Ревизор: возвращение в СССР 31

Глава 20

Москва. Гагаринский райком.

— Не смеши, Иван Николаевич, — раздражённо ответил Володин. — Кто поверит, что первокурсница сотрудника райкома на переговоры послала? Никто не поверит, начнут копать и докопаются, будь уверен! И тогда все мы по этапу пойдём!

— Хорошо, и что тогда делать? — напряжённо спросил Белов и кинул неприязненный взгляд на Некрасова.

— Вот только не надо меня крайним делать! — заметив его, воскликнул тот. — Вы сами меня туда отправили!

— А ты головой подумать не мог?

— О чём?

— Тихо! — ударил по столу ладонью Володин. — Разорались! Мы не одни в здании! С Быстровой всё понятно. Давно надо было от неё избавляться… А что будем с оплатой делать? Как расплачиваться? Сами не выкрутимся, а за защиту от ГУВД, в любом случае, платить придётся и немало. Что решаем? Отдаём часть предприятий или идём под Захарова?

— Не хотелось бы контроль терять, — высказался Гончарук.

— Отдать Захарову чего попроще, — предложил Белов. — Пусть подавится!..

— Сколько предприятий ему предложим в качестве откупного? — спросил Володин. — Два? Три?

— Хорошие объекты самим нужны, — заметил Гончарук.

— «Луч» давайте отдадим, — предложил Белов. — От него проку, как от козла молока.

— «Луч» хорошая фабрика, — возразил Некрасов, — стабильная.

— И что? Может, вместо «Луча» тогда уж сразу мясоперерабатывающий завод отдадим? Кормильца нашего! — окрысился сразу на него Гончарук.

— Или косметическую фабрику? — добавил Белов. — Предлагаю отдать Захарову трикотажную фабрику «Луч» и фабрику резиновой обуви.

— А что вы только мои объекты предлагаете? — возмущённо переводил взгляд с Володина на остальных Некрасов. — Вы что, меня и самого уже списали? Я на это не подписывался!

— Ты на мебельной фабрике уже засветился, — возразил ему Белов. — Хочешь не как одиночка фигурировать в деле, а в составе группы лиц?

Чувствуя, что сейчас опять разгорится скандал на весь этаж, и кто-то что-то может и услышать лишнее, Володин решил отложить окончательное решение вопроса на конец дня, когда сотрудники все по домам разойдутся.

— Тихо! Мне сегодня надо дать ответ Захарову. По всем трём вопросам! Идите и думайте! В шесть сбор у меня.

Сотрудники вышли, а он раздраженно помотал головой. Что-то они совсем позабыли, что он главный, выходят из-под контроля. Если так и будет продолжаться, то в шесть нужно будет просто напомнить им об этом, и продавить свое решение. Но кого же отдать ментам?

Гаврилину пришлось немного подождать. Когда замдекана появилась в коридоре, то ещё издали начала улыбаться, увидев меня. Это хорошо, значит, нигде не накосячил. Я и так знал, что не накосячил, но когда ты студент в требовательном вузе в СССР, то атмосфера уж больно специфическая. Никогда на сто процентов не уверен… Мало ли, был сбор макулатуры, а меня не нашли и сейчас поругают? Или какое срочное партийное собрание, на которое кому-то сказали меня позвать, он забыл, и я не пришел?

Мы поздоровались, и она пропустила меня к себе в кабинет.

— Эмма Эдуардовна, хотел заявление написать, — проговорил я, доставая четвёртый том Конан Дойля из портфеля и положил ей на стол с благодарной улыбкой, — на досрочную сдачу летней сессии.

— Конечно, — улыбнулась она, увидев книгу, и положила передо мной чистый лист.

— Спасибо, Эмма Эдуардовна… Я как-то неловко себя чувствую перед педагогами… Подумают ещё, что пренебрегаю учёбой, пользуясь знакомствами… А мне, правда, некогда на парах сидеть…

— Да все всё понимают, — убеждённо ответила она. — Все газеты читают. А твою последнюю передачу на радио про дружбу народов СССР мы всей кафедрой слушали и на партсобрании ещё обсуждали.

— Правда, что ли? — поразился я, чего там было обсуждать-то на партсобрании? И получается, что в точку попал со своими опасениями, и какое-то партсобрание все же пропустил… Ну хорошо хоть, что не ругают за это… Или это было кафедральное партсобрание, а не факультетское, и мне там и не нужно было присутствовать? Черт ногу сломит, как понять, сколько у них тут партсобраний разных проводится… Но уточнять точно не стоит… А то еще Эмма Эдуардовна решит, что я высказываю желание еще одно посещать…

— Так что, не переживай, трудись. Наш факультет тобой гордится. — сказала замдекана, убирая книгу в ящик стола.

— Спасибо! — ещё раз поблагодарил я, и попрощался с ней.

Выйдя из университета, отправился на Центральный рынок и нашёл там Серго.

— У тёщи новой день рождения, нужен шикарный букет, — объяснил я цель своего визита.

— И сколько стукнуло тёще? — хитро посмотрел он на меня.

— Сорок пять, — вздохнул я.

— О! Сорок пять — баба ягодка опять!

— Не то слово! Замуж выдали в субботу за моего тестя.

— Розы? — повёл он меня вдоль рядов.

— Да, — кивнул я. — Белые. Штук двадцать пять.

— О, хочешь стать любимым зятем? — рассмеялся он и остановился возле одного из своей диаспоры.

— Ну так а как иначе-то? — улыбнулся я и оглядел имеющиеся в наличии цветы. Выбор был, мягко говоря, не ахти.

— Это Вахтанг, прошу любить и жаловать, — радушно улыбаясь, представил он мне худого мужчину чуть за сорок и тут же произнёс ему совершенно другим тоном. — Белые розы двадцать пять штук.

— Пройдёмте, — тут же позвал меня куда-то в сторону Вахтанг.

Там у него под прилавком стояли в вёдрах прикрытые марлей цветы.

Он снял марлю с одного ведра, там стояли темно-красные розы, потом с другого, там были белые, и довольно ловко их пересчитал. Белых оказалось всего пятнадцать. Вахтанг выпрямился и в ожидании уставился на меня, мол, что будем делать?

— Ничего страшного, — прикинул я, что тёмно-красных роз примерно столько же. — Смешаем в одном букете белые и красные розы пополам.

Когда мы начали с Вахтангом выкладывать на прилавок и те, и другие цветы, Серго, посчитавший свою задачу выполненной и собравшийся было уходить, почему-то вернулся к нам обратно.

Мы не стали там какую-то мозаичную геометрию выкладывать бутонами, просто перемешали цветы и сложили их в букет как вышло.

— А что? Красиво получилось, — проговорил Серго таким тоном, как будто сомневался. — Тёща будет довольна, гарантирую!

С меня взяли за этот букет пятьдесят рублей. По два рубля за розу? У нас в районе розы по два пятьдесят и по три. Вахтанг мне скидку сделал, однако. То ли за оптовую закупку, то ли потому что свой попросил человек. Вот это я понимаю, привели по знакомству… А то когда шапки водили покупать, и там был совершенно бешенный ценник, мне это совсем не понравилось.

Москва. Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.

Галия, дождавшись окончания обеда, пошла в канцелярию.

— Анна Михайловна, — обратилась она к сотруднице лет сорока. — Говорят, на меня запрос для участия в конкурсе приходил из Министерства лёгкой промышленности?

— Был, — настороженно кивнула та.

— А куда он ушёл? Звонили сейчас от них, говорят, ни ответа ни привета…

— Ох, это когда было-то? — принялась она искать его в журнале регистрации входящей корреспонденции. Долго листала, наконец, нашла и с довольным видом сказала:

— Вот, смотри, получили запрос двадцать шестого апреля, разнесла я почту за этот день, ну, край двадцать седьмого…

— Ого, — удивлённо переглянулась с ней Галия. — Это где же он столько времени гуляет? Морозова сказала, что в глаза его не видела…

— Как же так? — начала волноваться Бондарева. — Куда ж он делся? А кто из ваших, тогда, его получил?..

— Не знаю, — беспомощно развела руками Галия.

— А могут его повторно оформить, если мы его не найдём? — с беспокойством спросила Анна Михайловна.

— Думаю, могут, — пожала плечами Галия. — Сейчас позвоню в Министерство.

— Ой, батюшки, — чуть не расплакалась Бондарева. — Куда же он мог деться?

— Не расстраивайтесь так, Анна Михайловна. Может, он ещё найдётся. В конце концов, попрошу мужа съездить за дубликатом, чтобы по почте его не ждать. Он на машине.

— Спасибо, Галия, — благодарно взглянула на неё та.

Москва. Гагаринский райком.

Вернувшись к себе в кабинет начальник промышленного отдела Гончарук Иван Николаевич крепко задумался над сложившейся ситуацией. У него давно уже сложилось ощущение, что вокруг тучи постепенно сгущаются. И раньше дела шли ни шатко ни валко, ни предприятий новых, ни роста доходов. Последний год, вообще, что ни месяц, то новая напасть. А сейчас, просто, влипли так влипли! Козла отпущения предоставьте из своих! Да где это видано⁈ И заплати, и ещё сдай кого-нибудь из своих? Володин совсем хватку потерял. Расслабился, барин, понимаешь! Вот только бар революция всех под откос пустила, когда они хватку потеряли. Скоро их предприятия вообще просто заберут, без всяких разговоров…

Не зря говорят, спасение утопающих — дело рук самих утопающих, — решил Гончарук и потянулся за телефонным справочником.

Он планировал позвонить Захарову и предложить встречу до того, как тот встретится сегодня с Володиным. Но не застал его на месте, а время катастрофически поджимало. Тогда он набрал Бортко.

Москва. Пролетарский райком.

Получив от представителя Гагаринских предложение о встрече как можно скорее, Бортко попросил минут десять согласовать изменения в своём графике и пообещал ему вскоре перезвонить. А сам сразу позвонил Захарову, но того на месте не оказалось и он попросил помощницу передать Захарову сразу, как тот появится, что он звонил ему по срочному делу.

А вдруг, его вызвали куда-то наверх надолго? — забеспокоился Бортко и велел своим собраться у него в кабинете как можно скорее.

Привёз розы домой, а в квартире никого… Сразу заметил, что и коляски нет в большой комнате. Похоже, Ирина Леонидовна укатила с мальчишками на улицу гулять, и куда-то далеко забралась от подъезда. По такой приятной майской погоде дело понятное, сам хожу и довольно жмурюсь на солнышко, в подъезд заходить не хочется с улицы. Ну, пошло дело. Теперь парни будут гораздо больше на улице бывать, мир будут активнее познавать…

А кто же будет мои звонки теперь принимать? — с тоской взглянул я на пустой трёхканальник. — Так у Сатчана жена родит, а я и знать не буду…

Решил сам ему набрать.

— Как дела? — услышав его голос, спросил я. — Какие новости у Риммы?

Но, вместо того, чтобы просто ответить на мой вопрос, он обрадовался моему звонку, сказал, чтобы я немедленно ехал к нему и положил трубку.

— Похоже, родила! — радостно проговорил я и, положив трубку, помчался вниз к машине.

Сатчана в кабинете не оказалось, помощница отправила меня к Бортко. Постучался к нему в кабинет, предполагая, что там накрыта уже поляна, и празднуют, но меня ждали серьёзные лица Бортко, Ригалёва и Сатчана.

— Проходи, проходи, Павел! — позвал Бортко. — Хорошо, что ты так быстро приехал. Надо кое-что обсудить… Так, Михалыч, ты на хозяйстве, а мы к Захарову.

— Что происходит? — спросил я, поспешно спускаясь следом за Бортко и Сатчаном.

— Поедем на моей? — предложил Бортко. — По идее, мы быстро вернёмся.

— Ну, поехали, — согласился Сатчан и я не стал спорить.

— Захаров встречался сегодня с Володиным, — начал объяснять мне Бортко уже в машине, — поставил перед ним три вопроса: откупные, Быстрова и козёл отпущения. Они договорились встретиться сегодня ещё раз в семь часов вечера. Володин должен дать ему ответ на все три вопроса.

— Ну, отлично, — кивнул я.

— А сейчас мне звонит Гончарук, начальник отдела промышленности Гагаринского райкома, и просит о срочной встрече!

— Фигасе! — откровенно удивился я. — Почему вам?

— Сказал, он до Захарова не смог дозвониться. Я сам с ним не сразу связался. Но на встречу с Гончаруком пойдёт он сам и хочет продумать стратегию разговора… Наше дело помочь советами.

— Вон оно как все завертелось, — покачал я головой.

Ехали минут двадцать — двадцать пять. Прокручивал в голове варианты, что могли придумать гагаринские.

— К чему нам готовиться? — спросил Бортко.

— Может, у Володина появились какие-то вопросы по тем условиям, что ему Захаров выкатил? — предположил Сатчан.

— Он сам бы позвонил, — задумчиво ответил он.

— А может, он и не звонил Захарову? — опять предположил Сатчан. — Может, он за его спиной хочет именно вам что-то предложить? Для того и отправил Гончарука…

— Чёрт его знает… — раздражённо ответил Бортко.

Мы подъехали к Лубянскому скверу и встали у памятника героям Плевны. Захаров подошёл очень быстро.

— Ну и что вы думаете обо всём этом? — с ходу спросил он, приглашая нас пройтись.

Сатчан пересказал ему свои версии, но Захаров с сомнением к ним отнесся.

— Нет, он точно мне звонил, — ответил Сатчану он. — Помощница сообщила… Я скорее, поверю, что Володин хочет с нами в какую-то игру опять сыграть…

— Да нет… Это не Володин, — высказал я свою догадку, воспользовавшись паузой. — Скорее всего, Гончарук — крыса. Перебежчик… И тут главный вопрос, что с ним делать? Можно ли ему доверять и сейчас, и в дальнейшем?

Перебежчик? А что, в такой ситуации логичный вариант… Но, хороший вопрос, нужен ли он нам, — думал Бортко. — Вот, Ганин тоже крыса, такой же перебежчик. Как мы радовались, когда смогли его прижать и заставить на Захарова стучать. Ну а что дальше вышло? А дальше жизнь нам не раз доказала, что крыса — она и в Африке крыса! Одни проблемы от этого Ганина, слабое звено всей нашей структуры. Так что, вопрос хороший, очень хороший, нужен ли нам этот Гончарук… Хотя…

— Считаю выслушать его, в любом случае, надо, — предложил он. — Посмотрим, что он предложит… А что с ним делать потом, будет видно. Если будет возможно, то лучше избавиться. Предал Володина, предаст однажды и нас.

— Выслушать надо, это само собой, — согласился Захаров. — У меня двадцать минут осталось до встречи с ним, надо ещё до ресторана дойти.

Святославль.

В понедельник к работе по поиску новых улик на Левичева подключился заместитель директора Зыков. Когда он узнал, что Левичев им откровенно воспользовался, он страшно разозлился. Зато он вспомнил, что Левичев несколько раз командировки двум своим людям оформлял. Подняли эти командировки, оказалось, что они следовали почти сразу за оформлением материалов на якобы перекладку коллектора. Неделю люди отсутствовали каждый раз. Вроде, это и не много. Мало ли, куда работники понадобились, всё-таки у завода и садик свой есть, и пионерлагерь… Но теперь, в свете вновь открывшихся обстоятельств, главный инженер Козин предложил допросить их с пристрастием, не отходя от кассы.

— Сегодня не их смена, — вернулся он из котельной, — они сутки через трое дежурят… Но ради такого дела не поленюсь и лично съезжу за ними.

Начали с того, что помоложе, с Бобылёва. Иван решил, что его будет легче расколоть. Но колоть никого не пришлось. Иван продемонстрировал ему своё милицейское удостоверение и командировочные удостоверения Бобылёва и Кутьина. Тот, видимо, сразу оценил присутствие в кабинете всего заводского начальства, и то, что Козин лично приехал за ним домой, и охотно рассказал, что Левичев поймал их с Кутьиным выпившими на работе и под угрозой увольнения по статье заставил работать у себя в Шамордино на стройке между дежурствами в котельной. А командировочные, что за это время выписывал, делил с ними пополам.

Оформив его показания и заставив Бобылёва расписаться, Иван попросил пригласить в кабинет Кутьина, которого к тому времени уже доставил главный инженер.

— Вот же сволочь! — воскликнул, не выдержав, директор завода Руднев, когда Козин повёз Кутьина домой после опроса. — Ну, украл ты материал, но за работу мужикам можно из своего кармана заплатить? Так нет! Командировки им за счёт завода выписывал, козёл!

— Крохобор! — добавил Зыков. — Интересно, они на смену выходили во время командировок по табелю? Или он ещё и за них кому-то смену ставил?

— Саныч, займись, пожалуйста, этим вопросом, — попросил своего зама Руднев. — Надо всё собрать в одну кучу. А то, там чуть-чуть, тут чуть-чуть, а надо накопить достаточно, чтобы на нормальный срок этого гадёныша закрыть.

— Да он уже обеспечил себе срок, — успокоил его Иван. — За два года — семь эпизодов, не считая мухлежа с командировками… Тем более, вы сейчас комплексную ревизию ещё проведёте, как мы дело возбудим. Может, ещё что-то добавится.

— Как мерзко всё это! — аж передёрнуло Руднева.

— Потерпите ещё чуть-чуть, — ответил Иван, собирая улики и показания со стола в папку. — И постарайтесь не спугнуть его раньше времени.

Они попрощались и Иван сразу с завода отправился к Шанцеву.

— Александр Викторович, тут ещё, скорее всего, не все эпизоды, — докладывал Иван Шанцеву, просматривающему собранные им материалы. — Там у руководства завода появились подозрения насчёт махинаций с начислением заработной платы, они это сейчас проверяют.

— Ну, так-то уже много нашли, — заметил Шанцев. — Молодцы… Тебе старшего когда обещали?

— Не было ещё разговора, — ответил Иван.

— Странно… Должны были ещё после той истории с Водолазом… Кстати, с кем из ОБХСС ты хочешь это дело вести?

— Вовка Звягинцев нормальный парень, — подумав, ответил Иван, — тоже в лейтенантах ходит. Ему не помешает в успешном деле засветиться.

Шанцев потянулся к телефону.

— Всеволод Сергеевич, приветствую! Шанцев, — дозвонился он начальнику РУВД Рыкову. — Вскрылись факты злоупотреблений и хищений на одном из предприятий города, пришли мне Ивана Николаева за материалами. Мне понравилось, как этот парень в деле Водолазова себя проявил, хочу, чтобы ты его задействовал и по этому делу… Кстати, в каком он у тебя звании?.. О! Прекрасно… Да, понимаю, что это дело ОБХСС. Там у тебя есть ещё лейтенант Звягинцев, о нем слышал только хорошее, тоже пусть подключается к этому делу. Надо кадры готовить, Всеволод Сергеевич… Да-да… Всего хорошего.

Положив трубку телефона, Шанцев, хитро прищурившись, взглянул на Ивана.

— На утверждении представление на тебя.

— О, правда? И не сказал же никто.

— Сюрприз, наверное, хотели сделать. Ну, давай, беги на службу. Через несколько дней отчитаетесь со Звягинцевым перед Рыковым этими материалами.

Москва. Один из ресторанов при гостинице Россия.

Увидев щуплого невысокого Гончарука, Захаров поразился, что тот даже внешне напоминает чем-то Ганина, такого же перебежчика… Ну, это если Ивлев не ошибся, и причина неожиданного появления человека Володина именно в этом. Путанный этот Володин, от него что угодно можно ожидать. В такие серьезные дела влез, а сам ни рыба ни мясо.

— Приветствую, Виктор Павлович, — нервно затараторил Гончарук. — Спасибо, что согласились встретиться со мной. Признаться, пришлось сильно поволноваться сегодня, когда не сумел дозвониться до вас…

— Так а что вы хотели, Иван Николаевич? — напомнил ему о цели их встречи Захаров.