Правила возвышения

ГЛАВА 15

Юго-западная окраина Кентигернского леса, Эйбитар

Поскольку Джедрек родился и вырос в Анейре, он часто охотился в южной части Великого леса, где река Черного Песка сливается с Рассором. Его отец — самый преуспевающий кузнец в Криесте, втором по величине городе герцогства Дантриель, — считал охоту недостойным занятием для человека с общественным положением Джедрека и всячески старался убедить мальчика обучиться кузнечному делу.

«Охота хороша для праздных принцев и невежественных мужланов, — говорил он. — Молодые люди, стремящиеся добиться успеха в жизни, должны владеть каким-нибудь ремеслом».

Однако Джедрек еще подростком знал, в какой области он одарен, и знал также, что отец не прав. Охота была настоящим искусством для людей, которые относились к ней как к искусству. Любой дурак — принц или мужлан — мог таскаться по лесу достаточно долго, чтобы в конце концов наткнуться на медведя или рысь и убить зверя. Но для того чтобы выследить и убить заранее намеченную жертву, требовались проницательность, хитрость и, самое главное, знание повадок и потребностей зверя. К тому времени, когда Джедрек достиг возраста Посвящения, он уже мог выследить волка на каменистой тропе или лося в русле лесного ручья.

Вскоре после своего Посвящения он понял, что охотиться можно и на людей и что за это платят гораздо больше. Необходимые же здесь качества оставались прежними: терпение, хитрость и знание характера жертвы.

В данном случае жертвой Джедрека являлся кирси, который во многих отношениях представлял больше опасности, чем даже самые искусные фехтовальщики-инди. Но то обстоятельство, что Гринса джал Арриет принадлежал к племени беловолосых, открывало Джедреку многое из того, что требовалось знать, чтобы напасть на след человека в Эйбитаре. Джедрек знал, в каких гостиницах Гринса будет останавливаться по дороге и к кому он станет обращаться за помощью. На содействие других кирси Джедрек не слишком рассчитывал, однако инди, с которыми Гринса общался, должны были его запомнить. Беловолосые редко путешествовали по Прибрежным Землям в одиночестве, особенно в северных королевствах.

На руку Джедреку играло также то обстоятельство, что он знал, куда направляется предсказатель, — так охотнику легче выследить рысь, если он уже нашел логово зверя. Как и велела женщина-кирси, он выждал четыре дня, прежде чем отправиться за жертвой. На пути между Галдастеном и Кергом след Гринсы уже терялся. Джедрек предвидел это и потому даже не потрудился его искать. Он просто скакал в южном направлении, через Вересковые пустоши, немилосердно погоняя коня. Сколь великим магическим даром ни обладал бы предсказатель, в силе и выносливости он не мог сравниться с Джедреком. Ни один кирси не мог. Джедреку просто следовало ехать как можно быстрее — и через некоторое время он неизбежно должен был настичь жертву.

Когда на третий день преследования, на закате, Джедрек приблизился к Хенее, он начал останавливаться в селениях и расспрашивать людей. Он страшно устал и исхудал, у него мучительно ломило ноги и спину. Ему уже давно не приходилось скакать во весь опор несколько дней подряд. Но вот в одной деревне, расположенной к северу от Хенеи, кузнец-инди сказал, что два дня назад подковал лошадь для высокого путешественника-кирси, и всю боль Джедрека как рукой сняло. Седоволосый мужчина предположил, что незнакомец провел ночь в деревне, — по словам кузнеца, на противоположном краю селения имелся трактир, обслуживавший представителей племени беловолосых.

О большем Джедрек и мечтать не мог. Он уже наверстал два дня во время погони за предсказателем и вполне мог настигнуть его в Кентигернском лесу, где было бы легче подобраться к жертве незаметно. На мгновение у него возникло желание наведаться в гостиницу, чтобы проверить предположение кузнеца, но он почти сразу отказался от этого намерения. Селение было маленьким, и, скорее всего, старик не ошибался. Лучше было основываться на этом предположении, чем возбуждать подозрение излишними расспросами. Отблагодарив кузнеца пятикиндовой монетой, Джедрек покинул деревню и вновь устремился на юг; он переправился через реку Хенея при свете лун и, достигнув северной границы Кентигернского леса, остановился на ночлег.

Ни свет ни заря Джедрек продолжил преследование, чувствуя себя полководцем, который вывел свое войско на поле боя. В лесу он мог выследить любого зверя или человека, а поскольку он вырос в Великом Анейранском лесу, то мог двигаться по лесной местности довольно быстро. Даже спустя два дня он с легкостью опознавал оставленные кирси следы: отпечатки лошадиных копыт на лесной тропе, сломанные ветки и примятые листья там, где отдыхала и кормилась лошадь, круг свежевыжженной земли, где путешественник разводил костер, чтобы приготовить еду и согреться ночью. Джедрек даже нашел на земле рядом с кострищем несколько белых волос — длинные и тонкие, они явно принадлежали кирси. Похоже, предсказатель не опасался преследования или был слишком беспечен. Так или иначе, он оставлял за собой отчетливые следы, которые ближе к вечеру стали еще и свежими.

Кирси опережал Джедрека самое большее на полдня. Джедрек мог нагнать предсказателя завтра — и убить еще до восхода лун.

При этой мысли у Джедрека заныло под ложечкой. Он попытался сказать себе, что всегда испытывает нечто подобное перед убийством, но хорошо понимал, что дело не в этом. Бросив недоеденный кусок вяленого мяса в тень, сгустившуюся вокруг маленького костра, Джедрек прислонился спиной к стволу могучего дуба и вытащил из ножен кинжал, который купил в Торалде почти два года назад. С тех пор он часто им пользовался, но санбирийский клинок по-прежнему блестел, как зеркало, в свете костра и на вид был совершенно новым.

Да, действительно, он еще ни разу не убивал кирси, хотя и сам не понимал, зачем признался в этом женщине, которая послала его за Гринсой. Об этом не знал даже Кадел. Задания, связанные с кирси, Кадел всегда выполнял сам, поскольку лучше владел кинжалом и всю трудную работу брал на себя. Это было одним из условий их соглашения, и Джедрек никогда его не оспаривал. Но Кадел удивился бы, узнав правду. С другой стороны, он, возможно, понял бы Джедрека. Одно дело — выследить кирси. И совсем другое — убить одного из беловолосых волшебников.

Джедрек не любил нападать на человека со спины, подкравшись сзади. Так поступали трусы. Но в данном случае, подумал он, пробуя большим пальцем лезвие кинжала, у него нет выбора.

«Он простой предсказатель, — сказала женщина. — Он ничем не отличается от людей, которых ты убивал».

Да, верно. Но что, если кирси уже знает о намерениях Джедрека? Что, если он все прозрел в видении, во сне или еще каким-нибудь образом? Что тогда?

— Все равно он обыкновенный человек, — вслух сказал Джедрек. — Возможно, он вооружен кинжалом или даже мечом. Но все равно он обыкновенный человек — и к тому же слабый.

Однако сомнения не проходили. Несмотря на заверения женщины и успокоительные слова, которые он сам себе говорил, сидя у костра, Джедрек не мог не понимать, что любой кирси, даже не наделенный выдающимися магическими способностями, представляет огромную опасность.

«Убей его быстро, ударом в спину. Лучше быть трусом, чем трупом».

Эта мысль показалась ему не хуже любой другой, которая помогла бы заснуть. Джедрек убрал кинжал обратно в ножны и положил на землю рядом с собой, прежде чем закрыть глаза. Но он заснул не сразу, а когда наконец погрузился в сон, ему привиделись странные образы кирси, совершавших разные магические действа.

Джедрек проснулся еще до восхода солнца, пробужденный последним сном. Ночная мгла в лесу еще только начинала редеть, и где-то вдали кричала одинокая сойка, голос которой отдавался жутковатым эхом в неподвижных ветвях над головой. От большинства видений, явившихся ему во сне, у Джедрека остались лишь смутные, тревожные впечатления. Но последний сон он помнил до боли отчетливо. Он находился здесь, в лесу, окутанном тьмой. Перед ним стояла женщина-кирси, на ладони которой горел огонь, как в ту ночь, когда она пришла к нему в комнату. Он завороженно смотрел на нее, будучи не в состоянии пошевелиться или вымолвить хоть слово, — скованный, как он понял, некой магической силой; а она подступила к нему, улыбаясь, не сводя с него светлых глаз, ярко блестевших в свете огня. Она подняла руку над головой, и внезапно язычок пламени изменил форму и превратился в огненный кинжал, который она вонзила ему в грудь.

Джедрек встал и потянулся, распрямляя затекшие руки, потом потопал ногами. Его одежда и волосы были влажными, да и воздух казался слишком холодным для месяца Элинеды. Он знал, что надо съесть что-нибудь, но все еще ощущал спазм в желудке и кислый привкус во рту. Джедрек нагнулся, поднял кинжал, засунул его за пояс, а затем вскочил на лошадь.

На миг у него возникло острое желание отказаться от преследования. Он не был предсказателем, и его сны не могли предвещать будущее. Но все же последний сон казался Джедреку дурным предзнаменованием. Теперь уже не имело значения, что он находился в лесу или что он так быстро нагнал кирси. Азарт охотника, идущего по следу жертвы, бесследно исчез. Еще вчера он сравнивал себя с полководцем, стоящим на пороге великой победы. А сейчас чувствовал себя скорее пехотинцем, который идет навстречу неизбежной смерти.

Но Кадел нуждался в помощи, хотя и не знал о намерениях предсказателя. Если кирси удастся спасти сына Керга, все дело пойдет прахом и они потеряют свои деньги. Именно поэтому Джедрек остался на ярмарке: чтобы убедиться, что никто не последует за Каделом. Именно этого Кадел всегда ожидал от Джедрека: чтобы он прикрывал его спину, устранял непредвиденные помехи. Кадел наверняка уже находился в Анейре и ожидал, что товарищ присоединится к нему. Похоже, путь в Анейру пролегал через Кентигерн. Отбросив прочь все сомнения, Джедрек ударил коня пятками по бокам и продолжил преследование.

Он вышел на след кирси почти сразу. Незадолго до полудня — раньше, чем он рассчитывал, — Джедрек наткнулся на кучку золы, оставшуюся от костра, который мужчина разводил предыдущей ночью. Потом на протяжении всего дня он заставлял себя ехать помедленнее, так как не хотел настигнуть предсказателя раньше, чем соберется с духом. Но следы, оставляемые Гринсой, становились все свежее, и Джедрек уже со страхом ожидал появления кирси за очередным поворотом. Ближе к вечеру, случайно спугнув выводок куропаток, скрывавшийся в зарослях, он едва не закричал.

Тогда Джедрек остановился и спрыгнул с коня, чтобы перевести дыхание и справиться с сердцебиением. Он чувствовал, что предсказатель близко, хотя не знал, может ли сейчас доверять своему чутью. В конце концов он решил положиться на свой внутренний голос. Лучше было ошибиться в этом предположении, чем столкнуться с кирси слишком рано и выдать свои намерения.

Когда на лес начали спускаться сумерки, Джедрек продолжил путь. Он привязал лошадь к дереву и пошел пешком. До сих пор Гринса все время держался тропы, сворачивая в сторону только для того, чтобы сделать привал; и Джедрек надеялся, что и дальше кирси будет следовать этому правилу. Наступила ночь, и распознавать следы стало труднее, но Джедрек продолжал идти по тропе в уверенности, что она приведет к предсказателю. Спустя какое-то время он осознал, что сжимает в руке кинжал, хотя не помнил, как вынимал его из ножен. Кадел посмеялся бы над ним, вооружившимся для схватки с лесными призраками, но ощущение гладкой деревянной рукоятки в ладони успокаивало, и Джедрек держал кинжал наготове, продолжая путь сквозь ночную мглу.

Наконец, когда над деревьями поднялась Панья, озарив мягким светом листья над головой, Джедрек заметил впереди оранжевый свет костра. На мгновение он застыл на месте; сердце бешено заколотилось у него в груди и кровь застучала в висках.

«Он тебя не видит. Будь спокоен, осторожен — и он твой». То голос Кадела прозвучал в его сознании и, подобно зажатому в руке кинжалу, придал уверенности.

Он крадучись пошел вперед, по возможности дольше держась тропы, а потом свернул в сторону, скрывшись в древесной тени. Кирси сидел с дальней стороны костра, и Джедреку пришлось описать большой круг, чтобы неслышно подкрасться к нему сзади. Дул легкий ветерок, и все прочие слабые звуки терялись в шелесте листвы, но все же ему потребовалось довольно много времени, чтобы приблизиться к жертве медленными, осторожными шагами, стараясь не наступать на сухие листья и сучья.

Когда он подошел к предсказателю достаточно близко для нападения, тот уже укладывался спать у костра. Джедрек притаился в густой тени, сразу за границей высвеченного огнем пространства. Сознание того, что он сумел незаметно подкрасться к жертве, успокаивало, но правая ладонь у него сильно вспотела, и ему пришлось на несколько секунд переложить кинжал в левую, дабы насухо вытереть пальцы о штаны. Сейчас его рука должна была крепко держать оружие.

Вновь взяв кинжал в правую руку, Джедрек медленно вздохнул и присел, готовясь к прыжку. «Пусть он умрет быстро». На сей раз у него в уме прозвучал голос женщины — причем не только просительно, но и предостерегающе. Он кивнул, словно она могла видеть его, а потом бросился на мужчину, намереваясь вонзить кинжал ему в спину.

Только в прыжке Джедрек осознал, как ужасно он просчитался, но к тому времени, разумеется, уже было слишком поздно.

Гринса стремительно перекатился по земле, но не прочь от нападавшего — ибо тогда он угодил бы в костер, — а навстречу ему, и Джедрек перелетел через кирси, неловко упав на твердую землю буквально в нескольких дюймах от огня. Казалось, человек ожидал нападения; казалось, он все время знал, что Джедрек подкрадывается к нему.

Джедрек вскочил на ноги и молниеносно повернулся к предсказателю, снова держа кинжал наготове, но кирси уже стоял, тоже сжимая кинжал в руке.

Женщина говорила, что он высокий и чересчур широкоплечий для кирси, но Джедрек все равно представлял себе типичного беловолосого — пусть высокого, но хрупкого и узкого в плечах. Конечно же, он не ожидал увидеть грозного на вид мужчину, крепкого телосложения, с развевавшимися на ветру длинными белыми волосами, который сейчас пристально смотрел на него желтыми глазами, сверкавшими в свете костра.

— Кто ты такой, Байан тебя возьми? — осведомился предсказатель.

Ничего не отвечая, Джедрек вновь прыгнул вперед, делая стремительный выпад.

Кирси отскочил назад, уворачиваясь от удара. Одновременно он взмахнул кинжалом, пытаясь поразить противника, но безуспешно. Джедрек ухмыльнулся. Несмотря на свое атлетическое телосложение, мужчина явно не владел оружием. Похоже, Гринса тоже понял это, ибо начал медленно пятиться, обходя костер, когда Джедрек двинулся на него.

— Чего тебе от меня надо? — спросил он, метнув взгляд на кинжал Джедрека.

Джедрек снова прыгнул вперед, но кирси опять увернулся.

— Думаю, ты знаешь, — сказал Джедрек.

Предсказатель кивнул и облизал губы. Теперь он украдкой посматривал на костер, словно пытаясь придумать способ использовать огонь против Джедрека.

— Но почему? — спросил мужчина. — Это ты можешь мне сказать.

— Это не мое решение, — сказал Джедрек. — Меня послали за тобой.

— Послали? — переспросил он, прищуриваясь. — Ты ведь один из певцов? С ярмарки?

Предсказатель остановился, и Джедрек вместо ответа снова прыгнул на него, замахиваясь кинжалом. Он знал, что на сей раз подошел достаточно близко, и Гринса тоже понял это, судя по тому, как расширились его глаза. Кирси был уже мертвецом.

Но за долю секунды до того, как Джедрек вонзил предсказателю кинжал в сердце, он вдруг услышал звук, непонятно почему напомнивший ему звон отцовского молота, стучащего по раскаленной стали. В тот же миг клинок разлетелся вдребезги, словно простое стекло. По инерции он нанес кирси удар в грудь рукояткой своего кинжала, но мужчина лишь слегка покачнулся и отступил на шаг назад. Ни капли крови не выступило у него на груди.

Джедрек тупо уставился на жалкие остатки своего оружия, не в силах вымолвить ни слова. Через несколько мгновений он поднял глаза на предсказателя, который мрачно смотрел на него, снова выставив вперед свой кинжал.

— Как ты?.. — Джедрек осекся и потряс головой. Ответ был очевиден. Вероятно, ему следовало удариться в бегство, но он неподвижно стоял на месте, завороженно глядя на бесполезный кусок полированного дерева, зажатый в руке. — Но ведь она сказала, что ты простой предсказатель.

Гринса уже собирался приказать напавшему на него человеку опуститься на колени, когда до него дошел весь смысл последних слов. Внезапно его бросило в озноб, словно теплый ветер, дувший в лесу, вдруг посвежел.

«Она?»

— Кто сказал тебе, что я простой предсказатель?

Звук его голоса вывел мужчину из оцепенения. Он резко повернулся, собираясь метнуться в заросли, но Гринса схватил его за рубашку сзади, и они оба повалились на землю. Мужчина был сильным — сильнее Гринсы — и уже почти вырвался. Но когда Гринса приставил острие кинжала к горлу противника, тот мгновенно прекратил борьбу.

Лошадь Гринсы, стоявшая на привязи неподалеку, тревожно фыркнула и забила копытом.

— Кто сказал тебе? — повторил кирси. Он дрожал всем телом. «Почему вдруг стало так холодно?»

— Женщина в Галдастене, — ответил мужчина. — Беловолосая, как ты.

Он не хотел спрашивать. Кирсар свидетель, не хотел. Но был ли у него выбор?

— Как ее зовут?

— Она не сказала.

«Разумеется».

— Как она выглядит?

— Как все кирси. Для меня вы все на одно лицо.

Он лгал. Она была прекрасна. Даже самый тупой и неотесанный инди не мог не видеть этого. Он навалился на мужчину и посильнее надавил острием кинжала на его горло; из-под стального лезвия вытекла капелька крови.

— Как она выглядит?

— Молодая. — Мужчина повысил голос. — Миловидная. Светлые глаза, длинные волосы. Я не знаю, как описывать твоих соплеменников.

Это объясняло многое — на самом деле все. Как же он так опростоволосился? Он смог почувствовать, что человек идет за ним по лесу, даже не видя преследователя, — и не сумел распознать ложь женщины, которая делила с ним постель.

По-видимому, Гринса ослабил хватку, ибо он еще не успел спросить, почему та женщина хотела его смерти, как темноволосый мужчина вцепился в руку, сжимавшую кинжал, и одновременно сильно ударил кирси локтем в бок. Гринса задохнулся и попытался прижать противника к земле, но было слишком поздно. Мужчина вскочил на ноги и опрометью кинулся в лес. Гринса тоже стремительно встал, но не пустился в погоню, а мысленно сформировал образ, который послал вперед с протяжным выдохом. От напряжения у него снова перехватило дыхание и на миг закружилась голова. Но все получилось.

Огромная ветка с треском отломилась от ствола дуба и рухнула на землю прямо перед инди, который в страхе остановился.

— Следующая убьет тебя! — громко сказал Гринса, хотя сомневался, что у него хватит силы сделать это еще раз.

К счастью, мужчина решил не рисковать. Он повернулся и посмотрел на Гринсу с видом испуганного ребенка.

— Подойди ко мне! — приказал кирси.

Медленно, почти робко мужчина двинулся обратно к костру.

Гринсе повезло, что она послала инди. Другой кирси сумел бы определить пределы его возможностей. Инди слишком боялись магии, чтобы изучить ее природу.

Мужчина вступил в круг света от костра, настороженно глядя на Гринсу. На шее у него темнел порез, оставленный кинжалом кирси, волосы и одежда были испачканы в грязи, но в остальном он не пострадал.

— Сядь, — велел Гринса, указывая кинжалом на землю.

Мужчина сел, не спуская взгляда с лица предсказателя.

— Как тебя зовут?

Он поколебался:

— Хонок.

По всей видимости, он назвал вымышленное имя. Мужчина был наемным убийцей и явно не собирался сообщать, как его звали на самом деле. Но Гринса кивнул. Для него это не имело значения. Ему просто нужно было как-то обращаться к инди.

— Я задам тебе несколько вопросов, Хонок. Любую твою ложь я сразу распознаю, поэтому тебе стоит отвечать правдиво. Вряд ли ты хочешь рассердить меня.

— Разве ты не можешь просто прочитать мои мысли? — спросил мужчина. — К чему вообще тратить время на расспросы?

— Да, я могу прочитать твои мысли. Но при этом ты испытаешь довольно неприятные ощущения. Я подумал, что ты предпочтешь избежать этого.

Отчасти Гринса говорил правду. Он действительно обладал способностью проникновения в мысли, хотя она позволяла лишь составить смутное представление о чувствах другого человека; и у Хонока действительно могли возникнуть неприятные и даже болезненные ощущения. Однако он решил не применять свой дар по другой причине. Гринса начинал уставать. На протяжении всего нескольких минут он расколол кинжал и обрушил на землю ветку дерева. Магическая сила кирси — даже такого могущественного, как он, — имела пределы. Напряжение, необходимое для проникновения в мысли, наверняка обессилило бы Гринсу до такой степени, что он заснул бы не простым сном, а вечным.

Однако и на сей раз невежество инди сыграло Гринсе на руку. Мужчина побледнел, услышав скрытую в словах кирси угрозу, и через секунду кивнул.

— Женщина, которая тебя послала… — Гринса на мгновение умолк и стиснул зубы, борясь с приступом тошноты. — Она сказала, почему хочет убить меня?

— Она не хочет, чтобы ты добрался до Кентигерна, — ответил Хонок.

— Почему?

— Она не хочет, чтобы ты помог мальчику.

— Мальчику? — переспросил Гринса.

— Сыну герцога Кергского.

Гринса не удивился. Ничего иного он и не мог ожидать, если учесть его осведомленность о судьбе Тависа и если вспомнить, сколько вопросов она задавала о предсказании. Но все же острая боль пронзила грудь Гринсы, как будто кинжал убийцы в конце концов достиг своей цели.

— Почему она послала именно тебя? — спросил он.

Хонок отвел глаза и промолчал.

— Ты наемный убийца?

Он кивнул, по-прежнему не глядя на Гринсу.

Несколько мгновений кирси пристально смотрел на Хонока, стараясь вспомнить, когда и где он видел его на ярмарке. Чем дольше он смотрел, тем более знакомым казалось лицо мужчины; и наконец Гринса несколько раз кивнул.

— У тебя ведь есть напарник, так?

Хонок бросил на него быстрый взгляд.

— Вот почему она обратилась к тебе: потому что твой напарник уже в Кентигерне. Он отправился туда первым, чтобы устранить Тависа.

— Я работаю один! — резко сказал мужчина, но Гринса услышал фальшь в его голосе.

Кирси снова кивнул. Он словно воочию видел перед собой лицо второго мужчины и то, как эти двое поют вместе.

— Его я тоже помню. Высокий, худой. Примерно моего телосложения, так ведь? Только черноволосый и бородатый.

— Нет! — выкрикнул Хонок. Стремительным прыжком он вскочил на ноги, застигнув Гринсу врасплох, и бросился на него. В руке он сжимал неизвестно откуда появившийся кинжал (кирси слишком поздно осознал, что не обыскал мужчину в поисках второго кинжала), который занес над головой, снова целясь Гринсе в сердце.

В отчаянии Гринса выкинул руку вперед и в последний момент успел отвести удар. Но кинжал вонзился ему в левое плечо, когда они двое вновь повалились на землю — Гринса на спину, а Хонок на него. Темноволосый мужчина выдернул кинжал из плеча кирси и опять ударил, на сей раз целясь противнику в горло.

Гринса сформировал и послал вовне мысль так быстро, в таком слепом отчаянии, что едва сумел удержать ее под контролем. Так или иначе, вместо чистого звона расколовшейся стали он услышал другой звук — более глухой, похожий на слабый треск сломанной ветки. Хонок завопил от боли и выронил кинжал, когда скатился с Гринсы и начал корчиться на земле, прижимая руку к груди.

Плечо Гринсы горело, словно клинок до сих пор оставался в его теле. Он осторожно ощупал пальцами рану, из которой хлестала теплая кровь. Кинжал задел кость. — Будь ты проклят! — проговорил он, с трудом садясь. Хонок метнул на него яростный взгляд; гримаса боли искажала его лицо.

Вообще-то боль в плече была самой незначительной из всех проблем. Хонок знал, что он — предсказатель, и видел, как он ломает дерево и сталь, не говоря уже о кости. Теперь Гринсе требовалось исцелить себя и Хонока — если он собирался оставить последнего в живых. Но вправе ли он был открыться? И что ему делать с Хоноком? Он не мог оставить мужчину при себе, не подвергая при этом опасности свою жизнь. Но он также не мог отвезти его в ближайшее селение и посадить в тюрьму. Если Хонок с напарником так искусны в своем преступном ремесле, как он предполагал, ни одна тюрьма, за исключением замковых темниц крупнейших герцогств, им была не страшна. О том, чтобы отпустить мужчину, Гринса даже не помышлял — не только потому, что Хонок был наемным убийцей и представлял угрозу для Тависа, но и потому, что он слишком много знал. Если Кресенна узнает, что Гринса обладает и другими магическими способностями, у нее возникнут подозрения, а с учетом того, что он теперь знал о ней, это представлялось самой серьезной опасностью из всех возможных.

Все это означало одно: Хонок должен был умереть.

Гринса содрогнулся. В своей жизни он не раз шел на все, чтобы сохранить свою тайну, но еще никогда не убивал.

«Он наемный убийца, — сказал себе кирси. — Он убил бы тебя сегодня, не останови ты его. Кто знает, скольких людей он убил и скольких убьет еще, если ты его отпустишь?»

Все это было лишь оправданием, и ничем иным. Возможно, доводы были справедливыми, но если бы он решился убить Хонока, то сделал бы это по другой причине — защищая только себя и никого больше, обменивая жизнь этого человека на свою собственную.

Хонок начал подниматься на ноги, и тут его взгляд упал на второй кинжал, валявшийся на земле между ними.

Гринсе ничего не оставалось делать. Когда Хонок стремительно прыгнул к своему потерянному оружию, Гринса тоже бросился вперед, хрипло застонав от боли. Они столкнулись в воздухе, словно соколы, дерущиеся в небе над Вересковой пустошью, а потом рухнули на землю. Хонок упал сверху и всей своей тяжестью придавил здоровую руку Гринсы, сжимавшую кинжал, к его груди. К счастью, клинок лег плашмя, иначе кирси убил бы сам себя. Как бы то ни было, он не мог высвободить руку, чтобы нанести удар убийце. Темноволосый человек ударил противника кулаком в бок, а потом потянулся за лежавшим поблизости кинжалом и, перенеся тяжесть тела в сторону, дал Гринсе возможность пошевелиться. Собрав последние силы, кирси резко выгнул спину и скинул с себя мужчину, шумно выдохнув от острой боли, которая обожгла раненое плечо. Без малейшего колебания, одним судорожным движением он набросился на Хонока и вонзил кинжал ему в грудь, а потом бессильно повалился на него. Убийца испустил пронзительный вопль и резко выгнулся, как мгновение назад сделал Гринса. Затем его тело обмякло, и он перестал шевелиться.

Очень долго Гринса не мог заставить себя открыть глаза и тем более сесть. Страшно болело плечо, пальцы начали неметь, мучительно ныл бок, куда Хонок ударил сначала локтем, потом кулаком.

Кирси не смел пошевелиться от страха, не смел открыть крепко, до боли, зажмуренные глаза. Он убил человека.

«Ты должен был сделать это, — говорил он себе. — Чтобы спасти свою жизнь, чтобы спасти Тависа».

— У тебя не было выбора, — сказал он вслух, словно звук собственного голоса мог ему помочь.

Предсказатель медленно открыл глаза и сел, опираясь здоровой рукой о землю. Глаза и рот Хонока по-прежнему оставались открытыми, его лицо было искажено гримасой. Кирси вытащил кинжал из груди убитого и вытер окровавленное лезвие о рукав, пропитанный его собственной кровью. Он попытался встать, но у него так сильно закружилась голова, что он снова опустился на землю, борясь с приступом тошноты.

Гринса должен был исцелить плечо, но сомневался, что у него хватит силы позаботиться о себе. Он здорово перенапрягся этой ночью. Несколько минут предсказатель отдыхал, а потом на четвереньках подполз к лошади. С трудом поднявшись на ноги, он взял бурдюк с водой и вынул немного еды из притороченной к седлу сумки, затем вернулся к костру и тяжело упал на землю. Он выпил воды и заставил себя поесть, хотя копченое мясо и твердый сыр застревали у него в горле.

Положив здоровую руку на раненое плечо, Гринса закрыл глаза и сосредоточился, собирая остатки своей магической силы. Поначалу он ничего не почувствовал и похолодел от страха. Но потом волна тепла начала медленно подниматься внутри его — словно забил из-под земли теплый источник. Она прокатилась по груди и по здоровой руке, прижатой к ране. От целительного прикосновения онемение прошло, и плечо обожгла страшная боль. Кирси дернулся всем телом и сморщился, но не отнял ладони от раны, и наконец жгучая боль стала стихать. Казалось, он потратил на исцеление очень много времени — глубокая рана затягивалась медленно, — но в конце концов плечо зажило.

Гринса открыл глаза и увидел, что лес стремительно кружится вокруг него, словно огромный смерч. Он снова зажмурился, откинулся на спину и заснул, едва коснувшись головой земли.

Когда он пробудился на следующее утро, воздух уже прогрелся, хотя легкий туман между деревьями еще не рассеялся. Солнечный свет озарял листву над головой, и щебет зябликов и прочих певчих птиц наполнял лес. Было часов девять, возможно, десять.

Гринса осторожно сел и с облегчением убедился, что головокружение прошло. Он осмотрел плечо и поднял руку, проверяя, не болит ли рана. На плече по-прежнему багровел воспаленный рубец в форме серпа — скорее всего шрам останется до конца жизни, — но он мог шевелить рукой, почти не испытывая боли.

Усилием воли кирси заставил себя взглянуть на тело наемного убийцы. Над трупом кружили полчища мух с блестящими зелеными спинками. Они громко жужжали, густо облепив черную рану на груди, глаза и рот мертвеца. Гринса понимал, что должен похоронить Хонока. «Ты убил его». Но у него не было ни лопаты, ни сил, чтобы выкопать могилу, а если бы даже он и сумел разложить погребальный костер, существовала опасность того, что дым увидят из Кентигернского замка, находившегося всего в дне пути от этого места.

— Да простит меня Кирсар! — выдохнул Гринса. Он встал и направился к лошади, чувствуя лишь легкую слабость в ногах. Съев несколько кусочков мяса и выпив почти всю воду из бурдюка, он оседлал лошадь и уже собрался взобраться на нее, но вдруг остановился и снова посмотрел на Хонока.

Тихо выругавшись, он вернулся к телу, тяжело вздохнул, собираясь с силами, и оттащил его подальше в лес. Там он вырыл руками неглубокую могилу и засыпал тело землей и сухими листьями. Гринса не знал, о чем попросить богов, и потому в конце концов просто сказал: «Будь справедлив к нему, Байан. Найди для него место в своем Царстве».

Кирси двинулся обратно к лошади, но, увидев лежавший на земле кинжал убийцы, снова остановился. После минутного колебания он подобрал его и заткнул за пояс. Никогда не знаешь, когда второй кинжал может спасти тебе жизнь.

Гринса находился ближе к Кентигерну, чем предполагал. Он выехал из леса на широкую равнину, простиравшуюся перед городом, сразу после заката, хотя тронулся в путь поздно. В последний раз он был здесь с ярмаркой всего два месяца назад, но все же не мог не остановиться на несколько мгновений, чтобы полюбоваться суровой красотой величественного замка и крепостной стены. Безусловно, это был самый неприступный замок в Эйбитаре — возможно даже, во всех Прибрежных Землях, — и сейчас, глядя на него, Гринса задавался вопросом, не глупо ли с его стороны рассчитывать на успех. На протяжении многих веков стены крепости и холм, на котором она стояла, становились непреодолимым препятствием для войск Анейры и самых могущественных домов Эйбитара. Несмотря на его магическую силу и его тайну, кто он такой, чтобы пытаться в одиночку сделать то, что не удавалось всем тем людям?

Гринса снова согнул руку и слегка поморщился от тупой боли в плече, еще не прошедшей окончательно. Он знал, что ответ кроется в нападении Хонока. И в предательстве Кресенны.

С самого утра Гринса запрещал себе думать о девушке, но сейчас при мысли о ней у него мучительно стеснилась грудь и пресеклось дыхание. Усилием воли кирси овладел собой, заставив себя вспомнить о Тависе и о том, почему он находился здесь. Сын герцога нуждался в его помощи. Мальчик стоял на пути, еще никому не понятном, на пути, который лишь Гринса прозрел почти до самого конца. Только он один мог помочь Тавису; и одной мысли о Кресенне и о крайних мерах, на которые она пошла с целью остановить его, оказалось достаточно, чтобы он понял, насколько важно спасти мальчика. Какими бы грозными ни казались эти стены, он должен был попытаться. Кроме того (хотя немногие знали это), Гринса располагал собственным оружием — в своем роде таким же грозным.

После короткого привала он продолжил путь и достиг восточного въезда в Кентигерн за несколько минут до вечерних колоколов, возвещавших о закрытии городских ворот. Только в городе он спешился и повел лошадь в поводу через рыночную площадь по направлению к замку, не желая привлекать к себе внимание излишней спешкой. Он оставил лошадь у подножия холма, в общественном загоне, где стояло еще несколько лошадей и волов. Кирси не собирался надолго задерживаться в замке, но не хотел рисковать, оставляя животное на виду.

Бросив короткий взгляд через плечо и убедившись, что за ним никто не следит, Гринса начал подниматься по дороге, которая вела к замку. Силы быстро покидали его. Дневной переезд, хоть и недолгий, утомил кирси, и он еще не вполне оправился после схватки с Хоноком. Для того чтобы пройти мимо стражников, не требовалось особого напряжения магической силы, но Гринса знал, что ему все равно придется трудно, — тем более что на всех подступах к Кентигернскому замку было выставлено по два поста.

Ложь должна была быть простой. Для излишне затейливой лжи у него сейчас не хватило бы магической силы. Поэтому, когда первый стражник преградил Гринсе путь перед воротами, он сказал первое, что пришло на ум:

— Меня вызвал ваш герцог. Он нуждается в моем совете.

Как бы просто ни звучало такое объяснение, в большинстве случаев даже самый тупой стражник в королевстве усомнился бы в нем. Но Гринса сосредоточился и усилием мысли воздействовал на сознание мужчины.

— Ладно. — Стражник отступил в сторону и махнул рукой, пропуская его через ворота. — Герцог уже лег спать, но кто-нибудь устроит тебя на ночлег в замке.

Гринса улыбнулся:

— Спасибо. — Он вошел под каменную арку ворот.

— Эй, там! — крикнул другой стражник, появившийся на пороге караульни. — Кто это?

Выругавшись про себя, Гринса остановился и повернулся.

— Он пришел к герцогу, — сказал первый стражник.

— Разумеется. Но откуда нам знать, хочет ли герцог его видеть?

Стражник снова посмотрел на Гринсу:

— Ты говоришь, он вызвал тебя?

— Да, — сказал кирси, мягко воздействуя на сознание мужчины во второй раз. — Запиской, которую я минуту назад показал вам.

— Все в порядке, Трент, — сказал стражник, оглядываясь через плечо на своего товарища. — Он показал мне записку герцога.

Гринса затаил дыхание. Он не хотел рисковать, тратя свою силу на второго человека.

— Хорошо, — сказал второй стражник, поворачиваясь и скрываясь в караульне. — Пусть идет.

Гринса снова улыбнулся и поспешно прошел через ворота в наружный двор крепости.

Дав такое же объяснение и прибегнув к такой же магии, он прошел через вторые ворота с южной стороны замка. Здесь от Гринсы потребовалось лишь самое незначительное мыслительное усилие, направленное на одного стражника, который убедил остальных своих товарищей. Однако даже от небольшой траты энергии у него закружилась голова. Но теперь отступать было некуда. Со всех сторон его окружали стражники и могучие стены Кентигернского замка. И самое трудное оставалось впереди.