Ревизор: возвращение в СССР 48

Глава 3

Москва, у дома Ивлевых

Мужики, видно были, вначале опешили. Но затем старший степенно и с чувством самоуважения сказал:

– А если и так, Оксана? Учитывая, как ты себя странно ведёшь, почему бы и нет? Собственно говоря, вот сын тоже озабочен твоей взбалмошностью! Нашла же ты себе жениха! И постой‑ка, это что, он тут и стоит, этот твой Андриянов?

Оксана даже не повернулась к Андриянову, который съёжился, поняв, что угодил в какие‑то родственные разборки с этими двумя «неандертальцами».

«Эх, ведь почти что уже уехали, а теперь как бы мне отсюда не на скорой помощи пришлось уматывать. Значит, получается, старший – это явно бывший муж. А младший – это тот самый Марат, десантник. Ну какая же у него туша огромная! Самолёт, наверное, вздрагивал, когда он с парашютом прыгал с него. Он же по мне один раз своим кулаком попадёт – и не факт, что врачи вообще мне понадобятся. И ведь на работе ещё никто, небось, и сочувствовать не будет. Скажут, небось, на похоронах лицемерно несколько слов, а сами будут что‑нибудь такое между собой говорить: «Повадился кувшин по воду, там и разбился». Мол, нечего по девушкам шляться чужим. А то, что он из‑за родичей своей законной невесты пострадал, и внимания небось не обратят. Нет, погибать я тут не намерен», – пронеслись стаей мысли в голове у Антона. – «Пусть только эти мужики ко мне дёрнутся – тут же ныряю в машину, запираюсь там и пытаюсь уехать. Чёрт с ней, с Оксаной. Это её родичи, пусть она с ними и разбирается».

– Тебе‑то, Загит, понятное дело, завидно, – между тем продолжила Оксана наступать на мужиков решительно. – А тебе, Марат, не стыдно? Небось взял на веру всё то, что Галия тебе, дурочка моя, рассказала? Так она же просто Антошу моего охмурить попыталась. Да не тут‑то было! Антоша в меня влюблён, а шуму‑то развела. Вот нет бы тебе догадаться о такой простой причине!..

А вот это очень даже обрадовало Андриянова. Он, собственно говоря, надеялся, что дочка не расскажет ничего своей матери. Может, мужа постесняется, если повезёт. Но получается, что всё же рассказала. Да не только ей, но и всем своим родичам. Теперь ему стало понятно, в чей адрес эти два мужика ругались у подъезда. В его, получается, вовсе не подозревая, что он рядышком с ними мирно курит. «И хорошо, что они не знали», – с облегчением подумал Андриянов. – «Иначе я мог бы не дожить до прихода Оксаны».

Ну, самое главное, что Оксана за него. Потому что он прекрасно понимал: стоит ей только сказать «фас», эти два «троглодита» на него немедленно набросятся. Он‑то, по идее, должен успеть в машину забраться и закрыться в ней. Но такие «лоси» точно сумеют её поувечить даже руками и ногами. А в суд потом идти – так это скандал на работе будет. Только нового скандала ему ещё и не хватало. Ему сейчас жизненно важно, чтобы прежний скандал все позабыли со временем.

Перебранка между Оксаной и её родичами продолжилась. Андриянов отметил, что пожилой мужик был более спокоен, чем сын Оксаны. И, судя по его опыту, именно от него схлопотать по морде ему вроде бы пока что не грозило.

Его гораздо больше волновал молодой – тот самый десантник. Тот продолжал горячо убеждать мать, что она не должна выходить замуж за такое ничтожество, как Антон.

Андриянову, конечно, было обидно. Но он не был тем дураком, который в этой ситуации начнёт возмущаться. Жизнь и сохранность машины гораздо важнее. «Пять лет у меня уже эта машина, и за всё это время ни одной аварии не было. Так что, если продавать вдруг понадобится, цена немалая получится» – немного отстраненно размышлял Андриянов.

Да уж, помоями его за следующие несколько минут два мужика облили знатно. Но и Оксана в долгу тоже не осталась. Как она только своих бывшего мужа и сына не называла, отстаивая его!

Наконец, резко развернувшись от них, она скомандовала:

– Поехали, Антоша! Мы и так тут слишком долго задержались.

Обрадованный Андриянов тут же шустро юркнул внутрь машины. Ещё и Оксане изнутри любезно дверцу открыл. «Дурак он, что ли, как положено по этикету, бежать туда, снаружи, и ждать, пока она внутрь залезет? Этикет явно придумали не те, кому по морде таким огромным кулаком могли заехать. А так‑то, конечно, с этикетом он был прекрасно знаком. Всё же структура, в которой он работает, к этому прямо обязывает».

А когда стронулись с места и поехали, Антон всё ещё не мог поверить, что убрался целым – и машина тоже не пострадала. Только когда отъехали от двора и выехали на дорогу, тогда только и поверил в это чудо окончательно.

– Вот она какая, неблагодарность со стороны детей, которых я на свет породила, – нарушила недолгое молчание Оксана. – Как они только тебя, Антоша, не оболгали! Я, конечно, ориентировала дочку на то, чтобы она своего мозгляка бросила и нашла себе мужчину посолиднее, поприличнее. Но кто же знал, что она, стерва такая, на тебя западёт, Антошка? Но ты молодец, держался как мужчина. Я рада, что ничего у неё не вышло.

Хорошие слова она говорила – приятные. «Очень польщён услышанным», – думал Антон, пока ей кивал: «Мол, да, всё правда. Да, соблазняла. Да, я держался, любя только тебя».

«А поездка‑то неожиданными преимуществами для меня обернулась», – подумал он. – «И, похоже, что Оксана идеальной женой будет – никогда ничего плохого про своего мужа выслушивать не захочет. Но это правда только в том случае, если у неё такое отношение к нему, пока она в него влюблена. А кто его знает, что будет, если она его разлюбит? Вон она как своего бывшего мужа крыла, не стесняясь, едва ли не матами. Женщина она эмоциональная, энергичная. Оказаться на его месте, не будучи таким огромным мужиком, Антон откровенно не хотел бы».

***

Москва, квартира Ивлевых

Тёща убежала. Галия за пару минут высказалась, выразив всё своё возмущение. Выслушал её, обнял, усадил на ковер рядом с детьми, которые уже вовсю разыгрались.

Услышал какой‑то странный шум со двора – как будто кто‑то там сильно ругается. Я любопытный, так что подошёл к окну посмотреть. Фонарь паршивый, конечно, но всё же смог различить у подъезда три мужские фигуры и одну женскую.

Догадавшись, что там может происходить, решил не будоражить снова Галию и просто аккуратно перешёл в соседнюю спальню, где дети недавно спали. Там и открыл форточку, чтоб послушать. Точно – это Оксана с Маратом и Загитом скандалят. Похоже, что Марат с Загитом покурить вышли, чтобы обсудить всю эту тему, которую Марат от Галии со мной узнал. А тут, видимо, и Оксана выскочила.

А тот мужик, что у машины тихонько стоит, боясь обратить на себя внимание… Это, похоже, тот самый Андриянов и есть. Надо же, какой продуманный жук! И колено у него внезапно заболело, чтобы к нам не подыматься. И сейчас Марат его чехвостит – в хвост и в гриву, а он стоит пеньком прикидывается, неодушевлённым предметом...

Больше всего я, конечно, боялся, что Марат на эмоциях забудет про данное нам обещание не кантовать Андриянова и всё же бросится на него в атаку. Это же мне потом сколько придётся бегать по знакомым, чтобы его из отделения вытащить! И то получится только в том случае, если он его побьёт, а не покалечит или, не дай Бог, вообще убьёт.

Сколько народу по десять лет отсидело только за то, что оттолкнули подошедшего к ним пьяного, а тот, упав, голову разбил и помер! Это ж минимум десятки, а то и сотни приговоров каждый год.

Даже лично в моей истории был случай, когда какой‑то пьяный на меня напал. Так я, зная про эту статистику, бережно скрутил его и усадил аккуратненько на обочине, как родного считай. В тюрьму из‑за всякого, пить не умеющего, откровенно не хочется.

Ну, это в прошлой жизни, конечно, было. Мне тогда было двадцать два года, я был посильнее себя нынешнего. Мне ещё к той физической форме идти и идти, что у меня тогда была после погранвойск…

К моему облегчению, всё же дракой вся эта ссора не закончилась. Полностью убеждённая в том, что Андриянов – святой, Оксана, изложив эту позицию трижды, а то и четырежды, велела своему жениху отчаливать. И вскоре они укатили со двора.

Аккуратно прикрыл форточку и пошёл Галию порадовать. Ей будет приятно услышать, что её брат всё же совладал со своими эмоциями и сдержал обещание. Значит, есть большие шансы, что и дальше он Андриянова не покалечит…

***

Москва, у дома Ивлевых

– Видел, папа, на какого хлюпика мать тебя променяла, – презрительно сказал Марат, проводив взглядом машину. – Пальцем такого ткнёшь – пополам переломится. Согласен же?

– Конечно, – усмехнулся Загит, – только ты не совсем правильно выразился. Я же сам ушёл. Ну, понимаешь хоть теперь, наверное, почему? А то ты же не одобрял мой поступок… Вот и причина – мать твоя с возрастом совсем здравого смысла лишилась. Ну хоть сам сейчас видел – выходит замуж за волокиту, который к её собственной дочери приставал, замужней и с детьми. Совсем стыд потеряла…

– Так и что, отец, мы должны теперь стерпеть всё это? – вновь вскипел Марат, сжимая кулаки. – Так‑то при матери я не стал об него мараться. Но кто мешает мне его потом найти, когда он один будет, и с ним поговорить как следует, чтобы он от этой свадьбы отказался?

– Нет, сын, не надо. Пришибёшь эту тлю сопливую случайно – и всю жизнь себе сломаешь. Хочет Оксана себе жизнь испортить, так кто мы такие, чтобы ей препятствовать в этом?

– Как кто такие? – возмутился Марат. – Я сын её. А ты – её бывший муж. Ну ладно, ты – бывший муж. Ты ещё можешь отойти в сторону, но почему я это должен терпеть?

– Ты ж пойми, сын, проблема не в том, что он задумал на Оксане жениться, а в том, что Оксана решила твёрдо за него замуж выйти. Видимо, как я в Москву переехал, ей мысль покоя не давала, что она в провинции осталась, а я в столице теперь живу… Так что для неё это вопрос престижа. Способ доказать, что она тоже не лыком шита. Мстит она мне таким образом, понимаешь? То есть она этого Дон Жуана просто в своих интересах использует.Поэтому если ты его прижмёшь где‑нибудь, а не дай бог ещё и кулаком угостишь, то она сразу по нему догадается, пришибленному, что кто‑то из нас с ним поговорил, и поэтому он и жениться отказывается. Она же потом с нас с тобой не слезет. Я не удивлюсь, что она этого Андриянова и в милицию потащит, на нас заявление подавать. Тебе надо, чтобы на ЗИЛ пришла повестка с вызовом в милицию? Тебя же попрут оттуда – не посмотрят, какой ты распрекрасный тренер и сколько твои воспитанники грамот собрали на прошлых соревнованиях…

– Да ладно, отец, думаешь, моя собственная мать такое со мной устроит? – не поверил Марат.

– А почему ты не веришь? – удивился Загит. – Посмотри, что она Галие с её мужем устроила. Что только не предприняла, каких только подстав не организовывала, чтобы развести её с мужем – вначале беременную, а потом уже с двумя маленькими детьми. Разве это не дурость полная? Так с чего ты решил, что она родного сына пожалеет, если дочь свою ей не жалко? Ты лучше иначе сделай, сынок. На свадьбу тебя пригласили, и иного Оксана не говорила, когда ругались, вот ты туда и наведайся.

– Зачем я на свадьбу пойду, когда ничего уже нельзя изменить? – изумлённо спросил отца Марат.

– Так мы и не будем ничего менять. Ты просто женишка перехвати где‑нибудь на этой свадьбе в укромном местечке. Кулак свой под нос подсунь и поговори с ним, чтобы он точно понял, что прежняя его жизнь закончилась. Что теперь он женатый мужчина, солидный, степенный, и ни за какими больше чужими девушками бегать не должен – в особенности за твоей сестрой. Никакого насилия, чтоб на нём даже синячка ни одного ни в коем случае не осталось. Очень аккуратно. Думаю, ты сможешь его убедить, чтобы он тебя точно понял...

– Думаешь, отец? – задумчиво спросил Марат.

– Мне не веришь, так сходи к Павлу. Или ты будешь отрицать, что он очень разумный парень? Где б мы сейчас с тобой были, если бы не он? Я бы сейчас, разведённый с Оксаной, в одной квартире с ней жил. Думаю, она дуреть начала бы в любом случае, если вспомнить её испорченные отношения с женой Руслана и то, что Рафик из своего Владивостока категорически прилетать не хочет к матери даже в отпуск… Если для человека слова гадалки становятся важнее мнения ее родных и добрых с ними отношений, ничего хорошего не жди…

– Да что бы мы, отец, в Святославле пропали бы, что ли, без этой столицы, куда нас Павел затащил? – хмыкнул Марат.

– Ты о другом думай. Что если были бы мы в Святославе, то ты бы Аишу свою не встретил. А я бы на Аннушке не женился. Так что то, что мы в столицу переехали, это не очень важно. А вот то, что мы встретили людей, которых любим и которым мы по‑настоящему интересны, – вот про это не забывай. Это самый важный вклад Паши в нашу жизнь. Ты же по‑прежнему влюблён в свою ливанку?

– Ну да, есть такое, – смущённо сказал Марат. – Но к Ивлеву я с этим вопросом всё равно не пойду. Он мне уже примерно то же самое, что и ты, сказал: Андриянова не кантовать и с Оксаной не связываться, мол, мать всё равно меня не услышит…

– Ну вот и хорошо. Тогда про мое предложение про свадьбу материну хорошо подумай. Тем более тебе бить этого хлыща никакой необходимости и нет. Видно же по нему, что он дохляк трусоватый. Пока мы с Оксаной лаялись, обратил внимание, как он на низком старте стоял, чтобы чуть что – в машину запрыгнуть и газануть.

– Да, обратил, конечно, – усмехнулся Марат. – Ладно, отец, пора мне. Подумаю над твоими словами, обещаю. Не знаю только, дотерплю ли я до этой самой свадьбы, чтобы мерзавца этого не прижать где‑нибудь в уголке и не переговорить с ним как следует.

– Потерпи, сынок, потерпи. Тебе полезно терпению научиться. Главное – не спугни этого Андриянова, чтобы он не передумал на Оксане жениться. Поверь мне, мать тебе этого не простит. Слышал, что она кричала, когда из подъезда только выскочила, мол дочки у неё больше нету… Вот ты поаккуратнее с ней, а то у неё и сына не останется – с её точки зрения…

***

Москва, квартира Ивлевых

Жена сильно переживала после разговора с матерью, поэтому я решил немножко взбодрить:

– Слушай, давай завтра махнём к бабушкам в деревню. Я с утра послушаю прогноз погоды по радио. Если он будет нормальным, то сразу, как позавтракаем, и поедем в гости – устроим им приятный сюрприз. Манго передадим, пока он не испортился. В баньке попаримся. Ну и самое главное – не будем больше думать обо всей этой странной свадьбе, что твоя мать затеяла. Как ты смотришь на это?

– Сугубо положительно, – отозвалась Галия, впервые улыбнувшись за всё это время.

– Ну вот и молодец, – сказал я. – На обратном пути, если дети нормально будут на долгую дорогу реагировать, заедем ещё к Тарасу с Кирой, закинем им тоже манго. Фрукт всё же скоропортящийся. Так‑то я, когда из чемодана доставал, убедился, что упаковали мы их хорошо – ни одного не побили, но всё равно тянуть с этим делом не стоит.

Ну и чтобы ещё больше твоё настроение улучшилось, напомню тебе, что в понедельник вечером у нас приём в швейцарском посольстве. Будет у тебя повод надеть то платье, которое ты в польском посольстве на Кубе надевала. В Москве‑то его никто ещё в приличном обществе не видел.

– А, и верно! – просияла Галия, но вдруг она ни с того ни с сего опечалилась. – Но вот что делать дальше, даже не представляю.

– В смысле? Не понял, – спросил я.

– Ну, одно хорошее платье из двух, что у меня есть, я надевала в японское посольство, во втором, значит, пошла в польское посольство на Кубе – это не в счёт. Но сейчас надену в швейцарское посольство. А я так поняла из твоих рассуждений, что будет вскоре ещё и третий приём в посольстве, и четвертый… Вот скажи, что мне туда надевать‑то? Те платья, в которых я на других уже приёмах была? Позориться будем перед людьми?

И моську сделала грустную, мол, взаправду все это говорит, но я прекрасно понял, конечно, что она надо мной так прикалывается. Попыталась подловить меня, но я не попался. Жена у меня совершенно не зазнавшаяся, у неё и так есть два чудесных платья, которые не факт, что в Москве ещё у кого‑нибудь есть, учитывая, откуда Диана их привезла. Так что она просто играет со мной, изображая представительницу золотой молодёжи, избалованную донельзя…

Но ответить что‑то надо было, поэтому я, сочувственно закивав, сказал:

– Вот и здорово, что в воскресенье мы к бабушкам поедем. Одолжишь у одной из них шаль пуховую, оренбургскую. И когда на третий приём пойдёшь – обвяжешься ей так, вместо жакетика, чтоб казалось, что это совершенно другое платье под ним, чем на тебе видели на предыдущих приемах. Как тебе идея?

– Нет, я лучше её на голову надену и завяжу, – поддержала мою шутку Галия. – И напомни, чтобы я у бабушек еще и валенки одолжила на тот прием…

Посмеялись. Фух, вроде бы удалось её отвести от размышлений о том, что её мамаша творит. Вот каждый раз, как Оксана на нашем горизонте появляется, бедной Галие приходится переживать подобное… Эх, тёща...

На следующий день с погодой нам откровенно повезло, и дети намного раньше обычного проснулись, что, впрочем, неудивительно: кубинский график у них начал конфликтовать с московским. Хоть большую часть ночи нормально проспали – уже здорово. Так что мы, позавтракав в семь утра, тут же покатили в деревню.

Спросил Галию, не забыла ли она одну из кубинских газет с моей фотографией с Фиделем, и фотографии, которые делали на Кубе.

– Что я, дура, что ли? – немножко даже обиделась жена, помахав в воздухе и тем, и другим. – Без этого я теперь никуда, когда иду к друзьям и близким.

Правда, сюрприз у нас сделать не получилось. Бабушки, похоже, догадались, что мы к ним прикатим сразу после Кубы. Ну или, по крайней мере, очень надеялись на это.

Вот поэтому никогда нельзя забывать о своих стариках. Они всегда надеются и всегда ждут, что дети их посетят.

Да, лично мне Аполлинария и Эльвира не родные, но за эти годы я уже прикипел к ним практически как к своей собственной матери и бабушке. А Никифоровну я люблю и уважаю – сколько она всего хорошего для меня сделала, если вспомнить. Так что и про неё я тоже забывать не намерен. Всем, чем нужно будет, поддержу её в будущем. Старость‑то не радость – кому, как не мне, об этом хорошо знать.

Надо будет, кстати, периодически возить бабушек на обследования разные медицинские в город. Хотя и представляю, конечно, как они упираться будут. Но профилактика, на самом деле, – это наше всё. Если серьёзную болезнь поздно выявить, то уже не факт, что и вылечить её получится. Так что этим тоже буду заниматься.

Тут же нас за стол позвали, перед этим не очень убедительно поизображав удивление от нашего приезда. Оказавшись за столом, я ещё раз удостоверился, что так оно и есть – нас тут ждали. Меню было явно праздничное, с тем же самым оливье и холодцом на столе.

Из непосредственно кубинских сувениров мы привезли только то самое манго. Но, помимо этого, учитывая, как много раз я ходил по линии общества «Знания» с лекциями, да мои талоны из Кремля, набрал, конечно, стандартную авоську из различных дефицитов, включая и две пачки импортного кофе, к которому бабушки не на шутку уже пристрастились.

В общем, дары наши были солидными, как и обычно. Но именно манго произвёл фурор. Ни бабушки, ни их мужья понятия не имели, что это такое – не попадалось им раньше никакой информации об этом фрукте. Я и сам‑то не помню, когда в прошлой жизни о нём узнал. Может, уже в середине девяностых, когда впервые увидел в витрине какого‑то магазина для богатых.

Одна идея, конечно, доминировала у бабушек – накормить привезённых к ним деток этим манго. Пару небольших кусочков мы ещё стерпели, но потом потребовали, чтобы они сами ели и мужей своих угощали. Не факт, что мы снова на Кубу когда-нибудь поедем, чтобы снова их угостить…

Когда перекусили и вызнали у бабушек их местные новости, тихие и спокойные, слава богу, пришла очередь Галии доставать газету и фотографии.

И понеслась косая в щавель. Минут десять все это рассматривали почти в полном молчании, недоверчиво качая головами.

Потом, когда просмотр фотографий завершили, Эльвира сказала:

– Ну, Пашка, ты дал прикурить. Всё у тебя не как у людей. Но, наверное, это и хорошо. Газету‑то оставишь мне, чтобы я в правлении показала? Упадут там все точно.

– Да, эту газету оставлю. Но фотографии лучше не надо светить – мы их с собой в город увезём. Да и не стоит, наверное, рассказывать про нашу рыбалку на яхте самого Фиделя Кастро. Всё равно никто не поверит. На фотографиях же нет надписи, что это его собственная яхта. Мало ли где мы эту рыбку ловили...

Погуляли пару часиков по деревне – благо погода хорошая, – а потом и в баньку пошли.

Жаль, что мясо с собой не привезли, поэтому шашлычок не жарили. А с другой стороны, наготовили хозяйки столько всего, что куда бы ещё этот шашлык у нас влез?

Рано приехали – рано и уехали, чтобы до темноты в Москву въехать. К Тарасу домой отправились без предварительного звонка. Вечер воскресенья – дома должны быть. Ну а нет – так мы в следующий раз приедем.

Притормозили только у одного магазина, где я периодически торты всегда видел в продаже. Отстоял десять минут в очереди, киевского достать не получилось, купил что-то с цветочками, и продолжили поездку. Благо дети очень спокойно реагировали: похоже, путешествие на Кубу на них положительно сказалось. Они стали повыносливей в дороге.

Приехали на место – я детей на руки подхватил, Галия – подарки, и пошли в подъезд. Позвонили в дверь, услышали топот детских ног и крики. Открыла нам Кира:

– Ой, да вы с Кубы вернулись! – радостно сказала она. – Жалко, что Тараса нету, он бы обрадовался.

– А он куда пропал? – удивился я.

– Так у него командировка до вторника, – ответила Кира.

Но так неловко отвела глаза в сторону, что я сразу же догадался: никакой настоящей командировки у Тараса, разумеется, нет.

«Блин, папаня мой однозначно снова по своим манекенщицам бегает. Вот же кобель! Тот же Андриянов, только более грамотно женщин выбирает. Хотя этого я тоже знать не могу: может, его уже не раз и били как следует. Если бегаешь за чужими девушками, к этому нужно быть готовым. Но вряд ли он со мной таким поделится, даже если спросить…»

И тут искренне удивились манго – и Кира, и дети. Да, нехитрое дело в СССР – людей живым манго удивлять. Тут и консервированные большое дело. Что уж говорить о том, чтобы в декабре огромный, спелый, сочный фрукт увидеть – и тем более в подарок получить.

Долго засиживаться не стали – посидели часа полтора. Галия, конечно, в дело фотографии кубинские пустила, похвасталась. Кира смотрела их, хвалила нашу поездку и загадочно улыбалась. Наверное, думала о том, как потом, когда Тарас появится, будет ему рассказывать, какую он интересную встречу с собственным сыном и его женой пропустил.

Ну да, вряд ли она спокойно относится к тому, что он по чужим бабам бегает, почти не скрываясь.

Когда приехали домой, я опасался, что Галия в родных стенах снова припомнит про этот скандал с Оксаной и настроение у неё испортится. Но нет: эта поездка за город и посиделки у Киры с детьми очень положительно на неё повлияли. Похоже, она совсем перестала по поводу этого происшествия с Оксаной переживать. Окончательно я в этом убедился и успокоился, когда она, скинув мне детей, начала гардероб на завтрашний поход к швейцарцам подбирать. Вертелась минут двадцать перед зеркалом, потом Морозовой позвонила – одолжить у неё нитку жемчуга на шею, которая должна идеально подойти к её платью. Мол, видела как‑то на ней пару месяцев назад и уверена, что она с удовольствием её ей отдаст на время.