Раса

Глава 33

— Не хорошо, — качает головой Зирд.

— Имеешь ввиду ту тварь? — я в смятении, неужели произошло непоправимое.

— Это не шрага. Хотя, и с ней у нас были бы огромные проблемы. А этот, даже в своём мире, является монстром.

— Даже так? — неприятно удивляюсь я.

— Не аккуратно, небрежно сработал, — жуёт губы Зирд, испепеляя меня уничтожающим взглядом.

— Да ну тебя, — обижаюсь я. — Времени не было подготовиться. Всё вышло так спонтанно. Ещё секунда, и растворились в желудках зловонных «амёб».

— Зато могу поздравить тебя, была одна проблема, теперь две.

— Неужели так серьёзно? — мне тоскливо. Зирд смотрит на меня долго и внимательно, через силу улыбается:

— Хорошо, не принимай близко к сердцу. Мы, на некоторое время остались живы, уже радует. Но поторапливаться надо. Пришелец отойдёт от стресса, уверен, пойдёт по нашим следам. Они всё такие.

Грайя прислушивается к нашим мыслям, не на шутку тревожится. Но в, то, же время показывает стальной характер:

— Я поняла, к нам проник нежелательный гость. Его необходимо убить.

— Жрица, он нам не по зубам. Бежать, только бежать.

— А если это самка, ждущая потомство? — огорошила предположением Грайя.

Маги окружают нас полукольцом, они уже в курсе происшедшего. Семён не поймёт в чём дело, положил ладонь мне в спину.

— Ещё одной заботой разжились, — говорю ему, — из Пекельного мира сбежала тварь. Она будет за нами охотиться, а мы — за ней.

— Кстати, — сереет лицом Зирд, указывает пальцем, — быстро отошёл от стресса, наш приятель. Вон он!

Мы обмерли. Смотрим вглубь туннеля. Уцепившись за стены членистыми лапами, взирает на нас существо, словно сошедшее из самых кошмарных снов. В сплетении безобразных лап притаилась голова тираннозавра. Такое сочетание паучьих лап и морды ящера, вводит в ступор. Мы, словно парализованные, смотрим, как оно зашевелилось, соскакивает с одной стены, резво забегает на другую. Пасть приоткрывается, капает слюна, задымился бетон.

С невероятным трудом выбираюсь из сетей ужаса, адреналин выплёскивается в кровь, молоточки неприятно стучат в висках. Но я соображаю, что не скажешь о моих товарищах. Все, как один, в ступоре. Начинаю догадываться, на них произведена гипнотическая атака. Существо лихо владеет им. Чувствую, вновь пытается окутать меня своей сетью. Но я получил противоядие из скрытых резервов организма. Конечно, страх испытываю огромный, но голова ясная. Делаю шаг навстречу. Смотрю в сплетение лап, челюстей, вижу россыпь изумрудных глаз, впиваюсь в них взглядом. Существо с интересом поворачивает голову. Посылаю ему мысль, может, очень глупую, но она единственная возникла:

— Ты мальчик или девочка?

— Мальчик, — его мысль звучит в голове, как рассыпавшийся на столе горох.

— Тогда уходи, — требовательно говорю я.

— Хорошо, я уйду,… на некоторое время. Мы встретимся вновь, я связан с вами, — существо спрыгивает на шпалы и исчезает в темноте.

— Он мальчик! — я нервно смеюсь. — Пока ушёл. Когда вернётся, не знаю. Предлагаю послушаться совета Зирда, делаем ноги. Бежим отсюда!

Оцепенение проходит, запрыгиваем на вагонетку, гудит двигатель, искры вылетают из колёс, трогаемся. Фу! На это раз пронесло!

Вновь стучат колёса, ветер холодит мокрые лица. Молчим. Даже маги, привыкшие в своём мире, видеть всякую гадость, и те, в пришибленном настроении. Грайя, оказалась крепче мужчин, быстро приходит в себя, шипит, возмущается, что отпустили тварь. Я посмеиваюсь, сдаётся мне, не мы его отпустили, а он нас.

Идёт время, вагонетка несётся вглубь лабиринта туннелей. Несколько раз тормозим у закрытых дверей, но, на этот раз маги без труда отодвигают их.

Чем глубже проникаем в запретные ходы, тем беспокойнее становится Грайя. Она с невероятным трудом ориентируется, пару раз даже возвращались в исходные точки.

В этом месте туннели иные. Что же они напоминают? Вспомнил. Служебный ход. Там такие же стены — металлизированный камень.

Через некоторое время Зирд присаживается рядом:

— Сейчас я не помощник жрице, только мешаю. Поберегу Силу на крайний случай, — он зажигает «шаровую молнию», но она быстро гаснет. — Видишь, что творится? Простейшее, долго не держится. Всякая магия, здесь гасится. И, чем дальше, тем хуже. В авантюру ввязались со жрицей. Я бы вернулся назад.

Смотрю на Грайю. Она злая, губы плотно сжаты, но нет растерянности. Она знает, что делает, решаю я. К тому же вспомнил, позади «мальчик». Не хочу вновь видеть его изумрудные глаза.

— Вперёд, Зирд, только вперёд, — моя мысль полна задора и оптимизма.

— Связался с вами, — бурчит он. — Надеюсь, навыки владения холодным оружием вы не растеряли? Боюсь скоро понадобиться и топор, и твой меч. Нашей магии хватит, разве, что мячик подбросить. Эти стены глушат всё.

Незаметно касаюсь медальона. Он холодный. Зирд косится на меня:

— Не поверил, да? Эти места крайне странны. Жрецы Огня ещё захаживают сюда, но не мы. Вообще удивлюсь, что их сюда тянет?

Прислушиваюсь к ощущениям: Покой и глубина, спокойствие и уверенность. Словно спит нечто невообразимо сильное. Непонятно, что произойдёт в случае пробуждения.

Грайя останавливает вагонетку на пересечении туннелей, садится рядом, тяжело дышит:

— Отдохну немного, в глазах темнеет. Наши маяки не прощупываются. Это впервые. Словно дорогу закрыли. Кто-то. Но это не Другие — это против них. А, получается, заодно и против нас. Если не найду путь, мы не выйдем отсюда, — Грайя откровенна. Впору паниковать, но она полна решимости.

— Всё так серьёзно? — подаёт голос Семён. Я не сразу понимаю, что он разговаривает на их языке, причём легко, словно знает его с детства.

— К сожалению это так. Мы заблудились…. Подожди! Ты говоришь? — Грайя вцепилась в его воротник.

— Я? — удивляется Семён. — Действительно говорю, — друг лает как хороший ротвейлер. Его глаза сверкают серебром. — А ещё, я всё вижу вокруг! Для меня не существует темноты! Смотрите, какая красивая звезда!

— Она жёлтая, внутри сиреневая? — вскрикивает жрица.

— Да.

— Это маяк. Вперёд!

Маги запускают механизм, вагонетка трогается с места.

— Ты её ещё видишь? — шепчет жрица.

— Вполне прилично. Но она удаляется от нас, — тревожится он.

— Да нет, она указывает путь! — смеётся Грайя.

— Чудеса и только. Когда научился говорить? — спрашиваю друга.

— Наверное, с минуту назад, но словно знал его всю жизнь. А вообще, мне здесь необыкновенно легко.

Кошусь на него. Что-то в нём не так, помолодел, в плечах ещё более раздался, мышцы двигаются под кожей как пудовые гири. Грайя посматривает на Семёна, даже глаза закатывает в восхищении, тоже замечает перемены.

— Ещё сто километров и мы будем у океана Кааз, — по-будничному замечает Семён.

— Что ты сказал?! — вскричала жрица. — Океан? Откуда знаешь? И почему его так называешь? Я не знаю его под таким названием! Ты, что, был здесь?

Семён сам растерялся, разводит руками, чистым серебром светятся глаза, в них детское изумление:

— Я почему-то знаю и всё. Сам не понимаю, как это происходит.

Зирд отсел в сторонку, осунулся, настороженно смотрит из бровей:

— Не люблю, что не могу объяснить, — бормочет он. — У нас угасла Сила, а из него бьёт как с фонтана.

— Кааз, — слышится шёпот со стороны магов, — было такое название, но это из рукописей Предтеч. Он не может о них знать.

— Рукописи не видел, — Семён поводит плечами, показалось, грянул далёкий раскат грома, — а океан словно вижу наяву, в нём вода цвета тёмного мёда. В нём живут существа, не ведающие страха перед человеком.

— Правильно, — Грайя с опаской смотрит на него. Семён с нежностью обнимает её:

— пока мы вместе, ничего не бойся.

— Ты в порядке? — осторожно спрашиваю я друга.

— Пристали, — смеётся он, — я никогда не чувствовал себя так хорошо.

Семён легко берёт за рукоятку топор, над головой сверкает огненная дуга. Лезвие выписывает замысловатые фигуры, которые сливаются в одно целое.

— Так и я не смогу сделать, даже в замедленном времени, — сознался я без всякой зависти, — хорошее приобретение.

— У меня ощущение, что недавно проснулся, — Семён, словно пушинку кладёт топор на сидение.

— Наверное, мы все спим. Жаль, только избранные могут проснуться, — корчит гримасу Зирд.

— А ты себя потормоши, — нахально советует Семён. — Так, сворачивайте в тот туннель, — приказывает он. Зирд неприязненно косится на него, но указание выполняет.

Семён выпрямился, плечи расправлены, волосы развиваются на ветру, и мне мерещится, с них слетают искры. Точно бог! Думаю я и любуюсь им. Грайя в восторге от своего любимого, повизгивает от счастья.

Нам сейчас легко, Семёну уже не нужны маяки, большей частью их игнорирует, посылая вагонетку в совсем уж непонятные полости. Никто не вмешивается, понимают, его ведёт, Кто-то свыше.

Прошло не более получаса, на огромной скорости влетаем на открытое пространство, пахнуло свежестью, запахом водорослей. Резко тормозим, из колёс вырывается сноп искр, пахнет окалиной. Стоим в восхищении. Я думал, в природе нет таких красок.

Открывшееся пространство безмерно огромное, куда не посылаешь взгляд, всюду маслянистая гладь океана и как столбы, возвышаются из воды, многочисленные скалы. Они исчезают на необозримой высоте и упираются в свод, который невидим. Освещения, как это есть в «линзах» подземных городов, нет, но светло. Натёчности на скалах, пылают жёлтым огнём и вся вода в океане, светится как сердолик, подсвеченный Солнцем. Невероятное количество жёлтых и розовых водорослей устилает побережье. По ним ползают блестящие крабы с большими красными клешнями. Иной раз, вода бурлит, шапка из водорослей прорывается, и появляются морды диковинных рыб, с большими, как мыльные пузыри, глазами. На берегу отдыхают стада ластоногих. Напоминающие тюленей животные, не обращают на нас внимание. Они неповоротливы и, кажутся безобидными, но кинжаловидные зубы говорят, что это хищники.

Семён спрыгивает на землю, безбоязненно идёт к океану, зачёрпывает воду в ладони. Янтарная жидкость стекает по рукам, он умывается, глаза сияют в восторге.

— Ты бы аккуратнее на незнакомом месте, — урезониваю его я.

— Я не знаю, что со мной происходит, но мне кажется, я попал домой. Идите сюда, — зовёт он всех, — умойтесь, океан предаёт силы.

— Он прав, — соглашается Грайя, — мы часто восстанавливали утраченное здоровье в его водах. Но под водорослями могут находиться хищники.

— Их здесь нет, они боятся коргов, — Семён указывает на ластоногих животных.

— А они на нас не нападут? — кошусь на ленивых хищников.

— Нет. Они отдыхают. Но стоит одному из них влезть в воду, вот тогда будет опасно. Корги хозяева океана. Они обладают коллективным разумом.

— Откуда ты всё знаешь? — Зирд не сводит с него пылающего взгляда.

— Проснулся, — смеётся Семён.

Маги настороженно смотрят на моего друга, но идут к воде, скидывают серебристые накидки, осторожно раздвигают бархатистые водоросли, умываются.

— Можно и окунуться, — предлагает Семён. Сам он уже стянул с себя пропахшую, потом одежду и, втискивается между водорослей, разогнав недовольных крабов.

Ни долго думая, следую его примеру. Давно мечтал смыть с себя липкий пот. Вода холодит и наполняет всё тело сказочной лёгкостью.

Повизгивая от наслаждения, к нам присоединяется Грайя, затем и маги аккуратно присели в воду у бережка, но Зирд остался на берегу. Он ходит взад вперёд, ворчит, поглядывает на коргов.

Семён, мощно раздвигая руками водоросли, плывёт от берега. Грайя засуетилась, взгляд испуганный, но вдруг решается и быстро гребёт вслед за ним.

— Эй, вы, там! Не увлекайтесь! — кричу им. Неожиданно Семён ныряет. И нет его, минуту, две, три, пошла четвёртая. Грайя молотит руками, пищит от страха. Я не на шутку тревожусь, собираюсь спасать друга, но он выныривает, в руках держит, отливающую перламутром, двустворчатую раковину.

— Это тебе, — протягивает он её Грайе.

— Ты дурак, понял! — она колотит его по спине.

— Неужели испугалась?

— Не нужна мне твоя раковина! — она гребёт к берегу, подвывая от злости.

— Действительно, испугалась, — хмыкает Семён и в два гребка догоняет свою женщину, она его отпихивает, выскакивает на берег как фурия.

— Связалась с ненормальным! — всхлипывает она, путаясь в одежде. Семён резко прижимает её к себе:

— Ну, извини. Не подумал.

Грайя вроде дёрнулась, затем сникает, прижимается к нему:

— Ты дурак, понял, — уже ласково воркует она, — ну, где твоя раковина?

— Вон, валяется, — Семён подбирает её, держит на ладонях. Затем просовывает пальцы между створок и открывает.

— Ах! — вырывается восклицание у женщины. В мягкой мантии моллюска, сияет оранжевым золотом, большая жемчужина.

Перед дорогой решили подкрепиться. Семён чудесным образом наловил пучеглазых рыб. Затем, обмотал её мясистыми водорослями, закопал и разжёг над ними костёр, благо сушняка на берегу много. Заодно простирали одежду и развесили над огнём.

Рыба оказалась на редкость вкусной, к тому же, без костей, лишь плоский хрящик разъединяет её на две части. Даже не могу её ни с чем сравнить. Вроде рыба, но в, то, же время есть, и от нежной индейки, и привкус тигровых креветок, и нечто незнакомое, что будоражит кровь.

До отвала, отведав стряпню Семёна, Зирд вновь насупился, сурово смотрит, точно, сейчас над его головой сверкнёт молния:

— Признайся, ты житель этого мира?

Семён вздёргивает в удивлении брови, затем задумался:

— Думаю, предки мои здесь если и не жили, то однозначно побывали, — делает он достаточно правдоподобное заявление. — Иначе я б не ориентировался так хорошо. Да и места мне знакомы, — он поднимается, окидывает всё взглядом. — Но здесь был город. Да! Я вижу развалины! Надо бы сходить, — он ищет у меня поддержки.

— Не советую, — встрепенулся Зирд, — здесь всё пропитано магией, чужой.

— Мы сходим, — мягко говорю я.

— Идите вдвоём, — нехотя соглашается он.

— И я с ними, — высокомерно вздёргивает носик Грайя.

— Не могу возражать жрице Огня, — жуёт губы Зирд.

Маги сбиваются в кучу, пытаются поставить защиту, но у них, ничего не получается, что-то вспыхивает и с противным шипением гаснет. Семён оглядывается, снисходительно улыбается:

— Коргов боятся. Зря, они на суше очень медлительные. Пойдёмте с нами! — кричит он.

— Нет, нет! Мы в вагон залезем. Долго не задерживайтесь! — Зирд долго смотрит на нас, весь облик выражает беспокойство. С удивлением догадываюсь, он сильно переживает за нас, но пытается скрыть это чувство.

Железная дорога осталась сбоку. В нагромождениях обломков, едва угадываются, некогда стоящие здесь жилища или храмы. Каменные блоки округлились от времени и обросли разноцветными натёчностями. Если бы Семён не сказал о развалинах, может, мы и не поняли, что в этом хаосе просматривается нечто рукотворное. Но он ведёт уверенно, весь облик выражает нетерпение, в глазах серебряное сияние.

У развалин останавливаемся. Он, что-то ищет глазами. Вблизи ничего не понять, сплошной завал из скал, всё опутано вьющимися растениями.

— Зачем сюда пришли? — я действительно не могу понять, что можно найти в обломках, может даже и когда-то стоящих здесь, зданий. Не будем же проводить археологические изыскания, на это потребуются годы, исходя объёма породы, которую необходимо перелопатить.

— Пока не знаю, но меня словно влечёт к этому месту, — Семён ходит вдоль завалов, за ним, как хвостик, бегает Грайя.

Наконец он останавливается, подзывает меня:

— Эта плита, случайно не дверь?

— Где ты её видишь? — прилежно пытаюсь, что-то понять в буреломе из каменных осколков и мелкой крошки.

— Ну, вот же! — Грайя бесстрашно рвёт ползучие растения, разгоняет красных скорпионов и вытирает ровную поверхность плиты ладошкой.

Склоняюсь над ней. Каменный блок, без претензии на дверь, стоит мощно, края вросли в основную породу и, в данный момент, представляет одно целое с общим монолитом.

— Даже если это дверь, мы её не откроем, — скептически хмыкаю я.

— Пожалуй, — взгрустнул друг, но, все, же принимается оббивать плиту обухом топора. Кусок натёчности, толщиной в кирпич, отрывается от плиты, с грохотом падает под ноги. В образовавшемся проёме тускло блеснул металл.

— Камень к металлу не прилип, его можно отбить, — воодушевился Семён и с энтузиазмом близким к лихорадочности, молотит обухом по плите. Словно заработала камнедробилка, хруст, пыль, звяканье, снопы искр, мы едва успеваем отскочить от лавины падающих камней.

На удивление Семён быстро освобождает дверь от известковых отложений, отходит к нам, устало опускает топор к ногам.

— Действительно дверь, — я не верю глазам. Грайя с победным видом поглядывает на меня. В отличие от моего скепсиса, она ни на минуту не сомневалась в Семёне.

На двери явственно виднеется выпуклая руническая надпись. Где-то я подобное видел. Напрягаю мозги. Вроде как древнеславянские руны. В любом случае не прочту. А вот Семён внимательно вглядывается в них, шевелит губами, лицо просветляется.

— Понял! Странно, но я действительно понял. Здесь написано слоговым письмом, причём с разным смыслом, от простого объяснения к сложному пониманию. В самом примитивном значении, просто вход в дом. Другое — хранилище истинны. А вот последнее является заклинанием. — Семён шевелит губами, капельки пота выступают на мужественном лице, глаза излучают свет. Невольно пячусь, осязаемо веет Силой. Мелькают неясные тени, голубая вуаль словно инеем покрывает поверхность двери. Всколыхнулась под ногами земля, струйки пыли вылетают из щелей проёма. Металлическая плита медленно ползёт в сторону, обнажая вход в зал наполненный золотым сиянием.

С трепетом входим внутрь. Удивительно свежий воздух заполняет пространство. Зал огромный, его конца не видно, он скрывается вдали. По бокам стоят стеллажи, доверху заполненные золотыми пластинами. Они в рунах. Боже, сколько здесь знаний! Я потрясён, Грайя словно в трансе, глаза блуждают по полкам, щупает пластины, испуганно смотрит на Семёна:

— Разве может такое быть? Это наследие Богов?

— Это наследие ЛЮДЕЙ, — говорит он и подходит к отдельно стоящей золотой пластине.

— Что там написано? — мой голос дрожит от возбуждения.

— Хранилище основала Раса.

— Какая раса? Белая, красная, зелёная? — кошусь на Грайю.

— Просто Раса. Таких хранилищ несколько, все они в разных Мирах. Здесь говорится, что это некий стратегический запас для потомков, в случае обрыва Нитей Мироздания. И ещё,… здесь сказано, идёт война,… уничтожено много Земель Расы,… но победа над Чёрными неминуемо будет. И, окончательно она произойдёт тогда, когда отринет от себя Раса Чёрную Веру и станет свободной от рабства души.

— С этим я согласен. Быть рабом плохо, а рабом божьим вообще гнусно. Рабы любы Чёрным Богам, Светлым это не нужно, — соглашаюсь я.

Грайя разевает рот в удивлении, нечего не понимает из наших рассуждений. Она даже не знает, что такое раб, военнопленные у них есть. Их или убивают, или, после определённого наказания, отпускают восвояси. А бывает, даже разрешают остаться жить на правах свободного гражданина. Но, что бы всю жизнь работать на хозяина, такого у них нет. Кстати, я приветствую этот же принцип в своей стране Граде Растиславле. Может поэтому не прижилась у нас христианская религия, где навязывается рабство души. Где в Рай попадают лишь нищие духом, плачущие и кроткие, а весёлые, богатые, умные, смелые, гордые, уверенные в себе люди, готовые постоять и за себя и за свой народ — для них Ад. Правда есть одна лазейка для недостойных Рая, покаяться, заплатить за отпуск грехов попам и можно грешить вновь. Главное, чтоб деньги не кончились на очередное покаяние.

Необходимо думать на уровне инстинктов. Если нам претит подставлять после удара по одной щеке, другую — скачок сознания. И не надо говорить, что в текстах «святых» книг скрытый смысл и, что только поп поможет нам, недоразвитым, понять их, а заодно и помочь ему купить себе очередную иномарку, на наши пожертвования Богу. Богу не нужны рабы, рабы нужны ИМ. Страшно подумать, кого мы кормили, в той жизни, может, это были «глисты»? Тогда их необходимо изводить. Идеи должны быть СВЕТЛЫМИ, а не тёмными, завуалированными, зашифрованными. Умный, это не тот, речи которого мы не можем понять, а тот — кого понимаем.

Помню, как-то спросили представителей РПЦ, «батюшек», что делать с той же Велесовой книгой, Ведами, …, вообще с наследием прошлого, они серьёзно заявили — собрать в одну кучу и сжечь. Следовательно, боятся правды, но настолько обнаглели в своей безнаказанности, что спокойно выставляют наружу своё гнилое нутро.

Вздыхаю, как хорошо, что это в прошлом. Как чудесно, нам дают шанс исправить душу. Я конечно не против Христа, Великий был человек, но оболгали и, после жестокого убийства, цинично вложили в его уста некоторые изречения, концовки которых оборвали словно гильотинным ножом, и смысл, приобрёл другое значение. Или некоторые фразы начинают разъяснять попы. Странно. А после голосования сделали Его «Богом» и воспользовались Им для порабощения народов. Десятки миллионов людей уничтожили, а кое-где, оставили от целых народов, лишь детей, дабы сделать их рабами Чёрного Бога.

Мне грустно, страшусь, что всё повторится. Я так хочу, чтоб Христос смог спасти людей от Чёрного Бога. Жаль, не известно истинное имя Христа.

А всё события ещё впереди, это произойдёт. А может — будет нечто иное?

Семён читает дальше, затем замолкает, читает про себя, отрывает взгляд от золотой пластины:

— Здесь говорится, что у жрецов, создавших Хранилище, будут потомки, обладающие глубинной памятью, способные прочитать тексты. Я действительно являюсь одним из них, — Семён говорит это, не рисуясь, напротив, в глазах разливается печаль. Значит, где-то прав Зирд, утверждающий, что мой друг был здесь. Сила, накопленная в текстах, выделила его и разбудила заложенную информацию в глубине генов. Я смотрю на него и понимаю, Семёна, которого я когда-то знал, уже не будет. Он и сам это знает.

— Когда-то, но придётся сюда вернуться, чтоб остаться навсегда, — в голосе друга звякает металл. Мою вспыхнувшую печаль прерывает возглас Грайи:

— Какое счастье!

Семён не стал задерживаться в Хранилище. Бессмысленно, что-либо читать, выхватывать разрозненную информацию. От этого не будет пользы, здесь работа не на одно тысячелетие.

Он закрывает дверь, окидывает взором прекрасный океан, побережье. Я читаю его мысли:

— Здесь будет город.