Рысюхин, помните свои шестнадцать?

Глава 27

Минут пять мне пришлось поскучать в приёмной почтового ведомства. Кстати, здесь, как и в любом почтовом отделении, в котором доводилось бывать, пахло сургучом и чернилами. Они что, специально здесь сургуч греют, чтобы фирменный запах создать, что ли? Явно же люди сюда ни письма, ни посылки не приносят.

«Зато сами они и пишут, и получают. Получают циркуляры сверху, рассылают указания нижестоящим. Плюс переписка с поставщиками, с теми же железнодорожниками, со сторонними организациями. А всякий конверт с официальными документами нужно запечатать».

«Действительно, не подумал. Если так посмотреть, то каждая канцелярия должна так пахнуть?»

«Ага, если только они не носят свои письма на почту, чтобы опечатать уже там».

За время моего ожидания местный обитатель только один раз взглянул на меня, едва ли не фыркнув, и погрузился в демонстративно деловитое листание какой-то макулатуры. Всё бы ничего, но я успел рассмотреть на корешке укладки, которую этот абориген так внимательно изучает, год. И сомневаюсь, что ему срочно понадобилось что-то отыскать в приходных ордерах пятилетней давности. И вот раздался телефонный звонок, на который мой визави… никак вообще не отреагировал! Телефон орал, я смотрел, клерк увлечённо копался в старых квитанциях. Издав десяток трелей, телефон замолк, но тут же начал звенеть снова.

— Вы бы ответили на звонок-то! Мало ли, что человеку надо!

— Не мешайте, пожалуйста, работать! Вам же сказали ждать? Вот и ждите, можно даже на улице.

Хамит, парниша, но эдак с хитрецой, не напрямую, но явно. Ладно, не долго резвиться осталось, если я что-то в чём-то понимаю.

— И всё же. Вдруг это, скажем, министр звонит? — скептический «хмык» в ответ, тихий, но попавший между телефонными трелями, а потому отчётливо слышимый. — Или начальнику что-то понадобилось на совещании?

Чиновник поколебался и всё же взял трубку, бросив в неё короткое:

— Да?

Кхм… Это мне послышалось, или в ответ раздалось рифмующееся слово, обозначающее в буквальном смысле лобковую вошь, а в переносном… Ещё раз «кхм», а из трубки донеслось:

— Почему трубку не берёшь⁈

— А вы, собственно, кто⁈

На сей раз ответ прозвучал тише, да и я отошёл чуть в сторонку, чтобы не мешать разговору. Но судя по тому, как почтовый служащий медленно встал в полный рост, плотно прижав трубку к уху, как он стал тих и застенчив и какие у него стали большие глаза — это именно тот звонок, который должен был воспоследовать за моим. И, думаю я, сейчас этому работничку будет больно. Как выражается дед, «тут вазелин нужно ещё заслужить». Чувствую ли себя виноватым в том, что этому служащему прилетит с моей подачи? Ничуть! Он здесь посажен для того, чтобы вести приём граждан, а не посылать их обратно. Даже если он на самом деле только выполняет неправомерный приказ непосредственного начальника: свои обязанности он знать обязан, и если ему не дают их исполнять, то должен или доложить об этом выше по команде, или уйти с работы. Более того, даже если уходить некуда — мало ли, как жизнь сложилась — то выполнять подобное распоряжение можно как минимум без хамства. Ну, и наказать за неправильное титулование я обязан, хочу того или нет, здесь уже о достоинстве всего офицерского корпуса речь идёт. Другое дело, что я не сам решил проблему, а снова вроде как «пожаловался взрослым», вместо того, чтобы…

«Чтобы что? Объяснить словами тому, кто в принципе не собирается никаких слов слушать? Орать и скакать, как павиан? Или пытаться продемонстрировать командирский голос? Так ты ему не командир и не начальник, плевать ему на твои погоны. Даже если бы и добился толку, то с кратно большими затратами сил, времени и нервов».

«Но всё равно — бежать жаловаться начальству…»

«Это не твоё начальство. И не жаловаться, а обратиться к специалистам. Как за кожаными сиденьями к шорнику — не зазорно же было? Почему не взялся сам кожу кроить и шить»

«Это другое…»

«Да нет, то же самое. Воспитывать почтовых служителей — это прямая обязанность таких же служащих того же ведомства, но выше чином. Так что просто передал работу профессионалам. Даже не так: обнаружил брак в работе и вернул её мастеру».

Тем временем, пока мы с дедом не торопясь перебрасывались фразами, голубь почтовый закончил выслушивать инструкции (или что там было), после чего с третьей попытки попал трубкой на рычаг и пусть трусцой, но побежал к стоящему в дальнем углу шкафу. Вытащив откуда-то из завитушек в верхней части мебели ключик, с третьей или четвёртой попытки вставил его в замок и открыл шкаф, откуда вытащил канцелярскую книгу, уронив одновременно несколько других, и побежал к стойке.

— Ва… ваше выс… сокоблагородие! Позвольте принять у Вас эээ…

— Так, давай-ка я лучше сам всё впишу, только показывать будешь, что и куда. А то у тебя руки трясутся, сейчас или лист вырвешь, или клякс наставишь на всю страницу.

Подавив короткое и вялое сопротивление, я забрал журнал учёта и изучил пару последних записей, чтобы попытаться понять принцип. Нет, в самом деле, что там такого секретного, к чему у меня доступа не будет⁈ Так, в целом всё ясно, но почему в двух случаях указан вес конверта с документами, а в третьем — нет? И с кодировкой тоже, номера входящие составные, из букв и цифр, самому систему выискивать долго можно, проще спросить.

Вписал очевидное, спросил непонятное, две минуты — и всё закончено. Даже графу «Документы принял» сам заполнил, вписав туда имя Игната Булкина. Подпись сам поставит, когда трястись перестанет. Этот самый Игнат уже перестал ронять вообще всё, но всё ещё смотрел на меня… Вот как если бы с изнанки выбрался… хищный ящер, например, пришёл в трактир, сел у стойки и затребовал меню, то трактирщик смотрел бы на него примерно так же. И печатью на нужное место попал сразу, хоть и целился дольше, чем я писал.

— Ну, вот, так бы сразу. И справились бы быстрее, и по шапке бы никому не прилетело. И не надо на меня так смотреть. Похмелье наступает не от того, что утро пришло, а потому что пить надо в меру. Вот, я — то самое утро. А перебрали вы тут с ленью и наглостью. От них и похмелье и будет — после меня, но не из-за меня. Честь имею!

Вышел на крыльцо, посмотрел в сторону Верхнего рынка. Нет, пропало настроение, в нынешнем состоянии я подарки выбирать не смогу. Или такого на выбираю, что просто «ой». Да и не хочется здесь маячить лишний раз. Прав дед, хоть и намёки у него, как обычно, повышенной похабности — местный столоначальник, если способность ходить после министерской шишки не утратил, сейчас несётся сюда лёгким галопом, переходящим порою в карьер. А скакать ему, если дедовы расчёты верны, здешнее расположение улиц не слишком отличается от его мира и позволяет делать такие прикидки, километра два всего лишь. И тут я — после рассказов о том, что у меня нет времени, гуляющий в направлении рынка. Нет уж, сначала — дело. Причём пойду я туда не пешком, как планировал, а на извозчике подъеду, хоть тут всего два квартала с небольшим.

Дело у меня на самом деле было, и важное, ждало меня в кабинете у Евгения Мироновича — знакомого жандарма из Третьего отделения. Того самого, с фамилией Подпёсок, которую я так до сих пор и не уверен, можно ли склонять, и если да — то как именно. Он обещал познакомить меня с личным делом кандидата в начальника кадровой службы будущей батареи. Или даже всей родовой гвардии, в зависимости от обстоятельств.

Да, на эту должность кандидата мне самому искать не то, что не придётся, а сразу было сказано, чтобы даже не пытался. Оно и понятно, особенно если учесть, что он «по совместительству» будет исполнять ещё и обязанности того, что дед обзывает «первый отдел». Правда, он же бухтит, что совмещать эти две службы не стоит, слишком много власти окажется в одних руках, но и разворачивать тылы по штату дивизии тоже бред. И, да, согласен с ним, что на эту должность именно в родовой гвардии нужно брать только того, кто будет полностью предан и верен Роду, а потом уже всем остальным. Но и одной верности тоже мало, нужны навыки, умения, особый взгляд на мир и вещи в нём. Потому что это тот пост, где поговорка «услужливый дурак опаснее врага» приобретает особые цвет и объём. Вот только где такого взять: умного, опытного, умелого, честного и верного? И чтобы это был один человек, а не пять-шесть, имеющих эти качества «в сумме», так сказать. В Самоцветной алмаз найти как бы не проще будет, так что, пока своего в своих рядах сам не выращу — опытный, проверенный и верный Императору человек далеко не худший вариант. Хоть потом чистить мою гвардию от его агентуры придётся долго и тщательно.

Извозчик, услышав адрес места назначения, расположенного от силы метрах в семистах от места посадки, а я по привычке из конспирации указал целью поездки ресторацию, где привык обедать с коллегами, усмехнулся и собрался было поворачивать куда-то в направлении Нижнего рынка.

— Милейший, я дорогу знаю, просто спешу! — извозчик погрустнел, решив, что досталась ему поездка «на пятачок». — Но полтинник заплачу, чтоб не так обидно было место в очереди терять.

После этих слов он снова повеселел. Пятьдесят копеек — хорошая выручка за поездку через половину города, если не через весь. И, как уже говорил, хватит, чтобы прожить день — правда, без учёта расходов на корм для лошади. В общем, за десять минут работы, включая возвращение обратно, выручка просто отличная. Может быть, и двугривенного бы хватило, что-то я сегодня особо щедр с извозчиками. В воздухе что-то, что ли? Проехав половину пути, я снова обратился к извозчику:

— Любезный, на самом деле проехать надо чуть дальше, метров на сто пятьдесят! — и назвал настоящий адрес. Возчик слегка подобрался, но ответил равнодушно-любезным тоном, как умеют только официанты и подобные им:

— Как прикажете, ваша милость!

Ага, баронские регалии «прочитал», молодец.

За прошедшие с момента знакомства годы Подпёсок выслужил следующий чин и был уже на полпути к новому, но кабинет занимал всё тот же. Мебель, правда, обновилась, но тут сразу не скажешь — следствие это служебного роста, или просто старая развалилась от возраста. Ещё отличие — вахтёр внизу, у входных дверей, даже не пытался потребовать от меня сдачи оружия, но служебное удостоверение я ему для порядка всё же показал.

Кроме новой мебели в кабинете Евгения Мироновича присутствовал и новый, в том смысле, что незнакомый мне офицер со знаками различия поручика гвардии, но без шифра полка на погонах или иных знаков, позволяющих определить, к какой именно гвардейской части он относится. Стало быть — вне штата, хм…

— Бересклетов, Михаил Иванович, — представился незнакомец, отчасти переставая быть таковым.

— Рысюхин, Юрий Викентьевич, — ответил я в том же стиле, без званий и прочих регалий.

— Михаил Иванович направлен к нам в качестве соискателя на должность начальника кадровой службы отдельной самоходной миномётно-артиллерийской батареи.

Это уже Евгений Миронович с пояснением выступил. Я же посмотрел на него с некоторым недовольством: как прикажете изучать личное дело человека в его присутствии? Подпёсок в ответ только пошевелил бровями, мол, я не виноват. А вот, кстати: не напоминает мне Михаил Иванович строевого офицера своей выправкой. Да, уже научился отличать. Погоны он носит привычно, но…

— Скажите, пожалуйста, Михаил Иванович, ваше звание — оно?..

— Пересчитано в соответствии с классным чином. Я чисто кабинетный работник, если вы об этом.

— Надеюсь, пересчитали без понижения?

— Да… — немного растерялся Бересклетов, или изобразил растерянность, что тоже нельзя исключать. — А почему это вас беспокоит, если не секрет?

— Во-первых, потому что обиженный начальством, или считающий себя обиженным, может начать вымещать обиду на тех, на ком может — на сослуживцах и подчинённых. Во-вторых, если человек привык носить более значимые погоны, то может возникнуть проблема с субординацией, с подчинением тому, у кого звание равное или даже более низкое, чем прежнее у переаттестованного. Мне, если честно, ни того, ни другого в моей гвардии не нужно ни в каком виде.

— Да, такое может быть. Спасибо за честность, ваше высокоблагородие. Со мной таких проблем не будет, могу обещать твёрдо.

«А ведь так и не сказал, где и кем служил до этого».

«Значит, точно — как ты там выражаешься? Контрик?»

«Он самый. Или СИБ присматривает ненавязчиво, или другая какая служба».

«Ну, и пусть присматривают, нам прятать нечего».

— Давайте без чинов, я на ступеньку старше по званию, вы — лет на пятнадцать по возрасту.

— Как скажете, Юрий Викентьевич.

Следующие десять минут «светской беседы», во время которой я пытался хоть что-то выяснить если не о послужном списке, то хотя бы о характере и привычках будущего «кадровика» (дедово словечко, тоже цепкое, как репей!) прошли впустую. Он и от вопросов не увиливал, так, чтобы это заметно было, но и ответов хоть сколько-то информационных не давал. С таким беседовать — как вьюна вилами из реки вычерпывать, безнадёжное занятие. Но и это само по себе тоже говорит о человеке. Ладно, личное дело почитать он мне не дал, тут я с дедом согласен, что не случайно господин Бересклетов именно сейчас пришёл знакомиться, значит, будем изучать его по месту службы.

— Михаил Иванович, как скоро вы могли бы приступить к исполнению своих обязанностей? Не скрою — работы много, добровольцев уже около сотни, и это только те, кого хотя бы поверхностно проверили коллеги хозяина нашего кабинета.

— Да, в принципе, хоть сегодня. Точнее, уже с завтрашнего, сегодня день уйдёт на заселение и первичное знакомство с окрестностями. У вас же, говорят, с транспортом проблем нет?

— С транспортом — нет, без него — случаются. Сегодня мы прилетели с Иваном Антоновичем вдвоём, и аппарат у меня двухместный. При этом вариант «потесниться» конструкцией не предусмотрен… У вас с собой много вещей? Семья, дети?

— С собой у меня чемодан и саквояж, общим весом около тридцати или тридцати пяти килограммов. Ещё ящик в камере хранения вокзала, его я думал отправить малой скоростью. Жена сейчас в Москве, и покидать её не собирается — во всяком случае, пока не истечёт срок аренды жилья. Дети учатся, спасибо Бересклету — смогли поступить в ВУЗы, сейчас гостят у мамы, потом перед учёбой разве что навестить заедут.

— То есть, стандартная офицерская квартира в форте типового проекта «девять-шесть» вас на данный момент устроит?

— Более чем! Там же, если не ошибаюсь, три комнаты?

— Да, но гостиная совмещена с прихожей, так что даже не знаю, как её правильно определить: как небольшую проходную комнату или как большой коридор.

— Мне подойдёт! Главное, что можно будет сделать отдельную спальню и кабинет. С давних пор не люблю спать в кабинете на диване — слишком часто приходилось делать это в молодости.

— Высоты не боитесь?

— На дирижаблях летать доводилось. Особого удовольствия не доставило, но и не сидел посреди каюты, намертво вцепившись в поручни.

— По сравнению с дирижаблем мой аппарат всё равно, что мотоцикл против конки, но в целом схема рабочая. Предлагаю сделать так: сейчас мы заедем на вокзал, вы дадите распоряжение по доставке ваших вещей в Смолевичи, откуда их заберут мои гвардейцы, всё равно им завтра на механический завод за запчастями ехать. Потом мы с вами отправимся в аэропорт, я вас отвезу по новому месту службы, где передам на попечение гвардии капитана Нюськина — командира будущей батареи. Ну, а сам вернусь сюда за господином Старокомельским. Надеюсь, ему не придётся ждать меня слишком долго.

Собственно, так и сделали. Бересклетов в кабине чувствовал себя спокойно, спокойнее, чем Иван Антонович, даже внимательно смотрел вниз и по сторонам, задавая вопросы об увиденном. Так что я даже небольшую петлю заложил, чтобы пролететь мимо всех значимых мест в округе, и отдельно нарезал пару кругов на снижении над Рысюхино. Пока вёл экскурсию, и сам проникся тем, как изменилось моё имение и его окрестности за последние пять лет. А то ли ещё будет! Даже интересно — как оно станет выглядеть лет через пятнадцать, когда мой Ромка отправится на учёбу в свою академию или университет? Не берусь загадывать — жизнь уже показала, что является полностью непредсказуемой, как в большом, так и в мелочах, чем и интересна.