Погребенные

Глава шестая

Четверо мужчин спустились под землю через полчаса после того, как пропажа Дэвида Уомбурна была обнаружена. Людям в очереди на глубокий спуск объявили, что сегодня все экскурсии отменяются. В лихорадочном возбуждении все столпились на платформе фуникулера, поняв, что случилось несчастье.

Кто-то должен был отправиться на поиски мальчика; четверо экскурсоводов, очевидно, подходили для этого как никто другой.

Рон Томас, рослый гид, в чьей группе был пропавший, понимал, что вся ответственность лежит на нем: трое остальных, похоже, сговорились ничего на себя не брать. Уильямс и Ллойд слишком молоды — совсем мальчишки. Им никто не стал бы подчиняться, кроме того, они плохо знали подземелье. Собственно, с закрытыми выработками не был знаком никто: там было опасно, могли обрушиться своды, грозило падение в глубокую пропасть. Эд Портмэн подошел бы лучше всех, подумал Томас, он работает в фирме со дня открытия. Портмэна никто не любил, он был неразговорчив и вечно имел зуб на всех и вся. Сейчас, когда они, сойдя с фуникулера, направлялись по широкому и светлому входному туннелю к первому уровню разработок, Эд шел замыкающим. Оглянувшись на него, можно было двояко истолковать выражение его лошадиного лица: на первый взгляд, брезгливость к черной работе. Но если присмотреться, — в нем таился страх.

— Странно, как это ты раньше не заметил, что мальчишка пропал, — проворчал Портмэн.

— А ты сам когда в последний раз пересчитывал свою группу, Эд? — отозвался Томас, и первое эхо подхватило его слова, будто сама пещера предупреждала: "свою… группу… Эд… Эд!"

— У нас не больше шансов найти этого придурка, чем кошку в аду, — гнул свое Портмэн. — Зайдя в любую из этих боковушек, попадаешь в лабиринт, который дырявит всю гору насквозь. По таким сотам целая армия может блуждать неделями. К тому же там отвесные обрывы, глубокие озера, а нижние уровни вообще под водой. Зря мы тратим время.

— Мы обязаны сделать все возможное, хотя бы ради парнишки. Это Мэтисон виноват, выработки надо было замуровать, а не загораживать полосками сетки, через которые любой запросто может перешагнуть.

Уильямс и Ллойд шли молча; чем скорей они выберутся наверх, тем лучше. Втайне они надеялись, что Рон не потащит их в глубину горы. Если же он так решит, останется только следовать за ним.

— Думаю, придется осмотреть не одну выработку. — Опасения подтвердились: направляющий резко повернул вправо и перелез через искореженную сетку, направляя луч фонаря в темный коридор. Оттуда, казалось, исходила угроза. — Все держитесь за мной.

Дальше пошли медленно, сгибаясь почти вдвое, местами шлемы задевали кровлю. Было чертовски холодно, сланцевые стены сочились влагой. Каждый шаг отдавался бесконечным гулким эхом.

Другие звуки поначалу едва улавливались за скрипом сапог и приглушенными разговорами спасателей. Но понемногу они дошли до людей: вот свежий ветер прошумел в густой листве и завыл над вересковой пустошью. Хотя тут, внизу, не было ни леса, ни вереска. И ветра здесь не было.

— Что это? — Уильямс остановился так внезапно, что Ллойд и Портмэн налетели на него.

— Это опять… те звуки, — прошептал Ллойд, и вновь эхо разнесло его слова: "опять… звуки… опять…"

— Что ж такое, мать твою?

— Не знаю… что-то не то!

"… не то… не то…"

Рон Томас обернулся и увидел в свете фонаря глаза Портмэна. Он облизал губы, собираясь с мыслями. Прошло несколько секунд, прежде чем Рон решился произнести то, что волновало их всех много месяцев.

— Давай, Эд, выкладывай, в чем тут дело. Мы хотим знать, и знаем, что тебе это известно… потому что Джо Льюис тебе рассказал!

Воцарилось молчание. Даже загадочные далекие звуки стихли, будто тоже ждали ответа.

Портмэн попятился, выражение его лица трудно было понять. Он смотрел в сторону с видом предателя, который боится быть подслушанным.

— Ну? — торопили трое тревожным шепотом.

— Я… не знаю.

— Врешь! — выкрикнул Томас их общий страх.

"Врешь… врешь… врешь!.."

Эд Портмэн дрогнул под тяжестью обвинения, съеживаясь на глазах.

— Не спрашивайте про это… пожалуйста. Не здесь!

— Мы хотим знать!

"… хотим… знать…"

— Не могу!

— Скажи! Мы имеем право знать!

"… право… знать…"

Портмэн беззвучно шевелил губами, выдавливая слова перехваченным горлом, будто его душила незримая железная рука. Товарищи видели это, но не могли расслышать слов в мощных порывах ледяного ветра, донесшего вздохи и стоны из глубин горы. Буря отчаянных воплей обрушилась на них и захлестнула.

Фонари бросали свет во все стороны, рассекая тяжелый, сгустившийся мрак. Белые лучи померкли до желтизны, тени наступали на них. Четверо скорчились под низким сводом; фонари уже еле мерцали.

— Что это? — прокричал Томас в ухо Портмэну. — Что такое, друг, говори, ради Бога!..

— Это… — Портмэн прилагал неистовые усилия, чтобы открыть свою тайну, ему приходилось кричать: — Господи, Джо Льюис не соврал, тут…

Раздался оглушительный грохот, будто гром небесный грянул над головами. Кровля и стены затряслись, раскололась сланцевая твердь, словно давно умершие горняки вновь вырубали кайлами старые жилы. Градом посыпались обломки, раня лица скорчившихся людей. Эд Портмэн что-то еще кричал, но нельзя было разобрать ни слова, потом голос сорвался в визг.

Наконец все рухнуло, будто кто-то взорвал забытые в стенах заряды пороха. Со свистом взметнулся ураган разящих осколков, закружился удушливый смерч густой пыли.

Сам ад обрушился на них в кромешной тьме.

Рон Томас закашлялся и обнаружил, что может шевелиться. Под ним было что-то мягкое. Ошеломленный, он соображал с трудом. Господи, кровля обвалилась! Пошарив в темноте, он наткнулся на человеческое тело, он лежал на нем. Невольно отдернул руку и нащупал твердое и округлое, оно покатилось. Фонарь! Но он, конечно, не работает, фонари все вышли из строя. Он надавил кнопку и дернулся: в глаза ударил слепящий свет. Боже милостивый, свет! Но я не хочу ничего этого видеть!

Все же он пересилил себя и посветил вокруг. Пыль, как густая ноябрьская мгла, мешала видеть даже на пару шагов. Его начал бить кашель. Успокоив дыхание и взяв себя в руки, Рон приготовился к худшему. Он остался в живых, это удача. Но в этой чертовой яме — не лучше ли было погибнуть сразу?

Человек, на котором он лежал, был Эд Портмэн. И он, несомненно, был мертв. Быстро осмотрев тело, Томас не обнаружил ран, на запрокинутом лице не было даже ссадин… На нем застыл дикий ужас, рот был разинут в крике, глаза вылезли из орбит. Пальцы впились в шею, так что ногти прорвали кожу. Он походил на удавленника, до последнего дыхания тщетно пытавшегося оторвать от себя душившие его руки. Что-то вышло из мрака в неумолимом стремлении сохранить ужасную тайну Кумгильи — и снова скрылось во тьме.

Тихо всхлипывая, Рон Томас принялся искать двух других. Сквозь завесу пыли он разглядел большую груду обломков породы, которая наглухо закупорила выработку позади, отрезав ее от главного туннеля. Это была западня, но помраченный страхом рассудок еще не осознал весь ужас случившегося.

Из-под камней торчали две ноги, окровавленные, раздробленные, в изорванных до бедер штанинах. Уильямс или Ллойд?

Что-то зашевелилось за спиной, зашуршали камешки… Кто-то поднимался из-под обвала! Томас захлебнулся воплем, направив туда луч фонаря и увидев окровавленное лицо в лохмотьях кожи, свисающих со щек. Один глаз закрыт или выбит, рот перекошен мучительным стоном. Уильям или Ллойд… или кто-то еще, едва ли человек, понять невозможно.

— Помоги… — искалеченные руки протянулись к нему. Рон Томас отпрянул, поняв, что это Ллойд. Ни хрена я не хочу тебя трогать! Ллойд выбрался из-под обломков и сел, глядя на него снизу единственным заплывшим кровью глазом. Закашлялся, сплюнул красный сгусток. У него, наверное, были поломаны ребра.

— Что… это… было? — хриплый шепот даже не вызвал эха.

— Кровля обрушилась. Уильямса завалило вон там. Портмэн тоже умер.

Наступило молчание. Завеса пыли, казалось, все сгущалась, обволакивая их.

— Что будем… делать? — просипел Ллойд.

Помирать, подумал Томас. Мы тут похоронены заживо вместе с трупами. А вслух сказал: "Назад дороги нет, так что попробуем идти вперед. Ты сможешь?"

Ллойд мужественно попытался встать — и тут же упал во весь рост, подняв новую тучу пыли, хрипя и отплевываясь кровью. Жаль, подумал Томас, но тут каждый за себя. Придется его оставить и самому идти вперед. Бог его знает, куда он дойдет. Но все лучше, чем оставаться и ждать смерти.

— Послушай, — он пытался убедить, — нам повезло, мы остались живы, но ты не можешь идти. Я пойду вперед по этой выработке, попытаюсь найти дорогу к главному туннелю. Позову подмогу и вернусь за тобой.

— Не бросай меня! — отчаянно крикнул Ллойд, снова попытался встать и бессильно плюхнулся на камни. Но Рон Томас уже не слушал мольбы и стоны. Нельзя было терять время. Больше всего он боялся, что фонарь опять погаснет. Если это случится, он просто спятит в темноте.

Он рванулся мимо изувеченного Ллойда; тот в отчаянии пытался схватить его за ноги. Поскорей уйти, чтобы не слышать, как он кричит, захлебываясь кровью.

Тяжко было даже дышать, каждый вдох наполнял легкие мельчайшей сланцевой пылью. В потрясенном сознании всплыл обрывок магнитофонной записи для туристов: "Продолжительность жизни у добытчиков сланца была низкой. Обвалы кровли, травматизм при взрывных работах… частые заболевания силикозом после многолетней работы в запыленных забоях… немногим удавалось дожить до шестидесяти лет". Кроме старого Джо Льюиса. Этому придурку полагалось сдохнуть еще лет тридцать назад. Нарочно ему, что ли, дали дотянуть?

Рон Томас шел медленно, в одном месте пришлось ползти на четвереньках шагов двадцать или больше. Он старался подавить отчаяние. Если проходка закончится тупиком, он похоронен, заточен здесь до самой смерти, Ллойд умрет раньше, но Томас не собирался к нему возвращаться. Видит Бог, нету сил смотреть на такое.

Но это не был тупик: скоро потянуло свежим воздухом, без пыли, и дышать стало легче. Однако тут же сделалось чертовски холодно, он весь закоченел. Надо идти, и куда-нибудь выйдешь. Пока снова не раздался вой и не начались эти фокусы с фонарем. Может, и хорошо, что обвал помешал Эду Портмэну раскрыть секрет старого Джо: есть вещи, которых лучше не знать. Странно, что обвал начался именно в тот самый момент, будто таинственная сила хотела защититься…

Выработка свернула влево, Рон выпрямился и пошел быстрей, в надежде, что она выведет обратно на туристский маршрут. Вдруг он услышал шаги; первая мысль была, что это его собственное эхо. Он остановился, прислушиваясь. Мурашки побежали по спине к затылку и по голове, он весь покрылся гусиной кожей. Впереди кто-то был, кто-то шел навстречу.

В смертельном страхе он прижался к стене, острые чешуйки сланца вонзились в спину. Рон даже не заметил этого. Фонарь плясал в руке; вытаращив глаза в темноту, он ждал.

Сначала из мрака возник неясный силуэт, потом свет упал на него, позволяя различить черты лица. Мужчина… нет, мальчик. Ростом со взрослого, но лицо мальчишечье. Он был в рваных грязных джинсах, распахнутая рубашка открывала мускулистую безволосую грудь.

— Ох! — Рон Томас кое-как привел в действие голосовые связки и зло просипел: — Ты кто такой, мать твою? Какого ты тут?..

Тот остановился в десяти шагах, безмятежно улыбаясь. Похоже, встреча его ничуть не удивила. Взгляд голубых глаз казался мутным, но это, скорее всего, от сланцевой пыли.

— Ты что, не слышишь, или охренел совсем?

— Я вас слышу, — отозвался незнакомец. В его живом, веселом голосе слышался валлийский выговор, но не местный, скорее из внутренних районов, в сторону Макинльейда.

— Ты кто?

— Дэвид Уомбурн.

— Пропавший мальчишка!

— Извините, что доставил вам столько хлопот. Мне просто хотелось посмотреть по-настоящему интересные места в пещерах.

— Ну, парень, держись! — вслед за облегчением Рон Томас почувствовал растущую злобу. — В полиции тебе объяснят, как ты распорядился их временем. Возможно, привлекут за нарушение границ частного владения. Родители твои тоже в подходящем состоянии!

— Я рад, что заставил мать понервничать. И отца тоже. Но мать я ненавижу, она просто старая кошелка, настоящая сука! Из-за нее я попал сюда.

— Нехорошо так говорить о матери, — Рон никак не мог избавиться от озноба. Малый оказался крепким орешком, даже глазом не моргнул. — И вот еще что, парень. На твоей совести три смерти.

— Это как? — голос даже не изменился, все то же чертовское спокойствие.

— А так, — Томас яростно ткнул в ту сторону, откуда пришел, — что кровля шахты обвалилась. Мы искали тебя вчетвером. Двоих завалило. Третий тяжело ранен и, может быть, уже умер. Теперь ты понял, бля?

— Я же не виноват, что ваша кровля обвалилась, — слегка улыбнувшись, подросток повел широкими плечами. — Мне плевать.

— Ты мудила, если б мы не полезли тебя искать, то не оказались бы под ней. Ты их убил!

— Будь по-вашему, — улыбка расплылась еще шире.

Зарычав от ярости, Рон Томас шагнул вперед, замахнувшись фонарем в резиновом футляре, как дубинкой. Белый кружок света заплясал на мокрых сводах туннеля. На несколько секунд парень пропал в темноте. Но что-то удержало гида: невидимая преграда, словно леденящее силовое поле, мешала двинуться. Ярость сменилась испугом, он опустил фонарь и направил его на парня. Дэвид Уомбурн по-прежнему невозмутимо улыбался во весь рот.

В тягостном молчании они уставились друг на друга. Наконец Рон Томас не выдержал и первым отвел глаза, его стала бить дрожь. Что-то не то было в этом мальчишке. Но нельзя выдавать испуг. Хочешь не хочешь, надо с ним разговаривать.

— Мы не можем идти назад, — Томас пытался унять дрожь в голосе, — проход завален. А что там, откуда ты идешь?

— О, оттуда мы запросто выйдем.

Бог ты мой, этот ублюдок всю дорогу знал, где выход, — и расхаживает тут, как на воскресной прогулке!

— Тогда, парень, давай выбираться поскорей. — Только не показывать раздражения, а то с такого станется ради смеха водить по кругу, если разобидится. Доверять ему нельзя.

— Ладно, но вы идите вперед, мистер, у вас фонарь. Впрочем, можете дать его мне.

Ни хрена я не отдам свой фонарь такому типу, как ты, пока жив. Вдруг тебе захочется смыться вместе с ним.

— Кстати, как тебе удалось найти дорогу в темноте? — Пауза. Может, не стоило спрашивать?

— Очень просто. В этих коридорах чувствуешь, куда идешь. Ну, ладно, мистер, ступайте вперед, а я за вами.

Рон Томас шагнул с опаской, боясь наткнуться на странную преграду, но ее не было. Он пошел, время от времени поводя фонарем, чтобы убедиться, на месте ли мальчик. Тот шел за ним. Но Рон не мог вспомнить такого, чтобы мальчишка ступил в сторону, пропуская его вперед. Будто они вмиг поменялись местами, и все! Мурашки вновь расползлись по телу, а к ним добавилось неприятное ощущение, будто мошонка сморщивается и усыхает, грозя исчезнуть. Мальчишка смотрел все с той же сосущей улыбкой, но глаза у него прояснились, в них поблескивало что-то, совсем уже не понравившееся гиду. Господи Иисусе, ну и страху же — чувствовать такого типа за спиной в кромешной темноте!

Они все шли и шли. Выработка то изгибалась, то выпрямлялась и, судя по всему, забирала вправо. Томас забеспокоился, оглянулся через плечо: "Ты уверен, малый, что не сбился с пути? Мы, сдается, идем в глубину горы!"

— Все в порядке, не беспокойтесь. Идите.

— Ну, надеюсь, ты не заплутал…

Сквозь шум их шагов откуда-то спереди донесся звук, вроде журчания далекого ручья. Подземные воды? Томас замедлил шаг и остановился, вслушиваясь. Господи, это были голоса!

— В чем дело, мистер?

— Я что-то слышу… как будто люди шепчутся.

— Наверно, так оно и есть, — Дэвид Уомбурн по-прежнему усмехался, но не подходил ближе, словно умышленно держась на расстоянии.

— Что ты этим хочешь сказать? Тут ведь больше никого нет.

— Ну почему же. Там мои друзья.

Рон Томас невольно отшатнулся, сердце стиснуло.

— Ты не заговаривайся!

— Это правда. Вы их скоро увидите. Они вам очень обрадуются.

— Не желаю я их видеть! Знать вас не хочу, никого: ты на меня тоску наводишь. Я хочу только одного — убраться отсюда поскорей и подальше.

Голоса раздались громче. В их хоре выделялся дискант — печальный, скорбно молящий, его нельзя было не заметить. Кто бы они ни были, они желали быть услышанными.

У Томаса вырвался вопль: "Ты рехнулся! Вы все тут спятили!"

— Идите, мистер, там разберетесь. Идите дальше. Здесь мы не можем оставаться, а назад нельзя, вы сами сказали.

Рон Томас шагнул вперед. Ноги не слушались, будто старались его удержать. В уме вертелась тьма вопросов, задать которые язык не поворачивался: что тут делают твои приятели? Почему они так странно поют? Или плачут? Я не хочу к ним. Ты что, не понимаешь, не желаю я их видеть, чтоб они сдохли!

— Они там, внизу. Видите?

Рон Томас невольно отступил — и тут же луч его фонаря упал в зияющий провал: проходка обрывалась в пропасть. Свет не доставал до дна; стены, видимо, были отвесные, тьма уходила в бесконечность.

— Дурак паршивый, я же мог упасть! Ты точно спятил, тут нет дороги. Ты сидишь в ловушке за обвалом, как и я. А говорил, что знаешь выход!

— Его нет. — Дэвид Уомбурн уже не улыбался, лицо его помрачнело, глаза снова подернулись мутной пленкой. — Никто из нас отсюда не выйдет. Никогда.

Из черной бездны, нарастая, поднимался ехидный шепот, воздух почти ощутимо дрожал. Ледяной укол ужаса заставил Томаса обернуться.

— Твои друзья… они что, там?

— Все до одного. Давайте спустимся к ним.

— Это не возможно. Никому…

— Но они же спустились. И я тоже. Теперь ваша очередь.

— Отойди от меня!

Дэвид Уомбурн медленно, со смехом приближался. Хор из пропасти гремел в ушах — псалом безысходной тоски. Томас обезумел от страха.

— Идите же вниз, мистер, просто шагните с обрыва и все!

— Нет!!!

И Рон Томас понял, что падает. Он даже с места не двинулся: это непонятная сила, исходившая от мальчишки, каким-то образом столкнула его с обрыва. Луч фонаря, зажатого в руке, чертил сумасшедшие зигзаги. Причудливые изломы скальных стен мелькали так быстро, что нельзя было различить их очертания: фигуры, лица с невидящими глазами…

Он падал все быстрей, кувырком, фонарь выскользнул из пальцев и полетел вниз, опережая его, как путеводная падучая звезда. Посланец смерти. Томас услышал удар о каменистое дно, но каким-то чудом лампа не разбилась. И фонарь светился, лежа там, как пиратский маяк, завлекающий на рифы сбившийся с курса корабль. Ледяной ветер свистел в ушах издевательским шепотом смерти.

Хрустнуло тело, кости ломались, как щепки, но вместо боли наступило оцепенение. Он лежал, отвергнутый смертью, — месиво еще живой плоти, дышащее и истекающее кровью. И видел все кругом при свете своего уцелевшего фонаря.

Они выступили из темноты — человеческие фигуры, не бывшие людьми. Они выплакивали свое горе и шипели о ненависти, оглядываясь, словно тоже боялись чего-то. А впереди шел юноша, назвавшийся Дэвидом Уомбурном, который поднялся из пропасти и вернулся назад, потому что не мог уйти. Он снова смеялся и протягивал руки к умирающему. Тут фонарь погас и навалилась тьма, как бы стараясь подавить стенания затерянных душ.

Томас был нужен им, и они поволокли разбитое тело по камням. Тонущий, пытаясь вдохнуть, глотает воду, а Рону Томасу пришлось в тысячу раз хуже. Жаждущие кислорода легкие сплющивались в затхлом каменном мешке, лишенном воздуха. Он задыхался, в ушах шумело — или то были вопли преисподней?

И откуда-то донесся приглушенный хохот. Низкие гнусавые звуки, казалось, проходили сквозь скалу, а следом раздался настойчивый стук, как если бы это не могло добраться сюда и тщетно билось в стены.

Потом все пропало в сознании Рона Томаса. Безмолвие сомкнулось над ним.