Сансара. Оборот второй. И пришел творец

Глава 22

В жизни б не подумал, что езда на иномирном транспортном средстве типа «летающая тарелка» будет так похожа на привычные гонки посредством игрового симулятора. Ей-богу, я будто дома в родное кресло сел.

Набор скорости, заход в повороты, разгон по прямой — руки и ноги моментально привыкли к рулю и педалям, всё сами делали. Разве что картинка перед глазами размывалась маленько, в виртуале она чётче. Ну и дома Фиона не вопила в соседнем кресле, как ошпаренная:

— Костя! Мы разобьёмся! Мы почти в ограждение врезались! Костя, что ты творишь?! Боже мой, какой ужас.

Я терпел сколько мог, потом рявкнул:

— Ща высажу!

— А можно? — обрадовалась Фиона.

— Можно, в кресло катапульта встроена. Как заорёшь погромче, сработает. Только сказку для товарища инструктора сама сочиняй, у меня сочинялка закончилась.

Фиона заткнулась. Ну, как заткнулась. По крайней мере, вопить перестала, просто охала.

Я запоздало сообразил, что в шлемах, которые перед стартом напялил нам на головы инструктор, наверняка есть возможность отключить микрофон. И если Фиона отключит свой, я её слышать вообще перестану. Но отвлекаться на объяснения не мог. На охи Фионы забил и скоро начал их воспринимать чем-то вроде шума в ушах. Я был занят: старался запомнить трассу.

Пронёсся через стоп-линию, скучающий товарищ инструктор мелькнул за окном.

Выйдя на трассу заново, на ровном участке я постарался прибавить скорости. До боли, до зубовного скрежета знакомая тема — набрать максимальную скорость и минимально сбросить её перед поворотом, так, чтобы только-только вписаться.

Не впишешься — улетишь с трассы. Будешь осторожничать и слишком сильно тормозить — победу не привезёшь никогда.

По большому счёту, именно это умение — чуять трассу, понимать, как сильно можно разогнаться, чтобы успеть затормозить, и то, насколько надо затормозить — и есть то главное, ради чего люди вообще гоняют. Ну, я, по крайней мере.

Почувствовать грань и пройти по ней. По самому-самому краю. Промчаться на пределе возможностей, своих и машины. Привезти победу — или оказаться выкинутым на обочину. Когда сидишь в игровом кресле — тебя, понятное дело, никуда не выкинет. А в реале всё будет гораздо жёстче.

На собственной шкуре я такого пока не испытывал, и не сказать, чтобы сильно стремился, поэтому гнал пока не в полную силу. Нужно было приноровиться к машине — во-первых, а во-вторых, откуда знаю, что у меня за соперники? Может, я с закрытыми глазами лучшее время привезу? И товарищ инструктор этот — ну очень уж мутный тип. Чёрт его знает, что там у него на уме.

Не спеши, Костя, здоровее будешь — это мне чуйка подсказывала, а она в таких вещах ещё ни разу не подводила. Поэтому второй круг я проехал, конечно, быстрее первого, но, по ощущениям, мог и еще быстрее. Просто рисковать не стал.

Остановился, как было велено, в зоне торможения, постаравшись вписаться в допуск — чуял задницей, что товарищ инструктор будет придираться в том числе и к этому.

Нажав кнопку, открыл дверь.

— Второй круг — одиннадцать минут тридцать семь секунд, — появившись в поле моего зрения, сказал товарищ инструктор. — Ещё три круга. Не улучшишь время — буду бить. Обоих, — и постучал тростью о ладонь.

Так выразительно, что Фиона вжалась в кресло.

Н-да, умеет товарищ инструктор вдохновить на победу, ничего не скажешь. А ещё говорят, что педагогика — сложная наука! Чего тут сложного, спрашивается? Не улучшишь время — будут бить. И посмотрел бы я на того, кто на моём месте не захотел бы его улучшить.

Эх, а в родном-то мире спортсмены, небось, и не догадываются, как им прёт. У нас-то всё тихо-мирно, старым добрым матом воспитывают.

— Ясно?

— Ясно, товарищ инструктор, — пискнула Фиона. — Мы очень-очень постараемся улучшить время!

Товарищ инструктор поднял трость. Я поспешно опустил дверь машины.

— Ready! — раздалось в шлеме через мгновение после того, как дверь мягко встала на место. — Steady!Go!

Я рванул с места.

— Костя, — пропищала Фиона, — а ты сумеешь улучшить время?

— По-моему, это ты сказала, что тебе всё ясно, — набирая скорость, проворчал я, — вот и улучшай сама.

— Ну, Костя! Он ведь не шутит! Он правда будет нас бить. Прямо этой ужасной палкой.

Плечи у меня ещё болели.

— Когда мы всех порвём, я у него эту палку отберу, — пообещал я. — Засуну в задницу и такой фейерверк забабахаю, что у товарища инструктора искры из глаз посыплются.

Фиона восторженно взвизгнула:

— А когда мы всех порвём?

— Скоро, — заходя в первый поворот, пообещал я. — Как только поймём, где тут «все», так прям сразу.

Время я улучшил почти на восемь секунд.

— Ещё круг, — приказал товарищ инструктор.

Десять секунд.

— Ещё!

Девять.

К пятому кругу до того устал, что уже в глазах рябило. А разозлился ещё сильнее, чем устал. Интересно, чего инструктор таким образом добиться пытается? Я ведь не смогу бесконечно улучшать время! Хочет, чтобы я с трассы вылетел? Так не вопрос, изобразим. Глядишь, доложит Жан-Полю, что гонщик из Кости — как из говна пуля, и тот нас в покое оставит… Блин, вот я дурак! Надо было сразу сообразить, а не носиться тут в жопу раненым бизоном.

На следующем круге, выбрав поворот посложнее, я улетел с трассы. Для этого, как ни странно, пришлось приложить определённые усилия — бороться с собственной ногой.

По ощущениям, она самостоятельно, без моего участия, пыталась жать на тормоз — куда сильнее, чем планировал я. Понимаю, насколько бредово звучит, но в тот момент был готов поклясться, что так и есть! На почве усталости клина поймал, не иначе, чтоб товарищу инструктору тростью подавиться. Сроду таких глюков не ловил. Небось, психологический барьер, или ещё какая дрянь, из тех, что любят обсуждать во всяких шарлатанских чатиках. В итоге, победив ногу, сумел-таки не вписаться в поворот, и нас вышвырнуло.

До сих пор, как уже говорил, исполнял такое только в виртуале, а там всё было просто: красные буквы FINISH перед глазами, и привет — езжай по новой. Реальность внесла в ощущения такое разнообразие, что век бы не чувствовал.

Вылетев с трассы, тарелка с полсотни метров пронеслась по обочине, а потом воткнулась в невидимую стену.

Костя, это силовое поле, силовое поле, это Костя, — мелькнуло в голове. Нас с тян вдавило в кресла так, как космическому кораблю Шарля в эротическом сне не снилось. Мне показалось, что мозг сейчас по черепушке размажется, а лёгкие стекут по рёбрам.

После столкновения тарелка рикошетом отскочила в сторону и пару раз крутанулась вокруг своей оси, но большую часть удара стена, видимо, погасила. Потому что откатились мы недалеко, а когда я достаточно очухался для того, чтобы нажать на тормоз, остановились.

Не успел перевести дух, как в шлеме раздалось:

— Возвращайся в стартовую зону.

Твою мать!.. Если я его слышу, то и товарищ инструктор, получается, наши разговоры слышал?.. Я попробовал припомнить всё, что успел сказать. Ну… за исключением трости в заднице, ничего криминального. По крайней мере, о том, что этот круг собираюсь слить, точно не брякнул. А про трость товарищу инструктору не привыкать, небось. Коню понятно, что вряд ли его тут, с такими педагогическими методами, на руках носить готовы.

Я подъехал. Остановился. Поднял дверь.

Товарищ инструктор молча ткнул в кнопку с говорящим названием «Свобода». Через секунду я почувствовал, что кресло отлепилось от спины.

— По второй отсечке время — минус полторы секунды, — сказал товарищ инструктор.

Ого, да тут и правда всё по-взрослому. Это он, получается, на всей трассе мою скорость контролировал, не просто с тросточкой игрался. Интересно, как полёт прокомментирует?

Оказалось, что никак.

— Выходите.

Мы с Фионой вылезли из машины. У меня гудели ноги, руки, а больше всего башка. Фиона, кажется, вообще еле выползла. Судя по тому, как выглядела, повиснуть на мне ей мешал только страх перед товарищем инструктором.

— Отведи к мадам Родригес, — приказал он кому-то.

Я сфокусировал расплывающийся взгляд и углядел за спиной товарища инструктора знакомого охранника.

— На вид — оба целы, но пусть осмотрит на всякий случай. Общий заезд завтра в девять.

С этими словами товарищ инструктор сел в мою машину и уехал.

Сука. Ни тебе «до свиданья», ни хотя бы «Костя — величайший гонщик Нимиры».

Фиона со стоном повисла на мне. Охранник вздохнул:

— Что, совсем хреново?

— Башка гудит, — подхватывая Фиону, сказал я. — А так нормально.

— Ну, башка не жопа, — обрадовался охранник, — завяжи да лежи! Я уж думал, поломали чего. А башка, она по первости у всех гудит. — Почесал в затылке. С надеждой спросил: — Может, не надо к врачу? Разведу по камерам, хряпнете болеутоляющего, да спать? Сон, говорят, лучшее лекарство. — Мадам Родригес он, похоже, побаивался не меньше, чем Фиона — товарища инструктора.

Смешно. Хотя, с другой стороны, неизвестно, каких высот достигла местная медицина, после знакомства с местной педагогикой я уже ничему не удивлюсь. Может, мадам Родригес мигрени топором лечит. Да и тащиться, честно говоря, не хотелось — ни к мадам Родригес, ни куда бы то ни было. Хотелось одного — лечь, и чтобы никто не трогал. Не ожидал я, что реальные гонки так выматывают.

— Ладно, хрен с тобой. Веди в камеру. Пожрать дадут?

— А как же, — обрадовался охранник. Он подхватил Фиону с другой стороны. Чихнул, но не выпустил. Решил, видимо, проявлять мужество до конца. — Еда вам хорошая положена, по высшему пилотскому разряду.

— А бухло какое положено?

Фиона встрепенулась и навострила уши. Охранник недоверчиво покосился на меня.

— Что? — спросил я. — Вот, например, в мире С-P45298/B меня ишумским вином поили. Оранжевое такое, на фанту похоже — знаешь?

— Не пью, — отрезал охранник.

Так надменно, что я решил уточнить:

— Давно в завязке?

— Полтора го… то есть, не твоё дело!

— Ясно, — кивнул я. — Раз всего полтора года, тебе к бухлу прикасаться опасно, конечно. Лучше поберегись, не приноси.

— Я полностью излечился от зависимости!

— Ну да. Я сперва тоже решил, что полностью. А теперь вижу, что ты к бутылке даже прикоснуться ссышь — значит, не полностью. Подождать надо. Ещё лет пятнадцать.

Охранник обиженно засопел.

— Ты слышал, что товарищ инструктор сказал? Завтра — общий заезд, а перед гонками пить нельзя. Иначе у вашего брата проблемы с шунтами могут быть. Они похмельных не принимают, говорят. Отторгают.

Вот это ни хрена себе. Кто ж такой мир слепил-то, интересно? Трезвенник-маньяк на пике обострения, не иначе.

— А завтра? — спросила Фиона.

Охранник аж вздрогнул — кажется, считал её если не мёртвой, то близкой к этому.

— Что — завтра?

— Ну, завтра после гонок можно будет немножко выпить?

Охранник открыл рот, но сказать ничего не сумел. Чихнул.

— Всё, — обрадовалась Фиона, — ты пообещал!

— Ничего я не обещал!

— Тогда веди меня в больницу. Я себя ужасно чувствую, — и Фиона картинно обмякла у нас на руках.

Охранник посмотрел на меня почему-то с завистью.

— Вот это я понимаю, повезло с бабой! Мне б такую — я бы, может, и вовсе не бухал.

— Тебе б такую, ты бы от аллергии помер, — проворчал я. — Ладно, веди уже в камеру. Так и быть, с бухлом завтра разберёмся.