Раса

Глава 4

Под вечер, обливаясь потом и, морщась от боли в плечах, подходим к спуску в наш лагерь. Надо думать, по нашим ощущениям, к концу маршрута, зверь стал весить больше тонны.

Я с удовлетворением повожу носом, ощущаю запах дыма, похоже, коптильня работает на полную мощность. Ай, да Катерина! Я уверен, подстрелила большую рыбу. Глотаю слюнки, сильно хочется, есть и пить.

Качаясь от усталости, начинаем спуск. Внезапно пахнуло потом и слышится голос:

— Это, типа, неандертальцы? Мы рады вас видеть, сапиенсы.

Из-за скалы на тропу выходят два мускулистых парня. Я узнаю их, они из группы Вилена Ждановича.

— А, вы знаете, вход и выход платный. Поэтому бросайте вашего козла и можете проходить, — нагло, играя мышцами, заявляет один из них.

— Оп па, смотри, быстро освоились, — удивляюсь я. Злость вскипает в груди и вот-вот изольётся как лава из жерла вулкана. Знаю, добычу не отдам, убью их, но не отдам.

Видно, что-то ощутив, один из них лихорадочно достаёт пистолет:

— Козла на землю! — с угрозой говорит он, но я чувствую, голос наглеца дрогнул.

— А, что вы будете делать, батенька, когда патроны кончатся, всех не перестреляете. И, к тому же, это не козёл, а оленёнок, — я хладнокровно освобождаю копьё от пут коры лианы. Ещё мгновение и проткну мразь, но не успеваю. Внезапно очнулся Семён, видно пришло время подвигу. С воплем испуганного зайца, размахивается дубиной и врезает по голове бандиту. С сожалением понимаю, парень перестарался. Голова с противным хрустом позвонков откидывается назад. Не жилец, я лишь шмыгаю носом.

Его напарник, испуганно попятился и метнулся вниз с шумом, словно это не человек бежит, а стадо бегемотов, что погналось за крокодилом.

Какой ужас! Я убил человека! Я же хирург! — запричитал Семён, слёзы заполняют его ясный взор и брызжут как у клоуна из глаз.

— Правильно, хирург. Ты, только, что произвёл операцию по удалению злокачественной опухоли из нашего только зарождающего общества. И, заметь, очень успешно. Поздравляю, коллега! — высокопарно заявляю я и подбираю пистолет.

Семён дико водит очами:

— Жмурика куда девать будем? А ещё, необходимо заявить в милицию.

— Семён Семёнович, какая милиция! — всплескиваю руками.

— Может, на берегу найдём? — теряется сероглазый увалень.

— Вот кого я бы не хотел, искать, так это милиционера. Давай скинем дохляка в расщелину.

— Может, похороним?

— Он не заслужил погребения, — с этими словами пинаю тело вниз. Конечно, это выглядит цинично, сам себя не узнаю.

Мы, вновь поднимаем оленёнка и через некоторое время подходим к лагерю. Ладушка первая меня увидела и с радостью подбегает.

— Как долго… ого, какой зверь, — неожиданно видит оленёнка. — А где мальчики?

Я потупил взор.

— Что случилось? Почему вы без них? Где они?

Нас окружает молчаливая толпа.

— Где вы оставили ребят! — дрожащим, срывающимся голосом выкрикивает лупоглазая студентка из медицинского университета.

Семён поднимает мокрые от слёз глаза:

— Несчастный случай, они погибли.

— Как, как погибли?!

— Их больше нет с нами, Олеся.

Девушка вскрикивает как раненая птица и бросается бежать. Семён метнулся следом. — Сынок, что произошло? — сурово спрашивает мать.

— Они забрели в логово зверя. Смерть у них была страшная.

— Зачем ты их туда пустил?

— Не пускал их туда, мама. Они проявили инициативу и… погибли.

Мой дядя окидывает уничтожающим взглядом:

— Плохой из тебя начальник, Никитка.

— Не напрашивался! — вспыхиваю я.

— Хватит, всем плохо. А им хуже всех, — вступается тесть. Сынок обнимает меня:

— Папуля, я так переживал. Не уходи больше никуда.

Моя Ладушка утыкается в плечо, слёзы брызжут из огромных глаз:

— Я бы не смогла жить без тебя, если б с тобой, случилось несчастье.

— Всё в порядке, видишь, какого оленёнка принесли. С голоду не помрём. Смотрю, коптильня работает. Катерина, неужели ты осётра подстрелила? — обращаюсь к подводной охотнице.

— Белугу, килограммов на восемьдесят, — встревает в разговор Надюха и глупо хохотнула.

— Да, подстрелила, — без воодушевления подтверждает Катерина, — да вот, только, отняли её у нас.

— Происки Вилена Ждановича? — догадываюсь я.

— Именно, так и было, — кривится как от зубной боли тесть. — Наставили пистолет и отобрали.

— Этот? — повертел я оружием.

— ПК «Гюрза». Да, такой у них был. А…, как он у тебя оказался?

— С Семёном отобрали, — хмыкаю я, не собираясь пояснять, как конкретно им завладели.

— Ясно, — жуёт губы тесть. И видно, ничего ему не ясно.

— Папа, — надо мужчин на охрану определить. Не ровен час, незваные гости могут пожаловать.

— Правильно думаешь. Давай пистолет. В эту ночь я охраняю и людей подберу, — сурово сдвигает брови капитан первого ранга в отставке. — Но, сначала необходимо освежевать тушу и под дым повесить.

— Я тебе пойду, хрен старый, — возмущается тёща.

— Успокойся, — очень спокойно и твёрдо говорит тесть, и жена сразу сникает. Она знает его непреклонный характер.

— Пить хочу, умираю, — я облизываю пересохшие губы.

Ладушка берёт за руку:

— Пойдём, любимый, к костру. Попьёшь, покушаешь.

— А, что там коптится?

— Рыбаки рыбки понатаскали. Конечно, на всю ораву мало. Просто здорово, сколько теперь мяса.

Присаживаюсь к уютному костру, меня окружает семья. Испил ледяной родниковой воды, принялся закусывать и расспрашиваю о событиях, произошедших за день.

— А к нам Мессия приходил. Спаситель рода человеческого, — неожиданно брякает Надюха.

— Кто? — чуть не давлюсь я.

— Мессия, рода человеческого, спаситель, — повторяет она, — Василий Христос!

— Кто? — я точно давлюсь. Жена бьёт кулаком по спине.

— Да, был тут такой, — говорит Лада, — утверждает, ниспослан самим Господом богом.

— Дела? Христос. Допустим, Христос- это звание, но Вася Христос- это круто! И, что он проповедовал.

— Заповеди, — гордо произносит Надюха.

— Да, ты, что! — Хлопаю по ляжкам. — Давай, процитируй, — прошу я. Она надувается от гордости.

— Первая заповедь такая: «Самый смертный грех- жадность человеческая. Поделись РАБ мой со мной и будет тебе прощение». Вторая: «Не бей меня РАБ мой, не то гореть тебе в Геенне огненной». Третья: «Почитай РАБ мой меня больше, чем родителей своих и снизойдёт тогда от меня на тебя благодать». Четвёртая…

— Послушай, Надежда, — перебиваю я её, — ты, что всерьёз думаешь, что он Мессия?

Она окидывает меня презрительным взглядом:

— Человек без веры пропадёт. А, этот, такой ладненький, так на меня смотрел. Я ему все пирожки отдала.

— Игнат в морду не двинул?

— Не кощунствуй, он Мессия!

— Спасать тебя надо, Надежда.

— Василий Христос спасёт. Он всех своих рабов спасёт. Так он сказал, — торжественно закатывает она глаза.

Иришка и Стасик хихикают:

— Вася Христос сожрал все пирожки, выпил полбутылки водки и под гитару спел такую пошлятину, что уши завернулись в трубочку.

— Вам не понять, — горестно возводит очи Надежда.

— А, где он сейчас? — давясь от смеха, спрашиваю я.

— Других пошёл спасать, на берегу много заблудших. У него и апостолы появились.

— Ну, да, пожрать на дармовщинку всегда найдутся, — соглашаюсь я, — с тобой всё ясно, Надежда, пусть Игнат с тобой разбирается. А, что ещё в мире интересного произошло?

— Коптильню запустили, это ты знаешь, — Егор придвинулся ко мне поближе, — бассейны для воды полностью доделали. Место для будущего дома подготовили. Новую площадку начали расчищать. К нам ещё несколько человек прибыло: женщина с сыном и дочерью, её муж ушёл на разведку. Люди, говорят, видели, его медведь загрыз. До сих пор она в шоке. И, парень с девушкой, вроде нормальные ребята. Вот и все новости. Да, вот ещё, дети на пляже дохлого монстра нашли, мы жилы срезали, может для тетивы лука подойдёт?

— Здорово, а я ломал голову, из чего же выдумать тетиву. Тис для луков мы принесли.

— Поэтому и говорю.

— Завтра луки делать будем, — радость наполняет сердце. Никак переходим на новый уровень. Пистолет не в счет, патроны закончатся, и его смело можно выбрасывать.

Тихий вечер окутывает нас, звёзды как жемчуг сияют на небе, Луна чуть показала себя из-за горизонта, цикады так знакомо цвыркают в ближайших кустах. Мирно потрескивает костёр. Внизу перекатывается волнами тёмное море, ночесветки вдали пытаются составить конкуренцию высокомерным звёздам. Всё это вызывает спокойствие и уверенность. Мы дома. Это наш мир. Мы его поймём и полюбим.

Олеся с Семёном подсели к костру. У девушки лицо не просохло от слёз, но взгляд не потухший, новый мир щадит своих новых детей, помогает справляться со стрессами. Я догадываюсь, кто-то из погибших парней, был ей больше, чем приятель. Семён бережно держит её за руки. Они сидят, молча, и слушают наши разговоры. Тесть подходит с кусками мяса, подвешивает над костром.

— Сердце и печень, охотникам, остальное, поделите между собой.

— Лучше малышне, — улыбаюсь я. — Им необходимо хорошо питаться.

— Конечно, я так и хотел сказать, — слегка смущается он. — Никита, оленёнок коптится, мы заступаем на пост, людей, по вахтам определил.

— Спасибо, Анатолий Борисович, — помощь тестя очень кстати, за этот день я буквально из сил выбился, а ещё нужно к Гене зайти, Катерина говорит, он спит, температуры нет и боли, вроде, не сильно тревожат. Но проведать необходимо. Посидев совсем недолго в окружении своей семьи я, заглядываю в палатку к раненому. С Геной сидит Катерина и их дети. Мужчина не спит, увидев меня, он даже пытается привстать.

— Лежи, — останавливаю его, — прыткий какой. Вижу, дело идёт на поправку. Боли сильные?

— Утром очень сильные были. На стены хотелось лезть, в глазах периодически темнело, вообще ничего не видел.

— Плохо, очень плохо, — ты был на гране болевого шока. А сейчас как?

— Ничего не болит, только чувствую, швы тянут кожу и как немота, какая-та. У меня так горела рука, я не выдержал и водой стал поливать повязку.

— Что? Как водой? Это инфекция! — кричу я. — Что за самодеятельность. Ты понимаешь, что ты натворил?

— Но у меня боль вообще прошла, — опешил от моих слов и испугался Геннадий.

— Катерина, уведи детей и вызови Семёна.

Она испуганная выскочила из палатки. Семён примчался сразу, Катерину просим держать фонарик, а сами принялись снимать, насквозь промокшую повязку. Когда её, наконец, удалили, я ожидал увидеть всё, что угодно, но не это. На лицо явный прогресс. Опухоль почти исчезла, швы стянулись.

— Что скажешь? — спрашиваю я потрясено.

— Предполагаю, вода целебная. Причём, обладает мощной силой.

— Допускаю. Что будем делать? Антибиотик нужно вкалывать?

— Может, пустим по естественному процессу.

— Яснее.

— Пускай водой обрабатывают.

— Я, вообще, не сторонник экспериментов. Но…, была, не была. Такую потрясающую скорость заживления ни разу не видел.

— Так, я всё правильно делал? — оживляется Геннадий.

— Неправильно. Тебе просто повезло. Обычно, после такой самодеятельности, в лучшем случае, ампутация, в лучшем случае.

— Значит, повезло, — вздыхает Геннадий.

— Повезло. А кто тебе воду приносил? Не Катя, я думаю.

— Сына попросил.

— Хорошие у нас дети, — улыбаюсь я.

— Так я за водой побежала, — оживляется Катерина.

— Давай, — махнул я рукой.

Новость о целебности воды воодушевила безмерно. Снимается множество проблем. Я, когда-то слышал о неких, тайных источниках на Тибете, вода, которая, также обладала целительной силой, но сам с подобным не сталкивался. Поэтому относился к таким слухам, скептически.

Наконец-то я подполз, к спальным местам и грохнулся между Яриком и Ладушкой. Они прильнули ко мне с разных сторон, и я заснул, будто в омут нырнул. Устал безмерно.

Пробуждение резкое и неприятное. Вскакиваю на ноги. Где-то вдали трещат едва слышимые пистолетные выстрелы. Темно, костёр почти догорел, но на горизонте появилась едва заметная серость, предвестница наступающего утра. Похоже, сейчас полчетвёртого. В лагере все спят.

Быстро добираюсь до Аскольда, тот, единственный бодрствует.

— Это не на нашем посту. Надо, поглядеть, — его глаза блестят, мне кажется в них радость ожидания.

Мы берём по копью, и подходим к тестю, который вместе с крепким парнем, так же вслушивается в глухо звучавшие выстрелы.

— Это на верху, в кого-то стреляют, не прицельно, лихорадочно, — оборачивается к нам.

Внезапно выстрелы закончились. Через некоторое время явственно слышится полный боли и безысходности человеческий крик и глухой рёв.

— Медведь, — свистящим шёпотом произносит тесть. Странно, что люди делают на плато?

— Мы посмотрим.

— Это опасно, — внимательно смотрит на меня капитан первого ранга.

— Догадываюсь, со мной пойдёт Аскольд.

— Возьми пистолет.

— А смысл? Лучше копьё, толку больше. И то, это, на всякий пожарный, с медведем мы не собираемся встречаться.

— Осторожно идите, часа два назад какие-то люди, что-то скидывали на тропу, — предупреждает тесть.

Мы поднимаемся. Я обостряю все чувства. До меня долетает запах сырой рыбы. Вскоре натыкаемся на кусок белуги, наверное, той самой, что отобрали и Катерины. Ещё, через некоторое время, у самого выхода, ещё на один.

— Что скажешь? — заинтригованный спрашиваю я.

— Проще пареной репы, — ухмыляется Аскольд, — как говорится: «не рой другому яму, сам в неё попадешь».

— Я, так понимаю, хлопцы из бригады Вилена Ждановича, не успокоились, решили к нашему лагерю подманить медведя.

— Подманили, — бесшумно смеётся Аскольд.

Мы выбираемся на поверхность. Фонарик я выключил. Нельзя привлекать внимание. Принюхиваюсь, ощущаю ещё один запах сырой рыбы. Идя по запаху как по компасу, добираемся до места трагедии. Это недалеко от пещер, где, обитают пещерные медведи.

Трава скомкана, кровищи, словно порося зарезали. Огромные медвежьи следы внушают уважение. Настоящий исполин. Нашли и пистолет, но сжёванный острыми зубами. Сую его в карман, хороший металл, в хозяйстве пригодится, ножики, скребки сделать.

— Медведь стал людоедом. Уверен, другие его родичи последуют этому примеру. Очень неприятно, ситуацию необходимо разрулить, — задумчиво говорит Аскольд.

— Завтра вход в лагерь загородим кольями. А дальше попробуем пощекотать нервы мишкам, да так, чтоб дорогу к нашей тропе забыли.

Аскольд, странно смотрит на меня, но ничего не говорит.

Назад мы идём скорым шагом, но не забываем собирать куски белуги. Рыба ещё свежая, запечём на костре, деликатес.

Не много не мало, а набрали, каждый, килограммов по тридцать, тридцать пять. Ты смотри, столько рыбы не пожалели. Настоящие люди, всё сделают ради подлости ближнему своему.

В лагерь возвращаемся на рассвете. Небо посветлело, неугомонные чайки раскричались, перебудив почти всех людей. Поэтому, возвращение наше было очень кстати. Сразу принялись запекать белужьи куски. Катя безумно счастлива. Её охотничий трофей, почти в полном объёме дошел до назначения.