Последняя битва

20 января. 1979 года. Новоникольск (продолжение)

— Вы уверены? — я многозначительно обвел глазами окружающее пространство.

— Уверен, — спокойно ответил тренер. — Ты не забывай, где я работал. Каждый уголок кабинета регулярно проверяю. И вообще здесь только наши появляются. Так что можешь говорить спокойно.

— Может, Сережу пригласим? Чтобы я два раза не рассказывал.

— Не нужно, — качнул головой наставник. — Когда мы с тобой общаемся тет-а-тет, у ребят вопросов не возникнет. Всё-таки я руководитель «Знамени» и тренер. Может, сперва сам тебя хочу расспросить или что-то рассказать. А если Мальцева позовем, появятся. Будут думать, о чем они там шепчутся за нашими спинами? Начнут Серегу вопросами доставать.

Как скажете, — согласился я…

Мой рассказ растянулся часа на полтора. Зорина интересовало всё до мельчайших подробностей, начиная с произошедшего на пустыре. Пришлось рассказывать. Наставник только головой качал, слушая о разборке с американцами и гибели Виктора, покушении на Ивашутина и нашей поездке в Америку. Изредка задавал уточняющие вопросы.

Когда я закончил, Игорь Семенович молчал минуты две.

Затем вздохнул:

— Да помотала тебя жизнь.

— Помотала, — согласился я. — Но я изначально был готов ко всему этому. Живой, относительно здоровый, и хорошо. Вот только деда жалко. Мог бы ещё жить, и жить. Даже чувствую себя виноватым: втравил его в эти разборки за власть.

— Твоей вины здесь нет, — Зорин резко встал. — Всё правильно сделал. Сам бы не справился. И на Ивашутина не вышел. Да и никто бы тебе не поверил. Всё получилось, во многом, благодаря Константину Николаевичу. Он смог убедить Петра Ивановича, а дальше уже дело пошло. Так что, не терзай себя. У тебя просто не было другого выхода. Любой нормальный человек использовал все шансы, чтобы остановить распад страны и разобраться с той плесенью, которая его планировала.

— Я это знаю. Но деда все равно жалко. Понимаете, Игорь Семенович, у меня дар всегда работал, предупреждал о таких вещах, и я мог что-то предпринять, предотвратить надвигающуюся катастрофу. А тут, ничего, даже намека не было.

— Получается, твой дар очень избирательно работает, — наставник скупо улыбнулся краешками губ. — Где-то предупреждает, а где-то нет.

— Именно, — вздохнул я. — Непредсказуемая штука.

— Ладно. Я вот что у тебя спросить хотел. Почему нас с Мальцевым не привлекли? Мы то, пусть в общих чертах, но посвящены в курс дела. И в операциях поучаствовали. Допустим, у Сергея подходящих навыков не хватает, это понятно. Но я то, боевой офицер, двадцать лет в ГРУ отпахал. Думаю, тебе уже можно знать, что во Вьетнаме и Анголе воевал. И не только. А меня не подключили. Только Сергей Иванович просил твоему отцу передать, что с тобою всё нормально, жив, здоров.

— Не знаю, — честно ответил я. — Решения, сами понимаете, другие принимали — Ивашутин и после него Сергей Иванович. Могу только предположить.

— Говори.

— Думаю, не привлекли вас потому что, спецслужбы установили за моим окружением плотное наблюдение после разборки на пустыре. Ладно, ЦРУ, у него возможности в Союзе не сильно большие. Но Комитету вполне под силу взять всёх друзей и родичей под плотный контроль. Любой контакт могли бы срисовать. Не говоря уже о попытке отъезда. У Сереги мама, у вас дочка и тетя. Через окружение могла просочиться информация о вашем отъезде. Плюс могли бы проследить. А лишние проблемы никому не нужны. Я пропал и с концами. Никто не знает, где нахожусь. Так в любом случае надежнее, чем всех перетаскивать для операции.

— Логично, — после некоторого раздумья признал Игорь Семенович. — Ладно, я ещё с твоим Сергеем Ивановичем переговорю, уточню кое-что.

— Кстати, а как мой отец воспринял весточку от меня?

— А сам как думаешь? — криво усмехнулся тренер. — Дед устраивает перестрелку и погибает. Одновременно сын исчезает бесследно, оставив на пустыре кучу трупов, среди которых водитель генерала. Представь, какие мысли у твоего отца в голове крутились. Как он только от всего этого умом не тронулся, не понимаю. Саша в таком взвинченном состоянии, а тут я ему известие от тебя передаю, мол, не волнуйтесь родители, ваш сынок просил передать, что он живой и здоровый, только прячется неизвестно где.

Зорин немного помолчал, давая мне осознать всю тяжесть ситуации, усмехнулся и продолжил:

— Он мне чуть морду не набил. Пришлось даже попотеть немного, поскакать сайгаком, уворачиваясь от ударов. У Саши много вопросов возникло, а я на них ответить не могу. Хорошо, что твой батя умный и рассудительный мужик по своей натуре. Не без усилий, но удалось его успокоить.

— Понятно, — я немного погрустнел. — А мне с ним разговор ещё предстоит. Он утром из командировки приезжает.

— Сочувствую, — язвительно ухмыльнулся тренер. — Надеюсь, задница после отцовского ремня сильно болеть не будет.

— Да что вы, в самом деле, Игорь Семенович, — возмутился я. — Не хватало. Батя меня бить не будет. Сначала точно выслушает.

— Да? — сарказм просто сочился из Зорина. — А я бы на его месте точно выпорол. Сам подумай. Играешь в какие-то непонятные игры, деда убивают, ты исчезаешь, мать места себе не находит, ночами не спит. Да и Саша не железный, тоже переживал.

— Знаю, — я тяжело вздохнул. — Но иначе, в сложившихся обстоятельствах, не мог. Сами понимаете.

— Я-то понимаю. Главное, чтобы он понял. Ты ему всё расскажешь?

— Нет. По крайней мере, пока разрешения от Ивашутина не получу.

— А как отмазываться будешь?

— Скажу, случайно узнал в гостях у деда важную государственную тайну. Так получилось. Какую, говорить не имею права. Дед из-за неё и погиб. А потом и за мной пришли.

— Ты же осознаешь, что в твоем объяснении очень много белых пятен, и у твоего отца вопросов появится ещё больше?

— Осознаю, — кивнул я. — В крайнем случае, скажу, что речь шла о предотвращении готовящегося государственного переворота, без подробностей. Все равно, рано или поздно, в общих чертах он об этом узнает.

— Ладно, ты вот что мне скажи. Я правильно тебя понял, что наше «Красное Знамя» будут делать организацией всесоюзного уровня, с филиалами в разных городах?

— Правильно, — улыбнулся я. — Не знаю, каким образом это будет происходить и как реализовываться, то ли наш клуб превратят во что-то большое, то ли подобные военно-патриотические молодежные организации под разными названиями с упором на военную подготовку и активную гражданскую позицию начнут открывать во всей стране. Петр Иванович сказал, принципиальное решение уже принято. Осталось дождаться, когда Романов станет генеральным секретарем. Тогда и узнаем все подробности.

— А он станет? — осторожно уточнил тренер.

— Должен, — уверенно ответил я. — Стопроцентную гарантию давать не могу, не от меня зависит. Но Ивашутин утверждает, что уже все договорено. Брежнев уходит, и будет ставить на своё место Григория Васильевича.

— И что изменится? — прищурился Зорин. — Понятно, что заговор раскрыт, виновные наказаны. Что дальше? Реформы нужны, иначе через десяток лет всё повторится. Это даже я, отставной офицер, понимаю.

— Вот и увидим, что изменится. Судя по предварительному разговору с Ивашутиным, очень многое, — заверил я. — Мы с дедом много предложений подготовили по реформам. Романов заинтересовался. Петр Иванович сказал, что как всё во власти утрясется, будет предметный разговор.

— Дай бог, — вздохнул наставник. — От нас какая-то информация о «Красном Знамени» нужна?

— Нужна, — подтвердил я. — Хочу знать, что делали, какие изменения произошли. Мне самому это интересно. А потом надо заранее подготовить доклад с цифрами и интересными предложениями по организации клубов на всесоюзном уровне.

— Давай тогда так сделаем, — предложил тренер. — Сейчас я наших комиссаров приглашу, и они отчитаются о проделанной работе. Всю статистику ведет Вероника, вот она и будет докладывать. А парни дополнят, если будет нужно. Есть предложения или замечания по формату?

— Никаких. Меня все устраивает.

— Тогда посиди здесь пару минут, а я ребят и Веронику приглашу.

— Договорились.

Тренер вышел, а я остался сидеть за столом. В ожидании Вероники и ребят, начал с любопытством разглядывать изменившуюся обстановку. Столы и стулья в кабинете Зорина остались прежними. Прибавился фундаментальный шкаф из лакированного дерева, десяток грамот и благодарностей «Красному Знамени», развешанных на стене. Все в застекленных чистых рамках, на листах обилие орденов и красных знамен с профилем Ленина.

Благодарность нашему клубу «поддержание общественного порядка» от милиции, подписанная полковником Сидоренко, почетная грамота товарищу Зорину за «организацию воспитательной работы среди молодежи» от райкома ВЛКСМ. Ещё одна благодарность комсомольскому активу «Красного Знамени», «за регулярную помощь воспитанникам Новоникольского детдома им. Фрунзе». Сам главный комсомолец, товарищ Морозов не поленился автограф оставить.

О, а вот это интереснее, ещё одна грамота, уже от старших товарищей из партии. «За помощь в благоустройстве и поддержании правопорядка в городе», подписанная секретарем райкома Николаем Яковлевичем Приходько. Интересно, а в чем благоустройство выражалось? Похоже, я что-то пропустил.

От рассматривания грамот меня оторвали ребята. Тишина разорвалась стуком каблуков и скрипом отодвигаемых стульев. Первыми пришли и уселись напротив Вова Потапенко, Леша Волобуев и Игорь Миркин. Затем приземлился на стул рядом Сережа Мальцев и серьезная боевая блондинка с кипой бумаг и ручкой, усевшаяся спиной к двери.

— Ты хоть поясни, что у тебя конкретно произошло, и где пропадал все это время? — спрашивает Миркин. — Мы же места себе не находили. А сэнсей конспирацию разводит, только буркнет «с ним все нормально, больше ничего не могу сказать». И ничего из него не вытянешь.

— Значит, на то есть причины, — вмешался в разговор Мальцев, незаметно подмигнув мне. — Сам понимаешь, Игорь Семенович знает, что можно рассказывать, а что нет.

— Правильно, — неожиданно появившийся Зорин закрывает дверь и щелкает замком. — Все вопросы пока преждевременны. Это для вашего же блага. Придет время, Алексей сам все расскажет, если посчитает нужным. А пока небольшое вступление. До нас дошла информация оттуда, — тренер многозначительно поднимает глаза, — что «Красным Знаменем» заинтересовались наверху. Не исключено, что наш успешный опыт создания военно-патриотического клуба будут перенимать и создавать подобные организации во всей стране.

— Ничего себе, — Волобуев уже сложил губы трубочкой, чтобы изумленно присвистнуть, но вовремя вспомнил, где находится, и сдержался. — Правда, что ли?

— Правда, — подтвердил я. — Но давайте дождемся официального подтверждения. Такие намерения имеются. Когда они станут конкретными шагами, тогда можно с уверенностью говорить, что такие организации как ВПК «Красное Знамя» будут открываться в других городах.

— Поэтому, нам сейчас надо познакомить Алексея с деятельностью нашего клуба за последний месяц, с 26 декабря по 21 января, чтобы он был в курсе, что сделано, — добавил тренер. — И заодно подвести итоги. Вероника начинай.

— Для справки: На сегодняшний день, в составе клуба, девятьсот семь человек, — деловито начала боевая блондинка, поглядывая на лежащие перед ней листки. — Семьсот два — парней, двести пять — девушек. За прошедший месяц к нам пришло ещё сто три новых человека. В нашем городе население около шестидесяти тысяч и я считаю, что всё возможное мы сделали. Большую часть активной молодежи привлекли.

Подавляющее большинство — комсомольцы. Имеется человек тридцать кандидатов в партию и молодых коммунистов, в основном из тех, кто работает на заводах и производственных предприятиях. Средний возраст — от четырнадцати до двадцати двух лет. Все участники уже не помещаются в клубе, даже если тренироваться и проводить мероприятия в три смены. Поэтому клуб получил и подготовил ещё четыре новых помещения, а здесь организован штаб для комиссаров, их заместителей и самых старых участников-активистов. Наши люди, как и раньше, собираются и тренируются в «Звезде», также договорились об открытии секций-отделений «Знамени» в тридцатой школе, общежитии строительного техникума и спортивном зале швейной фабрики. Директор был против, но с ним поговорил секретарь райкома, и вопрос решили. Ещё одна секция-отделение «Красного Знамени» открыта в клубе колхоза «Заветы Ильича». Весной председатель обещает, начать строить новое здание для отделения, с атлетическим и борцовским залом, чтобы больше молодежи из окрёстных сел подтянуть.

— Извини, Вероника, я тебя прерву, на секунду, — прерываю Подольскую я, и Боевая Блондинка послушно замолкает.

— Игорь Семенович, а кто там парней тренирует в «Заветах Ильича»?

— Я же тебе уже говорил когда-то, — пробурчал наставник. — Мой старый товарищ — офицер-отставник.

— А Карасев? — поинтересовался я.

Видя, что Игорь Семенович озадаченно нахмурил лоб, напомнил. — Такой здоровенный бычара. Мы с ним еще спарринг в сельском клубе проводили. Сначала он меня чуть не нокаутировал, потом я его.

— Ах, этот, — улыбнулся тренер. — Правая рука моего товарища. После работы днюет и ночует в клубе, новые удары отрабатывает. Когда мы с Сережей и Вероникой к ним приезжали, о тебе спрашивал. Мечтает взять реванш.

— Ну-ну, — усмехнулся я. — Пусть попробует.

— Ты не улыбайся так, — неожиданно вмешалась Вероника. — Видела я того Карасева. Бугаина ещё тот. Его в повозку можно запрягать вместо тягловой лошади. И тренируется усердно. Я посмотрела, как он боксирует и борется. Такой легкой прогулки как в прошлый раз у тебя точно не выйдет.

— Мы отклонились от темы, — напомнил наставник. — Вероника продолжай доклад.

— Хорошо, — кивнула девушка. — Начну с наших подшефных детдомовцев. Организовали им Новый Год. Иван Николаевич выделил большую елку. Мы объявили сбор денег. Купили большую гирлянду, елочные игрушки и подарки воспитанникам. У нас есть несколько ребят и девчат участвующих в заводской, институтской и школьной самодеятельности. Поставили в актовом зале пьесу «Снегурочка», малыши были в восторге. Организовали сладкий стол, самым маленьким подарили игрушки. Некоторые ребята забрали подшефных к себе домой на денек. С остальными мы остались. Первого и второго января сделали праздничные гулянья с выстрелами хлопушек, конкурсами и играми. Фотографии я сделала, потом тебе покажу, классно получилось. На Старый Новый год к ним поехала наша художница — Настя Цуркану. Поучила детей рисовать, нескольким малышам подарила портреты. С нею был Вася, ты его не знаешь. Парень мечтает стать клоуном, как Юрий Никулин или Олег Попов, и уже выступает со своими номерами. Пока в Доме Культуры и институте. А тут детей немного поразвлекал. Что ещё добавить? Беспредел и драки в детдоме прекратились. Большинство старших ходят в наш клуб, защищают и помогают младшим. Остались несколько «блатных», та же «Сорока», «Клизма» и ещё парочка любителей тюремной романтики. Но они в меньшинстве и никого не трогают. Пытались приставать к новенькому, так Гордей с другими ребятами их быстро на место поставил. С тех пор «блатные» тише воды, ниже травы.

— А что это у нас за грамоты от милиции и комсомольцев «за поддержание правопорядка», — поинтересовался я. — Это за ту дискотеку?

— Не только, — улыбнулась Вероника, сразу поняв о чем идёт речь. — Мы с одобрения высокого начальства, регулярно патрулируем город тройками в составе ОКОД вместе с милицией. Помогаем поддерживать общественный порядок.

— И как получается?

— Ещё как получается, — в глазах девушки мелькнул горделивый огонек. — С конца декабря наши дружинники задержали около сорока дебоширов и хулиганов. Третьего января в общежитии «семерки» массовая драка была. Человек пятьдесят заводских и пэтэушников рубились. Сперва бухали, Новый год справляли, потом по пьяни что-то не поделили и пошли стенка на стенку. Девчонки из женского блока орут, бабка-вахтер куда-то пропала. Стулья, столы летают, лужи крови, некоторые палки и ножи похватали, ужас. Наша тройка дружинников и милиционер ничего поделать не могли. Мент сдуру, не оценив ситуацию, пытался что-то орать и за кобуру схватился. Так его сразу вырубили. И нашему сразу по руке ножом полоснули. Обложили со всех сторон, не вырваться. Наш главный, штангист Миша мента на плечи взвалил, в ближайшую комнату пробился и с напарником забаррикадировался. А эти пьяные придурки сразу о своих разногласиях забыли и вместе дверь ломать начали. Вася, тот которого ножом полоснули по руке, слава богу, не очень сильно, юркий и смог прорваться. И сразу в нашу «Звезду» побежал, она рядом, через две улицы находилась. А там, по счастливой случайности, как раз все наши тренировались, Игорь Семенович с парнями, «продвинутая» группа из «Знамени», опера и военные-самбисты. За Васькой ещё несколько разгоряченных шпанюков побежали. Там их и встретили. Уложили, связали и заперли в подвале спорткомплекса. Игорь Семенович, Васю штатному врачу сдал, потом у папы из подсобки несколько черенков лопат и ножек от стульев и столов забрал. Обрисовал папе обстановку, попросил связаться с милицией, и вместе с военными, операми и нашими парнями в общежитие пошел порядок восстанавливать. Когда менты приехали, обалдели. На первом этаже стенд превращен в развалины, разбитые окна, поломанные столы и стулья, разнесенные в дребезги горшки с цветами. И среди этого великолепия, лежит в живописных позах добрый десяток тел. Некоторые даже стонут. Остальные стоят, упершись башками в стены, с руками на затылке и ждут, когда приедут сотрудники органов и заберут их от этих страшных дядек с дубьем.

— А милиция потом претензии не предъявляла? — усмехнулся я. — Они могут. Скажут, злобные хулиганы-каратисты избили работяг-заводчан и детей-пэтэушников, нанесли им побои.

— Поворчали немного для порядка, — признался Зорин. — Но свидетельства очевидцев и бабки-вахтерши, которая оказывается, после начала драки спряталась в служебном помещении, окончательно разъяснили обстановку. Да и большинство участвовавших в драке были уже известны органам, и не как законопослушные граждане. Закончилось тем, что нам благодарность объявили за пресечение массовой драки и грамоту выдали.

— А чего ребята не стреляли, когда эти сявки дверь ломали? Я так понял, что штатный «ПМ» у сержанта в кобуре остался.

— Зацепить кого-то невинного боялись. Если через дверь шмалять, непонятно в кого попадешь, — пояснил наставник. — Они вход сразу же шкафами и кроватями завалили. Миша ствол наготове держал, поскольку сержант в себя толком не пришел, но стрелять не рискнул.

— Понятно, — ухмыльнулся я. — Вопросов нет. Продолжай, Вероника.

— Добавлю по поводу общественного порядка. Благодаря «Красному Знамени» наш город стал чище, и ругаться нецензурно при скоплениях людей стали гораздо реже.

— Почему? — я с интересом ждал продолжения, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Потому что, если кто-то в присутствии наших ребят выбросит на тротуар использованную пачку сигарет, обертку от конфет или мороженого, они подходят, просят, чтобы подобрали и выбросили в урну, а не сорили. Говорят, вы же не гадите у себя дома, а город — это наш общий дом. То же самое происходит при попытках написать гадости на стенах или матюкаться в общественных местах, особенно при женщинах и детях.

— И как, слушают их? — я ухмыльнулся, представив развитие подобных ситуаций.

— А куда деться? — пожала плечами боевая блондинка. — Наши ребята хорошо подготовлены. И в физически и юридически. При попытках хамить и подраться, задерживают, вызывают милицию. В участке оформляют штраф или пятнадцать суток, в зависимости от того, как развивалась ситуация. Сначала драться пытались, были попытки даже пивную бутылку о голову разбить или ножом пырнуть. Закончились нехорошо для нападающих. Один под суд пойдет, другого коллектив на поруки взял. В результате в городе стало намного чище, ругаться нецензурно почти перестали. И стены изгаживают реже и только тогда, когда этого никто не видит. А ещё мы активно работаем с трудными подростками…

Освободился я только вечером. Вероника и ребята вылили на меня столько информации, что необходимо было многое осмыслить. Радовало одно, у меня получилось, из обычных девчонок и парней сформировать гражданское общество. Которое не будет мириться с несправедливостью, продажными чиновниками и безмолвно смотреть, как уничтожают Родину, обижают женщин, детей, грабят пенсионеров. Они больше не будут равнодушными, это самое главное.

Конечно, некоторые из одноклубников, когда пылкая юность, наполненная идеализмом и желанием что-то изменить к лучшему, сменится усталой и всезнающей зрелостью, станут разочарованными конформистами. Но даже, если у половины наших, навсегда останутся заложенные в «Красном Знамени» взгляды и принципы, мы уже сделали первый важный шаг к будущему.

Я оторвался от размышлений, поудобнее перехватил под мышкой коричневого плюшевого мишку, приподнял руку с длинной розой, распустившей бархатные ярко-алые лепестки, и остановился перед знакомой деревянной дверью со стальной табличкой-ромбом «143». Указательный палец решительно воткнулся в звонок, утопив круглую кнопку в черном ободке. Зазвенела чирикающая, переливающаяся птичьей трелью мелодия.

За дверью раздались шаги. Щелкнул замок и дверь отворилась. На пороге стояла Анина мама, зябко кутаясь в светло-серый пуховый платок. Увидела меня и замерла. Глаза Марии Александровны изумленно расширились.

— Леша, ты? — выдохнула она. — Тебя все ищут. Аня так переживала…

— Уже не ищут, — скромно ответил я. — Все нормально. Мне можно зайти?

— Да, заходи, конечно, — женщина посторонилась, давая мне зайти. — Что с тобой произошло?

— Давайте об этом как-нибудь потом, Мария Александровна, — попросил я. — Сейчас всё утряслось, это самое главное. Я как узнал, что Аня заболела, сразу захотел её повидать.

— От кого узнал? — поинтересовалась мама Ани.

— От одноклассников, конечно. А им Даша рассказала.

— Ане подарки принес? — женщина кивнула на мишку и розу.

— Ага, — улыбнувшись, подтвердил я. — Мишка мягкий, теплый и плюшевый. Его даже вместо подушки использовать можно. А цветок поднимет настроение.

— Понятно, — женщина почему-то вздохнула, подтянула к себе уголки шали и посторонилась. — Раздевайся, вешай куртку и проходи. Аня у себя в комнате. А я пока пойду, наполню вазу для цветка.

— Спасибо…

Дверь тихонько отошла в сторону, повинуясь легкому толчку руки. Я шагнул в комнату, с любопытством осматриваясь. Огромный шкаф с книгами. Ого, «Одиссея капитана Блада», собрание сочинений Пушкина и Лермонтова, Дюма, Есенин, Тургенев и ещё много хороших книг. На полу большой красный ковер, и ещё один с разноцветными узорами на всю стену. Под ним на разложенном диване, укрытая толстым одеялом, лежала Аня. Копна густых угольно-черных волос разметалась по подушке, на белоснежном лице алым пятном горит нездоровый румянец. Глаза закрыты, кончики длинных изящных пальчиков торчат из-под краешка одеяла, на мраморном лобике набухли прозрачные бусинки пота. Сердце замерло от жалости.

— Привет, — тихо выдохнул я.

Черные пушистые ресницы, дрогнули, затрепетали. Слезящиеся в воспаленных красных прожилках, но по-прежнему выразительные и необыкновенно красивые зеленые глазищи изумленно распахнулись.

— Глазам своим не верю. Леша, я сплю, и ты мне снишься? — прошептала девушка.

— Нет, — улыбнулся я. — Я действительно тут. Узнал, что ты заболела, и пришел навестить…