Плюшевый: пророк

Глава 15 Задачи по силам

Лето 15 года с начала правления императора Энгеларта Седьмого, 10 552 г. от Сотворения мира

— … И вот знаешь, этот союз флитлиновского жреца с нашей тетушкой меня немного беспокоит, — рассказывал я Герту.

— Чем беспокоит? — сосредоточенно спросил у меня брат.

— Два фанатика вместе — страшная сила, — сказал я. — А они оба из материала, который легко порождает фанатиков. Лела, собственно, уже была на полпути туда. И вот теперь она надиктовала мою историю человеку с похожим взглядом на мир!

Герт поглядел на меня так, как будто не совсем понимал.

Дело происходило уже не у него в кабинете, а в наших с Сорой покоях после ужина. Сама Сора отправилась гонять своих «девочек» — у Цапель была заведена еще одна вечерняя тренировка (ужинали они легко). Прихватила с собой и Риду, причем даже не по моей просьбе, а по собственному почину. Я, разумеется, не говорил Алёне, что у Риды с Гертом что-то не так в личных отношениях, просто обмолвился, что у брата личностный кризис немного усугубился, и что мне надо с ним побольше пообщаться. Сора кивнула и задумчиво сказала: «Его юная жена по уши втрескалась в Ясу — в хорошем смысле, естественно, дорогой, не смотри так на меня! Но Иэрреи сейчас в отъезде, так что намекнуть моей помощнице, чтобы немножко просветила девочку, я не могу… Ладно, авось, не погнушается одним-двумя советами от наставницы своего кумира!»

Я хмыкнул. «Что-то из арсенала Цапель посоветуешь?»

Алёна — именно Алёна! — вскинула брови. «Знаешь, нет. Я тебе уже говорила, что Соре с мужчинами не везло? Так вот, если говорить о всякого рода постельных уловках, из ее памяти я почти ничего нового не почерпнула. По крайней мере, ничего из того, что не касается всякого рода извращений. Наши с тобой тридцать лет совместной жизни дали мне гораздо больше!»

Выразить не могу, какую гордость я ощутил в этот момент.

«Правда, — продолжила Алёна с сомнением, — как врач я точно знаю, что реального опыта помимо меня у тебя быть не могло. И до сих пор не понимаю, откуда ты-то узнал многое из того, чему меня научил… Вот не верю, что только из книжек! Но, если ты за тридцать лет не раскололся, вряд ли сейчас расколешься!» — и с этой мудрой репликой она свернула тему.

Я тоже предпочел не начинать по десятому кругу уверять ее, что нет-нет, исключительно полезная литература и не менее полезные видеоматериалы. Плюс очень удачное совпадение наших с ней предпочтений и некоторые мои природные таланты.

В общем, мы с Гертом получили возможность как бы случайно посидеть после ужина в нашей с Сорой приватной гостиной. В его кабинете я больше с ним в ближайшее время общаться не хотел. Потому что там я выступал именно с позиции старшего, главы рода и Школы — а теперь пытался изложить ему свою обеспокоенность по важному делу как почти равному, пусть младшему и менее опытному партнеру.

— Чем плохо, что собрались вместе два человека, болеющие за наше дело? — спросил Герт. — Ты ведь хотел, чтобы вера в Истинного Бога распространилась шире! Чтобы люди понимали, что надо делать добрые дела, исполнять свой долг и относиться друг к другу хорошо, даже если другой человек — какой-нибудь крестьянин.

— Хотел. И хочу.

— Ну и отлично, что Флитлины послали к тебе увлеченного жреца! Он понял, насколько наша версия веры лучше старой!

Я вздохнул. Тяжеловато, все же, что я имею дело с человеком, который не учился в школе моей родной планеты — даже почти не имеет значения, школе какого именно государства! Религиозные истерии, войны ересей, фанатичные лидеры, бросающие общины или даже целые государства в огонь войны — общее место нашего мира. К счастью, на протяжении большей части истории у Терры имелся такой предохранитель, как Проклятье древних магов, исключившее или почти исключившее открытые войны. До поры до времени.

Впрочем, тут тоже имелась своя довольно кровопролитная история!

— Помнишь, как остров Эрем стал главенствовать над всем Срединным морем, утвердил своих богов и наказал или поглотил чужих?

— Ну.

— Помнишь, были дикари, которые защищали древнюю веру?

— Смутно, если честно.

— Как думаешь, если против нас с оружием в руках выступят люди, которые будут защищать старую веру? К каким последствиям это приведет?

— А они будут? — с сомнением спросил Герт. — Наша-то вера лучше! Добрее. У людей от нее больше выгод.

Я потер лоб.

— Во-первых, это не совсем так. Для большинства людей привычное — всегда лучшее. Кроме того, предыдущая версия веры больше упирала на фатализм и верность раз и навсегда определенному долгу, чем на необходимость ежедневного морального выбора. Знай выполняй ритуалы — и получишь свое гарантированное посмертие, да, с последующим забвением и потерей личности, зато без особых мук… Истинная вера же учит совсем другому: ты должен стараться всю жизнь, чтобы сохранить свою душу, либо после смерти потеряешь себя, попадешь во тьму внешнюю… Многим это не понравится. Это ведь усилия надо прилагать!

— Бойцы и так всю жизнь прилагают усилия, — хмыкнул Герт.

— Не такие. Учиться драться, идя по установленному Пути, проще и понятнее, чем в каждом конкретном случае принимать решение по совести. И при этом еще и помнить, что от каждого такого решения в перспективе зависит твое посмертие!

Брови Герта нахмурились, он будто впервые задумался об этом.

— От каждого? Ты ведь сам говорил, что Творец милосерден!

— Он — да. А мы сами — нет. Любой грех оставляет на душе след, который не так-то просто стереть. Собственно, человеку это сделать вообще невозможно, приходится уповать на Господа. Помнишь, я тебе говорил, что самобичевание за самые плохие поступки может быть опаснее, чем вред, понесенный от собственно греха?

Так, судя по выражению лица Герта, тут я его потерял. Ладно, это уже «высшая математика», причем такая, с какой я сам бьюсь без особого успеха! А туда же, других учить взялся. Прости мне мою самонадеянность и гордыню, Творец.

Я махнул рукой.

— Ладно, это пока оставим. Тут нужно и другое учитывать. Даже без учета наших догм, чем популярнее мы будем становиться, тем больше людей захочет нас лишить этой популярности. И я не говорю даже о прежнем жречестве — многие из них логично пожмут плечами и просто переметнутся к нам. Мол, как служили старым богам, так будем служить и новому, не переломимся… Но наш культ уже сейчас составляет некоторую политическую силу — и будет составлять все большую.

Герт кивнул.

— И все-таки не понимаю опасности.

— Чем более нетерпимыми и конфликтными мы будем, — вздохнул я, — тем больше поводов будет у наших врагов напасть. Конечно, нельзя поступаться самыми важными догматами нашей веры. Но при этом фанатизм или, скажем мягче, убежденность — это очень часто нетерпимость и конфликт. Поэтому я бы не хотел отдавать ни единой части своей легенды в руки человека, который этого не понимает. Тем более, этот жрец не мой человек — это человек либо Флитлина, либо вообще свой собственный, я так и не сумел его прощупать.

(Вру, на самом деле сумел: мужик был амбициозен и не столько служил графу, сколько мечтал о личной славе и толпах последователей. Но сомнения у меня оставались, поэтому я озвучил Герту менее определенную версию.)

— А он так уж плохо написал?

— Знаешь, я попросил у него записи и просмотрел. В той части, что касается событий… ну, все более-менее ровно. Он развил весьма бурную деятельность, опросил многих учеников. А в том, что касается моих речей — совсем другое дело! Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил![1]

— Совсем-совсем ничего? — уточнил Герт.

Я хмыкнул про себя. Алёна опознала бы цитату и посмеялась бы… наверное.

— Скажем так, он мои слова сильно передергивает. У него так получается, будто если ложные боги покровительствовали разным Школам и заставляли бойцов сражаться между собой, то Истинный Бог заставляет каждого человека словно бы зарабатывать очки своими делами в бесконечном турнире! Вспахал поле — очко, родил ребенка — очко, поднялся в ранге как боец — тоже очко…

— Ну, чем-то похоже, — пробормотал Герт. — У меня примерно такое же впечатление сложилось, если честно.

Ой-ёй. Это я вовремя наткнулся на проблему. Интересно все же преломляется моя проповедь в местной культуре.

— Даже близко ничего похожего, — сурово сказал я. — Никакого соревнования нет! Или, по крайней мере, мы соревнуемся только с собой прежними, а не с другими людьми. И… в общем, я хочу, чтобы кто-то мои проповеди красиво записал и обработал. Лучше стихами. Но из меня сочинитель аховый. Из тебя — другое дело.

— Да какой из меня сочинитель! — Герт сделал отрицающий жест рукой, да еще головой замотал. — Ты что!

— Да ну? А я слышал как-то, Рида Дилле хвасталась, какие ты ей стихи замечательные пишешь…

Герт покраснел.

— Ну, ей нравится, конечно! Там же про нее. Но это не… слушай! Ну раз я даже тебе не показывал — значит, там все плохо, правда! Если бы было хоть немножко хорошо, уж наверное, показал бы!

— Может, и плохо, — я пожал плечами. — Но если ты способен критиковать собственные стихи — значит, у тебя есть вкус. Не хочешь сам обрабатывать, найди в Тверне хорошего поэта — знаю, тут печатаются поэмы, значит, и поэты есть. Дай ему денег и стой над душой, чтобы красиво все срифмовал. Мне вот еще и этим заниматься — не совсем недосуг! А я буду за вами проверять.

Герт выдохнул.

— Мне, вообще-то, тоже недосуг!

— Это очень важно, — я положил руку ему на плечо. — Может быть, важнее всего остального.

— Так тем более тебе самому нужно!

— А у меня, мой дорогой, ни грана литературного вкуса, — весело соврал я.

Или не соврал? Вообще-то, в своем затянувшемся детстве и юности я читал художественную литературу запоем, даже сам писал стихи — правда, весьма посредственные. Но здешнюю поэзию за годы, проведенные на этой планете, так и не научился ценить! Она мне казалась — и до сих пор кажется — довольно примитивной и бедной на выразительные средства.

Однако проповеди лучше рифмовать, это вам любой самозванец скажет.

Начало осени 15 года с начала правления императора Энгеларта Седьмого

Граф Флитлин проводил бал по случаю успешного открытия Йермского рудника — на полгода позже, чем рудник действительно заработал, когда полученную выгоду уже стало невозможно скрывать. И мы с Сорой, плюс наша свита из обеих Школ, присутствовали на балу как почетные гости.

Надо сказать, что я был не слишком доволен этой врямежоркой.

У меня хватало дел и в моей вотчине, и в Тверне, и посередке между ними — не говоря уже о том, что следовало продвигать ирригационно-сельскохозяйственные связи с соседними вотчинами (после того, как мы построили ирригационные каналы вместе с Ручьями, желающих заказать себе ту же услугу из числа наших ближайших соседей стало море — но моих людей на всех не хватало, даже если говорить только об обучении.

Плюс все лето я занимался организацией чего-то вроде распределенной мануфактуры в нескольких ближайших к своему поместью деревнях, благо, в деревнях Коннах и Фенир меня уже хорошо знали, а в деревне Пай-Прет практически боготворили. (Нет, это не самая ближняя деревня к нам, зато удачно логистически расположенная на речке). Печки и трубы, насосы, простейшие термосы и еще кое-какие скобяные изделия — вот что я планировал там производить, благо, спрос на все имелся немалый.

И это если не говорить об экспериментах с Черным Солнцем, раскачке моего магического резерва и лечению моих ближних, чему я посвящал едва ли не каждую свободную минут. Ладно, сильно сказано: история с Черным Солнцем — это всякий раз экспедиция на полдня минимум. Ведь нужно было отъехать достаточно далеко от поместья или от Тверна, чтобы нас никто не увидел. В окрестностях Тверна Школа Цапли приобрела специальный полигон и даже его огородила — получилось что-то вроде былинной зоны ядерных испытаний. И магический резерв, должен сказать, раскачивался чрезвычайно медленно, несмотря на то, что я делал специальные упражнения и вообще старался так, как никогда не старался даже «в прошлой жизни», догоняя коллег — а мне пришлось в какой-то момент именно что догонять по резерву тех, кто инициировался позже меня!

В общем, понятное дело, что времени не хватало.

А тут изволь тратить три дня на сам бал, да еще неделю на дорогу туда-сюда — нет, больше недели! — чтобы участвовать в типичном феодальном развлечении!

Однако делать было нечего: отказаться я не мог.

И даже не потому, что получал тридцать процентов от доходов с рудника. И не потому, что граф Флитлин — мой дед, и портить с ним отношения без веской на то причины я не собирался. А просто потому, что я давно хотел переговорить с графом Барнсом и бароном Эйтсом, а отправляться с визитом к каждому из них — это была бы времяжорка еще похлеще! Очень удачно, что я могу застать их все вместе.

И еще удачнее, что я могу это сделать вместе с Сорой. Просто так дергать ее я бы тоже не стал.

…Шесть лет назад наша «кавалькада» от Школы Дуба насчитывала нескольких всадников и две повозки: в одной ехали я с матерью, в другой — мамина служанка Герна и вещи. В этот раз повозок было шесть или семь — смотря как считать! Во-первых, две роскошные рессорные кареты, в одной из них — мы с Сорой, в другой — матушка, которую сопровождала, опять же, Герна (Ульна мы сочли еще слишком маленьким, чтобы брать с собой) — и Лела Он (правда, она чаще ехала верхом). Во-вторых, повозка поскромнее, но тоже снабженная рессорами, в которой путешествовали мастер-управляющий Эткин, мастер-целитель Иэррей и, теоретически, подмастерье Фейтл Мерви, но он, как и Лела, предпочитал больше времени проводить в седле. В-третьих, три повозки с учениками и ученицами Цапли. В-четвертых, большая груженая повозка с вещами, которые не влезли во все остальные повозки. И ко всему этому — еще два десятка учеников Дуба верхом, каждый с запасной лошадью.

В общем-то, когда весь этот отряд проехал мимо меня впервые, я понял, почему подобные кавалькады называли «поездами»!

— В прошлые времена собрать такой караван для того, чтобы посетить бал, если не разорило бы, то напрягло бы Школу, — сказала Тильда, когда я помогал ей усесться в ее карету. — Не говоря уже об этих роскошных повозках, в которых даже трясет значительно меньше! А теперь для тебя это мелочи.

— Для нас, мама, — поправил я ее. — Для нас.

— Конечно, — улыбнулась она мне. — Но это все ты, сын. Лучший Глава Школы после Первого Коннаха!

— Сомнительная слава! — засмеялся я. — Ты что, думаешь, я доведу Школу до ручки, и после меня уже никого лучше не будет? Нет уж! Предпочитаю быть одним из многих.

— Ну ладно, тогда «со времен», — с улыбкой поправила Тильда.

С такой кавалькадой поездка до Флитлина от поместья Коннаха заняла целых четыре дня — и понравилась мне значительно меньше, чем наш с Сорой коротенький «медовый месяц», когда мы из Тверна добирались до поместья Коннах. Уединиться у нас с женой — хотя бы даже просто для приватной беседы — ни разу не получилось, слишком уж много народу кругом! Да и обстановка не располагала к интимности.

Кроме того, как я ни старался предотвратить это, все равно в дороге у нас хватало мелких неурядиц — от отвалившейся подковы до поноса, который пробирал сразу нескольких человек кряду!

Однако в итоге мы все-таки добрались до поместья Флитлинов и въехали на мощеный двор — совсем как шесть лет назад! (Или шесть с половиной, учитывая местную длительность секунды.) И граф Флитлин, как-то разом постаревший после прошлогодних испытаний, так же гостеприимно вышел нас встречать.

Правда, на сей раз я не заметил в нем ни малейшего следа благосклонной снисходительности к дочери: он разговаривал с Тильдой уважительно, как бы даже не заискивающе. А она держала себя с отцом вежливо и любезно. Не сказать, что прохладно, но без прежней стеснительности. Хм. Это изменения в политическом весе Школы так повлияло, или Флитлин в принципе видит теперь в матушке более самостоятельного игрока, чем раньше, будучи уверенным, что я не мог бы так быстро набрать силу и влияние без ее помощи?

В принципе, он прав во всем, и я совершенно доволен таким развитием событий!

Интересная деталь: с Сорой Флитлин также раскланивался и держался крайне уважительно — как с равной (Великие мастера по статусу как раз примерно равны высшим феодалам). При этом глаз отвести не мог. И я отлично его понимал. Он не мог не помнить, как Сора выглядела при прошлом визите, не мог не знать, сколько ей лет. А сейчас она казалась ровесницей Тильды! Ну ладно, может быть, не совсем ровесницей, однако на разницу в возрасте намекали лишь седые волосы. За минувший год седину Соры изрядно разукрасили светлые пряди, но пока они были еще не столь заметны из-за ее натурального платиново-пшеничного цвета. По моей просьбе Сора все-таки не стала приводить свою шевелюру к общему седому знаменателю.

Однако даже седая, моя жена приковывала взгляды — и это помимо ее статуса Великого мастера! Как я уже не раз упоминал, Соре очень повезло с внешностью: редкостно правильные черты лица при явно видимом интеллекте и великолепной фигуре производили неотразимое впечатление. Флитлин, кажется, даже на несколько минут потерял дар речи.

«Подожди, пока увидишь ее в вечернем платье и драгоценностях!» — с иронией подумал я.

Сора, конечно же, заметила пораженный взгляд графа и довольно едко прокомментировала его, когда мы остались наедине. Насчет, так сказать, хотений и возможностей пожилых мужчин с пожилыми женами.

— Честно говоря, не могу его за это винить, дорогая, — фыркнул я. — Прошлый раз мне пришлось драться на балу из-за того, что кто-то хотел прощупать на прочность Школу Дуба. В этот раз, видимо, придется отражать чьи-то нападки из чистой зависти! Такое счастье — и маленькому скромному мне!

— Ну-ну, не прибедняйся, — улыбнулась жена. — Маленький он! Скромный! Знаменитый Пророк, о котором самые дикие слухи ходят! Хотя… своего рода карма, конечно.

— Какая карма?

— Ну, раньше, когда мы с тобой вдвоем выходили в свет, все завидовали мне: такая серая мышка — и такого мужика отхватила! Теперь наоборот… пока думающему так не расскажут, кто ты такой.

Я покачал головой.

— Ты никогда не была серой мышкой.

— Не в твоих глазах, разумеется, — кивнула Сора. — Уж это я всегда знала!

Однако еще до начала бала и гипотетических вызовов на поединок мне пришлось выдержать поединок другого рода: деловые переговоры с Барнсом и Эйтсом, из-за которых я сюда и приехал.

Из этих двоих меня больше всего интересовал Барнс. С ним я уже больше года вел переговоры о том, что хотел бы открыть свой «завод» — да, я так, не мудрствуя лукаво, назвал мое производственное предприятие — возле железного рудника на его землях. И все это время граф как-то не особенно горел желанием давать мне такое разрешение. Слухи о моих чудесах, кажется, тут скорее помешали, чем помогли.

Однако теперь я надеялся все же его доломать. Или, точнее, доискушать — да-да, я, Пророк Истинного бога, искушаю прибылью аристократа! Впору посыпать голову пеплом. Или просто вспомнить, что человеку святость вообще не свойственна, а Сын Божий, по преданию, даже не нашу планету явился — а куда-то еще, какому-то другому человечеству.

— Мне нужно идти с тобой? — уточнила Сора, когда я на следующее утро переодевался после тренировки, чтобы отправиться на эту беседу.

— Если бы это были главы Школ или любые другие ранговые бойцы, я бы сказал — обязательно, — ответил я. — А так… как хочешь. Выгнать они тебя точно не посмеют!

— Тогда не пойду, — покачала головой Сора. — Еще не хватало, чтобы ты выглядел подкаблучником — особенно при нашей видимой разнице в возрасте! Я просто думала, вдруг тебе нужно, чтобы они отвлекались, пялясь на мой бюст.

— Ну уж нет! Твой бюст для таких мелочей использовать не будем. Только по прямому назначению, — я поцеловал ее.

Сора ответила, и мы чуть было не перешли к тому самому прямому назначению — но, к счастью, вовремя опомнились. Хотя куда охотнее я провел время с женой, чем с тремя надутыми аристократами, которые будут смотреть на меня, как на мальчишку-выскочку!

Доверенный слуга Флитлина проводил меня в его кабинет, где мне бывать в предыдущие визиты еще не доводилось. Это оказалась полутемная комната, вроде бы чисто прибранная и вроде бы функциональная, но у меня сложилось впечатление, что хозяин не слишком часто ею пользовался. Однако здесь имелся удобный стол с пододвинутыми к нему деревянными креслами. Пока он пустовал, но граф Барнс и барон Эйтс в кабинете уже присутствовали: беседовали с графом Флитлином, стоя у окна, с бокалами в руках. Граф Барнс — примерно ровесник Флитлина, но куда ниже ростом, полнее и добродушнее на первый взгляд, при более внимательном анализе производил впечатление человека расчетливого, осторожного, умеющего считать деньги. А вот более молодой барон Эйтс, высокий и худой, казался печальнее и холеричнее. Почти комический дуэт!

— Доброе утро, господа, — сказал я. — Прошу простить, что заставил себя ждать: известие о том, что вы уже собрались, достигло меня во время тренировки — пришлось переодеться!

Я ожидал кивков и снисходительного «ничего-ничего» в лучшем случае. Однако все три старика живо оставили бокалы, и граф Барнс с энтузиазмом воскликнул, выдерживая роль этакого добродушного пузанчика:

— Ну что вы, Коннах! Могли бы и закончить тренировку — мы знаем, как это важно для бойцов высокого ранга, не безграмотные невежи тут собрались!

Ого. Неужели слухи о моих чудесах настолько высоко подняли мой статус?

Оказалось, нет, не слухи о чудесах. Как мне стало ясно в ходе двухчасовых довольно выматывающих переговоров, основное, что привлекло внимание соседей Флитлина — так это судьбы Школ Последнего Заката и Ясного Полудня. Точнее, в последнем случае — судьба главы этой Школы. Видно, не зря мне тогда подмастерье признался в ранениях мастеров: «самоубийство» Лидиса Соннота было настолько жестоким, что шила в мешке утаить не получилось. Короче, все про все узнали.

А тут еще запуск нашего пилотного проекта «серебряного эталона» — и показательный игнор, который мы встретили со стороны императора и его цензоров!

— Меня очень интересует ваша идея торговли без границ, дорогой внучатый племянник, — очень любезным и уважительным тоном проговорил граф Барнс, напоминая, что он приходится братом графине Селии Флитлин. — Чтобы получать больше барышей с крестьян. А еще, говорят, этот ваш новый культ помогает бороться с крестьянскими восстаниями — вроде бы у вас с прихода к власти ни одного не было!

— Не думаю, что дело в учении Плюшевого мишки, — покачал я головой. — Просто я везучий.

— Ну да, ну да… — понятливо закивал граф Барнс. — И ваша удача так велика, что все бойцовские Школы, которые решают пойти против вас, либо исчезают, либо становятся вашими союзниками, как Школа Тростника! Я так и подумал. Пожалуй, я был бы не прочь поучаствовать в вашей удаче… Скажите, вы не откажетесь принять и моего старшего жреца? А лучше нескольких — из трех… нет, четырех моих самых крупных деревень!

— А меня больше интересуют ваши распределенные мастерские, — торопливо произнес барон Эйтс. — Как там… мануфактуры? Я слышал, крестьяне в них неплохо зарабатывают и начинают платить больше налогов!

— От кого слышали? — улыбнулся я. — Эти мастерские существуют лишь несколько месяцев.

Эйтс пожал плечами.

— Крестьяне из пограничных районов ходят к вам на проповеди! Кроме того, почти вся моя личная дружина — выпускники вашей Школы, многие ведут переписку с друзьями и родичами.

Так, вот об этом я не подумал. Не то чтобы я всерьез пытался соблюдать секретность, но если сведения обо мне утекают — хотелось бы знать, куда и кому. Надо натравить на проблему Уорина Плессена и дать ему больше полномочий. Пусть закаляется в бою.

— Насчет мастерских нужно разговаривать с моим помощником, подмастерьем Фейтлом, — сказал я. — Но это более предметно. В общем и целом можно договориться сейчас…

В общем, продуктивно поговорили.

Оба еще запускали удочки относительно «чудо-исцеления» Цапель — но тут я их отправил к Соре и Иэррею, не зря же она его взяла.

А затраты времени на танцы можно и перетерпеть.

Тем более, что для обязательного выступления мои Дубы и девочки Соры подготовили совместный номер: очень красиво получилось.

Переговоры с феодалами длились все три дня бала — первые два часа оказались только цветочками! И времени еще и не хватило. Однако по результатам мне удалось договориться о создании чего-то вроде «свободной экономической зоны» — и наградить всех своих помощников, особенно Фейтла, дикой головной болью!

— Вот зачем, зачем я тогда на конюшне тебе пожаловался! — сетовал он. — Учился бы драться, горя бы не знал! А может быть, уже бы меня убили… — это он сказал почти мечтательно.

— Но-но, — весело возразил я. — Творец осуждает уныние! А ты молодец, отлично справляешься!

Фейтл сделал несчастное лицо и застонал.

Боюсь, тут он был серьезен: не настолько он хороший актер! Но что делать? Действительно, сам напросился.

Для сопровождающих Соры я тоже нашел дело. Поскольку мне все же удалось договориться с Барнсом о создании моего «завода» (скорее, просто кластера мастерских) вблизи его рудника, у меня встал вопрос, кого туда назначить. Шейфа? Но Шейф был нужен мне в поместье: слишком много на нем висело — плюс я хотел нагрузить его еще обучением молодежи! Так что я попросил у Соры под это дело Эткина.

— Я думаю, Герт уже вполне справится в Тверне и без него, с помощью твоего старшего слуги Кейлина, — сказал я. — А так управляющий с талантами Эткина явно недоутилизирован у нас в резиденции!

— Ты что! — воскликнула Сора. — Я его взяла с собой только потому, что он обсчитывал для тебя проект экономической зоны, а ты его на производство хочешь поставить⁈ Он же в этом не разбирается!

— Кадрам нужно позволять расти, милая, — улыбнулся я. — Думаю, он справится. Вот давай спросим его?

…Бывший учитель танцев, когда мы с Сорой вызвали его на разговор, посмотрел на нее, посмотрел на меня — а потом, так же, как Фейтл, сказал с горечью:

— Вот учился бы я только драться, вот погиб бы во время атаки Школы Иглы — и горя бы не знал!

— Так вы согласны? — обрадовался я. — Спасибо! Вы об этом еще не раз пожалеете, но в итоге все у вас отлично получится.

— Откуда вы об этом знаете? — кисло спросил мастер.

— Слово Пророка!

[1] Как мы знаем по «Проклятью», многие произведения массовой и не только культуры имеют на Терре свои прямые аналоги.

p. s. Замечание от Мадоши. Последующие главы до конца книги будем выкладывать во второй половине дня, а не ночью. Но пока, ориентировочно, каждый день.