Полет черного орла

ГЛАВА 18

Резкий ветер гулял по палубе, надувая паруса. Роберт прошел на корму, стараясь держаться подальше от капитана, матросов, других пассажиров. Наконец он нашел безлюдный уголок рядом с огромной бухтой каната, толстого, как его рука. Равномерные витки, никаких узлов, ясные линии, за которыми легко следить…

Что с ним творится? Как мог он после всего, что перенесла Дженн, воспользоваться ее слабостью, разрушить доверие, которое только-только между ними возникло?

Не обращая внимания на боль в обожженных руках, Роберт стиснул поручень. Проклятый идиот! Не мог просто помочь ей, а потом оставить в покое! Нет, нужно было испортить их хрупкое согласие, нужно было вести себя так по-мальчишески! Он ведь не только лишился теперь доверия Дженн, он больше не может рассчитывать, что сумеет держать в узде свои чувства, — как много лет назад, когда он не смог противиться Узам.

Роберт подставил лицо ветру. Перед ним раскинулось безбрежное море, пустынное, равнодушное. Солнце клонилось к горизонту, и Роберт следил за ним, не в силах сдвинуться с места, словно лишившись воли. Небо стало темнеть, и пассажиры один за другим разошлись по своим каютам.

Да, он все поставил на кон и проиграл. Он проделал дальний путь и ничего не нашел, позволил надежде манить себя, позволил разочарованию туманить рассудок. Как много раз в прошлом, единственным результатом была боль, которую он причинил другому человеческому существу. Пытаясь что-то исправить, он только заставил Дженн страдать еще больше. Попытка избавить Люсару от Нэша тоже будет означать горе и отчаяние: погибнут люди, которых он знает и любит, погибнут многие, которых он никогда не встречал…

Спасая, принесешь ты гибель, предашь то, что больше всего любишь.

Какой смысл бороться? Каждый его поступок лишь с неизбежностью приближает его к окончательному поражению.

Нет!

Он скорее умрет, чем сдастся! Никогда! Он не остановится, даже если это будет означать победу Нэша! Даже если некому станет помешать ему получить Дженн…

Но сможет ли он так поступить? Предоставить Дженн ее судьбе — только ради того, чтобы не самому стать ее убийцей, только ради того, чтобы она смогла остаться в живых?

Мягкий голос Дженн коснулся его ума, заставив Роберта позабыть обо всех своих сомнениях.

«В девять лет ты предстал перед Ключом. Он открыл тебе пророчество и Слово. В тот самый день ты научился прятать свою истинную сущность, и тогда же родился демон. Ты скрыл это от всех — от своих родителей, от брата, даже от Мики. Ты стал себе ненавистен — из-за того, что, как ты считаешь, ты недостаточно силен, чтобы победить демона. Я однажды предупреждала тебя о том, что демон тебя убьет. А теперь ты словно подстегиваешь его, почти хочешь, чтобы так и случилось. Неужели боль от неудачи так ужасна, что ты предпочтешь умереть, чем искать способ перетерпеть ее?»

Такой же хмурый, как окружившая его ночь, Роберт только покачал головой.

«Ты не можешь больше прятаться, Роберт. Не можешь, потому что цена была бы слишком высока. Не по этой ли причине ты не позволил мне остаться в безызвестности? Неужели ты сам не видишь, какое зло причиняешь себе?»

Где-то слева краем глаза Роберт заметил движение. Дженн стояла на палубе, но Роберт не посмел поднять на нее глаза.

— Ты не понимаешь, — хрипло прошептал он. — Нет другого способа продолжать жить, зная то, что знаю я. Неужели ты думаешь, будто я не перепробовал все, что только возможно?

— Нет. Я думаю, что ты всегда боялся узнать…

— Конечно, я боюсь того, что предвещает пророчество.

— Не только.

Неуверенность сделала голос Роберта тихим, как шепот:

— Чего же еще я боюсь?

— Меня.

Роберт не смел пошевелиться; он подставил лицо прохладному ветерку, надеясь, что природа подарит ему спокойствие, которого не было в его душе. Закрыв глаза и не оборачиваясь, он все же точно знал, в какой момент Дженн ушла.

Дженн не стала зажигать лампу. Сбросив плащ, она на ощупь добралась до постели и присела на край. Не нужно было ей ходить… Она лишь сделала все хуже — и не только для него.

Со стоном Дженн закрыла лицо руками, не в силах унять сотрясающий ее озноб. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.

За дверью раздался какой-то шум, потом она распахнулась. Дженн резко выпрямилась и стала поспешно вытирать глаза. Еле различимая в темноте фигура мгновение была неподвижна, и все равно присутствие Роберта настолько заполнило собой каюту, что Дженн показалось, будто она задыхается. Внезапно лампа, свисающая с потолка, зажглась; Дженн чуть не подпрыгнула от неожиданности. Роберт закрыл за собой дверь, подошел к столу, налил себе вина и выпил; потом, расправив плечи, повернулся к Дженн.

Никогда еще она не видела на его лице такой решимости. Когда Роберт заговорил, голос его прозвучал одновременно резко и тихо, как будто он прилагал такие усилия, чтобы держать себя в руках, что еле мог шевелить языком.

— Ты хочешь, чтобы я открыл тебе окончание пророчества? Только так я смогу заставить тебя понять?..

Стиснув руки, чтобы не позволить им дрожать, Дженн подняла голову и твердо посмотрела Роберту в глаза. Мужество… Это единственное, что у нее осталось.

— Что именно должна я понять? — безжалостно спросила она. — Должна ли я была убежать, лишь бы не становиться женой Ичерна? Следовало ли мне убить его прежде, чем ты узнал, как он со мной обращается? Ах, иногда я думаю: было бы лучше, если бы ты тогда, много лет назад, оставил меня в Шан Моссе. Ты никогда бы не узнал, что со мной случилось, никогда бы не догадался, что пророчество относится и ко мне, а я… я не стала бы причиной твоих терзаний. Может быть… — Дженн сглотнула, — я могла бы солгать тебе и сказать, что Эндрю — твой сын. Я однажды чуть не сделала этого — чтобы избавить тебя от угрызений совести из-за того, что ты не смог противиться Наложению Уз. — Дженн умолкла, не в силах продолжать. Нужно соблюдать величайшую осторожность — иначе она откроет ему правду, и тогда он никогда ее не простит.

Глаза Роберта широко раскрылись; в них были ужас и недоверие.

— Нет, ты не смогла бы…

Дженн потупилась, борясь с бесполезными слезами.

— Что мне оставалось делать, Роберт? Ведь я причинила тебе столько боли…

— Глупая! — выдохнул Роберт. Одним движением он пересек маленькую каюту и опустился перед Дженн на колени; взяв в ладони ее лицо, он заглянул Дженн в глаза, словно пытаясь что-то прочесть в них. — Ты никогда не причиняла мне боли! Причина всему — моя слабость, только и всего. Прости, что я не смог ее скрыть…

— Не надо ничего скрывать, Роберт, — почти неслышно прошептала Дженн. Сердце ее готово было выскочить из груди, но пока еще ей удавалось держать себя в руках. Она в свою очередь коснулась лица Роберта, позволила пальцам погладить его по щеке…

Роберт поймал ее руку и крепко сжал.

— Не надо! Я не хочу, чтобы ты еще чем-то жертвовала ради меня. Ты и представить себе не можешь, как легко мне было бы… Ты ведь знаешь, что не можешь мне доверять.

Дженн снова сглотнула.

— Жертвой с моей стороны как раз и было бы тебе не доверять. — Она обеими руками взяла руку Роберта и поднесла к губам. Пальцы Роберта дрогнули, губы приоткрылись, но он не смог произнести ни слова. Лишь через несколько мгновений, хмурясь, он выдавил из себя:

— Ты с ума сошла!

— Да. И в этом твоя вина.

Роберт выдернул руку; дыхание его стало неровным. Он зажмурился, отчаянно стараясь вернуть себе самообладание. Дженн хотелось и плакать, и смеяться, хотелось коснуться его, разгладить суровые морщины, дать Роберту что-то… хоть что-то, что не было бы болью…

— Роберт, прошу тебя, поверь… Он отпрянул и сквозь зубы бросил:

— Проклятие!

Но в тот же момент его губы приникли к ее соленым от слез губам… потом, закрыв глаза, Роберт прислонился лбом ко лбу Дженн.

— Как можешь ты при всей ненависти ко мне все же…

— Ох, Роберт, я же никогда не испытывала к тебе ненависти! Я была просто… сердита на тебя: ты меня больше не любил, хотя и обещал, а еще… — Нет, говорить о доверии сейчас нельзя. — Я… я упрекала тебя за то, что ты последовал за мной в Клоннет. Тебя не было так долго… хоть я и знала, что твое проклятое чувство чести никогда не позволит тебе видеться со мной, раз я замужем. А потом оказалось, что ты возвращался…

Роберт медленно поднял голову.

— Ты знала об этом?

— Мне сказал отец Эйден.

Все еще с опущенными глазами Роберт сжал руки Дженн.

— Так ты не испытываешь ко мне ненависти?

— Нет.

— Совсем никакой?

— А разве ты хотел бы, чтобы я тебя ненавидела? Только теперь Роберт поднял взгляд и смущенно улыбнулся.

— Значит, я и вправду был глупцом. — Он снова поцеловал Дженн — долгим и страстным поцелуем, вложив в него всю свою боль и нежность. Руки Роберта обвились вокруг талии Дженн, она обняла его за шею.

Не размыкая объятий, Роберт немного приподнялся и сел на край постели рядом с Дженн. Его губы коснулись лба Дженн, пальцы нежно отвели ее волосы от лица. Зеленые глаза Роберта были полны изумления и благоговения.

— Ты и представить себе не можешь, как сильно мне хотелось этого… Я так много раз почти не мог удержаться…

Дженн смотрела на него, и облегчение, страдание и желание обрушились на нее такой волной, что она почувствовала, что задыхается.

— В тот день на берегу потока… Я думала, что ты поцелуешь меня, — а ты не стал…

Роберт мягко улыбнулся:

— Разве ты позволила бы мне?

— Наверное.

Улыбка Роберта стала озорной.

— Проклятие! Впрочем, учитывая, что за нами следили те стражники, может быть, все и к лучшему.

Они дружно посмеялись воспоминанию, но глаза Роберта скоро стали серьезными. В них было столько вопросов, сомнений, неуверенности… Взяв руку Дженн, он прижал ее к губам и прошептал:

— Как ты прекрасна!

Пальцы Дженн дрогнули, но руки она не отняла. Роберт крепче обнял ее и стал осыпать поцелуями, в которых утонуло все — ее слова, мысли, чувства. Дженн полностью отдалась умиротворенности, позволяя ей возродить себя, сделать той, кем она была раньше.

Одно за другим наслоения недоверия и гнева спадали с ее души, и теперь Дженн видела себя не беспомощной и одинокой, а сильной и любящей, независимой и целеустремленной. Она снова стала той женщиной, которую любил Роберт. Дженн вернулась к себе прежней — и обнаружила, что всегда оставалась ею под этой коростой непонимания. Потеря Роберта стала для нее темницей, и теперь, вернувшись к ней, он выпустил ее на свободу. Она наслаждалась его близостью, вкусом его губ, его запахом… Как могла она так долго обходиться без всего этого?

Роберт со стоном увлек Дженн на постель, обнимая ее все крепче. Жар его тела казался ей обжигающим. Дженн бессознательно подвинулась так, чтобы Роберт оказался как можно ближе. Она слышала удары его сердца — такие же бешеные, как и ее собственного. Поцелуи его были так же нетерпеливы, как и ее собственные. Так много безвозвратно ушедших лет, так много потерянного времени… И эта ужасная пустота… Но теперь он здесь, он любит ее — как и обещал.

Ни о чем больше не думая, Дженн коснулась груди Роберта под рубашкой — такой твердой и податливой, наконец-то реальной. Ее пальцы скользнули по шраму, и Дженн нежно поцеловала его. Роберт вздрогнул и с глухим стоном снова приник к ее губам. Нежно и уверенно его пальцы начали медленно расшнуровывать ее корсаж. Роберт целовал шею Дженн, спускаясь все ниже. Его прикосновения заставляли Дженн трепетать. Роберт был очень нежен и осторожен — как будто боялся, что Дженн передумает, что все происходящее окажется всего лишь сном. Дыхание их обоих стало быстрым и неровным, близость Роберта будила в Дженн чувства, которые, казалось ей, она давно забыла.

Однако через несколько мгновений Роберт отстранился. Поцеловав руку Дженн, он твердо взглянул ей в глаза; Дженн прочла в них так хорошо знакомую боль.

— Нет.

— Нет?

— Да, но все-таки нет. — Брови Роберта поднялись, придав его лицу удивительно беззащитное выражение. — Отказ от тебя, возможно, убьет меня, — но все же нам лучше подождать.

— Что? — Его слова едва не заставили Дженн рассмеяться. — Разве мы ждали недостаточно долго?

— Слишком долго, любовь моя, — но подождем еще чуть-чуть. Если ты не возражаешь, на этот раз я хотел бы сначала получить благословение священника.

— Священника? — широко раскрыв глаза, прошептала Дженн.

Роберт усмехнулся:

— Это можно организовать сразу же, как только мы доберемся до Бликстона. Эйден обвенчает нас — и обвенчает с радостью. Он ведь в душе такой романтик!

— Но… но пророчество…

— Моя дорогая, милая, прекрасная Дженни! Я буду любить тебя до конца жизни, обвенчаемся мы или нет. Для исполнения пророчества это совершенно несущественно. — Роберт поцеловал Дженн в лоб, но тут же его губы коснулись ее губ. Дженн чувствовала, как пылает его тело, что бы он ни говорил…

Может ли она ждать? Всего несколько дней после всех этих лет?

Дженн улыбнулась и снова прижалась к Роберту. Разве в силах она ему противоречить?

— Только как бы ты ни решила поступить, — прошептал он, зарывшись лицом в волосы Дженн, — не начинай снова спрашивать меня о том, что я собираюсь делать.

Огромные белые чайки летали вокруг корабля, который, подпрыгивая на волнах, приближался к берегу. Их пронзительные крики мешались с воем ветра, заставлявшего хлопать паруса. Острые скалы высились с обеих сторон узкого пролива, ведущего в гавань. Зеленые берега Фланхара были залиты солнечным сиянием, но тепло оставалось лишь воспоминанием о южном континенте. Впрочем, холодный ветер казался таким знакомым — ясно было, что корабль вернулся домой.

Роберт вместе с Дженн стоял на носу, глядя на приближающийся берег, пересчитывая рыбачьи лодки. Положив одну руку на поручень, другой он обнимал Дженн за талию. Дженн видела только его и море; голова ее прильнула к плечу Роберта. Даже не видя ее лица, он знал, что Дженн улыбается.

Так же, как и он сам.

Чудеса имели такой странный характер, они никогда не предупреждали о том, что собираются случиться. Впрочем, какая разница, раз они все-таки происходят, — как, например, сейчас.

И особенно — если чуду удается укротить демона. Никогда еще он не вел себя так смирно. Чтобы вообще заметить его, Роберту нужно было бы присмотреться; демон имел над ним не больше власти, чем летающие вокруг чайки. Ну разве не чудо!

— Мне ужасно нравится этот корабль, — со смехом сказала Дженн. — Подумать только, что до этого путешествия я никогда не бывала ни на одном! Почему-то мне кажется, будто я всю жизнь провела на море.

— Значит, тебе удалось забыть, как страдала ты от морской болезни?

— Ну конечно! Память — послушная вещь. Ты тоже должен попробовать забыть все плохое.

— Не беспокойся, я так и сделаю.

— Я понимаю, что мои слова прозвучат странно, — прошептала Дженн, зарывшись лицом в плащ Роберта, — но, если ты не против, я предпочла бы, чтобы пока никто ничего не знал. В конце концов, нельзя забывать, что я считаюсь умершей. Я совсем не хочу, чтобы люди стали судачить о том, что происходит в Бликстоне.

— Сказать по чести, — весело ответил Роберт, — я тоже не хочу пока ни с кем делиться новостью. Я и сам еще не очень верю в то, что все это правда.

Ветер унес тихий смех Дженн. Не поворачивая головы, она добавила:

— Ты ведь не забыл, что после того, как мы поженимся, Эндрю станет твоим сыном?

— Конечно. Почему ты спрашиваешь? Или ты решила, будто я лишу его наследства только потому, что по какому-то ужасному капризу судьбы у него оказался не тот отец? Это, конечно, было неосмотрительно со стороны Эндрю, но ведь он еще ребенок и ничего не может поделать. Впрочем, между нами говоря, я думаю, мы сумеем позаботиться о том, чтобы мальчик вырос лучшим человеком, чем чудовище, зачавшее его.

— Не уверена, что такое возможно.

Дженн прошептала это так тихо, что Роберт усомнился, правильно ли расслышал.

— Что ты сказала?

— Ничего. Что там виднеется на горизонте? — Она показала на восток. — Судно кажется слишком большим для рыбачьей лодки.

Роберт прищурился, разглядывая галеон. На высокой мачте не было флага, но это явно было намеренным упущением.

— Наверное, один из кораблей Гранта. Их всего шесть, но гавань они патрулируют по очереди.

— Почему?

Роберт показал на высокий утес.

— Видишь маяк? Когда мы получим от Мики известие о том, что войско Селара готово выступить, на маяке зажжется огонь. К тому времени, когда наша армия соберется в порту, корабли уже будут ее там ждать и все будет готово для посадки. Суда доставят воинов на запад Люсары, в Ааран, а оттуда отряды двинулся на север, в Шан Мосс.

Дженн повернулась так, чтобы видеть лицо Роберта; ее пальцы стиснули его руку, лежащую у нее на талии.

— Каванах многим рискует, помогая тебе. Неужели он все еще винит себя в смерти Розалинды?

Роберт усмехнулся:

— Отчасти дело в этом, но есть и еще кое-что.

— Что именно?

Роберт сжал губы, но одного взгляда на Дженн было достаточно, чтобы заставить его улыбнуться. Смотреть на нее, касаться, даже просто быть рядом — разве мог он надеяться на такое? Ах, если бы было возможно заставить мгновение длиться вечно!

— Несколько лет назад я помог ему решить небольшую проблему.

— Небольшую? Ну, Роберт Дуглас, всей правды ты мне не открываешь!

— Когда ты говоришь таким тоном, я начинаю дрожать с ног до головы.

Дженн хихикнула и, поднявшись на цыпочки, поцеловала Роберта в щеку. Он успел повернуться, и ее губы встретились с его губами. Даже этого легкого касания было достаточно, чтобы пламя у него внутри вспыхнуло с новой силой. Дженн положила руки Роберту на грудь и предостерегающе подняла брови.

— Не надейся, что тебе удастся меня отвлечь! Да и времени у нас уже нет… Через несколько минут мы причалим. Так что лучше расскажи мне про Гранта.

Роберт рассмеялся и прижал к себе Дженн, но на этот раз не позволил себе никаких вольностей.

— Еще когда был жив мой отец, Грант приехал в Данлорн, чтобы научиться управлять землями. Такова была давняя традиция герцогов Фланхара и графов Данлорнов. Грант не очень понравился моему отцу, а матушка до сих пор недоверчиво к нему относится, хотя на самом деле он совершенно безобидный. Незадолго до праздника зимнего солнцестояния Грант получил письмо от своего отца с известием о том, что тот устроил его помолвку и что Грант через месяц должен покинуть Данлорн и вернуться домой, чтобы познакомиться со своей невестой.

— Он разве ее совсем не знал?

— На самом деле знал. Более того, всегда надеялся, что именно ее отец для него и выберет. Беда была в том, что Грант, натура противоречивая, возмутился, когда его отец подобным образом распорядился его будущим. Поэтому все праздничные дни он провел, бегая за всеми девушками, которые только попадались ему на глаза. В те дни мы приглашали много гостей, так что можешь себе представить, насколько Грант был занят. Ну и конечно, как идиот, он связался с красоткой, которая оказалась слишком сообразительной. По счастью, случилось так, что я застал их, уединившихся в алькове, как раз в тот момент, когда девица говорила Гранту, что сначала он должен на ней жениться.

Дженн начала смеяться, и это наполнило сердце Роберта теплом.

— О боги!

— Вот именно. Так что, когда красотка убежала, Грант признался, что никаких особых чувств к ней не испытывает и на самом деле хочет вернуться домой. Никогда еще он не выглядел таким убитым. Он считал, что попался в западню: семья девушки заставит его выполнить случайно вырвавшееся обещание. Не забудь, он тогда еще не был официально помолвлен. Грант чуть ли не на коленях стал умолять меня ему помочь.

— И ты помог?

— А что мне оставалось? Я принялся ухаживать за красоткой сам.

— Что!

— Это может удивить тебя, моя дорогая, — сказал Роберт, убедительно изображая обиду, — но некоторые девушки иногда находят меня довольно привлекательным.

Дженн закусила губу, чтобы снова не рассмеяться.

— Бедняжки. Ну и что было дальше?

— Конечно, она предпочла меня Гранту. В тот же день она стала разговаривать с ним холодно, а на следующий приготовилась сказать мне ту же фразу, что накануне ему. Должен со стыдом признаться, что я повел ее к своему отцу. Тот, естественно, взвился под потолок.

— Ты собирался жениться на ней?

Роберт помолчал и отвел прядь волос, упавшую на лицо Дженн.

— Я и женился. Смех погас в ее глазах.

— Это была Береника? Но я думала, что вы с ней обручились еще детьми.

— Не совсем детьми. Это только Финлей так считает — он-то был тогда еще совсем крошкой. Мне было четырнадцать. Достаточно солидный возраст, чтобы соблазниться хорошеньким личиком, но недостаточный, чтобы понять, какой я на самом деле идиот.

— А что сказал твой отец?

— Ну, когда Береника вышла из комнаты, он со мной не церемонился. Матушка тоже внесла свою лепту. Родители просто сказали мне, что раз я настолько глуп, что подобным образом влип, придется мне вынести и все последствия. Через неделю мы обручились, а Грант к этому времени уже отправился домой. Мы с Береникой поженились еще нескоро: началось вторжение Селара. Финлей даже решил, будто я рад предлогу отказаться от свадьбы. Однако он ошибался: я хотел видеть Беренику своей женой. Я считал ее прелестной.

Опустив глаза, Роберт увидел, что Дженн с мягкой улыбкой наблюдает за ним.

— Я рада.

— Я тоже.

— Но ты так и не рассказал всего Гранту?

— Я много раз пытался, но он считает, будто я просто хочу проявить благородство.

— Похоже, он не знает тебя так хорошо, как я. — Дженн, смеясь, снова взглянула на пристань, которая была уже совсем близко. — Не беспокойся: я ни слова ему не скажу, когда увижу. Он будет ждать нас в Бликстоне?

— Скорее всего, хотя я все время твержу, что ему лучше держаться в стороне. И так плохо, что мне приходится собирать войско в его землях; ни к чему давать Селару повод считать, будто Фланхар ему угрожает.

Дженн подняла руку и показала на причал.

— Смотри! Это Оуэн!

— Где?

— Вон там, где сушатся сети, — человек в синем плаще. Он машет нам рукой. По-моему, у Оуэна невеселый вид. — Дженн помолчала. — Не мог уже Мика вернуться?

— Нет. Тогда зажгли бы огонь на маяке, чтобы дать сигнал кораблям. Должно быть, дело в чем-то еще. Пошли, заберем вещи.

Толкотня на палубе угрожала сбросить кого-нибудь в воду, но Роберт был достаточно высок и силен, чтобы свести Дженн по сходням; они направились туда, где ждал Оуэн.

— Добро пожаловать, милорд. Лошади для вас готовы. Не тревожьтесь: от Мики пока не было никаких известий.

Не требуя от Оуэна дальнейших объяснений, Роберт взял Дженн под руку и повел следом за Оуэном к гостинице, расположенной вдали от причала. Оуэн сразу же принялся привязывать сумы к своему седлу. Его морщинистое лицо, так хорошо знакомое Дженн, было мрачным. Оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет, он повернулся к Роберту.

— Что случилось? — спросил тот.

— Плохие вести, господин. Насчет герцога Баллахфорда.

— Макглашена? — Холодный страх сжал сердце Роберта.

— Что с ним?

— С ним-то все в порядке, а вот его семья… Две недели назад их всех убили.

Дженн прижала одну руку к губам, а другой вцепилась в Роберта. Тот обнял ее за плечи.

— О боги! Как это случилось?

— Подробностей я не знаю. По-видимому, герцог решил переправить семью в безопасное место, прежде чем присоединиться к нам. Он поскакал вперед, взяв с собой только маленького сына. А остальные так и не появились в условленном месте. Через несколько часов он нашел их на дороге — мертвых. Убиты были все — мужчины, женщины, дети. Макглашен прислал к нам гонца. Мы ждем его самого в Бликстоне сегодня к вечеру.

— Клянусь кровью Серинлета, несчастный Донал! — выдохнул Роберт. Он взглянул на Дженн. — Нэш знает, что мы затеяли. Он пытается отпугнуть всех, кто может меня поддержать. Мы слишком задержались. Надеюсь, хоть Мика в безопасности. Поехали!