Притча о судьбе

Глава 33

Малахия

Конечно, безжалостные действия были единственным успешным путем к мести. В то время как Далия жила жизнью, полной любви и изобилия, я был вынужден зачахнуть, изголодавшись по любой форме прикосновения, то есть по доброте, любви или привязанности. Я ненавидел ее за то, кем она была, за все, что она олицетворяла. Дуана должна была выжить, а не она.

В этом можно было винить только одного человека — Соляриса. В то время как Солярис мог бы спасти мою пару, он выбрал ее, сосредоточив свою волю и силу на выжившей дочери, перенеся ее в мир, где она могла бы жить в относительной безопасности.

Хотя я не мог заглянуть в прошлое, настоящее или будущее Соляриса, я все равно видел Райкена. Хотя это и раздражало по-своему, это было полезно. Всемогущий светило спас пару своей дочери, вырвав его из тьмы по ту сторону смерти и даровав ему новую жизнь вознесенного. Спасая Райкена, светило ослабил себя до грани смертности, сделав себя легкой мишенью, легкой добычей.

Я бы воспользовался этой слабостью.

Глухие шаги теней эхом отдавались позади меня, когда мы поднимались на гору в поисках нашей мести. Хотя я хотел увидеть Райкена мертвым, для этого еще будет время. Однако такая возможность, как эта, шанс убить светило, не представится еще тысячелетие.

Тем не менее, было бы нелегко совершить этот подвиг. Учитывая состояние Соляриса, близкое к смертному, у него были бы ресурсы, подкрепление, солдаты-светила, патрулирующие границы города.

Вот тут-то и вмешалась моя армия теней.

Я замер на вершине подъема и вдохнул свежий воздух страны молока и меда, позволяя ему зарядить меня энергией. Тени прикрыли мне спину, я не привык к окружающей обстановке. Дагон, мой новый заместитель, присоединился ко мне.

— Осадите город, — приказал я. — Убедитесь, что бы они превратились в камень, и не оставляйте ни одного дышащего светила, пока я не прикажу иначе. Только одному светилу суждено умереть сегодня ночью.

Дагон кивнул и развернул двух своих подчиненных, выкрикивая приказы. Вскоре страна светил наполнится звуками насилия.

Мне нужно было только подождать.

Моя нога ступала по обугленным пшеничным полям, когда они отправлялись на поиски, и я мысленно приготовился к тому, что будет дальше.

Солярис умрет, и я, убив его, умру.

Кража божественных сил потребовала бы его гибели, но обретение такой божественной силы было бы смертным приговором для себя самого. Тени никогда не предназначались для того, чтобы обладать противоположной силы светил.

Медленная улыбка растянулась на моих губах, когда воздух наполнили крики.

Хотя я мог бы прожить столетия, эти столетия были бы наполнены агонией и смятением, поскольку магия Соляриса будет пожирать мою душу, но я позабочусь о том, чтобы Далия испытала каждую унцию боли. В этом мире. Сначала я бы убил ее любимого, потом ее друзей, а потом я бы уничтожил этот мир, прежде чем перейти к следующему.

Я бы позаботился о том, чтобы пророчество стало моим, каким бы коротким оно ни было, потому что когда тьма и свет сольются, сила миров навсегда останется в его власти.

Я стану разрушителем миров только по двум причинам, и когда придет мое время умирать, я позабочусь о том, чтобы она сопровождала меня. В пророчестве упоминались только два из них, и теперь мне был ясен его смысл — особая личность, принимающая объединение сил.

Я.

Тишина заполнила Страну Светил. Я зашагал через пшеничное поле, мимо обугленного дерева с листьями-бабочками, в город. Статные тела светил, застывших на разных стадиях боя, приветствовали меня, и я кивнул Дагону, проходя мимо, намертво нацелившись на свою цель.

Как только Солярис умрет, я разбужу светил и поприветствую их как новый бог.

Мои ботинки застучали по мраморному полу, эхо разнеслось по пустому, безлюдному храму, когда я остановился перед троном светила.

Он сидел, обхватив голову руками, усталость проступила морщинами на его коже. Жалкое подобие бога.

— Пришел, чтобы окаменить меня так скоро, после воссоединения с моей дочерью? — спросил он, поднимая голову. — Имей сердце, мальчик.

— У меня нет сердца, — заявил я, расправляя крылья. — Ты обеспечил смерть Дуаны, позволив Далии жить.

Я бросил уничтожающий взгляд в сторону Соляриса.

— У тебя была сила, чтобы спасти её.

Из груди Соляриса вырвался звук недоверия.

— У меня не было такой силы. Та сила, которой я обладал, была потрачена впустую, пытаясь спасти тебя. Ты думал, что оказался в том мире совсем один? В надежде, что жизнь среди смертных укрепит твое сострадание, я отправил вас туда. Теперь я понимаю, какой это было ошибкой.

— Если бы ты прожил хотя бы мгновение в моей жизни, ты бы тоже не испытывал сострадания.

Этот человек смотрел на меня сверху вниз.

— Пророчество будет моим, как и сила миров.

Между бровями светилы образовалась морщинка.

— Пророчество не о разрушении; оно о спасении. Предполагалось, что оно описывает союз света и тьмы, силу саму по себе, способную спасти миры, утопающие в страданиях.

Когда я не ответил, бог продолжил:

— Когда тьма и свет сольются, взойдет новый рассвет. Две половинки, ставшие единым, найдут рай. Когда далёкие души воззовут, засияет новая надежда. Ибо в единстве — сила миров, навеки подвластная им, — светило вдохнул, раздувая ноздри, когда откинулся на спинку своего трона. — Это должно было стать учебным пособием для вас четверых. Объединив свои силы, вы должны были навести порядок в двух мирах погрязших в хаосе.

Я фыркнул.

— Я интерпретирую это так, как считаю нужным.

Он устало вздохнул и помахал рукой в воздухе.

— Давай, преврати меня в камень. Давай покончим с этим вопросом.

Из моей груди вырвался единственный смешок, когда я поднял ладонь. Тени раскручивались на мраморном полу и ползли к ножкам трона Соляриса.

— Это восхитительно, что ты меня так недооцениваешь, — сказал я.

Тени собрались вокруг тела бога-светила и потекли через его грудь, замыкаясь вокруг семени силы внутри. Я повернул запястье, дернул, и сила этого рывка потянула его вперед, а его глаза расширились от удивления.

— Убить меня — это смертельный приговор, Малахия. Поступая так, ты должен забрать мою силу, но эта сила не принадлежит тебе. Она принадлежит ей.

Я сжал руку в кулак и потянул еще раз, наблюдая, как золотой свет поднимается из его груди. Солярис вздрогнул от боли, когда сила по спирали потекла из его тела, собираясь в моей ладони.

— Эта сила убьет тебя. Она будет пожирать тебя до тех пор, пока от тебя не останется ничего, кроме хрупкой оболочки самого себя.

— Я уже оболочка! — я закричал, когда огромные золотые волны закрутились спиралью в моей ладони, собираясь в маленькое зернышко.

Солярис закричал, когда я изъял последнюю частичку его силы, трансформация охватила его тело, состарив его на столетия у меня на глазах. В его золотистых волосах появилась седина, в то время как вокруг его некогда ярких глаз собрались небольшие морщинки, которые теперь стали тусклыми. Перья слетели с его крыльев и упали на землю, когда крылья свернулись сами по себе. Тяжелый кашель сотрясал его грудь, сотрясая старые и усталые кости.

Как только семя сформировалось полностью, я поднял руку и ударил ею себя в грудь, чувствуя ноющий ожог могущественной силы, которая никогда не должна была принадлежать мне. Сила обжигала мои кости и кипятила кровь, ощущение этого было мучительным. Это была сила, слишком великая, чтобы на нее можно было смотреть, горючая сила, которую мое тело едва могло вместить.

В любом случае я поглощал ее, наслаждаясь мучениями.

Мое тело умоляло меня избавиться от токсинов, циркулирующих в моей крови, но я настаивал. Я мог бы жить с этим годами — столетиями, — сколько бы времени ни потребовалось, чтобы свершить мою месть.

Острая боль пронзила мои крылья, ощущение было как смерть от тысяч порезов. Я выгнул шею, пока перед моими глазами не показался кожистый материал. Перья, мягкие и золотистые, со смертельно острой оболочкой на кончике, проросли из материала. Мои глаза расширились, когда я смотрел, как растут перья, скрывая видимые кости.

Крылья светила были просто крыльями тени с перьями.

Смех сорвался с моих губ. Я не мог дождаться, когда Далия увидит, насколько хорошо мы подходим друг другу. Боль пронзила мой череп с такой силой, что заставила меня упасть на колени, корона Соляриса превратилась в сплошную кожу. Я встретился со своим отражением в серебристых стенах, и золотой луч света изогнулся дугой у меня на лбу.

Корона светила въелась в мою кожу.

Я замер, когда трансформация взяла верх, создав новую полутень, полусвет, светила мира, и когда боль немного утихла, я стиснул зубы и поднялся, расправляя свои новообретенные крылья.

У меня задрожали ноги. У Далии бы тоже.

Я не мог дождаться. Но сначала…

Я посмотрел на Бога светил, ныне искалеченного, престарелого и смертного, и ухмыльнулся, приближаясь к трону. Его грудь едва заметно вздымалась в такт его судорожному дыханию. Я взял его за подбородок и направила на него свой взгляд.

— Ты знаешь, что будет дальше, о великий? — спросил я, приподняв бровь.

Сильный, отрывистый кашель сотряс грудь Бога, когда в его взгляде промелькнула покорность судьбе.

— Ты убьешь меня и, сделав это, исполнишь мое величайшее желание: возрождение, трансформацию, возможность наконец-то найти того, кого люблю.

Я усмехнулся. Смерть от моих рук никогда не была бы таким легким делом. Мои пальцы надавили на его челюсть, кость почти хрустнула в моей хватке.

— Ты знаешь, кто мой отец, Солярис? Ты знаешь, кто из пяти богов теней породил Райкена и меня?

Его глаза расширились от паники, и, хотя он пытался вырвать свое лицо из моих рук, я держал крепко.

— Пожиратель душ, — продолжил я, вдавливая пальцы во впадины на его щеках и приоткрывая ему рот. — После твоей смерти не будет никакого перерождения, потому что твоя душа будет лежать здесь.

Глаза Соляриса проследили за моей ладонью, когда я постучал себя по груди, низкий протестующий стон сорвался с его губ, когда паника исказила черты его лица.

Драться было слишком сложно, и он слишком устал.

Я открыл рот и позвал его душу, наблюдая, как яркий свет поднимается от него ко мне.

Для бога светил не будет ни счастливого конца, ни второго предоставленного шанса. Его душа умрет вместе с ним.

Я проглотил неповторимый вкус амброзии, сопровождавший его душу, и улыбнулся пустой оболочке тела.

Затем я вонзил свой кинжал ему в сердце.

Хотя мне следовало немедленно разбудить светил и представиться им как их новый бог, кое-что более насущное потребовало моего внимания.

Далия.

Мне нужно было увидеть ее в последний раз, прежде чем начнется эта война, хотя бы для того, чтобы дать понять, что она не в безопасности. Она никогда не будет в безопасности, по крайней мере, до тех пор, пока я жив.

Было нетрудно перейти в ее мир, не со всей силой, заключенной во мне, и знания были легко доступны после того, как я поглотил сущность своего отца. Тем не менее, я застыл в углу комнаты, наблюдая, как Далия и Райкен спят, их тела приклеены друг к другу.

Им двоим посчастливилось иметь то, о чем я мог только мечтать. Но даже их удача иссякла.

Я подошел ближе к их общей кровати и склонился над их спящими телами. Они вдвоем лежали в коматозном состоянии, разбитые событиями дня. Волосы Далии были все еще влажными после ванны, и только плечо выглядывало из-под покрывала, давая малейший проблеск кожи. Ее голова покоилась на сгибе локтя Райкена, тихий храп эхом разносился по полутемной комнате.

Я мог бы поклясться, что когда-то ее любил, но теперь чувствовал ненависть. Кроме того, я просто не знал, что такое любовь. У меня никогда не было возможности узнать, и все из-за нее…

Я сжал мягкое одеяло в кулаке и стянул его с кровати, открывая их обнаженные тела, сплетенные воедино. Мои губы растянулись в усмешке, когда мои глаза проследили за шрамами на теле Райкена, теми, что остались от меня — почти такие же, как те, что оставил мне мой отец.

Райкен никогда не познал бы зависти к той жизни, которую он вел. Он никогда не поймет, как можно быть осужденным, брошенным на каждом углу, побежденным и одиноким.

Улыбка на моем лице дрогнула, когда мой взгляд метнулся ниже, туда, где переплелись их ноги.

Он все еще был внутри неё.

Я подавил свой гнев и провел пальцами по влажным волосам Далии, вырвав маленькую прядь. Ее губы разомкнулись, с них сорвался хриплый вздох, когда Райкен сонно покачнулся.

Он застонал, глаза все еще были закрыты, бедра подались вперед. Влажный шлепающий звук сопровождал это движение, и жар разлился в моей груди.

Я скрипнул зубами. Пора их будить.

Я опустился на колени и приблизился губами прямо к коже ее шеи, прислушиваясь к ее прерывистому дыханию, прежде чем поцеловать эту кожу.

Тело Далии напряглось, ее ресницы затрепетали, она облегченно вздохнула, когда ее взгляд встретился со спящим лицом пары. Она снова закрыла глаза и издала тихий стон, который завибрировал у моих губ. Ноги раздвинулись для него, широко раскрываясь, когда он погрузился глубоко. Райкен провел ладонью по ее груди, большим пальцем по напряженному соску.

Запах… исходившая от них, эта вонь была тошнотворной.

Мои зубы задели кожу ее шеи, Мои зубы скользнули по её раскрасневшейся коже, оставляя неглубокие следы на его метке, пока он продолжал лениво двигаться в ней.

Спина Далии выгнулась, дыхание сбилось. Она знала, чьи зубы коснулись её шеи.

Хотя в этом не было необходимости, но тут её голова повернулась в мою сторону.

Наши взгляды встретились.

Ее дыхание сбилось.

Райкен застонал.

Я в последний раз поцеловал ее в шею и отстранился.

— До новой встречи, мой заклятый враг.

Затем растворился в тени, наполненный знанием того, что когда мы встретимся в следующий раз, это будет конец этого мира, конец всего, что она любила.