Проваливай с Пангеи!

Глава 14. По делам вашим

Корнелия, дочь барона Керона открыла глаза и первое, что она увидела сквозь стекло медицинской капсулы, было обеспокоенное лицо Олафа. Она улыбнулась и мужчина ответил взаимностью.

Через мгновение стекло отъехало в сторону и молодой конунг заключил девушку в свои объятия.

— Когда мне сказали что ты сильно разбилась я места себе не находил, хотел сразу мчаться сюда, но не мог, бой был в самом разгаре, — сказал он ей через минуту.

— Ты всё правильно сделал, мой дорогой Олаф, — ответила ему Корнелия.

— Совершенно верно, дорогая сестра, — услышали они голос Примы, — что с нами сделается в этих малышках? — она сопроводила эти слова стуком по капсуле. Если сразу не убились, вероятность выживания почти сто процентов. Но как же это больно! Секунда, когда я в следующий раз предложу подобное, можешь смело послать меня… а куда захочешь, туда и посылай.

Услышав это Секунда и Олаф рассмеялись, своим смехом они заразили и Приму и дежурившую в палатке Мириам. Когда смех стих, Прима продолжила:

— Ладно, голубки, хватит смеяться и миловаться. Олаф, что произошло, пока мы тут валялись, и где Клаудиус? Странно, что его здесь нет.

— Мы победили и благодаря вам победили разгромно, и почти не понеся потерь. Клаудиус вместе с Хурри допрашивает пленных. Хур Хан со своими воинами погнался за Гюнтером, а дядюшка Угги и Бъёрн руководят поиском Урога и Дурзога.

— И при этом оба короля смогли улизнуть, ну вы даёте! — в словах Примы слышалось удивление, впрочем, она быстро продолжила, — но это не важно, никуда они от нас сейчас не денутся.

Королевский тракт, в ста милях от Коллодена.

Гюнтер был опустошён, всё, что создавалось последний год, рухнуло, вернее, взорвалось в одну секунду. Он не знал что произошло, но понимал, что допустил страшную, непростительную ошибку.

Он недооценил противника и теперь пожинал плоды этого. Совершенно очевидно, что Остейзия для него потеряна, даже если запереться в Аласкиви, это только отсрочит неизбежный конец. Ели у его врагов столь мощное оружие, что разом смогло уничтожить его артиллерию, стены точно не будут помехой.

Значит надо бежать, и бежать через Штирию в Империю. А там уже разберемся, что к чему. Очевидно, что новая остезийская власть не будет продолжать сотрудничество с Фуггерами, разрабатывать месторождение на Нордмарских болотах они будут, а вот отстегивать процент имперским банкирам, конечно же, нет.

И это давало Гюнтеру определённую надежду. Кто бы не стоял за его нынешними врагами, братья Фуггеры всё равно сильнее и влиятельнее. Да, скорее всего, новое соглашение будет совсем уж кабальным, но лучше так, чем снова влачить жалкое существование в нищем Хикори.

Думая о нищенском существовании, он лукавил, как-никак пятьсот тысяч талеров лежали на его счету в фуггеровском банке, еще год назад это были немыслимые деньги для скряги-герцога, но сейчас он вкусил роскоши королевского дворца и не хотел от неё отказываться.

«Да, надо так и сделать, сейчас двигуаюсь в Аласкиви, забираю Бабетту, как ни печально, она снова становиться мне нужна не только как мать моего ребёнка но и сама по себе. Если я её увезу то любая власть в Остейзии будет нелегитимна, ни к чему оставлять её тут.

Потом сразу в Штормград а оттуда в Штирию, тем более там застрял Берриан. Мои двенадцать тысяч, плюс гарнизон столицы, плюс его сорок, нормально, поборемся. Да и казну из Аласкиви надо с собой забрать», — эти мысли улучшили настроение короля и он с аппетитом вгрызся зубами в зажаренную на углях утку.

А вот его люди напротив, не видели для себя хоть, сколько-нибудь светлого будущего. До Аласкиви еще две сотни миль, а эти проклятые эльфы, буквально висят на хвосте. Бегство короля они прикроют, в этом нет никаких сомнений. А сами?

Умирать никому не хочется, тем более что из этих двенадцати тысяч непосредственно подданных Гюнтера из Хикори было не больше трёх сотен а остальные наёмники. А судьба наёмника переменчива. Сегодня он служит одному хозяину, а завтра другому. И как это часто бывает, нашёлся тот кто сказал и тот кто выслушал…

— Ну что, Ганс, дело скверное, — голос Кнута Фоггеля, капитана рейтаров звучал тускло.

— Да, ты прав, — ответил ему Ганс Циммер, — командир одной из наёмных тысяч конных копейщиков.

— Завтра эти сраные остроухие возьмут нас в клещи и всё, не увидит твоя Ирма отца своего ребёнка.

— Ты умеешь подбодрить старого боевого друга.

— Да брось, ты не хуже меня знаешь, что это так. И знаешь что самое паршивое? — Ганс вопросительно посмотрел на него, — а хуже всего то, что лентяи этого тупицы Сбарре наверняка уже служат новому хозяину.

Услышав, как приятель охарактеризовал наёмную пехоту и её командира, Ганс улыбнулся.

— Почти наверняка, граф не отличается умом, но чутье у него отменное. Но к чему этот разговор.

— А к тому, что из Хикори тут всего несколько сотен. Что твои, что мои парни с лёгкостью их передавят, и на утро мы передадим Гюнтера эльфам тепленьким.

— А ведь это измена, друг мой.

— Ага, и что с того. Я лучше буду живым и богатым изменником, чем мертвым глупцом.

— А если остальные нас не поддержат?

— Я тебя умоляю! Мы все служим за деньги. Ни у кого в этом лагере, за исключением трёх сотен, нет ни грамма верноподданнических чувств по отношению к этому человеку. Так что, давай решать.

— Хорошо, твоя взяла. Не мы первые, не мы последние…

Король лежал в походной кровати и сон не шёл к нему. Слишком много мыслей, слишком большие перемены ждут его. Внезапно, ему послышался какой-то странный шум на улице.

Гюнтер потянулся к мечу и тут в его шатёр ворвалась дюжина рейтар в заляпанных кровью доспехах. Их командир, капитан Фоггель, подскочил к королю и поставленным ударом руки в тяжёлой латной перчатке отправил того в забытье.

— Мой хан, мы догнали их арьергард. Они в двух милях вниз по дороге. Стоят и не двигаются.

— Хорошо, я доволен тобой младший сын дочери моей сестры. Готовься, твоя тысяча возглавит атаку. Пришло время проверить этих рейтар на прочность.

— Да, мой хан, — сказал совсем юный эльф, что для народа травы три сотни лет, и ускакал к своим.

— Клаудиус, приём. Это Хур Хан. МОи воины догнали отряд Гюнтера. Готовимся к бою.

— Хур Хан, принято, отличные новости. Прима и Секунда пришли в себя, — в переговоры ворвался голос бывшей баронской дочки:

— У меня есть просьба, постарайтесь не убить эту гниду. Я должна лично отрубить его поганую голову, приём.

— Я не могу этого обещать, бой есть бой. Но мы попытаемся. Отбой.

Закончив разговор, Хур Хан пришпорил коня и поскакал к воинам, разворачивающимся для атаки. Место вождя впереди его людей.

Действительно, в двух милях от его всадников стояли рейтары. Хур Хан начал прикидывать, как ловчее ударить по ним, когда на дороге показалась всадников под белым флагом.

Через несколько минут они были возле эльфов. Всадников было пятеро, один из них вёл вьючную лошадь на которой был большой сверток. Хур Хан догадался что это значит но решил отдать инициативу.

Кнут Фоггель а это он вёл вьючную лошадь, сразу понял кто перед ним, высокий эльф в неприлично дорогой броне на огромном белом жеребце с красными глазами. Это не мог быть никто кроме повелителя степи.

Капитан рейтар развернул сверток и эльфы увидели связанного Гюнтера, перекинутого череп круп лошади. Он был в перепачканной грязью ночной рубашке, рот был заткнут его же носком.

— Меня зовут Кнут Фоггель, я командир двух тысяч рейтар, меня уполномочили провести переговоры о сдаче и последующем найме и в качестве жеста доброй воли мы передаём вам Гюнтера, короля Остейзии.

— Хорошо, Кнут Фоггель. Я Хур ХАн, вождь народа травы. Я принимаю ваш жест, предоставьте заложников и мы сопроводим вас для переговоров.

— Я согласен и сам буду одним из них, — Кнут отдал приказ и один из его сопровождающих поскакал в лагерь наёмников. Через полчаса перед Хур Ханом стояло полтора десятка человек, все как один командиры, от сотника до капитана. Эльф распорядился одеть Гюнтера и посадить его на лошадь. Когда это было сделано, отряд отправился обратно к Коллодену.

— Секира, как всё-таки интересно устроена жизнь, — сказал Угги. обращаясь к Бъёрну, — я всю жизнь дрался с орками, много раз сходился лицом к лицу с Урогом Грон Конкашем и с его сыном. Мы бились и на наших островах и на их. А в итоге эта история закончится в Остейзии, где мы охотимся на короля Волчьих островов и его наследника, как будто они беглые каторжники.

— Для такого пропойцы, ты слишком много думаешь. Что есть то есть, радуйся что это ты на них охотишься а не они на тебя.

— Это точно. Железные птички Клаудиуса засекли большую группу орков в пяти милях отсюда. Думаю это они.

— Кстати, Угги, после коронации твоего племянника мы так и не говорили толком. Что у тебя с этой девочкой, как её там, с Октавией?

Дядя Олафа смутился, это было не характерно для него. Он сам и не знал ответа на этот вопрос. Приёмная внучка Хурма пробудила в нём чувства, какие он никогда не испытывал. Угги был готов свернуть для неё горы и дать её все, что она захочет. Но при этом он до сих пор с ней толком не говорил.

Октавия оказалась не только очень красивой, но и умной девушкой и взяла на себя обязанности личного помощника Секунды, надо сказать это было очень кстати. После Вольных маноров на дочь Керона навалилось столько бумаг что она, даже имея за плечами опыт работы фрейлиной, не справлялась.

В итоге девушка всё свое время проводила возле Корнелии, и Угги видел её достаточно редко. Под его рукой было почти десять тысяч воинов железных кланов. Тут уж не до сердечных дел.

— Я не знаю.

— Ты хоть с ней говорил?

— Было дело, пару раз.

— Что я слышу! Угги, тот самый Угги, который не пропускал на железных островах ни одной юбки, пару раз поговорил с женщиной, которую можно сказать, сам спас и по которой сохнет. Друг мой, если ты не объяснишься с ней, я сделаю это за тебя!

— Посмотрим, ладно. заканчиваем болтовню. Вернёмся к делу.

Пользуясь информацией с беспилотников, воины железных островов плотно обложили достаточно запущенный лес и начали методично его прочёсывать. Вскоре это принесло свои плоды, они наткнулись на орков и завязался бой.

Урог сразу понял что это конец. Ему, чудом удалось уйти от Коллодена, но на этом его удача закончилась, врагов было слишком много.

Король орков бился плечом к плечу со своим сыном. Под их ударами падали сражённые воины и они медленно прорывались сквозь кольцо блокады. Но и их силы таяли, не только орки забирали жизни, но и их противники. Вскоре в живых остались только Урог и Дурзог. Они стояли в окружении своих извечных врагов и ждали когда всё закончится.

Неожиданно строй железных расступился и в круг вышел Угги, вождь орков его сразу узнал его. Брат Эрика и дядя Олафа был известен далеко за пределами своих островов.

— Всегда хотел выпустить тебе кишки, Угги, — обратился к нему Урог, — хотя бы перед смертью. но я осуществлю это желание.

— Не мечтай, зеленорожий ублюдок. Я бы с удовольствием лично разрубил бы вас на части, и тебя и твоего сыночка. Но не судьба. Одна женщина, к чьим словам я отношусь очень серьёзно, попросила доставить тебя к ней живым. Так что, спокойной ночи, уроды, — сказав это, Угги привёл в действие парализатор. Когда орки бесфоменными грудами повалились к его ногам, мужчина обратился к своим воинам:

— Снимите с них доспехи и свяжите. Возвращаемся к Коллодену.

— Итого на подписание контрактов с новыми отрядами наёмниками ушло четыреста сорок тысяч талеров.

— Понятно. Сколько всего солдат к нам присоединилось?

— Двадцать две тысячи пехоты и десять тысяч кавалерии.

— Прекрасно. Ты закончила сбор информации по безвозвратным потерям?

— Да, у меня всё есть. Всего мы потеряли две тысячи триста двадцать два человека. Из них тысяча пятьсот эльфов, семьсот железных и сто двадцать два наёмника, пятьдесят один рейтар и семьдесят один пикинёр.

— Октавия, ты как всегда дала лаконичный и очень информативный ответ. Для всех нас большая удача, что твой дедушка наткнулся на мою сестру а она помогла ему.

— Спасибо, госпожа Прима.

— Пожалуйста. Секунда, ты закончила? Я хочу посмотреть на наших новых солдат.

— Да, пойдём, — девушка убрала в походный сейф черновик речи, который она писала и вслед за сестрой вышла из шатра, служившего им штабом.

После битвы прошло чуть меньше суток, а в лагере царил образцовый порядок. Уже завтра армия снимется с места и двинется в сторону столицы, пока же войска, кроме тех, кто отправился за Гюнтером и Урогом, отдыхают.

У Примы было приподнятое настроение. Разгром Гюнтера был полным, к тому же армия пополнилась большим количеством качественных солдат, оставался вопрос об их верности, но с этим будем разбираться потом.

Внезапно девушки услышали сигнал общего вызова:

— Слушайте и внимайте Хур Хану. Дети травы догнали Гюнтера и захватили его без боя, его воины сдадись нам и хотят служить Приме и Секунде. Мы возвращаемся в лагерь.

Практически сразу поступил еще один общий вызов:

— Секунда, я взял твоих зелёных друзей живьём. Мы с Бъёрном изрядно проголодались, бегая по окрестным полям и лесам. Так что, вы знаете что делать.

Прима посмотрела на сестру и сказала:

— Ну и вот и всё, Остейзия, считай наша. Завтра Коллоден откроет ворота, через пару дней Аласкиви а потом и всё остальное.

Хур Хан и Угги прибыли в лагерь практически одновременно, эльф чуть-чуть раньше. По такому случаю войска были построены и Хур Хан, вего офицеры, командиры слдавшихся наёмников и пленённый Гюнтер ехали к трибуне, на которой их уже ждали, по дороге слева и справа от которой сплошной стеной стояли воины…

Смотря снизу вверх на связанного Гюнтера Секунда не чувствовала ничего кроме удовлетворения от хорошо сделанной работы. Ни гнева, ни ненависти ничего. Она смотрела на него как на пустое место.

А вот Урог и Дурзог, доставленные двадцатью минутами позднее, удостоились от неё совсем другого приёма.

— Узнаёшь меня, гнида зеленомордая? — обратилась она к королю волчьих островов. Тот не удостоил её ответа.

— Можешь не отвечать, вижу что ты меня узнал, не буду врать, мне хочется отрезать вам всё что можно отрезать а потом посадить на кол и оставить умирать. Но я не вы, я не ты Урог. Я не буду пытать человека только за то что он оказался искуснее в битве.

— Клаудиус, я хочу, чтобы меня слышали все, — сказала она, когда тот кивнул, девушка начала свою речь.

— Воины, сейчас я, Корнелия, дочь барона Керона, Железная дева обороны Аласкиви, известная также как Секунда, сестра нашей предводительницы Примы, обращаюсь к вам. Ко всем вам, к остезийцам, эльфам, выходцам из Вольных Маноров и с Железных островов. Все вы воины, и многие из вас раньше убивали, грабили, насиловали и мучили беззащитных. Я знаю, что этим занимались даже те, кому я сейчас доверяю как самой себе и кому без сомнения могу доверить свою жизнь, — при этих словах Секунда выразительно посмотрела на Олафа и Угги.

Так вот: то, что было, мы оставим за спиной. Но за то, что будет я, спрошу с вас двойной мерой. Те, кто служат мне, обязаны забыть, что такое грабежи и прочие «простые солдатские радости», Если кому-то это не нравится, никого не держу.

Отныне для меня люди с оружием в руках делятся на два вида. Воины и бандиты. Воины сражаются с воинами, бандиты грабят беззащитных. С первыми я буду обращаться с честью. Вторых буду казнить без всякой жалости.

Сейчас передо мной стоят три бандита. И то что они носят короны ничего не меняет. Они бандиты, пытавшие и убившие женщин и детей. И все трое будут казнены, точнее повешены, такая казнь подходит падали. не достойны они благородной стали меча.

Но казню я их только когда мы войдём в Аласкиви, на площади перед королевским дворцом.

Так будет. Я сказала!