Последняя надежда

Глава 10

Исповедь королевы

Поздним вечером над крепостью Гранд-Альянса сгустились тени. В беспробудном мраке чёрные железные решётки тюрьмы почти сливались с серым камнем стен. И лишь небольшой огонь мерцал за крупными металлическими прутьями – почти невидимый снаружи. А внутри, за прочными стенами, по узкому и тускло освещённому коридору шли Эрнст и Изабелла. Близнецы не взяли с собой посохов, но это и не требовалось. Ведь им нужно было договориться с узницей, а не запугать её.

«Давай поиграем с ней в хорошего и плохого полицейского?» – мысленно предложила Изабелла, – «чур, я буду плохим».

«Имеешь полное право», – с усмешкой ответил Эрнст.

Стражник, человек в зачарованных доспехах, привёл магов к решётчатой двери, за которой находилась камера Инес. Он открыл замок ржавым ключом и пригласил близнецов внутрь. Маленькое сырое помещение окутала тьма, единственным спасением от которой было тусклое пламя свечи на маленьком столе. Пленница лежала на грубой деревянной койке. Голова Инес, с которой свисали небрежно стриженные чёрные волосы, покоилась на подушке без наволочки.

– Брат и Сестра… – тихо заговорила узница, когда охранник с лязгом закрыл дверь, – наконец-то вы снова явились. Вместе.

– Здравствуй, Инес, – холодно произнёс Эрнст.

После всего, что случилось с Изабеллой, он ещё сильнее возненавидел Арабеллу – и в злой, и в «доброй» ипостасях. Он боролся с желанием поразить её магией с порога, но ему не позволял приказ Гранд-Маршала Аустелии. И с помощью Поля Эрнст чувствовал, как в Изабелле тоже закипала ярость, но не холодная и тихая, а горячая как фиолетовый огонь и безжалостная.

– Поздравляю с воссоединением, – сказала узница, выпрямив спину.

Инес медленно подняла своё туловище с кровати. Голубой корсаж и белые панталоны, которые она носила, за несколько дней заточения изрядно испачкались. Выглядела пленница неряшливо и очень неухоженно – мешки под глазами, делающие её похожей на привидение, нечищенные жёлтые зубы и ногти, длинные и грязные. Но держалась она при этом с королевским достоинством.

– Ты всё это подстроила, Арабелла! – Сестра выплёскивала накопившийся праведный гнев, – ты заставила меня сражаться с Эрнстом и убивать невинных!

– Не надо, Изабелла! – вслух осадил её Брат.

Но Изабелла его не слушала:

– Чего ради ты всё это затеяла? Сначала Крестоносца, а теперь вот это! Чтобы отвратить меня от фиолетовой силы, которую сама же и дала? Если и так, то знай, что этому никогда не бывать! Потому что фиолетовая сила нужна для борьбы с Аидом!

В ответ на тираду девушки Инес не повела и бровью.

– Какой дивный поток сознания… – промурлыкала узница Гранд-Альянса, – зачем говорить всё это опасной зелёной ведьме, которая бросается Корнями Зла направо и налево, если можно выместить всю ярость на мне – ослабевшей и беззащитной?

– Изабелла… – Эрнст пытался вклиниться в разговор, но у него ничего не выходило.

– Так ты и есть она! – шипела его Сестра, – ты рассказала Эрнсту про бомбу, а потом твоё зелёное «я» – вот совпадение! – оказалось в Эльфиде, где можно найти мощные эльдаритовые кристаллы.

– Совпадение, – спокойно ответила Инес, – у демонов есть глаза и уши по всему миру: от джунглей нагов до северийских гор.

– Всему найдёшь оправдание, – процедила сквозь зубы Изабелла, – но грош ему цена.

«Добрая половина» Арабеллы рассмеялась, и её лицо стало жутким в полумраке – почти как трёхглазая физиономия злой зелёной ведьмы.

– Скажи мне, Изабелла, зачем ты сюда пришла со своим Братом? – глумливым тоном поинтересовалась узница, – чтобы излить всю боль?

– Нет, мы пришли сотрудничать, – спокойно ответил Эрнст.

Изабелла посмотрела на него и промолчала, громко дыша от переполняющей злости.

– О, а это уже интереснее, – ухмыльнулась Инес.

Она передвинула ноги на кровати и прислонилась спиной к холодной каменной стене.

– Я уверен, что ты так и задумала, но… но выбора у нас нет, – закончил Эрнст.

В тюремной камере повисло напряжение. Долгое время Инес смотрела невидящим взглядом в пространство между Сестрой и Братом. Затем пленница закрыла глаза, снова открыла их и сказала с хищной улыбкой:

– Что же вам нужно?

Изабелла вздохнула и заговорила:

– Мы забрали кристалл из Эльфиды и сделали бомбу. Внутри есть эссенция демона, которого Алхимик раньше трансмутировал в золото, так что портал в Торхаре должен её пропустить.

– Хорошее решение, – Инес саркастично скривила рот, – должно сработать.

– Только перед сбросом кристалл нужно активировать, – Брат подхватил слова Сестры, – и для этого нужен маг, то есть ты.

– Почему именно я? – удивилась Инес, – вы же все мне не доверяете. Почему бы тогда не поручить это дело Аустелии, Мундту или фэанке с блестящим посохом?

– Мундт погиб, сила королевы фэан происходит не из этого мира, а Аустелия стала Гранд-Маршалом и должна остаться в крепости, – пояснила Изабелла, – я смотрю, ты очень многое пропустила – если, конечно, зелёная карга не болтает с тобой по Полю или что у вас там есть.

– Ну, в заточении я почти не слышу новостей, – с некоторым удовольствием ответила узница, – только стражник сообщил о смерти Гранд-Маршала и о том, что битва выиграна.

Близнецы дружно смерили Инес недоверчивыми взглядами.

– А Аустелия, я смотрю, не хочет лезть под огонь, – протянула она, – снаружи эта эльфийка может показаться мягкой и либеральной, но на самом деле под маской скрывается очень хитрая и властолюбивая натура.

– Давай ближе к делу, – отрезал Эрнст, не желая вдобавок ко всему слушать про Аустелию.

– Хорошо, – улыбнулась волшебница, в которой едва угадывалась добрая тётушка из Последней Надежды, – выходит, вы просите меня запустить магическую волну в бомбе, чтобы произошёл взрыв?

– Да, – кивнул Брат.

– С одной стороны, активировать бомбу – относительно простое дело, и даже моих ныне скудных способностей на это хватит, – размышляла вслух Инес, – а обширные познания, которые у меня остались, позволят сделать всё грамотно и настроить взрывную волну нужной мощности. С другой стороны… – она призадумалась, – Аустелия посылает меня на верную смерть. Цитадель Хаоса просто кишит демонами, и есть шансы, что вы не выберетесь оттуда живыми. Но я… согласна. Пора мне искупить свои злодеяния.

– Понятно, – холодно произнёс Эрнст, – что ж, это более эффективный способ искупления, чем рассказывать, как ты бросила свою подружку умирать.

«Это «искупление» слишком похоже на ловушку», – подумала Сестра.

Брат вздохнул.

«Но это наш единственный шанс остановить Аида», – ответил он посредством Поля.

– Но я взамен попрошу вас об одной услуге, – Инес едва заметно ухмыльнулась.

– О какой же? – безразлично спросила Изабелла.

– Я хочу исповедаться, – теперь рот волшебницы растянулся чуть ли не до ушей, и та стала выглядеть почти как своё зелёное «я» – вам.

Брат и Сестра взирали на неё с удивлением. Инес и прежде говорила о раскаянии, но сейчас её слова были совсем неожиданными. Да и произнесла она их не с такой интонацией, как если бы действительно хотела исповедаться в своих злодействах.

– Тогда тебе нужны не мы, а отец Исаак, – сказал Эрнст, – я могу его позвать – он недалеко.

– Я бы и с радостью с ним поговорила, но он сам сюда не заходит, – пожала плечами Инес, – к тому же я никогда не верила в Бога, зато верю в… понимание.

– В понимание? – переспросила Изабелла, – что же ты, мерзкая ведьма, вообще можешь знать о нём?

– Поверь мне, дорогуша, многое, – мягко ответила Инес, – и, признаюсь, здесь мне просто скучно, и я буду признательна любой беседе с теми, кто хотя бы способен меня понять.

– От нас не жди никакого понимания, Арабелла, – теперь Эрнст смотрел на неё с ненавистью.

– Для начала хочу задать вам вопрос, – узница проигнорировала его слова, – из истории. Когда родилась Арабелла Левски?

– В 1672 году, – недоумённо ответил Брат. Зачем ей это вдруг понадобилось?

– Верно – ты как хороший школьник это помнишь, – довольно произнесла Инес, – а где?

Эрнст и Изабелла замолчали. Они попытались вспомнить любые факты из детства Арабеллы, почерпнутые на уроках истории в школе и Академии святого Леонардо, но не смогли.

– В… Столице Империи? – предположила Сестра, – ты же там познакомилась с Марго Феллини, а потом основала магическое общество, из-за которого тебя изгнал император?

Инес молча покачала головой.

– Вы когда-нибудь слышали о Вспыхове? – в её голосе прозвучали загадочные нотки.

– Нет, – ответил Брат, перебирая в памяти немногочисленные географические названия, не забытые после апокалипсиса, – это в Унгоре, я правильно понимаю?

– Нет, в Больше, – с горечью ответила Инес, – я родилась и выросла в том захолустном городишке, в семье бедного ремесленника. Конечно, этот факт не попал ни в один из учебников истории, и вы первые из ныне живущих, кто его узнал.

Изабелла и Эрнст не понимали, зачем она им это рассказывала, но им всё же было интересно узнать о ещё одной неизвестной странице в прошлом их заклятого врага.

– И звали меня тогда иначе, – задумчиво говорила пленница, – имя «Арабелла Тереза Эмма Левски» я себе выбрала, когда попала в Столицу.

– И как же тебя звали? – Изабелла уже ничему не удивлялась, – Инес Герцен?

Узница засмеялась.

– Дануся, – проговорила она так, будто сказала нечто неприличное и глубоко отвратительное, – сокращённо от «Данута». Говорят, что это имя эльфийского происхождения, но для меня оно лишь воняет навозом. Я как вчера помню свою семью, – на миг она будто провалилась в прошлое, – мой отец был жестоким и вспыльчивым. Как и многие в те беспросветные времена, он питал страсть к телесным наказаниям. А мать была настолько безропотной, что не могла ему возразить.

В головы Эрнста и Изабеллы будто бы полезли щупальца, которые принесли с собой отголоски воспоминаний – маленькая черноволосая девочка стоит на земляном полу полуразвалившегося дома, и над ней нависают две огромные страшные фигуры, от которых зависела вся её жизнь. На поверку они оказались всего лишь мужчиной и женщиной средних лет, которые носили старую, потёртую и дырявую одежду.

– Отец бил меня плетью за малейшую провинность, – вещала Инес-Арабелла-Дануся, – более трёхсот лет прошло, а я прекрасно помню, как он это делал – даже раздвоение здесь не помогло. Он был свято убеждён, что я, как и моя мать, принадлежала ему словно вещь, и что мог вытворять с нами что угодно. А двух моих братьев он любил, хотя у них не было ни ума, ни амбиций. Зато они были его точными копиями – такие же недалёкие, толстокожие твари, ходячие тела, которые не ведали ничего, кроме примитивных желаний и удовольствий. А ещё мать по выходным водила меня в церковь и вместе с ксёндзами внушала, что Бог наградит меня за терпение и послушание. Какой же это был обман… Я в это верила, но терпела всё больше, а воздаяние так и не последовало. И магия, которую я чувствовала в себе с детства, поначалу никак не хотела проявляться. В итоге я сбежала из дома, когда отец решил выдать меня замуж. Вскоре я попала в Столицу и бродяжничала, пока не встретилась с Марго. А дальше идёт уже история, более-менее знакомая по учебнику: борьба за власть, маги, изгнание, Катценхаузен.

Эрнст и Изабелла слушали Инес и живо представили захолустный больский городок с грязными улицами и покосившимися домиками. И нескладную несчастную девочку, которая терпела унижения в своей семье, а затем навсегда её покинула.

– Грустная история, – протянул Брат, – но зачем ты её рассказываешь нам? Хочешь оправдать свои преступления тем, что у тебя было тяжёлое детство?

– Нет, я хочу исповедаться в том, что последовало дальше, – ответила Инес, – что стало отправной точкой моего падения. У нас с вами в чём-то схожие судьбы, вот только ваша семья и ваш город погибли от холода Ледяного Крестоносца, то моя семья и мой город – от жара моего магического пламени. Я вернулась во Вспыхов через несколько лет после основания Катценхаузена и сожгла его дотла. И никто о нём больше никогда не слышал все эти триста лет. Никто, кроме вас…

– Этого и следовало ожидать, – вздохнула Изабелла.

Арабелле не было жаль предать смерти ни бывших соратников и друзей, ни самого близкого человека, и ничто не говорило о том, что к родным она могла относиться иначе.

– Как видишь, мы не можем понять тебя, – добавил Эрнст.

– Но понимание врага может дать вам шанс одолеть его, ведь у «зелёной карги» абсолютно то же прошлое, что и у меня, – парировала Инес, – ну, а моя совесть будет чувствовать себя спокойнее, если я расскажу о самом страшном, что я совершила.

– Не похоже на то, что у тебя есть совесть, – процедил Брат.

Инес окинула взглядом тёмную камеру и ответила:

– Спорьте со мной сколько хотите, но если вам нужно настроить бомбу, то, прошу вас, уделите мне ещё немного времени. Я покажу вам, как всё случилось, и вы увидите гибель Вспыхова своими глазами.

Близнецы засомневались, но вскоре Изабелла сказала:

– Хорошо.

У них с Эрнстом не было времени торговаться с колдуньей. Инес нахмурила брови и провела в воздухе рукой, едва заметной в полумраке. Тьма камеры и огонь свечи провалились в бездну и сменились другой тьмой, а тела Эрнста и Изабеллы словно слились в одно, которое им не принадлежало…

…Арабелла Тереза Эмма Левски шагала мимо рядов маленьких, кое-как сколоченных домиков. Небо над головой волшебницы было чёрным как сажа, а все звёзды скрывали невидимые ночью тучи. Арабелла носила боевой мундир королевы Катценхаузена – тёмно-синие, расшитые золотом кафтан и камзол, а также брюки такого же цвета. Злые языки делали далеко идущие – и отчасти правильные – выводы из её предпочтений в одежде. Но Левски достигла верха в иерархии – вернее, сама создала иерархию и поставила себя наверх – и могла откровенно плевать на условности, в том числе и связанные с полом. Оружия Арабелла с собой не взяла – в этом не было необходимости. Холодный осенний ветер колыхал буйные чёрные волосы волшебницы. Кожаные сапоги королевы хлюпали в грязи, а подол синего плаща за её спиной постоянно пачкался. Левски давно не была в этом забытом всеми богами, похожем на свинарник месте. Давно не вязла в этой вечной грязи и не чувствовала этот мерзкий запах помоев. Что ж, почти двадцать лет прошло, и она изменилась, и многое в мире изменилось, но уж никак не этот ничтожный городишко.

Высокая и статная фигура Арабеллы приблизилась к двухэтажному дому из грязно-жёлтого камня. За такой большой срок жилище совсем не изменилось – те же обшарпанные стены, та же вечно худая крыша. Даже вороны так же сидели на тощем, едва покрытом оранжевыми осенними листьями дереве. К хлипкой, полусгнившей, болтающейся на петлях входной двери подошли два молодых мужчины, которые несли мешок с глиной. Два крепко сложенных парня в кое-как подлатанной и местами дырявой одежде. Увидев Арабеллу, они остановились с тяжёлым мешком в руках и повернули к ней головы. Она тут же узнала их плебейские, исполненные слабоумия лица. То были Бартек и Ендрек – её несчастные младшие братья. Они подросли, но, похоже, остались такими же недалёкими и агрессивными.

Арабелла протянула руку вперёд и сконцентрировала свою огромную магическую силу. Телекинетическая волна вышла из ладони королевы, всколыхав синий плащ, и направилась к Ендреку и Бартеку. Братья не знали, что именно сестра приготовила им и в особенности их родителям. Они даже не поняли, кто стоял перед ними. Крупные, закалённые физической работой тела Бартека и Ендрека словно тростинки упали в вечную вспыховскую грязь, испещрённую лужами. Братья вопили и в панике дрыгали руками и ногами, не понимая, что происходит. Мешок глины рухнул в грязь. Ещё один взмах руки Арабеллы – и Ендрек и Бартек резко поднялись против своей воли и, воспарив невысоко над землёй, врезались со всей силы друг в друга. Левски опустила свою царственную длань, и братья снова повалились на землю, потеряв сознание.

Услышав шум, из дома на улицу вышла пожилая супружеская пара. Впереди стоял седой, сурового вида старичок с усами и бакенбардами, а за ним – его жена, миловидная, но побитая жизнью старушка.

– Кто ты такая? – злобным лающим голосом спросил мужчина, – что ты сделала с моими детьми?

Рот Арабеллы растянулся в ухмылке, и она посмотрела исподлобья в неприветливые, глубоко посаженные глазки старика. Королева Катценхаузена так ждала этого момента… Она взмахнула рукой, и невидимая сила обрушилась на слабую, прикрытую лохмотьями спину мужчины. Кряхтя, он упал животом в грязь. Старая женщина закричала от ужаса. Какой глупый, тщетный вопль… Возможно, она надеялась, что ведьма в мундире её пощадит, или кто-то придёт на помощь. Но Арабелла была готова ко всему и не отступала от задуманного. Она ещё раз взмахнула рукой – и старуха отлетела от двери, приземлившись у угла дома. Из грязной земли вылезли цепкие шипастые корни, которые опутали тощее, прикрытое рваным платьем тело. Левски хотела, чтобы женщина не теряла сознание, но при этом не сбежала. Старушка испуганно вопила, безуспешно пытаясь избавиться от колючих пут, а Арабелла даже наслаждалась её криком и жалкими потугами.

Королева-колдунья повернулась к старику, который валялся в грязи, и схватила его за левую руку. Рывком Левски приподняла его туловище и взглянула в сморщенное, помятое лицо. За её спиной продолжала визжать старуха. Эти вопли стали так противны волшебнице, что та с помощью магии лишила женщину голоса.

– Великий и ужасный властелин своей семьи, – глумливо произнесла Арабелла, – как же ты постарел. Иссох. Ослаб.

– Кто ты, чёрт возьми? – выдавил её отец, стоя на коленях.

Они говорили на больском, но Эрнст и Изабелла всё понимали, ибо находились в шкуре Арабеллы. Они чувствовали, как внутри королевы пылала многолетняя ненависть, которая наконец нашла свою истинную цель.

– Ты не узнаёшь меня? – притворно удивилась Арабелла, – а, наверное, узнал бы, если бы я носила не мундир, а рубище, и выполняла любую прихоть – твою и Козловского.

Отец с недоумением смотрел на свою дочь. Она ослабила хватку и провела пальцами правой руки по грязной левой руке старика.

– Наверное, ты считаешь, что бить своих детей хлыстом – в порядке вещей, – говорила Левски, – что вырастут они здоровыми, стойкими, привыкшими к жизненным трудностям… Ты, наверное, сам забыл уже, как хлестал свою дочь, стоило ей лишь чуть-чуть с тобой не согласиться. А вот я помню. В мельчайших подробностях, как будто это было вчера. Я прекрасно помню эту пронизывающую боль и чувство собственного бессилия и ничтожества, когда тебя бьёт кто-то более крепкий и сильный, а ты не можешь ему даже ответить…

Старик долгое время всматривался в лицо королевы Катценхаузена и произнёс:

– Дануся…

– Дануся уже мертва, – Арабелла скривилась от отвращения, – она была слабой и жалкой. Теперь я Арабелла Тереза Эмма Левски!

Она выкрикнула своё новое имя так громко, что оно разлетелось по всей улице.

– Та безумная королева-ведьма с севера? – отец не верил своим глазам, разглядывая тёмно-синий мундир дочери.

– Безумная? – переспросила Арабелла, – я дарую свободу и новую жизнь! Я помогаю всем, кто не нашёл себя в старом мире! Всем, кто пострадал от таких, как ты!

Дочь подошла поближе к отцу и наклонилась.

– Впрочем, я и не надеялась, что ты поймёшь такие умные слова, – сказала она, – ты бы мной гордился, только если бы я прислуживала Козловскому, терпела его побои и сдохла, рожая седьмого ребёнка.

– Лучше бы ты померла на раковской дороге! – сплюнул отец.

– Вот оно, признание… – вздохнула Арабелла, – ты учил меня доброте и отзывчивости. Хотел, чтобы я была хорошей девочкой. Но, глядя на вас с матерью, я осознала одну вещь: за мораль ратуют сильные, которым выгодно, чтобы слабые перед ними пресмыкались. Такие, как ты, лицемерно учат других светлому и доброму, но сами своим правилам не следуют. Сочувствие, сожаление, сопереживание – всё это инструменты слуги, которому нужно угодить своему господину. А я… я не хотела пресмыкаться, как собственная мать, вот только люди не оставляют особого выбора: либо ты пресмыкаешься перед ними, либо они – перед тобой. Я ненавидела тебя, папа, с рождения, но тщательно это скрывала, потому что боялась твоего гнева. Эта ненависть разрушала меня, но в то же время придавала силы, желание жить. Гораздо в большей степени, чем вера в Бога или в людей, чем даже новые идеи дюгалльских философов-просветителей. Знаешь, почему я никогда не думала о самоубийстве, хотя поводов было достаточно? Нет, дело здесь не в глупых учениях церковников, которые хотят, чтобы люди преждевременно не рвались в Рай, а надрывали спины в нашем бренном мире. Я просто долгое время, годами, десятилетиями ждала возможности взять реванш, и теперь она у меня… есть.

– Что тебе от меня нужно? – похоже, отец не понял и половины слов дочери.

– Одна простая вещь, – с мольбой сказала Левски, – чтобы ты сказал всего несколько слов, всего лишь небольшую фразу: «Я был неправ».

– Какого чёрта я должен это говорить? – жёстко возразил старик.

Арабелла усмехнулась. Она прошла за согнутой спиной отца и оказалась справа от него.

– Так я и знала, – протянула она, – это самые сложные слова для тебя, уверенного в собственной правоте и непогрешимости. Но я облегчу тебе задачу. Я очень хотела, чтобы ты на своей жирной шкуре ощутил всё, что испытываю я. Этот холод, эту бездну одиночества, что была в моей душе с рождения и осталась сейчас. Но, похоже, мои слова тебе не помогли это понять – сочувствие же не для сильных, а для слабаков. Однако я знаю один язык, который поймёт любой, даже ты – язык физической боли.

Королева схватила своего отца за седые волосы и затрясла ими. Её лицо было искажено безумием и ненавистью. Она получала сильное, ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что он находился полностью в её власти. Прямо как она сама в первые шестнадцать лет своей жизни. Отец кричал от боли, когда дочь дёргала его за волосы, но то было лишь начало, увертюра настоящего спектакля.

– Ты что кричишь, а? – передразнивала Левски, – веди себя тихо!

С кончиков пальцев Арабеллы слетели голубые молнии, озарив темноту вокруг. Её отец издал душераздирающий вопль, когда разряд прошёл через всё его тело.

– Мало кто из людей освоил школу Молний, как и прочие школы эльфийских Заклинателей, – волшебница упивалась своей властью и мощью, – а вот твоя дочь освоила их все. И королевство основала и сейчас им правит. Ты мог бы ей гордиться, но ни черта не смыслишь в том, что ей нужно.

Отец опустил голову и жалобно заскулил – как и его дочь когда-то.

– А теперь ты скажешь мне заветные слова? – спросила Арабелла, нависая над отцом, словно коршун – над мышью.

Старик повернул головой, сопротивляясь хватке Левски, и взглянул в глаза дочери.

– Не дождёшься, ведьма! – его слова сочились желчью и первобытной злобой.

Арабелла создала ещё один разряд. Отец снова закричал от боли, охватившей его с головы до ног.

– Я помогу тебе, – сладостно произнесла волшебница над его ухом, – «я. Был. Неправ».

– Это ты неправа, уродка! – старик никак не сдавался, – я жалею, что мы родили такую тварь на свет Божий!

– А я уж как жалею об этом, – задумалась волшебница, – но всё же добьюсь своего. Возможно, тебе нужен более весомый стимул?

Она мысленно потянулась к Бартеку и Ендреку, которые лежали в грязи перед домом. Головы незадачливых братцев Арабеллы взорвались, и на месте их шей осталась лишь кровавая каша. Часть ошмётков отлетела на плащ королевы, и та поморщилась с отвращением.

– Ах ты сволочь… – процедил сквозь зубы отец, – что ты наделала?

– Как что? – равнодушно пожала плечами дочь, – убила сыновей, которых ты любил, хотя они и яйца выеденного не стоили даже вдвоём. Может, теперь ты скажешь то, чего я от тебя жду?

Грустные щенячьи глаза старика налились слезами.

– Я был неправ, – быстро проговорил он, трясясь от страха, – только пощади меня, пожалей ради всего свя…

– Нет, – холодно сказала Арабелла, – я тебе не верю.

Она ударила отца сапогом в лицо, и старик отлетел в сторону от дома, плюхнувшись на бок. Мать, опутанная корнями, взирала на это с ужасом, открывая рот в беззвучном крике. А Арабелла вышагивала в сторону отца и перебирала уставшими пальцами левой руки, которой она раньше держала его за волосы. Волшебница держалась подчёркнуто прямо, по-королевски – ведь она была самым могущественным существом во всём Вспыхове. И, возможно, во всей Империи, куда входила Больша, или даже во всём мире.

– Ты сказал это из страха, чтобы я тебя пощадила, – Арабелла смотрела на отца как на муравья, ползающего у её ног, – а нужно проникновенно, с выражением, чтобы слова шли от чистого сердца.

Своими сильными руками она подняла старика, снова поставив его на колени. Он выглядел напуганным и разбитым, и это приносило ей наслаждение.

– Давай… – тихо проговорила Левски, – я помогу тебе. «Я…»

Отец посмотрел в глаза дочери, горящие безумием мести, и ответил, плача:

– Я был неправ. Прости… прости меня за всё.

Арабелла довольно засмеялась, глядя на него сверху вниз. Она испытывала блаженство, сравнимое лишь с победой над самыми могущественными эльфами-Заклинателями, некромантами и вампирами. Из её глаз потекли слёзы счастья. Столько лет она мечтала услышать именно эти слова, столько лет она ждала… И наконец-то она преклонила капризное мироздание перед собой и получила то, что хотела давно.

Отец смотрел на дочь грустными, слезящимися глазами. Ей показалось, что его суровое морщинистое лицо размягчилось от любви к дочери. Возможно, стоило и простить старика, отпустить давние обиды? Но Арабелла мечтала, чтобы он испытывал боль, и не собиралась отступать от задуманного. Быстро Левски взял старика за щёки, сдавив ему рот.

– Ты думал, я прощу тебя? – шипела дочь, а в её глазах снова загорелся огонь, – есть вещи, которые никогда не прощают. А слова были лишь развлечением, лишь бессмысленной болтовнёй.

Из прижатого, точно у рыбы, рта отца вырывались нечленораздельные звуки.

– Ты научил меня, что в мире есть лишь сильные и слабые, а все разговоры о добре и зле, Боге и Дьяволе – лицемерие власти предержащих. И сейчас я осознала ещё одну простую истину. Ты больше не сильный, а слабый и дряхлый, – злорадствовала Арабелла, – и я лишу тебя даже всех тех ничтожных благ, что ты имеешь. Я убью всех, кто тебе дорог. Твой дом, твой город, твои традиции, твоё наследие – всё я уничтожу. От всего этого останется лишь пепел, и никто – никто! – о тебе больше не услышит и не узнает. Прощай, папаша.

Правая рука Арабеллы, сжимающая лицо отца, засветилась синим сиянием её внутренней магической силы. Ослепительный свет постепенно поглотил голову старика, сжигая кожу, череп и мозг. А колдунья заливалась громким смехом. Её глаза стали совсем не человеческими, звериными, а лицо превратилось в твёрдую маску. С невероятным наслаждением королева наблюдала, как магическая энергия поглощала тело её отца. Она разжала пальцы правой руки, и оно, охваченное светом, рухнуло в грязь.

– А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!! – смеялась Арабелла, видя, как магия оставила от отца лишь обугленный скелет и вскоре уничтожила даже кости.

С её отцом было покончено, и осталась мать. Видя гибель мужа, та снова попыталась вырваться из магической ловушки, беззвучно раскрывая рот в отчаянии. Но шипастые корни были слишком прочными для ослабевшей с годами старухи. Вскоре синее свечение, охватившее отца, погасло, и на том месте поднялись красные языки пламени. Любуясь огнём, Арабелла едва заметно ухмыльнулась. Колдунья взмахнула рукой, и голос снова вернулся к её матери. Теперь седая старушка снова истошно вопила на всю улицу, раздирая глотку. Но вскоре визг прекратился, и мать позвала дочь:

– Дануся! Дануся!

Обычно мягкое и добродушное лицо старушки исказили страх и ужас. Арабелла перестала улыбаться и окинула мать сочувствующим взглядом. Взмах руки – и корни уползли обратно, в грязную землю. Дочь подошла к матери и, взяв её за руки, помогла ей встать. Теперь подол незатейливого и поношенного платья матери был покрыт толстым слоем грязи.

– Успокойся, всё хорошо, – проговорила королева, держа свою мать.

– Что ты натворила? – стонала старуха, – Бог не простит тебя…

Арабелла расхохоталась ей в лицо.

– Бог? – переспросила она, – а сейчас что делает твой Бог? Почему он не спасёт свою преданную последовательницу? Почему он не испепелит меня молнией с неба точно языческий Зевс? Чего ему это стоит при его всемогуществе? Или он силён лишь тогда, когда за ним стоят люди? Крестовые походы, инквизиция, охота на ведьм – почему он сам не мог покарать неверных и просил об этом жалких смертных?

– Как ты смеешь, Дануся… – ответила мать.

– Дануся мертва!!! – выпалила дочь, – я Арабелла, королева Катценхаузена! В своё время я читала труды видных богословов, – тон королевы стал более спокойным, – меня заинтересовал вопрос, почему Бог, всемогущий и всеведущий, терпит в мире столько зла. И все ответы были, по сути, оправданием, почему нужно верить в то, что нам сказали люди свыше. Или Бог попускает зло, потому что дал людям свободу воли, или он хочет сделать людей сильнее и праведнее, или же всё зло мира идёт от Дьявола и первородного греха. Но, быть может, Бог вовсе не всемогущий или не всеблагой? Или его просто не существует, как и Дьявола, а демоны и ангелы – всего лишь такие же существа, как эльфы и хомяки, но родом не из нашего мира?

Мать Арабеллы промолчала в ответ на её тираду.

– Возможно, эти сказки помогали тебе выжить, терпя нелёгкую жизнь и издевательства папы, – продолжала волшебница, – но я в них слабо верила и поняла, что была права. Даже если Бог и есть, то он отвернулся, когда отец избивал меня, и я не обязана его любить и в него верить.

– Ты убила его и своих братьев, – всхлипывала мать, – за это Бог от тебя отвернётся до конца твоих дней!

– А ты убила себя, – дочь вынесла приговор, – и это гораздо хуже. Ты способна на чудеса самоотверженности, самопожертвования. Только зачем всё это нужно? Ты посвятила всю жизнь другим, а про себя забыла, и вот к чему это привело. Я находила тебе оправдания, надеялась, что ты просто боялась папы, что ждёшь момента и отомстишь ему, но ты не хотела этого. Что-то побуждало тебя оставаться с ним и потакать ему. Страх одиночества? Чувство долга? Любовь? – насмехалась Арабелла.

– Тебе этого не понять, – тихо произнесла мать.

– Конечно, – саркастически ответила Левски, – на досуге я размышляла, что лучше – мания величия или, наоборот, самоуничижение: «Я маленький человек, я не имею права ничего сделать». Что предпочтительнее – гордыня или антигордыня, смирение? И решила, что второе намного, намного хуже, потому что такие люди потворствуют подобным моему отцу, позволяют им вершить произвол и унижать действительно достойных. Без рабов нет господина, а без тебя не было бы отца. Ты не вступилась, когда он меня сёк, и лишь укрепляла его власть надо мной.

– Но я любила тебя, – выдавила мать, – а ты так говоришь обо мне…

– Любила, – Арабелла фыркнула, – Любила…

Она задумалась, будто пытаясь что-то поймать в глазах матери.

– Ты говорила, что не нужно жалеть себя, – наконец сказала королева, – и я перестала и начала действовать. И вот мои действия – взгляни на их плоды.

– Ты выбрала тёмный путь, – ответила старуха, глядя на горящие останки своего мужа.

– Тёмный, но справедливый, – покачала головой Арабелла, – и никто не остановит меня.

– Справедливый? – переспросила мать, – мы тебе ничего плохого не желали, мы хотели, чтобы ты жила хорошо…

– Желание сбылось, – улыбнулась дочь, – я живу лучше всех вспыховчан, вместе взятых, и добилась этого без вашей помощи.

– …А ты плюнула на наши с отцом старания, обернулась против нас, – печально промолвила старуха, – мы даровали тебе жизнь, привели на свет Божий. И ты нам так отплатила…

– В отличие от вас, я не считаю рождение в этом мире безусловной ценностью, – ледяным тоном отрезала Арабелла.

И с помощью телекинеза свернула матери шею. Дряхлое тело вспыховчанки повалилось на руки королевы, и теперь Арабелла не могла сдержать слёзы. Ненадолго она ощутила себя не могущественной волшебницей, а маленькой девочкой посреди мрачной ночи.

– Спасибо, – преодолевая горечь, произнесла она, – ты не показала мне путь, но отвратила меня от своего.

Исполненная печали, Арабелла подняла руки. Тело матери устремилось вниз и рухнуло у ног дочери. В сердце королевы образовалась хищная, ненасытная пустота. Левски покончила с родителями, с теми, кто заложил основы её жизни, и сейчас не понимала, что делать дальше. Но обещание, данное давным-давно, оставалось в силе. Арабелла не могла остановиться здесь, во Вспыхове. Её ждали Катценхаузен, Марго, магия и дальнейший путь. Только сначала следовало уничтожить родной город, чтобы о нём действительно никто не услышал.

Волшебница перешагнула труп матери и вытянула руки. В её кулаках образовались пылающие шары – этому приёму она научилась из украденных книг эльфийской школы Огня. Арабелла бросала пламя в разные стороны, и оно поднялось над землёй и травой. Королева Катценхаузена использовала телекинез, и хилые стены её старого домика развалились в прах. Обломки камня, отколовшись от фасада, попадали на грязную улицу. Левски провела рукой, сжав пальцы, и второй этаж домика провалился под первый. Дерево и камень с грохотом превратились в кучу мусора, которую постепенно пожирали языки магического пламени.

Огонь пылал повсюду, обагрив мрак ночи. Он поглощал всё, к чему прикоснётся, и вскоре от дома останутся лишь развалины. Арабелла медленно прошла мимо маленькой кучки пепла, оставшейся от её отца, и покинула улицу, наблюдая за хаосом и разрушением вокруг. А тело её бедной матери вскоре встретилось с жадным пламенем…

…Эрнст и Изабелла одновременно вздохнули и перенеслись из Вспыхова начала XVIII века в настоящее, в тюрьму Гранд-Альянса. Близнецы были подавлены обилием ненависти, которая пылала в душе Арабеллы, а всё увиденное хотели забыть. Настолько тяжко оно давило на них, настолько сильный отпечаток оставило – ведь совершили всё это будто бы они сами.

– Зачем ты нам всё это показываешь, ведьма? – вспылил Брат.

Инес спокойно улыбнулась, сидя на тюремной койке.

– Я и раньше многих убивала, но тогда по-настоящему пересекла черту, – ответила узница, – я хотела показать, как это произошло.

Свеча по-прежнему тускло горела в тёмной камере.

– Врёшь! – отрезала Изабелла, – ты пересекла черту и раньше – твои разум и сердце были отравлены ядом!

– Возможно, ты и права, – сказала Инес, – но задай вопрос, где для тебя, тебя лично, находится черта?

– У нас нет времени философствовать, Дануся, – гневно произнёс Эрнст, – завтра мы отправимся в Торхар, и я надеюсь, что мы увидели достаточно, чтобы ты согласилась нам помочь.

– Ещё нет, – загадочно ответила Инес, – я показала вам не всё. Вы думаете, что я зло во плоти, но на самом деле и мне не было чуждо то, что я сама считала глупостью: сострадание.

– Сомневаюсь, конечно, что оно у тебя есть, – сказал Брат, – но Аустелии, да и нам тоже, нужен результат, поэтому поехали.

– Постой, – ласково обратилась к нему Сестра, – может, ведьме и нужно свести нас с ума этими воспоминаниями?

– Сейчас Торхар важнее, чем мы, – твёрдо ответил Эрнст, – давай, Инес.

– Не беспокойтесь – самое страшное осталось позади, – рассмеялась волшебница.

И Брат с Сестрой снова провалились в некую дыру, переместившись обратно в прошлое…

…На площади перед каменным костёлом собралось много людей. Мужчины и женщины, дворяне и крестьяне недоумевали, что же случилось в городке этой ночью. Говорили, что на одной из улиц разгорелся чудовищный пожар, и никто не знал, чем он был вызван. Вспыховчане ещё не догадывались, что именно их вскоре ожидало…

А Арабелла величаво шагала по площади перед церковью, глядя на лица прохожих. Королевский мундир волшебницы был испачкан грязью, а на её плаще остались следы крови братьев. Опустив голову, колдунья остановилась у изваяния печального ангела перед костёлом. В детстве это крылатое существо из камня навевало на неё сильную тоску. Левски взмахнула рукой, и тело ангела отделилось от ног и плюхнулось в грязь перед входом в церковь. Увидев это, люди в страхе разбежались в разные стороны. Арабелла слышала повсюду крики: «Ведьма!». Суеверные вспыховчане боялись магов как огня, и она собиралась доказать, что они были правы.

Левски подняла руку, и голова горожанина в меховой шапке отскочила от тела, а из его шеи забила кровь. Мощная телекинетическая волна разделила женщину ровно на две части: верхнюю и нижнюю. Увидев происходящее, маленькая девочка с визгом убежала как можно дальше, но Арабелла не придала ребёнку особого значения. Волшебница шевелила руками словно опытный дирижёр, манипулируя потоками магии. Крестьяне в лохмотьях убегали от неё, на ходу делая крёстное знамение, но внезапно падали замертво, а их головы с хлопком отскакивали от тел. Облезлая собака, скуля, пролетела над землёй и умерла.

– Стоять! – сзади послышался крик.

Арабелла развернулась. На королеву неслись гусары на конях, выставив вперёд пики. За спинами воинов реяли пёстрые украшения в виде крыльев. Колдунья протянула руку в сторону лошадей, которые месили копытами зыбкую грязную почву. Наткнувшись на невидимую магическую волну, животные с ржанием встали на дыбы, а их наездники повалились на землю, выронив пики.

– Изыди к Дьяволу! – выкрикнул один из гусар, лёжа у постамента печального ангела.

Королева Катценхаузена провела рукой, и всадник лишился головы. Небрежно взглянув на обезглавленного солдата, Арабелла приблизилась к разноцветным гоэтическим витражам. Изображения святых и сцены из священных книг когда-то впечатлили её, а теперь лишь напоминали о ложных надеждах. Своей магией Левски выхватила всех служителей, которые находились в церкви, и выдернула их через высокие окна. Один из них, юноша, валялся в земле, а другой, старик, упал прямо под разбитым витражом, поломав все кости. Они оба были одеты в серые рясы из мешковины.

Арабелла телекинезом подняла служку – юношу, стриженного под горшок, и поставила его на ноги перед собой. Она поднесла к груди послушника руку, сияющую синим магическим светом, и направила в него волну энергии. Яркая вспышка поглотила служку, и тот с адским воплем превратился в горстку пепла, вокруг которой пылал огонь. А волшебница пошла вперёд и продолжила бойню, притянув к себе старого ксёндза, кричавшего от боли в сломанных конечностях. Она его не помнила – похоже, в её детстве он занимал какой-то низший чин. Арабелла приложила руку к его лицу, изрытому морщинами, и пустила магию в его рот, ноздри и глазницы. Довольно быстро ксёндз тоже стал кучкой пепла, над которой полыхал костёр. Арабелла была счастлива. Эти ушлые создания кормились на несчастье вспыховчан, внушая им несбыточные надежды на радость и процветание в загробной жизни. Поэтому они заслужили самое суровое наказание, как и её отец.

Дальнейшее пронеслось перед Эрнстом и Изабеллой быстро и незаметно. Арабелла обошла все улицы Вспыхова, убивая своих бывших односельчан и сжигая дома. Никого она не щадила – ни женщин, ни мужчин, ни детей, ни стариков. Она радовалась и зловеще хохотала, когда эти ничтожной людишки со всех ног удирали от «ведьмы» лишь затем, чтобы погибнуть самой глупой смертью. А когда в городке не осталось ни живой души, Левски вернулась на площадь перед костёлом, чтобы сделать завершающий штрих. Королева Катценхаузена встала лицом к церковной колокольне и представила, будто сжимает её рукой. Увенчанный крестом шпиль откололся от основания и с оглушительным звоном колокола рухнул вниз. Храм лживого, бездействующего Бога должен был пасть, как пали все строения в этом злополучном городе. Огромный деревянный крест отлетел прямо к ногам Арабеллы, а вокруг бушевало созданное ей магическое пламя и шёл густой дым.

В треске множества костров колдунья услышала чей-то крик. Она увидела на углу костёла маленькую девочку, которую по ошибке оставила в живых на площади. На вид ей было лет пять или семь. Ребёнок пронзительно визжал, глядя на огонь и дым вокруг. Удивившись сама себе, Арабелла испытала чувство жалости к девочке. Посреди хаоса королева увидела несчастное, невинное существо, словно пелена кровавого наваждения сошла с неё. Эта девочка не заслуживала такой участи, она была ни в чём не виновна. Конечно, она была вспыховчанкой и наверняка выросла в такой же мерзкой семье, как и сама Арабелла, но… королева могла дать ей новую жизнь.

– Иди сюда, – спокойно сказала Арабелла, – всё хорошо – я тебя не трону.

Девочка покачала головой, отказываясь идти.

– Я помогу тебе, – доброжелательно улыбнулась Левски.

Девочка уже не кричала, но продолжала громко рыдать. Арабелла тихо и медленно подошла к ней, переступая через обломки костёла, и взяла её за руки. Со временем плач девочки стих, и она жадно принялась искать в лице королевы надежду.

– Всё прошло, всё позади, – уверяла её Левски.

Волшебница представила то же магическое усилие, которое сделала, когда вернулась во Вспыхов. Её и девочку охватила синяя вспышка, и они исчезли посреди пылающих руин маленького больского городка, который теперь пустовал. Естественно, люди из соседних мест рано или поздно узнают о гибели Вспыхова и донесут весть до Ракова и имперского наместника Больши. Но никто не поймёт, что же произошло с городком на самом деле…

Арабелла перенеслась вместе с девочкой на маленький, заросший травой остров у берега огромного озера, которое век спустя назовут Озером Писателей. Холодный ночной ветер колыхал заросли камыша, стебли белых цветов и синее знамя с золотой геральдической лилией и вензелем «КХ». А вдали на берегу под тёмным небом возвышался замок из белого камня. Он только строился – был готов лишь донжон с большими круглыми башнями по углам и резным шпилем в центре, а остальные стены прятались за деревянными лесами. Но всё равно в некоторых окнах завершённой части горел свет – в замке уже жили люди.

Королева Катценхаузена ощутила свежий ветер своей новой родины и облегчённо вздохнула. Маленькая девочка, которую она держала за руки, ещё плакала, но страх уже вытесняло любопытство.

– Где я? – спросило дитя на больском.

– Дома, – спокойно и доброжелательно ответила Арабелла.

Девочка улыбнулась ей, начиная понимать, что кошмар остался в прошлом.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась Левски.

– Ядвига.

– Ясно, а меня Арабелла.

Свет фонарей осветил островок – к королеве по траве подбежали несколько людей. Изабелла и Эрнст узнали в них первых лиц Катценхаузена. Мужчина с тонкими чёрными усиками, в треуголке и белом плаще, был не кем иным, как Роландом Вуцурро, который после ухода Арабеллы стал королём Роландом I. Рядом с ним стоял другой дворянин, с пышными усами и суровым, изрытым шрамами лицом. В этом человеке угадывался Карлос де Мирейро – беглый аристократ из Аракаста и предок первых Брата и Сестры. А женщина с длинными рыжеватыми волосами, одетая в пышное зелёное платье, уже встречалась в видениях, насланных Арабеллой. То была Марго Феллини, главная фрейлина королевы. Сопровождали важных государственных деятелей солдаты Катценхаузена в синих мундирах. В руках бойцы держали светильники и мушкеты. Все эти люди были для Арабеллы пусть и хорошими, но всего лишь инструментами, средствами для достижения целей. Все, кроме одной…

– Ваше Величество, слава звёздам, что вы вернулись, – Роланд сыпал ненужными любезностями.

Арабелла не была готова его слушать. Больше всего она хотела вернуться домой, в замок.

– Оставьте меня, – твёрдо сказала королева.

Девочка недоумевающе смотрела на окружающих её людей и хлопала глазами – она не понимала нордиша, языка, на котором все они говорили.

– А девочка? – спросил Карлос с выраженным аракастским акцентом, – кто она такая? Что с ней делать?

– Отведите её к Девам Войны – пусть сотрут ей память, – распорядилась Арабелла, – и поселите в столичном приюте для сирот. Я буду за ней присматривать.

Роланд, Карлос, Марго и солдаты ударили себя правым кулаком по груди и вытянули руки в приветствии, идущем из времён Пентадийской Империи.

– Виват, моя королева! – одновременно прокричали все они.

– Успокойтесь, успокойтесь, – отмахивалась волшебница, не желая слышать громких звуков, – все можете идти, кроме Марго.

Девочка по имени Ядвига чувствовала себя явно не в своей тарелке, но была спасена от пламени Вспыхова. К ней подошли солдаты и мягко указали путь.

– Всё будет хорошо, малышка, – сказала Левски ей вслед на больском.

Ядвига обернулась и посмотрела на королеву своими большими, выразительными глазами, но солдаты подталкивали её дальше. Карлос, Роланд и прочие покинули остров, оставив Арабеллу наедине с Марго. Фрейлина с ужасом смотрела на королеву, чей мундир был испачкан грязью и кровью, волосы растрёпаны, а лицо – полно вселенской печали.

Высокие напольные канделябры залили королевскую спальню замка Катценхаузен тёплым, но тускловатым светом. Высокие белые стены комнаты были украшены золочёными узорами. В большом алькове стояли два стула и огромная кровать с балдахином цвета морской волны. С его стен, отделанных голубыми обоями, свисали синие знамёна с жёлтыми полосами на краях и лилиями посередине. А в центре спальни на огромном, расшитом золотыми узорами голубом ковре стояли Арабелла и Марго.

– Ты выглядишь плохо, – фрейлина была встревожена, – где ты была, Арабелла?

Она разговаривала с Левски не как с королевой, а как с давней и близкой подругой. А Арабелла долго не хотела отвечать. Её лицо было худым и бледным, как у призрака, а отрешённый взгляд словно устремился за пределы комнаты.

– Я всех убила, – тихо произнесла она, – всех во Вспыхове.

– Ты вернулась в родной город? – удивилась Марго.

– Да, – кивнула Арабелла.

Марго сочувствующе улыбнулась, при этом явно испытывая неловкость. Фрейлина уже давно знала о прошлом своей королевы и о боли, причинённой ей в детстве, поэтому ничему не удивлялась. Марго молча подошла к Арабелле и нежно обняла её, не боясь испачкать роскошное платье о грязь на мундире. От тёплых прикосновений Феллини волшебнице стало лучше, но червь сомнений всё равно не вылезал из головы, разъедая разум укорами. Медленно Арабелла положила руки на талию Марго и прижала фрейлину к себе. На время Левски забыла о произошедшем и о своём обещании, чувствуя себя не грозной пантерой с герба Катценхаузена, а маленьким чёрным котёнком, который желал, чтобы его погладили. А бедная Марго даже не подозревала, какая судьба ожидала её через каких-то пятнадцать-двадцать лет…

Вдруг Арабелла глубоко вздохнула. Нет, она не могла обманывать ни себя, ни Марго. Внутри королевы снова разбушевался ураган эмоций. Перед ней будто наяву предстали люди из Вспыхова – бегущие, стонущие и умирающие. И родители, с которыми она расправилась так жестоко и беспощадно. Не в силах этого вынести, королева отошла от фрейлины, и та залилась слезами.

– Оставь меня, Марго, – сказала Левски расстроенной Феллини, – мне нужно побыть одной.

Фрейлина понимающе кивнула и молча покинула спальню. Арабелла проводила Марго взглядом, горько скривив рот. От чудовищной слабости королева прислонилась боком к белой стене. Душу Арабеллы охватили опустошённость и подавленность, и Левски не знала, как совладать с этими чувствами. Впервые в жизни она устала от убийств…

…Изабелла и Эрнст пронеслись на триста лет вперёд и снова очнулись в тюремной камере Инес. Они напряжённо смотрели друг на друга, пытаясь вынести такую сильную волну чужих эмоций – от наслаждения убийством до ростков сожаления и раскаяния.

– Как видите, мне тоже не чуждо было человеческое, – сказала Инес, сидя на койке, – я пощадила девочку и сомневалась в правильности своих поступков.

– Ты пощадила девочку лишь потому, что она напомнила тебе тебя саму, – строго ответил Эрнст, – всегда ты думала только о себе, и этот раз – не исключение.

– А если я хочу измениться? – спросила пленница, – вы об этом не думали?

– Слабо в это верится, – заключила Изабелла, – ты настоящий монстр, и у тебя нет причин вдруг стать другой. Ты Марго ещё вспомни. Она была к тебе очень добра, а ты чем ей отплатила?

– На самом деле мы не так уж сильно отличаемся, – покачала головой Инес, – я и мы с вами. Все мы были недовольны данностью и хотели чего-то большего. Смысла.

– Но мы никогда бы не поступили со своей семьёй так, как ты, – процедила Сестра.

– Значит, вся разница исключительно в средствах, – сказала волшебница, – я не боялась идти по трупам ради желаемого, а вот вы постоянно думаете о своей хорошести и высокоморальности, потому что иначе откажете себе в праве на существование. А на самом деле в ваших душах, связанных Полем, те же пустота и…

– Заткни свой лживый рот! – со злостью сказал Эрнст, – после того, что ты нам показала, мы попросим Аустелию пересмотреть решение.

– Уверяю, я не предам вас, – улыбнулась Инес, – не бойтесь – я выполню свои обязанности, как мы договорились.

– Ловим тебя на слове, – сухо произнесла Изабелла, – пока мы будем лететь к Торхару, на тебе всю дорогу будут антимагические наручники, и ты ничего с нами не сделаешь – даже кино не покажешь. А бомба сделана так, что её можно активировать только одним образом – она взорвётся через пятьдесят пять секунд, ни больше и не меньше. Простора для предательства у тебя не будет.

– Если вам так спокойнее, то делайте что хотите, – сказала узница, – я и не собиралась вас предавать, но знаю, что моим словам не поверят даже Аустелия и королева фэан, которые рылись в моей голове телепатией.

– Хорошо, – ответил Эрнст, – будем считать, что мы договорились.

Инес многозначительно кивнула, смотря на Брата и Сестру исподлобья. А Эрнст и Изабелла развернулись спиной к узнице и переглянулись, едва видимые в темноте. Они взяли друг друга за руки, пытаясь найти утешение посреди насланного колдуньей кошмара.

«Давай пойдём отсюда», – подумала Сестра, – «уже пора».

«Да», – мысленно ответил Брат, – «мы добились нужного результата».

Два охотника на демонов в фиолетовых плащах покинули камеру Инес, не желая туда возвращаться. Они были уверены, что им ещё будут долго сниться пожары и крики вспыховских детей.