Погребенные

Глава пятая

Саймон Рэнкин отправился в трактир "Лагерь Карактака", уговорив Андреа оставаться дома.

— Я вернусь еще засветло. Ты же знаешь этих чудаковатых стариков. Джо Льюис наверняка предпочтет мужской разговор без свидетелей. Он, надо думать, недолюбливает всех, кто моложе его, и разговорить его все равно будет нелегко.

— Будь по-твоему, — Андреа была явно разочарована. Она любила непринужденную атмосферу сельских пивных, но пришлось согласиться с доводами Саймона.

Даже в такой приятный вечер деревенская улица была безлюдна. Закатное солнце обливало расплавленным золотом ряды серых домов, отражаясь в пыльных окнах. Опустели даже скамейки у цоколя воинского мемориала на булыжной площади. Жители Кумгильи попрятались за стенами своих мрачных жилищ, растравляя горькую память.

"Лагерь Карактака", каменный барак с облезлой вывеской "Торговля со скидкой", выглядел вполне в духе шахтерской старины. Саймон постоял у входа; изнутри доносился гул мужских голосов и звяканье стаканов.

Дверь шаркнула по стертому линолеуму, в нос шибануло прокисшим пивом. За столиками в просторном зале сидело около дюжины мужчин; в дальнем углу играли в карты и в домино. Головы в кепках и фетровых шляпах повернулись к Саймону, враждебные взгляды скрестились на нарушителе старческого уюта. Мертвенно-бледные лица в морщинах, из почерневших обкусанных трубок кольцами вьется едкий дым. Саймон очутился в викторианской эпохе бедности и лишений. В глазах защипало — воздух здесь был явно не для него. Он огляделся и кашлянул.

— Слушаю, — трактирщик вызывающе посмотрел на него, опершись на стойку бара. У него была тяжелая челюсть и редеющие русые волосы, но прежде всего бросались в глаза черные кустистые брови вразлет, похожие на крылья коршуна. Да, хозяин шахтерской пивной не очень-то жаловал новых людей.

— Пинту легкого, пожалуйста, — Рэнкина не смутила откровенная враждебность.

— Бочкового нет. Только в бутылках.

— Тогда бутылку.

Спиной он чувствовал впившиеся в него взгляды. Очевидно, сюда не заходили туристы, и стариков можно было понять.

Разговоры смолкли. Люди следили за каждым его движением, молча негодуя против вторжения на их территорию. Они хотели, чтобы чужак повернулся и ушел.

— Спасибо, — он взял стакан, но трактирщик демонстративно отвернулся. Саймон почувствовал неловкость, как ведущий актер на премьере, забывший реплику, и в поисках нужных слов обернулся к публике. Лица завсегдатаев ничего не выражали.

— Добрый вечер, джентльмены. — Надо было сказать хоть что-то, чтобы не растеряться вконец под их молчаливым напором.

Ни слова в ответ. Смотрели молча, не отрываясь. Он подумал, нет ли среди них Джо Льюиса… Фрэнсис говорила, что старый шахтер обычно сидит в курительной.

— Мне нужен мистер Джо Льюис, — Саймон инстинктивно напрягся, ожидая реакции.

Их глаза сузились. Карты были забыты, фишки домино брошены на стол. Старики обменялись взглядами. Потом снова наступила тишина, враждебные взгляды уперлись в дерзкого незнакомца.

— Хозяин, вы, верно, можете помочь? — Саймон Рэнкин держался решительно, с подчеркнутой невозмутимостью. — Мне сказали, мистер Льюис бывает у вас почти каждый вечер.

— Вам так сказали? — выговор трактирщика определенно не был валлийским. Значит, в этот замкнутый мирок каким-то образом сумел пробраться чужак. Конечно, у трактирщика была фора: он торговал пивом и табаком. — Вы его найдете в курительной, — и он снова отвернулся.

— Спасибо. — Священник ощущал их взгляды, идя со стаканом в руке через всю комнату. Дверь захлопнулась за спиной.

В тесной курительной сидел всего один человек — тщедушный старикашка в длинном синем макинтоше, невзирая на жару. Как и другие, он был бледен, словно покойник, но еще сильнее сморщен, в складки кожи за долгие годы въелась несмываемая грязь. Драная кепка надвинута так низко, что, казалось, лишь оттопыренные уши не дают ей сползти на глаза. Он окинул Саймона пронзительным взглядом водянисто-голубых глаз и задиристо выпятил подбородок.

— Мистер Джо Льюис?

Тот поднял кружку, отпил большой глоток и поставил на стол. На безгубый рот налипла пена.

— Угу.

— Можно к вам присоединиться? — Не дожидаясь ответа, Саймон присел за столик. Похоже, будет нелегко. Его собеседник был очень стар и явно не привык к разговорам, раз сторонился даже пожилых односельчан. Его нужно как-то привлечь на свою сторону, иначе он не захочет помогать. Если захочет вообще…

— Стало быть, разрушили шиферное дело… — такое начало было ничем не хуже любого другого.

— Угу, — долгая пауза, потом старик быстро заморгал.

— Вот бы поглядеть, как было в старину.

Саймон ожидал нового "угу", но вместо этого неожиданно услышал: "Вам бы не понравилось работать внизу".

— Возможно, — первый шаг был сделан. — Но туризм отнял у людей кусок хлеба.

— Ага, — лицо Льюиса подобралось, глаза остекленели. Он возвращался в прошлое, ожили все воспоминания, и приятные, и горькие. — Загубили наши шахты. Они затоплены на две трети. Прошлых дел уж не вернуть.

— Вы сами там работали, мистер Льюис?

— Ага. — Этого-то вопроса старик и ждал. — Работал бы и нынче, кабы не придумки молодого Мэтисона.

— Ясное дело. Скажите, мистер Льюис, эти шахты на самом деле… мертвы?

— Они никогда не заработают.

— Наверное, вы правы. Но я не то имел в виду. Вот сегодня утром я совершил глубокий спуск, и это было очень… тревожно. Погас свет, слышались странные звуки — как бы человеческие голоса.

Джо Льюис со стуком отодвинул кружку, пролив пиво. Он весь напрягся, точно окаменел, с глаз сошла старческая муть — они сверкали, как синеватые осколки сланца, безостановочно моргая.

— Вам внизу не место, мистер. — Голос, полный сдерживаемой злобы, звучал так, будто старик сбросил с плеч годы. — Нечего вынюхивать по кумгильским шахтам!

— Я священник.

— Да плевать мне, будь вы хоть сам Господь Бог. Бог забросил шахты и тех, кто на них работал. Уступил дорогу им!

— Кому — им?

— Не суйте нос не в свое дело, мистер. Вы влезаете в дела, которые лучше не ворошить. — Джо Льюис поднялся на ноги и схватил свою палку, прислоненную к спинке скамьи. — До добра это не доведет. И мне оно ни к чему.

Саймон Рэнкин тоже встал. В таком настроении Льюис ничего не расскажет. Последняя отчаянная попытка:

— Я нуждаюсь в вашей помощи, мистер Льюис.

— Не видать вам ее, как своих ушей! — старый шахтер обернулся с порога, грозя палкой. — Но могу дать вам один совет. Держитесь подальше от шахт Кумгильи. Там еще не кончили умирать люди.

Джо Льюис заковылял по улице, сердито стуча палкой по плитам тротуара. Удары гулко разносились в тихом вечернем воздухе. Саймон вышел за ним и долго смотрел вслед, задумчиво кивая головой. Так близко — и ни шагу вперед. Но старик все же подтвердил, что в пещерах таится смерть: нечто столь ужасное, что он боялся говорить о нем. И вся деревня боится того же.

Саймон раздумывал, идти ли ему прямо к Андреа, как вдруг услышал где-то у шахт вой полицейской сирены. И сразу вспомнил слова старого Джо Льюиса: люди там еще не перестали умирать.

Саймон не сомневался, что на шахтах случилось несчастье. Первым его побуждением было бежать туда, но в таком случае Андреа осталась бы одна, а этого он опасался даже при свете дня. Психические атаки случаются не только по ночам.

Через четверть часа ему полегчало: Андреа сидела в садике с журналом на коленях, делая вид, что читает.

— Ну? — все ее напряжение выразилось в этом возгласе.

— Похвалиться нечем. — Он вкратце рассказал о встрече с Джо Льюисом. — Это лишний раз доказывает, что там, как я и подозревал, творится некое действо, вокруг которого все вращается. Если бы я смог убедить старика поделиться тем, что он знает! Но боюсь, таковы обычаи всей Кумгильи. Только что к шахтам проехала полицейская машина с включенной сиреной, а может, скорая помощь.

— Почему же ты не пошел узнать?

— Не хотел надолго оставлять тебя одну.

— Тогда пойдем вместе, я только жакет надену.

Через двадцать минут они были у входа в шахты. Подъездная дорога была перекрыта полосатым барьером, пропускали только официальных лиц. Полисмен в мундире следил, чтобы никто из собравшихся зевак не проник за ограждение.

— Так и есть, что-то случилось.

— Вы что, не знаете? — обернулась на слова Саймона толстуха из толпы, по виду заядлая сплетница.

— Да нет, мы просто шли мимо.

— В пещерах потерялся мальчик. Спустился с группой и не вернулся. Говорят, мать в истерике.

Рэнкин повернулся и дал Андреа знак следовать за ним. Они подошли к барьеру, и полисмен шагнул вперед.

— Прошу прощения, сэр, сюда нельзя.

— Я священник.

— Ну, не знаю… — полисмен замялся. — Я не о вашем сане — не знаю, можно ли вас пропустить.

— Я мог бы оказать помощь, дать духовное утешение родителям мальчика… — Он злоупотреблял положением, но приходилось использовать все возможности.

— Думаю, не будет ничего плохого… Ладно, пройдите в вестибюль, но дальше не стоит.

Они быстро прошли за ограду. В закрытых помещениях было тихо. Служащие в форме стояли группками, переговариваясь вполголоса. Они напоминали похоронную процессию в ожидании начала церемонии.

— Вот Фрэнсис! — Андреа махнула рукой. У дверей машинного отделения девушка-гид разговаривала с двумя мужчинами. Увидев знакомых, она бросилась навстречу.

— Саймон, Андреа! Я не знала, пустят ли вас. Ужасное несчастье! Мальчик пятнадцати лет остался в пещерах. Он поехал на экскурсию сразу после вас. Его ищут.

— Молю Господа, чтобы его нашли… живым, — Саймон Рэнкин перекрестился.

— Вам удалось найти Джо Льюиса?

— Да, но толку от него я не добился. Он что-то бормотал о смерти в шахтах и предупредил, чтобы я туда не спускался и не совался в дела, в которых ничего не смыслю. Ясно, что когда-то там случилось несчастье, какая-то страшная катастрофа. Но это мне поможет только в том случае, если буду точно знать. Думаю, после сегодняшнего несчастья им уже не удастся замять дело.

— Но они будут стараться, — Фрэнсис скорчила гримаску. — Если честно, меня тянет немедленно уволиться. Я с ужасом думаю о том, что предстоит завтра. Десяток "трамваев", и все время буду бояться… Глядите, фуникулер поднимается!

В двадцати шагах от них из зияющего отверстия выползли четыре кабинки, люди на платформе бросились навстречу. Женщину средних лет поддерживал мужчина, очевидно, муж. Вышедшие из фуникулера качали головами: мальчика не нашли. Женщина зашлась рыданиями.

— Вон мистер Мэтисон, — показала Фрэнсис. Мужчина в белом полотняном пиджаке, с жестким лицом, бросил шлем в ящик. — Я уверена, он спускался только затем, чтобы отработать свою версию оправдания и прикрыть дело. Представляю этот текст: "Все опасные проходы загорожены. Мы не можем нести ответственность за тех, кто по глупости лезет через сетку". И увидите, он отмажется! Его волнует только огласка, а не судьба мальчика.

— Единственный выход — изгнать беса. — Саймон Рэнкин мрачнел на глазах. — Думаю, завтра мне придется серьезно поговорить с мистером Мэтисоном. С его разрешения, или без такового — экзорцизм должен быть совершен.

— Он вам не разрешит, — уверенно заявила Фрэнсис.

— Если бы это сделать раньше, мальчик был бы жив. Силы зла схватили его в отместку. Со мной не вышло, и они нашли другую жертву. Опасность растет с каждым часом. Много лет они дремали, но сейчас пробудились, и гибель подстерегает каждого, кто спустится в шахты.

Конторой Артуру Мэтисону служило строение вроде барака, примыкавшее к отреставрированному шиферному заводику. Владелец Кумгильи бывал наездами в этом неопрятном помещении с грубо сколоченным столом, заваленным бумагами. Все остальное время оно было заперто, и повседневная канцелярская работа велась в помещениях для приема туристов.

Несмотря на ранний час, в деревянном сарае было жарко и душно: крыша из рифленой жести раскалялась от первых же лучей солнца.

Раздражение Мэтисона росло вместе с духотой. Со вчерашнего вечера его преследовала полиция, журналисты, истерические наскоки отца проклятого мальчишки. Он даже отключил телефон, чтобы не беспокоили звонками. А теперь, когда глубокий спуск пришлось закрыть на целый день, чтобы продолжать поиски Дэвида Уомбурна, надо отбиваться, еще и от настырного попика, чтоб он сдох!

— Постарайтесь покороче, — Мэтисон не поднял головы, делая вид, что разбирает стопку писем. — Мое время дорого стоит.

— Время не ждет, мистер Мэтисон, и я постараюсь коротко объяснить, что происходит в ваших сланцевых пещерах.

— Вы говорите загадками, — Мэтисон вытащил из стопки лист бумаги, изобразив, что внимательно изучает его содержание. — Гм… так вы, значит, тот самый человек, который во весь голос читал молитвы во время глубокого спуска. Мне об этом рассказали. Больше не вздумайте так делать, это действует на нервы другим экскурсантам.

— Послушайте, мистер Мэтисон, — Рэнкин чувствовал, что теряет терпение, — нельзя дольше закрывать глаза на происходящее. Это очень, очень опасно, и если ничего не предпринять, будут новые жертвы.

— Новые жертвы? Никто ведь не погиб. Мальчик просто потерялся, и все говорит за то, что его найдут — перепуганным, но живым и невредимым.

— Живым его не найдут… если найдут вообще! — Саймон побледнел, а на щеках выступили красные пятна. — Вашими пещерами завладел злой дух, в этом нет сомнений. Я хочу выяснить подробности трагедии, из-за которой там поселилась нечистая сила. Удастся мне получить эти сведения или нет — в любом случае я совершу акт экзорцизма. С вашего разрешения или без него.

— Перестаньте молоть чепуху! — Мэтисон так стукнул кулаком по столу, что разлетелись бумаги и задребезжала подставка для ручек. — Я вам запрещаю! И я позабочусь, чтобы для вас вход в пещеры был закрыт. Кумгилья — частная собственность, и я ее единственный владелец.

— В таком случае мне придется связаться с прессой, — Саймон Рэнкин повернулся к выходу. — Журналисты, несомненно, ухватятся за сенсацию.

— Я на вас в суд подам!

— Обычная угроза в наше время. Но этим вы себе не поможете. Большинство ваших служащих тоже напугано. В самом деле, у вас скоро просто не останется гидов. Может, сами возьметесь проводить экскурсии по шахте?

Артур Мэтисон втянул воздух и медленно выдохнул. Саймон ожидал нового взрыва, но ошибся. Владелец пещер вытер пот со лба, и когда заговорил снова, в его голосе не осталось и звука прежнего раздражения.

— Давайте поговорим как мужчина с мужчиной, — он устало вздохнул, — впрочем, все равно я вам ничего не обещаю.

Рэнкин сдерживал торжество: праздновать победу пока рано. Но это был добрый знак.

— Много лет кряду, будучи членом ордена иезуитов, я имел дело с духами. Я совершил множество изгнаний демонов, большей частью успешно. — Он старался не думать о Дауэр Мэншен. — Едва я сел на "шахтерский трамвай", как понял, что внизу находится нечто. Вчера, на глубоком спуске, оно было еще сильней. Я боролся единственно возможным способом, но оно до сих пор там. Я уверен, мальчика схватили в отместку. Завтра может случиться другое, быть может, еще большее несчастье. Умоляю, мистер Мэтисон, позвольте мне совершить акт экзорцизма! Если я добьюсь успеха, вы сможете спокойно продолжать ваш бизнес.

— А если нет?

— Тогда, боюсь, дело безнадежно и пещеры придется закрыть. Надо будет вам с этим смириться.

Артур Мэтисон глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым из ноздрей. Руки у него дрожали.

— А как вы поймете, что добились успеха? Вы это будете знать?

— Разумеется. В случае неудачи я вряд ли останусь в живых. А если и выживу, остаток дней проведу в сумасшедшем доме.

— Хорошо… попытайтесь. Когда вы собираетесь приступить?

— Я должен подготовиться. К вечеру, когда вернутся ваши спасатели. В пещерах я должен быть один.

— А если мальчика найдут, скажем, через час-другой? Я не хочу закрывать пещеры без нужды.

— Это необходимо! Любой, кто туда войдет, рискует жизнью. И своей душой! Скажите, мистер Мэтисон, что произошло здесь много лет назад, какой трагедией все это вызвано?

— Если б я мог вам помочь! — Мэтисон помотал головой. — Что-то такое стряслось во времена моего деда, и деревенские предпочитают об этом помалкивать. Они меня ненавидят, знаете ли. Естественно, случались аварии, как на любой большой шахте. Кровля рушилась, были неудачные взрывы. Документы не сохранились, если они и были, то давно уничтожены. В Кумгилье еще живет единственный бывший шахтер, старый Джо Льюис. Ему, верно, далеко за девяносто. Иногда он приходит сюда и выкрикивает угрозы, но в сущности, вполне безобиден. Он меня обвиняет в том, что я загубил шиферное дело, но это же смешно, оно пришло в упадок еще до войны. Вот он наверняка знает, что здесь произошло.

— С ним я уже говорил. Боюсь, из него ничего не вытянуть. Так что придется мне просто обращаться с этим духом, как с весьма сильной нечистью, и попытаться изгнать ее из ваших мест.

— Тогда приходите вечером, — Мэтисон встал из-за стола. Казалось, он готов извиниться за свою вспышку, но он ограничился слабой улыбкой. — Я буду у себя в офисе. Хотите, кто-нибудь пойдет с вами?

— Лучше мне одному. — Несмотря на жару, по спине Саймона пробежал легкий озноб. — Если можно, устройте так, чтобы кто-нибудь из механиков спустил меня на глубокий маршрут и был на месте, чтобы поднять обратно, когда я закончу. Думаю, это все, что мне потребуется.

— Ты действительно готов бороться? — с тревогой спросила Андреа на обратном пути в деревню.

— Готов или нет, я обязан это сделать. По крайней мере, я знаю, что сохранил веру. Тот голос внутри больше не кричит: "Ты не веруешь в Бога!" Конечно, мне хотелось бы больше времени на подготовку, но теперь это невозможно. Опасность такова, что грозит любому входящему в пещеры. Поисковая группа напрасно теряет время, но не стоит говорить им об этом. Остается молить Бога, чтобы хоть они возвратились благополучно.

— Я бы хотела вечером пойти с тобой, — неуверенно предложила Андреа, зная, что он откажет.

— Нет! Больше всего мне поможет, если ты останешься и будешь непрестанно молиться за меня, пока я там.

Волна дурноты нахлынула на Андреа, она даже пошатнулась, но через секунду все прошло. Она вложила влажные холодные пальцы в руку Саймона, надеясь, что он не заметит ее состояния. Ощущение миновало, оставив слабость и страх. Это было "то самое чувство", как его называл Саймон: предостережение, угроза. И она поняла, что очень скоро произойдет ужасное. Как и опасался Саймон, теперь они принялись за нее!

До самого дома она молчала, истово молясь в душе за спасение их обоих: приближался самый страшный миг в их жизни.