Мрак?

– Хватит, никто нас не убьет! И потом: нельзя оставлять врага за спиной. Рано или поздно они поймут, что мы обошли деревню стороной, и тогда догонят и нападут с тыла. Лучше уж мы их застанем врасплох, чем они нас, - спокойно объяснила Виктория.

Макс не вмешивался в их спор, но мысленно был на стороне Виктории. В самом деле, какая разница: драться с отрядом наемников сегодня, или завтра? Сейчас хотя бы есть шанс напасть на них неожиданно.

Старуха, все время внимательно прислушивавшаяся к перепалке, вдруг что-то прошептала, делая узловатыми пальцами странные движения, и спросила:

– Ну что, отдохнули, деточки? Идем в лес, что ли?

Макс поднялся с лавки и решительно ответил:

– Идемте, бабушка. Как вас называть?

– Марией люди зовут, бабкой Марией, - заулыбалась она беззубым ртом, - А тебя как, сынок?

– Я Макс.

– Что ж, Макс, хороший ты парень, сердцем чувствую. И друзья у тебя хорошие, хоть и сердятся. Даст бог, вместе и справимся.

Бабка Мария опять что-то пошептала, поправила на голове платок и неторопливо вышла на улицу. Остальные пошли за ней.

– Бабушка, нам бы еще лошадей спрятать, - сказала Виктория.

– А пойдемте, на луг отведем. Здесь недалеко, пусть пасутся на свободе.

Выпустив лошадей на широкий, заросший сочной высокой травой луг, двинулись к лесу. Подходя к нему, Макс почувствовал легкую грусть: вот он вернулся на родину Лесной девы, но не увидит ее ни сегодня, ни завтра, никогда.

Старуха вошла в лес первой и зашагала по тонкой, еле заметной тропке. Остальные гуськом шли за ней. Солнце уже садилось, и вокруг было сумрачно и сыро. Бабка Мария, увидев что-то, ей одной известное, остановилась и, приложив руку ко рту, трижды прокричала совой. Макс изумился: он никогда не видел, чтобы деревенские старушки вели себя, как настоящие индейцы. В ответ раздался такой же крик, и Бабка Мария, сойдя с тропинки и раздвигая руками ветви, пошла вглубь чащи. Продравшись за ней сквозь кусты и ветки деревьев, Макс увидел небольшую полянку. На ней вокруг костра сидели мужчины. Заметив Макса, они вскочили и схватились за топоры и вилы, лежащие у них под ногами.

– Тише, детки, тише, это свои. Я вам подмогу привела, - сказала старуха.

Затрещали кусты, и на полянку вышли Милана, Виктория и Гольдштейн. За ними следом, отряхиваясь от сухих листьев и травинок, появился Роки.

– Это кто подмога? - рассмеялся самый здоровый, кудрявый парень, в отличие от других, держащий в руках настоящий меч, - Две девчонки и собака? Да и мужик толстоват, такой в драке и повернуться не успеет. А парень квелый какой-то. Не кормят его, что ли?

Гольдштейн встрепенулся, чтобы возразить кудрявому, но вперед выступила Виктория.

– Ты со своей игрушкой хоть немного обращаться умеешь? - пренебрежительно спросила она, указывая на меч в руке парня.

– А ты что, проверить хочешь? - игриво ответил тот.

Виктория молча вытащила меч из ножен и сделала резкий выпад в его сторону. Тот едва успел отразить нападение. Девушка сделала неуловимое движение запястьем, и меч противника, отлетев к кустам, вонзился в землю. Парень изумленно развел руками, а Виктория предложила:

– Остальные, кто еще в нас сомневается - подходите по одному.

Так как больше никто желания драться не выразил, она присела к костру и деловито сказала:

– В вашей деревне устроили на нас засаду. Мы хотим напасть внезапно и захватить наемников врасплох. Если вы нам поможете, то мы сумеем освободить деревню.

– Да мы и сами хотели, - заговорил маленький шустрый паренек лет восемнадцати, - Только вот как? У них мечи, а у нас сами видите, что! - он кивнул на вилы и топоры.

– Ничего, с этим тоже можно сражаться. Главное, правильно продумать стратегию нападения, - заметила Виктория, - Их там около трех дюжин. Они засели в двух домах, здесь и здесь.

Девушка подняла тонкий прутик и начала чертить им на земле:

– У ворот выставлены два часовых, еще четверо лучников - на крышах домов. Мы берем их на себя…

План нападения обсуждали до глубокой ночи. Напасть решили в предрассветный час, чтобы застать большинство наемников спящими. Наконец, обо всем договорившись, затушили костер и, выбравшись на тропинку, гуськом двинулись в сторону деревни. Добравшись до дома бабки Марии, разделились. Двое самых крепких парней остались с Викторией, остальные тихо и осторожно пошли вперед.

– Милана, от тебя там толку никакого, так что оставайся здесь. Если у нас ничего не получится, беги, - сказала Виктория, - Лев Исаакович, а вам придется пойти с нами.

– Я готов, - Гольдштейн лихо поправил кинжал, висящий за поясом.

– А кинжал отдайте Максу!

– Роки, будь с Миланой, - добавил Макс.

– Ни за что! Я должен быть рядом с тобой! - возмутился пес.

– Там будет очень опасно!

– Вот я и помогу!

Макс больше не стал возражать, понимая, что это бесполезно, и хитрое животное все равно найдет способ улизнуть и догнать его. Гольдштейн нехотя отцепил от пояса свое единственное оружие и протянул его Максу.

– Я сразу же верну, - пообещал тот.

– Все, пошли! - сказала Виктория.

– Подождите, мои хорошие! - остановила их бабка Мария, - Сейчас-сейчас…

Достав из кармана передника мешочек с сухими травами, она кинула щепоть по ветру, что-то нашептывая, потом по очереди перекрестила каждого.

– Вы что же, бабушка, колдунья? - улыбнулась Виктория.

– Она знахарка, и наговоры разные знает. На удачу нам ворожит, - серьезно сказал Петр, тот самый парень, которому Виктория преподала урок владения мечом.

Провожаемые ворожбой бабки, все отправились в сторону деревни. Когда до нее оставалось шагов сто, Виктория сделала знак двигаться тише. Она опустилась на землю и поползла по-пластунски. Остальные последовали ее примеру. В предрассветной темноте их никто не заметил. Подобравшись вплотную к деревянным воротам, замерли в ожидании. Наконец, ночная темень начала рассеиваться, и в забрезжившем свете смутно начали различаться силуэты лучников, стоящих на плоской черепичной крыше самого большого дома.

– Пора! - еле слышно прошептала Виктория и прицелилась.

Макс, стараясь действовать как можно тише, взял в зубы кинжал Гольдштейна и залез на высокий добротный забор. Сверху он увидел, что часовые дремлют, присев около ворот и привалившись к ним спинами. Макс обернулся к Виктории, взмахнул рукой и спрыгнул вниз, стараясь быть бесшумным. Это у него не получилось, и один из часовых подскочил, но тут же упал с перерезанным горлом. В тот же момент два раза подряд щелкнул арбалет Виктории, и двое лучников мешками свалились с крыши. Второй часовой выхватил меч и бросился на Макса, но тут ему на спину тяжело рухнул Петр, перелезший через забор, и повалил его на землю. Он яростно ударил наемника по голове пудовым кулаком, и когда тот отключился, вскочил и пригвоздил его мечом.

Макс кинулся к воротам и распахнул их. В это время Виктория сняла оставшихся двоих лучников. Все произошло очень тихо, и напившиеся за день деревенского вина наемники продолжали спокойно спать в захваченных домах. Войдя в деревню, Виктория и Петр крадучись двинулись к самому большому дому, который охраняли лучники, а Гольдштейн, Макс и второй парень из деревни - Гриша - подобрались к дверям соседнего. По знаку Виктории, они навалились на дверь и снесли ее с петель, ввалившись в дом, полный спящих наемников. Одновременно в окна дома запрыгнули еще шестеро парней, и напали на спящих. Им сразу удалось убить шестерых. Однако спали не все: в доме тоже был выставлен часовой. Он успел громко заорать и прыгнуть на Макса. Сцепившись, они упали и выкатились на улицу. Наемник, крепкий и здоровый мужчина, сцепил руки на горле Макса. Задыхаясь, тот изо всех сил пытался оттолкнуть противника. Силы иссякали, перед глазами поплыли цветные круги, он беспорядочно шарил вокруг руками, и вдруг задел рукоять своего меча. В тот же момент его охватила слепая ярость, придавшая сил. Макс поднял руку и вонзил пальцы в глаза наемника, чувствуя наслаждение от его воя. Противник разжал кольцо пальцев, и закрыл лицо руками, ничего не соображая от боли. Вскочив, Макс выхватил меч. Безглазая голова наемника покатилась по земле.

В обоих домах кипела драка. Макс ринулся внутрь, желая только одного: убивать. Сейчас он был одержим жаждой крови. Он врубился в гущу схватки, где Петр в одиночку, прижавшись к стене, отмахивался мечом сразу от нескольких наседавших на него наемников. Макс пробрался к нему и кинулся на одного из нападавших. Тот ловко увернулся и скрестил свой клинок с мечом Макса. Сталь заскрипела, высекая искры. Наемник, крупный высокий детина, изо всей силы давил на меч, и скрещение клинков вскоре оказалось в опасной близости от горла Макса. Противник навалился почти вплотную, с ненавистью глядя ему в глаза и миллиметр за миллиметром приближая клинок к его шее. Свободы маневра в тесноте схватки не было, и Макс от души саданул противника коленом в пах. Прием сработал: наемник опустил свой клинок и согнулся пополам от боли. Макс сверху вонзил меч в его скрюченную спину и повернулся, желая найти следующую жертву. Он размахивал мечом, отражал удары наемников, и жалел сейчас только об одном: в доме было мало места, и он рисковал задеть кого-нибудь из своих. Он стал отступать к двери, выманивая противников наружу. Маневр удался, и битва продолжилась на улице.

Из окна второго дома выпрыгнул Серый, за ним - Виктория. Затем из дверей начали выскакивать деревенские с топорами в руках, которых теснили наемники. Несмотря на внезапность нападения, силы были неравны. Хотя парни дрались самоотверженно, хорошо вооруженные наемники были опытнее и сильнее, к тому же численный перевес оставался за ними. Упал, пораженный в грудь ударом кинжала, Петр. Его товарищ, тут же подхватив меч из его холодеющих рук, заколол убийцу.

Деревенская улица превратилась в настоящее поле боя. Виктория сражалась с Серым. Это была схватка двух великих воинов: они кружили друг вокруг друга, скрещивали клинки, и вновь расходились, бросались в атаку и вновь отступали, затем принялись творить боевые заклинания. Вокруг них вспыхивали огненные шары, рассыпаясь дождем искр, воздух сгустился от энергетических ударов, которые противники наносили друг другу.

Парни и Макс приняли на себя основной удар. Гриша, встав спиной к стене дома, с хладнокровием дровосека размахивал тяжелым топором, насаженным на длинное топорище. У его ног лежали два наемника с пробитыми головами. Роки, незаметный в гуще дерущихся, перебегал от одного к другому, и кусал наемников за ноги. Примерно так же действовал и Гольдштейн: он подкрадывался со спины к кому-нибудь из наемников, и всаживал ему под ребра кинжал, затем быстро перебегал к другой группе дерущихся. Деревенские, наемники, Носители - все смешались в кровавой схватке.

– Эй-а-а, за Рамира! - услышал Макс странный клич.

Он врубился с размаху в группу наемников, теснивших молодого деревенского парнишку с Гольдштейном. Откуда-то в его левой руке оказался топор, и теперь Макс дрался обеими руками. Весь с ног до головы он был обрызган кровью - своей, или чужой, он не знал. Этот запах будоражил и пьянил, вызывая желание убивать еще и еще. Макс не чувствовал усталости, лишь упоение музыкой боя. Его меч поднимался и опускался, оставляя за собой тела врагов. Он не знал, сколько прошло времени, лишь краем глаза видел, как упали один за другим еще двое деревенских. Взвыв от всепоглощающей ярости, Макс метнул топор в тощего лысого наемника, вооруженного двумя кривыми кинжалами. Лысая голова треснула, как переспелый помидор, и тощий упал. Макс левой рукой подхватил один из его кинжалов и с размаху полоснул кому-то из наемников по глазам. Тот упал и покатился по земле, вопя от боли. Не глядя, Макс добил его мечом и развернулся к новому противнику - мускулистому верзиле, размахивавшему палицей. Сгруппировавшись, он упал на землю и покатился верзиле под ноги. Не удержав равновесия, тот упал вперед. Выбравшись из-под его ног, Макс наступил верзиле на спину и вонзил в него меч.

Неожиданно Серый, отпрянув от Виктории, побежал через улицу, петляя и пригибаясь. Девушка выхватила из-за спины арбалет и выстрелила, но болт лишь скользнул по плечу убегающего. Тот кинулся за дома, и вскоре раздался удаляющийся топот копыт: предводитель покинул свой отряд. Виктория поспешила на помощь друзьям. Тут же под ее мечом упал один наемник, следом за ним другой - Виктория наверстывала упущенное.

Макс не знал, сколько продолжалась эта кровавая бойня, и не чувствовал усталости. Его как будто кто-то вел, подсказывал, что нужно делать, и Максу это нравилось. Он готов был убивать без конца, купаться в крови врага. Сейчас им двигала ненависть, жажда мести, он упивался зрелищем трупов, лежащих в луже крови, а в ушах звенел клич:

– Эй-а-а, за Рамира!

Он снова поднял меч, чтобы броситься на врага, занес его над чьей-то головой, но сзади его схватили за руку.

– Макс, Макс, очнись, это свой! - кричала Виктория, - Все закончилось!

Как будто проснувшись, он огляделся по сторонам. Звуки боя смолкли, уступив место мертвой тишине. Вся улица была усеяна телами. Наемники и защитники деревни лежали рядом, смерть всех уравняла. Земля порыжела от крови, ее запах, тяжелый, густой, душный, пропитывал все вокруг. Оставшиеся в живых тоже были покрыты кровью. Из-за домов выбежали женщины, прятавшиеся там во время боя. Они, плача, склонялись над телами погибших, и уводили прочь живых, чтобы обмыть и перевязать их раны.

– Я ранен! - жалобно проскулил Роки, демонстрируя оцарапанное ухо.

– Бедный малыш, - Гольдштейн взял его на руки, - Так храбро сражался! Сейчас пойдем к бабке Марии, она полечит твое ушко.

– Все целы? - спросила Виктория, - Макс, ты как?

Макс попытался улыбнуться. Он чувствовал надвигающуюся слабость. Голова кружилась, лица друзей плыли перед глазами, в голове звучало щемяще-тоскливо:

– Эй-а-а, за Рамира!

"За Рамира!" - беззвучно повторил он непослушными губами, и провалился в глубокий темный колодец, затягивающий его все глубже и глубже.