Ревизор: возвращение в СССР 31

Глава 10

Святославль.

Когда наконец подошла его очередь, Левичев зашёл в кабинет начальника Бюро обмена. Бобрецов Андрей Яковлевич выслушал его очень внимательно, сочувственно кивая, чем вселил в Левичева надежду.

— Михаил Григорьевич, я бы и рад вам помочь, но вы не сможете покинуть наш город, не расплатившись по всем своим долгам, — мягко произнёс Бобрецов, глядя на него честными-пречестными глазами.

И только тут до Левичева дошло, что тот просто издевается над ним… Мягко стелет, да жестко спать…

Москва. Камвольно-отделочная фабрика.

— Ну, теоретически это возможно, конечно, — проговорил капитан Орехов задумчиво, стараясь не показать, как он рад такое услышать. — Но ты понимаешь, что американское посольство будет очень недовольно этим фактом и насядет на тебя? — Юрченко обречённо кивнула в ответ. — Хорошо. Я узнаю, как лучше поступить… Посоветуюсь со знающими людьми… А ты не передумаешь потом? — строго спросил он Анну. — Назад дороги не будет. Если повернешь, фактически плюнешь в лицо всем, кто будет тебе помогать с этим…

Девушка переглянулась с Озеровым и тот уверенно ответил за неё, взяв за руку:

— Не передумает.

— Не передумаю, — решительно подтвердила она.

Орехов ликовал, сохраняя невозмутимое лицо. Надо же, как всё интересно получилось! Гражданка США решила остаться в СССР! Да я только приду с этим к начальству, мне уже благодарность с занесением в личное дело объявят, а может и ещё что получше! Я же это обосную, как личную постоянную и очень эффективную работу с иностранцами, в результате которой гражданка США решила попросить политическое убежище в СССР. Кто там будет разбираться, что девчонка просто в Озерова втюрилась…

— Хорошо бы еще линию сдать комиссии на этой неделе, — как бы между делом заметил он, — тогда у меня больше времени появилось бы, чтобы заняться твоим вопросом.

Саботаж? Диверсия? Да пофиг на фоне такого подарка. И саботаж, и диверсия имеют ценность, только если ты можешь их доказать. Фиг она сама сознается, а доказательств-то и нет. Для его карьеры гораздо большую ценность будет иметь просьба Анны о политическом убежище в СССР… А одно с другим несовместимо… Нельзя сначала предъявить ее трудящимся как символ торжества социалистической идеологии, а потом судить за саботаж.

Москва. Детский дом № 19.

— Ларочка! — поспешила на выручку Брагиным дежурный педагог. — Миша не может ехать с вами.

Когда Лариса это услышала, у неё такой испуг в глазах отразился… Даже не испуг, а отчаяние. Она посмотрела на Женю, ища защиты. Маленький ребёнок не мог понять, почему её можно забрать, а друга Мишу нельзя.

— Ларочка, детка, мы не можем взять Мишу, — залепетала растерявшаяся Женя, стараясь не смотреть на мальчишку.

В его глазах отразилось такое отчаяние, что было больно это видеть.

— Извини, братишка, но тебе с нами нельзя, — проговорил Костя осипшим вдруг голосом. — Жень, возьми сумку, а я Ларису возьму.

Но Лариса, обычно тихий, замкнутый ребёнок, вдруг начала яростно вырываться. В неё как бес вселился. Она вцепилась в мальчишку с душераздирающими воплями, и её невозможно было от него оторвать.

На крики прибежала и директриса.

— Вы ещё не ушли? — поразилась она. — Не надо было вам сюда заходить…

— Мы ж не знали, — ответил Костя.

— А что это за мальчик? — спросила ошалевшая от всего происходящего Женя.

— Нет, нет, нет! — сразу поняла ход её мыслей директриса. — Даже не думайте! Мише уже шесть лет исполнилось. Вам никто не позволит его усыновить! У вас разница меньше шестнадцати лет!

— Да отпусти ты его, Ларис, — воскликнул Костя, пытаясь взять девочку на руки. — Мы будем в гости сюда приезжать. Миша будет нас ждать, правда, Миш?

Мальчишка, еле сдерживая слёзы, с готовностью кивнул, демонстрируя характер.

— Вот видишь, Ларочка, — вмешалась заведующая. — Всё будет хорошо. Езжайте домой, а потом приедете к Мише в гости.

Общими усилиями Жени и педагогов удалось отцепить девочку от Мишкиной рубашки и Брагины поспешно покинули игровую.

Костя нёс горько рыдающего ребёнка на руках, не в силах поверить в происходящее. Он-то думал, что делает маленькую Ларису счастливой, а к тому, что произошло, он совсем не был готов.

— Тише, Ларочка, тише. Нам нельзя усыновить твоего Мишку, но другим-то можно! — уверенно проговорила жена. — Придумаем что-нибудь… Мы обязательно что-нибудь придумаем!

Костя покосился на неё с удивлением.

— Надеюсь, ты не кинешься прямо сейчас звонить родителям и просить их оформить на себя усыновление этого мальчика? — спросил он. — Сразу скажу, куда они нас пошлют с такой просьбой… Нет, при ребенке не буду. А ведь чуть не сказал, надо привыкать теперь сдерживаться…

Москва. Политуправление МВД СССР.

Генерал Брагин позвонил в Пролетарский исполком председателю комиссии по усыновлению.

— Юрий Дмитриевич? Брагин. Добрый день.

— Приветствую, Лев Борисович, — дружелюбно ответил Исаков, явно не чувствуя за собой никаких проколов.

— Юрий Дмитриевич, а как так получилось, что моему сыну с женой разрешили усыновление? — спросил сухо генерал. — Я думал, мы с вами обо всём договорились?

— Но как же? — растерялся собеседник. — Мне звонил Юрий Викторович Томилин и сказал, что ваша позиция по этому вопросу изменилась. Разве не так?

— Томилин вам звонил? — удивился Брагин. — Ладно, Юрий Дмитриевич. Я понял…

Он коротко попрощался с Исаковым и положил трубку с задумчивым видом.

Так, так, так… Юра… Вот так ты со старым другом, значит?..

Москва. Гагаринский райком КПСС.

Сколько же процентов просить? — лихорадочно думала Регина, уже поднимаясь по лестнице в райкоме на третий этаж.

Уже вот она, приёмная Володина, а она так и не определилась, сколько ей требовать за это письмо? Такая возможность хорошо подзаработать, может быть, ей раз в жизни выпала… Никак нельзя продешевить…

— Здравствуй, Региночка, — приветливо поздоровалась с ней его помощница.

— Здравствуйте, Ольга Константиновна, — улыбнулась она в ответ. — Герман Владленович у себя?

— Да-да, проходи, — кивнула та на прикрытую дверь в кабинет Володина.

Регина постучалась прежде, чем войти.

— Герман Владленович, добрый день. Можно? — скромно заглянула она к нему.

— Проходи… Ну что у тебя? — спросил он, дождавшись, когда она прикроет за собой дверь.

— Сначала я бы хотела обсудить свою долю, — присела она за длинный стол для заседаний, положив перед собой свою сумочку.

— Будет тебе доля, — отрезал Володин, — если информация того стоит.

Ему хотелось сначала увидеть, о чём идёт речь, а потом уже обсуждать доли и всё остальное. А то получится, как с таксопарком, сплошная потеря времени и больше ничего…

— И всё же, Герман Владленович, какая будет моя доля от этой информации? — настаивала Быстрова.

— Один процент или уходи к чёрту со своей информацией прямо сейчас, — раздражённо ответил он.

— Хорошо, — вынуждена была согласилась она, хотя он видел, как она колебалась перед ответом.

— Меня взяли в группу работы с письмами от трудящихся, которые приходят на радио и в газету. Было нелегко туда попасть, пришлось связи задействовать очень серьёзные в ЦК ВЛКСМ, — рассказывая, достала она из сумочки конверт. — И вот сами посмотрите, какое мне письмо досталось на разбор…

Скептически взглянув на неё, он принял из её рук письмо. Но в процессе чтения ему стоило больших усилий не показать ей свой живейший интерес к его содержимому.

— Оставляй. Проверим, что это за фабрика, — деланно равнодушным тоном произнёс он, — и можно ли её взять под контроль.

— Не забудьте, что вы мне один процент с неё обещали, — напомнила Быстрова, явно опасаясь просто так оставить письмо и уйти.

— Не дели шкуру неубитого медведя, — назидательно ответил он и ей ничего не оставалось, как попрощаться и уйти с недовольным видом.

Интересно, а что она ожидала? Но надо же, не полностью бесполезной все же оказалась. Не зря ее содержал все эти месяцы. — усмехнулся Володин и позвонил Гончаруку.

— Николаич, общий сбор у меня прямо сейчас, — сказал он ему.

Москва. Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.

— Галия, — обратилась к ней начальница, когда Белоусова вышла из кабинета. — Торгово-промышленная палата запросила к себе на стажировку наших сотрудников. От нашего отдела должно поехать двое. Как ты смотришь на то, чтобы две недели поездить вместе со мной на Ильинку?

— Даже не знаю, — с сомнением посмотрела на неё Галия. — Насколько я понимаю, Палате нужны наши зарубежные представительства и их сотрудники, знающие язык и местные особенности. Какой смысл меня на стажировку посылать? Вряд ли кто-то меня отправит в зарубежную командировку в ближайшие годы… И потом, Ольга Вениаминовна, за границей без знания языков делать нечего. Я сейчас, как раз, английским занимаюсь здесь у нас, два раза в неделю. Тут и так праздники были, а из-за стажировки ещё две недели пропускать?… Что-то мне совсем не хочется…

— А обстановку сменить? С новыми людьми познакомиться? — удивлённо посмотрела на неё начальница.

— Да мне как-то и наша обстановка ещё не успела надоесть, — рассмеялась Галия. — Я же со многими только шапочно знакома, только на лестнице и здороваемся…

— Счастливая ты, — улыбнулась начальница и расстроенно вздохнула, прекрасно понимая, что во всех её словах есть резон. Тут в кабинет вернулась Белоусова. — Валерия Николаевна, — обратилась к ней Морозова, прекрасно понимая, что та уже собрала по отделам все новости и сплетни, — как вы смотрите на то, чтобы пройти стажировку на Ильинке?

— Всеми руками и ногами «за»! — воодушевлённо ответила та.

Кто бы сомневался, — с досадой подумала начальница. — Лишь бы не работать… Ох, и надоест же она мне за эти две недели…

Вот и отлично, — радостно думала Галия. — Две недели буду одна в кабинете! Тишина и покой! Никто не будет мешать работать пустыми разговорами над ухом… Не надо будет постоянно думать, как разведчице в тылу врага, чтобы что-то не ляпнуть при этой сволочной Белоусовой, которая тут же к мужу побежит помогать ему карьеру в КГБ делать. Напрягает это сильно. Две недели, подумать только! И английский заодно подтяну…

Святославль.

Глядя в честные-пречестные глаза начальника Бюро обмена, Левичев прекрасно понял, о каком долге ему напоминают. Выйдя из кабинета Бобрецова, он чуть не прошёл мимо уставившихся на него в ожидании Рябовых. Спохватившись, он натянул на лицо виноватую улыбку и заявил им, что хотел решить вопрос со слепой печатью на их документе без поездки в Брянск, но ничего не вышло.

— Никто не хочет ни за что отвечать, — с сожалением развёл он руками.

— Ладно. Мы возвращаемся в Брянск, — недовольно ответил Рябов. — Завтра на все документы поставим второй оттиск, чтобы уже наверняка никто больше не придрался…

— Завтра выходной, — напомнила ему супруга с расстроенным видом.

— Точно! Значит, в четверг мы занимаемся документами и в пятницу возвращаемся сюда.

— Хорошо, — охотно согласился Левичев.

Ему это и нужно было, выиграть время и решить, что же делать дальше?

Они вышли на улицу и попрощались до пятницы. Рябовы пошли на автостанцию, благо тут рукой подать, а Левичев сел в машину и закурил, стряхивая пепел в открытое окно.

Что же делать? — думал он. — Так не хочется отдавать свою ласточку! Трёшку обменять на Брянск ему не дадут, это ему чётко сегодня дали понять. И судя по наглости этого прохвоста Бобрецова, он по своему административному опыту был уверен, что кто-то очень серьезный над ним стоит… Кто-то, на кого он смело сможет опереться, если на него жаловаться побежать. И кто бы мог подумать, глядя на эту крикливую тетку и ее тихого, забитого сынка, что у них такие связи обнаружатся. Тот человек, что рассказал ему, как в Москве такие вот трюки с обменом проворачивают, про такую возможную подставу не упоминал…

И как быть? Попытаться обменять дом в Шамордино на дом в Брянске? Но даже с той доплатой, что он может себе сейчас позволить, ничего толкового он в Брянске не выменяет. Небольшой домишко совсем без удобств. Это опять надо будет вложить в него кучу денег, потратить последние нервы, чтобы сделать из него нормальное жилище. А жена с дочкой, даже недолго, не захотят жить без удобств… Придётся продать и «Жигули», чтобы купить что-то приличное…

А что будет с трёшкой⁉ Если, как и планировали, жена с дочкой, так или иначе, уедут в Брянск, то в трёшке они уже, точно, не смогут прописаться… Жене надо быть прописанной в Брянске, иначе она на работу там не устроится. Трёшку же тут же и отберут, не приходится сомневаться! Даже если они зарегистрируют опять брак, это уже ничего не изменит. А то, что за ним в Святославле теперь будут пристально следить, к гадалке не ходи… Эх, а как красиво он всё продумал! Обменял бы трёшку на двушку, дом в Шамордино продал бы. Остался бы и при квартире в областном центре, и при машине, и при деньгах…

Как он не просчитывал, что бы ему такого предпринять, чтобы выкрутиться, получалось, что от чего-то придётся отказаться. Или от денег за дом и машины, или от трёхкомнатной квартиры в Святославле, или от машины… В последнем случае, если ее все же отдать, как обещал…

Чёрт! В угол загнали, сволочи! — вынужден был признать он. — Да ещё я и разозлил кого-то серьёзного, раз он может на Бюро обмена так надавить. А он же может и на заводе настропалить против меня руководство, а мне ещё работать тут какое-то время… И при уходе нужна хорошая характеристика…

Чёрт! Что же делать? Или машину отдать, или двушку в Брянске потерять?.. Осточертел уже этот Святославль, хочется уже уехать и забыть про него. И уволиться с этого дурацкого завода!.. Эх, мне нужна эта двушка в Брянске! Придётся отдать Якубовым машину. И сделать надо всё быстро, чтобы в пятницу Рябовы не впустую приехали.

Он поехал к нотариусу, чтобы записаться на переоформление машины на четверг.

Новая однокомнатная квартира Оксаны была завалена вещами и заставлена мебелью. Там даже переночевать негде было. Хорошо, сын с невесткой пригласили её к себе на первое время, пока она на новом месте не разгребётся. Идя с работы к дому Руслана она вдруг увидела одиноко стоящие вишнёвые «Жигули» со знакомым номером. Те самые, что должны были достаться ее сыночку. И так ей стало обидно и больно, так захотелось сделать Левичеву какую-то гадость, что, осмотревшись по сторонам, она подошла к машине и достала ключи с намерением процарапать её от крыла до крыла. Правда, увидев крышку бензобака, она ехидно усмехнулась и изменила свое намерение.

Есть же бог на свете! — подумала она, доставая из сетки пачку сахара. — Партизаны сахаром целые автоколонны уничтожали, а я чем хуже⁈

Записавшись к нотариусу, Левичев поехал к Якубовым. Руслан не ожидал увидеть его на пороге своего дома и удивился до такой степени, что даже не поздоровался.

— Должен извиниться перед тобой, — сказал Левичев, тоже решив обойтись без лишних формальностей. — Я поступил бесчестно, прошу прощения и предлагаю обменять мою машину на тысячу, которую оставлял тебе в залог.

— Серьёзно? — не мог поверить ему Руслан.

— Вполне. Завтра выходной, я на четверг записался к нотариусу на Ленина, на одиннадцать утра. Не опаздывай, пожалуйста.

— Ну, ладно, — всё ещё не мог поверить в происходящее Руслан.

Левичев кивнул, развернулся и пошёл к машине, которую оставил на улице.

Свернув на Огарёва с улицы Ленина, Оксана с удивлением увидела вишнёвые «Жигули», отъезжающие от дома сына. Номер она издали не разглядела, но была уверена, что это Левичев. Не так много у них в городе было «Жигулей», а вишнёвых и подавно.

Прибавив шагу, она поспешила к дому и ещё издали увидела сына на крыльце.

— Это что же, этот мерзавец приезжал? — спросила она через весь двор.

— Да, но ты не поверишь, зачем! — усмехнулся сын.

— Так что же ему надо было?

— Решил машину отдать, как и договаривались изначально, — проговорил Руслан, глядя на мать. — Вот, стою и думаю, что происходит? Плакать или смеяться?

У Оксаны сумка с продуктами выпала из рук.

— Как отдать? — прошептала она, глядя сквозь Руслана, кинувшегося поднимать авоську.

— Так, отдать… Совесть, что ли, замучила? Приехал сказать, что записался к нотариусу на четверг и будет меня там ждать в одиннадцать.

На негнущихся ногах Оксана побрела в дом. Руслан шёл за ней и нёс сумку, рассуждая о мотивах, побудивших Левичева вдруг раскаяться. Но Оксана его не слушала.

Что я наделала⁈ — думала она. — Что я натворила⁈.. Надо сумку у Руслана забрать. А то начнёт продукты разбирать, увидит пачку сахара вскрытую и обо всём потом догадается! Останется только со стыда сквозь землю провалиться… А что теперь с машиной будет? Про способ испортить машину, засыпав сахар в бензобак, она знала, но вот что происходит с машиной при этом, понятия не имела… Ее хоть потом восстановить можно будет?