Притча о судьбе

Глава 13

Далия

Малахия подвел меня к кровати, и с его груди вырвалось рычание с дребезжанием, от великолепия которого я чуть не упала на колени. На него было приятно смотреть, он был настоящим богом и любовью всей моей жизни. Низкое мурлыканье вырвалось из моей груди, когда я провела ладонями по маленьким изогнутым рожкам, спрятанным в его волосах. Он подался навстречу прикосновению, трепещущие веки закрылись.

Мой разум превратился в хаотичное пятно, когда жар обрушился на меня, затуманивая мысли, покалывая кожу и скручивая желудок. Хотя я не могла ясно мыслить, знала одно: я хотела его. Я нуждалась нем.

Малахий застонал, когда мои пальцы скользнули по его волосам, его глаза были плотно закрыты, как будто к нему никогда не прикасались вот так, с нежной заботой. Я расслабилась, когда я поиграла с его волосами, и с его губ сорвался глубокий вздох.

Мой живот заныл от желания, и из моего горла вырвался низкий стон, но он не обратил на мою потребность внимания, продолжая прижиматься головой к моей ладони, как будто простая ласка была всем, чего он когда-либо жаждал.

Но моя кожа горела и болела от жажды большего, и нежные, ласковые прикосновения не могли утолить голод внутри меня. Я скользнула руками к костному краю его крыльев, проводя по гладкой, бархатистой коже — его единственному слабому месту.

Прикрытые веки приподнялись, и его взгляд встретился с моим.

— Такая нетерпеливая, мой свет.

Что-то дрогнуло в груди — наша связь отозвалась эхом в этой прекрасной, почти священной минуте. Мысли стали ускользающими, зрение расплывалось, когда жара охватила всё тело. Повстанцы были забыты, жизнь до него — стёрта. Осталось только «здесь» и «сейчас» — воплощение нашей связи, сияющее сквозь самую густую тьму.

Затем комната содрогнулась.

Где-то вдалеке раздался громкий треск, как будто край нашего мира разорвался надвое. Я замерла, почувствовав толчок в груди, легкий толчок, который быстро превратился в сильную ломку. Боль пронзила мое сердце, лишив дыхания легкие.

Малахия стиснул зубы и, оторвавшись от меня, бросился к окну. Бирюзовые глаза засверкали, когда он осматривал ночное небо в поисках каких-либо признаков перемен. Необъятное за пределами оставалось пустым и темным, и он с почерневшими глазами погрузился в зрение, на мгновение исчезнув.

Глаза Малахии расширились, ярко-голубые радужки уступили место прежней тьме.

— Гребаная Матильда, — съязвил он, не отрывая взгляда от окна. — Вмешивается в видение.

Я подошла к Малахию, боль в груди разрывала мое сердце надвое.

Только темнота встретила мой взор, обычное зрелище. Мой растерянный взгляд метался от окна к нему и обратно.

Там ничего не было, и все же он продолжал поиски.

Я прищурила глаза, вглядываясь в темноту.

Внезапно, в уединенном месте за плато, за замком и пустыми равнинами, прогремел взрыв. Серебряная сила наполнила воздух молниями, огнем, тенями и ветром.

Стены замка содрогнулись еще раз, сила этого удара угрожала разрушить обсидиановую конструкцию.

Это не могло быть хорошо.

Мой рот приоткрылся, когда Малахия повернулся ко мне с безумным блеском в глазах. Ледяной страх нахлынул на меня, приглушая жар, разливающийся по моему организму.

Затем боль в моем сердце стала более резкой, настойчивой, неистовой.

Его взгляд сузился, когда я схватилась за грудь, пытаясь унять ноющую агонию внутри.

Мои глаза расширились. Это, что бы это ни было… не было нашей связью.

Оно, словно нож, рассекало кости и мышцы, разрывая пространство внутри моего сердца, боль была такой сильной, что у меня перехватило дыхание. Я обнажила клыки и зашипела, когда Малахий подошел ближе.

Раскаленная добела агония пронзила мое тело, бросив меня на колени. Я вонзила ногти в грудь, желая, чтобы вырвали источник боли.

— Малахия, — закричала я. — У меня что-то в груди!

Он шагнул вперед, останавливаясь передо мной, подняв руку и проведя ею по прядям моих волос. Крик сорвался с моих губ, когда боль разорвала мою грудь.

— Мне больно. Вытащи это. Пожалуйста, — взмолилась я.

Воздух дрогнул, когда он двинулся, пригибаясь ко мне. Кулак запутался в моих волосах, дыхание защекотало раковину уха.

— После стольких лет, свет мой… Я ждал все это время, и все же он находит способ разрушить нашу связь.

Он кто?

Я моргнула, глядя на него, ошеломленная агонией, в его глазах. Искаженные болью черты его лица промелькнули, заставив мое сердце упасть.

— Мы были созданы друг для друга, созданы любить друг друга… — его голос дрогнул. — Это все, чего я когда-либо хотел, все, к чему я когда-либо стремился.

Мои брови нахмурились, когда я увидела его, мою пару и предназначение.

— Но я действительно люблю тебя. Больше всего на свете.

Я ничего не понимала — ни боли в его глазах, ни печали, затаившейся в его словах, ни взрыва силы, исходящего так далеко, ни того, что разрывало мне грудь.

Краем глаза я заметила, как по комнате промелькнула тень, и я отрицательно покачала головой. Были только он и я, как это было всегда.

Но его слова рассказывали совсем другую историю.

Кулак врезался в висок Малахии, и большая синяя рука обхватила его горло, выдавливая из него жизнь. Губы Малахии дрогнули, когда он боролся со странным оттенком тени позади себя.

Тень влила ему в горло пузырек с жидкостью, и Малахия отшатнулся, синее зелье стекало с его губ — то самое синее зелье, которым он ежедневно поил меня.

— Валаам… Из всех моих теней я никогда бы не ожидал увидеть тебя.

Валаам, заместитель Малахии, нанес ему еще один удар, от которого у него перехватило дыхание. Моя пара рухнул на пол, его тело было неподвижно.

Беловолосая ведьма выступила из тени, и я замерла, мои глаза уставились на распростертую фигуру Малахии. Хотя его грудь поднималась и опускалась с каждым вздохом, веки оставались закрытыми, тело неподвижным.

Никому еще не удавалось взять над ним верх.

Я подползла к нему, но мягкий голос преградил мне путь.

— Тебе нужно очнутся, Далия. Ты слишком долго была под его чарами.

Мой пристальный взгляд сузился на возвышающиеся надо мной фигуры.

Эта ведьма-изменница и ее пара. Малахия проклял ее имя еще за несколько секунд до их прибытия. Я посмотрела на нее со всей яростью, на которую была способна — теперь план был кристально ясен: вывести из строя Малахию и передать меня повстанцам.

Я бы не позволила им взять меня живой.

Я проникла глубоко в ту яму внутри меня, взывая к моей силе и требуя, чтобы она вспыхнула, но она не ответила. Она бесшумно буксировала, не желая, чтобы ее беспокоили — то ли из-за чистой лени, то ли из-за зелья, которым Малахия накачал меня, я не знала, но это не имело значения. Малахия годами обучал меня рукопашному бою, и хотя мой разум был забывчив, мое тело помнило.

Я прыгнула, целясь в более магически одаренного из них двоих, но тут тень поймал меня в воздухе.

Матильда вышла вперед с другим зельем в руке — таким, какого я никогда раньше не видела.

— Я знаю, что ты сейчас злишься. Я знаю, что ты напугана. Ты, наверное, хочешь моей смерти и думаешь, что я предала тебя, но я обещаю, Далия, однажды ты поблагодаришь меня за это.

Это имя…

Большие пальцы Валаама, прижатые к впадинкам на моих щеках, раскрыли мои губы. Несмотря на то, что я боролась, моя борьба была бесполезна. Она влила жидкость мне в рот и попятилась.

— Это, чтобы укротить твою течку. Те, кто пришел за тобой, предпочли бы, чтобы ты была в надлежащем настроении — хотя бы в основном.

Она сунула руку в карман, достала другой флакон и вылила его содержимое мне в рот, отступив назад и вытирая ладони о платье.

— Малахия уже давал тебе это, но я бы предпочла, чтобы ты выпила два.

Зелья смешались в моем желудке, вызвав тупое жжение, и по кивку Матильды Валаам отпустил меня. Я упала на четвереньки, меня рвало и я хваталась за живот.

— Что ты мне дала?

Я не помнила вкуса зелья и его мерзости.

Матильда махнула рукой.

— Ничего такого, чего бы ты не пила раньше. Они скоро будут здесь.

Было неясно, о ком она говорила, но я могла только предположить, что она имела в виду повстанцев, которые хотели похитить меня. Я кипела из-за этих предателей и предположения, что я буду сопровождать их, но по мере того, как зелья оседали во мне и моя течка ослабевала, туман заполнял мой разум.

Я бы не сдалась без боя. Мой взгляд метнулся к прикроватному столику и переместился на матрас в поисках того места, где Малахия хранил свое оружие.

Как я ни старалась, не могла вспомнить.

Я выпрямила позвоночник и приняла боевую стойку.

Единственной реакцией Матильды было закатывание глаз.

— Я вижу, мы переходим к варианту номер два, — пробормотала она, направляя пристальный взгляд на Валаама. — Давай.

Валаам быстро подошел ко мне сзади с веревкой в руке, но на этот раз я была готова. Моя ладонь ударила его по шее, на мгновение оглушив его. Я перекатилась через кровать, чтобы создать дистанцию между нами, и приземлилось на тело Малахии.

Крик сорвался с моих губ.

— Малахия! — проревела я, переползая к нему.

Мои руки коснулись его холодной, липкой кожи, и мое сердце разорвалось надвое.

Валаам прижал меня к телу Малахии и заломил мне руки за спину, и какое бы лекарство ни дала мне Матильда, все мысли о драке улетучились.

Грубая веревка связала мои запястья и руки. Валаам потянул и привязал руки к суставам моих крыльев. Мой разум погрузился в блаженную дымку, комната закружилась вокруг меня. Я закрыла глаза, чувствуя, как накатывает новый уровень истощения.

— Нам убить его? — прошипел Валаам на языке тени голосом, которым звучала как смерть.

— Нет, это не сработает, — ответила Матильда, низко наклоняясь и поднимая кинжал.

Мои глаза проследили за этими движениями, когда она подрезала у основания крыльев Малахии.

— Зелье лишит его силы по крайней мере на день, а сейчас его крылья подрезаны. У нас есть преимущество, но мы должны действовать быстро. Они должны прибыть с минуты на минуту. Мы встретим их в Большом зале, чтобы избежать дальнейших задержек. Нет никакой необходимости заставлять их искать.

Валаам поднял меня за веревку и подтолкнул вперед, следуя за Матильдой, которая шла впереди.

Мое тело дернулось, пока мы шли, в бесполезной попытке освободиться. Печально было то, что я помнила, как всего несколько мгновений назад находилась в этих самых залах, но детали оставались в лучшем случае нечеткими. Я пыталась мысленно отмечать каждый поворот, каждый коридор, но воспоминания исчезали так же быстро, как и формировались.

Я никогда не найду дорогу обратно к нему.

Когда мы приблизились к большому залу, окруженному большими каменными дверями, послышались голоса.

Мои брови приподнялись при виде этого зрелища, меня охватило чувство чего-то знакомого.

Я моргнула, когда мы вошли, яркий, мерцающий свет свечей и канделябров почти ослепил в ночной темноте.

Прямо посреди комнаты стояли двое мужчин, оба покрытые кровью. Один был устрашающе красив, с алебастровой кожей, красными глазами и темными маслянистыми волосами, которые ниспадали на плечи, а другой…

Он был самым потрясающе красивым мужчиной, которого я когда-либо видела. У меня перехватило дыхание, когда я увидела его губы. Серебряная энергия исходила от тела, которое казалось высеченным из камня. Он был великолепен, с лицом, которым можно было любоваться — загорелая кожа, темные брови, обрамляющие серебристые глаза, идеальный нос и пухлые, мягкие губы. Серебристые волосы были взъерошены на макушке в неряшливом стиле, по бокам выбриты и украшены выгравированными шипами и листьями. И его уши — они были заостренными, спиралями, украшенными серебряными татуировками.

Чем дольше я смотрела, тем больше теряла рассудок. Он обладал способностью завораживать, и у него это получилось. Я могла бы смотреть на него весь день напролет и никогда не заскучать.

Я покачала головой, сменив благоговейный трепет на выражение чистого отвращения.

Это были повстанцы, о которых предупреждал меня Малахия.

Суровый взгляд сереброволосого мужчины оценивал меня, обращая внимание на мое измятое платье и покрасневшую кожу, переходя на растрепанные волосы, обрамляющие мое лицо, затем на связанные крылья за спиной.

Его взгляд смягчился, когда он направился ко мне.

Внезапно он остановился как вкопанный, его тело застыло в устрашающей неподвижности.

Его презрительный взгляд остановился на моей шее, на шраме, врезавшемся в кожу.

Я сглотнула, ерзая под тяжестью его тяжелого взгляда, чувствуя странное желание покаяться.

Это чувство сожаления исчезло в тот момент, когда он открыл рот:

— Малахия — мертвый мужчина.