Сансара. Оборот второй. И пришел творец

Глава 17

«Пиво в этом мире надо запретить законодательно, — было первой мыслью, пришедшей мне в голову. Гудевшую так, будто пивом я вчера водку запивал. — Что ж они, собаки, туда намешивают, что так хорошо пьётся — и так потом утром тяжело? И ведь не сказать, чтобы много вы…»

Мысль я не додумал. Подвис. Потому что отчетливо вспомнил — вчера не пил. Назло Амадею, на радость не знаю кому. Но не пил. Следовательно, то, что башка сейчас чугунная — не похмелье ни разу. А что тогда?.. Вспоминай, Костя!

Так. Мы с Фионой шли по балкону, разговаривали о вечном — то есть, о том, что все бабы дуры, — как вдруг перед нами появился портал.

На балконе, ага. Можно сказать, материализовался из ниоткуда. И не успели мы с Фионой, вытаращившись друг на друга, спросить, что за хрень, как внутри портала материализовался крепкий парень боевой наружности.

Кожаная куртка, до боли напомнившая мне оставшуюся дома любимую косуху, штаны со множеством карманов, высокие ботинки и мотоциклетный шлем на голове. Щиток опущен, и лица парня почти не видно.

— Мир С-Н86132/F? — выйдя из портала, уверенным тоном осведомился пришелец у нас.

— А здороваться мама не учила? — тем же тоном осведомился я.

— Нет, — отрезал парень, — я сирота, — и повторил: — Мир С-Н86132/F?

— Соболезную.

— Чему?

— Сиротству. Срочно женись, есть вероятность, что для тебя еще не всё потеряно. Только тёщу повоспитаннее выбирай.

Парень ненадолго завис. То ли в мыслительный процесс ушёл, то ли прикидывал, как мне двинуть половчее. Чёрт его знает, я на всякий случай приготовился. Но пришелец, отвиснув, включил прежнюю шарманку:

— Мир С-Н86132/F?

Вот, тоже, заладил.

— Мы не знаем, — сжалилась над парнем Фиона, — не местные. А тут, если что, вообще балкон.

Пришельца, как ни странно, такой ответ, похоже, устроил. Он удовлетворенно кивнул. Уставился на меня и продолжил допрос:

— Семёнов Константин Дмитриевич?

— Кто — я?! — возмутился я. — С чего ты взял? Какой я тебе Семёнов? Ты Семёновых вообще видел когда-нибудь?

— Двадцать три года, рост сто восемьдесят два, глаза зелёные, волосы русые, — объяснил парень. — Особая примета — неко-тян с сиреневыми волосами.

На словах «особая примета» я на всякий случай выхватил меч. Получилось, кстати, довольно лихо — успел, оказывается, насобачиться.

А «примета» рядом со мной гневно вздёрнула уши и распушила хвост:

— Как ты меня назвал?!

— Ошибся, братан, — прибавив голосу угрозы и поигрывая мечом, сказал я. — Здесь приличный мир, нет тут никаких Семёновых.

Я понятия не имел, что это за персонаж, откуда он знает мою фамилию и что ему надо. Но откровенничать с кем попало точно не собирался.

Меч у меня в руках парня совершенно не впечатлил, с тем же успехом я мог бы веер достать.

— Вторая особая примета — врёт без остановки, — закончил он.

Удовлетворённо выдохнул, как будто завершил нудную утомительную работу, сунул руку под куртку и вытащил маленький пистолетик. Крошечный такой, словно не настоящий, а…

— Бежим! — гаркнул я Фионе раньше, чем додумал.

Потому что вспомнил, что уже думал о таком пистолете, причём именно так — крошечный, словно игрушечный. И что случилось с Дианой, когда в нее из этой «пукалки» выстрелили, тоже вспомнил.

И мы с Фионой даже побежали.

Хотя это было, конечно, сущим идиотством, уж лучше бы я попробовал парню руку мечом отрубить, или с балкона сбросить — глядишь, чего и получилось бы. А убежать мы смогли на три шага максимум.

После этого я почувствовал укол в плечо и сделать четвёртый шаг уже не сумел. От плеча по всему телу мгновенно разлилось странное, ватное оцепенение. Ноги подкосились, я упал. Дальше не помню.

— Значит, точно не пиво, — восстановив ход событий, резюмировал я.

Сложно сказать, порадовала в данных обстоятельствах эта мысль или огорчила.

Куда ж меня занесло-то, блин? И, главное, зачем?

Я открыл глаза.

Лежу на полу, на какой-то подстилке, вроде тощего спортивного мата. Помещение тесное, унылое, свет идёт из трубки, опоясывающей его по периметру на уровне чуть выше, чем я достану вытянутой рукой — то есть, почти под потолком.

В углу дырка, забранная решёткой, из дырки воняет антисептиком. И вместо одной стены — решётка.

Круто, чё. Давненько я в тюрьме не сидел. Уже неделю, а может, и больше.

У Розалинды, кстати, покомфортнее было. Не воняло, койка удобная и охранник общительный. А здесь и словом перекинуться не с кем. Только голуби летят над нашей зоной…

Я с кряхтением поднялся, сел на мате.

Посидел. Неудобно.

Прислонился к стене. Тоже неудобно, стена твёрдая и холодная. Зато башка, кажется, проходит.

Осталось дождаться, пока совсем пройдёт — и можно, в общем-то, начинать орать что-нибудь свободолюбивое.

«Всех не пересажаете!» — например.

Или:

«Вся власть трудящимся!»

Или:

«Но пасаран!» — не, это, кажется, не то. Надо подумать.

Пока я думал, кто-то где-то — заметив, должно быть, мое шевеление, — нажал какую-то кнопку. Или сбегал доложить, или голубя отправил по электронной почте — не знаю уж, как у них тут коммуникации осуществляются. Но из такого же полутёмного, как камера, коридора, отгороженного от меня решёткой, донеслись шаги.

По мере того, как человек приближался, в коридоре и в камере становилось всё светлее. Когда человек подошёл, я уже вполне ясно смог его разглядеть.

— Очнулись, Константин Дмитриевич? — отпирая решётку, дружелюбно осведомился абориген. — Как самочувствие? Голова не болит?

— А вы кто, доктор? — осведомился я.

— Вообще, надзиратель. Но если надо, и полечить могу. У нас тут по-простому, знаете ли. Сами лечим, сами калечим.

Надзиратель подмигнул и похлопал по висящей на боку дубинке, словно предлагая полюбоваться.

Я посмотрел. Едва не вздрогнул. Серьёзная вещь, ничего не скажешь. С шипами.

А надзиратель тем же дружелюбным тоном предложил:

— Наручники?

Будто официант в кафе: «Чай?.. Кофе?..»

— А что, можно отказаться?

— А почему нельзя? Если буянить не будешь, шагай так. Смысл мне казённый инвентарь изнашивать?

— А если пообещаю, что не буду, а сам буду? — заинтересовался я.

— Дубинкой по жопе получишь, — всё так же приятельски разъяснил надзиратель. — Ну и наручники сразу надену, само собой.

— А что, собственно, происходит? — опомнился я. Сложил руки на груди. — Где я нахожусь, вообще? И куда ты меня вести собрался?

— Тебя похитили, — просто объяснил надзиратель, — ты в камере. Пока. А пойдём мы с тобой на допрос. Куда тебя ещё вести-то?

— Давай, может, лучше в сауну, к девочкам? — предложил я. — Или на аттракционах покатаемся? Сто лет не катался.

Надзиратель кивнул:

— Тоже можно. Но пока — на допрос. А там уж как начальство решит, моё дело маленькое.

— Это оно меня похитило? — сдедуктировал я. — Начальство?

— Ага.

— А зачем?

— Вот, кабы ты тут не стоял и не препирался, уже там бы был! И всё бы знал.

— Ладно, пошли, — решил я.

Рассудив, что лучше уж «начальство», чем неопределенность — во-первых. А во-вторых, чуйка подсказывала, что к этому самому начальству меня по-любому отведут. Только, как вариант, слегка покалеченного. А может, и не слегка… Я покосился на дубинку. Уж это в мои планы точно не входило.

— Так, насчет наручников?.. — уточнил надзиратель.

— Обойдусь, — великодушно отказался я. — Оставь себе, сыну подаришь.

И вышел из камеры.

Идти оказалось недалеко. Короткий коридор, перегороженный ещё одной решёткой — надзиратель услужливо распахнул передо мной прорезанную в ней калитку, — поворот, ещё один — и мы остановились возле распахнутой двери.

Надзиратель вежливо постучал по косяку.

— Заходи, — отозвались из кабинета. — Привёл?

— Ага.

Охранник посторонился, уступая мне дорогу.

Я вошёл.

Н-да. Не сказать, что кучу начальственных кабинетов вживую перевидал — ну, к директору в школе таскали пару раз, да на одной из работ к главбуху заходил, когда расчёт получал. Но сериалов-то много смотрел, а там любят кабинеты показывать. Так вот: ничего общего с виденными мною этот кабинет не имел. Как по мне, обстановочка больше публичному дому подошла бы.

Длиннющий белый диван, занимающий всю стену напротив входа и загибающийся по углам вдоль двух других стен. В углах, этажеркой — торчащие в разные стороны зеркальные полки, заставленные красивыми бутылками и стаканами. На диване разноцветные подушки всех оттенков красного, от бледно-розового до багрового, на полу толстенный ковёр, разрисованный чёрно-белыми квадратами. На стене — мишени, вроде той, из которой я на Планете Невест выдёргивал стрелы.

— О, Константин Дмитриевич, — поприветствовал меня хозяин кабинета.

Он, оказывается, лежал на диване, в куче подушек я его не сразу разглядел.

Парень на вид — чуть постарше меня. Левая половина головы обрита налысо, чёрные волосы на правой половине собраны в пучок и утыканы блестящими заколками, как будто у парня на виске дикобраз сидит. В ухе серебряное кольцо, пальцы унизаны перстнями. На чёрной рубашке вместо пуговиц — шнуровка, концы шнурков не завязаны, болтаются. Рукава рубашки подвёрнуты — как и чёрные штаны из плотной ткани. Обуви на парне не было, он лежал на диване босиком. На живот поставил пепельницу — почти такую же, как та, за которой мы по всей Нимире носились. Тоже колесо Сансары, только поменьше.

Парень курил сигару. Мне кивнул на диван:

— Садись.

Подгрёб под спину подушки и принял полусидячее положение.

Я оглянулся. Надзирателя за спиной не обнаружил, уже ушёл. И дверь ухитрился закрыть так, что я не услышал.

— Профи, — проследив за моим взглядом, пояснил парень, — подкрадётся башку свернуть — фиг заметишь. Золотой мужик, ещё на моего папу работал. Мне по наследству достался.

— Повезло, — кивнул я.

Садиться пока не стал. Не тянуло как-то. И диван какой-то подозрительный, и хозяин не лучше.

Парень, впрочем, не настаивал.

— Ты ведь откуда-то из закрытого мира, верно? — уточнил он. — Кто я такой, не знаешь?

— Почему это? — обиделся я. — Всегда верил, что ты существуешь! С самого детства. Взрослел, но верить не переставал! Здравствуй, Санта-Клаус.

— Сразу предупреждаю: у меня с чувством юмора не очень, — смущённо признался парень. — Так что, когда смеяться надо, лучше заранее говори. — Он положил сигару в пепельницу, пепельницу отставил в сторону. — Меня зовут Жан-Поль Монтрезо-младший. Я — управляющий самой известной в Нимире гоночной команды «Космические Дьяволы». Твой побег из Прокуратория Альянса меня весьма впечатлил. Я пригласил тебя для того, чтобы ты присоединился к моей команде.