Плюс-один

— Сегодня ночью я сделаю так, что тебе будет чертовски хорошо, — пообещал он мне прямо в губы. — Хочешь, я скажу, что именно собираюсь сделать?

В его голосе проскользнула игривая хрипотца, и я растаяла у него в руках.

— Да, — прошептала я, зарывшись пальцами в его волосы и резко дёрнув за золотистые пряди. Он простонал — ему это явно понравилось. Я отметила про себя, что стоит запомнить эту реакцию — и тут же почувствовала, как он сильнее сжал меня за бёдра. — Скажи.

Он на мгновение замолчал, чтобы вернуть себе самообладание.

— Я согну тебя через каждую горизонтальную поверхность в этой квартире, как будто мы герои одного из тех грязных романов в духе Редженси, которые Фредерик делает вид, что не читает, — пробормотал он у моего лица.

Я не удержалась и рассмеялась. Даже сейчас он старался обезоружить меня, снять напряжение. Но сердце готово было выпрыгнуть из груди, а то, как он двигался против моего тела, ясно показывало, что он жаждал этого не меньше меня.

Шутки закончились.

Рискуя всем, я скользнула ладонью вниз по его торсу, пока не коснулась выпуклости спереди его джинсов.

Звук, что он издал, был таким низким и хриплым, что едва ли походил на человеческий. И он обрушился прямо в меня, вниз, заставив страстно желать ощутить его сверху, прижимающего меня к матрасу. Я хотела видеть его, хотела, чтобы он потерял над собой контроль рядом со мной.

Его губы снова оказались у меня на шее — он целовал, лизал и жадно посасывал кожу с такой страстью, что завтра у меня наверняка будет огромный засос. Он тихо постанывал, водя ртом по моей шее, его бёдра двигались всё быстрее под моими руками. Я не могла не задуматься, хочет ли он вонзить зубы в мою шею и попробовать мою кровь.

От одной мысли о том, как он вонзается в меня клыками, по телу прокатилась дрожь. Его язык, слизывающий кровь с проколов… Удовольствие от моего вкуса, сводящее его с ума ещё сильнее.

— Мне лучше остановиться, — выдохнул он. Если раньше он дышал тяжело, то теперь почти задыхался. — Мы ведь не обсуждали… — Он запнулся и снова уткнулся лицом в мою шею. — Я хочу тебя — всю, целиком, так сильно. Я знаю, что ты на вкус будешь такой сладкой. Как что-то из самых грязных, самых непристойных моих фантазий. Но я… Ты…

Он словно встряхнулся и отстранился, чтобы увидеть мою реакцию на эту полупризнательную исповедь. Его глаза сверкали, зрачки увеличились до чёрных бездн на фоне ярко-голубых радужек. Он выглядел отчаянным. Сломленным.

Я подняла руку и ладонью коснулась его щеки. Он прижался к моей руке, не отрывая от меня взгляда. Как я могла сказать ему, о чём думаю? Медленно — так медленно — я расстегнула пуговицу на его джинсах.

— Насколько тесно для тебя связаны кровь и секс? — спросила я.

Он заскулил, крепко зажмурив глаза. Его член дёрнулся в моей ладони — твёрдо, резко.

— Они могут быть вообще не связаны, если ты этого не хочешь, — прошептал он. — Обещаю. Но… чтобы кончить, мне…

— Ты когда-нибудь трогал себя, представляя, как пьёшь мою кровь? — Старая Амелия, трёхнедельной давности, и представить бы не смогла, что у нас состоится такой разговор. Что я скажу такое. Что вообще окажусь в подобной ситуации.

Но вот я здесь — грязно разговариваю с вампиром, пытаясь довести его до потери контроля. Совсем чуть-чуть. И возбуждаюсь от этого сильнее, чем от всего, что когда-либо испытывала.

— Да, — признался он. — Я больше не пью прямо из людей, но… чёрт, да. — Его лицо снова уткнулось мне в шею. Его бёдра безжалостно двигались в моей руке. — Так много раз. Почти каждую ночь с тех пор, как… чёрт… как встретил тебя.

Мы балансировали на опасной грани, за которой возврата не будет. Я понимала это. Прежде чем идти дальше, мне нужно было убедиться, что у меня есть страховка, если я сорвусь.

— Если я сейчас поведу тебя в спальню, ты захочешь… — я облизнула губы, даже не думая об этом. Его глаза жадно проследили движение моего языка. — Захочешь укусить меня?

Он ответил сразу:

— Да. — Его движения остановились, руки поднялись и обхватили моё лицо. Холодные ладони на горячей коже. — Захочу. Если я окажусь с тобой в постели, если ты будешь голая — я захочу укусить тебя так же сильно, как захочу заняться с тобой любовью.

Чистая, без примеси, похоть в его глазах грозила расплавить меня прямо на месте.

— Реджи…

— Я был бы так нежен с тобой, — пробормотал он, кончиками пальцев лаская мой подбородок. — Ты бы ничего не почувствовала — и тебе ничто не угрожало бы. Обещаю. Но если это не то, чего ты хочешь, я просто… — Он осёкся. Покачал головой. — Мы можем сделать так, чтобы всё было только для тебя. Я хочу тебя любым способом. Любым, каким ты позволишь мне прикасаться к тебе.

Его честность резанула меня, как нож.

— Ладно, — сказала я и мягко поцеловала уголок его губ.

Без слов я взяла его за руку и повела к себе в спальню.

У меня уже давно не было мужчины в постели. При других обстоятельствах я, наверное, переживала бы из-за своего тела, сомневалась бы, понравлюсь ли я Реджи, когда с меня спадёт одежда.

Но нервничать было невозможно — думать вообще было трудно, когда его рот с жадностью двигался против моего. Казалось, он намеренно стирал кончиком языка все мои неуверенности, пока в голове не оставалось места ни для чего, кроме него.

Он вёл меня назад по комнате, одной рукой удерживая за бедро, другой — за талию, пока задом я не упёрлась ногами в край кровати.

— Ложись, — пробормотал он. В комнате было темно, но света из коридора и лунного сияния в окне хватало, чтобы я могла ясно видеть его силуэт — широкие плечи, вырисовывающиеся в темноте. — Я хочу прикоснуться к тебе.

Я подчинилась, сама жаждая того же, и закрыла глаза, ожидая, что он ляжет рядом и матрас прогнётся под его весом.

Но вместо этого я услышала, как он опустился на колени у кровати, и почувствовала, как его руки обхватили мои лодыжки.

— Что…? — начала я, но взвизгнула, когда он резко подтянул меня к самому краю.

— Я хочу увидеть, как ты теряешь контроль, — объяснил он, запуская руки под мою юбку, чтобы ухватиться за край белья. — И хочу, чтобы это было из-за меня. Хочу, чтобы ты развалилась у меня на языке, чтобы твои ноги дрожали у моих ушей, пока ты кричишь моё имя.

Он стянул с меня бельё и небрежно отбросил его за спину. Затем задрал юбку до самой талии.

— Я хочу вкусить тебя. Всю. До последней капли. Так сильно.

— Реджи, — простонала я. Я вся затрепетала, когда он закинул мои ноги себе на плечи, ладонями приподнял бёдра. Я была раскрыта для него полностью — обнажённая, уязвимая, с сердцем, бьющимся так громко, что он наверняка слышал его гул.

Его губы были всего в дыхании от того места, где я жаждала его больше всего. Я ощущала каждое дрожащее облачко его выдоха у своей сердцевины. Его чудесные, выразительные глаза встретились с моими.

— Ты этого хочешь. Правда ведь? — Он закрыл глаза и прижался щекой к внутренней стороне моего бедра. Сладкий укол его щетины сорвал с меня стон, прежде чем я успела это осознать. — Я чувствую запах твоего желания.

Я заскулила, извиваясь в его крепких руках.

— Реджи, прошу. — Я знала: ему нужно было услышать это вслух, нужно моё подтверждение, что я хочу быть с ним именно так. Но если он не коснётся меня прямо сейчас, я сойду с ума. — Я хочу этого. Хочу тебя. Прошу.

Его губы дёрнулись в полуулыбке. Взгляд потемнел.

— Как прикажет моя леди.

И тут же его рот оказался там, электрический, заливающий меня ощущениями, которых я едва помнила и даже не могла назвать. Он был неумолим, пожирал меня, втянув мой клитор в рот, а затем лаская его мучительно мягкой плоскостью языка. Я попыталась закричать, но не смогла — разум утонул в удовольствии и отчаянной потребности, пока я лежала беззащитная на кровати, собранная воедино лишь его решительными движениями и стальными пальцами, сжимающими мои бёдра. Моё дыхание стало слишком быстрым и поверхностным, грудь тяжело вздымалась, кровь грохотала в венах, пока он дразнил меня, вытягивая удовольствие.

— Пожалуйста, — снова взмолилась я, голос сорвался. Я даже не знала, о чём прошу. Чтобы он остановился. Чтобы он никогда не останавливался. Я хотела кончить. Я хотела, чтобы он кончил так сильно, что никогда этого не забудет. Оставшимися крупицами рассудка я спрашивала себя: может ли это быть настоящим? Несмотря на все наши различия, несмотря на то, кто он, можем ли мы быть вместе вот так — не только этой ночью, но и завтра, и послезавтра — по-настоящему?

— Реджи, прошу.

Мои мольбы будто подстегнули его: хватка на моих бёдрах усилилась, он притянул меня ещё ближе к себе. Я пыталась прижаться к его лицу, к его ловкому языку, жаждая трения, разрядки. Но его удерживающая сила была слишком крепкой. Он прижал меня к месту, удерживал именно там, где хотел, не позволяя двинуться, и вёл тугую спираль наслаждения всё выше, и выше.

А потом —

Он ввёл в меня один грубый палец, затем ещё один. Так плотно, так сладко, что из головы вытеснило каждую связную мысль. Я нуждалась в этом — в нём — во всём. И прямо сейчас.

— Аид, — прорычал он мне между ног. — Я больше не могу ждать, чтобы войти в тебя.

Его грязные слова, прошептанные именно там, оказались последней искрой. Я вцепилась в простыни, в волосы Реджи, хваталась за всё, что могла, чтобы удержаться на поверхности, пока волны блаженства накатывали снова, и снова, и снова. Реджи направлял меня сквозь них своими губами и языком, удерживал, подталкивал тело не останавливаться. Я стонала его имя, потеряв всякий разум, выгибаясь дугой над кроватью, запертой в удовольствии, которое, казалось, не кончится никогда.

Когда я обессиленно рухнула обратно, он уже был рядом.

— Ты чертовски прекрасна, — его рычание было первобытным, звериным. — То, как ты выглядела, когда кончила… чёрт. Я сам едва не кончил от этого. Я просто…

Он срывал с меня одежду в своём нетерпении, путаясь в пуговицах блузки. Те посыпались на пол, когда он выдернул мои руки из рукавов. С бюстгальтером он справился за пару секунд. Я была слишком вымотана, слишком обессилена после того, что он только что сделал со мной, чтобы помочь ему. Но ему было всё равно. Ничто не могло встать на пути того, чего он хотел.

А хотел он, судя по всему, меня — обнажённую.

Вдруг мне показалось жизненно необходимым, чтобы обнажённой была не только я. Я приподнялась и ухватилась за край его рубашки.

— Снимай, — пробормотала я. Он будто не услышал. Осторожно уложил меня обратно, расстегнул юбку и стянул её с бёдер.

Снимать с себя одежду самой было хорошо, очень хорошо — но этого было недостаточно.

— Нечестно, что я ещё не видела тебя. Сними рубашку, Реджинальд Кливз.

Он уставился на меня, уголки губ тронула усмешка.

— Терпения у нас, значит, нет? — Но всё же сделал, как я сказала: одним плавным движением стянул рубашку через голову и швырнул её за плечо.

Он не отрывал взгляда от моего лица, даже когда я позволила себе вольность разглядывать его тело.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — спросил он вроде бы игриво, но в его взгляде горела серьёзность: он хотел, чтобы его тело понравилось мне.

И, Боже, оно нравилось.

Теперь, когда одежда лежала грудой на полу, словно прорвало плотину желания. Я потянулась к нему, даже не пытаясь бороться с порывом. Он был крепко сложен, пусть и не чрезмерно мускулист; широкая грудь покрыта лёгкими светло-каштановыми волосками, которые я не удержалась и провела сквозь пальцы. Его дыхание сбилось, когда я начала исследовать его тело: очерчивать кончиками пальцев рельеф грудных мышц, скользить вниз по животу — и ниже, пока его мышцы не напряглись в предвкушении.

Было ли его тело сильно другим теперь, после превращения? Мысль мелькнула и тут же исчезла. Не имело значения, каким он был раньше. Важно было то, что именно этот Реджи осторожно убирал мои руки с его тела и укладывал меня на матрас. Именно этот Реджи целовал меня с такой жаждой и одновременно с такой нежностью, что сердце сжималось, будто готовое разбиться.

И именно этот Реджи стянул с себя штаны и навалился на меня, прижимая наши тела друг к другу: плоть к плоти. Твёрдое к мягкому. Холодное к тёплому.

Этот мужчина был таким нелепо смешным, что я никогда не знала — ударить его или рассмеяться. Он был обезоруживающе добр, настолько внимателен, что от этого кружилась голова. И я вдруг поняла, с внезапной, всеохватывающей ясностью — он был моим.

Если только я этого захочу.

— Амелия, — прошептал он, зависнув надо мной, руки дрожали от усилия держаться как можно спокойнее. Потом он чуть сдвинулся, и его кончик упёрся в мой вход. Его синие глаза встретились с моими, пронзая взглядом. Ему нужно было быть уверенным, что я хочу этого так же сильно, как и он.

Я кивнула и обвила его руками, притянув в новый, ослепительный по силе поцелуй.

Он вошёл в меня одним мощным толчком бёдер, вырвав из себя громкий, бессвязный выдох удовольствия. Моё дыхание сбилось, тело сопротивлялось сладкой боли его вторжения. Он был таким большим, и прошло столько времени с тех пор, как я делала это в последний раз… Но это ощущение, это растяжение, это полное заполнение — оно вышибло воздух из лёгких и грозило унести меня в пучину наслаждения ещё до того, как мы по-настоящему начали. Я вцепилась ногтями в его спину, царапая кожу в попытке удержаться на поверхности нарастающего блаженства. Ему это явно нравилось — очень нравилось: он зашипел от уколов удовольствия-боли, а потом зарычал, когда я провела ногтями сильнее, глубже, по всей длине его спины.

— Амелия, — снова выдохнул он, хрипло, с трудом сдерживая себя. Он всё ещё не двигался, давая моему телу время привыкнуть. Но его руки уже заметно дрожали, и по напряжённой челюсти, по его прерывистому дыханию я видела, как сильно ему хочется сорваться.

— Тебе не нужно сдерживаться, — заверила я. Приподняв голову, я коснулась его губ. — Я хочу этого.

Его глаза закрылись.

— Я никогда не причиню тебе боль. Клянусь. Но ближе к концу я могу… — он резко оборвал фразу и уткнулся лицом в мою шею. — Могу немного потерять контроль. Если тебе нужно будет, чтобы я остановился…

Я потянула его за волосы, заставляя поднять голову и встретиться со мной взглядом. Уязвимость, что я увидела в его глазах, перехватила дыхание.

— Мне не нужно будет, чтобы ты останавливался, — прошептала я. — Но если всё-таки понадобится — я скажу. Сразу. Обещаю.

Он смотрел на меня ещё долгий миг, будто пытаясь прочесть истину в моих глазах. Потом закрыл свои. Кивнул.

И начал двигаться.

— Ох, — сорвалось с моих губ вместе с первым толчком. И тут же, совершенно нелепо, меня накрыло беспокойство — наверное, иррациональное, и определённо запоздалое минут на тридцать: что если я плоха в сексе? Реджи жил сотни лет, и не раз давал понять, что женщин у него за это время было немало. У меня были парни, я, конечно, не девственница, но рядом с любовником с сотнями лет опыта… разве я могла знать, что делаю правильно?

— Чёрт, — простонал он мне в ухо. — Ты такая… охренительно хорошая.

Его бёдра уже двигались быстрее, толкаясь в меня всё настойчивее, всё жаднее — и это смело напрочь все сомнения. Он схватил обе мои руки одной своей, прижал их над моей головой и зачарованно уставился на то, как мои груди подпрыгивали от его движений. Его взгляд на мне — и то, как это ощущалось, как моя плоть судорожно сжималась вокруг него, пока он снова и снова врывался в меня —

Его руки скользнули вниз, сжали мою попку, приподняв бёдра и изменив угол соединения. В этой новой позиции я словно раскрылась для него ещё сильнее, позволила войти глубже, жёстче, касаясь мест, которых до него не касался никто.

— Реджи, — выдохнула я. — О, чёрт… — Что-то… что-то было другим. Я вскрикнула снова, беспомощная перед нарастающим, ошеломляющим наслаждением, этим восторженным давлением у основания позвоночника, грозящим накрыть меня с головой. Я чувствовала себя пьяной, безумной, охваченной жаром; тело неслось навстречу очередной острой вершине, бёдра сами подстраивались под его движения.

Не думая, я запрокинула голову на подушку, полностью обнажив шею.

Его бёдра сбились с ритма, он замер, оставаясь глубоко во мне. И зарычал.

— Амелия, — выдохнул он, тяжело дыша. Его взгляд был прикован к моей открытой шее. Его движения возобновились — ещё быстрее. — Амелия. Амелия, пожалуйста.

О, боже. Он умолял. Меня. Моей крови.

— Ты хочешь укусить меня, — прошептала я, двигаясь навстречу каждому его толчку. Оргазм был уже совсем близко, но ещё ускользал. — Правда?

Он застонал, ускоряя движения до яростного, безжалостного темпа. Потом опустил голову к моему плечу, его руки вцепились в простыни по обе стороны от моей головы так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Да.

— Куда? — спросила я. Я знала, что испытываю его контроль на прочность. Но мне было всё равно. Я хотела увидеть его без сдержанности, во всей его сущности. Я знала, он никогда не причинит мне вреда. — Куда ты хочешь укусить меня?

— Амелия, — простонал он. — Пожалуйста. Если ты не хочешь… если тебе это не нужно, я не могу… пожалуйста, только не…

Его тело было натянуто, как тетива, каждая мышца — живая сталь.

— Скажи, — я скользнула ладонями по его спине вниз и сжала его ягодицы, пытаясь втянуть глубже в себя. — Скажи мне, куда.

Звук, что вырвался из его горла, был отчаянным. Сломанным.

— Если бы я укусил тебя, — прошептал он, — я сделал бы это… — Он резко остановился, замирая. Я чувствовала напряжение его тела, каждую крупицу самообладания, удерживавшую его на месте. Он мягко отвёл мои волосы с лица и уставился на шею так, будто она хранила ключ к его счастью. — Я бы укусил тебя вот здесь.

Он приложил два дрожащих пальца к моей пульсирующей точке. Я почти физически ощущала, как кровь бежит по венам под его прикосновением. Его глаза были дикими. Жадными. Образ, как он вонзает зубы, как его губы касаются раны, вспыхнул в моём воображении, и я закричала, сжимаясь вокруг него, судорожно.

Я не знала, почему сама мысль о его укусе так возбуждала. Может быть, потому что позволить ему это казалось высшей степенью доверия, полной капитуляцией.

— Это будет приятно? — спросила я. Хотя знала — да. Чувствовала это. Я снова напряглась, на этот раз нарочно, сжимая его. Я видела, как его глаза закатились, как он сражался с остатками самоконтроля. — Тебе будет хорошо, если ты укусишь меня?

Он распахнул глаза и посмотрел прямо в мои.

— Нам обоим будет хорошо. Мой яд, он… — Он осёкся. Покачал головой. — Это заставит тебя почувствовать наслаждение. А я кончу. Сразу. — Его голос был шершавым, как камень по камню, а взгляд прожигал насквозь. — Я кончу жёстко. Оргазм с привкусом крови во рту — это… это просто… ты не представляешь, Амелия…

— Тогда сделай это, — сказала я. Я подняла руку и медленно обвела пальцами то самое место на шее, которого он касался. Он следил за движением моих пальцев, не в силах оторваться. И тогда, потому что он явно нуждался в словах: — Я хочу, чтобы ты сделал это.

Он всхлипнул. Сжал глаза крепко-крепко.

Это произошло так быстро, что я едва успела понять. Ещё мгновение назад Реджи был надо мной, потерявший голову от желания. А в следующее — я вскрикнула от неожиданного наслаждения, когда он вонзил зубы. В тот момент я занималась любовью с животным: всё, что делало Реджинальда человеком, исчезло, уступив место существу, которое целовало и ласкало неглубокие прокусы на моей шее. Почему это не больно? Почему укус дарил удовольствие? Восторг от его зубов стремительно пробежал по позвоночнику, ударил в самую глубину, разжигая желание до почти невыносимой силы. Делая меня ненасытной. Когда оргазм снова обрушился на меня, я растворилась в этом экстазе, и волны удовольствия смели всё, кроме него.

Когда я пришла в себя, Реджи стонал, двигаясь во мне так жёстко и отчаянно, что, казалось, я не смогу ходить неделю.

— Такая красивая, такая сладкая, — бормотал он, рот его был в крови. Он был на грани, я чувствовала это по его сбивчивым, хаотичным толчкам, по горячечному надрыву в голосе. — Я знал. Знал, что ты будешь такой вкусной. Я не хочу уходить, хочу тебя, ты… ты моя.

Я скорее ощутила, чем услышала звук, который он издал, когда кончил. Его бёдра резко дёрнулись один раз, ещё раз, и тело выгнулось над мной, застыв в напряжённой дуге, пока он изливался. Его глаза были остекленевшими, затуманенными наслаждением. Я никогда не видела ничего прекраснее. А через мгновение он обрушился на меня всем своим весом, тяжёлый, словно двести фунтов свинца. Его холодное дыхание щекотало волоски у основания моей шеи.

— Надеюсь, — произнёс он спустя вечность, — что тебе было хотя бы наполовину так же хорошо, как мне. — Он перекатился с меня, морщась, выходя из моего тела.

— Думаю, два оргазма, которые ты мне подарил, должны были дать тебе подсказку, — поддразнила я. Он усмехнулся и приподнялся на локте, чтобы рассмотреть следы укусов. Я коснулась их и с изумлением поняла, что маленькие проколы уже затягиваются.

— Я причинил тебе боль? — Он наклонился ближе и прикоснулся к заживающей коже лёгким целомудренным поцелуем.

Я покачала головой.

— Нет. Это было… — Я запнулась, не зная, как описать ощущения. И всё же решилась сказать прямо: — Как ты и говорил. Это было хорошо. Почему?

Он вздохнул и прижал меня к себе. Я охотно позволила ему перекатить нас, так что моя голова оказалась у него на груди. Его кожа была упругой и прохладной под щекой.

— Если бы наш укус приносил жертве только боль, это было бы бессмысленно, — сказал он с какой-то неловкой откровенностью. Он повернул голову, чтобы встретиться со мной взглядом. — Наш яд действует как афродизиак. Поэтому жертве тоже может быть приятно.

Когда мы высасываем их досуха, — этого он не сказал.

Меня передёрнуло от мысли, что Реджи, возможно, когда-то пользовался этой силой, чтобы подчинять и соблазнять жертв. Чтобы они отдавались ему добровольно. Даже охотно. Хотя в этот раз именно я сама попросила его укусить.

— Я больше никогда не сделаю этого без твоего согласия, — добавил он. — Уже много лет я не тот монстр. — Он поцеловал меня в макушку. — И нам больше никогда не нужно повторять, если ты не захочешь.

— Я хочу, — поспешно сказала я, пока не передумала. Потому что как бы глупо это ни звучало, это была правда. Это было приятно — чувствовать его зубы в своей шее. И знать, что моя кровь дарит ему наслаждение в ответ. — Может, не каждый день. Но…

— По особым случаям? — предложил он. — День рождения, годовщина, повышение по работе?

Я уткнулась в его голую грудь, пряча смех. Неужели мы правда это обсуждаем? Шутим об этом? Представляем совместное будущее, где у нас будет регулярный секс, и иногда к нему будет добавляться чуть-чуть укусов? Эта мысль была такая же восхитительная, как и невозможная.

— По особым случаям, — согласилась я. — Мне нравится.