Плюшевый: пророк

Глава 3 Одна судьба

Я проснулся на рассвете и долго, приподнявшись на локте, смотрел на спящую рядом женщину.

Морщины Сорафии разгладились — она действительно стала выглядеть гораздо моложе! Впрочем, она и раньше казалась старухой не столько из-за лица, сколько из-за седых волос, медленных движений и палки, которую вечно таскала с собой. А тут, когда самые крупные мимические морщины моими стараниями пропали, я отчетливо увидел ту невероятную красавицу, какой она была в молодости — и какой еще обязательно будет. Мне не хотелось ее будить: тонкий плащ, постеленный поверх сосновых веток — так себе постель, да и заснули мы лишь недавно, она никак еще не могла выспаться. Однако все равно легонько поцеловал в висок — нежность требовала выхода.

Алёна что-то пробурчала и перекатилась на живот, спрятав лицо в капюшоне моего плаща. Укрывались мы ее плащом: он был больше.

Я провел рукой по ее затылку, по спутанной, разлохмаченной прическе — и понял, что не удержусь. Благо, она так удобно легла…

…Алёна проснулась еще часа через два. Я уже успел спуститься в овраг к ручью, принести и погреть воды, поставив миску на раскаленные камни. Утро выдалось теплым, она сбросила верхний плащ, пока спала, и я с удовольствием окинул взглядом ее роскошную фигуру. Честно скажу, меня более чем устраивал старый вариант — но новый и правда имел некоторые преимущества! Главное, ни за что и никогда в этом не признаваться.

Но, когда моя жена открыла глаза, у меня, конечно, все вылетело из головы. Я мог только сидеть и любоваться ею с глупой улыбкой.

— Не сон… — пробормотала Алёна, глядя на меня. Потом широко улыбнулась. — Ну конечно, не сон! Господи, как хорошо вокруг! Солнце на листьях! Как красиво! Я уже почти забыла, как хорош сотворенный мир!

И счастливо рассмеялась. Села на плаще по-турецки.

— Спина не болит! И ничего не болит! Чудеса!

Тут же начала ощупывать шею и голову.

— Так, а это что?

— Возьми зеркальце да посмотри, — предложил я с законной гордостью.

Я уже представлял, как она обрадуется, когда увидит свое помолодевшее лицо. Поворчит, конечно, что тяжело будет объясниться, но обрадуется в первую очередь.

— Откуда у меня зеркальце — зачем? Чтобы я столько денег выкидывала на прихоть, которой даже пользоваться не могу? — спросила Алёна. — Так, погоди… — ее тонкие пальцы пробежали по прическе. — Ты что, заплел мне косу салонного уровня, пока я спала, и умудрился не разбудить?

— Есть еще порох в пороховницах, — я театрально размял пальцы. — Правда, навыки немного заржавели за четыре года, но в целом вышло достойно. Хотя и не совсем на моем обычном уровне. Понимаешь, не на ком было тренироваться. Я только двоюродным сестренкам пару раз косички заплел, но самые простенькие, чтобы лишних вопросов не задавали. И так спалился на подгузниках.

— Обалдеть… — пробормотала Алёна. — А я думала, ты только с магией так мог.

— Да при чем тут магия. С ней просто быстрее.

Алёна снова рассмеялась.

— Как же я тебя люблю!

Легким, порывистым движением она вскочила, потянулась. Я снова залюбовался, даже дыхание перехватило.

— Нет, правда, — она подошла ко мне, уселась рядом у костра, поцеловала. — Прямо удивительно — а чего ты себе-то волосы не отрастил тогда?

— Да ну, — я подергал за собственную прядь. — Тонкие, слабые, путаются… Тут целый арсенал профессионального парикмахера нужен, чтобы из этого что-то пристойное уложить. Чистые, не лезут — и хватит с них.

— Очень милый лисий мех, — она провела рукой по моим волосам: приятно. — И, кстати, ты вообще очень милый! Гораздо симпатичнее, чем я себе представляла.

— Спасибо на добром слове. С волосами теперь лучше, чем было. Кстати, о палеве: знаешь, как на меня Герт поглядывал, когда я себе сам масло для мытья волос стал делать?

Снова смех.

— Дай угадаю: попросил попробовать и все растащил?

— Точно! А у самого-то с волосами все прекрасно — ну, ты его видела.

Как же хорошо, когда твоя женщина смеется. Даже не так: когда твоя женщина буквально ржет от счастья и от того, что все хорошо в мире. Сразу как-то забываешь о любых проблемах.

…Как же нам хорошо было ночью! Мы тоже больше болтали, чем что-то другое: хотелось рассказать друг другу сразу все, что случилось за последние четыре года — и одновременно вспомнить все, что происходило за предыдущие пятьдесят. Мне удавалось почти все время смешить Алёну. Она только раз заплакала — в самый, казалось бы, неподходящий для этого момент!

— Что ты… что за… — я испугался, прижал ее к себе, начал целовать.

Но она меня успокоила.

— Это не я, это Сора. Она… представляешь, ей никогда не было хорошо с мужчиной! Вообще никогда!

— Погоди, так у тебя все-таки ее личность где-то в голове сидит? — это меня не на шутку встревожило.

— Нет, что ты. Просто все ее воспоминания, паттерны мышления… мне с ними часто приходилось бороться, особенно поначалу — она все время такая, знаешь… «как бы чего не вышло». Ее всю жизнь ломали — и доломали под конец. И сейчас она тоже словно бы шепчет из подполья: мол, не доверяй ему, мужчина обманет…

— Стой, но ты же говорила, у нее был какой-то любимый человек? Которому хребет сломали на ее глазах? — я только говорил это, а Алёна уже фыркала и прятала голову у меня на груди.

— Запомнил? Я же говорю, дурак ты, боцман… Это я про тебя говорила!

— В смысле⁈

— Тебя убили очередью в спину! Ты меня закрыл, а сам сложился! Я отлично это видела, прямо по твоему лицу! Мне тоже попало в руку, — она даже коснулась левого предплечья. — Но так, только чиркнуло, хотя крови было много. Ты сполз на пол — и тут нас перенесло. Я поэтому и думала, что я здесь одна! Что ты погиб!

— Неожиданный поворот… — только и мог сказать я. — Ничего такого не помню. В трауре ты тоже, выходит, была по мне?

— Главное, ты жив, — повторила Алёна, как молитву.

Я мог только продолжить доказывать ей свою исключительную витальность.

Еще Алёна рассказала мне кое-что об ослепительной славе Цапель в качестве эскортниц.

Оказывается, «приватная» часть их пути предполагала использование внутренней энергии, чтобы доставить удовольствие мужчинам. Да, именно то, что вы подумали. Я слышал слухи об этом, но думал, что это городские легенды. Оказывается, нет. Но Алёна приказала перестать обучать этому новых адепток.

— Это очень вредная техника — и для той, кто применяет, и для того, на ком… У мужчин она вообще вызывает аддикцию, приходится все время увеличивать дозу воздействия — а там и до импотенции недолго. Так что на тебе показывать не буду, и не проси!

— И не собирался. У меня и так мозги еле работают, когда на тебя смотрю. Куда мне еще дополнительная стимуляция! — заверил я ее.

Что же касается женщин, то им эта техника попросту мешает испытывать удовольствие от секса. Отсюда частично и искалеченная психика Соры.

Услышав это грустное замечание, я не мог удержаться, чтобы не начать снова фыркать от смеха.

— Что такого смешного? — спросила Алёна.

— Да просто представил… Секретная техника старших рангов: прыжок противнику на шею — и выстрел в лицо из влагалища внутренней энергией!

Алёна ошарашенно замолчала на секунду — а потом мы с ней грохнули смехом совершенно синхронно.

— Творец, как я скучала по твоему юмору!

— Твой такой же!

— Вот именно! Только ты умеешь шутить еще более плоско и пошло, чем я! Мне так этого не хватало!

Но это было ночью, а теперь, утром, нам все-таки предстояли дневные заботы.

Я протянул Алёне свернутую из бересты чашку, куда налил горячего чая из брусничного листа. Воды я нагрел в железной миске из корзины с холодными закусками, которую нам собрали с собой. Положить туда железный чайник никто даже не подумал. Наверное, не поняли, что я действительно везу Сорафию Боней просто на природу — даже она сама. Посчитали моим местом назначения какой-то дом.

— Ты чудо, — сказала она со всей признательностью, отхлебывая. — Спасибо!

— Пожалуйста, — сказал я серьезно. — Нам нужно обсудить наши планы.

— Само собой, — кивнула Алёна. — Говори, что нужно сделать, я сделаю.

— Надо же… — я чуть удивленно поглядел на нее. — А у тебя самой есть какие-то соображения на будущее?

— Безусловно, есть, — безмятежно ответила она. — Но ведь как день ясно, что твои собственные идеи — масштабнее и интереснее. Ты, конечно, бывает, тупишь, так что если найду явные изъяны — скажу, конечно. Но в целом я собираюсь, как верная жена и последовательница, всюду идти за тобой.

— Последовательница?

— На Пути плюшевого мишки, — пояснила Алёна.

И тут же снова захохотала.

Я подхватил, и какое-то время мы смеялись вместе, а потом она добавила:

— Я, конечно, не могу перестать хихикать, но это потому, что очень счастлива! Так-то я серьезно.

— Спасибо, — мягко сказал я, утыкаясь в ее плечо лбом. — Я понял. Мне очень знакомо это состояние!

— Ага, я помню, когда мы тебе пересадили магическое сердце, ты себя неделю где-то вел, как клоун под амфетаминами… — тут она снова захихикала. — Чувствую, я где-то так же буду!

— Тебе идет, — утешил я ее. — Очень!

— Нет, ну серьезно. Какие планы?

— Ближайшие — очень простые. Мне нужно выучиться удару Черного Солнца.

Алёна кивнула.

— Да, естественно. Думаю, тебе двух-трех дней на это хватит. Или даже меньше. А потом?

— А потом нужно будет поехать в вотчину Коннахов, заняться делами. И подготовиться к свадебному пиру. Понятно, что перед лицом Творца мы уже женаты, но в этом мире клятвами не отделаешься: нет праздника — нет брака. Так что придется подготовиться и раскошелиться.

Алёна снова кивнула.

— Хорошо, что ты не пытаешься меня отговорить, — заметил я.

— Ты с ума сошел? Конечно, нет! То, что я попыталась отдать тебя Ясе или своей внучке — большая глупость и недоверие Творцу с моей стороны, я уже поняла, — фыркнула Алёна. — Хотя, конечно, как быть с наследником… Ты подумал?

Отдать меня Ясе? Так рыженькая все-таки пришла ко мне с благословения наставницы?.. Ладно, я буду дураком, если попробую прояснить этот вопрос, особенно сейчас. Постепенно выясню. Или не выясню. Семейная жизнь научила меня, что некоторые вещи лучше не уточнять слишком тщательно.

По крайней мере, зная Алёну, теперь я могу быть точно уверен, что рыженькая не сидит где-то в зиндане, отбывая наказание. Помню, был у нас довольно долгий период, когда она ревновала меня к коллеге — и ничего, даже дурного слова в адрес девушки не сказала, и карьере ее помешать не пыталась, хотя возможностей имела массу. Потом эта девушка вышла замуж за нашего младшего сына, что Алёнку ужасно разозлило, но это уже другая история.

А насчет наследника…

— Ну, смерть от старости мне теперь не грозит, так что острота вопроса частично снимается, — легкомысленно заметил я. — Потом, у меня есть братишка Ульн. И есть Герт, надеюсь, у него тоже дети будут. И есть твой внук. У него как, нормальные гены?

— Вроде, нормальные, — серьезно сказала Алёна. — Хороший мальчик. Не такой умный, как наши были, но способный и любопытный. Боюсь только, характер слишком мягкий. Хотя в семь лет пока рано судить.

— Ну вот, тоже кандидат на роль преемника… А потом мы и с детьми придумаем что-нибудь. Даже если на горизонте нескольких десятков лет за нами не придет помощь, надеюсь, мы двинем медицину настолько, что тебя можно будет с помощью комбинированных средств долечить. Или ты не хочешь больше рожать?

— Как это не хочу? — удивилась Алёна. — Конечно, хочу! Я бы тебе и дома четвертого родила, просто как-то все… — она вздохнула. — Времени не было. Но если не получится, тоже ничего страшного. Считая вместе с Сорой, я родила пятерых. Нельзя сказать, что это трагически лишенная потомства женская судьба!

Я покачал головой, ибо полагал судьбу Сорафии вполне трагической. Однако дальше развивать эту тему не стал.

— Вот, насчет того, что времени не было, — продолжил я. — Мне как раз сейчас стало ясно, каким идиотом я был. Как это не было времени? Я только с тобой чувствую, что живу.

Алёна мягко, грустно мне улыбнулась.

— Аналогично, — и положила голову мне на плечо.

Не очень просто, учитывая нашу разницу в росте, но она постаралась.

— Так что больше мы с тобой не расстанемся надолго, — я обнял ее за талию, прижал к себе. — Больше никаких отдельных проектов, ты на один фронт работ, я на другой… Нет, все вместе. Одно дело, одна судьба, одна семья. Поняла?

— Как мы объединим Школы? — трезво спросила Алёна.

— Механически, — отрезал я. — Будут две Школы под общим руководством рода Коннахов-Бонеев.

— Это прерогатива императора, вообще-то!

— Значит, отложимся от империи и оснуем собственное королевство. Все равно, чувствую, к этому придем.

Алёна здорово меня удивила. Я думал, она испугается, скажет: «Ты спятил?», «Это война!», или «Ты опять погибать собрался!»

Но она только прижалась ко мне сильнее и проговорила:

— Как скажешь, милый.

И добавила:

— Только не останавливайся на полпути. Мне кажется, тебе надо стать не просто главой королевства.

— А кем?

— Священным вождем. Главой новой религии. Пророком.

И вот тут уже я не удержался:

— Ты спятила⁈

— Нет, я серьезно, — она оторвала лицо от моего плеча и поглядела в глаза. — Зачем, как ты думаешь, Творец прислал тебя сюда?

У меня не нашлось слов. Алёна между тем серьезно продолжала:

— Когда я только очнулась, я думала, это наказание мне за все мои грехи. Что я в таком теле. В таком мире. Еще и… — тут она замялась. — Не знаю даже, как сказать, так что скажу, как есть. Ты знаешь, ты был моим первым и единственным мужчиной. А Сора… — Алёна вздохнула. — Мне бы не хотелось называть ее «старой шлюхой», она не виновата, что ее так воспитали и поставили в такие условия. Но, ледяной ад, она перебывала в постелях больше чем у сотни мужчин!

— Ого! — оценил я.

— Ага. И все это я помню, — Алёну передернуло. — И как я уже тебе сказала, ничего приятного для нее в этом не было! Наоборот. Некоторые так вообще… — она сморщилась. — Ну очень противно вспоминать!

Я почувствовал, как во мне подымается гнев, но мог только обнять ее сильнее. С прошлым Соры я уже ничего поделать не мог.

Тут я позволил все-таки любопытству прорваться и спросил:

— А дед Лиса среди этой сотни был?

— Серис Коннах? — Алёна усмехнулась. — Почти! Они практически дошли до дела, но тут он струсил и сбежал через окно.

— Струсил чего?

— Сора так и не поняла. То ли ее, то ли жены. Твоя бабушка страшная женщина была, по слухам.

Я расхохотался.

— В общем, — сказала Алёна серьезно, — у меня было полное ощущение, что Творец пытается преподать мне урок за ханжество, гордыню и высокомерие. И что моя задача — спасти Школу Цапли. Вывести ее на путь, где их не будут раз в пару поколений вырезать… По-твоему, я слишком самонадеянна, решив так?

— Нет, — проговорил я. — Я тоже так подумал. Что мне надо позаботиться о младших учениках Школы Дуба. Тут такая концепция боев… Ну, ты знаешь. Что младшие ранги первыми бросают на прорыв, как пушечное мясо, чтобы сберечь старшие ранги.

— Знаю, — сухо сказала Алёна. — У городских Школ то же самое, хоть они и относятся к сельским свысока.

— Но ты вовсе не ханжа и не высокомерная. И не думаю, что на тебе так уж много грехов. Уж по сравнению со мной! По-моему, тебя просто зацепило моим невезением.

— Я знала, что ты так скажешь! — ласково произнесла Алёна. — Ты вечно меня идеализируешь. Но подумай сам. Вот ты проводишь рейд на логово бандитов, убил двести человек. Из них сколько-то не насобирало еще на смертную казнь, сколько-то — просто бухгалтеры и обслуга: знали, на кого работают, но мирились из-за зарплаты на двадцать процентов выше рынка. А двое-трое уже раскаялись и пытались выйти из этого бизнеса. В общем, человек пятьдесят, не заслуживающих смерти по общечеловеческим понятиям, но едва ли полностью невинных.

— Двести человек — это не логово, а целый бандитский синдикат, — заметил я. — И пятьдесят человек бухгалтерии с обслугой… Даже не могу решить, много это или мало. Смотря где.

— Ну, я так, округляя. А с другой стороны я. Ко мне приходит человек и ложится под нож, потому что доверяет. И я пересаживаю ему, скажем, почку, которую завещал другой человек, чтобы спасти кому-то жизнь. И один гибнет из-за моей лени или невнимательности, а священный дар другого пропадает — эта почка больше никому не годится… Скажи, разве это не столь же тяжелый проступок? Или даже тяжелее?

Она говорила спокойно, легким тоном, но я чувствовал в этих словах застарелую боль.

Алёна бросила оперировать двадцать лет назад, когда ошибки у нее превысили пять процентов. Всю карьеру цифра держалась на тройке, но постепенно административная работа становилась все более ответственной и требовала все больше внимания. Выкраивать время на операции и подготовку к ним становилось все сложнее…

— Меряться тяжестью грехов — тоже род гордыни, — сказал я, когда нашел слова.

— Именно, — усмехнулась Алёна. — Но счет на табло. Я попала в тело Сорафии — а ты в тело Лиса.

Крыть было нечем. Я и сам недавно думал о том же. Хотя это казалось излишне жестоким, совершенно не в струе милосердия Творца.

— Может быть, дело не в наказании? — предположил я. — Может быть, Творец просто поместил тебя туда, где ты принесешь больше всего пользы? И где нам не так сложно было бы найти друг друга? Просто мы с тобой те еще дятлы оказались в этом плане…

— Да, теперь я тоже так думаю, — согласилась Алёна. — Потому что, во-первых, Творец не жесток. Во-вторых, не может быть наказанием то, что принесло в итоге столько радости, — она сжала мою руку, я переплел пальцы с ее. — Но я с самого начала не сказала «наказание», я сказала «урок». Видимо, мне следовало выучить больше, чем тебе. И еще, по-моему, из моей позиции в этом мире следует, что я должна во всем тебе помогать. Хотя бы это я, к счастью, поняла с самого начала и поняла правильно!

— Я с тобой не согласен, — возразил я, — но пока не могу аргументировать… Ладно, сейчас не время для философских споров. Нам пора возвращаться к лошадям — бедняги там всю ночь, надеюсь, волки их не съели… А стратегические планы обсудим потом. У тебя вся резиденция, должно быть, на ушах стоит.

— Нет, еще не стоит, — усмехнулась моя жена. — Я их еще только поставлю. Хорошо, Яса должна как раз сегодня вернуться из своего отпуска — как раз и нагружу ее.

— Ты отправила Ясу в отпуск?

— Коротенький. По случаю свадьбы.

— Чьей?

— Её собственной, конечно.

— Она вышла замуж⁈

Алёна посмотрела на меня с иронией.

— Ага. Вот сразу как от тебя выскочила с подожженным хвостом, побежала искать, на ком бы взять реванш. И нашла. На свою голову.

Интерлюдия. Яса Керн, Иар Иэррей и Сорафия Боней, несколько дней назад, сразу после нападения гвардейца и наемников

Все в резиденции Цапель знали, что мастера Иэррея можно застать в своем кабинете рано утром или поздно вечером — день он обычно проводит, посещая пациентов или выполняя так называемые «операционные вмешательства», чаще всего вместе с мастером Боней. Поэтому оиянец не удивился, когда в дверь постучали практически на ночь глядя. Особенно учитывая ту суету и суматоху, которая царила в резиденции!

— Войдите! — разрешил он.

Дверь отворилась — и, к его удивлению, на пороге появилась подмастерье Керн.

Нет, удивление вызвал даже не его визит — она порой являлась за настойками для мастера-наставницы в самое неурочное время. А то, как она выглядела. В резиденции Яса одевалась обычно либо в тренировочную форму, либо — чаще — в простое, наглухо закрытое черное платье, чтобы оно удачно контрастировало с белыми нарядами, которые предпочитала мастер-наставница. Однако теперь на ней был роскошный темно-зеленый ансамбль с открытыми плечами, весьма выгодно подчеркивающий белизну кожи и достоинства телосложения прекрасной воительницы.

Яса выполнила поклон согласно оиянскому этикету и без преамбул произнесла:

— Мастер Иэррей, вы знаете, как приготовить афродизиак для мужчин?

Иэррей не удержал контроль за выражением лица: его брови взлетели чуть ли не выше линии волос.

— Безусловно, знаю. Но зачем он мог вам понадобиться?

— Для дела, — коротко сказала девушка.

Иэррей позволил себе короткую, сардоническую улыбку. Эта красавица всегда вызывала у него смешанные эмоции, но теперь, пожалуй, она зашла слишком далеко.

Если этот дурацкий предлог вообще не выдуман с самого начала. Неужели девочек на традиционном Пути Цапли не учили самостоятельно смешивать подобные снадобья?

Впрочем, может быть, и не учили. Приехав сюда, Иэррей с удивлением узнал, что благородное искусство составления зелий и ядов на континенте считается чисто дворянской прерогативой.

— Вам не нужны афродизиаки «для дела», — спокойно заметил он. — Если вы хотите соблазнить мужчину, вам достаточно подойти к нему на расстояние вытянутой руки, а потом не отшатываться.

К его удивлению, выразительное лицо девушки дрогнуло.

— Вы знаете⁈

— Знаю о чем? — спокойно осведомился он.

Яса сглотнула, чуть опустила веки. Затем, подобрав подол, она прошла через всю комнату и опустилась на колени почти вплотную к Иэррею, который сидел за своим низеньким, привычным ему оиянским столиком.

— Так — достаточно близко?

Она вскинула к нему лицо. Ее щеки чуть розовели, жилка на шее трепетала. Иэррей почувствовал, что самообладание изменяет ему. Захотелось даже ткнуть себя в ногу острым концом кисти, чтобы проверить, не сон ли это: перворанговая помощница Боней пару раз являлась к нему в грезах. Но нет, пожалуй, не сон.

«Осмотрительный человек отверг бы это предложение, — подумал он. — У нее явно есть скрытые мотивы, а ее эмоциональное состояние так же явно нестабильно… Но…»

Осмотрительный человек никогда не бросил бы жизнь сына аристократического семейства и не пересек бы океан в поисках медицинских знаний.

Он наклонился к девушке так, чтобы ее губы ощутили его дыхание.

— В самый раз.

Иэррей считал себя предусмотрительным человеком, поэтому он догадался дать себе команду проснуться до рассвета — чтобы удержать Ясу, когда она попытается ускользнуть из его комнаты, не поговорив с ним. Он угадал правильно: девушка, выбравшись из-под одеяла, была, кажется, очень смущена, увидев, что он сидит в кресле возле кровати, уже полностью одетый.

— Доброе утро, — сказал Иэррей. — Как вы предпочитаете, прямо сейчас отправиться к мастеру-наставнице, чтобы она подтвердила наш брак, или желаете устроить торжественную церемонию?

— Брак⁈ — охнула Яса. — Вы с ума сошли!

— Отнюдь, — спокойно проговорил Иэррей. Он достал из кармана, вшитого в рукав, футляр с иглами, вытащил одну и задумчиво покрутил ее в пальцах. — По обычаям наших островов, после того, что вы мне устроили, либо замуж — либо один из нас должен умереть.

Яса сделалась белой, как свежевыделанная бумага:

— Я должна поговорить с мастером-наставницей! Не делайте ничего!

— Как пожелаете, — чуть улыбнулся Иэррей.

В том, что Сорафия Боней поддержит его гамбит, он не сомневался.

Сорафия Боней слушала рассказ Ясы за чашкой чая, которой имела обыкновение заканчивать завтрак, не выказывая никаких эмоций. Девушка же старалась говорить четко и логично — но все равно сбивалась, путалась и краснела.

— … Я не смогла! — воскликнула она. — Он уже из штанов практически выпрыгивал, но тут я дернулась, и он тут же…

— Почему дернулась? — перебила ее Боней.

— Он положил пальцы мне на шею. Я… это глупо, я знала, что он мне ничего не сделает, но я видела, как эти пальцы вырвали у человека кадык, и…

Сорафия усмехнулась.

— Ясно. А каким образом в это дело затесался наш мастер-целитель?

— Я пошла к нему просить афродизиак для Коннаха, а Иэррей сказал, что он мне не нужен. И тут я подумала — неужели я и этого затворника не сумею соблазнить? Ну я и…

Сорафия Боней со звоном поставила чашку на блюдце. Яса аж вздрогнула, настолько жест был нехарактерен для ее наставницы.

— Девочка моя, чем ты думала⁈ А впрочем, ладно, не отвечай. Ясно, чем. Это ведь был твой первый опыт?

Вот теперь Яса покраснела по-настоящему.

— Но я же прошла ритуал женственности, я не девушка, он не мог этого понять!

Сорафия глубоко вздохнула.

— Он лекарь, глупышка. Очень хороший лекарь. И очень наблюдательный мужчина. Ты отдала ему свое девичество — а он тебя уважает. Он совершенно прав: теперь он либо должен забрать тебя себе, либо получится, что он совершил несовместимый с его честью поступок. Тогда либо ему умереть — либо начать рассматривать тебя как проститутку. Некоторые оиянцы в таких случаях действительно могут и убить девушку, чтобы она не распространяла порок. Допустим, убить тебя в бою уже не так-то просто, — Боней тут усмехнулась, — а для пятирангового вроде него задача еще больше усложняется. Однако я подозреваю, что если он поставит себе такую цель, то изведет тебя другими средствами.

— … Это правда? — тихим, испуганным голосом спросила девушка.

— Нет, я только что это выдумала, чтобы вас свести! — произнесла Боней с четко слышным в ее ровном голосе раздражением и недовольством. — Я тебе говорила, что к телесной близости нельзя относиться легко! Говорила? Говорила! Я тебе говорила, что не всем мужчинам нужны только плотские удовольствия без обязательств, как бы вам ни промывала мозги моя свекровушка? Говорила! А ты что?

— Промывала?.. — неуверенно переспросила Яса. — Что делала старая госпожа?..

— Неважно, — поморщилась Боней. — Надеюсь, ты хотя бы искусство блаженства не применяла?

— Н-нет…

— Слава плюшевому мишке! — с иронией воскликнула Боней. — А самой тебе было с ним хорошо? — это было сказано уже куда мягче, и Яса приободрилась.

— Да, мне очень понравилось. Но…

— Тогда выходи замуж за своего лекаря — я не желаю разбираться тут с убийствами или с самоубийствами среди моих доверенных людей! — тон мастера-наставницы снова сделался таким, что хоть стены круши. — За последствия своей детской непосредственности нужно отвечать!

…Свадьбу сыграли в тот же день — а на следующее утро Сорафия Боней отослала молодоженов инспектировать пригородную резиденцию с наказом хорошенько там отдохнуть и получше узнать друг друга.

p. s. Лайки и комментарии — это, конечно, не любовь до гроба и после, но очень к тому близко!

И у нас новая песня — дуэт Лиса и Соры.

https://rutube.ru/video/private/c7f013b96157a4430a95a600ebd8a8bc/?p=uShRY79kG5I_qs_k4Qiltw

https://youtu.be/_zGqibt6eT0