Ревизор: возвращение в СССР 31

Глава 7

Подмосковье. Коростово.

— Цыплят сдуру показали, — ответила расстроенная жена.

— А им же надо руками обязательно потрогать, — пояснила бабушка.

— Оденьте их, на улицу возьму, отвлекутся, — предложил я. — Кто пойдёт машинку смотреть? — громко спросил я, и мальчишки переключились на мой голос.

Мама с бабушкой быстро надели на них шапки, штаны, ботинки и куртки с подкатанными рукавами. Вышел с ними во двор и подошёл к стройке. Ахмад одного малого тут же у меня принял, и дети, успокоившись, стали с любопытством крутить головами по сторонам, оглядывая чужих людей, с таким же любопытством наблюдающих за строительством.

Сборка сруба — это, конечно, дело небыстрое. Тем более, сруб меньше получался, приходилось отпиливать лишнее и подгонять.

Первый венец уложили до обеда, а дальше дело пошло быстрее. То ли строители руку набили, то ли, просто, вспомнили, как это делается. Но после обеда положили ещё почти два венца.

— За неделю поставят, — прикинул Трофим, когда работяги уже уехали. — Печник сказал, ему месяц нужен… Так что, в конце июня всяко попаримся.

— Зазоры надо оставить над дверями и окнами, — вспомнил я.

— Так сруб же сухой уже, — возразил мне Гриша.

— Не, всё равно уседать будет, — уверенно ответил ему Егорыч. — Не так, как полностью сырой, но от этого никуда не деться. Все, что из дерева сделано, и на улице находится, от влажности гуляет.

Детей закрыли в комнате, пока выносили коробку с цыплятами в дом к Трофиму.

— Это мы сегодня с цыплятами будем спать? — обрадовался Родька.

— Угу, — совсем не разделяя его радости, ответил Гриша. — Утром, чуть рассветёт, начнут пищать…

— Не начнут, — ответил Егорыч, — мешковиной их прикроем, будут думать, что ещё ночь.

Остаток вечера сидели вокруг стола, говорили обо всём, передавая мальчишек с рук на руки, пока женщины занимались своими делами на кухне.

Святославль.

Шанцеву не давал покоя Левичев. Ну не может такого быть, чтобы такой пройдоха нигде не наследил! Так или иначе, видеть его в своем городе он не хотел. Поэтому Александр Викторович отправился к Николаеву.

— Иван, мы не смогли отстоять квартиру Якубовых, — расстроенно поделился он. — Им придётся освободить свою трёшку.

— Да? Жаль, — искренне расстроившись, ответил тот.

— Тебе звонил Руднев? Это директор завода, где Левичев работает.

— Нет.

— Я дал ему задание проверить всю деятельность Левичева на предмет нарушений и позвонить тебе, как только что-то обнаружится. Раз не позвонил до сих пор, значит, ничего не обнаружил… Иван. Твоя задача найти хоть что-нибудь, за что можно зацепить Левичева. Так-то можно было бы его просто уволить, и тем самым заставить уехать из города. Куда он денется, когда обнаружит, что никто больше не готов его трудоустраивать? Но я считаю, что нельзя такую наглость с рук спускать! Ты согласен со мной?

— Согласен, Александр Викторович, — с готовностью кивнул Иван.

В воскресенье часов в пять мы с Галиёй и детьми поехали домой. Когда мы уезжали, было готово уже шесть венцов, строители уже приступили к седьмому.

Алироевы и Гончаровы оставались ещё там, решили попозже ехать.

Москва.

— Андрей Юрьевич, докладываю, — позвонил Мещерякову из автомата Спиридонов. — Ну, зафиксировали мы с Паней один очень интересный контакт Головина. Знаете, с кем он сейчас в кафе встречается? С Димасом!

Спиридонов, широко улыбаясь, подмигнул рядом стоящему Панкову, поглядывающему через витрину кафе за объектом наблюдения.

— Да-да, тот самый Некрасов, — подтвердил Спиридонов.

— Лев Егорыч! Лев Егорыч! — зашептал, дёргая его за рукав Паня. — Он ему что-то передаёт!

— Что он ему передаёт? Деньги, что же ещё? — мельком взглянул сквозь витрину внутрь кафе Спиридонов. — Что и требовалось доказать, Андрей Юрьевич. Головин — человек гагаринских. Да… Сворачиваем наблюдение, чего уж дальше-то искать?

Москва.

Как только его люди выяснили, что Головин — человек гагаринских, Мещеряков тут же набрал Захарова, хотел договориться о встрече и сообщить об этом. Но не дозвонился и, решив, что дело принимает нешуточный оборот, он набрал Бортко и договорился о встрече с ним.

— Что случилось, Андрей Юрьевич? — обеспокоенно протянул ему руку Бортко, встретив у метро напротив своего дома.

— Михаил Жанович, в конце апреля Ивлев обратился ко мне со своими некоторыми сомнениями… Ему не понравился один момент… Любовница Самедова настойчиво лезла в комсомольскую группу, разбирающую письма, которые приходят Ивлеву в газету и на радио.

— Так… И что? — не понял, пока, в чём проблема Бортко, и жестом предложил Мещерякову пройтись по скверу недалеко от метро.

— Нынешний секретарь комитета комсомола наотрез отказался её брать, зная о её похождениях со своим предшественником и что это закончилось для того увольнением из МГУ. Но на него надавили из ЦК ВЛКСМ.

— Серьёзно? — поразился Бортко. — И кто же этому поспособствовал? Явно не Самедов.

— Разумеется. Её новый любовник — главный инженер небольшой трикотажной фабрики. Снимает Быстровой квартиру, ездит на новых «Жигулях» и носит ей огромные букеты.

— Главный инженер небольшой фабрики так легко идет на такие траты? — с сомнением спросил Бортко.

— Все верно, Михаил Жанович. Я поэтому его и взял на карандаш. И он сегодня встречался с тем самым типом, что выслеживал Ивлева у его дома.

— Как? — остановился от неожиданности Бортко. — Я думал, мы обо всём договорились с Володиным! Мы их не трогаем, а они нас!

— Мы все так думали, — развёл руками Мещеряков. — А получается, они и в грош не ставили все договоренности с нами…

— Эти ублюдки должны ответить за это! Нам нужно срочно встретиться с Захаровым.

— Ивлева с собой, может, тоже взять?

Подумав, Бортко помотал головой:

— Павел молодец, проявил бдительность, и помог вывести гагаринских на чистую воду. Дальше уже сами разберемся, и без него!

Уже вечером раздался звонок. Услышав голос Сатчана, я уже подумал, что можно его поздравить с наследником или наследницей. Но он лишь сообщил, что завтра общий сбор на часовом заводе.

— Опять тренировку пропустим, — деланно возмутился я, прекрасно понимая, что завтра нам предстоит получение доли за апрель.

Святославль.

В понедельник к девяти утра Оксана с Русланом пришли в жилкомиссию.

Щербаков уже зная, что не сможет им ничем помочь, ещё раз проверил все документы, включая справку из ЗАГСа. Он намеренно приложил её к остальным документам, подумав, что надо будет потом проверить, зарегистрируют ли они брак? Маловероятно, что они не придут на регистрацию, но вдруг!

— Ну, что же, — вернул он ордер на однушку Оксане и ордер на трёшку Левичеву. — Всё правильно оформлено.

— А позвольте узнать, почему вообще сомнения были? — спросил Левичев.

— Какие сомнения, товарищ? — улыбнулся ему Щербаков. — Просто время от времени проводим вот такую дежурную проверку. Только и всего.

Левичев довольно кивнул, вежливо попрощался и ушел первым. Оксана и Руслан немного задержались, вопросительно смотря на хозяина кабинета. Он лишь развел руками, показывая, что ничего сделать не может.

Проводив всех посетителей, Щербаков сел в кресло и задумался. Он был очень зол. Не давала покоя эта ангельская улыбка на лице Левичева, судя по всему, хорошо знавшего советские законы, и то, как их обходить. Утешало только то, что он хорошо знал Шанцева. Тот был этой ситуацией очень недоволен, а у первого секретаря города есть свои рычаги… Он не справился, но Шанцев точно что-то придумает, чтобы сбить эту улыбочку с лица мошенника.

В понедельник еще раз подвел итоги своих размышлений по намечаемой спецоперации в отношении Регины и тех, кто за ней стоит. Стоило как следует подумать, конечно, учитывая, что произошло не так и давно с одним моим знакомым, тоже отправившим подложное письмо. Что меня успокаивало в моем случае — гнев Межуева, которого я хочу спровоцировать, никак не будет распространяться на того, кто написал письмо. Вполне возможно, он вообще о письме не узнает, потому что светить его в случае неприятностей тем, кто стоит за Региной, не с руки. Добавят себе еще один эпизод, который заставит судью дополнительно неодобрительно нахмуриться перед вынесением приговора — подсылка агента в комсомольскую группу с целью выявления предприятий, которые надо захватить… Тут уже можно дополнительно напроситься и на внимание КГБ к своей деятельности… Все, что связано со злоупотреблениями по идеологической линии, на контроле у комитетчиков… Так что, они и само это письмо, скорее всего, просто уничтожат на всякий случай, после того, как с ним ознакомятся. Или велят Регине его вернуть в группу по письмам, а тогда уже мы сами его изымем и уничтожим, что еще лучше.

Ну и самый плохой вариант тоже рассмотрел — сообщники Регины проговорились, и следствие этим письмом заинтересовалось, да еще и обнаружило его. Наехало на Гусева, и он сознался, что эта наша затея. Ну и что? Улыбаясь, говорю следователю, что возникли у меня определенные вопросы к новой сотруднице моей комсомольской группы по разбору писем, не связана ли она с криминалом. И, как в прошлом активный член Комсомольского прожектора, призванного изобличать нарушения социалистической законности, я и написал это письмо. Чтобы проверить, чиста ли Регина перед законом. И раз вы, товарищи, пришли ко мне, то мои подозрения подтвердились, и она является преступницей. Медаль, понимаю, не дадите, но хоть почётную грамоту за изобличение преступной группы сможете устроить? Нет такой статьи, за которую меня в такой ситуации можно посадить… А если излишне творчески относящийся к делу следователь все же начнет ее искать, то это тоже не проблема. Есть куда обратиться, чтобы эти порывы пресекли и призвали сосредоточиться на настоящем уголовном деле.

Так что, отбросив сомнения, поехал с поддельным письмом к Гусеву. Время выбрал специально пораньше, пока все девчонки на учёбе. Если Гусев согласится помочь мне, то мы с ним не спеша найдём подходящий конверт.

— Анатолий Степанович, — заглянул я к нему в кабинет, — Доброе утро. Есть свободная минутка?

— Конечно, Павел, проходи, — приподнялся он, стоя за столом, и протянул мне руку. Приветствует горячо и радостно, явно не просек мою хитрую комбинацию по отмазке студентов от поездки в Сибирь.

— Анатолий Степанович, я насчёт Быстровой, — перешёл я сразу к делу. — Не даёт мне покоя её присутствие в группе разбора писем. Вот чует моё сердце, неспроста она там появилась.

— Сам все выходные об этом думал, — с досадой ответил он и выжидательно уставился на меня.

— Появилась у меня одна идея, как нам от неё избавиться. Но мне нужна ваша помощь, — в лоб произнёс я. — Если я правильно всё просчитал, то в результате наших действий за Быстрову никто никогда больше не будет хлопотать.

— А если не всё просчитал? — прищурившись, внимательно посмотрел на меня Гусев.

— Тогда ничего не произойдёт, и на моё письмо никто не обратит внимание, — ответил я, доставая из портфеля отпечатанную на листе формата А4 анонимку, завернутую в другой лист бумаги, большего формата, чтобы не оставлять на письме отпечатков пальцев. — Но попытаться-то мы должны?

— Конечно, — кивнул он заинтересованно. — Так что ты придумал? Что в этом письме?

— У меня есть идея, что Быстрова связалась с мошенниками, которые с ее помощью находят предприятия, на которых делают левак, и потом шантажируют руководство предприятий этой информацией. Я и написал письмо якобы от работника такого предприятия, из которого ясно, что на нем полно продукции уходит налево якобы под видом брака. Если Регина клюнет, и передаст письмо своим сообщникам, то они начнут шантажировать руководство предприятия…

— А на самом деле все это сказки, и руководство ни в чем не замешано?

— Да, я не располагаю никакой информацией о любом леваке на этом предприятии. Но самое главное, что его директор — старый друг члена КПК при ЦК КПСС… А тот очень влиятельный человек…

Фамилию я не стал называть. Это и не принято, да и нет нужды. Гусев не дурак, и сам видел, кто давал мне рекомендацию в партию, так что мои слова никаких сомнений у него не могут вызвать. Сделал небольшую паузу, чтобы проверить реакцию комсомольского лидера. И он не подвел.

— Ого! — сказал Гусев. Глаза его сияли. Мысль о том, чтобы спустить на тех, кто его грубо нагнул, члена КПК при ЦК КПСС, грела его душу.

— Так что директор к нему сразу обратится… Думаю, после этого и мошенники, и Регина больше не будут никогда совать нос в любые дела ленинского комсомола в МГУ!

— Ну, Павел, ты и даешь! — с уважением взглянул на меня комсорг, — очень неплохо придумано! Дай-ка мне еще на само письмо тоже взглянуть…

— Только старайтесь пальчики на всякий случай на нем не оставлять, хоть это и не критично — все равно никто не сможет подкопаться. Вы могли, теоретически и практически, любое письмо в той комнате взять и посмотреть, — сказал я, выкладывая письмо на стол.

Гусев, кивнув мне, ознакомился с текстом, не трогая письмо руками. Потом сказал:

— Здорово написано, так и видишь перед собой желчного работника, рвущегося прищемить хвост вороватому начальству. Не знал бы, что это твое творчество, поверил бы без сомнений, что письмо настоящее…

Я улыбнулся, принимая похвалу в свой адрес.

— А с милицией точно не будет проблем, если им это письмо в руки по этому делу попадет? — все же задал вопрос, которого я ждал, Гусев.

— Маловероятно, но вы правы, нужно учитывать и эту возможность. Мы тогда в один голос с вами говорим, что заподозрили Регину в принадлежности к преступной группе, и решили таким путем вывести ее на чистую воду. А что еще делать, подозрения в суд же не понесешь? Вам вообще, как лидеру Комсомольского прожектора МГУ, по статусу положено преступников, тянущих ручонки к государственной собственности, изобличать!

— Ну, собственно да, не подкопаешься… Ответственная гражданская позиция и все такое… Да и в целом, если подумать, притянуть нас не к чему. Мы же по почте письмо с клеветой в адрес государственного предприятия не отправляли. Его у нас украли! А для души, не для распространения, ты что угодно можешь писать…

— Вот именно, — улыбнулся я.

Гусев кивнул мне и сказал решительно:

— Действуем! Что от меня потребуется?

— Нужно найти конверт без обратного адреса с московскими штемпелями с обеих сторон, чтобы вложить в него это письмо, — объяснил я ему задачу. — А дальше нужно сделать так, чтобы это письмо, незаметно для нее, попало к Быстровой.

— Ну, все вполне реально. Пошли посмотрим, пока все на лекциях, — предложил он.

Мы закрылись в кабинете изнутри на ключ, и я протянул Гусеву пару легких трикотажных перчаток. Сам другую надел. Не проявив никакого удивления, он надел их и мы перерыли все неразобранные ещё письма. Но вскоре выяснилось, что без обратного адреса писем было мало и все они были не из Москвы, судя по штемпелям.

— Слушай, ну ты, прям, думаешь, что кто-то будет штемпели на конверте разглядывать? — с сомнением спросил Гусев.

— А если будет? — серьёзно ответил я. — Не хотелось бы из-за такого пустяка провалить всю комбинацию. Второго шанса избавиться от Быстровой у нас может и не быть.

— Ну, и что делать? — сел он за один из столов вполоборота. — Где конверт брать?

— Давайте среди уже обработанных писем в шкафах поищем, — предложил я.

Мы перебирали письма папку за папкой, пока, наконец, не нашли подходящее письмо.

— Вот, посмотри, — протянул он мне письмо без обратного адреса с мартовским и апрельским московскими штемпелями.

— Уже май, — с сомнением заметил я. — Где оно целый месяц лежало?

— Ну, мало ли, может, оно с самого низа мешка, — уверенно ответил Гусев. — Мы у себя в группе на штемпели вообще не смотрим. Оно, может, в редакции на предварительной проверке пролежало. Мало ли кто у них там на больничном был?

— Ну, так-то да, вполне жизненное объяснение, — согласился я. — Ну что, тогда это письмо изымаем из папки?

— Изымаем, — согласно кивнул Гусев. — Ответа на него без обратного адреса мы, разумеется, не писали, переписка продолжения иметь не будет, соответственно, и искать его никто не будет.

— Отлично, — проговорил я, аккуратно открепляя настоящее письмо от конверта, сложил в него свою анонимку и принялся ногтем проглаживать угол конверта. — Надеюсь, Быстрова не заметит следы от иголки в углу конверта? — показал я его Гусеву.

— Если не знать, что они там есть, то и не заметно, вроде, — пригляделся он.

— Ну, другого конверта подходящего у нас с вами, один чёрт, нету, — протянул я ему конверт с моим письмом внутри. — Ну, Анатолий Степанович, теперь ваш выход…

Он молча принял его и нервно рассмеялся, покачав головой, как будто сам себе удивляется.

— С тобой не соскучишься, — тем не менее, с азартно блестящими глазами проговорил он. — Сразу бы письмо и положить на стол Регине, но девушки хранят свои папки в шкафу, и иногда что-то перераспределяют между собой, в зависимости от того, кто пришел вовремя, а кто по уважительной причине отсутствует. Так что я подкину письмо Регине прямо тогда, когда она тут будет.

И он спрятал конверт во внутренний карман пиджака.

Мы вышли из кабинета, прибравшись за собой, как будто нас там и не было. Попрощались и разошлись по своим делам.

Решил сегодня посидеть на занятиях со второй пары и двадцать минут дожидался в буфете окончания первой пары, чтобы присоединиться к своим.

Если я всё правильно просчитал, то гагаринские не в курсе, что Первомайская мебельная фабрика под Межуевым. Самедову в тот раз я об этом сказал, он сам, может быть, об этом и вспомнил бы, но где он сейчас? А если за Регинкой в этот раз не гагаринские стоят, то и тем более, про Межуева знать ничего не должны…

Ну а что касается самой Регинки, то ее тогда в Прожекторе ещё не было. Отчёт Прожектора по фабрике Самедов сам велел мне вычистить, чтоб комар носу не подточил… Докладывал ли он своим подельникам по группировке, что нечаянно задел члена КПК? Вот, на сто процентов, зная Самедова, уверен, что не докладывал. Или забыл, или поленился, зная, что на кучу вопросов придется отвечать. Да и мог испугаться, что долю могут урезать, узнав, какое предприятие он едва не сосватал группировке… Так что есть все шансы, что моё письмо сработает, как мне надо.

Святославль.

Получив назад свой ордер на трёшку, Левичев, ехидно усмехнувшись, посмотрел на Якубовых. Как же ему хотелось в открытую тут же посмеяться над ними!

Ну, что, каннибалы, помог вам ваш спектакль? — не смог он сдержать злорадной ухмылки. — Развели меня как ребёнка. Милиция, каннибалы!.. Затейники!

Он вышел на улицу и остался ждать Якубовых. Когда они вышли с недоумением на лице, так и не поняв, зачем их вызывали, он повернулся к ним.

— Ключи от квартиры давайте, — протянул он им руку.

— Что значит, ключи? — взвилась Оксана. — У меня там вещи!

— Вы должны были уже давно переехать! — отрезал он. — Завтра мне надо обязательно попасть в свою квартиру, — безапелляционно заявил он. — Не хотите давать сейчас ключи, значит, сами ждите меня дома.

— Я, вообще-то, работаю, — недовольно ответила ему Оксана.

— Это моя квартира, я, вообще, имею право замок вскрыть и поменять, — пренебрежительно ответил ей Левичев. — А вещи ваши на улицу просто выкинуть. Им в моей квартире делать нечего. Тем более вы мне еще за трюк с милиционером должны. Интересно даже, как в милиции отнесутся, что вы своего подельника в форму переодели и за сотрудника выдавали?

Оксана уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы дать отпор мерзавцу…

— Ладно, мам. Нам всё равно надо вещи перевозить, — остановил её Руслан. — Ключи от нашей квартиры давайте, — потребовал он у Левичева таким же точно тоном и протянул руку.

То-то же! — удовлетворённо подумал Левичев, снял со связки кольцо с ключами от двух замков на входной двери и от почтового ящика и положил их на протянутую ладонь Руслана. Не прощаясь, развернулся и направился на переговорный пункт, чтобы пригласить из Брянска Рябова на просмотр трёхкомнатной квартиры.

Москва. Один из ресторанов при гостинице Россия.

Получив в воскресенье очень интересную информацию от Мещерякова, Бортко договорился с Захаровым о встрече, не дожидаясь вечера.

— Вообще, оказывается, Ивлев поднял эту волну ещё в апреле, — докладывал он Захарову. — Ему не понравилось, что бывшая любовница Самедова к нему нахрапом подбирается и он обратился к Мещерякову со своими подозрениями.

— Вообще-то, неплохо было бы, что бы и нас в известность ставили в подобных случаях, — недовольно заметил Захаров.

— Ну, до сих пор Мещерякову не о чем было докладывать, пока вчера новый любовник Быстровой не встретился в кафе с тем самым Некрасовым, который как-то, если помните, Ивлева у его дома пас с подачи гагаринских. Юрич сразу вам позвонил, но не дозвонился и вызвал меня на встречу.

— Да что же это такое? Володина нейтралитет с нами не устроил? Он жаждет войны? Откуда такая наглость? — возмущённо спросил Захаров и оскорблённо поджал губы.

— Не знаю на все сто процентов, Виктор Павлович. Но выглядит, что все так и есть. Что-то они там затевают втихаря… И если бы не Ивлев, мы бы и не знали об этом.

— Так… А что, кстати, Ивлев, сам думает по этому поводу? — вопросительно взглянул Захаров на Бортко.

— А он ещё не знает, Виктор Павлович. Мещеряков решил нас с вами в известность поставить в первую очередь. И уже по инструкциям от нас действовать.

Дочитали главу — порадуйте авторов, поставьте книге лайк, если еще не сделали этого раньше! Вам несложно, а нам — приятно!!! https://author.today/work/406513