Родное гнездо

Глава 16. Рождение идеи

— Пойдем! Хотя бы попробуешь! — уговаривал Роберт. — Не понравится — не будешь ходить.

— Не знаю… Ну какой из меня певец?

— Да ладно! Если уж меня взяли, тебе сам бог велел! Ты же пел в ансамбле, выступал на сцене!

Они немного опоздали к началу занятия. За пианино сидела незнакомая симпатичная девушка со строгой прической и играла что-то явно из классики. К удивлению Торика, сидящие вокруг юноши и девушки почти синхронно вдохнули воздух и запели нечто безумно сложное, как ему показалось, почти оперное. Листья и ветви мелодии сплетались, слова свивались в не менее причудливые конструкции, то дополняя, то перебивая партии других исполнителей:

Сгущается сумрак при первой звезде,

И пламя играет на лицах людей.

Котлы закипают под старой сосной,

Там жены готовят еду и вино…

Торик нерешительно попятился: ну нет, он никогда не сможет исполнять произведения такой сложности! Но тут безжалостной клешней взметнулась рука Роберта и удержала его за плечо, а его отрицательно мотнувшаяся голова с поджатыми губами и вовсе не оставила выбора. Пришлось остаться.

— Я новенького привел, — сказал Роберт девушке, когда песня отзвучала.

— Отлично, — сдержанно кивнула она. — Я Римма. Подключайтесь. А сейчас внимание! Все вместе тренируем дикцию и разогреваем язык — поем «Веники-помелики».

Так Торик попал в университетский академический хор и, надо сказать, ни разу не пожалел об этом. Конечно, это был не ансамбль, но ведь тоже музыка и самовыражение, хотя и совсем другие. Здесь звучало только фортепиано и голоса, десятки голосов, и был профессионал, который точно знал, как ими распорядиться. Получалось красиво и звучно. Римма умела подбирать репертуар: даже среди обязательных тем и композиторов она умудрялась находить вещицы с изюминкой. А многоголосие и полифония вместе давали полную гармонию.

Душа Торика снова пела.

* * *

Все, что неожиданно изменяет нашу жизнь, — не случайность.

А. Грин, «Дорога никуда»

Октябрь 1983 года, Город, 18 лет

Легкий запах канифоли плыл по квартире, добираясь даже до прихожей.

— Привет, чем занимаешься? — Сегодня Роберт был собран и деловит.

— Есть одна схемка, где фильтр подключен нестандартно. Я хотел…

— Бросай. Будем глаголом жечь сердца людей!

— Что?! Ты о чем вообще?

— Я говорю, бросай свою схему, есть идея. Не совсем у меня, но это неважно.

— Пойдем в СВЦ? — попытался угадать Торик.

— Нет. Мне в руки попал один журнал. В какой-то из братских соцстран издают, в Чехословакии, что ли? Или в Болгарии? Не помню. Они проводили исследования. Изучали процесс засыпания и отдыха у людей.

— А как они угадывали, когда человек заснет?

— Все круче! Они сами вызывали у людей сон. Причем необычным способом. Кстати, у тебя нет чего-нибудь перекусить?

— Ты в своем духе! Пойдем, вечно голодный саблезубый, пойдем, буду тебя кормить, а ты пока расскажешь дальше. Суп будешь?

— Все буду!

Пока голубой газ азартно облизывал кастрюльку с супом, а Торик нарезал хлеб, Роберт припоминал все новые подробности.

— На голову человеку надевают некое устройство, и оно медленно двигает теплую волну спереди назад, синхронно, по обеим сторонам головы. При этом возникает легкая сонливость. Сон получается не всегда, зато у человека снимается усталость. После процедуры он чувствует себя посвежевшим и отдохнувшим.

— Ну… допустим. Даже если это не газетная утка, мы-то здесь при чем?

— Ай! Ты перестарался — я теперь язык обжег!

— Извини, тебя заслушался. Котлеты с картошкой будешь?

— Все буду! Всегда! Можешь даже не спрашивать.

— Ты хотел рассказать про засыпание?

— Нет. Я думаю, нам надо сделать такую штуку. Хотя бы попробовать! — Он примирительно поднял ладонь раньше, чем Торик успел возразить.

— Зачем она нам? И главное — как? С чего начать?

— А можно еще котлетку?

— Извини, наверное, не получится. После того раза, когда вы с Валерычем лихо расправились с котлетами, а было их полведра, мама сделала мне серьезное внушение и теперь их пересчитывает, когда готовит.

— Ну ладно. А к чаю что-нибудь будет? — с надеждой спросил Роберт.

— Только печенье.

— Давай. Так вот. Во-первых, разве тебе не интересно сотворить такое устройство?

— Но это еще не все, правда?

Роберт с улыбкой развел руками:

— Проницательный ты наш, понимаешь, жизнь в общаге совсем не такая, как дома.

— Я уже понял. Там мало еды.

— Еды — это да, но там мало буквально всего: личного времени, сна, покоя, условий для любых занятий. Затеяться можно, но тут же кто-нибудь ворвется, наговорит всего, уведет, затянет в очередную авантюру…

— Бр-р… Я бы так не смог.

— Куда ты денешься, если уж так сложилось? — Лучистые глаза Роберта на миг подернулись тоской, которая тут же сменилась азартом. — А теперь представь: у нас все получилось — вот наше новоиспеченное устройство.

— Допустим.

— Если оно заработает, можно будет спать по-нормальному часа четыре. А остальное добирать электрическим сном. Хорошая перспектива?

— Ну…

— Представь другое: сессия, экзамены, времени хронически не хватает…

Роберт говорил все быстрее, сам увлекаясь радужными перспективами, которые рисовал.

— И тут появляешься ты, на белом коне! — не удержался Торик.

Оба засмеялись.

— Это все дальние прицелы и планы. А пока… Мне просто интересно такую штуку сочинить. Вот ты бы с чего начал такое устройство?

— Надо подумать.

— Так давай думать. Я готов!

Роберт энергично потер ладони друг о друга, и друзья углубились в детали.

— Нужен нагрев. Чем будем нагревать?

— Да чем угодно, хоть просто взять резисторы и ток по ним пустить. Не над тем ты думаешь, Торик! Как нам создать не просто электроплитку, а именно волну тепла?

— Ну как… Включать не все сразу, а по очереди, как бы перемигиваться.

— Получается, нужно сделать что-то похожее на «бегущие огни», только невидимые!

— Ты хочешь хаотически «мигать» теплом?

— Нет, не так. Надо строго по порядку подавать: на первый резистор, второй, третий…

— Расчет окончен, — фыркнул Торик. — Тогда нам нужны счетчик и дешифратор. Они оба у меня есть, я делал делитель частоты для гитары.

— Да, я помню. Отлично!

— А с дешифратора я пытался формировать сигнал типа синтезаторного, но там…

— Торик, не отвлекайся, потеряешь идею! Что еще надо для такой схемы?

— Ну… импульсы где-то брать, которые мы потом делить будем.

— То есть?

— Схема будет такая: генератор, счетчик, дешифратор.

— И резисторы?

— Да, на выходе — обычные маленькие резисторы. Кстати, давай прикинем, какой нужен ток, если питание микросхем пять вольт.

По мере обсуждения схема на глазах обретала все большую реальность. Теперь уже манящий свет этой идеи зажег и Торика. Его не так интересовали мифические перспективы, как возможность испытать себя, применяя электронику с новой, непривычной стороны, попробовать свои силы в чем-то другом.

Роберт поддерживал беседу, но внутри улыбался, как довольный кот. Во-первых, кажется, Торика удалось увлечь этой идеей, а если дело выгорит, на этом можно будет еще и заработать. Во-вторых, сейчас он снова сыт, не потратив ни копейки. А в-третьих, сегодня Алина уговорила обеих соседок по комнате куда-то свалить на целых двое суток, и это обещало круговерть нескончаемой любви и нежности. Он демонстративно взглянул на часы, артистично схватился за голову и спешно двинулся к выходу.

* * *

Торик почти не заметил ухода друга. Мысли всецело занимала идея новой схемы. Включил паяльник, достал чистый слепыш и начал подбирать микросхемы и другие компоненты.

Он начал с понятного — быстро спаял генератор звуковой частоты, поставил делитель, послушал сигнал на каждом из четырех выходов — все понятно и предсказуемо. Теперь дешифратор. Эта микросхема в несколько раз крупнее обычных, да и ножек у нее куда больше. Впаять такую просто, а вот выпаивать… Ладно. Готово, слушаем звук на выходе. Сигнал есть: знакомый зудящий звук, напоминающий клавесин, навсегда застывший на одной ноте. Торик крутанул ручку регулировки частоты и нота послушно уехала вверх, затем вниз. Отлично!

Теперь понизим частоту в… более чем в тысячу раз. Поставим еще пару счетчиков, это двести пятьдесят шесть раз. Маловато. Ладно, поставим три счетчика. Тогда, выбирая нужные выходы, можно будет получать вообще любые частоты.

Сказано — сделано. Выходные сигналы ушли далеко в инфразвук, на слух остались только еле уловимое тиканье в момент переключения. Зато теперь сигналы стали видны по движениям стрелки вольтметра. Ура! Все получилось. Осталось главное, ради чего все делалось — резисторы. Начнем с пары штук. Тэ-эк, сколько мы там насчитали по номиналу? Подключаемся и…

Тихий-тихий, еле слышный щелчок и бледная, чуть заметная струйка дыма, как безмолвный приговор. Нет! Не может быть! Вот так, с одного раза?! У отца была мрачноватая шуточка: «Транзисторы умирают молча». Все так и есть. Гибель полупроводников редко бывает эффектной — ни тебе снопов искр, ни оглушительных звуков, ни сотрясения почвы. Все очень прозаично — только что транзистор спокойно работал, но режим на долю секунды изменился, и вот уже лавинный пробой, полупроводниковая душа отлетела и больше не вернется.

Торик измерил напряжения на выходах. Генератор — есть, делители — есть, дешифратор — молчание. Мертвый ноль на всех выходах кроме ножки питания. Микросхема сгорела при первом же подключении нагрузки. Видимо, они с Робертом просчитались: слишком большой ток. Как жаль! Второй такой микросхемы у него не было. Да и выпаивать ее будет непросто. Эх, а ведь так хорошо все начиналось! Он отключил питание и вытащил штепсель паяльника.

Больше ничего делать не хотелось.

* * *

Ноябрь 1983 года, Город, ул. Гоголя, 18 лет

Новую микросхему удалось раздобыть лишь через месяц, да и то всего одну: без права на ошибку. Теперь Торик был настороже и не собирался рисковать. В домашней подборке журналов «Радио», что отец собирал всю жизнь, он разыскал все что смог об этом дешифраторе и понял, что сама микросхема только формирует нужный сигнал. А чтобы все заработало, нужно еще на каждый выход поставить транзисторный ключ. Кроме того, резисторы можно будет подключить отдельно, к своему источнику питания, и выставлять ток, чтобы регулировать нагрев.

В теории все задумывалось красиво, но когда Торик добавил все шестнадцать ключей — а на каждом еще висело по паре резисторов, — настал хаос. Схема выглядела жутковато: аккуратную плату-слепыш теперь облепила раскидистая паутина проводов и висящих на них деталей. Чтобы добраться до регуляторов, приходилось пальцами пролезать сквозь эти переплетения, стараясь ничего ненароком не оторвать. Но, как ни странно, при этом все работало, по крайней мере технически — он проверил: каждый резистор нагрузки нагревался, потом остывал, а нагрев переходил на следующий.

Оставалось непонятным самое главное: подействует ли эта конструкция на человека.

* * *

Встречи с прекрасным в хоре продолжались. Торик удивлялся, как Роберт находил для них силы, учитывая их бурные отношения с Алиной, но тот за все время пропустил лишь пару занятий. То ли он так любил петь или ощущать себя частью большего целого, то ли отношения с Алиной переросли свой пик и теперь пошли на спад?

Удовлетворенно кивнув, Римма сказала:

— Отлично, слова и мелодию все выучили, молодцы. Давайте займемся динамикой. Споем еще раз, не слишком быстро, но очень внимательно: думаем, работаем над нюансами, слушаем.

Строки в исполнении хора перемежались точными и емкими репликами Риммы, а ее бесконечно чуткие руки не только выписывали дирижерские знаки, но и успевали выражать еще очень многое:

— …Жизнь полной мерой…

— Девочки! Очень мягко! — Пальцы на миг изобразили крохотного котенка.

— …И наша нежность…

— Мальчики! Сильно и твердо! — Теперь ее тонкие кисти сжались в кулачки — и все это не прерывая дирижирования.

— …И наша вера…

Торик откровенно наслаждался и звучанием хора, и процессом!

…Когда на концерте закончилось их выступление и все четыре ряда поющих ушли за кулисы, Торик внезапно понял, что у них и правда все получилось! Порой ему казалось, что академическая хоровая музыка нравится только ему одному. Однако зал аплодировал искренне и долго, некоторые даже вставали. Так не приветствовали ни один номер других исполнителей. Римма в строгом темно-зеленом платье-футляре скромно кланялась. Она заслужила свой успех: ведь именно она была живой душой этого большого хора, его ангелом-вдохновителем.

* * *

— Смотри-ка, работает!

Роберт даже улыбнулся, глаза возбужденно блестели.

— Работает, только на столе. А как все это приладить к человеку — вопрос, большой и непонятный. Там в статье про это ничего не написано?

— Да вроде нет. Испытуемому надевают на голову… нечто… и в нем возникают…

— …волны тепла. Это я помню. Мне бы теперь поподробней насчет «нечто».

— Я представляю себе такой… шлем… каску, что-то круглое. — Роберт покрутил руками вокруг головы.

— Такое я тоже представляю. А как сделать?

— Заказное литье пластика? — неуверенно начал Роберт. — Мне кажется, дорого, да и кто возьмется?

— Круглое, круглое… — бормотал Торик. — Может, какую-нибудь ленту приспособить?

— А есть?

— Да хотя бы ремень. Попробуем?

— Ну-ка, дай мне. Так слишком слабо — сваливается на нос. А так — туго, я его натянуть не могу.

— Он над тобой как нимб, о святой Робертус!

Их нервный смех, похоже, оказался слишком громким. В комнату вошла мама:

— Вы чего так расшумелись? Здравствуй, Роберт.

— Здравствуйте. Простите нас, мы тут… практическую задачку решаем.

— Ага. — Торик смеялся и все никак не мог остановиться. — Задачу трех тел.

— А ремень зачем? Вы что это надумали?

— Нам нужно прикрепить к голове несколько деталей.

— К голове?! А если током стукнет?

— Мам, там очень низкое напряжение. Как от батарейки.

— Ну ладно. И что у вас не получается?

— Ремень слишком жесткий.

— И дырочки у него не там, — деловито добавил Роберт. — Одна затягивает слишком туго, другая — слишком слабо.

— Ну правильно: он не эластичный. А вам надо, чтобы точно по размеру?

— Да. И желательно, чтобы эта штука подходила разным людям. С разным размером головы.

— Я поняла, как подкладка у вязаной шапочки, только… — забормотала мама и вышла.

Некоторое время друзья оторопело смотрели друг на друга.

Через пару минут снова вошла мама, теперь несколько смущенная, а в руках она держала широкую белую ленту.

— Вот, смотрите. Прочная, эластичная, легко тянется, подойдет на любой размер. И достаточно широкая: сюда можно нашить любые ваши детали. Просто закрепить их ниткой, самым простым швом.

— Мам, что это?

— Это… резинка. От трусов.

Друзья так и грохнули, неудержимый смех вернулся.

— Ну, как хотите! — обиделась мама. — Да, не слишком прилично. Но для вашей задачи подойдет лучше всего.

— Спасибо, мам.

Она вышла.

— Дай-ка мне. — Роберт взял резинку, помял ее, попробовал потянуть, а потом пристроил себе на голову. — А знаешь, это может сработать!

— Ты похож… — Торика так и разбирал смех. — …На раненого красноармейца. Зафиксируй размер, на вот булавку, заколи и мне тоже дай примерить.

Торик знал, что голова у него нестандартно большая: продавцы шапок неизменно этому удивлялись. Но лента действительно оказалась эластичной и легко растянулась до нужного размера, почти не сдавливая голову, зато плотно охватывая ее. Роберт удивленно глянул на Торика, прыснул, не удержавшись, но все же признал:

— Годное решение!

Потом они попросили иголку и катушку белых ниток и по очереди, укалываясь с непривычки, чертыхаясь и борясь с непослушными стежками, нашили на ленту с каждой стороны по восемь резисторов. Торик подыскал подходящий разъем и прикрепил его на затылке, где резинка сшивалась в кольцо. Осталось только соединить пришитые резисторы проводами с разъемом, и вот их супер-пупер-шлем готов.

К разъему подключался двухметровый жгут проводов, другой конец которого тоже заканчивался разъемом, но уже на схеме. Бесконечная паутина проводов, до этого хаотично заполнявшая стол, словно сама собой организовалась, а главное — теперь появилась реальная возможность легко подключать к схеме человека.

— Так вот ты какой, наш человеко-машинный интерфейс! — гордо воскликнул Роберт. — Ну что, пробовать будем?