Ревизор: возвращение в СССР 48

Глава 8

Москва, прием в швейцарском посольстве

– Павел, давно вас не видел, – сказал японский посол по‑русски, – говорят, от вас звонили, когда мы вас пригласили на прием в наше посольство, и вы были в поездке куда‑то в Латинскую Америку…

– Да, всё верно, – очень вежливо улыбаясь, ответил я ему. – Съездили с женой и детьми на отдых на Кубу.

Конечно, японского посла я не очень хотел снова увидеть. Надеялся даже, что он не придёт в этот раз, а пришлёт какого‑нибудь своего заместителя, чтобы отдохнуть от этих бесконечных фуршетов. А то уж очень он внимание ко мне привлекает, словно прожектором меня подсвечивает перед всеми…

Но нет. Японец, как и положено азиату, оказался очень трудолюбивым. Видимо, он лично все эти посольские приёмы посещает. Значит, видеться мне с ним придётся практически каждый раз.

Рассчитывал как‑то на ничего не обязывающий вежливый разговор на пару минут и на то, что мы быстро разойдёмся. Ну куда уж там!

Посол совершенно неожиданно для меня устроил мне что‑то вроде экзамена по геополитике и геоэкономике. Каждый сложный вопрос из тех, что он задавал, невозможно было быстро рассмотреть. Приходилось пару минут тратить на ответ. Всё же, чёрт подери, в сложных вопросах все тесно увязано: и политика, и экономика, и культура, и история. Что‑то одно упустишь – и здравого смысла в ответе никакого не будет.

Галию, конечно, тут же жена японского посла отвела куда‑то – тоже, видимо, поболтать.

И, как назло, я надеялся, что поток посетителей закончится побыстрее, и начнётся торжественное выступление швейцарского посла и представителя нашего МИДа по поводу этого приёма. Хорошая вещь, учитывая, что во время речи посла приличные люди не болтают. Так что мы с японским послом должны были обязательно расстаться, прекратив нашу такую увлекательную для него беседу.

Но нет. Не повезло! Снова минут двенадцать переговорили, прежде чем он от меня отлип. И футурологию обсудили, и перспективы экономик азиатского региона, и конфликт по поводу нефти после очередного арабо‑израильского конфликта.

Да, можно только представить, конечно, как интересно всем этим дипломатам из других стран, чего это он со мной каждый раз так долго обсуждает. Но ничего, им полезно полюбопытствовать. Любопытство очень важно для умного человека – позволяет и дальше интеллектуально развиваться, формируя новые связи между нейронами.

Единственная польза для меня была в том, что я смог поблагодарить его за протекцию Фирдаусу. Сказал, что вроде бы там какой‑то бизнес уже совместный намечается по этому поводу.

Конечно, предельно осторожно говорил. А то мало ли в этих корпорациях его личные друзья сидят, и он им тут же и сообщит этим же вечером, что Фирдаус считает, что сделка уже практически заключена. Не та информация, что будет мужу Дианы полезна для того, чтобы получить максимально хорошие условия, договариваясь с японской стороной о финальных положениях контракта…

***

Посол Японии в СССР Тору Фудзита после разговора с Павлом Ивлевым отошел к ближайшему столу с едой и набрал себе на тарелку впервые за вечер что-нибудь поесть. Что именно, он особенно и не смотрел, был полностью поглощен размышлениями.

Устроенный им для Ивлева экзамен полностью подтвердил его мнение, что в Токио сваляли дурака, решив, что парень ничего из себя не представляет, и просто озвучивает услышанные умные мысли какого-то советского профессора… На все достаточно сложные вопросы, которые он задал парню, тот ответил на весьма достойном уровне, который можно было бы ожидать от работника высокого уровня одного из министерств экономической направленности. Нет, даже лучше, потому что видно было, что у парня свой оригинальный взгляд практически на все. При этом, конечно, присутствовал и элемент марксистской теории, но каждый раз, когда Павел цитировал Маркса или Энгельса, глаза его немного иронично блестели. И Фудзите было понятно, что тот вынужденно цитирует классиков марксизма, будучи советским гражданином, но вполне мог бы изложить свои мысли и не опираясь на марксистское учение…

Да, в Токио слишком неправильно восприняли поданную им информацию. И ведь не скажешь же им об этом, обидятся… Его должность по иерархии значительно ниже любого из тех министров, что сделал эту ошибку…

Значит, эта конференция, которую проводят сугубо для того, чтобы найти этого несуществующего советского профессора, который столь много знает об Японии, и на которую они возлагают такие надежды, с треском провалится, не дав искомого результата... Нельзя найти того, кого и вовсе нет. И поскольку предупредить он об этом не может, не уронив лица тех, кто все это затеял, ему придется помалкивать в ожидании этого самого провала.

Но… Очень важно заранее позаботиться о том, чтобы после этого провала кто-нибудь в Токио не вздумал списать все неудачи на него, как на посла в СССР. Понятное дело, что на себя любимого провал взваливать не захочется. Как же ему подстраховаться?

***

Жена японского посла, увидев, что мы с послом закончили разговор, тут же ко мне Галию обратно доставила.

– О чём разговаривали? – спросил я жену, едва мы отошли от японцев.

– О чём разговаривали? – спросила она меня одновременно.

Рассмеялись. Настроение опять стало рождественским.

– Да она меня всё расспрашивала, откуда ты такой умный взялся, – сказала Галия, улыбаясь. – А я аккуратно, как ты учил, увиливала от этих вопросов. Только немножечко твою биографию раскрывала: что мы в Святославле, в маленьком городке, познакомились, который в Брянской области находится. По её лицу я поняла, что она не знает, естественно, не только про Святославль, но и про то, что в СССР существует Брянская область.

Она меня даже переспросила, как она правильно звучит…

Сказала ещё, что ты работаешь даже дома иногда и половину ночи. Она очень одобрительно кивала, услышав это.

Я усмехнулся:

– Конечно! Трудоголизм – одна из основных, наиболее уважаемых добродетелей в японской культуре. Они особенно уважают тех, кто умер прямо на работе от переработки…

– Что, правда, что ли? – удивилась Галия. – Странные они, конечно, эти японцы.

– Ну так что ты хочешь? Рынок у них. Тем более что войну они проиграли, и им очень важно хоть как‑то это компенсировать. Почему бы не подъёмом экономики, оправдавшись тем самым за своё поражение в войне перед народом? Так что восхваляют всех, кто готов работать, пока не упадёт замертво. Выгодно для роста экономики.

Тут, наконец, очередь закончилась и начались приветственные выступления. Швейцарский посол и представитель нашего Советского МИДа совокупно уложились минут в десять со своими речами.

Обратил внимание на то, что выступление швейцарского посла было больше посвящено политическим и культурным аспектам сотрудничества Швейцарии и Советского Союза. А вот выступление нашего представителя МИДа освещало сугубо экономические аспекты.

При этом швейцарец, несмотря на то, что формально страна у них нейтральная, несколько раз уколол Советский Союз в рамках выдвинутых претензий по правозащитной тематике. Аккуратненько так, эзоповым языком, правда, но все же уколол. А вот со стороны советского МИД никаких претензий высказано не было. А жаль… Можно было в качестве ответной любезности, посетовать, к примеру, на то, что несмотря на то, что преступления гитлеровских нацистов были признаны и швейцарским правительством, деньги, вывезенные ими в швейцарские банки, так и не были возвращены жертвам гитлеровской политики…

Мы с Галией, к счастью, успели пристроиться поближе к столам с едой. Так что едва прозвучали последние слова выступавшего вторым представителя Советского МИДа, как мы после ответных аплодисментов тут же ловко сманеврировали к столам, оказавшись в самом начале очереди.

Кухня была достаточно разнообразная. В ней присутствовали как вполне ожидаемые из‑за немецкого большинства в Швейцарии традиционные немецкие блюда, так и французские и итальянские. Всё‑таки французов и итальянцев в Швейцарии тоже достаточно много.

Выбивались из общего ряда два стола: один с сырами – такого разнообразия сыров, что на нём было представлено, ещё поискать, – а второй с различными видами шоколада. Увидел на нем много незнакомых упаковок шоколада, помимо тех, что можно увидеть в той же «Березке».

Там же была и огромная шоколадная башня – видимо, такой тортик со швейцарской спецификой, сделанный из шоколада, одного из важнейших экспортных товаров Швейцарии.

– Жалко, что стола с часами нет, потому что они несъедобные, – покачал головой я, накладывая себе в тарелку аппетитно пахнувшую лазанью. Жена хмыкнула в ответ.

Правда, когда спустя минуту мы ради любопытства прошли совсем близко возле стола с шоколадными изделиями, я рассмеялся: обнаружил помимо шоколадной башни и традиционных шоколадных изделий ещё и шоколадный торт в виде огромных наручных часов. Просто, в отличие от башни, он лежал прямо на столе, и издалека заметен не был.

– Вот тебе съедобные часы, Паша! – рассмеялась Галия.

Я лично большой любитель сыров. Опасаясь, что меня снова раздёргают на сувениры дипломаты после такого длительного разговора с японским послом, дело‑то знакомое уже, я, едва доев лазанью, тут же устремился к столу с сырами.

Благодаря жизни в будущем, я прекрасно разбираюсь в основных сырах. Так что шустро себе набрал в тарелку десяток своих любимых разновидностей. И Галие посоветовал, что именно следует попробовать из этого великолепного разнообразия.

Правда, до шоколада я так и не успел добраться, ещё и сыры‑то не все попробовал, как ко мне подскочил какой‑то незнакомый мне дипломат, поздоровавшись и протянув мне свою визитку. Оказалось, второй секретарь бельгийского посольства. Причём у него и тарелки никакой не было в руках.

То ли очень быстро успел поесть, то ли вообще пришёл сюда не голодный – сугубо ради того, чтобы расширить свой круг знакомств.

Ради любопытства, сразу после того, как ответил на то, откуда у меня такой чудесный загар в декабре, раз я живу постоянно в Москве, начал его расспрашивать. И подтвердилась вторая точка зрения: как выяснилось, он поел недавно в ресторане и, поскольку всего два месяца находится в Москве, здесь рассчитывает обзавестись новыми контактами.

После бельгийца ко мне подошел следующий незнакомый мне дипломат – этот уже оказался из Британии, второй секретарь.

Бельгиец оставил у меня впечатление балбеса. Ну либо он старательно разыгрывал имидж совершенно неопытного новичка, впервые выехавшего за пределы Бельгии на дипломатическую работу.

А вот британец был матёрым волком. Пообщавшись с ним минут пять, я остался в твёрдом убеждении, что этот запросто может быть профессиональным разведчиком. Чем‑то он был очень сильно похож на офицеров КГБ, а я их уже немало повидал. Если считать, то человек пять‑шесть, наверное, так точно…

В общем, от него я постарался побыстрее отделаться. Может быть, даже и не совсем вежливо сказал, что жена заскучала уже и надо составить ей компанию.

Правда, с Галией я успел пообщаться всего минуты полторы, как следующий джентльмен, ослепительно улыбаясь и сверкая белыми зубами, подошёл ко мне, протянув свою визитку.

Впрочем, Галия достаточно быстро сообразила, что мне снова покоя тут не будет, и начала кочевать по залу вполне самостоятельно. Особенно много времени провела у стола с шоколадом.

Попался мне и тот самый американец, который со мной на японском приёме уже общался, и давай про Кубу вопросы задавать, едва узнал, что я оттуда недавно приехал.

Тоже от него не очень вежливо отделался. Впрочем, ему, скорее всего, не привыкать. Мало кто из советских граждан готов долго общаться с американским дипломатом у всех на виду…

***

Резидент ЦРУ в СССР Миллер задумчиво оглядывал собравшихся на приеме в швейцарском посольстве, прикидывая, с кем ещё стоит переговорить. Такие приёмы – бесценная возможность для разведчика собрать побольше информации. Люди, подвыпив, в хорошем настроении готовы сболтнуть гораздо больше, чем стоило бы. А ведь случайных людей тут и нет – каждый имеет доступ к какой‑то интересной для ЦРУ информации.

Правда, тут же заметил, что к нему движется его коллега по цеху – резидент МИ‑6 британской Гарри Хэммет.

Правда, резидентом он стал достаточно недавно. Просто предыдущий резидент прокололся на вербовке одного из советских учёных – знатный скандал вышел. Естественно, русские его тут же из страны и выслали, объявив персоной нон грата.

Хэммет раньше был заместителем резидента, но после того, как того выслали, его карьера пошла в гору. Ну естественно, британской спецслужбе, конечно же, нужен действующий резидент в Советском Союзе.

А если бы вместо высланного прислали бы нового, то СССР тут же бы поняла, что это новый резидент, и устроила бы за ним тотальную слежку. Так что пришлось назначить резидентом одного из сотрудников резидентуры, уже работавшего под дипломатическим прикрытием в Москве. Зачем упрощать русским работу по выявлению резидента?

В отличие от Миллера, в Москве он работал всего чуть больше года, так что часто плавал в тех вещах, которые самому Миллеру были уже очевидны. И не раз за последние недели обращался к нему с какими‑то вопросами.

Миллер охотно его консультировал. В конце концов, ЦРУ и МИ‑6 работали рука об руку против СССР. Такое сотрудничество всячески поощрялось и в Лондоне, и в Вашингтоне.

– Слушай, хотел тебя спросить по поводу этого интересного молодого русского Павла Ивлева – ну, того, что только что с Кубы приехал с изумительным загаром и одет в костюм от Версаче, причём этой осенней коллекции. И английский у него вполне себе неплохой… Я таких странных молодых русских ещё ни разу не встречал. Может быть, можешь мне что‑то о нём рассказать?

Миллер подумал. В принципе, на Ивлева он вышел сам. Он не является его заданием из центра – это его инициативная разработка. Да и вряд ли в Вашингтоне будут против того, чтобы он объединил усилия по разработке Ивлева с британцами.

Кивнув, он сказал:

– Хорошо, я с тобой поделюсь информацией, но давай только не здесь.

Хэммет радостно кивнул в ответ.

***

Когда зал сильно опустел, и ко мне перестали подходить, я решил, что тоже пора покидать посольство. Прикинул, что человек десять встретил ранее знакомых и точно больше десяти новых знакомств завязалось после подсветки меня японским послом.

Тут ко мне Галия подошла и, ослепительно улыбнувшись, протянула тарелку минимум с семью видами различного шоколада.

– Вспомнила, как быстро разобрали стол с десертами в японском посольстве, и решила заранее тебе набрать сладостей. Попробуй заморских вкусняшек, – сказала она.

Глянул на стол, на котором ещё недавно было всё это шоколадное великолепие. Теперь там было абсолютно пусто.

– Спасибо, хорошая моя, – сказал я жене. – А ты сама хорошо поела? А то можем вместе этой тарелкой заняться…

– Так хорошо, что в ближайшую неделю, наверное, никакого шоколада больше есть не смогу, – пожаловалась жена.

Угощение со столов с собой уносить не принято. Так что раз жена есть больше не может, пришлось самому аккуратненько с чайком съесть все эти припасенные Галией для меня лакомства.

Сразу после этого отправились на выход. В зале уже осталось процентов десять‑пятнадцать, не больше, от того числа людей, что в начале присутствовали. И еда почти вся подъедена. Да и устали люди уже – больше двух часов на ногах ходить непросто. Не все ж такие молодые, как мы с Галией.

А на выходе нас ждал настоящий сюрприз. Оказалось, что каждому посетителю приёма выдают небольшую корзиночку из соломы, из которой торчит упаковка «Тоблероне» и два куска сыра в бумажной упаковке. Причём торчит так, словно там ещё внутри есть место и для других даров от швейцарцев.

Взяли, конечно, по корзиночке – халява же.

– А у японцев так не было, – прошептала мне Галия, когда мы, попрощавшись с дипломатами швейцарского посольства, вышли наружу.

– Ну, бюджеты и послы у каждого посольства разные, – пожал плечами я. – Тем более мы не знаем, насколько часто швейцарцы и японцы проводят свои мероприятия. Даже при одинаковом бюджете, если число приемов у японцев, к примеру, в два раза за год отличается в большую сторону, то и на подарки может не хватить.

Я выпил всего лишь бокальчик красного, пока слушал речь посла и нашего мидовца, так что смело сел за руль и повёз нас домой.

Галия, судя по красным щёчкам, позволила себе гораздо больше. Ну так не так часто она и пьёт – почему бы и нет?

***

Куба, Гавана, посольство СССР

Советский посол на Кубе Забродин радостно улыбнулся, когда из разобранной дипломатической почты ему тут же – практически бегом – принесли запрос от министра иностранных дел. А в нём от него требовалось уточнить, с каким именно докладом выступал Павел Ивлев на совете министров Кубы.

«Ну что, он молодец, правильно угадал возможную заинтересованность Громыко по этому вопросу в Москве! Это и в самом деле оказалось важно для министра…».

Теперь нужно собрать адекватную информацию по запросу Москвы. Так, чтобы она была максимально детальной, и произвела хорошее впечатление на министра. Тогда, глядишь, и не придётся прозябать по окончании работы на Кубе на какой‑нибудь рядовой должности в центральном аппарате МИДа, а можно будет более серьезной работой заняться…

Пожалуй, теперь он уже больше не будет оценивать пребывание Ивлева на Кубе и связанный с ним скандал сугубо негативно, как раньше.

Да, первоначально пошёл мощный негатив, который мог создать и неприятное эмоциональное впечатление о деятельности советского посольства на Кубе у Громыко. Но теперь он своей инициативой и усердием начинает переводить этот негатив в возможный позитив для себя на будущее.

Вот под этим и понимают профессионализм в дипломатической работе: когда, если ты умеешь это правильно делать, даже негатив можешь трансформировать в позитив…

Ну а что касается того, как максимально эффективно отработать по запросу из Москвы, то тут у него не было никаких сомнений в том, что это получится сделать. И у него самого, и у тех сотрудников посольства, на которых он мог смело положиться, накопилось уже огромное количество контактов на территории Кубы, в том числе и в канцелярии Совета министров. Кубинцы в целом – люди дружелюбные и довольно расслабленные, и к Советскому Союзу относятся чрезвычайно позитивно.

Так что он и сам назначит парочку встреч, и сотрудников своих отправит с той же самой целью. Потом сопоставит всю полученную информацию, отметет всякую дичь, которую кубинцы, как люди с воображением, всегда могут придумать. И вот у него и получится готовый отчёт. И тянуть он с этим делом не будет.

Первые встречи нужно назначать уже на сегодня. И, несмотря на то, что встретиться надо с очень занятыми людьми, посол не сомневался, что для советских дипломатов те время всегда найдут.

Им тоже для своего статуса важно, чтобы их видели где‑нибудь в общественных местах с советскими дипломатами. Ну и халявная бутылка водки тоже никогда на Кубе никому не помешает.

И, само собой, счёт в ресторане всегда оплачивает приглашающая сторона. На это, как и на подарки, тоже был специальный фонд выделен. А как иначе? Все так работают.