Поле Битвы

Глава 33

Саня, Уолдо и я ринулись на Последнего Титана, и судьба Чикаго повисла на волоске.

Вокруг нас сталкивались опьяненные армии. Ополченцы Марконе изо всех сил бились плечом к плечу со мной. Они сражались не слишком умело, но весьма жестко — и когда они погибали, они забирали кого-то с собой. Люди Этри попросту ужасали — размытые пятна перемещались по полю битвы, нанося удары из почти полной невидимости, и могли погружаться в землю и выныривать из нее там, где они пожелают.

Будь у нас легион свартальвов, никто другой нам бы не понадобился. Но их было не очень много — и они направляли свои усилия на то, чтобы возглавить атаку спасательных сил, для присоединения к когортам Зимней Леди.

Рядом с ними сражались люди Лары.

Наблюдать за тем, как две группы работают вместе, было похоже на какой-то экстравагантный номер цирка Дю Солей. Бойцы Лары плыли по воздуху с умопомрачительной легкостью, совершая тридцатифутовые шаги большими, скачущими прыжками, двигаясь почти невесомо, их доспехи-саваны трепетали и потрескивали. На моих глазах из-под земли вынырнула колеблющаяся фигура свартальва и погрузила в землю лодыжки низшего фомора. В этот момент мимо промелькнула белая фигура, вращая шест с лезвием на конце по плавной дуге, и добила вражеского колдуна так же легко, как животное на бойне. Я заметил безошибочно узнаваемые серебристые глаза Лары Рейт, когда она пробегала рядом. Она вскинула оружие, отсалютовав воину свартальвов, когда пронеслась мимо, а затем вступила в бой с отрядом боевых зверей и их поводырями. Еще полдюжины нечетких фигур возникли из под земли позади ее врагов, когда они окружили ее, и захлопнули ловушку, которая положил конец группе противников.

Глаза Лары встретились с моими на опасную долю секунды — и она незамедлительно изменилась свое направление, порхающим бледным призраком перемахнув через поле боя, и опустилась прямо за спиной у Этниу.

Саня, такой же крепкий, как Баттерс, но более атлетичный, добрался до Этниу первым.

Титан замахнулась наконечником копья, посылая его по дуге, которая перерубила бы Сане шею, если бы он не ушел в скольжение. Он приблизился со старой кавалерийской саблей в обеих руках и ударил Титана по другой ноге.

Этниу знала о силе Мечей при текущих событиях, и она увернулась, перенеся свой вес на раненую ногу и вынужденная припасть на колено.

Баттерс, заходивший с другой стороны, взмахнул Фиделаккиусом по кругу — и Этниу стукнула его прямо в подбородок тупым концом украденного копья простым молниеносным ударом.

Вот почему вам не следует учиться драться по фильмам.

Баттерс отлетел назад в грязь и больше не двигался.

Половина света на поле погасла.

Саня поднялся на ноги позади Титана и напал, когда она начала вставать, направив острие копья на неподвижную фигуру Рыцаря Веры. Прежде, чем ей удалось добить его, Саня врезался ей в спину и повалил в грязь.

Пока они летели вниз, Этниу извернулась и обрушила на Саню неуклюжий удар одной рукой. Рыцарь Надежды принял удар клинком Эспераккиуса.

И вновь раздался крик Титана.

Может быть, две тысячи членов обеих армий просто рухнули на землю, вопя в агонии, когда волна психической боли разошлась от Титана. У меня было такое чувство, будто мою руку охватил огонь.

Но, черт возьми, это было не в первый раз.

В этот раз я был готов, собравшись с духом для противостояния страданиям Титана, и прорвался сквозь них, как пловец, пробивающийся сквозь первую волну на пляже. Я преодолел последние несколько ярдов, с силой опустил ноги, чтобы удержаться на них, и сделал выпад Копьем Титану в лицо.

Этниу махнула своим похищенным копьем слева направо, как дворником по стеклу, и она была быстра, намного быстрее, чем выглядела, когда я был вне пределов досягаемости удара. Я попытался уклониться от удара, но не успел, и она отбила Копье в сторону, схватила Саню за край кольчуги и швырнула его в меня с силой удирающего гольф-кара.

Мы повалились друг на друга с достаточной силой, чтобы вышибить дух и заставить звезды с кометами кружиться перед нами.

Эспераккиус выкатился из рук Сани.

На нем была кровь.

Кровь Титана.

Этниу бросил взгляд на чадящую груду того, что было по большей части трупами, их жировые отложения пылали в огне там, где одна из молний или летящих частиц Силы поразила случайные цели. Наконечником копья она отшвырнула Меч Надежды, измазанный кровью, слишком красной, чтобы быть настоящей, в огонь.

А потом она сунула туда поврежденную руку, и лицо ее исказилось от боли, когда пламя опалило и вскипятило ранение.

Свет Меча угас.

Сотни закричали в унисон с болью Титана.

И мир вдруг стал чертовски более темным.

— Игрушки Искупителя, — прорычала она, ее голос буквально бурлил ненавистью. Она поднялась, выдергивая обожженную руку из огня. Рана была не очень большой, даже нанесенная Эспераккиусом, и она, судя по всему, прижгла ее. Хотя поверхность ее бронзовой кожи была нетронутой, плоть внутри раны обуглилась, как мясо на гриле. — Черви, ползающие по нашему прекрасному миру. Паразитирующие на нем. Люди.

Ненависть клокотала в ней, дрожала вокруг нее, как жар от огня. Титан скривила лицо в гримасе сосредоточенности.

И Око зажглось алой жизнью и начало светиться.

— Проклятье, — пробормотал Саня, когда Титан повернулась к нам. Алый свет готового к бою Ока позволил мне, по крайней мере, увидеть Саню. Здоровяк лежал на спине. Что-то в области ключицы под кожей было... просто не так. Не такой формы, какой обычно бывает у людей. Его голос был слабым, и он тяжело дышал, как будто каждый вдох был чистым огнем. — Был почти уверен, что это сработает.

— Бей ее, — сказал я. — Не очень хороший план.

— Нет. В следующий раз придумай получше.

Я моргнул и уставился на русского, в то время, как красное сияние разгоралось все ярче.

— В следующий раз?

Хотя он не мог пошевелиться, он ухмыльнулся мне, несмотря на сущее безумие этих слов.

Была у меня супер-крутая волшебная палка-тюрьма или нет, у меня не было того, что требовалось, чтобы противостоять силе калибра Ока Балора. Моя самая мощная магическая оплеуха была далека от того, что мог бросить мой дед, а ведь даже он не пробил ее броню. Даже если бы я был намного сильнее, даже если бы я зарядил лучшее заклинание, которое у меня было, как смертное проклятие, оно не превзошло бы то, что мог сделать старик.

И у меня все еще не было ее крови.

Без нее Титана не сковать. И она должна находиться ближе к воде.

Копье дрожало от силы, и я мог чувствовать чистую метафизическую массу этой вещи, ее абсолютную реальность. Во многих отношениях это было просто копье. Но копьем оно являлось для всего. Если бы я мог вонзить его в Титана, у нее бы пошла кровь.

Только она была в двадцати неодолимых футах от меня. И мне придется подойти достаточно близко, чтобы хотя бы попытаться попасть в нее. И она должна быть настолько замедленной, чтобы даже человеческие рефлексы могли справиться с этой задачей.

Ничего из этого не могло произойти прежде, чем она обрушит на нас мощь Ока.

Но я встал на ноги с Копьем в руке, выставил щит и шагнул вперед, прямо перед павшим Рыцарем Надежды. Никаких конкретных причин для этого не было. Надеяться было особо не на что.

Враг напал на нас из ниоткуда, гораздо более сильный, чем мы ожидали, и мы сделали все, что могли.

Этого оказалось недостаточно.

Я столкнулся с ненавистью и яростью Титана и признал, что не могу победить. Но я решил, что могу умереть так же, как и Хендрикс — стоя на ногах, лицом к врагу, между ней и моим другом.

А в двадцати ярдах от меня вскружился вихрь битвы, и я увидел скрытую тенями фигуру Одноглазого на земле, где он упал.

Он поднял голову.

Он открыл свой глаз.

Он сверкал в тени, как тлеющий уголь.

И Один, отец Асов, заговорил, его голос был пронизан глубоким резонансом, который сотрясал воздух с мягкой силой.

— Гунгнир.

Я знал перевод имени оружия, немного бесполезной мелочи, которая застряла у меня в голове.

Повелевающий.

Руна вспыхнула алым светом на лезвии Копья.

И оружие богов, украденное Титаном, как змея повернулось в ее руке, хлестнув со скоростью молнии. В тот же миг, руны вспыхнули светом по всей длине наконечника и рукояти, внезапно загоревшись энергией.

Оружие с жестокой, безусловной точностью вонзилось в Око Балора.

Стена света ударила меня. Не в том смысле, что она была яркой. Я имею ввиду, меня ударили физической силой, подобной которой я редко испытывал. Если бы я не держал щит наготове, меня бы наверное стерло с лица земли.

Несмотря на щит, меня швырнуло на землю, и я с трудом удержал себя между потоком и павшими Рыцарями. Мир окрасился белым. Звуки слились в сплошную высокую, бесконечную ноту. Реальность обратилась в боль.

Когда мир прояснился, Этниу стояла на одном колене. Ее правая рука опиралась на землю. Половина ее головы обгорела до черепных костей. Черных. Око сверкало в глазнице, вокруг него собирались языки пламени и полутвердая плазма. Рука, державшая Гунгнир исчезла. Просто исчезла, прямо у локтя, плоть там представляла собой иссохший обрубок. Слепящий свет сочился из чего-то похожего на трещины на поверхности Ока.

И.

Звезды и камни.

Проклятое существо подняло свою изувеченную голову. Половина ее лица была невредима. И она сфокусировала свой взгляд, в котором в равных частях мешались ошеломляющая красота и кричащий ужас, и приковала ко мне повернувшееся Око.

Лара показалась из-за этой отвратительной головы, прыгнув с добрых пятьдесят футов. Она взвилась в воздух с грациозностью, больше похожей на грацию насекомого, чем птицы, развернулась в полете и нанесла удар, который мог бы вдохновлять поэтов, по затылку Титана. Когда ее нога достигла цели, она вложила всю мощь, высвободила сразу всю накопленную силу вампира Белой Коллегии. Лара могла бы пробить этим ударом корпус линкора.

Она ударила Титана в основание черепа.

Поранить Этниу пинком не представлялось возможным.

Но Око, Око вылетело из глазницы и упало в грязную землю, чуть больше софтбольного мяча, горящего зловещим зарождающимся пламенем.

Пламенем, которое было способно поглотить все сущее.

Включая Этниу.

Титан ухватилась за свое изуродованное лицо, и выражение ее лица внезапно сменилось ужасом.

Она потянулась за Оком.

Как и я.

Как и Лара.

Мы сцепились в беспорядочно запутавшийся клубок тел.

Оно отскочило и покатилось, остановившись напротив ботинка трупа Хендрикса.

Тут Джон Марконе выскочил из теней возле тела Хендрикса, схватил его, бросив на меня яростный взгляд, и помчался в направлении озера Мичиган.

Этниу выбросила в мою сторону свою здоровую руку, но Лара была быстрее. Она пнула Титана по руке, отклоняя часть вложенной в удар силы, отчего я всего лишь кубарем покатился по вязкой грязи.

— Беги! — крикнула Лара, ее глаза блестели, как зеркала. Она хлестала своим оружием — думаю, японцы называют его нагинатой — по Титану, не в силах оставить на титанической бронзе, покрывающей фигуру Этниу, что-то серьезнее тусклых красных линий жара

Этниу отшвырнула Лару прочь, как тряпичную куклу и поднялась — только чтобы споткнуться, когда ларина броня-саван сползла с вампира, как живая, подобная какому-то причудливому беспозвоночному из морских глубин и обернулась вокруг коленей Титана, связывая их вместе. Этниу снова упала и была вынуждена некоторое время бороться с живой тканью.

Лара, голая, как сокол, ее бледная кожа светилась, почти сияла, отползла в сторону и ткнула своим оружием в пальцы Титана, пытаясь не дать им схватиться за связывающую броню.

— Ей нужно Око! — кричала Лара. — Беги же, Гарри!

Копье казалось тяжелым в моих руках. Оно все еще было в силах ранить Титана. Но даже с помощью Зимней мантии, я был слишком избит и медлителен, чтобы задеть ее.

И мне в любом случае требовалось увести ее к воде.

Марконе знал план. И он продумал его лучше, чем я.

Поэтому я бросился за ним, нырнув из чистого воздуха вокруг поля боя в удушливую дымную пелену над городом.

Становилось все труднее определить, где был парк. Земля была разорвана на части высвобожденными там силами. Мы добрались до того места, где стоял пешеходный мост, и обнаружили, что Этниу использовала Око, чтобы облегчить переход улицы внизу для своей армии. Она разнесла мост и подпорные стены, превратив их в груды щебня. А дальше было еще хуже. Улицы, здания, деревья, фонарные столбы — все, что не могло спастись бегством, подверглось разрушению, словно она поднялась из озера и силой Ока превратила в труху все, что находилось в поле ее зрения. Подпорная стена у воды теперь была... просто очень, очень каменистым пляжем.

Я догнал Марконе, когда он карабкался по неровной земле, убегая со всех ног. Когда я наконец поравнялся с ним, он ускорил бег, и мне с трудом удалось за ним поспевать. Разумеется, он не выглядел так, будто испытал такой же физический дискомфорт, как я в эту ночь, но даже так он двигался чертовски хорошо, будто уже бывал в подобных местах раньше.

— Мы можем использовать оружие? — спросил он отрывисто, пока мы бежали.

Этниу испустила гневный вопль позади нас и и раздался звук, как будто рвались металлические тросы.

Затем она еще раз закричала. Уже ближе.

— Может я и смог бы — выдохнула я. — Если бы у меня была целая жизнь, чтобы изучить его. Но, скорее всего, нет. Нечто подобное не предназначено для смертных.

— Тогда у нас нет другого выбора, — постановил Марконе. — Что вам потребуется для заточения?

— Ее кровь, — ответил я.

И я начал рвать сумку, которую носил завязанной на поясе большую часть ночи.

Крик Этниу раздался снова, еще ближе. Она двигалась не намного быстрее нас. У нее тоже выдалась веселая ночка. Адские колокола, насколько мне известно, она использовала эхолокацию. У нее были все остальные треклятые преимущества.

— Я так понимаю, ваше оружие на это способно? — осведомился он.

— Не знаю, — честно признался я. Тем временем, мы достигли пляжа и спускались по склону разбитой скалы к краю воды. — Но его оказалось достаточно для Сына Божьего. Полагаю, оно как раз в нужной лиге.

Глаза Марконе расширились. Одна из его рук вздрогнула.

— А взрослые разрешили его оставить?

Позади нас раздался стук камня о камень.

— В мире не так уж много справедливости, — сказал я. — Эта штука может сработать. А может и нет. Нужна довольно серьезная сила, чтобы причинить ей вред. Например, сила ангельского уровня.

— Мечи, — догадался он.

— Баттерс новичок, — сказал я. — Он сделал что-то не раздумывая. Вот и все, что у нас есть.

В дымке, в которой видимость упала примерно до тридцати футов, я услышал чье-то дыхание, вскипающее легким рыком на каждом выдохе.

Марконе напряженно присел.

— У тебя хотя бы осталась пушка? — поинтересовался я. — Может тебе удастся ее отвлечь.

— У меня есть нож, — заявил Марконе.

— Типишный гангштер, — прошепелявил я. — Принеш нож на апокалиптишную битву.

Марконе одарил меня ровным взглядом, а затем сказал гораздо более разговорным тоном:

— Честно, Дрезден. Если бы вы использовали свой свой ум хотя бы вполовину так же, как свой рот, вы бы уже управляли этим местом. — Он поднял Око и терпеливо заговорил — У меня есть то, что ей нужно. Я отвлеку ее..

Он отошел от меня на несколько ярдов и замолчал, наблюдая за темными тенями.

Я собирался сказать в ответ что-то о языке и помеле, но вместо этого я замолчал, собрал часть своей силы и сформировал из нее самую мягкую, самую слабую завесу, какую только мог, вокруг себя. Если в ней будет слишком много силы, Этниу может заметить движение энергий.

Теперь она была ранена. Рыскающая. Опасная. Яростная. Испуганная.

Как одна из нас.

Она будет сосредоточена на возвращении Ока, сосредоточена на укреплении его мощи, на уничтожении своих врагов, которые были всеми нами, навсегда.

Я не буду иметь значения, если не встану между ней и Оком.

Поэтому я стоял неподвижно и молча, позволяя туману битвы и более тонкому усилию воли сгуститься вокруг меня. И ждал.

Это не заняло много времени.

Этниу спустилась по склону на четвереньках, ползя с совершенной грацией на искалеченных конечностях, как раненый паук, держась на обрубке руки так легко, словно родилась такой. Ее опаленное лицо... своего рода кипело, испуская густой туман или пар, пока ее тело боролось с ранами, нанесенными Одином.

Ее глаз остановился на Марконе и у нее вырвался низкий, хихикающий выдох.

— Смертный, возомнивший себя повелителем, — проурчала Титан.

— Дура, — ответил Марконе вместо приветствия, его голос был вежливым и звучал громко.

— Что? — удивилась Этниу.

— Если бы вы были разумны, — сообщил Марконе, — вы бы проявили сдержанность. Вы бы поднялись из воды без всякого предупреждения. Вы бы обрушили на город волну расходных войск, снесли бы одно-два здания и вернулись в море, чтобы посмотреть, как развернется хаос.

Он покачал головой.

— Я просто никогда не пойму, почему некоторые люди чувствуют потребность доказывать свою правоту перед своими врагами. Это так по-детски.

Я моргнул.

Неужели Марконе... издевался над ней?

— Отдай то, что принадлежит мне, смертный, — прорычала Этниу. — И я убью тебя быстро.

— Ваши навыки ведения переговоров, похоже, тоже оставляют желать лучшего, — добавил Марконе.

Позади нас, со стороны парка, раздалась серия ревущих взрывов. Возможно магических.

Я был идиотом. Истощенным, напуганным идиотом. Марконе ничего не делает просто так.

Он обеспечивал мне прикрытие.

Поэтому я начинал двигаться всякий раз, когда они говорили, так мягко и тихо, как только мог. Получалось не так тихо, как обычно. Просто я была слишком избит. Даже сейчас, я не чувствую боли, точно. Большая часть моего тела, по-видимому просто не понимала, что, черт возьми, происходит. В одно мгновение было слишком жарко, в следующее холодно, и казалось, что все движется не совсем правильно, поэтому мое равновесие продолжало шататься. Зимняя мантия была натянута до пределов. Или, вернее, она тянула меня к своим.

Мне казалось, что я подобрался к Концу Игры ближе, чем раньше.

— Ты никто, — сказала Титан. — Ты ничто. Просто животное. Животное, близкое к вершине своего класса в одном маленьком мире.

— И тем не менее, я хожу там, где хочу, — ответил Марконе. — Я сплю где и когда мне заблагорассудится. Я ем, когда голоден. Я выбираю, что делать со своей жизнью. Я свободен.

Я придвинулся ближе.

— А кто же вы? — в свою очередь задал вопрос Марконе, его голос вызывающе звенел. — Дочь, которую не любил ее чудовищный отец? Проданная и выменянная, словно лошадь? Прятавшаяся в темной пещере со своими бесполезными прихлебателями на протяжении тысячелетий? И теперь размахивающая папочкиной пушкой.

Он покачал головой и подбросил Око в руке.

— Похоже, в наши дни лучше быть смертным, чем Титаном.

Она подползла ближе, дрожа от напряжения.

— Отдай мне, — вскипела она, — Око.

Марконе смотрел на Титана и, казалось, подбирал слова, как хирург-свои инструменты.

— Будь хорошей девочкой, — произнес он. — Пойди и возьми его.

С выражением абсолютно безразличного презрения он бросил тусклое Око через плечо в воды озера Мичиган.

Которое немедленно забурлило.

Я был близко.

Титан обнажила зубы в омерзительной гримасе, разъяренная до такой степени, что не могла издать ни звука, она набросилась на него, не пытаясь больше разговаривать.

Под моей лодыжкой покатился камешек.

Ни секунды не колеблясь, Этниу развернулась и здоровой рукой швырнула камень в меня.

Я смотрел, как он летит, и чувствовал себя полным придурком. У Этниу не было причин говорить с Марконе. Она знала, что я был где-то неподалеку, но она не знала где именно. Поэтому она использовала легкий звук моих собственных движений, чтобы определить мое местоположение. Камешка оказалось достаточно, чтобы выдать меня.

Но Марконе ударил ее в самое больное место — в ее чувства. То, что он сказал, было достаточно дерзким, достаточно неуважительным, чтобы привести ее в бешенство. Она могла бы метнуть в меня этот камень осторожно, как дротик, попасть мне по голове, и все. Но она так не сделала. Она бросила его сильно, с размахом, как питчер высшей лиги, ее ярость выдала движение, так что у меня было мгновение, чтобы противостоять ей.

Я повернулся плечом к камню, и он ударил меня, словно кувалда.

Мой плащ остановил большую часть удара, а значит все, что я заработал, была сломанная рука. Левая, посередине предплечья. Камень разлетелся вдребезги, и пусть плащ сохранил мне жизнь, я все еще чувствовал себя так, будто меня лягнула особенно мощная и враждебная лошадь.

Я с криком упал.

Мое тело ощущалось автомобилем, который не желал заводиться, а конечности наполнились сокрушительной усталостью. Плата, которую ночь возложила на меня, становилась физически невыносимой. Я хлопнул рукой по земле, чтобы подняться, или попытался. Фактические движения моего тела казались намного слабее, чем я предполагал. Но я оказался на ногах как раз в тот момент, когда Титан скользнула по камням к Марконе.

В руке барона блеснула сталь. Лезвие около четырех дюймов, черная композитная рукоятка, современный водолазный нож, очень простой. Совсем не эпический и не апокалиптический.

Марконе пырнул ее. Ребенок лучше справился бы с профессиональным борцом.

Здоровая рука Этниу размылась. Она схватила его за горло, приподняла без видимого усилия, слегка дернула рукой, немного повернула и сломала ему шею.

Я видел, как Марконе дернулся и обмяк.

Она встала на колено, опустила здоровую ногу в кипящую воду и отбросила труп, как пустую пивную банку.

Барон Чикаго упал на камни, изломанный и безжизненный.

С поля боя позади нас донесся рев.

Голубой луч света, поднимающийся в ночь, как зыбкий, сияющий лунный свет, над сражающимися силами Зимней Леди, мерцал и тускнел.

Этниу издала булькающий, почти недоверчивый смешок. Затем она, как зверь, бросилась в бурлящую воду и заскользила под ней. Я видел, как она протягивает руку к светочу Ока.

Пошатываясь, я подошел к телу Марконе. Сломанная шея не убьет вас сразу.

Никто не должен умирать в одиночестве.

И когда я подошел, он сел.

Я грохнулся назад с мужественным тонким пронзительным визгом.

Голова Марконе была повернута слишком далеко в одну сторону. Он покрутил шею, словно вытягиваясь. Последовала серия отвратительных маленьких щелчков в его шее, а затем он покачал головой взад и вперед, как будто облегчая судорогу, и его шея просто... выправилась.

Марконе одарил меня вкрадчивым взглядом и поднял нож.

Лезвие было покрыто кровью, слишком красной, чтобы быть настоящей.

Я захлопал глазами и вытаращился на нож. Затем на него.

— Что за хренова дьявольщина? — спросил я.

Я почувствовал, как мои глаза расширяются.

Небесная сила, говорили они, чтобы пробить титаническую бронзу.

Или адская.

В уголках глаз Марконе появились морщинки искреннего веселья.

— Честное слово, Дрезден. Неужели вы думали, что я остановлюсь на титуле?

А в центре его лба кожа вспыхнула и зашевелилась, а затем начала гореть ярким фиолетовым светом в форме ангельской руны.

На его лбу, прямо над бровями, открылась пара сияющих фиолетовых глаз, запечатленных в свете.

И с легкой пульсацией, черные шипы, которые были бы к месту на особенно диких розах, начали выступать из его кожи, в узоре на его лице и шевелиться под его рубашкой.

— Я полагаю, вам это потребуется, — сказал он, протягивая мне рукоять ножа. — И я думаю, время не ждет.

Я взял нож, продолжая пялиться.

Сэр джентльмен Джонни Марконе, барон Чикаго, Рыцарь Черного Динария, носитель Мастера Колдовства, Намшиила Колючего, невозмутимо поднялся и снял с себя пиратские патронташи. Он потянулся, чтобы развязать галстук, и отбросил его в сторону. Затем он расстегнул воротник, чтобы шипы на коже не давили на него, и расстегнул рубашку, очевидно, чтобы и там было удобнее.

Монета Намшиила Колючего, одна из тридцати, покоилась на почти невыносимо тонкой серебряной цепочке на груди Марконе.

— Я думаю, мы с Намшиилом можем сыграть в ничью против нее, — сказал он. — Но не очень долго. Вы должны завершить заточение как можно быстрее.

— Я, — пробубнил я. — Ух.

Марконе развернулся и влепил мне пощечину.

— Адские колокола, — выплюнул я.

— Сосредоточьтесь, — рыкнул он. — Я знаю, что вам больно. Я знаю, что вы потеряли. Я знаю, что вы устали. Но вы и я — это все, что стоит между городом и этим существом.

Я стиснул зубы.

— Если мы проиграем, — продолжал он, — все, кого мы потеряли, будут потеряны напрасно. Ваши люди. И мои.

Воды озера Мичиган озарились красным светом.

Гхм. Этниу вернула себе Око.

— Дрезден, — прошипел Марконе, слегка толкнув меня в грудь. — Вы собираетесь сидеть здесь и смотреть на то, что произойдет?

Я думал о теле Мерфи, безмолвном и маленьком, лежащим в Фасолине.

Я думал о маленькой Мэгги в пижаме, маленькой и беззащитной.

Я зарычал на свой вялый мозг, заставляя шестеренки снова заскрежетать. Затем я встретился взглядом с тигриной душой Джона Марконе и сказал:

— Нет.

Он оскалил зубы. А странные фиолетовые глаза... улыбнулись.

Марконе поднялся, повернулся к воде и принялся творить защитные заклинания. Разные. Каждой рукой. Одновременно. Очевидно, несколько лет частного обучения с ангельским мастером магии в качестве преподавателя действительно дали некоторые результаты.

Может быть, если будет «позже», мне самой нужно будет вернуться в школу. Сама мысль об этом изматывала.

Иисусе, это был действительно очень долгий день.

Титан собиралась отправить мир в новый Темный век, в то время как Рыцари Зимы и Ада пытались встать на ее пути. Несколько Королев фейри были избиты до крови, половина пантеона сверхъестественных кошмаров разрывала друг друга на кусочки в Миллениум-парке, и при этом они ломали здания, как Лего.

А теперь битва с боссом в стиле «Двойного Дракона» вместе с Адским Рыцарем Марконе?

Да.

Конечно.

Почему бы и нет.