Правила возвышения

ГЛАВА 9

Воспоминания о Посвящении преследовали Тависа, словно призраки Байана: они не отпускали в течение дня и населяли его сны по ночам. Иногда мальчику удавалось отрешиться от черных мыслей, отвлечься на какое-нибудь дело, но это были в лучшем случае мимолетные мгновения. Образ несчастного пленника в темнице постоянно возвращался, вспыхивал перед мысленным взором, словно молния в ясном небе, наполняя сердце ужасом, от которого стыла кровь в жилах.

Тавис надеялся, что путешествие в Кентигерн принесет облегчение или, по крайней мере, позволит на время забыть о страхах. Однако всякий раз, когда он видел Ксавера и вспоминал о своем поступке, все мгновенно возвращалось. Нет, о самом нападении на своего вассала он ничего не помнил. Но каждый день он видел, какие последствия оно имело для их дружбы, и знал, что во всем виновато пророчество Кирана. В дороге Тавис спал плохо и ел мало. С другой стороны, он никогда еще не испытывал такой неодолимой тяги к вину и пиву и, хотя больше ни разу не напивался до невменяемого состояния, как в вечер после Посвящения, сильно набирался теперь в конце каждого дня. Если Ксавер и видел это, то предпочитал помалкивать. А отец, герцог Кергский, явно ничего не замечал.

По прибытии в Кентигерн Тавис немного воспрянул духом. Сам замок произвел на него глубокое впечатление, а теплый прием, который оказали гостям Андреас и Иоанна, тронул его сердце. Однако в то же время в Кентигерне перед Тависом встала новая проблема: он совсем не был уверен, что хочет жениться на Бриенне. Он видел дочь Андреаса много лет назад, и подробности той встречи с годами стерлись у него в памяти. Он смутно помнил некрасивую девочку, толстую, с жидкими желтыми волосами, вяло свисавшими на плечи. Характер у нее был не лучше, и все дни напролет они только и делали, что дразнили друг друга да дрались. Когда наконец они с отцом двинулись обратно в Керг, Тавис покидал Кентигерн и Бриенну с радостью.

Однако сейчас все вокруг уверяли, что из нее получится прекрасная королева и хорошая жена. Тавису хотелось им верить, и ему пришлось признать, что теперь Кентигернский замок произвел на него совсем не такое впечатление, как в прошлый раз. Ныне он был взрослым человеком, почти мужчиной. Возможно, поэтому он посмотрит другими глазами и на леди Бриенну. Конечно, если она хоть немного похожа на мать, он полностью переменит свое мнение о девушке.

— Ты будешь сидеть на пиру рядом с Бриенной, — тихо сказал Тавису отец.

Они шли по каменному коридору центрального здания Кентигернского замка. После первого обмена приветствиями и любезностями Явана, Тависа и всех их спутников проводили в комнаты в восточной части здания, где у них было время скинуть дорожную одежду, принять ванну и надеть платье, в котором больше пристало появляться на торжественном обеде. Теперь четверо стражников Андреаса, все в парадной форме, вели гостей в пиршественный зал. Следом за Тависом и Яваном шли Фотир и Ксавер, а также двое герцогских слуг, в том числе дегустатор, как отметил про себя Тавис. Несмотря на теплый дружеский прием, оказанный гостям у городских ворот, отец еще не собирался принимать все на веру.

— Я буду сидеть между тобой и герцогской четой. — Обращаясь к Тавису, Яван смотрел прямо вперед, с застывшей на губах улыбкой.

— А Ксавер?

— Я не знаю, где его посадят. Наверняка где-нибудь поблизости. Но твое внимание должна занимать Бриенна. Я хочу, чтобы ты постарался произвести на нее благоприятное впечатление.

— По-моему, это она должна постараться произвести благоприятное впечатление. На престол собираются взойти Керги, а не Кентигерны.

Тут отец наконец посмотрел на него:

— Нам нужен этот брак, Тавис. — В голосе герцога, по-прежнему тихом, послышались раздраженные нотки. — Не вздумай испортить дело своим поведением.

Тавис с трудом подавил возмущение. Официальные приемы были для него не в новинку. Он обедал с герцогами, танами, графами и баронами. Однажды он сидел по правую руку от короля на пиру в Одукском замке. Разве за последние несколько лет он не доказал отцу, что на него можно положиться? Разве он плохо держался у городских ворот сегодня?

Как будто отвечая на эти вопросы, воспоминания вновь нахлынули на мальчика, лишая его уверенности и решимости, подобно неожиданному удару меча в разгар поединка. Его Посвящение, его нападение на Ксавера, его поведение на пиру в тот же вечер, о котором он помнил очень смутно, но слышал достаточно. Отец имел полное право делать подобные предостережения.

— Хорошо, сэр, — сказал наконец Тавис еле слышным голосом, который почти заглушало гулкое эхо шагов. — Я постараюсь.

Яван кивнул и вновь устремил взгляд вперед.

— Прекрасно.

Они спустились по узкой винтовой лестнице, прошли по еще одному короткому коридору и остановились в широком дверном проеме, ведшем в пиршественный зал. Если не считать висевшего на дальней стене огромного синего знамени с гербом Кентигерна, изображавшим серебряную рысь на Кентигернском холме, это просторное помещение мало отличалось от пиршественного зала Кергского замка. Длинное и широкое, оно вмещало более дюжины длинных деревянных столов, которые сейчас слуги уставляли блюдами с жареным и тушеным мясом, сыром, пареными овощами и кореньями, свежими фруктами, а также большими бутылями вина. Высокий потолок подпирали мощные, взмывавшие ввысь арки, сложенные из серого камня. На стенах горели факелы, и на всех столах и настенных канделябрах были зажжены свечи.

В глубине зала, прямо под знаменем Кентигерна, стоял на возвышении большой стол. Понятное дело, именно там должны были сидеть герцоги со своими семьями, но пока стол пустовал. Несомненно, Андреас ждал, когда гости войдут в зал и рассядутся по своим местам. Тавис знал, что отец поступил бы точно так же, если бы сам давал пир у себя в Керге, но тем не менее заметил, как у Явана на мгновение напряглась челюсть.

— Пойдемте, — сказал герцог, не в силах скрыть раздражения. — Похоже, нам надлежит занять места, прежде чем Андреас осчастливит нас своим появлением.

— Яван, герцог Кергский! — провозгласил стоявший у двери мужчина, когда Яван вступил в зал. — Лорд Тавис Кергский! Фотир джал Сален, первый советник герцога Кергского! Господин Ксавер Маркуллет!

Люди, уже сидевшие за столами, отвлеклись от еды и выпивки и начали аплодировать.

Яван натянуто улыбнулся, Тавис тоже — и они пошли между столами, приветственно кивая и помахивая руками гостям Андреаса. Дойдя до ступенек, ведших к главному столу, Яван на миг остановился в нерешительности.

— Ты знаешь, куда нам садиться? — спросил Тавис.

— Нет. — Голос отца снова звучал раздраженно. — Мы сядем, где сочтем нужным. Пусть Андреас рассаживает своих людей вокруг нас, когда появится. — Он двинулся вверх по ступенькам. — Просто оставь место для Бриенны рядом с собой.

— Хорошо, — сказал Тавис, поднимаясь на помост следом.

Фотир и Ксавер последовали за ними и сели справа от Тависа, ближе к краю стола. Несколько слуг поднесли блюда с мясом и вино. Тавис с трудом подавил желание опустошить свой кубок сразу, как только его наполнили.

— Ни к чему не притрагивайтесь пока, — сказал Яван, взглядывая сначала на Тависа, потом на Фотира и Ксавера. — Одно дело — самим занять места. И совсем другое — начинать есть и пить в отсутствие хозяина.

К счастью, им не пришлось ждать долго. Несомненно, Андреас просто ждал доклада о прибытии Явана в зал, чтобы появиться следом. Всего через минуту после того, как они уселись, по столам, расположенным рядом с входной дверью, пробежал возбужденный шепот. Человек, объявлявший ранее о прибытии гостей, теперь выступил на середину помещения, привлекая всеобщее внимание.

— Андреас, герцог Кентигернский! — провозгласил он. — Иоанна, герцогиня Кентигернская! Леди Бриенна Кентигернская! Леди Аффери Кентигернская! Лорд Эннис Кентигернский!

Герцог вошел в зал; за ним следовали жена, дочери и сын, которые казались крохотными рядом с Андреасом. Гости начали аплодировать.

— Его преосвященство Баррет Крастхем, прелат Кентигернский, служитель Ина! Шерик джал Марсин, первый советник герцога Кентигернского!

Тавис едва заметил остальных. При упоминании имени Бриенны у него учащенно забилось сердце и кровь зашумела в ушах. И при виде нее он нимало не успокоился. Она была красива, как мать, — возможно, даже еще красивее. Как и у герцогини, у нее были длинные золотистые волосы, которые мелкими волнами свободно спадали на спину до самого пояса. Щеки и подбородок девушки еще оставались по-детски округлыми, но утонченная красота матери уже отчетливо проступала в ее чертах: тонкий нос, полные губы, большие круглые глаза, только не карие, а серые, как у Андреаса. Бриенна была в темно-синем платье с глубоким вырезом, открывавшим точеную шею и нежную грудь.

— Не совсем такая, какой ты ее помнил, да?

Тавис не сразу понял, что вопрос обращен к нему. Он с трудом оторвал взгляд от Бриенны и увидел, что Ксавер наблюдает за ним с озорной улыбкой на мальчишеском лице.

Молодой лорд помотал головой:

— Совсем не такая.

— Встаньте! — прошипел Яван. Он и Фотир уже стояли, и оба делали мальчикам знаки подняться.

Они поспешно вскочили на ноги — как раз в тот момент, когда Андреас взошел на помост.

— Лорд Керг! — прогрохотал Андреас раскатистым голосом. — Вы оказали нам великую честь своим присутствием. — Он вытянул огромную руку, указывая на остальных своих спутников, которые тоже поднялись на возвышение. — Позвольте мне представить вам мою дочь, леди Бриенну.

Бриенна грациозно присела в реверансе.

— Очень приятно, леди, — сказал Яван. — Я вижу, вы унаследовали изящество и грацию матери.

— Благодарю вас, герцог, — ответила девушка. — Я счастлива видеть вас снова. Добро пожаловать к нам.

Яван положил руку на плечо Тавису. Тавис уже не помнил, когда отец последний раз прикасался к нему.

— Это мой сын. Лорд Тавис.

Они с Бриенной посмотрели друг на друга, и Тавис низко поклонился, боясь упасть, или врезаться в девушку головой, или совершить еще какую-нибудь постыдную оплошность. В голове у него мелькнул вопрос: интересно, могут ли человека бросить в темницу за нечаянное оскорбление знатной дамы? Он отогнал от себя эту мысль.

Тавис выпрямился.

— Миледи, — произнес он, не решившись добавить ни слова больше.

Бриенна сделала реверанс, лукаво улыбаясь:

— Лорд Тавис. Во время последней нашей встречи мы постоянно дразнили друг друга и дрались, словно дикие псы. Надеюсь, на сей раз мы поладим лучше.

Все одобрительно рассмеялись, но Тавис только улыбнулся, стараясь придумать ответ поумнее.

— Сейчас отношения между нашими двумя домами стали лучше, моя дорогая, — сказал Андреас, опередив мальчика. — Если мы с Яваном сумеем поладить, надеюсь, и вы двое тоже сумеете.

Все снова рассмеялись, и на сей раз Тавис позволил себе присоединиться к общему смеху. Но он еще несколько мгновений пристально смотрел Бриенне в глаза, спрашивая себя, как невзрачная девчонка, которую он помнил по своему прошлому визиту в Кентигерн, могла превратиться в ту прелестную женщину, что стояла перед ним.

В следующую минуту герцог Кентигернский представил гостям свою младшую дочь Аффери, и Тавису пришлось отвести взгляд от Бриенны. Младшая девушка тоже была привлекательной, хотя явно достигла возраста Приобщения совсем недавно. Потом Андреас представил своего сына, Энниса, который в свои восемь или девять лет уже походил на герцога как две капли воды: рыжеволосый и плотного телосложения. Наконец, он представил гостям прелата Кентигернского монастыря — высокого худого мужчину по имени Баррет, который, как все прелаты, брил голову наголо и имел узкое костлявое лицо, придававшее ему сходство с канюком. Он улыбнулся Явану, Тавису и Ксаверу, поочередно приветствуя каждого, но его глаза оставались холодными. Фотира Баррет не удостоил даже взглядом; собственно говоря, на Шерика, кентигернского советника, он тоже не обратил никакого внимания. Своими повадками он сильно напоминал Невила, Кергского прелата. Последний держался, возможно, чуть дружелюбнее с незнакомцами инди, но на дух не переносил мужчин и женщин из племени чародеев.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала Иоанна, возвышая голос, чтобы все в зале ее услышали. — Наши повара не один день готовились к сегодняшнему пиру. Угощайтесь на здоровье, гости дорогие. Чувствуйте себя как дома.

Тавис едва не сел, но в последний миг спохватился и сначала предложил сесть Бриенне. Потом он сам опустился на стул, случайно задев рукой плечо девушки.

— Прошу прощения, — пробормотал он, заливаясь краской.

— Похоже, вы нервничаете, милорд, — сказала она. — Может быть, вы хотите, чтобы я пересела на другое место?

— Нет! — излишне поспешно сказал Тавис.

Бриенна хихикнула:

— Хорошо.

Тавис слабо улыбнулся:

— Вы намерены весь вечер насмехаться надо мной?

— Разве мне придется прекратить, когда вечер закончится? — спросила она с невинным видом.

Тавис невольно рассмеялся:

— Чем я заслужил такое обхождение?

— Неужели вы не помните?

У Тависа округлились глаза.

— Вы имеете в виду нашу прошлую встречу?

— Вы обращались со мной ужасно, — сказала Бриенна, хотя на ее губах по-прежнему играла улыбка. — Я ничего не забыла.

— Мне было десять лет, — сказал он. — И вы обращались со мной так же ужасно.

— Я защищалась. Мне не оставалось ничего иного. Вы были безжалостны.

— Тогда я был глуп, миледи. Я явно не понимал, что такое истинная красота, изящество и ум. Ибо в противном случае я бы осыпал вас скорее подарками и похвалами, чем насмешками и издевками.

Бриенна порозовела и на несколько мгновений задержала на нем взгляд, прежде чем отвести глаза. Они были цвета дыма от тлеющих углей или грозовых облаков над морем.

— Весьма изысканный комплимент, — сказала она. — Моя мать учила меня остерегаться сладкоречивых мужчин.

Тавис рассмеялся:

— Даже мужчину, который станет вашим мужем?

— Вернее, мужчину, который может стать моим мужем.

Он изумленно уставился на девушку, открыл рот, потом снова закрыл, не найдя ответа.

Бриенна залилась смехом:

— Вам не очень нравится, когда над вами подшучивают, да, милорд?

Тавис отвел глаза в сторону.

— Да, — признался он. — И никогда не нравилось.

— Вам придется привыкнуть к этому, если вы собираетесь жениться на мне. Боюсь, я не всегда держусь так степенно, как подобает знатной даме.

И снова Тавис не нашел что ответить. Он привык к церемонной сдержанности манер, принятой в Кергском замке, где было мало места смеху и веселью. Его родители могли вести легкую шутливую беседу при необходимости, но в домашнем кругу они редко делали это. С Ксавером они часто подтрунивали друг над другом, и Тавис считал себя человеком остроумным. Но одно дело — смеяться со своим другом, и совсем другое — обмениваться шутками с красивой женщиной, сидящей рядом. Однако мысль об этом пришлась по душе Тавису, хотя и порядком смутила. Возможно, она показалась такой привлекательной именно потому, что шла вразрез со всеми понятиями о пристойном поведении, внушавшимися ему с детства.

— Думаю, я привыкну, — сказал он.

В первый раз за вечер Бриенна улыбнулась Тавису без всякой иронии.

— Я рада.

Тавис потянулся к бутылке с темным красным вином — несомненно, санбирийским. Как бы ни гордились эйбитарские виноделы своими винами, почти все сходились во мнении, что лучше санбирийского в Прибрежных Землях нет. Он потянулся к кубку Бриенны:

— Можно вам налить?

Безусловно, они были очаровательной парой. Молодая золотоволосая аристократка в великолепном темно-синем наряде и будущий король — красивый юноша с глазами почти такого же цвета, как платье леди, в праздничной шелковой рубашке и камзоле. Они выглядели именно так, как должна выглядеть молодая королевская чета: прекрасные и оживленные, сиявшие от счастья, словно бриллианты на солнце. Такую пару могла полюбить вся страна. Несомненно, кирси, на которых работал Кадел, понимали это. Несомненно, именно поэтому он и находился здесь.

Они распивали уже вторую бутыль, но Кадел еще не подлил в вино солодовой настойки. Во-первых, из той же бутыли пили и другие, а он не мог рисковать, опоив зельем еще кого-нибудь. Но главное, солодовая настойка, смешанная с вином, действовала быстро, а он не хотел, чтобы его жертвы свалились с ног прямо здесь, в пиршественном зале.

В больших дозах солодовая настойка убивала, но Кадел собирался использовать ее в качестве снотворного средства В других обстоятельствах все дело решило бы простое отравление, но в данном случае требовался более тонкий ход. Солодовая настойка, запах которой заглушался ароматом вина и действие которой усиливалось вином же, имела еще и то дополнительное преимущество, что продавалась и широко применялась повсюду. Почти все эйбитарские аптекари торговали зельем, нимало не задумываясь. Да Каделу и не требовалось много: маленького пузырька, лежавшего у него в кармане, с избытком должно было хватить и на лорда Тависа, и на леди Бриенну.

Теперь оставалось только дождаться удобного момента и незаметно подлить настойку им в вино.

Для новоиспеченных жениха и невесты эти двое, похоже, прекрасно ладили между собой. До своего побега из отцовского дома в Кэриссе Кадел достаточно насмотрелся на празднества такого рода и редко видел, чтобы жених и невеста проникались друг к другу нежными чувствами — по крайней мере так быстро. Но Тавис и Бриенна почти весь обед перешептывались, смеялись и смотрели друг на друга долгими взглядами. Конечно, этому способствовало вино. Здесь, в северных областях Прибрежных Земель, вино считалось духом Бодана, бога веселья и праздников. Но южнее, в Сириссе, Санбире и даже Анейре, где люди действительно понимали толк в виноделии и умели пить, оно называлось нектаром Адриели, богини любви. И все же Каделу казалось, что даже без вина молодые люди нашли бы друг в друге качества, достойные любви, если бы получили возможность встретиться в иной обстановке.

Сладкие блюда, которыми завершался пир, подали уже довольно давно, и теперь гости начали один за другим вставать из-за столов, потягиваться и медленно выходить из зала. Двое герцогов, не обращая внимания на своих соседей по столу, увлеченно и порой горячо обсуждали проблему анейранской угрозы и наилучшие способы решения оной. Герцогиня и первый советник Андреаса тоже были поглощены беседой, но говорили тоном ниже, и Кадел почти ничего не слышал из их разговора. Двух других детей герцога Кентигернского давно отправили спать.

Если бы Кадел увлекся прелестной женщиной и захотел незаметно ускользнуть с ней, он выбрал бы именно этот момент. Очевидно, Тавис думал так же. Или они с Бриенной думали так же; было трудно сказать, кто кого ведет за собой, когда молодые люди осторожно встали со своих мест и спустились с помоста, украдкой оглядываясь на герцогов. На мгновение Кадел испугался, не ошибся ли он в своих расчетах. Но у самого выхода из зала молодые влюбленные остановились в нерешительности. Мгновение спустя Тавис посмотрел в сторону Кадела и поднял один палец.

Кадел улыбнулся, кивнул и повернулся к столу, на который они с хранителем погребов составили все вино. Одновременно он вынул из кармана пузырек, щелчком большого пальца скинул с него пробку и спрятал открытый пузырек в ладони. Стоя спиной к Тавису, он стрельнул глазами налево-направо, проверяя, не смотрит ли кто на него. Потом откупорил бутылку санбирийского красного и молниеносно вылил в нее солодовую настойку. На все у него ушло всего несколько секунд — ровно столько потребовалось бы для того, чтобы открыть бутылку.

Кадел торопливо подошел к Тавису и Бриенне.

— Вот, пожалуйста, милорд, — сказал он. — Прикажете принести вам и кубки тоже?

Тавис снова бросил взгляд в сторону своего отца.

— Нет, — тихо сказал он. — Больше нам ничего не нужно.

Он повернулся и снова взял Бриенну за руку.

— Спасибо, — бросила она через плечо, устремляясь вслед за Тависом.

Кадел через силу улыбнулся:

— Не стоит благодарности, миледи.

Уже много лет он нисколько не раскаивался в том, что делал ради заработка. Однако, когда девушка на краткий миг встретилась с ним глазами, Каделу вдруг показалось, что кровь стынет у него в жилах и что его собственная жизнь висит на волоске.

Потом ужасное мгновение миновало, и Кадел получил возможность обдумать дальнейший ход событий. Он не сомневался, что влюбленные отправятся в гостевые комнаты в юго-восточной части замка, где остановился Тавис. Он сам происходил из знатной семьи и много времени провел при разных дворах Прибрежных Земель. Он знал, что покои Бриенны располагаются слишком близко к родительским и что туда слишком часто наведываются служанки. Он знал также, что в комнатах Тависа никто не нарушит уединения влюбленных. Обычно сын герцога делил покои с остальными членами герцогской свиты, но Тавис был не простым лордом, а будущим королем, наследником престола. Чтобы не оскорбить ни Явана, ни юношу, Кентигерн наверняка выделил каждому отдельную комнату. Разумеется, остальным гостям из Керга пришлось потесниться, но это не имело никакого значения, когда речь шла о необходимости разместить с удобством будущих королей.

И снова Каделу оставалось только ждать. Молодым людям понадобится время, чтобы дойти до комнаты Тависа, и еще время, чтобы выпить вино. Пока же он вернулся к столу с вином. Ваник наверняка рассчитывал, что он поможет ему вымыть пустые бутылки и отнести неоткупоренные обратно в погреб. Замечательно. Солодовая настойка валит с ног быстро, но ее действие длится многие часы. Чем позже все случится, тем ниже будет стоять Панья в ночном небе и тем труднее будет стражникам заметить, как он ползет, словно огромный паук, по стене центрального здания замка.

Он был не глуп и не слеп, хотя его глупый сын, похоже, считал иначе. Яван просто радовался тому, что Андреас не увидел, как Тавис и Бриенна выскальзывают из зала с бутылью санбирийского красного. Несмотря на помолвку, герцог снес бы Тавису голову, если бы узнал, что они остались наедине, да еще с полной бутылью вина. К счастью, Андреас сам крепко выпил сегодня вечером. Он с таким увлечением честил анейранцев и их союзников в Брэдоне, что даже не замечал, что уже кричит в полный голос и стучит кулаком по столу, опрокидывая тарелки и кубки. Безусловно, он не обратил внимания на исчезновение своей дочери с сыном Явана.

Насколько Яван понимал, ни герцогиня, ни герцогский кирси тоже не заметили ухода молодых людей. Маленькое чудо. Он мог только догадываться, как отреагировала бы Иоанна. Будь здесь Шона, она пришла бы в ярость.

Со своей стороны, Яван не мог винить своего сына. Бриенна — красивая девушка, а это платье… Герцог потряс головой. Они с Шоной были еще далеко не стары, но иногда ему хотелось, чтобы они оба снова стали такими молодыми.

По крайней мере, Тавис не оскорбил Бриенну никаким поступком или словом. Памятуя о поведении сына в последнее время — о появлении на пиру в пьяном виде в прошлом месяце, о нападении на Ксавера, о ночном пьянстве, которое он отчаянно старался скрыть, — Яван больше всего боялся именно этого. На самом деле герцог не видел в исчезновении Тависа и Бриенны ничего страшного, хотя понимал, что может произойти сегодня ночью. Все будет хорошо, если только Тавис по глупости не обрюхатит бедняжку.

При последней мысли герцог закрыл глаза и отхлебнул вина из кубка. Случись такое, Андреас убьет Тависа — и, возможно, Явана тоже. Он на миг задался вопросом, разговаривала ли Шона с мальчиком о подобных вещах. Едва ли. Скорее всего она считала это обязанностью отца, и здесь Яван не мог с ней спорить. Его отец провел с ним беседу на эту тему во время одного выезда на охоту, на которую они отправились вдвоем, когда Явану было десять лет. Почти все, что рассказал отец, он уже знал от стражников, слуг и старших мальчиков, и тогда ему показалось, что прогулка по лесу длилась лет двадцать, не меньше. Даже сейчас Явана передернуло при этом воспоминании. Вероятно, именно поэтому он избегал подобных разговоров со своим сыном. Он не сомневался, что к настоящему времени Тавис знает все, что необходимо знать. И гораздо больше, безусловно.

— Вы ведь сделаете это, правда, Яван? — спросил Андреас заплетающимся языком.

Яван тупо посмотрел на него. И без того красное лицо огромного человека стало теперь багровым; полузакрытые светлые глаза налились кровью.

— Извините, Андреас. Я отвлекся. Вино, знаете ли. О чем вы говорили?

— Я говорил, что просил Айлина прислать к Тарбину отряд королевских гвардейцев, а он даже не почесался. Но ведь вы мне поможете, правда? Я не могу защищать замок, город, наш берег реки — и продолжать платить всем им. Я скоро совсем разорюсь. — Он подался вперед и обдал Явана тяжелым винным духом. — Мне нужно серьезное подкрепление. В тысячу солдат или около того. Чтобы охранять границу. Вы ведь поможете мне, правда?

Яван знал, что такова участь короля. Сам Айлин предупреждал его об этом, когда он в последний раз приезжал в Одунский дворец несколько месяцев назад. «Кто-то всегда о чем-то просит, — сказал тогда старый король. — И чаще всего одновременно кто-то просит сделать прямо противоположное. Быть королем почетно, но бремя королевской власти тяготит с каждым годом все сильнее».

Яван не предполагал, что это начнется так скоро.

— Я еще даже не вступил на престол, Андреас. — Он сам сознавал, что говорит тоном отца, отклоняющего неразумные требования капризного ребенка. — Я не могу давать никаких обещаний, ничего не зная о нынешнем расположении королевских войск.

Кентигерн нахмурился:

— Если вам понадобятся люди, вы всегда можете набрать новых рекрутов. Если вам не понравится расположение войск, вы всегда сможете произвести перегруппировку сил.

— Простите, милорд Кентигерн, но я невольно услышал вашу просьбу.

Яван повернулся на голос и увидел, что Фотир и Ксавер пересели поближе к ним, на места, которые прежде занимали Тавис и Бриенна. Фотир, произнесший последние слова, улыбался, но явно натянутой улыбкой.

— Ну и что? — спросил Андреас, подозрительно глядя на кирси.

— Сколь бы разумно ни звучала ваша просьба, мне нет нужды объяснять дальновидному человеку вроде вас, что мой господин не может отправить своих людей на Тарбин сразу по своем восшествии на престол. Такой шаг нового короля анейранцы могут ошибочно истолковать как подготовку к наступательным действиям.

Яван благодарно улыбнулся своему советнику, после чего снова перевел взгляд на Андреаса.

— Он прав, конечно, — сказал герцог. — Даже если бы я уже был королем, в настоящее время я бы ничего не смог сделать. Я с удовольствием обдумаю вашу просьбу, Андреас, но мне кажется, нам нужно подождать более подходящего времени.

Кентигерн потряс головой и громко, резко расхохотался.

— Ты похож на него, да? Ты еще не король, а уже ведешь себя как трусливый старик, которого собираешься сменить. Прячешься за лживыми словами своего кирси, держишь войска при себе, в то время как мы защищаем твои границы и сражаемся вместо тебя. — Он залпом осушил кубок и швырнул его на пол. — Мне следовало знать, что на Кергов нельзя полагаться.

— Андреас! Довольно!

Иоанна гневно смотрела на мужа; лицо герцогини горело, словно ее отхлестали по щекам. Все разговоры в зале стихли, и все оставшиеся за столами гости изумленно уставились на двух герцогов.

Услышав голос жены, Кентигерн поморщился и повернулся к ней.

— Посмотри на себя. — Герцогиня бросила взгляд в сторону других столов и стиснула зубы. — Посмотри на себя, — повторила она тоном ниже, но так же сурово. — Ты напился, как солдат на ярмарке, и оскорбляешь нашего гостя. Оскорбляешь своего будущего короля!

— Мы просто разговариваем, дорогая. Вот и все. Яван это понимает.

— Приношу свои глубочайшие извинения, милорд, — сказала Иоанна, глядя мимо Андреаса на Явана. — Иногда мой муж забывает, что уже не может пить, как раньше. Ум стареет в первую очередь, но созревает в последнюю.

Яван улыбнулся, услышав пословицу, древнюю, как замок, в котором они находились.

— Все в порядке, миледи. Как сказал Андреас, мы просто разговариваем. Я не обиделся.

Ложь, но любезная.

— Вы слишком добры, милорд. — Герцогиня вновь бросила на мужа испепеляющий взгляд.

Похоже, Кентигерн его не заметил. Внезапно он направил свое внимание на другой предмет, хотя и с опозданием:

— Где Бриенна? — Он выпрямился и метнул на Явана свирепый взгляд. — Куда твой мальчишка утащил мою дочь?

Любезность любезностью, но хорошенького понемножку. Яван наставил палец на Андреаса и открыл рот, еще толком не зная, что собирается сказать. К счастью, Фотир заговорил первым:

— Они ушли недавно, милорд. Говорили что-то о прогулке по двору и садам.

Яван не поверил ни единому слову. Никто не убегает потихоньку с бутылью вина только для того, чтобы прогуляться. Но он снова порадовался сообразительности своего первого советника.

— Прогулка, да? — В голосе Андреаса тоже слышалось сомнение.

— Оставь, Андреас, — сказала герцогиня. — Мы устроили их встречу, чтобы заложить основу брачного союза. Не стоит мешать романтическим отношениям.

— Романтическим отношениям? Да они еще дети!

Герцогиня улыбнулась:

— Сейчас Бриенна на шесть лет старше, чем была я, когда мы с тобой впервые встретились. И ты ведь помнишь нашу прогулку, правда?

Лицо Андреаса стало цвета санбирийского вина.

— Если ты пытаешься меня успокоить, у тебя это препаршиво получается.

— Разве я хоть раз в жизни пыталась тебя успокоить? — спросила она, бросая на Явана озорной взгляд.

Все за столом рассмеялись, и мгновение спустя Андреас присоединился к общему смеху, правда совершив над собой заметное усилие.

— Вам повезло, что у вас только сын, Яван, — сказал он, когда смех стих. — Отец не может не беспокоиться за своих дочерей.

— Разве ты не беспокоишься за Энниса? — спросила Иоанна, приподняв бровь.

Андреас потряс головой:

— Это совсем другое дело. Мои девочки… — Он умолк и снова потряс головой. — Скажем так: в какие такие особые неприятности может влипнуть мальчик? Верно, Яван?

Яван слабо улыбнулся и заставил себя кивнуть. Однако при этом он невольно взглянул на Ксавера Маркуллета. Длинный багровый шрам на руке мальчика скрывался под рукавом рубашки, но он стоял у Явана перед глазами, безмолвно отвечая на вопрос Андреаса.

Действительно, в какие?

Если бы Бриенна не показывала путь, он бы уже точно заблудился. Возможно, все дело было в вине, выпитом за обедом, но, так или иначе, Тавис совершенно не ориентировался в лабиринте коридоров Кентигернского замка. Ему казалось, что они идут уже целую вечность, а он до сих пор не узнавал ничего вокруг.

Бриенна держала руку Тависа в своей нежной теплой руке, и сейчас он резко остановился, заставив ее остановиться тоже. Щеки девушки раскраснелись; она немножко запыхалась, и ее грудь часто вздымалась.

— Куда ты меня ведешь? — спросил он, тоже слегка задыхаясь.

Она на мгновение опустила глаза, потом подняла взгляд:

— В твою комнату.

У него учащенно забилось сердце, задрожали руки.

— Но я шел в пиршественный зал другим путем.

— Да, другим. — Она загадочно улыбнулась. — Но там мы встретили бы слишком много папиных стражников.

Тавис ухмыльнулся:

— Скажи, ты просто хочешь проводить меня до моей комнаты или у тебя на уме нечто большее?

Бриенна покраснела еще сильнее, но не отвела глаз. Несколько мгновений они стояли совершенно неподвижно, глядя друг на друга. Потом, словно исполняя танец, который уже репетировали тысячу раз прежде, одновременно шагнули вперед, обнялись и поцеловались.

Ее губы отдавали сладким вином, ее волосы пахли медом и полевыми цветами. Ее тело, казалось, таяло в объятиях Тависа. Его сердце колотилось о грудную клетку, словно таран о крепостные ворота. Свободную руку он тесно прижимал к ее спине, прикрытой шелковыми прядями золотистых волос. В другой руке он по-прежнему держал бутыль, которую сейчас едва не бросил на пол, чтобы расстегнуть маленькие золотые пуговки у нее на груди.

Вместо этого Тавис отстранился от девушки.

— Пойдем ко мне в комнату? — задыхаясь, еле слышно прошептал он.

— Да, — ответила Бриенна, снова целуя его. Однако она тут же отпрянула и сказала, тоже задыхаясь: — Но знайте одно, милорд: хотя я принадлежу вам — в соответствии с обещанием моего отца, а теперь и по зову собственного сердца, — я не отдамся вам сегодня. Я буду целоваться с тобой. — Она замялась, застенчиво улыбаясь. — Возможно, позволю тебе нечто большее. Но все остальное… — Она потрясла головой. — Остальное подождет до нашей первой брачной ночи.

Наверное, Тавису следовало разозлиться. Наверное, он действительно немножко разозлился. Однако он все понимал: Бриенна не служанка в таверне, не какая-нибудь простолюдинка; она аристократка и должна стать его королевой. Молодому лорду безумно хотелось обладать девушкой. Он знал, что будет мучиться желанием всю ночь, но знал также, что, если он хочет жениться на Бриенне — а он еще ни о чем не мечтал столь страстно, — ему придется выполнить поставленное условие.

— Конечно, миледи. Если такова ваша воля, значит, такова и моя.

Бриенна широко улыбнулась:

— Да неужели?

Тавис невольно рассмеялся.

— Ну, возможно, нет, — признался он. — Но я покорюсь твоей воле. Даю слово, я никак не покушусь на твою честь.

— Спасибо, — прошептала она, улыбаясь такой улыбкой, от которой у Тависа закружилась голова.

Они снова поцеловались, и Тавис спросил себя, хватит ли у него сил сдержать только что данное обещание.

— Далеко еще до моей комнаты? — прошептал он, уткнувшись лицом в волосы девушки.

— Нет. Но сначала немного вина.

Теперь улыбнулся он:

— Вы испытываете мужчину на прочность, миледи.

— Да, милорд. — Бриенна взяла бутыль из его руки и отпила из нее.

Она отдала бутыль Тавису, и он тоже глотнул вина. Затем она снова взяла молодого лорда за руку и повела дальше по коридорам.

Идти им оставалось совсем немного, но они все равно еще несколько раз останавливались, чтобы поцеловаться, немного выпить и посмеяться, все время предостерегающе шикая друг на друга. Добравшись наконец до комнаты Тависа, они распахнули дверь и неверными шагами пошли к постели; Тавис едва не уронил бутыль. Темную комнату озарял лишь лунный свет, лежавший полосами на каменном полу.

— Дверь, — невнятно проговорила Бриенна, откидываясь на спину и закрывая глаза. — Запри дверь.

Тавис с трудом поднялся и, еле передвигая ноги, вернулся к двери. У него кружилась голова, и внезапно он почувствовал страшную сонливость. Он посмотрел на бутыль, опорожненную еще только наполовину. Наверное, за обедом он выпил больше, чем предполагал. А возможно, наконец начала сказываться усталость от дневных переездов и еженощного пьянства.

Он запер дверь, вернулся к кровати и лег рядом с Бриенной, предварительно поставив бутыль на пол. Она по-прежнему лежала с закрытыми глазами и теперь дышала реже.

— Никаких спящих красавиц, — сказал он, целуя девушку.

Она ответила на поцелуй и на мгновение подняла трепещущие ресницы. Немного погодя Тавис приник губами к ее шее, потом к ямочке между ключицами, потом к груди над самым корсажем. Одновременно он принялся расстегивать на ней платье. По крайней мере попытался. Он возился с пуговками несколько минут, прежде чем справился хотя бы с одной. Пуговки были крохотные, а пальцы слушались его куда хуже, чем до первого кубка вина.

Бриенна испустила тихий вздох и немного подвинулась, чтобы ему было удобнее расстегивать платье. Она не оказывала никакого сопротивления, поэтому он не останавливался.

Спустя какое-то время, показавшееся вечностью, Тавис наконец расстегнул пуговицы до самого пояса, распахнул платье и нежно поцеловал грудь девушки. Она снова на мгновение подняла трепещущие ресницы, но больше никак не отреагировала. Тавис понял, что она заснула.

— Бриенна, — прошептал он.

Она не пошевелилась.

— Бриенна, — повторил он погромче.

По-прежнему никакого ответа.

Тавис поцеловал девушку в губы, но она не ответила на поцелуй. Он поднял голову и посмотрел на нее. Ее волосы стекали золотистым потоком по подушке, Панья и Илиас освещали ее нежную кожу и полные мягкие груди. Он дотронулся до одной груди, потом до другой. Она находилась в его власти — спящая, пьяная, полуобнаженная.

Тавис закрыл глаза и лег рядом с Бриенной. Он никогда не воспользовался бы беспомощным состоянием девушки. Кроме того, он устал не меньше ее, а возможно, даже больше. Почти весь день он провел в пути. Ему нужно было поспать. Немного. До рассвета. Потом он намеревался разбудить Бриенну и проводить обратно в ее покои. Он поклялся сберечь честь девушки, а значит, должен был не только сдержать свою страсть, но и позаботиться о том, чтобы репутация леди не пострадала. Тавис собирался выполнить свое обещание. Она должна была стать его королевой и заслуживала не меньшего.

Вскоре он заснул.