Сансара. Оборот второй. И пришел творец

Глава 25

Вот же блин.

То есть, про угрозы Жан-Поля я помнил, конечно, но до сих пор не воспринимал их всерьёз. Как, впрочем, и самого Жан-Поля — несмотря на иглы в башке, выглядел он сущей размазнёй.

А сейчас подумал — а что ему, собственно говоря, помешает если не убить Диану, то начать над ней издеваться, например?

Если товарищ инструктор насплетничает, что я намеренно слил гонку и вообще дурака валяю, есть ощущение, что вряд ли меня, как других парней, отправят «попытать счастья в других командах». Что-то там Жан-Поль болтал про гигантского червя из какой-то мухосрани, и сдаётся мне, что не выдумывал — на человека с богатой фантазией он похож, как я на мадам Родригес. И товарищ инструктор свой хлеб явно не первый день кушает. Реальное «не могу, хоть убейся» от «да пошли вы в жопу, надоели» отличит на раз.

Вчера он мне ничего не сказал — значит, предварительный отбор я прошёл. Несмотря на то, что вылетел с трассы. Эту досадную мелочь товарищ инструктор, видимо, списал на ошибку — всё-таки, сколько я кругов перед тем намотал, — а не намеренный саботаж. К следующему этапу меня допустили. И ехать сегодня хуже, чем вчера, у меня уже не получится — инструктор видел, на что я способен, и упирать на то, что за ночь забыл, определённо не сто́ит.

То есть, это что же получается?

Намеренно проиграть я не могу, потому что подставлю Диану. Меня будут заставлять выигрывать любыми способами, включая самые мерзкие.

А если… если я и правда окажусь неспособен обогнать две другие тарелки в своей тройке? Если парни гоняют лучше меня, что тогда?

Тогда… Ну, раз-другой товарищ инструктор меня, вероятно, ещё проверит — дабы исключить «случайно», и всё такое. А потом объявит Жан-Полю, что говно у него, а не агенты внешней разведки, и в этот раз приволокли вместо гонщика такое же говно.

Отпускать нас под честное слово, что никому не расскажем, какими методами господин Монтрезо-младший пополняет свою команду — Жан-Поль, конечно, наивный, но не до такой же степени. Программа-то, видать, ещё скоропостижно скончавшимся папой разработана и обкатана на таких счастливчиках, как я, не раз и не десять.

Сцапать в свои сети подающего надежды парня. Посмотреть, на что способен в деле. Если реально способен — оставить в команде. Как войдёт во вкус, начнёт бабло зашибать, так и сам уходить не захочет — логика, вероятно, такая. А если окажется, что прогадал — ну, тоже не беда. Шипом ядовитым уколоть, или дубинкой по башке огреть — дело недолгое.

Нас с Фионой похищали ни фига не на глазах изумлённой публики. Диану, скорее всего, тоже. Не было портала — бац, появился. А потом, наверное, точно так же — бац, и исчез. И никаких тебе следов! Если кто-то в мире свежего воздуха и вкусного пива и рыпнется нас искать, хрена с два у него получится. Надёжная схема, молодец у Жан-Поля папаша.

Значит, получается, что? Получается, что Фиона права, и я должен победить. Другого выхода мне тупо не оставили.

Та-ак.

Я почувствовал, что начинаю злиться. Терпеть ненавижу, когда меня к стенке припирают.

Ладно, уговорили! Полетаем, смертнички. А что делать дальше, будем разбираться потом.

Я уставился на экран. Пока занимался, по мнению Дианы, не своим делом, то есть думал, второй заезд уже закончился, и стартовал третий. Я, дурак, за происходящим не следил, и какие ещё подлые приёмчики используют на трассе соперники, не разглядел.

Ладно, разберёмся в процессе. Сейчас меня больше беспокоило другое — время. Его показывали с левой стороны экрана. Два аккуратных столбика: номера гонщиков и секунды.

Первый, второй, третий… Н-да.

Хреновы, Костя, твои дела. Если верить экрану, моё вчерашнее лучшее время сюда вписали бы предпоследним. Последний, номер пятый, судя по отрыву от тех, кто находился выше, тупо забил на гонку и вообще никуда не поехал. Ну, или пешком пошёл.

Что с ним происходило, я не видел, а переспрашивать у Фионы или номера двенадцатого, стоя прямо под экраном: «а чего это пятый так хреново проехал?» — показалось идиотизмом.

Так, Костя, — одёрнул я себя, — давай без паники!

Ещё раз посмотрел на турнирную таблицу. От времени предпоследнего гонщика моё вчерашнее отделяли семь с половиной секунд. Если рассуждать с позиции тех, кто не в теме — фигня. А в мире гонок, где счёт идёт на тысячные доли мгновения — почти пропасть. Хотя… Ехал-то я вчера — не сказать, чтобы на расслабоне, но и выкладываться всерьёз даже в мыслях не было. Значит, если поднапрягусь — догоню, наверное… Стоп, никаких «наверное»! Должен догнать, и точка.

Номера восемь, девять и десять пошли на второй круг. Я поклялся себе, что окончание этого заезда и весь следующий буду смотреть внимательнее, чем первое в жизни кино для взрослых. Все местные фишки изучу.

— Номера одиннадцать, двенадцать, тринадцать — приготовиться, — прокатился над трассой усиленный мегафоном голос товарища инструктора.

Как — тринадцать?! Почему — тринадцать?! Четыре раза по три — это ведь двенадцать, мой заезд не сейчас?!

— Идём, — сказал номер двенадцатый. И потопал к боксам.

А я раньше, чем вылетел вопрос, вспомнил, что седьмой номер вчера разбился. Вот почему сместилась очерёдность.

— Идём, Костя? — спросила Фиона.

Я стоял столбом. Слишком уж быстро оказалось, что нужно ехать, офигел слегка. Фиона участливо заглянула мне в глаза. Взяла за руки и пискнула:

— Я с тобой! Не бойся.

Ещё какое-то время у меня ушло на то, чтобы пересилить рвущийся наружу истерический хохот. Отвечать не стал, тогда бы он точно прорвался.

Молча сжал руку Фионы и пошёл на старт.

— Спасибо, товарищ инструктор! — сердечно поблагодарил я, когда мне на голову напялили обруч и закрепили на спине поводок. — Теперь-то я точно не разобьюсь, правда?

Товарищ инструктор посмотрел, как на дебила, и нахлобучил поверх обруча шлем.

Скомандовал:

— По машинам.

В этот раз кресло подхватило меня, будто родного — мягко и уверенно. Через секунду после того, как я нажал кнопку «Слияние», понял, что шунты уже в разъёмах.

Включил экран. Так и есть, все девять разъёмов светятся зелёным. Покосился на парней в соседних машинах. Одиннадцатого не видел, его заслонял двенадцатый. А двенадцатый сидел, будто проглотив лом — видимо, со слиянием повезло меньше, чем мне.

Понимать бы ещё, что это значит. Вдруг, сам того не подозревая, обладаю преимуществом? И спросить-то не у кого, не товарища инструктора же расспрашивать. Он сюда не для того пришёл, его дело — поводки опечатывать… Ладно, с ним когда-нибудь тоже разберусь.

Сейчас моя задача — стартовать так резво, как смогу, и попытаться обойти соперников. Пока меня не зажали «в коробочку», как третьего номера, или ещё какую гадость не придумали. Всё-таки одиннадцатый и двенадцатый в команде давно, а я только сегодня нарисовался. Неизвестно, о чём парни успели договориться, пока мы к боксам шли.

— Ready! — гаркнуло в наушниках шлема. Я, скосив глаза, увидел, как замерла в своём кресле Фиона. — Steady!Go!

Мы рванули.

Лихого старта, как я планировал, не получилось.

Метров через триста после «Go!» понял, что одиннадцатый и двенадцатый уделывают меня, словно младенца. А еще метров через пятьдесят сообразил, почему.

Рявкнул:

— ***!!!

Фиона аж подпрыгнула:

— Ты чего?

— Нас двое! Наша машина тяжелее! Нам их в жизни не обогнать!

— Ой, Костя… — Фиона сжалась в кресле. Если бы могла, обмоталась бы хвостом. — И что же делать? — Всхлипнула. Потом ещё раз. Потом — осознав, видимо, безнадёгу происходящего, заревела навзрыд. — Я из-за вас стал кормом для червей! — проорала, ткнув пальцем в убегающие машины. — Чума возьми семейства ваши оба!!!

У-у-у, понеслась душа в рай. Ща ещё чего-нибудь загнёт. Хотя, пусть лучше так, чем рыдает.

Я отчаянно жал на газ. Не знаю, зачем — безысходность ситуации была очевидна. Если я кого-то тут и смогу обогнать, то только самого неудачливого лоха, и то в момент, когда его удача на перекур выйдет. И жал я на газ, наверное, просто потому, что не привык так быстро сдаваться.

А через несколько секунд вдруг понял, что расстояние между мной и идущими впереди машинами сокращается.

Моргнул — раз, другой. Нет, не показалось. Они действительно стали ближе.

Блин, вот я дурак! Из-за веса машины у меня просто-напросто длиннее разгон. А максимальная скорость должна быть такой же, как у парней — если не выше. Ведь, раз моя машина больше, она по определению должна быть мощнее. А значит, что? Значит, если я продолжу вваливать на всю катушку, ближе к повороту у меня, теоретически, появится шанс.

Парни ведь перед поворотом наверняка сбросят скорость, вряд ли настолько упороты, что влетят, не притормаживая. Мне, конечно, тоже придётся притормозить — но тут уже вопрос, у кого больше дури, а не народу в машине.

И ещё. То, что я больше и тяжелее, в каком-то смысле может сыграть мне на руку. В каком-то. Очень призрачном. Если всё-таки удастся догнать соперников.

— Умолкни, доброта! — внезапно взвыла Фиона. И ткнула пальцем в машины, несущиеся впереди. Нас, судя по происходящему, уже сбросили со счетов, парни соревновались между собой: двенадцатый номер обходил одиннадцатого. — Огненноокий гнев, я твой отныне!

— Правильно, — согласился я. — Круто загнула. Жги дальше!

— Дух Меркуцио, — вдохновенно заорала приободрённая Фиона, — ещё не отлетел так далеко, чтобы тебя в попутчики не жаждать! Ты или я разделим этот путь!

— Разделим, — пообещал я. Парни, как и предполагал, начали притормаживать. — Ещё как разделим. Пшёл вон отсюда!

И на полном ходу впилился в притормаживающий впереди одиннадцатый номер.

Фиона завизжала.

Удар, как я и рассчитывал, прошёл по касательной. Одиннадцатый номер отлетел в сторону — я всё-таки ощутимо тяжелее, и теперь об этом точно знаю. Ну и прочность машины заодно испытал — нормально, выдержала. А моя скорость снизилась ровно настолько, чтобы не пришлось притормаживать.

Я успел выровнять машину до того, как вошёл в поворот. Всё получилось идеально. Ну, почти идеально — мне опять пришлось бороться с собственной ногой, которая снова пыталась давить на тормоз. Дурдом какой-то, честное слово! И рассказать-то некому. Не к мадам Родригес же тащиться с жалобой: помогите, доктор, против меня восстала нога?..

Ладно, хрен с ним. Сейчас у меня одна цель — обогнать двенадцатого. А он уже не так далеко.

Н-да, вроде бы недалеко, но и расстояние между нами сокращается крайне неохотно. Ездить парень умеет, не отнять. И рисковать не боится. А мы, между прочим, уже половину второго круга прошли. Ещё два поворота — и привет.

Значит, шанс у меня только один — пройти поворот, почти не притормаживая, и обогнать двенадцатого на выходе.

— Пошла жара, — предупредил я Фиону. — Достань-ка веер.

— Чего? — офигела она.

На то я и рассчитывал. Пусть думает. Уйдёт в процесс — орать будет некогда. Ну, я надеюсь.

Так, поворот!

Нога снова попыталась затормозить. Я снова сквозь зубы её послал. Нога не сдавалась и почти ухитрилась коснуться тормоза.

И руки вдруг тоже засбоили — начали выкручивать руль так, словно я действительно собирался затормозить.

— Сговорились, сволочи?! — бешено заорал я. — А вот хрен вам!

И поворот прошёл, как хотел — на грани фола, в миллиметре от вылета.

Нагнал двенадцатого. Тот заметался по трассе из стороны в сторону, явно пытаясь перекрыть мне дорогу.

Пф, наивный! Посмотри на свою жестянку — и посмотри на мой танк. Как сказали бы в мире свежего воздуха и вкусного пива: нас двое в машине, а ночь всё горячей!

— Дорогу победителю! — гаркнул я. — Слабоумие и отвага! — и попёр прямо — так, будто никакого двенадцатого на трассе вообще нет.

Наподдал ему в крыло, заставив отпрыгнуть, и уверенно покатился дальше.

В крайнем повороте с ногами и руками уже не боролся, теперь уж мне точно некуда было спешить. Ноги и руки всё сделали за меня, я завороженно наблюдал.

Получилось у них, в целом, неплохо, но как-то уныло, без огонька. Так с неинтересной девушкой танцуешь — в ожидании, пока на тебя обратит внимание интересная.

Вдали уже была видна финишная рамка.

— Надо бы разобраться, что за фигня, — сказал я Фионе.

— Ага, — поддакнула она. Помолчала. — А с чем разобраться?

— С устройством моего организма.

— Господи, Костя! — Фиона всплеснула руками. — Ты можешь хотя бы сейчас не думать о сексе?