Ревизор: возвращение в СССР 31

Глава 12

Москва. Дом Ивлевых.

Артисты Данченко в кои веки оказались дома из-за праздника. Накопилось много домашних дел, Ида постирала и вышла на балкон развесить бельё. Её внимание сразу привлекли друзья Павла Ивлева, что живут в первом подъезде. Они вышли во двор на прогулку с ребёнком. Девочка была уже большая. Ида подумала, что пару попросили приглядеть за чужим ребёнком.

— Представляешь, — заговорил с ней муж, когда она вернулась на кухню. — Соседи с первого подъезда, молодые такие, которые с нашим Павлом дружат с третьего этажа, девочку взяли из детдома…

— А-аа, вот оно что. А я-то думаю, откуда у них ребёнок взялся, — встала она у окна, глядя на гуляющую во дворе пару с ребёнком. Яков встал рядом.

— Отчаянные ребята, — проговорил он. — Она по работе в детский дом ездила и вот, пожалуйста…

— Откуда ты столько знаешь? — удивилась Ида.

— Павла сегодня встретил утром. Рассказывал, там мальчишка остался шести лет, друг этой малышки. Взрослые вчетвером вчера эту кроху от него отдирали… Требовала с ней его забрать, бедолага… Так Женька эта, что девочку взяла, вчера начала искать, кто его усыновить может, ей не разрешат, слишком большой разрыв по возрасту.

— Да ты что? — прижала Ида ладонь ко рту. — Вот за что всё это детям?

— И не говори… Я с утра хожу, в себя прийти не могу…

Они отошли от окна и занялись своими делами, думая каждый о своём.

— Слушай, у нас дочь далеко, — села напротив мужа Ида. — Они с мужем уже большой дом в Краснодаре построили, вряд ли они в Москву когда-нибудь поедут… Тем более к ним уже родители Игоря перебрались… Мы с тобой так и будем, в лучшем случае, раз в год с Радой видеться и внучатами.

— Ну, подожди. Дети школу закончат и захотят они их в Москву учиться отправить, — улыбнулся Яков и прикрыл её ладонь своей, пытаясь успокоить.

— Угу, сначала они детский сад закончат, — горько усмехнулась Ида, — а только потом школу.

— Всему своё время, дорогая. Увы, время быстро пролетает. Ну, а как ты хотела?

— Я всё думала, хорошо бы тоже, как Поля, мать Павла… Мы же вполне можем вырастить ещё одного ребёнка.

— Дорогая, у нас же гастроли, — глядя на жену с сочувствием, ответил Яков. Ему, на самом деле, тоже было не по себе от того, что они остались одни, когда дочь вышла замуж и уехала.

— Ну и что, что гастроли? Раду же мы как-то вырастили? Тем более, гастроли летом, — возразила ему жена. — Можно подумать, у нас ребёнок был без присмотра.

— У нас Рада как сын полка росла, — улыбнулся Яков, вспоминая их молодые годы. — Весь театр в няньках был.

— Пошли, хоть, поговорим с ними, — глянула опять в окно Ида. — Что там за мальчик остался?

— Ну, зачем зря кого-то обнадёживать? — с тоской посмотрел на неё Яков. — Я не готов к такому…

— Ну, пойдём тогда и просто поздравим. Они такое дело хорошее сделали, — настаивала жена.

Подмосковье. Коростово.

Приехали чуть позднее Алироевых. Родька уже утащил коробку с цыплятами в дом к Трофиму, где опять собрался спать вместе с ними. Забеспокоился сперва, как он там один в пустом доме на ночь останется, но оказалось, Егорыч собрался с ним ночевать.

Детей раздевать не стал, понёс их сразу погулять на стройплощадку перед первым дневным сном. Ахмад на автомате уже принял у меня одного из близнецов, глядя, как завороженный, на растущий сруб. Наши строители уже занимались десятым венцом. Трофим самодовольно поглаживая усы, показал нам с Ахмадом на стопу красного кирпича чуть в стороне.

— Печной, — прокомментировал он. — Самый настоящий.

Мы прошлись туда, посмотрели. Ахмад оценил приобретение удовлетворённым покачиванием головой.

— Где взял? — спросил он.

— Места знать надо, — лукаво ответил старый.

Деревенские уже привыкли к строителям, кое-кто и вопросы задавал, а почему вы так делаете, а не вот так? А почему это? А зачем то?

Интересно было послушать. Хотя строить самостоятельно сруб я бы не решился, тут, всё-таки, навык нужен, опыт, знания… Но наш деревенский народ привык всё делать сам и пользовался любой возможностью получить побольше опыта и информации.

Вскоре к стройплощадке подошла Галия. Детям пора было уже кушать и спать. Понёс пацанов следом за ней, приговаривая, что у нас командир — мама, как она сказала, так и будет.

Жена оглянулась на меня с проказливой улыбкой, что-то мне подсказывает, что она мне это ещё припомнит.

Москва. Во дворе дома Ивлевых.

Качели на детской площадке во дворе показались Жене не очень безопасными, она села на них сама и посадила Ларочку на колени. Косте пришлось раскачивать их. Качели жутко скрипели на весь двор и Костя присматривался, откуда раздаётся этот скрип, где надо смазать, когда он раздобудет масло? Потому что звук этот долго переносить он был не в состоянии…

Женя разговаривала с Ларочкой, пытаясь добиться от неё, чего она хочет. Но детдомовский ребёнок не знал, чего он хочет. Её сажали кушать, она кушала. Клали спать, она ложилась. Говорили, надо идти умываться, она шла умываться. Ни проказ, ни капризов. Это так страшно… В какой-то момент Костя поймал себя на мысли, что ребёнок, как будто, не настоящий, не живой… Но в этот момент вспоминал, как она вцепилась в Мишку, и сразу успокаивался.

Из третьего подъезда вышли соседи и друзья Ивлевых и направились прямо к ним.

Костя помнил, что они артисты, мужа зовут Яков, а как зовут жену он, как ни старался, вспомнить не мог.

Ну, и не важно, — решил он. — Они старше нас больше, чем в два раза, не обращаться же к ним по имени.

— Доброе утро, Женечка, — заговорила первой артистка. — Кто это у вас тут такой маленький появился?

— Здравствуйте, Ида Васильевна, — радостно приветствовала её Женя. — Это Ларочка, она теперь будет жить у нас.

— Поздравляем! — не удержался Яков и широко улыбнулся, однако малышка испугалась его и спрятала лицо на груди у Жени.

— Она чужих ещё боится, — извиняющимся тоном прокомментировал Костя. — Не привыкла ещё.

Ида Васильевна расспрашивала о детдоме, где жила раньше Ларочка, про её друга. Когда Костя с Яковом отошли немного в сторону, малышка перестала бояться. Ида воспользовалась этим, чтобы расспросить про мальчишку.

— Он хороший? — ласковым голосом спрашивала её Ида и малышка охотно кивала.

— Хорошо бы его кто-то из нашего дома взял, — поспешно добавила жена и Костя порадовался, что она не стала сразу их уговаривать усыновить пацана. — Мы бы гуляли вместе, да, Ларочка?

Малышка опять кивнула в ответ.

— А как его зовут? — спросила, улыбаясь, артистка.

— Мишка, — ответила малышка, впервые заговорив при незнакомцах и Ида Васильевна радостно обернулась к мужу.

— Дорогая, ну хватит людей смущать, — вынужден был позвать жену Яков, заметив, что у Жени начинает появляться надежда в глазах.

Ида послушалась и, поздравив молодёжь, неохотно попрощалась.

Они вернулись домой и по её взгляду Яков понял, что она уже готова, хоть прямо сейчас, ехать в детский дом за этим Мишкой.

— Давай, просто съездим, посмотрим, — попросила она, заглядывая ему в глаза.

Ага, — усмехнулся Яков мысленно, — просто съездим, посмотрим… Как же… но отказать жене, когда она на него так смотрела, он не мог. Яков знал, что традиционные рома его не поймут, в обычной семье рома власть мужчины над женщиной велика. Ну так и он давно уже не обычный член общины…

— Эх, Ида, Ида… Ну что с тобой делать? — улыбнулся он и притянул её к себе.

День подошел к вечеру быстро. Женщины приготовили еду и накрыли на стол. Детей уложили спать, и начали праздновать. Тост шел за тостом, и в память погибших, и за то, чтобы этот кошмар никогда больше не повторился. Я, конечно, как и Ахмад, не пил, мы за рулем. Но посидели душевно, снова послушали рассказы о войне… В этот раз, правда, фронтовики не были особенно разговорчивы на эту тему, как в прошлом году, бывает, что же. Это настолько особенная по своему значению дата, что именно им решать, рассказывать остальным что-то сокровенное, или в этом году лучше помолчать в память о погибших…

Повезло, дети спали долго и крепко, так что отметили, как полагается. После сна опять носил пацанов на улицу. А как они второй раз проснулись, мы их напоили кефиром с печеньем и поехали в Москву. Алироевы решили ехать позднее.

Вечером, когда мы с женой уже уложили детей спать, во вторую входную дверь постучали. Это были Гриша с Родькой.

— Здорово, — протянул мне руку Григорий. — Что там за Мишка из детдома? Родион мне уже все уши про него прожужжал…

— Есть такой. Ищем ему приёмных родителей, — ответил я, удивлённо взглянув на Родьку. — Но для этого нужны и мама, и папа, — объяснил я ему.

— Ну-уу, — разочарованно протянул он. — А я думал, раз он уже большой… Будет у меня брат… Буду с ним в школу ходить…

Малый произнёс это с таким искренним чувством…

— Угу, — задумчиво прижал его к себе Гриша. — Кто ж нам его даст без мамы?

— Придётся тебе, Гриш, жениться, — на полном серьёзе заметил я.

— Тогда и так дети появятся, — усмехнулся он.

— Брат? — поднял голову Родька и взглянул с надеждой на отца.

— Ну, может, и сестра получится, — ответил он.

— Маленькая? Давай! — радостно воскликнул Родька.

— Да подожди ты, — улыбнулся Григорий. — Сначала маму ей найдём.

— Родион, задача ясна? — подмигнул я ему.

— Ясна! — улыбнулся он. — Найти маму.

— А давайте я лучше сам! — возмутился Григорий.

— У тебя уже достаточно было времени, — взглянул я на него с улыбкой. — Целый год. Так что…

— Ага, — поддакнул мне Родька с деловым видом.

— Да ну вас! — рассмеялся Гриша и пошёл к себе.

Чуть позднее зашёл Ахмад с задумчивым видом, пригласил его на кухню, чувствуя, что ему надо что-то обсудить…

— Слушай, мы тут с Полей поговорили, — начал он, усевшись напротив меня. — Если Мишку из детского дома никто не заберёт, то мы возьмём его.

— Правда, что ли? — удивился я. — Вы же его не видели даже…

— Ну и что? Детей не выбирают, — поднялся он.

— Ну, так-то да, — был вынужден согласиться я, провожая его.

Удивительный у меня, всё-таки, отчим… Смелое решение, конечно… Но по деньгам Ахмад с мамой второго ребенка потянут, да и я буду подкидывать денег маме аккуратно, чтобы Ахмад не замечал. Посмотрим, как оно сложится все.

Девятое мая мы отпраздновали по-домашнему, в самой достойной компании, что только можно представить, а меня начали другие мысли по поводу этого праздника занимать. Пошёл с псом гулять, пустил его по двору побегать, а сам ходил вдоль дома и думал, почему же опять и намёка не было в этом году на «Бессмертный полк»? Ну, ладно, не стали организовывать массового шествия, как первомайская демонстрация, понятно, дело это сложное… Но те же ветераны могли пройти по Красной площади, держа в руках фотографии павших товарищей. Ведь у многих есть групповые фото со времён войны, с них можно сделать портреты… И я долго рассказывал про это по радио совсем недавно, никто мне не запрещал это делать, значит, обсуждать можно, запрета нет. А самого «Бессмертного полка» — нет.

Вот так у нас часто… Появится какая-то хорошая инициатива и тут же замыливается. На всякий случай, как бы чего не случилось… Вякнул, небось, кто-то в Политбюро, что это на православный крестный ход похоже, кто-нибудь уровня Суслова, и всё! Никто не хочет с ним связываться. И словно и не было ничего… Положили под сукно…

Порадовался, что сразу, как появился в 1971 году в Святославле, трезво оценил свои шансы что-то серьезно изменить в СССР, а то и вовсе спасти его от распада, как стремящиеся к нулю. Старыми аппаратчиками, стоящими у власти, набрана такая инерция на косность и осторожность, что ничего один молодой выскочка серьезно изменить не может… Только убиться головой о стену или попасть в психушку, надорвавшись от непосильных усилий. Каждый сверчок знай свой шесток… Так что надо делать, что могу, и не расстраиваться, когда часть усилий зарубается в Кремле на корню… Чую, что расстраивалки не хватит на все такие вот огорчения.

В четверг с утра поехал в этот самый Кремль. Занёс записки для Межуева помощнице Пархоменко. Валерия Николаевна мне сразу выдала майские талоны и праздничный к девятому мая. Поднялся к помощнице Воронцова и оставил ей копии своих записок.

Спускаясь по лестнице, печально улыбнулся. Сколько я уже этих записок сюда перетаскал? Для Политбюро же, блин, не для горкома в Святославле их строчу. Где хоть какая-то реакция? Одна надежда, что хоть что-то все же где-то приметили, и в план следующей пятилетки включат. Но узнаю я об этом, только внимательнейшим образом его изучив, когда придет время. Спасти СССР… Как же, как же… Тут все уверены, что ему ничего не угрожает. Просто надо делать все то же, что в последние десятилетия, ничего не меняя… Не замечая ни компьютерной революции, ни массового внедрения других новых технологий на Западе… А потом и стремительный разворот Китая к рынку также не оценят и не поймут правильно… И в Афган пошлют наших ребят умирать… Черт, черт, черт!

До встречи с Сатчаном оставалось ещё больше часа, решил зайти в Комитет по миру.

Святославль.

Утром в четверг Иван Николаев позвонил Шанцеву и попросил его предупредить директора завода ЖБИ о своём визите.

— Хочу осмотреться там, может, что в голову придёт. А то не знаю уже, где ещё искать, — честно признался он.

Тот одобрил идею, хоть и не скрывал разочарования, узнав, что ничего пока у Ивана на Левичева нет. Милиционер оделся в гражданское, чтобы не вызывать повод для сплетен на заводе, и направился к согласованному с Шанцевом времени на предприятие.

Директор завода Руднев послал за ним на проходную свою помощницу, а потом, закрывшись с Иваном в кабинете, доложил ему о результатах проведенной проверки, точнее, об их отсутствии.

— Знать бы, хоть, что искать и где, — жаловался директор. — Служба главного энергетика — это же вспомогательное подразделение. Там не разбежишься с хищениями, как на складе каком-то материальном… В его ведении электроцех и котельная. Что там красть?

— Если б я ещё знал, — развёл руками Иван. — Давайте пройдёмся по заводу. Вы расскажете мне, что к чему, глядишь, какие-то мысли и появятся.

— Ну, давайте, — вздохнул Руднев.

Они вышли на улицу к огромным кучам песка и гравия, которые приходили на завод вагонами. Прошлись по цехам, где кипела работа, всё двигалось, гудело и дребезжало.

Действительно, что тут можно украсть? — думал Иван, разочарованно оглядываясь вокруг. Руднев, тем временем, подвёл его к стенду с изображениями изделий странной формы с обозначением их маркировки.

— Это наша готовая продукция, — показал на стенд директор.

— А что это такое? — разглядывал Иван причудливые фигуры, поддоны, бруски и кирпичи странной формы с полостями и сквозными отверстиями…

— Это элементы электроподстанций, — начал объяснять Руднев. — Вот это, например, опора ЛЭП.

— А какого они реально размера? — удивился Иван.

— А… Ну, пойдём, покажу.

Привычного склада готовой продукции на этом заводе не было, она хранилась прямо под открытым небом. Иван ходил между большими и не очень балками, опорами, и прочими элементами, как их называл директор.

Вдруг они подошли к штабелям серых блоков. Иван сразу вспомнил, где он их видел!

— Я думал, по картинке, что они больше по размеру, а вот такие мне знакомы… — взял он в руки один блок из поддона. — Что это такое?

— Тоже элемент подстанций, — ответил Руднев, заинтересованно глядя на него. — А где вы их видели?

— Да у Левичева из этих блоков в деревне гараж и сарай построены, — покачивал в руке Иван блок с довольной улыбкой. — Вернее, не у него, а у его бывшей жены. Ну, или настоящей, учитывая, что они снова заявление в ЗАГС подали…

— Это в Шамордино, что-ли? — удивился директор.

— Ну да.

— Так, так, так… Он на коллектор выписывал материалы, — вспомнил директор. — Но их не хватит на гараж…

— А давайте проверим, и коллектор, и всё, что он на него выписал! — предложил Иван. — Посчитаем, сравним…

— Конечно, обязательно проверим, — ревниво поджал губы Руднев. — Каков хитрый жук! Всё-таки умудрился завод обокрасть, а мы ничего и не заметили…

В Комитете по миру было тихо. Смена у парней ещё не началась. Над Марком, задумавшимся над каким-то письмом, стоял Ильдар, скрестив руки на груди.

— О, Павел, как хорошо, что ты зашёл, — воскликнул он, увидев меня на пороге. — Посмотри, пожалуйста, — протянул он мне письмо, над которым зависал Глезер. — Марк Анатольевич, не говорите пока ничего, — попросил его Ильдар.

Поздоровался с ним и Марком и принялся изучать «Ходатайство», которое мне протянул Ильдар.

Некто Черкашин Б. А. просил восстановить его на московском заводе «Красный металлист». Уже больше года он добивается восстановления, оспаривая незаконное увольнение. Пятнадцать лет он проработал там строгальщиком, а потом из-за конфликта с мастером был обвинён им, что он будто бы был выпивши. Его уволили и ещё и обвинили в том, что он давал своим сослуживцам деньги в долг под проценты. С такой характеристикой и записью в трудовой книжке он не может теперь никуда устроиться на нормальную работу. Вынужден перебиваться временными работами, при всей своей квалификации выше грузчика ему теперь не устроиться.

— Ну, что скажешь? — с любопытством смотрел на меня Валиев.

— Ничего не скажу, — пожал я плечами. — Надо на месте разбираться… Самое неприятное, что у нас такое вполне может быть.

— А как же профсоюз? — возразил он мне.

— Да бросьте, Ильдар Ринатович, как будто сами не знаете. То, чем у нас профсоюзы занимаются, очень сильно зависит от конкретного профорга. Большинство из них, в лучшем случае, социалкой занимаются, да и то с минимум усилий, чтобы не надорваться. А вот бороться, как обязан по сути своей работы, за законные права трудящихся, далеко не каждый профорг захочет, — ответил я.

Хотелось и пожестче сказать, напрямую, как оно есть, но это уже будет слишком близко к антисоветской агитации. А при Ильдаре я ничего и близко похожего говорить не буду, скользкий он человек… Все по нему стало понятно, когда он Ираклия слил без малейшей попытки разобраться, как дела в реальности обстоят. Не люблю я тех, кто своих подчинённых сразу бросает, при малейшей трудности. Значит, у такого человека, с его точки зрения и друзей нет, есть только полезные или не очень полезные связи… А так, как я сформулировал, уже против меня обратить не удастся…

— Заметь, он сам это сказал! — назидательно поднял вверх указательный палец Марк, глядя на Ильдара.

— И что дальше? — скрестил опять руки на груди Валиев. — Что мне делать-то? Отделаться звонком на завод? Или ехать разбираться?

Перечитал письмо ещё раз.

— Ну, если это всё правда, в ситуацию мужик попал неприятную, мягко говоря, — заметил я. — Тем более, если пятнадцать лет до этого отработал, значит, не было за ним каких-то серьёзных косяков… Если всё так, считаю, что надо ему помочь.

— Ну, хорошо, Паш, — спросил Ильдар. — Ему мы, считай, уже помогли… Но выводы, которые напрашиваются сами собой… Что с ними делать? Речь же об этом.

Ну, понятно… Классическая дилемма чиновника. Как бы и работу свою выполнить, и из кресла не вылететь? Как бы и актуальную проблему подсветить, и начальство при этом не огорчить?.. Попробуй во всеуслышание заявить, что в стране победившего пролетариата профсоюзы вместо защиты трудящихся превратились в дополнительный придаток в распоряжении руководителей предприятий и организаций, которые что хотят, то с трудящимися и делают от имени этого самого государства! Тут же вылетишь, не то что из кресла, из Москвы за сто первый километр.

— Ну, в случае, если все это правда, то мы имеем целый букет нарушений, — начал рассуждать я. — Вопросы есть и к руководству, как цеха, так и предприятия в целом, и к профсоюзу, и непосредственно к тем, кто оклеветал этого человека… Думаю, целесообразно все нарушения зафиксировать и передать в соответствующие инстанции. Клевета это в милицию. Про бездействие профсоюза в ВЦСПС. Потакание руководством произволу подчинённых это в соответствующее министерство. А какие они там дальше сделают выводы и какой дадут ход этому делу, это уже на их усмотрение. Наше дело — предупредить, а их дело — отреагировать.

Ильдар переглянулся с Марком, и забарабанил пальцами по столу, обдумывая мои слова.

— Но фельетончик я бы по фактам этой проверки написал, — хитро прищурившись, добавил я. — И профсоюз тоже протянул бы хворостиной по хребту. А почему нет?

— Действительно, почему нет? — вопросительно смотрел на Валиева Марк, но тот молчал, продолжая напряжённо думать.

— Ладно, — решился все же он. — Время поджимает, сроки ответа уже подходят. А телефона у этого… Черкашина, — заглянул он в письмо, — нет. Надо ещё согласовать нашу встречу на заводе со всеми участниками этой истории… Чтобы сто раз не ездить.

— А вы на завод позвоните, — подсказал я. — Пусть сами и организуют и Черкашина, и всех остальных. В архиве кадров есть его адрес, вот, пусть телеграмму дают или кого-то к нему посылают с приглашением… Сами кашу заварили, сами пусть теперь и крутятся.

— Тоже верно, — усмехнулся Марк.

— А ты с нами, да? — посмотрел на меня вопросительно Ильдар.

— Ну, почему бы и нет, — кивнул я. — Интересно, что там на самом деле было…

— Хорошо. Я, тогда, сегодня же займусь согласованием этого рейда. Как всё будет готово, отзвонюсь, — протянул он мне руку.

— Договорились, — улыбнулся я, попрощался с ними и поехал на встречу к Сатчану.

Профсоюзы, профсоюзы… Возможности у профорга немалые, но привычка брать под козырек при виде директора у подавляющего большинства все портит. А есть же еще и похуже варианты… Вспомнить ту же Дружинину. Какая от неё помощь была работникам предприятия? Да помощи от неё даже представить себе невозможно. Все было ровно наоборот, она рабочих прессовала почище директора, он уже сам не знал, как людей от нее защитить. О чём тут, вообще, говорить? Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.