Ревизор: возвращение в СССР 48

Глава 17

Москва, дом Либкиндов

Очередной тост и громкий смех вырвали меня из раздумий. Правда, друзья всё равно заметили, что я на время их «покинул».

– Вон все смотрели сейчас внимательно на Пашку, когда он сидел, совершенно отрешившись от всего, что у нас тут происходит, – закричал Мишка Кузнецов, весело размахивая руками. – Вот, а насколько я его знаю, это означает, что он только что что‑то интересное придумал. Вот после такого выражения его лица и таких его придумок люди переезжают из провинциальных городов в столицу, даже если сами совершенно этого не планировали.

Я аж удивлённо головой покачал. Что‑то Мишка Кузнецов шибко проницательный для будущего программиста. Может, мы его не по той стезе направили развиваться? Может, его в КГБ надо было Румянцеву порекомендовать?

Тут Марат взял слово. Поздравив Славку с днём рождения и с дембелем, сказал ему:

– Слушай, а у тебя же были определённые успехи, когда я тебя самбо обучал. Из тебя толк может получиться. Давай, может, тоже, учитывая, сколько народу из тех, что здесь собрались, в мою секцию по самбо на ЗиЛе ходит, к нам присоединяйся. Хорошо? Занятия у нас по понедельникам и пятницам, по вечерам. Сегодняшнее, правда, я попросил тренера вместо меня провести по случаю твоего дня рождения. Ну а так обычно я лично все эти тренировки провожу.

– А кто из собравшихся здесь ходит в твою секцию? – удивлённо спросил Славка.

– Да вот Паша сам как в Святославе начал, так мы здесь и продолжили. Мишка Кузнецов тоже наш. Аиша вот уже в соревнованиях участвовала и скоро во второй раз будет участвовать. Осталось ещё Наташу с Галией подключить, да тебя с Эммой. И, в принципе, у нас тогда могло бы сразу и получиться сегодня торжественное заседание нашей секции по самбо.

Все засмеялись, а Славка серьёзно задумался. Видно было, что идея ему запала в душу. По особому выражению его лица я понял, что, скорее всего, уже в этот понедельник мы его там увидим.

– Тем более, если не знал, в этом году самбо впервые вышло на мировой уровень! Чемпионат мира – это тебе не хухры-мухры! Глядишь, и до того, чтобы в Олимпиаде самбо прописалось, доживем!

В общем, хорошо посидели, плодотворно и праздник отметили, и планами ближайшими обменялись, и воспоминания всплыли интересные достаточно. Думаю, можно смело сказать, что день рождения и дембель Славки удались на славу.

Правда, практически трезвыми с дня рождения уходили только я и Аиша. Мишка с Наташей такси вызвали заранее, к девяти. Я им на такой случай присоветовал свой заветный номер телефона из пятого таксопарка, по которому все приезжает быстро и безукоризненно. Правда, предупредил, что трёшку сверху лучше потом накинуть за сервис таксисту. Знаю, что Мишка прекрасно в стройотряде зарабатывает, так что для него это совсем не проблема.

Что мне не понравилось – что и Галия достаточно много выпила. А ведь совсем недавно, когда на приёме были, тоже себе особо в вине не отказывала. А завтра у нас Макаровы. А в воскресенье к Сатчанам идём… Нехорошая тенденция намечается, однако…

Твёрдо решил, что с утра в субботу с ней переговорю по этому поводу. Хотя, конечно, разговор может получиться очень непростым. Надо хорошенько подумать, как именно к нему подойти. Авось у неё с утра похмелье будет – и это и будет самый удобный повод эту проблему обсудить.

Когда зашли в подъезд и проходили мимо почтового ящика, заметил, что внутри что‑то белеет. Да, сегодня я почту не проверял. Но цвет нехарактерный для газеты такой. Открыл почтовый ящик – а там конвертик. Сразу догадался, что это очередное приглашение в посольство. А ведь, скорее всего, весь декабрь так будет, учитывая Рождество и Новый год.

Осенила меня мысль: если я везде туда с женой буду ходить, как и запланировали, многовато алкоголя на одну Галию придется… Открыл конверт – так и есть, приглашение в болгарское посольство.

С утра, как и договорились, забежал домой к Ахмаду с мамой, пока Галия с детьми еще спали. Минут десять все вместе на кухне посидели, потому что сын их, брательник мой, еще спал. Ну и маме, конечно, хотелось узнать, как у нас там жизнь с Галией.

Сказала, что ждёт не дождётся, когда сын повзрослеет, чтобы с ним можно было уже в гости ходить. Обещала, что тогда гораздо чаще у нас будет появляться. Ну, в принципе, логично.

Что же, минут через десять разговора на обычные темы Ахмад заёрзал и сказал:

– Ладно, Аполлинария, нам тут нужно мужской разговор провести с Пашей.

– Хорошо, хорошо, – тут же подскочила мать с места. – Давайте, мужчины, проводите ваш разговор. Я пойду пока почитаю, дождусь, пока малыш проснется...

Аккуратно прикрыв за женой двери кухни, Ахмад сел на место и спросил меня:

– Ну так что, Паша, как считаешь, дельное предложение мне сделали? Стоит мне на него соглашаться?

– Ну а по твоим собственным ощущениям, хочется тебе и дальше на прежнем месте работать, с постоянными командировками, которые к тому же совершенно непредсказуемы? Не знаешь ведь никогда, на сколько дней придётся уехать… Или лучше стать всё же помощником заместителя министра, у которого работа и отпуск строго по расписанию? Заместитель министра в отпуск уходит, скорее всего, в самое удобное время года – летом, и ты тоже свободен на три с лишним недели. Согласись, что в этом плане точно есть плюс…

– Про отпуск я не думал, но да, согласен с тобой, – кивнул Ахмад. – Получается, что с этой точки зрения вещь достаточно выгодная. Ну а что касается командировок – платят‑то за них неплохо, так что на самом деле это не такая плохая вещь. Но что меня по‑настоящему угнетает, так это то, что в промежутках между командировками приходится неделями сидеть, ничего не делая, и изнывая от безделья. Не привык я к такому, знаешь. И боюсь, что, если привыкну, ничего хорошего в этом тоже для меня не будет. Не кабинет, понимаешь, у меня, а какая-то изба-читальня.

Этими расспросами я себе уяснил, что Ахмад, на самом деле, уже все решил, и хочет согласиться на новую должность. А от меня ждет подтверждения своему решению, как от авторитетного для него человека. Или, может, опасается, что если он сам решение примет, со мной не посоветовавшись, то я обижусь, поскольку я же его на эту должность сосватал…

– Ну, я подумал, в том числе и о том, что если перейдёшь на новую должность, то к тебе, конечно, более серьёзно относиться начнут, зная, кого именно ты представляешь. Плюсом также будет то, что ты заведёшь очень хорошие связи по всем смежным министерствам и ведомствам, которые с вами работать должны по тем или иным вопросам, – продолжил я. – Ну и, кроме этого, кто его знает, может быть, там тебе тоже какую‑то работу предложат, которая тебе больше понравится, чем помощник заместителя министра? Что еще хорошо, что на виду у всех серьёзных людей постоянно будешь в собственном министерстве. Так что, если там тоже какая‑то вакансия появится, что для тебя более интересно будет выглядеть, то, вполне возможно, что тебе приоритетно предложат её рассмотреть. Так что плюсы, несомненно, тоже имеются из новой должности.

– Ну а минусы? – спросил Ахмад.

– Ну так, главный минус вполне понятен: сработаетесь ли вы с этим человеком или нет? Сам же понимаешь, что когда тебя уговаривают на какую-то должность, то начальник твой будущий – самый что ни на есть разлюбезный человек. А как оно окажется, когда ты уже согласишься? Это уже совершенно другой вопрос…

– Нет, ничего такого я не ожидаю, – замахал руками Ахмад. – Нормальный это мужик. Мы с ним сразу общие темы для разговоров нашли. Вежливый, культурный, с уважением относится ко мне. Сказал, что его секретарша будет и для меня тоже кофе готовить. А это знак, согласись! Думаю, что должны мы с ним поладить.

– В общем, ничего плохого я не вижу, если ты согласишься. Как ничего плохого не будет в том, если ты откажешься, – подвёл я итог. – Тут уже ориентируйся на свои собственные ощущения. Пока что из твоих слов вижу, что нынешняя работа тебе уже порядком поднадоела из‑за неопределённого графика. И да, я согласен: на твоём месте я тоже бы изнывал от постоянного безделья…

– Ну всё, тогда решено, – сказал с явным облегчением Ахмад. – Пойду в понедельник соглашаться на новую должность.

– А с Полей ты уже переговорил? – спросил я его.

– Ну вот, сейчас мы с тобой это обсудили, поскольку я ещё хотел и от тебя какие‑то умные мысли по этому поводу услышать. Теперь можно и с ней переговорить по этому поводу. Хотя я знаю, что она целиком будет за. Деньги за мои командировки ей, конечно, нравятся – они не лишние. Но недовольна она, что я в любой момент могу на несколько недель чёрт‑те куда, на другой конец Союза уехать. Так что, что Поля скажет мне, в принципе, уже вполне понятно.

Вернувшись от отчима и матери, терпеливо дождался, как жена проснётся. Внимательно окинул взглядом в ожидании увидеть признаки похмелья. Куда там! Радостная, весёлая, порхает, как бабочка. Вот что значит молодой здоровый организм. Эх, сгинул бесследно прекрасный повод для того, чтобы провести этот разговор о вреде алкоголя, что я задумал…

А с другой стороны, со всеми этими приёмами посольскими да походами по друзьям и знакомым… Нет, отступать некуда. Перешёл в атаку, когда дети уселись на ковре играть в игрушки, забыв про нас, про взрослых. Поманил пальцем Галию присесть на диван рядом со мной. Та удивилась, конечно, но послушно села рядом.

– Так, родная, надо нам переговорить. Только не воспринимай это как сплошное занудство с моей стороны. Разговор будет важный.

– Хорошо. Что‑то случилось? – сразу же забеспокоилась Галия.

– К счастью, нет. Но я и хочу переговорить, чтобы ничего и не случилось в будущем. Ты обратила внимание, сколько я выпил и на швейцарском приёме, и на дне рождения у Славки?

– Немного совсем. Ты же за рулём был. Ты же никогда выпивши за руль не садишься.

– Тут, милая, в другом дело. Я с самого начала не планировал серьёзно пить, так, чисто чтобы никого не обижать, бокал красного вина продегустировать. Не более того. Машина – это скорее предлог, чтобы другие не предлагали выпить. Согласись, что это прекрасный способ отказаться от таких предложений.

– Ты намекаешь, что я слишком много пила? – нахмурила брови Галия.

– Да, два раза в неделю по бутылке вина – это уже перебор. Тем более, учитывая, что женская печень гораздо хуже справляется с переработкой алкоголя. И есть также очень зловещая поговорка, что женский алкоголизм неизлечим. Посмотри, как здорово у нас жизнь складывается, всё у нас получается, всё у нас впереди. И вспомни знакомых женщин‑алкоголичек в Святославле, и как они живут, если это вообще жизнью назвать можно. Список получится весьма длинный. Согласна?

А самое главное, учитывая, что сейчас мне эти приглашения на посольские приёмы сыпаться начнут одно за другим, то вот мне и повод с тобой по этому поводу заблаговременно переговорить, пока ни до чего плохого дело не дошло по‑настоящему.

– Ну так а что, мне вообще алкоголь не пить, что ли? – надула губки Галия.

– Почему же не пить? Пришла на дипломатический приём, выпила бокальчик красного для аппетита, пока посол речь произносит. А дальше уже еда, чаёк, разговоры с людьми.

– Ты что, боишься, что я что‑то про тебя выболтаю этим иностранцам? – попыталась найти объяснение этому разговору Галия, нахмурив лоб.

Привычным жестом разгладил ей морщины на лбу и сказал:

– Нет, я имею в виду всего лишь именно то, о чём начал с тобой говорить. Регулярно пить много – очень вредно для здоровья. Это тем более очень сильно негативно сказывается на многих органах. Ты не представляешь, как тебе после пятидесяти понадобится здоровая печень, жёлчный пузырь и поджелудочная железа. Они от алкоголя очень быстро начинают страдать.

– Ой, до пятидесяти ещё дожить надо, – легкомысленно махнула рукой жена.

Ну да, в её возрасте примерно так же я думал в прошлой жизни. Что же, совершенно логично: время течёт в молодости очень медленно, и кажется, что этих пятидесяти никогда, собственно говоря, и не будет. Ты вечно будешь молодым и без проблем пробежишь четыреста метров до автобусной остановки, чуть ли не обогнав медленно подъезжающий туда автобус. А потом – раз, тебе полтинник, и ты при попытке небольшой даже пробежки на сотню метров чувствуешь, что начинаешь задыхаться. А уж про колени я и вовсе молчу: они на эту попытку начинают очень возмущённо реагировать, словно говоря: «С ума сошёл, что ли?»

– В общем, так, жена, – строго сказал я, – обижайся, не обижайся, но то, о чём я тебе сейчас сказал, чрезвычайно важно. Можешь даже это рассматривать как проявление моего семейного деспотизма, можешь в глубине души быть недовольна этим моим требованием, а можешь конструктивно к этому отнестись и начать и за мной тоже приглядывать. Чтобы я тоже лишнего где‑нибудь не выпил, куда без машины приду. Поддерживай меня в этом случае, не давай мне алкоголь подливать, даже если человек какой‑то уважаемый этим пытается заниматься. Говори, что у нас в семье с этим очень строго и ты не хочешь, чтобы я много пил.

– Так тебя ж за подкаблучника примут, – удивилась Галия.

– Человек, который со мной мало знаком, может, и примет, – легко согласился я. – Но это его собственные проблемы будут. Мне от его точки зрения ни холодно, ни горячо. А кто со мной хорошо знаком, иллюзии такой иметь не будет. Поймёт, что это у нас с тобой договорённость такая, и будет ещё больше нас с тобой уважать за неё. Может, даже и позавидует, что у него с супругой такой договорённости не имеется. Просто, учитывая, сколько ярких жизней погубил алкоголь на старте, вещь это чрезвычайно опасная, и только так к нему и стоит относиться. И если хочешь, то давай договоримся, когда мы можем себе лишку позволить в этом плане. День рождения? Само собой, я думаю. Может, какой-то ещё праздник? Можешь и второй выбрать, когда можно побольше себе позволить, чем бокал вина.

– Ну, Новый год, наверное, давай, – неуверенно сказала Галия. – Хотя еще же есть день рождения наших малышей…

– Я думаю, на детский праздник пить вообще нельзя, – несогласно покачал я головой, – в особенности, когда они подрастут и начнут понимать, что происходит. Хочу, чтобы они видели, что отношение у нас к алкоголю совершенно спокойное – бокал вина себе можем позволить, а пьяными они нас вообще видеть и не должны в идеале.

Вроде бы нашли с женой общий язык…

– Кстати, – сказал она, – забыла тебе сказать. Говорила я с Морозовой по поводу матери и Андриянова. Она к нашему начальнику сходила, он тоже был возмущен. Позвонил при ней Председателю торгово-промышленной палаты. Спросил, что за дела такие творятся. Морозова прямо там сидела, все слушала по селектору. Говорит, что председатель дар речи потерял, когда услышал, что Андриянов на моей матери женится. Сказал, что сам велел ему остепениться, жениться срочно на ровеснице, или вышвырнет вон. Так что вышло так, что тот вроде и приказ его исполнил формально, так что придраться ему не к чему. Другое дело, что он понятия не имел, что его невеста Оксана из провинции – моя мать. Сказал, что похоже, у Андриянова этого какие-то проблемы с головой, и он будет за ним еще более внимательно следить, чем раньше, когда он холостой был. Но формального предлога, чтобы свадьбы этой не было, у него нет. Сейчас уже, наверное, в ЗАГС скоро поедут…

– Да и пусть, – махнул я рукой. – Главное, чтобы они к нам потом не лезли…

***

Москва

Андриянов после того, как Оксана так храбро вступилась за него перед своими родственниками, ощущал определённую расслабленность. Ну и испытал большое облегчение, когда целым и невредимым вернулся тогда домой после встречи с родней невесты. Да, скандал был знатный, но зато теперь никто из досадливых московских родственников Оксаны на свадьбе присутствовать не будет. Больше всего он, конечно, опасался Галии и её мужа – вот уж кто точно мог бы устроить серьезные неприятности. Бывшего мужа Оксаны они, ясное дело, и так не планировали приглашать. Но он также рассчитывал на то, что после того спора у подъезда и её сын Марат тоже не будет присутствовать.

Оксана, когда он с ней осторожно этот вопрос поднял, тоже сказала, что считает, что Марат не придёт.

Ну а что по поводу ещё одного её сына, Руслана, то она его заверила, что у него абсолютно никаких претензий к ее жениху быть не может. Он у неё тихий и спокойный, не то что другие дети.

В связи с тем, что скоро уже и свадьба, время пролетело достаточно незаметно в свадебных хлопотах.

И вот они уже в ЗАГСе. И всё шло чинно, благородно, пока он не увидал Марата, который как ни в чём ни бывало припёрся на церемонию, и стоит в уголке, смотрит на него так недобро, исподлобья.

Всё прежнее спокойствие покинуло Андриянова. Он немедленно показал невесте на её сына. Та лишь отмахнулась:

– Значит, Маратик мой просто тогда погорячился, понял это – вот и приехал теперь на свадьбу. Извиняться он, конечно, не будет. Молодой ещё, горячий. Но давай сделаем вид, что всё в порядке.

Андриянов между тем совсем не думал, что всё в порядке. Не нравился ему этот Марат и то, как он на него смотрел. Но потихоньку всё же стал расслабляться, потому что и в ЗАГСе, и на свадьбе потом Марат вёл себя тихо, никаких скандалов не устраивал. За столом пристроился к семье своего брата, и о чем-то там с ними оживленно болтал.

Андриянов с Русланом и его женой тоже познакомился. И в самом деле, как говорила жена, – тихая, спокойная пара с маленькой дочкой.

Председателя торгово‑промышленной палаты, конечно же, не было. Андриянов и сам понимал, что тот не придет. Приглашение‑то он, конечно, ему дал. Но по его взгляду, когда тот его рассматривал, ему было понятно, что на свадьбе Блащицкого не будет.

Жаль, конечно. Это хорошо повлияло бы на его статус в глазах приглашенных уважаемых людей. Но, видимо, как раз поэтому председатель и не захотел приходить к нему на свадьбу. Тоже это прекрасно понимает и не хочет способствовать повышению его репутации.

Зато начальник отдела пришёл. Да и практически все остальные, кого он пригласил, пришли.

Видя их всех, Андриянов испытал большое облегчение. Получается, что тот недавний скандал с выговором на партсобрании большого резонанса всё же не получил, как он опасался. Иначе все его осторожные друзья‑приятели чёрта с два бы здесь появились.

Выпив уже прилично водочки, он совсем расслабился. И, как вскоре выяснилось, совсем зря. Потому что, когда пошёл в очередной раз в туалет, вдруг внезапно в тёмном углу, не доходя до него, был схвачен и прижат к стене.

Ну да, кто бы удивлялся… Эти руки, которые небрежно приподняли его, прижатого к стене, на пяток сантиметров вверх, принадлежали этой горилле – Марату.

Не зря он забеспокоился, когда увидел его ещё в ЗАГСе. Не знает Оксана своего буйного сына, совсем не знает. Он вовсе не успокоился.

Ноги Андриянова болтались в воздухе, а сам он ощущал что‑то среднее между страхом и грустью. Страхом, что его сейчас прямо на его собственной свадьбе жестоко изобьют. И грустью, что потом с фингалами придётся к гостям возвращаться. Вот это будет позор так позор. После этого про его свадьбу совсем иначе будут рассказывать, чем он планировал.

И председатель Торгово-промышленной палаты тоже вряд ли, когда ему расскажут, что его на свадьбе избили, поверит, что всё по‑честному было и у него какая‑то любовь к Оксане есть, поэтому он остепенится и перестанет бегать за молодыми девушками. Сплошные проблемы, короче, по всем фронтам, из‑за этого ретивого десантника.

– Слушай, ты, – прошипел Марат. От него тоже сильно пахло водкой, что оптимизма Андриянову вовсе не добавляло: пьяный гораздо легче руки распускает, чем трезвый. – Ладно, я позволил тебе жениться на моей матери, но не думай, что всё так просто. Ты теперь, собака такая, будешь самым верным и образцовым мужем, что только есть в этом городе. Не дай Бог, я тебя где‑нибудь в городе увижу с какой‑нибудь другой девушкой или женщиной – там же на месте тебя и урою. Тебя потом скребочком от асфальта будут отдирать, то, что от тебя останется, так я тебя растопчу. И к Галие, само собой, ближе, чем на километр, не подходи. Если только она на тебя пожалуется… В общем, понимаешь – совочек, асфальт...

– Да… хорошо, понимаю… – прохрипел Андриянов, негодуя из‑за того, что этот амбал не осознает, что почти придушил его воротом рубашки и ему элементарно сложно говорить.

– Ну вот и славно, – сказал Марат. – Иди тогда к гостям, радуйся, свадьбу отмечай и свою новую жизнь, в которой ты будешь верным и хорошим мужем Оксаны. Согласись, самому, наверное, сейчас легче стало, что не надо больше по никаким другим бабам бегать. Всё понятно и просто. Одна женщина: борщ, кухня, полный порядок и ясность в жизни. Всё, давай, иди, иди…

И оттолкнул его от туалета, не дав даже туда зайти. И сам потом нырнул в него.

Как ни хотелось Андриянову по зову природы последовать за Маратом, он всё же на это не решился. Нечего его дополнительно искушать, торча у него на глазах. Вернулся пока в зал, где начал приплясывать в ожидании, когда Марат вернется и подальше отойдет…