Полет черного орла

ГЛАВА 1

Язык пламени с ревом взвился в воздух и тут же исчез; раздались изумленные вздохи толпы. Зеваки захлопали было в ладоши, но сразу же затихли в ожидании новых чудес. Балансировавший на шесте глотатель огня сделал сальто и в полете поймал два брошенных ему помощником факела. Зрители инстинктивно отшатнулись, одновременно зачарованные и испуганные искусством циркача. Глотатель огня взмахнул факелами, потом торжественно поднес один из них ко рту — и пламя исчезло. Толпа восторженно взревела.

Архидьякон Годфри, капеллан Гильдии, стоял в стороне, наблюдая за толпой с не меньшим интересом, чем за самим представлением. Зрители были захвачены зрелищем, и Годфри им завидовал. Простодушные горожане действительно верили, что циркач глотает пламя, — им была нужна иллюзия.

Годфри взглянул в другой конец замкового двора, откуда донеслись восторженные крики. Он попытался пробиться поближе к помосту, но толпа, собравшаяся на празднование середины зимы, была слишком густой, и он увидел лишь взлетавшие над головами зрителей фигуры акробатов.

Казалось, весь Марсэй набился во двор замка, чтобы увидеть празднество, — народу здесь было много больше, чем на Церковной службе, предшествовавшей представлению. Король явился на мессу в базилику, но ушел сразу же по окончании, более заинтересованный в мирских делах. Празднество середины зимы посвящалось богине Минее, но поклонение богам в этот самый священный день года носило чисто формальный характер. Даже еловые ветки, которыми были украшены стены замка, казались чем-то языческим. Собравшиеся — и король в первую очередь — больше интересовались бочками вина и эля, выставленными у ворот, и жареным мясом и сластями, которые разносили торговцы.

Помост, на котором выступали акробаты, осветился вспышками разноцветного фейерверка, и Годфри снова попытался подойти к нему поближе. Только иногда кто-нибудь из зрителей, бросив взгляд на священническое облачение архидьякона, уступал ему дорогу. Годфри остановился рядом с группой детей, радостно вскрикивавших при каждом новом чуде. Теперь на помосте выступала дюжина жонглеров. В воздухе летали зеленые стеклянные бутылки, сверкающие ножи и горящие факелы; точный расчет и безупречное взаимодействие противостояли опасностям.

— Добрый вечер, святой отец.

Годфри даже не повернулся к окликнувшему его человеку. Голос Мердока он узнал бы всегда, какой бы шум вокруг ни раздавался.

— Так вы все-таки пришли.

— Не было смысла сидеть дома. Кроме того, я обожаю хорошие представления, даже если оплачиваются они из наших налогов. Не смогу ли я соблазнить вас кружкой эля?

Годфри ничего не ответил и стал оглядываться: не обратил ли кто внимания на их разговор… К тому времени, когда он отошел от помоста, Мер док исчез, но Годфри увидел его снова, дойдя до ворот замка: тот ждал его в укромном местечке с двумя кружками пенистого эля в руках. Отсюда открывался прекрасный вид на базилику, раскинувшийся на холме город и вдалеке — воды Виталы. Мердок выбрал удачное место: их здесь не увидели бы ни гости, собравшиеся в королевском павильоне, ни многочисленные стражники, охранявшие двор, — и никто не мог бы подойти незаметно, чтобы подслушать разговор.

— Вы предусмотрительны, как всегда, — пробормотал Годфри, отхлебывая эль.

— Мы с вами в последние годы достаточно часто встречались, чтобы, увидев нас вместе, никто не удивился бы. И мы оба знаем, как важно, чтобы так все оставалось и впредь.

— Согласен, — спокойно кивнул Годфри. Он продолжал смотреть на толпу, заполнявшую двор, но могучая фигура Мердока отчасти заслонила ему обзор. — Никаких новостей для меня у вас нет?

— От Роберта? Нет, я не видел его уже полгода.

— Но вы хоть имеете представление, где он находится? И что делает?

— Что? Уж не проявляете ли вы нетерпение, святой отец? Годфри искоса взглянул на Мердока. Тот внимательно смотрел на него из-под кустистых бровей.

— Прошло пять лет, Мердок, скоро будет шесть. Сколько раз за это время вы с ним виделись? Раз десять? И разве узнал я — или ваши единомышленники — что-нибудь о его планах?

— Нет.

— Изменилась ли жизнь нашего народа к лучшему?

— Нет.

— А есть ли надежда на то, что положение переменится?

— На мой взгляд, нет.

— Ну так у меня есть основания проявить некоторое нетерпение.

— Как и у всех нас. — Мердок пожал плечами и одним глотком осушил кружку. — У его брата и матери — в особенности. Они ни разу не видели Роберта.

Годфри прикусил язык. Он заслужил отповедь.

— Я знаю, что вы чувствуете, — немного смягчился Мердок. — Вы живете двойной жизнью, балансируете между своей верой и злом, с которым хотите бороться. Но вы не хуже меня знаете, что каждый раз, когда Роберт тайно появляется в Марсэе, он рискует жизнью. Разве останется нам хоть какая-то надежда, если его схватят и казнят? После той ужасной ночи в Элайте весь мир знает, что он колдун.

Годфри поморщился и снова огляделся, чтобы убедиться: никто не слышал этих слов.

— И каждый, кто с ним связан, умрет такой же мучительной смертью… Вы много делаете для нас, сообщая все свежие придворные новости. Вы этим помогаете нашей борьбе, уверяю вас, особенно потому, что вы — священник. Даже если Роберт никогда не вернется, вы уже принесли пользу народу.

— Но он должен вернуться, — пробормотал Годфри, стискивая в руке кружку с элем. — Должен! Никто другой не получит такой поддержки, да и не сумеет ничего сделать. Что с того, что он один из вас, хоть это и послужило причиной его бездействия до сих пор.

Мердок хмыкнул:

— Вы очень много надежд возлагаете на Роберта.

— А вы разве нет? — ответил Годфри, глядя в глаза Мердоку.

Несколько мгновений тот молчал, потом улыбнулся и спросил:

— Как поживает король?

— А как вы думаете? Если он и интересуется чем-то, кроме развлечений для себя и для принца, то мне о таком ничего не известно. Селар бесстыдно проводит все ночи со своей шлюхой, Валеной де Кериан. Все заботы по управлению страной легли на королевский совет — с чем, впрочем, тот справляется плохо.

Мердок подождал, пока улягутся крики и смех: акробаты снова вызвали восхищение толпы. В других концах двора тоже продолжались представления, и горожане постоянно входили и выходили из ворот замка.

— Не можете ли вы, — наконец сказал Мердок, — сообщить мне какие-нибудь новости о герцоге Ичерне?

Годфри повернулся к Мердоку, но тот не смотрел на него.

— Никак не могу понять, почему вы им интересуетесь больше, чем остальными придворными. Да, конечно, он кузен короля и обладает определенной властью, но ведь Ичерн — безмозглый идиот и не годится ни на что, кроме как размахивать мечом.

— Я интересуюсь не самим герцогом, — ровным голосом сказал Мердок, — а его женой.

— Дженнифер Росс? Но почему… — Годфри оборвал себя. — Она — одна из вас? Она тоже…

Мердок нахмурился:

— Извините, святой отец. Я знаю, на вас наложена Печать, и это не даст вам раскрыть наши секреты даже под пыткой, но все же есть вещи, которые вам безопаснее не знать.

— Так вот почему отец Джон приложил столько стараний, чтобы получить назначение в Клоннет! Чтобы быть рядом с герцогиней!

Мердок поднял брови и еле заметно улыбнулся:

— Так можете вы рассказать мне что-нибудь насчет Ичерна?

— Не больше того, что вам уже известно. Большую часть времени он проводит или в столице, или в поездках на север. Мне не удалось узнать, с какой целью. Этот секрет тщательно охраняется, думаю, что даже королевский совет едва ли что-нибудь знает. Похоже, тут замешан советник Нэш, потому что он тоже исчезает на целые недели. Кажется, он должен вернуться сегодня вечером. Если я буду особенно стараться обо всем разузнать, кто-нибудь обратит внимание на мое любопытство, — а такое качество теперь вредно для здоровья.

Мердок посмотрел на свою пустую кружку.

— Тогда нам стоит разойтись, святой отец. Мы и так слишком долго стоим здесь. Я, как обычно, приду на исповедь на будущей неделе. Держите ушки на макушке и берегите себя. Если с вами что-нибудь случится, мне придется держать ответ перед Робертом, — и сказать не могу, как это меня страшит. Доброй ночи.

Годфри кивнул и улыбнулся:

— Доброй ночи.

Когда Мердок исчез в толпе, священник медленно допил эль. Даже теперь, когда прошло столько времени, он сам иногда не мог поверить в то, что предложил свою помощь Мердоку и остальным колдунам.

Колдовство… Порождение зла, вызывающее ненависть и ужас. Смерть ждала любого, о ком станет известно, что он — колдун, смерть мучительная — сожжение на костре после отсечения рук и пыток. Участь того, кто стал бы помогать колдуну, была бы еще ужаснее — особенно если это оказался бы священник.

Церковь учила, что колдовство — зло, и еще юным послушником Годфри должен был заучивать наизусть, какие наказания ждут отступника. Каждый гильдиец, вступая в орден, давал клятву преследовать и уничтожать колдунов. Народ же, с жадным интересом прислушивающийся к страшным историям, в ужасе шарахался от всего, чего не понимал.

Так почему Годфри оказалось так легко взяться за опасное дело? Почему его никогда не тревожила совесть? Почему переступить через черту казалось таким естественным?

Наверное, дело в том, что он помогает вовсе не колдунам. Он борется за что-то гораздо более важное, чем выживание нескольких десятков людей, обреченных только потому, что они родились со странной силой. Его цель — освободить от оков и тирании Люсару. Он не видел конца этой борьбе, не мог даже представить себе, что ждет его в будущем. Единственное, в чем он был уверен, — это что такие люди, как Мердок и Роберт Дуглас, сражаются на той же стороне, на стороне света, сдерживающего наступление тьмы.

Именно ради этого, чему бы ни учила церковь, и стал он священником.

Вогн не стал ждать, пока его багаж отнесут в его покои в резиденции Гильдии. Следом за Годетом он поднялся в свой кабинет, где слуги торопливо растапливали камин и суетились, наводя порядок: неожиданное возвращение проктора застало их врасплох. Вогн едва их замечал. Сбросив плащ, он отстранил кубок с вином, протянутый услужливой рукой, и велел принести себе миску похлебки. Устало опустившись в кресло за столом, он стал ждать, пока комната опустеет, глядя на холодные серые камни стены и еле заметные щели между ними. Только когда Годет закрыл дверь за последним человеком, Вогн обернулся. Годет поставил перед ним тарелку с горячей похлебкой, и проктор принялся за еду. Наконец после долгого молчания молодой человек спросил:

— Случилось что-то плохое, господин?

— Да, — кивнул, не поднимая глаз, Вогн. — Очень плохое. — Он продолжал есть, но Годет не проявлял нетерпения — именно умению ждать, как и некоторым другим качествам, он и был обязан своим теперешним положением. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.

— Приказывайте, господин.

— Долго ли еще до рассвета?

— Часов шесть или семь.

Вогн наконец поднял глаза на Годета.

— Дождись, пока встанет солнце, отбери несколько человек из братии — тех, кому ты можешь доверять, и отправь их в город. Они не должны носить формы Гильдии, и их задачей будет распространить новость.

— Какую новость, господин?

— Изгнанник вернулся в Люсару. — Вогн с удовлетворением заметил, что молодой человек побледнел. — Да, Роберт Дуглас вернулся. Мало того: похоже, это он виновник всех нападений на замки Гильдии.

— Но… но откуда вы знаете?

— Я видел его собственными глазами. А теперь иди. Принеси мне еще какой-нибудь еды, но после этого не беспокой. Подожди за дверью, на случай если мне понадобится что-нибудь еще. — Когда Годет с поклоном двинулся к двери, Вогн добавил: — Я не сомневаюсь, что ты проявишь сдержанность и благоразумие.

Годет помедлил у порога и улыбнулся:

— Конечно, дядюшка.

Оставшись один, Вогн снова повернулся к стене, задумчиво глядя на нее; потом встал и нажал двумя пальцами на угол одного из камней. Раздался щелчок. Вогн сильно нажал на камень, петли потайной двери заскрипели, в лицо проктору пахнуло затхлой сыростью. За порогом лежала тьма такая же непроглядная и холодная, как и в душе Вогна.

Медленно протянув руку, он взял со стола свечу и шагнул в темноту. Его глаза не сразу привыкли к полумраку, а одна мысль о том, что он собирался сделать, вызвала озноб.

Потайная комната была пуста, как и в последний раз, когда он здесь был. Шесть лет назад Вогн забрал отсюда ту библиотеку, за которой теперь охотился Изгнанник, и спрятал в таком месте, где никто не станет ее искать. Теперь в этом пыльном и душном помещении гулял лишь призрак тайны, которую хранили книги.

Вогн сам лишь однажды ознакомился с содержимым библиотеки — много лет назад, когда его предшественник открыл ему секрет тайного хранилища. Он перелистывал страницы, исписанные столетия назад; он тогда понял достаточно, чтобы ужаснуться их содержанию. Это были поучения для колдунов, правила, по которым следовало постигать их мерзкое искусство, указания для тех, кто хотел поработить других людей, лишенных сверхъестественной силы.

Да, это были те самые книги, заполучить которые теперь стремится Изгнанник.

Те самые книги, которые теперь придется читать Вогну, чтобы понять, чего хочет, в чем нуждается его враг.

Решение проблемы. Вогн знал, что оно существует и хранится в древних книгах — его нужно только откопать под шелухой риторики. На это ему намекали его наставники, когда он совсем мальчишкой вступил в Гильдию. Библиотеку многие годы собирали и гильдийцы, и колдуны, когда они еще трудились рука об руку, когда между ними еще не существовало секретов — задолго до того, как Империя ополчилась на нечестивцев.

Да, Вогн найдет решение, и найдет его этой ночью — ведь не приходится сомневаться, что если фолианты ищет Роберт Дуглас, то их ищет и его подручный, Нэш. Наверняка и он тоже колдун. Если Вогн рассчитывает в безопасности найти сведения, необходимые ему для предстоящего сражения, то сделать это нужно до того, как Нэш вернется в столицу, до того, как найдет способ вмешаться.

С мрачной решимостью Вогн покинул пустую комнату, захлопнув за собой древнюю дверь. Долгий путь утомил его, но воспоминание об обещанной ему видением победе над злом было свежо. Нужно действовать, и действовать быстро. Если его разыскания навлекут проклятие на его бессмертную душу, что ж, он охотно принесет такую жертву.

Надежда и решимость помогли Вогну сокрушить страх перед тем, что он собирался совершить: видение предостерегло его об опасности, грозящей из-за возвращения Изгнанника, и Вогн знал, что должен найти средство, которое навсегда избавит мир от колдовства.

Плеск воды о камень набережной был единственным звуком, который Нэш мог слышать сквозь крики и смех, доносившиеся с улиц города. Сидя в лодке, он отчетливо видел сияние над замком, золотое зарево в черноте ночи. Все время, путешествуя по реке, Нэш слышал доносящийся с берега шум празднества, но, несмотря на это, испытывал искушение повернуть лодку и снова двинуться на север.

Лодочник еще раз погрузил весла в воду, и маленькое суденышко причалило к каменному молу. На берегу Нэша ждали человек шесть, все, кроме одного, в одежде гильдийцев. Гилберт Дусан повыше поднял факел, потом протянул руку, чтобы помочь Нэшу выбраться из лодки.

— Добро пожаловать в столицу.

— Где де Массе?

— Присматривает за принцем, как вы и приказали. А в чем дело?

— Валена с ним виделась?

— Нет, конечно.

— Это хорошо. — Нэш в сопровождении своих людей вошел в калитку в замковой стене и начал подниматься по лестнице, однако скоро ему пришлось остановиться: старая боль в бедре давала о себе знать. Злобный Бролех, почему никак не удается избавиться от последнего напоминания о том поражении! Неужели оно будет преследовать его до конца жизни? — Больше вам не о чем доложить? — рявкнул Нэш на Гилберта, остановившегося рядом с ним.

— Только об одном: Вогн вернулся из своей ежегодной поездки на месяц раньше срока. Он прибыл всего час назад, так что причину выяснить еще не удалось. Думаю, мирная и спокойная жизнь теперь закончится.

— До чего же не везет! Только я обрадовался тому, что за время его отсутствия смогу обыскать резиденцию Гильдии! Я уверен: библиотека где-то там. А теперь, раз Вогн вернулся, нет никакой надежды заняться поисками раньше следующей зимы.

— Но вы же говорили, что Осберт показал вам пустую комнату и золу в ней, доказывающую, что древние книги были сожжены. Не обвиняете же вы его во лжи?

Нэш с усмешкой взглянул на помощника, но ответил без всякой иронии:

— О, зола была подлинная, и древние книги там были сожжены — но я очень сомневаюсь, что даже такому идиоту, как Вогн, хватило бы глупости уничтожить единственное оружие, которое он мог бы обратить против нас. Знание — сила, Гилберт, и Вогн знает это не хуже меня. Нет, может быть, Осберт и убежден в том, что библиотека была сожжена, но я в это не верю. Поэтому-то я и рассчитывал сам покопаться в архивах Гильдии; теперь же придется пошевелить Осберта, чтобы он разнюхал, где спрятаны книги.

— А если он не захочет?

Нэш искоса взглянул на своего высокого спутника.

— Если нажим на него окажется слишком сильным, он может просто сбежать и причинить нам множество неприятностей.

И прежде чем вы спросите об этом, сообщаю: нет, убить его мы еще не можем себе позволить — он все еще очень полезен.

Дойдя до своих покоев, Нэш сбросил запыленный дорожный плащ. Темноту в комнате разгоняли два факела, но треск огня заглушался шумом праздника за стеной. Гилберт подал Нэшу другой плащ, серый, отороченный мехом, более подходящий для появления при дворе. Нэш со вздохом провел рукой по волосам, встряхнулся и мысленно снова приготовился превратиться в королевского советника. Да, приходилось быть актером…

Оставив Гилберта в своих покоях, Нэш в сопровождении всего двух воинов прошел через галерею в запруженный толпой двор. Половина всех дураков Марсэя набилась сюда, подумал Нэш; он даже с помощью двух воинов, расчищавших дорогу, с трудом пробрался к возвышению, на котором сидел Селар в окружении членов королевского совета. Как всегда, король коротко поздоровался с Нэшем и указал ему на обычное место справа от себя. Не увидев на возвышении принца Кенрика, Нэш не стал спрашивать, где он. Чем меньше Селар будет знать о занятиях своего четырнадцатилетнего сына, тем лучше.

Нэш взял у слуги кубок сладкого подогретого вина и откинулся в кресле, старательно скрывая усталость. Его положение при дворе было не настолько неуязвимым, чтобы можно было позволить кому-нибудь заметить в нем слабость. Кроме того, кто знает, когда Враг решит нанести удар?

Эта мысль вызвала у Нэша улыбку. Ведь братья Дуглас даже не знают, кто их противник! Ах, какое же удовольствие вспоминать о пророчестве!

Придворные вокруг переговаривались, толпа смеялась и кричала. Перед помостом освободили площадку и выпустили на нее огромного черного медведя на длинной цепи. На него натравили двух собак, и они с рычанием и визгом стали хватать зверя за бока. Медведь одним взмахом могучей передней лапы подкинул в воздух одну из собак, и та отлетела к ногам своего хозяина и осталась там лежать, истекая кровью. Другой пес, более осторожный и сообразительный, продолжал прыгать вокруг медведя. Толпа разразилась криками, изумляясь величине хищника.

Подачки, которые так любят эти глупцы… Каждый год один и тот же бессмысленный ритуал: сначала месса, молитвы, возносимые глухим к просьбам людей богам… Никому и в голову не приходит, что это хрупкое благополучие не вечно, что их жизни в единый миг могут быть разрушены. Как будто боги откроют этим ничтожествам будущее…

Нэш сидел, обхватив руками кубок, чтобы наконец согреться. Он потратил так много сил и так много времени, чтобы достичь своего теперешнего положения. Он добился могущества только ради того, чтобы удовлетворить свои амбиции, — а эти людишки видят в нем всего лишь верного Гильдии королевского советника. Никто из них не знает о пророчестве, никто не знает, кто он такой на самом деле.

Нэш молча пил вино. Придется провести здесь час, а то и больше, потратить время попусту, когда нужно так много сделать! Он обвел взглядом собравшихся. Епископ Бром, конечно, здесь, — со своим потным жирным лицом, кажется, изнемогающий даже от того, что просто сидит. Мозгов у него и всегда-то было немного, а теперь, когда нужно заботиться о такой туше, ни на что другое у епископа ума и вовсе не остается. Сидели на помосте и другие члены королевского совета — со своими супругами. Исключением был Ичерн: он в одиночестве стоял на краю возвышения. Его жене никогда не дозволялось участвовать в подобных развлечениях. Ей не дозволялось даже появляться при дворе. И никогда ей не будет позволено узнать почему.

Толпа расступилась, пропуская Кенрика; принц одним прыжком оказался на возвышении. Селар сразу же выпрямился, глаза его при виде сына загорелись. Кенрик был, несмотря на то что еще не вышел из отроческого возраста, высок — скоро он должен был сравняться ростом с отцом. Однако их сходство этим не ограничивалось: Кенрик был так же хорош собой и так же светловолос; только глаза у принца были карими — как у матери. Если жизнью Селара правили две страсти — честолюбие и алчность, то Кенриком владели совсем другие устремления, нечто, что он скрывал так хорошо, что даже шпионы Нэша ничего не могли узнать.

— Как я вижу, вы вернулись, советник. — На лице Кенрика при виде поклонившегося ему Нэша не отразилось удовольствия. — Развлечения на севере вам стали приедаться, не так ли?

Нэш угодливо улыбнулся, как и положено преданному слуге.

— Я выполнил задание, ваше высочество, и вернулся, согласно желанию вашего августейшего отца.

— Тогда, возможно, — не скрывая издевки, протянул Кенрик, — желания моего августейшего отца должны были бы удержать вас за пределами сточных труб.

С этими словами Кенрик отвернулся, и Нэш снова опустился в кресло. Он одним глотком допил вино, так что даже обжегся. Еще несколько минут, и он сможет покинуть это сборище и наконец отдохнуть после долгой дороги. Но как ни устал Нэш, он продолжал внимательно наблюдать за принцем. В конце концов этот мальчик в один прекрасный день унаследует власть над Люсарой.

Нет, никак не годится обнаруживать слабость, — особенно когда опасность в лице наследника трона так близка.

Годфри запрокинул голову, чтобы как следует разглядеть в бледном свете зимнего солнца роспись на потолке огромного зала. Только один раз у него уже была возможность побывать здесь — да и то очень недолго. Резиденция Гильдии в Марсэе была запретной территорией для всех, кроме принесших присягу ордену. Впрочем, проктор мог себе позволить пригласить в свои покои человека, от которого ему требовались особые услуги, и именно поэтому Годфри теперь имел возможность любоваться знаменитыми фресками.

Центром всего зала была единственная каменная колонна, к вершине которой сходились остроконечные арки, образовывавшие потолок. Их переплетение казалось странной паутиной, однако все же была какая-то гармония в том, что опорой ей служил этот могучий столб. На всей поверхности, даже в самых темных углах, можно было видеть росписи: фигуры каменщиков, моряков, кузнецов, ткачей — всех бесчисленных ремесленников, входящих в Гильдию. Фоном им служило темно-синее небо со звездами, выкованными из чистого золота, а сами фрески сияли чистыми цветами — красным, зеленым, голубым и белым. Общее впечатление говорило о тайне, о скрытых пространствах, которые предстояло исследовать. Даже целой жизни было бы мало, чтобы постигнуть все секреты этого потолка. Во всем мире не было ничего подобного.

Годфри опустил глаза и потер затекшую шею. Только теперь он увидел, что рядом стоит Вогн и смотрит на него.

— Разве позволили бы вы всем горожанам Марсэя толпиться здесь и глазеть на такую красоту? — спросил проктор.

Что бы ни думал о нем Годфри, но каждый раз, когда дела заставляли его видеться с Вогном, по спине его пробегал озноб. Впрочем, архидьякон давно научился держать свою неприязнь при себе и ни в чем ее не проявлять, хоть иногда это и было нелегко.

Годфри сложил руки под стихарем и покорно склонил голову.

— Простите меня, милорд проктор. Я не отдавал себе отчета в том, что… глазею.

Если проктор и уловил ироническую нотку в его голосе, он ничем этого не обнаружил. Отвернувшись, Вогн сделал несколько шагов в сторону.

— Как видите, у нас здесь более чем достаточно места для новых посвященных. Как я понимаю, вы предпочли бы принять их клятвы в часовне.

— На освященной земле, — не удержался от уточнения Годфри.

— Однако наши ряды более чем вдвое пополнились за последний год, как и за предыдущий. В часовне новые братья не смогут поместиться. — Последние фразы Вогн произнес с нескрываемой гордостью: церковь никак не могла бы похвастаться таким же интересом к ней. Годфри даже не мог бы объяснить это тем, что во главе церкви стоит пустоголовый фигляр — разве Гильдия не страдала от того же?

Годфри пришлось сделать усилие, чтобы скрыть улыбку, вызванную столь непочтительной мыслью. Чувство юмора у Вогна отсутствовало.

— Мне нужно будет иметь доступ в этот зал накануне посвящения — чтобы установить здесь временный алтарь, освятить его и все приготовить.

Вогн кивнул, рассеянно глядя на Годфри, как будто мысли его были заняты чем-то другим. После нескольких долгих мгновений молчания он тихо спросил:

— Давно ли вы являетесь капелланом Гильдии?

— Восемь лет, милорд.

Вогн снова кивнул и принялся разглядывать потолок. Годфри оставалось только ждать — проктор его еще не отпустил. Но что ему нужно? Летнее посвящение гильдийцев состоится еще только через пять месяцев, и кто знает, какие перемены произойдут за это время? Да что угодно может случиться: землетрясение может разрушить это великолепное здание, Селар может умереть, а Кенрик — потребовать резиденцию Гильдии себе, повстанческая армия может захватить столицу и смести с лица земли саму Гильдию.

Ох, на это оставалось только надеяться…

— Что, — спросил Вогн не оборачиваясь, — известно вам о колдовстве?

Сердце Годфри оборвалось, но он сумел ответить почти без паузы:

— Не больше, чем большинству людей, милорд.

— Смею сказать, у вас было достаточно времени для размышлений на эту тему. Прошло ведь больше пяти лет… Вы одно время были с ним друзьями. Что вы теперь думаете о Роберте Дугласе, колдуне?

Годфри сглотнул и сдержанно — разве не произносил он эту ложь не одну сотню раз? — ответил:

— Я не видел его с тех пор, как он покинул Люсару десять лет назад. Да, мы были дружны в те годы, когда он был при дворе, — но что касается поддержки его теперь, когда он… — Годфри не произнес слова «колдун». Чем меньше он скажет об этом, тем легче будет наказание, которое на него на следующей исповеди будет наложено за ложь. — Я удивлен, что вы задаете мне такой вопрос, милорд. Разве у вас есть основания сомневаться в моей преданности?

— Случалось ли вам смотреть в глаза колдовству? — медленно повернувшись, спросил Вогн. — На мою долю такое выпало.

Годфри сложил руки перед собой, стараясь унять заколотившееся сердце.

— Милорд, я…

Но Вогн продолжал, не дожидаясь ответа:

— Что вы можете сказать человеку, который наяву видел сон о том, как черный орел напал на проктора?

Уж не свихнулся ли Вогн?

— Я… я не уверен, милорд…

— Разве вы не сочтете, что это видение, посланное богами? Разве появление птицы не наводит вас на мысли о Роберте Дугласе? Черный орел — герб его рода, не так ли?

— Да, милорд, но…

— Я его видел. — Голос Вогна обрел обычные резкие интонации. — Роберта Дугласа. Он напал на замок Гильдии в Лагганфорсе, когда я был там. Я видел его своими собственными глазами.

Роберт? Нападения на замки Гильдии? Да что происходит?

— Я хочу вам кое-что показать. — Вогн махнул рукой в сторону стола, стоящего у двери.

Годфри не замечал его раньше, но теперь не мог отвести глаз от маленького предмета посередине стола, накрытого белой тканью. Он осторожно приблизился. Вогн тоже подошел к столу, но к ткани не прикоснулся.

— Пять столетий назад, когда колдуны предали древнюю Империю, Гильдия разорвала давнюю связь с этим злом и дала священную клятву полностью искоренить его. Этому я посвятил всю свою жизнь и теперь, благодаря предусмотрительности моих предшественников, получил необходимое средство. Самая важная задача всегда была найти тайных колдунов, чтобы казнить их за их преступления. Этот талисман дает нам то, чего мы всегда хотели.

Вогн небрежно сдернул ткань, под которой оказалась круглая стеклянная чаша, наполненная какой-то зеленоватой жидкостью; на дне чаши лежало что-то, похожее на маленький камешек.

— Название этому — Брезайл, — тщательно подбирая слова, начал Вогн. — Чаша ничего собой не представляет, масло в ней — дорогое и редкое, его привозят из южных стран. А вот камень — нечто особенное. Он называется аярн. Он когда-то принадлежал колдуну и может найти ему подобных. Когда это случится, камень начнет светиться, выдав нам присутствие колдуна. Как видите, вы успешно прошли испытание. Камень остался к вам безразличен.

Годфри медленно втянул воздух и шумно выдохнул. Ему трудно было поверить в сказанное Вогном… но нужно немедленно предупредить Мердока! Сердце Годфри налилось свинцом. Когда он поднял глаза от Брезайла, оказалось, что Вогн пристально смотрит на него.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал проктор. — Разве этот талисман сам не является порождением колдовства? И разве я не подвергаю опасности свою бессмертную душу, используя его? Может быть. Но скажу вам вот что: я готов на что угодно, чтобы избавить эту страну от зла, проникшего в самое ее сердце. Это и есть настоящая причина того, что я вызвал вас сюда. Мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь? — Годфри неожиданно почувствовал, что ему трудно дышать.

— Да. — Вогн кивнул с довольной улыбкой. — Наша война против колдунов начинается сегодня же — и нашей первой жертвой станет королевский советник Сэмдон Нэш.