Плюс-один

Глава 19

Отрывок с Discord-сервера BoisterousBulleters, канал #sticker-commissions

REGINALD_THE_V: Ладно, мне нужен совет.

REGINALD_THE_V: Помните девушку, о которой я вам рассказывал?

REGINALD_THE_V: Так вот… я её поцеловал.

TACOCATTUESDAY: О БОЖЕ МОЙ 😱

BRAYDENSMOM: ДААА, НАКОНЕЦ-ТО!

REGINALD_THE_V: Только, кажется, я всё испортил.

REGINALD_THE_V: Слишком быстро и слишком далеко зашёл.

TACOCATTUESDAY: ой-ой, и что ты сделал?

REGINALD_THE_V: И в процессе сказал ей кое-что, что всегда держал очень-очень-очень близко к сердцу, думая, что она уже знала. Но она определённо не знала.

REGINALD_THE_V: Это её напугало. И теперь я не знаю, что делать.

BRAYDENSMOM: Ну, по крайней мере ты ОБЩАЕШЬСЯ.

BRAYDENSMOM: Это УЖЕ НАЧАЛО.

TACOCATTUESDAY: Насколько далеко ты зашёл??? Типа, какая «база»?

TACOCATTUESDAY: Ну там… ты сразу после поцелуя попросил у неё оральный или что-то такое? Если да, неудивительно, что она испугалась.

REGINALD_THE_V: Ну, я не просил у неё оральный.

REGINALD_THE_V: По крайней мере, не буквально.

REGINALD_THE_V: Скорее… я предложил немного «кровавых игр». Типа того.

BRAYDENSMOM: О МИЛЫЙ БОЖЕ.

TACOCATTUESDAY: ЧЁРТ, БРАТАН.

LYDIASGOALS: Слушайте, мне это так же интересно, как и вам, но, пожалуйста, перенесите разговор в #off-topic?

REGINALD_THE_V: оооой, да, простите-простите, больше не повторится.

АМЕЛИЯ

Я провела ещё два часа, копаясь в кроличьей норе исследований про вампиров. Большая часть найденного варьировалась от бесполезного до откровенно странного, но после того, как я посвятила большую часть своей карьеры изучению нишевых положений Налогового кодекса, я привыкла не оставлять камня на камне.

Как только я составила список вопросов, на которые хотела получить ответы от Реджи, я услышала очень тихий стук в дверь.

Я замерла.

— Амелия? — голос Реджи звучал более неуверенно, чем я когда-либо его слышала. — Это я.

Что мне делать? Я же обещала Софи, что поговорю с ним, но теперь, когда он здесь, меня снова охватило волнение. Но могла ли я притвориться, что меня нет, пока не приедут снегоуборочные машины? Скорее всего, нет.

— Да? — сердце бешено колотилось. Он мог это почувствовать? Он мог уловить запах моей крови, когда она слишком быстро гонялась по венам? Я поёжилась от этой мысли, хотя сама идея завораживала.

— Можно войти?

Я вспомнила приёмы самообороны от вампиров, о которых только что прочитала в интернете. Наверное, я могла бы сломать ножку у стула и использовать её как деревянный кол. Драться я не умела, но если бы пришлось защищаться, возможно, справилась бы.

Я закусила губу и открыла дверь.

Реджи выглядел так, словно последние два часа пытался выдрать себе все волосы с головы. Его лицо просияло надеждой, когда он увидел меня, будто он не ожидал, что я вообще откликнусь на его стук.

Я вспомнила вечеринку у тёти Сью и то, как он настаивал, чтобы именно она или дядя Билл пригласили нас внутрь. И когда мы приехали в этот дом, ему было недостаточно, что я просто открыла дверь — ему нужно было моё явное разрешение.

— Тебе нужно приглашение, чтобы войти в мою спальню, да?

— Нет, — он покачал головой. — Мне нужно прямое разрешение от владельца или основного жильца, чтобы войти в чей-то дом. Но как только я внутри, могу ходить, куда захочу. Хотя… мне будет спокойнее, если ты дашь согласие. — Он замялся и опустил взгляд. — Я знаю, тебе должно быть страшно.

Моё сердце чуть дрогнуло от его доброго, терпеливого тона, даже несмотря на то, что мысль о том, что он мог бы всю ночь простоять снаружи, если бы я его не впустила, вызвала во мне странное, волнующее чувство. Опять то самое зыбкое ощущение, которое я стала ассоциировать с разговорами с ним, нахлынуло на меня.

Когда я не ответила, он прочистил горло и попробовал снова:

— Можно войти, пожалуйста?

Умный человек сказал бы «нет». Та я, что существовала две недели назад, точно сказала бы. Но в конце концов, какая разница — ещё одно сомнительное решение в череде всех прочих, что я принимала в последнее время?

— Можешь войти, — сказала я.

Он сразу зашёл и посмотрел на кровать и стул — единственные места, где можно было сидеть. После короткой паузы выбрал стул. Он сел, наклонившись вперёд, локти на коленях. Я осталась стоять, наблюдая за тем, как он уставился на свои руки.

— Один из немногих раз в моей жизни, когда я решил быть до конца честным с кем-то, а ты решила, что я шучу, — он рассмеялся, но без веселья. — В каком-то смысле это даже справедливо. Учитывая всё. Чёрт, я должен был догадаться, что ты мне не поверила, когда восприняла это так спокойно. Я подумал: ну, она же знает Фредерика, значит, она уже в курсе, что вампиры существуют, и не все из нас такие уж плохие.

Я уставилась на него:

— Я понятия не имела, что Фредерик — вампир.

Картинка начала складываться. Если Фредерик вампир, значит, лучший друг Сэма встречается с одним. Это объяснило бы, почему Сэм был так одержим моей безопасностью по ночам.

— Ох, чёрт, — Реджи закрыл лицо руками. — Я думал, ты знала про Фредерика.

Я никогда не видела его таким растерянным. Даже во время ужина с моими родственниками он не терял самообладания так, как сейчас. Я впервые задумалась: а вдруг тот образ, который Реджи показывает миру, — лишь тщательно выстроенная маска? И вот теперь она сползала.

Впервые я почувствовала, что вижу настоящего Реджинальда. Ирония в том, что именно это делало его более… человечным.

Хотя он и не был человеком.

— У меня есть вопросы, — сказала я.

Он кивнул.

— Я ожидал этого. Спрашивай, что хочешь.

Я схватила список, составленный после интернет-исследований, и начала с самого первого.

— Итак. Ты пьёшь кровь.

Он посмотрел на меня. Кивнул снова.

Я отшатнулась от этого подтверждения, хотя заранее знала, что ответ будет именно таким.

Я вычеркнула этот пункт и перешла к следующему:

— И ты пьёшь человеческую кровь? Или какую-то другую?

— Всегда человеческая кровь, — сказал он. — Только человеческая. Буквально ничего другого мой организм переварить не может.

Это объясняло его избегание еды на вечеринке у тёти Сью и расплывчатые намёки на его «диету», когда он отказался пить со мной вино в баре.

— А ты когда-нибудь пьёшь кровь животных? Я думала, некоторые вампиры питаются животной кровью.

Он фыркнул.

— Сумерки?

Я покраснела.

— Ээ… да.

— Знаешь, как бы крутым я ни находил Эдварда Каллена, вся эта идея о целом семействе целомудренных вампиров, живущих только на животной крови… ну. — Он ухмыльнулся, вновь натянув на себя маску холодного безразличия. — Ко мне такие детали отношения не имеют.

Моё лицо вспыхнуло от намёка. Я спряталась за своим списком, переходя к следующему вопросу. Вероятно, самому важному.

— Раз уж ты пьёшь человеческую кровь, можешь объяснить, как ты её достаёшь?

Он поднял брови, озадаченный.

— Как я её достаю?

— Да, — сказала я. — Откуда именно? Я предполагаю, что тебе приходится убивать людей, но есть ли у тебя критерии, кого убивать?

— А, — понял Реджи. — Нет, я уже почти не питаюсь таким способом. Несколько лет назад я начал брать «на вынос» в банках крови. — Он пожал плечами. — Полагаю, тут тоже есть этические вопросы — воровать у медицинских учреждений, — но это кажется менее жестоким.

По крайней мере, меня это немного успокоило. Любопытство взяло верх, и я не удержалась от следующего вопроса:

— А на вкус так же?

Реджи замялся.

— Нет, не так. Но это нормально. Хотя признаюсь: если не разогреть «ужин» до температуры человеческого тела, в этом всегда чего-то отчаянно не хватает. Пить холодную кровь — всё равно что заниматься сексом в трёх презервативах. Или смотреть Hulu с рекламой. — Он покачал головой с отвращением, явно не замечая, что я опять готова провалиться сквозь землю. — Понятия не имею, как Фредерик может пить её прямо из холодильника. Хотя… я вообще много чего в нём не понимаю.

— А, — выдавила я. — Понятно.

— Можно теперь я задам вопрос? — спросил Реджи.

Я распахнула глаза.

— Мне?

— Уверен, у тебя есть ещё масса вопросов ко мне, но прежде я должен узнать: что ты подумала, когда я сказал тебе, что я вампир?

Вопрос был вполне резонным.

— Это было той же ночью, когда ты сказал, что любишь разыгрывать людей. — Я пожала плечами. — Ты позвонил мне посреди ночи, чтобы поведать какой-то тёмный секрет, которым стыдился. Когда я спросила, не вампир ли ты, это была чисто саркастическая шутка. Когда ты подхватил её, я решила, что ты шутишь тоже.

Он уставился на меня.

— Зачем мне шутить о таком?

— Потому что вампиров не существует. — Увидев его недоверчивое выражение, я добавила: — По крайней мере, в моём мире.

Он криво усмехнулся.

— Ладно. Тогда что ты подумала, какой у меня на самом деле «тёмный секрет»?

— Когда мы писали друг другу и рассказывали о себе, ты сказал, что между работами. Я решила, твой секрет в том, что ты безработный. — Я смущённо опустила глаза. — Теперь понимаю, что это глупость. Особенно потому, что быть без работы вовсе не зазорно. Но тогда это казалось логичнее всего.

Его губы дрогнули в усмешке.

— А я-то гордился собой, что с самого начала был с тобой честен.

— Прости, что не поверила, — сказала я. — Но я ведь занимаюсь налогами. Я не привыкла верить в реальность вампиров. Вот и не поверила. Пока не… — Я осеклась, отвернувшись. Он ведь помнил, что произошло на кухне, так же ясно, как и я.

— И то, что мне всегда приходилось просить разрешения войти в чей-нибудь дом? И то, что я раз за разом отказывался есть или пить, когда ты предлагала? — мягко, без упрёка продолжил он. — Разве это не заставило тебя задуматься, что, может, я говорил правду?

Я поморщилась.

— Должно было, — призналась я. — Но я думала, ты просто вежливо попросил разрешения войти. А насчёт еды — что у тебя куча диетических ограничений. Ну, как у меня, наверное.

— У меня и правда куча ограничений, — ухмыльнулся он. — Но причина в том, что я буквально не могу есть ничего, кроме…

Он благоразумно не закончил эту фразу. Он знал, что я понимаю, о чём речь.

— Ага, — тихо сказала я.

— Я могу уйти, — добавил он. — Из этого дома, то есть. Если ты не хочешь, чтобы я оставался, я уйду.

Я посмотрела в окно своей спальни. Метель всё ещё бушевала. За те часы, что я изучала вампиров, солнце успело полностью сесть. Снаружи невозможно было что-то разглядеть, даже если бы ветер стих.

— Должно быть, в такую бурю водить машину очень опасно, — сказала я. — Даже если бы у тебя была машина, как бы ты её вывел со двора?

— Мне не нужно ехать, — ответил он. — Я бы просто долетел обратно до Чикаго, так же, как летал в продуктовые магазины.

Сердце гулко ударилось в рёбра. Когда он сказал, что «слетал» в магазин, он тоже имел в виду буквально. Я попыталась быстро взять себя в руки.

— До Чикаго намного дальше, чем до магазина у Пита.

— Всё будет в порядке, — сказал он. Его ярко-голубые глаза были такими искренними, маска, за которой он обычно прятался, снова соскользнула. — Последнее, чего я хочу, это заставлять тебя чувствовать себя неуютно.

— Но там же метель.

— Да. Но если ты боишься…

— Я не боюсь. — Внезапно я поняла, что это правда. — Немного дёргаюсь? Абсолютно. Испугана? — Я замялась. — Может, чуть-чуть. Но рационально я знаю, что не должна. Ну, сколько у тебя было возможностей выпить мою кровь без моего согласия с тех пор, как мы встретились?

Я задала это риторически, но он ответил сразу:

— Тридцать семь. Нет, подожди — тридцать восемь.

— Ого. — Я моргнула. — Эм… ладно, то, что у тебя на это готовый ответ, немного рушит мысль, которую я хотела донести. Смысл в том, что если бы ты собирался мне навредить, ты бы уже сделал это.

— Даже до того, как я начал получать большую часть питания из центров донорской крови и всё ещё питался прямо от источника, я был избирателен в выборе жертв. — Его глаза сияли искренностью. — Даже в мои самые тёмные времена я никогда бы не причинил вреда такой, как ты.

Я знала, что не должна поддаваться на это проявление уязвимости. Может, я и не хотела, чтобы он летел в метель, но если раньше, не зная, кто он на самом деле, я хотела держать дистанцию, то теперь между нами должна быть десятифутовая стена.

Но я была не из камня.

— Я не выгоню тебя в метель.

Напряжение, которое он всё это время держал, покинуло его в тот же миг. Его плечи расслабились, на лице проступило облегчение.

— Ладно.

— Но, — продолжила я, подняв палец, — я больше никогда тебя не поцелую. Никогда. И никаких других вещей тоже. Одно дело — застрять в доме с вампиром. Другое —…

— Понял, — перебил он. В его глазах мелькнуло ли это разочарование? — Честно говоря, целовать тебя, наверное, тоже было ошибкой с моей стороны.

Это не должно было задеть. В конце концов, я только что сказала ему то же самое. Но маленькая часть меня всё равно болезненно сжалась. Несмотря на здравый смысл, я спросила:

— Почему это была ошибка для тебя?

Он замолчал, стиснув челюсть.

— Просто была.

В комнате повисло неловкое молчание. Тиканье настольных часов, завывание ветра снаружи подчёркивали, как мы здесь одиноки.

— Ты будешь спать в детской, — сказала я, словно мы ещё не договорились, где он будет ночевать. Мне показалось важным ещё раз подчеркнуть, что мы останемся в разных концах домика. Он был не таким уж большим, но мы должны держаться как можно дальше друг от друга, пока наконец не сможем уехать домой. — А я…

— Будешь спать здесь, — закончил он за меня. — Понял. — Он поднялся и сделал маленький шаг ко мне. Я была не из низких, но рядом с ним он буквально возвышался. Всё в этом мужчине было каким-то чрезмерным. — Спокойной ночи, Амелия. Увидимся утром.

Глава 20

Телеграмма от Мориса Дж. Петтигрю, казначея The Collective, Совету директоров

КВОРРИ ПРИКРЕПИЛ ЗАПИСКУ К ДВЕРИ КВАРТИРЫ. СТОП.

НАПИСАНО «УШЁЛ НА РЫБАЛКУ». СТОП.

ДВЕРЬ КВАРТИРЫ ЗАПЕРТА. СТОП.

НАБЛЮДЕНИЕ СНАРУЖИ ПОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ЕГО НЕТ ВНУТРИ. СТОП.

ТРУС ЯВНО ПЫТАЕТСЯ СПРЯТАТЬСЯ. СТОП.

СКАЖИТЕ ГРУППЕ ОБЫСКАТЬ ОЗЕРО МИЧИГАН. СТОП.

НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО В «РЫБАЛКЕ» МОЖЕТ ПРИВЛЕКАТЬ ВАМПИРОВ. СТОП.

НО МЫ И ТАК ЗНАЛИ, ЧТО НАШ БРАТ СТРАННЫЙ. СТОП.

АМЕЛИЯ

«Целовать тебя, наверное, тоже было ошибкой с моей стороны».

Последние слова Реджи, сказанные мне перед тем, как он вышел из моей спальни, зациклились у меня в голове, пока я безуспешно пыталась заснуть.

Почему его сожаление о поцелуе должно было держать меня без сна пол-ночи? Я ведь тоже жалела, что поцеловала его, не так ли? Из всех возможных исходов это был самый чистый вариант. Гораздо лучше, что он согласился: мы совершили ошибку, — чем если бы он тосковал по мне. Или, что хуже, если бы тосковала я.

И всё же я лежала, глядя бессонными глазами в потолок, ощущая болезненные уколы чего-то, чему я отказывалась давать имя, пока вкус его губ на моих всё ещё оставался, словно сладкая ошибка.

Метель за окном не помогала. Всё, что казалось страшным в зимние бурные ночи в детстве, снова стало возможным. Монстры под кроватью. Ведьмы, варящие твои кости в супе. Наверное, всё это было от усталости. А может, потому что я застряла здесь совсем одна с вампиром — но вдруг я ощутила тревогу, какой не чувствовала уже много лет, и за которую, наверное, стоило бы стыдиться: тревогу быть одной.

— Это нелепо, — пробормотала я, сбрасывая одеяло и вставая с кровати. Было почти два часа ночи. Если уж я не могу спать, то хотя бы займусь делом. Я натянула старый халат, который держала на крючке в шкафу, поверх пижамы и взяла портфель.

Я устроилась с ноутбуком за кухонным столом. Нет смысла отставать от работы, пока я здесь застряла. Кто знает, надолго ли. Там уже ждал имейл от Фонда Уайатт.

Кому: Амелия Коллинз (ajcollins@butyldowidge.com)

От: Джон Ричардсон (jhcr12345@countwyatt.org)

Уважаемая мисс Коллинз,

Фонд Уайатт крайне признателен за вашу помощь в нашем налоговом вопросе и благодарен за то, что вы согласились встретиться с нами лично. В ближайшее время мы свяжемся с вами, чтобы согласовать удобное время.

Кстати, проводит ли ваш офис встречи в вечерние часы? Если нет, уверен, мы сможем подобрать подходящее время днём; я просто хотел уточнить, так как вечер обычно лучше подходит под мой график, мои циркадные ритмы и т. п.

Дайте знать. И после того как вы это сделаете, я дам знать. И так далее, и так далее.

Тем временем я приложил к письму ещё один набор документов для вашего рассмотрения.

С глубочайшим уважением и искренне ваш,

Дж. Х. К. Ричардсон, Esq, PhD

P.S. Вы знаете, что такое «налоговый диапазон»? Кто-то из нашего совета увидел этот термин в интернете, но никто из нас не понял, что он значит.

Приложенные документы содержали почти неразборчивый рассказ очевидца — как я подумала, возможно, об открытии магазина тканей в Тунисе в 1952 году — и статью из медицинского журнала под названием «Необъяснимое обескровливание: путь вперёд». Я зажмурилась и простонала. Эвелин хотела, чтобы я через пару недель выступила перед партнёрами с докладом о Фонде Уайатта, но чувство, что этот чёртов файл надо просто закрыть, становилось всё сильнее.

Я почувствовала его сразу, как только Реджи вошёл на кухню. Дело было даже не в том, что я услышала его. Скорее, в том, что изменилась сама энергия в комнате. Его вечно шумное присутствие нарушало умиротворённую тишину, с которой у меня ассоциировалась эта хижина, просто одним своим появлением. Даже когда он молчал, всё в нём было слишком громким.

Я начинала замечать, что когда его рядом не было, мне не хватало этого шума. Когда я подняла глаза от работы и увидела его, смех вырвался у меня так легко, что остатки неловкости между нами просто рассеялись.

На нём был древний папин фартук с надписью красными буквами Kiss the Cook. Под ней красовались мультяшные алые губы, сложенные для поцелуя. Я могла поклясться, что мама заставила его избавиться от этой вещи ещё годы назад. Где он только откопал её?

Реджи указал на стопку бумаг возле моего компьютера, уперев руку в бок. Он был так похож на маму в моменты её детских «разборок», что это казалось жутковато знакомым.

— Обычно в это время ты уже спишь, — сказал он. — Как ты мне не раз напоминала. Что это тут у тебя?

— Не спится, — объяснила я. — Вот и работаю.

— Даже не думай.

— Почему?

— Почему? — он уставился на меня. — Для начала, потому что сейчас середина ночи. А ещё мы находимся в зимней сказке.

Я моргнула. Он серьёзно?

— В зимней сказке?

— Да.

Я покачала головой.

— Скорее, в зимнем кошмаре.

Правый уголок его губ дёрнулся в полуулыбке, прорвав строгую маску. Но он быстро взял себя в руки, наклонился и положил ладонь на мой ноутбук, будто собираясь закрыть его.

Я сверкнула на него глазами.

— Не смей.

Он усмехнулся:

— Могу я сказать, что ты олицетворяешь все проблемы современной молодёжи?

— Я думала, официальная позиция зумеров в том, что миллениалы ленивые, — парировала я. — А не в том, что мы перерабатываем.

Он закатил глаза:

— Во-первых, я не зумер. А во-вторых, нет. Проблема молодёжи не в лени. Она в том, что они думают, будто у них бесконечно много времени. Откладывают удовольствие на потом, думая, что успеют ещё вернуться к нему. А в конце понимают, что бездарно растратили… ну, всё.

Он поймал мой взгляд и медленно опустил экран, закрывая ноутбук.

— Эй! — возмутилась я. Попробовала отцепить его руку, но он накрыл мою ладонь своей, удерживая. По позвоночнику прошла сладкая дрожь. Я поняла по напряжению его предплечья, что он тоже это почувствовал.

Почему это казалось мне таким безумно горячим — я не знала. Но казалось.

— Сейчас середина ночи, — повторил он, голос прозвучал чуть напряжённо. — Ты сможешь заняться этим завтра.

— Ты не представляешь, как я отстаю.

— Верно, не представляю. Но и не важно. Если не возьмёшь паузу, сгоришь ещё до того, как начнёшь жить по-настоящему.

— Реджи…

— Два часа, — он поднял два пальца. — Всего два часа перерыва со мной. Если через два часа ты решишь, что работа важнее сна, то хотя бы сначала сделаешь что-то весёлое.

Он наклонился ближе, лицо почти вровень с моим.

— А если, наоборот, тебе понравится отдых, ты сможешь продолжать отдыхать всё то время, что мы застряли здесь.

Со мной, — не сказал он. Возьми этот перерыв со мной. Но это ясно читалось в его взгляде, полном надежды, и в том, как чуть сильнее сжалась его рука на моей. Его глаза были слишком яркими, словно в них вспыхивал какой-то звёздный свет.

Я должна была быть самой тупой женщиной на свете, чтобы сразу не понять — насколько он не человек.

Какие же это были красивые глаза. Он был красив.

— Думаю, если я возьму небольшой перерыв, ничего страшного, — сдалась я.

— Вот именно, — я почти слышала улыбку в его голосе.

— И какие у тебя идеи?

— Есть, — сказал он. — Много идей.

Я прищурилась.

— Правда?

— Да. Но я ограничусь двумя вариантами. — Он поднял один палец. — Первый: мы надеваем снегоступы, которые я нашёл в подвале, и идём топтать сугробы.

Я уставилась на него:

— Ты шутишь?

— Я не шучу, — сказал он. — Если бы я шутил, то сказал бы что-нибудь вроде: «На улице льёт как из ведра, и я только что наступил на пуделя.»

Я фыркнула.

— Ты нелепый.

— Это так, — согласился он. — Значит, никакого интереса к прогулке на снегоступах?

— Сейчас середина ночи, — я покачала головой. — Даже не рассматриваю. Каков твой второй вариант?

Он ухмыльнулся.

— Я покажу. Но сначала… закрой глаза.

— Закрыть глаза?

— Если выберешь второй вариант, это будет сюрприз. Так что да, закрой.

Стоит ли подыграть ему? Довериться? Я ведь правда не боялась, что он причинит мне вред. Но как вообще должна реагировать на то, что вампир говорит мне закрыть глаза?

Я всё же закрыла их.

— Можешь хотя бы намекнуть?

— Нет, — он обхватил моё запястье и…

Я была искренна, когда сказала, что больше не поцелую его. Но то, как нежно и сдержанно он прикасался ко мне сейчас, так отличалось от того, как схватил меня на кухонном столе раньше, что вдруг…

Тот момент стал единственным, о чём я могла думать.

— Тебе понравится второй вариант, — сказал он, ведя меня за руку из кухни. — Идём за мной.

Глава 21

Телеграмма от Мориса Дж. Петтигрю, казначея Коллектива, в Совет директоров:

ОБНАРУЖИЛ КАМЕННОЛОМНЮ. СТОП.

НАСЧЁТ «РЫБАЛКИ» — ВОВСЕ НЕТ! СТОП.

СБЕЖАЛ В ВИСКОНСИН С ЧЕЛОВЕКОМ!! СТОП.

СДЕЛАЛИ НЕБОЛЬШОЙ КРЮК — ПО ДОРОГЕ ЗАЕХАЛИ В СЫРНЫЙ ЗАВОД,

КОТОРЫЙ НА БИЛБОРДЕ РЕКЛАМИРОВАЛСЯ КАК «ЛУЧШИЕ СЫРНЫЕ СКРИПКИ ВО ВСЕМ БОЖЬЕМ МИРЕ». СТОП.

Я ДАВНО УВЛЕКАЮСЬ СЫРОМ. СТОП.

КАК ЕГО ДЕЛАЮТ. СТОП.

КАК И ПОЧЕМУ СЫРНЫЕ СКРИПКИ СКРИПЯТ? СТОП.

ХОЧУ ПОЗНАТЬ НАУКУ ЗА ЭТИМ. СТОП.

ЭКСКУРСИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ БЫСТРОЙ. СТОП.

ПОСЛЕ ЭТОГО ДОСТАВИМ ДОБЫЧУ НА БАЗУ. СТОП.

ПРИВЕЗУ ПОДАРОК ИЗ ФИРМЕННОГО МАГАЗИНА В КАЧЕСТВЕ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ЗАДЕРЖКУ. СТОП.

АМЕЛИЯ

Странно было идти с закрытыми глазами по дому, в котором я бывала с самого детства. Ещё страннее — когда ведёт тебя вампир, вполголоса фальшиво насвистывающий Follow the Yellow Brick Road.

— Ты ведь не подглядываешь? — Реджи выглядел самодовольно довольным. — Если откроешь глаза, сюрприз испортишь.

Я рассмеялась:

— Обещаю, не подглядываю. Куда мы идём?

— Ещё чуть-чуть. Ага. Вот и всё. — Он отпустил моё запястье, положил руки мне на плечи и развернул на девяносто градусов. — Теперь можешь открыть глаза.

Я открыла.

— Ты шутишь.

— Мы уже выяснили, что я не шучу.

Я уставилась на него.

— Игровой шкаф?

— Именно! — Реджи сиял. — Не могу поверить, что ты мне о нём не рассказывала.

— Я о нём годами не вспоминала, — призналась я. — Даже не подумала, что тебе это будет интересно.

Улыбка соскользнула с его лица.

— Почему нет? — искренне возмутился он. — Я же обожаю игры.

Он открыл дверь и театральным жестом пригласил меня внутрь.

— После вас, миледи.

Запах старых книг и давно не открывавшегося шкафа чуть не отвлёк меня от волны дежавю, нахлынувшей, стоило мне переступить порог. Игры с семьёй были частью воспоминаний о том, как я проводила здесь время. Вид стопок книг и настолок на полках будто вернул меня в детство — я снова почувствовала себя двенадцатилетней. Но ведь с того времени прошло уже больше двадцати лет.

— Думаю, я сюда с колледжа не заходила, — пробормотала я.

Я обернулась к Реджи — и пересохло в горле.

Вдруг я остро осознала, насколько тесен этот шкаф. Реджи был таким высоким, таким широкоплечим, что, казалось, занимал всё пространство вокруг. Может, с ним всегда было бы так, где бы мы ни находились. Он словно вытеснял каждую молекулу воздуха, и всё, что я видела — только его.

Он, похоже, не заметил моего состояния. Глаза его светились восторгом, когда он разглядывал полки, как ребёнок, открывающий подарки на день рождения.

— Как насчёт «Колонизаторов»? — Он снял с верхней полки знакомую квадратную коробку. Это было старое издание, в которое мы с братьями играли так часто, что карты стали липкими от перекусов за партией.

Он положил руку мне на плечо. Я ощутила наше одиночество и близость, тело отозвалось на это дрожью, в которую я могла бы провалиться, если бы позволила.

— Я люблю «Колонизаторов», — сказала я дрожащим голосом, стараясь не думать о том, как приятно ощущалась его рука. — Но предупреждаю сразу — я очень конкурентная.

— А я нет? — Он улыбнулся.

— Нет, серьёзно. Я всегда выигрываю. У меня беспроигрышная стратегия.

Он фыркнул:

— Никогда бы не подумал, что ты хвастунишка.

— Это не хвастовство, если это правда. — Я схватила коробку, собираясь забрать её у него, но он не отпустил.

Теперь мы оба держали коробку, наши пальцы почти соприкасались. Я посмотрела вниз на игру в наших руках. Его ладони были вдвое больше моих, костяшки пальцев побелели от хватки. А ведь этими руками он так нежно держал моё лицо, когда мы целовались. И я знала — нежным его прикосновение будет везде.

И вдруг, с ясностью удара молнии, я поняла: сидеть рядом с ним и играть в настолку — ужасная идея.

Кажется, он пришёл к тому же выводу.

— Ты уверена, что не хочешь лучше пойти на снегоступах? — голос его прозвучал выше обычного, с лёгким срывом на слове «снегоступах». — «Колонизаторы» всё-таки… ну, немного банально, не находишь?

Внезапно перспектива выбежать в морозную ночь показалась великолепной. Там не будет риска случайного сближения. Никакого шанса, что мы внезапно возьмёмся за руки. Конечно, лучшее решение было бы пойти к себе в спальню и попробовать поспать, но в последнее время я собирала плохие решения, как скаут значки.

Почему бы не добавить ещё одно?

— Ладно, — согласилась я. — Пойдём.

Ходьба на снегоступах оказалась куда более утомительной, чем я помнила. Впрочем, в последний раз я занималась этим больше десяти лет назад, когда была куда моложе и более привычна к физическим нагрузкам.

Это также был первый раз, когда я пробовала это посреди ночи с вампиром — что, возможно, тоже играло роль.

— Я правильно это делаю? — Реджи остановился в нескольких шагах позади, опустившись на колени в снегу, чтобы поправить крепления снегоступов. В то время как я была закутана в столько слоёв одежды, что меня едва можно было узнать, на нём была лишь фланелевая рубашка с длинным рукавом и джинсы. — Такое ощущение, что они надеты неправильно.

Я пробралась сквозь снег к нему. Было так светло — луна и звёзды отражались от белого покрова, что наши фонари почти не были нужны. Я присела рядом и слегка постучала по ближайшему к себе снегоступу.

— Всё нормально, как по мне.

Он раздражённо выдохнул.

— Если я их надел правильно, то почему ходьба на снегоступах такая тяжёлая?

Я рассмеялась.

— Потому что она такая и есть. Хочешь повернуть обратно?

— Нет, — быстро ответил он. — У тебя ещё восемьдесят семь минут из обещанных двух часов перерыва. Давай продолжим.

Там всегда было так тихо. Это было одним из самых приятных отличий между жизнью в Чикаго и нашими поездками сюда, в Висконсин. Сейчас было ещё тише — снег укрывал всё и поглощал звуки. Хруст снега под ногами и наше тяжёлое дыхание были единственными звуками, нарушавшими окружающую тишину.

В конце концов мы дошли до деревянного сарая, который мой дед использовал во время охотничьих поездок, когда ещё приезжал сюда регулярно.

— Давай передохнём, — сказал Реджи. Когда я не возразила, он завёл меня внутрь и закрыл за нами дверь. Там оказалось теплее, хотя ни отопления, ни электричества не было. Пол с выбитыми досками намекал, что тут давно никто не бывал.

— Думаю, он заброшен, — произнёс Реджи, озвучив мои же мысли. Он сел на маленькую скамейку в сарае и жестом пригласил меня присоединиться. Я села, аккуратно оставив немного пространства между нами. — Если бы он принадлежал кому-то, я не смог бы так просто войти.

Позади сарая кто-то слепил целую снежную семейку. Маленькие следы вокруг подсказывали, что это сделали дети из окрестностей.

— Мне бы хотелось познакомиться с ребятами, которые их сделали, — неожиданно сказал Реджи с ноткой тоски. — Знаешь, у меня много общего с детьми.

Я удивилась.

— Правда? В каком смысле?

— Мы оба живём без страха, — объяснил он. — Только причины разные. Дети смотрят на мир и живут каждым днём без страха, потому что они ещё не знают, что могут потерять. А я смотрю на мир и живу каждым днём без страха, потому что слишком хорошо знаю: мне уже нечего терять.

В его словах звучала не только грусть, но и смирение. Исчез тот болтливый шутник, который выталкивал меня из дома, когда считал, что я слишком много работаю. Мужчина, который воспринимал всё легко и был готов на любую авантюру ради веселья. На его месте сидел человек, древний и до глубины костей усталый.

Я машинально положила руку ему на плечо. Это был чистый инстинкт — желание утешить того, кто явно в этом нуждался. Он не подал вида, что хочет делиться мыслями, но прежде чем я успела себя остановить, слова сами сорвались с губ.

— Что тебя так накрыло? — спросила я. — Я что-то сказала не так?

Он выглядел потрясённым.

— Что? Нет! Конечно нет. — Он покачал головой. — Просто… задумался. — Он прочистил горло и поёрзал рядом на скамейке. — Ты уверена, что хочешь это обсуждать? Смысл всего этого был в том, чтобы дать тебе заслуженный отдых, а не слушать мои унылые разглагольствования.

Но даже произнося это, он изменился в лице — и я поняла, что на самом деле хочет поговорить.

— Всё нормально, — сказала я. — Можешь рассказать.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Ты помнишь ту ночь, когда мы познакомились? Как я сказал, что за мной гонятся?

Я вспомнила тот вечер. Я выходила из своего офиса, вся в мыслях о том, что опаздываю на ужин к семье. Реджи — несущийся по тротуару, врезавшийся в меня и выбивший всё из моих рук. То, как он попросил притвориться, что я либо целую его, либо смеюсь, чтобы обмануть тех, кто его преследовал. И то, как я подумала прямо в тот момент, что всё это похоже на какой-то безумный бред.

— Смутно, — ответила я с иронией. — За тобой и вправду гнались?

— Да.

У меня перехватило дыхание.

— Кто?

Он закрыл глаза и откинулся к стене сарая.

— Они называют себя Коллективом. Это что-то вроде… не знаю… странной карательной секты вампиров, наверное?

— Карательная секта вампиров? — по спине пробежал холодок. — Звучит зловеще.

— Да, — согласился он. — Каждый член может проследить свой род через кровные линии до группы могущественных вампиров, которые погибли на вечеринке больше ста лет назад. — Он вздохнул. — Технически, я тоже могу. Хотя на этом сходство заканчивается. — Он посмотрел на меня с тем самым знакомым блеском в глазах, и я вдруг поняла, что, похоже, начинаю его достаточно хорошо узнавать — потому что угадала, что он вот-вот отшутится, ещё до того, как он это сделал. — Для начала я куда лучший танцор, чем кто-либо в Коллективе. И мои вечеринки тоже лучше.

Я проигнорировала его очевидную попытку отвлечь меня.

— Если у вас одни и те же… вампирские предки или что-то такое, значит ли это, что вы родственники?

— Зависит от того, кого спросишь, — сказал он, и из его голоса мгновенно исчезла насмешка. — Лично я не считаю, что должен хоть что-то монстрам, которые отняли у меня всё и сделали меня тем, кто я есть. Мои… «сиблинги» думают иначе. — Он произнёс слово с едва скрываемым презрением. — В основе их странного культа-мстителя лежит почитание группы, которую они называют Основная Восьмёрка. Это пра-пра-пра-сэры, если вкратце.

— Ладно. И что ты сделал такого, что они захотели… ну… устроить на тебя охоту или что там у них?

Его лицо словно закрылось. Он отвернулся от меня к полукругу снеговиков, окружавших наш шалаш.

— Как я говорил раньше, была вечеринка, — сказал он очень тихо. — Сто пятьдесят лет назад, плюс-минус десяток.

Я чуть не подавилась языком.

— Ты… — Я пыталась собрать мысли. — Тебе сто пятьдесят лет?

— Нет.

— Но ты же только что сказал…

— Я сказал, что вечеринка была сто пятьдесят лет назад. — Он одарил меня грустной, саркастической улыбкой. — На тот момент мне уже было больше ста лет.

И тут меня накрыло осознание: всё, что я знала о вампирах, сводилось к нескольким вещам, которые рассказал Реджи, и обрывочным деталям из поп-культуры. Наверное, на каком-то уровне я и так понимала, что вампиры бессмертны. Просто у меня никогда не было повода всерьёз задуматься об этом. До этого момента.

— Оу, — выдохнула я.

— В любом случае, — продолжил он так, словно у меня не рушилась картина мира прямо на скамейке рядом с ним, — случился пожар. Некоторые погибли. Другие решили, что виноват я. Коллектив — точно. — Он вздохнул и уставился на свои руки. — Коллективу я никогда особо не нравился, если можно так выразиться. С тех пор как их — наших — сэров не стало, Коллектив считает, что у них есть со мной серьёзные счёты.

Я поколебалась, прежде чем задать следующий вопрос.

— Реджи… а ты был виноват в пожаре?

Он покачал головой.

— Нет. По крайней мере, не так, как они думают.

Он резко поднялся, будто хотел начать расхаживать взад-вперёд. Но потом, видимо, сообразил, что для этого придётся месить ноги в сугробе, и снова сел рядом со мной, чуть смущённый.

— Убить вампира не так-то просто, — продолжил он. — Хотя большинство из нас ночные создания, миф про то, что мы загораемся на солнце, — ерунда. Вонзить кол в сердце — да, это сработает, но вообще-то это убьёт любого. — Он криво усмехнулся. — Единственные вещи, которые гарантированно покончат с жизнью вампира, — это войти в чей-то дом без прямого приглашения (тогда мы буквально взрываемся изнутри, зрелище то ещё) и огонь. Скажем так: в ту ночь, когда я перешёл дорогу Коллективу, я и в переносном, и в самом прямом смысле играл с огнём.

В этот момент ветер резко усилился, заскрипев по нашему укрытию. Сквозь щели в старых деревянных стенах ворвался поток ледяного воздуха. Я вздрогнула и инстинктивно придвинулась ближе к Реджи.

Медленно — будто давая мне шанс отстраниться, если его прикосновение нежелательно, — он обнял меня, притянув к себе. Я позволила ему это, не задумываясь о том, что именно это значит. Я ощущала холодное жжение ветра на щеке, которая не была прижата к его плечу, но почти не замечала его — слишком отвлекало неожиданное тепло его тела.

Когда мы снова устроились поудобнее, он продолжил свой рассказ.

— В конце девятнадцатого века я был не самым приятным человеком, — задумчиво сказал он. — Конечно, до массовых убийств я не доходил, — поспешно добавил он, бросив на меня быстрый взгляд. — Но на момент пожара у меня была вполне заслуженная репутация шутника и мерзавца. Я могу понять, почему некоторые на том вечере решили, что это я поджёг дом.

— И почему же?

Его рука чуть сильнее сжала меня. Он отвёл взгляд.

— Не могу сказать наверняка, но, вероятно, всё дело в записке с подписью, которую я оставил у факелов снаружи. Там было написано: «Я вас всех ненавижу и собираюсь сжечь это место дотла».

— Ты издеваешься? — Он не ответил. Взгляда тоже не поднял. — Реджи, это было ужасно глупо.

— Я в курсе. — Он начал щёлкать костяшками пальцев о колено — нервный тик. — Но когда я писал ту записку, я просто был придурком. У меня никогда не было намерения сделать что-то большее, чем вывести людей из себя. Откуда мне было знать, что кто-то другой на вечеринке увидит её, вдохновится и решит: «А ведь сжечь это место — блестящая идея»?

В его голосе звучало отчаяние. Будь я тактичнее, я, наверное, не стала бы задавать следующий вопрос. Но мне нужно было знать.

— Зачем ты вообще написал эту записку, Реджи?

Очередной порыв ветра сотряс сарай.

— Это было за столетие до того, как психотерапия вошла в моду. Но я почти уверен: если бы тогда я ходил к терапевту, он бы сказал, что я срываюсь, потому что бессмертие и всё, что я потерял ради него, оказалось для меня непосильным.

Сердце сжалось. Я никогда не задумывалась, каково это — жить вечно. Но теперь, подумав, я поняла, о чём он. Застрять во времени в тридцать пять лет имело очевидные плюсы. Но каково — оставаться тридцатипятилетним, в то время как друзья и семья стареют и умирают?

— В конце концов умирают все, — сказал он, словно читая мои мысли. Его голос был едва слышен. — Все, кто не вампир… умирают. Даже вампиры спустя лет пятьсот начинают сходить с ума. — Он посмотрел в землю. — Я сделал немало вещей, которыми не горжусь — разыгрывал людей, да и похуже… потому что… — Он запнулся и бросил на меня взгляд краем глаза. — Наверное, потому что боялся быть к кому-то слишком близок. Ведь близость всегда приводит к боли.

Мне вспомнились его слова, сказанные днём. «Если быть откровенным, поцеловать тебя тоже было, наверное, ошибкой».

Так вот что он имел в виду?

— Значит, — сказала я, пытаясь сложить всё, что он рассказал, воедино, — последние сто пятьдесят лет ты вёл себя как мерзавец, чтобы никто не смог приблизиться?

Он вскинул бровь.

— Не уверен, что стоит употреблять это в прошедшем времени.

— Но со мной ты так не вёл себя.

Он чуть улыбнулся.

— Пожалуй, верно. — Его взгляд смягчился. — С тобой у меня не возникало желания быть мудаком ни разу.

Я не знала, что делать с тем выражением, которым он смотрел на меня. В нём было слишком много, слишком тепло. Я не могла отвести взгляд.

— То есть это значит, что ты не любишь меня настолько, чтобы бояться потерять?

Но едва я произнесла слова, я поняла, что это неправда. На его лице мелькнула эмоция, которую я не смогла распознать.

— Нет, — сказал он. Он притянул меня ещё ближе. Когда я не отстранилась, он поднял мой подбородок пальцем, заставив встретиться глазами. — Это совсем не то, что это значит.

Его лицо было так близко, что я почти ощущала его дыхание на вкус. Поцеловать его было бы проще простого. Даже проще, чем не поцеловать. Достаточно было лишь слегка наклонить голову — и наши губы встретились бы, миры снова столкнулись. Он думал о том же — я это чувствовала, видела по расширившимся зрачкам. Но он не сделает первый шаг. Мой запрет на новые поцелуи явно стоял у него в мыслях, даже когда его взгляд снова упал на мои губы.

— Красиво сегодня ночью, правда? — выдохнула я, отчаянно пытаясь разрядить напряжение между нами. Я уткнулась лбом в его плечо и закрыла глаза. Обниматься здесь — это не поцелуй. Это не заставит меня потерять голову и захотеть лечь с ним в постель, как поцелуй. Это допустимо. — Давай ещё немного побудем здесь, а потом вернёмся внутрь.

Он вздохнул. Мгновение спустя вторая его рука тоже обняла меня.

— Конечно, — прошептал он, касаясь губами макушки. — Сколько захочешь.

РЕДЖИНАЛЬД

Амелия, должно быть, заснула.

Еще минуту назад она говорила о том, как красиво лунный свет переливается на снегу в лесу. А в следующий миг её дыхание стало глубоким и ровным, тело неподвижным и тёплым в моих руках.

Я был так зачарован ощущением её рядом, тем фактом, что она даже не дрогнула, когда я открыл ей свой самый тёмный секрет, что только когда она начала дрожать, до меня наконец дошло — на улице же лютый мороз.

Острая волна защиты пронзила меня, будто выброс адреналина.

Мне нужно было занести Амелию в дом.

Я осторожно поднял её на руки, сердце, холодное и застывшее, разрывалось от того, какая она лёгкая и хрупкая. Я понял, что мог бы причинить ей вред так легко. Но я никогда этого не сделаю. Я прижал её к груди, мечтая, чтобы моё тело сохранило хоть малую часть человеческого тепла. А на улице было далеко ниже нуля.

А если я не смогу защитить её от холода?

На полпути к дому она чуть пошевелилась.

— Не надо, — пробормотала она, её голова склонилась на моё плечо. Её сонное дыхание было тёплыми облачками у моей шеи. Она пахла всем, чего я когда-либо хотел.

Аид, как же я хотел поцеловать её и разбудить этим. Я ускорил шаг, надеясь, что она слишком сонная, чтобы заметить: мои прежние трудности с снегоступами были всего лишь игрой, чтобы показаться более человечным.

— Я сама дойду.

Да уж. Будто я смог бы поставить её на землю, прежде чем довёл бы до дома. Я и вовсе не был уверен, что смогу отпустить её даже тогда, когда мы окажемся в тепле. Опасно, кричал внутренний голос. Это приведёт только к боли.

Я проигнорировал его.

— Ты спала уже минут пятнадцать, прежде чем я набрался смелости на это, — сказал я. А потом, прежде чем успел прикусить язык, добавил: — Ты так прекрасна во сне.

И вот мы уже дома.

А затем — в её спальне.

Я занёс её внутрь без всяких объяснений и бережно уложил на кровать. Я должен был развернуться и уйти. Но не сделал этого. Отступил лишь на шаг, чтобы взглянуть на неё: такая красивая, манящая, её тёмно-русые волосы мягкими волнами рассыпались по подушке.

Если бы её глаза были открыты, она бы увидела всё написанное на моём лице — насколько отчаянно я влюбляюсь в неё.

Снаружи завыл очередной порыв ветра. Весь дом содрогнулся, задребезжали оконные стёкла. Свет мигнул, но, к счастью, не погас. Видимо, метель решила, что ещё не закончила издеваться над нами.

Амелия распахнула глаза и дёрнула меня за рукав.

— Останься, — сказала она испуганно. Ветер снова загулял, заскрипели ставни, застонали балки под крышей. Она крепко зажмурилась. — Стыдно признавать, но зимние бури по ночам ужасно меня пугают. Если я в комнате, а ты в другом конце домика — я почувствую, что осталась совсем одна. — И гораздо тише добавила: — Моя кровать достаточно большая для двоих.

Я почти физически ощутил, как мой разум раскололся на две половины.

Первая шептала: «А разве так уж плохо остаться здесь? Кровать широкая, а если мы будем в одежде… какой в этом вред?»

А вторая — голос, подозрительно похожий на голос Фредерика, — грозила вонзить в меня кол перед тем, как я решусь на подобное. Она человек. И я не получил от неё ни малейшего знака, что она хочет, чтобы наше притворство продолжалось за пределами свадьбы её кузины. Вероятность, что всё это кончится катастрофой, была огромной.

Когда я предложил провести этот вечер вместе, у меня не было никаких скрытых мотивов — только надежда, что она расслабится и улыбнётся. Я отчаянно пытался продумать ситуацию, но стоило ей снова потянуть меня за рукав и взглянуть на меня испуганными глазами — и всякая способность рассуждать испарилась.

— Ты уверена? — тихо спросил я. Мне нужно было, чтобы она была уверена.

— Я не хочу спать одна этой ночью, — повторила она. В её голосе слышалось смущение. — Я просто не привыкла к такому количеству пустого пространства. Во время бури я не выдерживаю.

— Ладно, — сказал я. — Я всё равно мало сплю по ночам. Но я с радостью останусь с тобой сегодня. Здесь. Просто, ну… поспать. — Мозг отказывался работать. Я начинал нести чушь. Если бы я мог краснеть, то точно покраснел бы в этот момент. — Чтобы защитить тебя от бури или… ну, что угодно. Но признаюсь, я немного запутался. Раньше ты сказала, что наш поцелуй был ошибкой.

— Но это не будет поцелуй, — быстро ответила она. — Это будет просто…

— Сон.

— Именно.

Я посмотрел на свободное место рядом с ней. Места было более чем достаточно для нас обоих, но что если ночью она проснётся и испугается того, кто лежит рядом? Или ещё хуже: что если во сне мы коснёмся друг друга? От одной мысли об этом у меня в животе разлетелись сотни бабочек. Её голова на моей груди. Её ноги, переплетённые с моими под одеялом.

«Нет», — заорал в моей голове голос, подозрительно похожий на Фредерика.

— Может, ты хочешь, чтобы мы сделали перегородку? — предложил я слабым голосом. — Из подушек или что-то вроде того? Кажется, я видел такое в каком-то сериале. Не помню, чем это закончилось, но звучит как разумная идея.

— Я очень крепко сплю, — сказала она. — Думаю, перегородка не нужна.

Технически, места для меня было более чем достаточно. Но не имело значения, что кровать легко вместила бы двоих. В тот момент, как я лёг рядом — я поверх одеяла, она под ним — её присутствие потянуло меня, как магнит. Желание повернуться на бок и просто смотреть на неё было непреодолимым.

Я не стал сопротивляться.

Она лежала на спине, пристально глядя в потолок, будто старалась удержаться от собственных искушений. Её профиль был залит лунным светом, пробивавшимся сквозь щели в жалюзи.

Почему тот, кто так явно был для меня запретным, должен быть таким красивым?

— Спокойной ночи, Амелия, — сказал я, невероятно нервничая. Каждая клеточка моего тела чувствовала её близость. Она едва заметно улыбнулась, и мой взгляд невольно упал на её губы. Я был прав: поцелуй был ошибкой. Но протянуть руку и обвести пальцами контур её улыбки — было бы столь же безрассудно.

— Спокойной ночи, — ответила она, подтянув одеяло к самому подбородку.

Было почти четыре утра, и я знал, что она совершенно вымотана. И правда — она уснула почти мгновенно.

Глава 22

Отрывок с Discord-сервера BoisterousBulleters, канал #off-topic

REGINALD_THE_V: эй

REGINALD_THE_V: я знаю, что сейчас глубокая ночь и вы все, наверное, спите

REGINALD_THE_V: но я в панике. я сплю в кровати А, потому что она боится метели, и она сказала, что хочет только поспать, но

REGINALD_THE_V: это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, черт возьми, сложно

ANDIFROMAUSTRALIA: ооо наконец-то, я НИКОГДА не бываю в сети во время самых сочных моментов

ANDIFROMAUSTRALIA: когда ты говоришь «это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сложно», ты имеешь в виду, что ситуация сложная, или что тебе сложно?

REGINALD_THE_V: я имел в виду ситуацию, но… и то, и другое?

ANDIFROMAUSTRALIA: ДААААААА

АМЕЛИЯ

Я раскрыла глаза от неприятного запаха горелой соды.

Я попыталась приподняться, чтобы понять, что происходит на кухне. Но не смогла. Моё лицо было прижато к широкой, крепкой груди. Тяжёлая рука обнимала меня за талию, притягивая ближе.

Стоп. В моей кровати был кто-то.

Я застыла, и воспоминания о прошлой ночи нахлынули разом.

Боже мой.

Я сама попросила Реджи лечь рядом со мной.

И он согласился.

В комнату струился яркий солнечный свет. Сколько мы уже так пролежали, обнявшись?

— Реджи? — прошептала я.

Он пошевелился, не просыпаясь, и притянул меня ещё крепче. Мы оба были в одежде. Слава богу. Ткань его фланелевой рубашки была такой мягкой на ощупь, а запах — сводящий с ума: свежий порошок, прохладная мужская кожа и что-то ещё, особенное, совсем его. Мне хотелось утонуть в этом аромате.

Но нет.

Нельзя было поддаваться этому… чему бы то ни было.

— Реджи, — повторила я чуть громче. И чтобы разбудить его, и чтобы напомнить себе, что мне тоже пора подняться и увеличить расстояние между нами. Я потрясла его за плечо. — Проснись.

Он приоткрыл глаз.

— Амелия? — на его лице отразилось замешательство, когда он пытался сфокусироваться. — Что—? — и тут до него дошло. Он дёрнулся и отпрянул от меня, словно я его обожгла. Ну, отчасти — наши ноги всё ещё были переплетены под одеялом. — Чёрт. Извини. Я не понял—

Что-то в этой нелепой ситуации — заперты из-за метели, неизвестно на сколько, я с моим вампиром-плюс-один; мы поклялись больше не целоваться, а в тот же вечер я пригласила его в свою постель и заснула в его объятиях — заставило во мне что-то щёлкнуть.

Я начала смеяться. В этой ситуации не было ничего смешного, но как только я начала, остановиться уже не смогла. То, что началось как тихое хихиканье, быстро переросло в смех такой силы, что я едва хватала воздух.

Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки.

— О боже, Реджи, не могу поверить, что мы…

— Что такого смешного? — Реджи широко улыбался, явно радуясь, но уголки его глаз сморщились от непонимания. Он придвинулся ближе, снова обнял меня за талию. — Я что, пошутил, сам того не заметив? Обычно я знаю, когда бываю смешным.

— Я просто… я не могу поверить, что мы здесь, застряли… в этой постели… А ты ведь вампир! — выдавила я сквозь приступы смеха.

— Да, это так, — согласился он. Его улыбка засияла ещё ярче. — И да, мы здесь. Я приготовил блины, если ты голодна. Всё равно не мог уснуть. Правда, возможно, я переборщил с содой. Не нашёл чайную ложку, поэтому использовал большую мерную чашку.

Так вот что это за запах. От этого мне стало ещё смешнее. Глаза наполнились слезами, когда я села и схватилась за живот.

— О боже, я не могу…

— Ты хоть понимаешь, какая ты сейчас потрясающая?

Его слова разрезали мою истерику, как нож. Смех, нелепость происходящего — всё растворилось. Осталась только наша близость, то, как наши ноги всё ещё были переплетены под одеялом — и его ярко-голубые глаза, впившиеся в мои.

Я сглотнула.

— Я… я какая?

— Я ждал, чтобы увидеть тебя такой, кажется, целый век, — прошептал он. Он сел рядом, кончиками пальцев неуверенно провёл по моему боку, затем к шее. Медленно, словно давая мне возможность остановить его, если я не захочу этого прикосновения. Но я хотела. Я вздрогнула от его прикосновения, от того, как вдруг раскалился воздух между нами, и не сделала ни малейшей попытки отстраниться. — Я мечтал рассмешить тебя так с самой первой ночи, когда мы встретились. Ты ужасно притворялась, когда я просил тебя смеяться, но теперь понимаю, что это было даже к лучшему. Потому что, если бы я тогда увидел тебя вот такой, настоящей, я бы рухнул на колени. Прямо там.

Теперь, когда я перестала смеяться, дыхание должно было бы успокоиться. Но нет. Оно лишь сбилось сильнее. Его тоже. Я видела это по тому, как вздымалась его грудь, как почти незаметно раздувались ноздри. Будь я в здравом уме, я бы наверняка не подалась к нему ближе. И уж точно не дотронулась бы до его руки. Но казалось, будто мы существовали в промежуточном пространстве. В месте, где можно забыть о работе, о правильных решениях. И о том, что обычно такие, как он, питаются такими, как я.

Всё напряжённое ожидание, сжавшееся внутри меня в тугой ком, отражалось и в его лице. Его взгляд был прикован к моему, словно он не доверял себе, если позволит себе смотреть куда-то ещё.

— Можно я поцелую тебя? — его голос стал тише. Почти робким. — Я не хочу заставлять тебя…

— Да.

Это было неправильное решение во всех смыслах. У меня не было времени на романы. Он был вампир. Но я оттолкнула все доводы. Я была как оголённый провод, каждая клеточка моего тела пробуждена так, как не была уже бог знает сколько. Я этого хотела.

— Ты ни к чему меня не принуждаешь.

Я подняла руку и вплела пальцы в его мягкие светлые волосы. Он издал сдавленный стон, когда я слегка поцарапала его кожу ногтями.

Когда он поцеловал меня, это было больше похоже на лёгкую смесь дыхания, мягкое касание его губ моих, чем на настоящий поцелуй. Он отстранился почти сразу, оставив меня без дыхания и жаждущей большего. Давая мне шанс прекратить это, если я захочу.

— Я понимаю, что прикасаться к тебе без зрителей изначально не входило в план, — сказал Реджи, не отрывая взгляда от моего лица. Его губы были такими мягкими. Мне хотелось их снова. Прямо сейчас. — В моём плане точно этого не было. Но с самой первой нашей встречи я мечтал прикоснуться к тебе.

Меня пробрало от жара в его словах.

— С того самого вечера?

— Да. — Его хватка стала крепче, он намеренно притянул меня к себе на колени. Я оседлала его, наши тела сомкнулись, грудь к груди. — Даже когда я уходил тогда, всё, о чём я мог думать, это каково было бы держать тебя за руку. Поцеловать тебя. — Его взгляд упал на мои губы. — Реальность оказалась куда лучше, чем я мог вообразить. А это только заставляет меня думать: может быть, и всё остальное… тоже окажется лучше моей фантазии.

Моё сердце бешено заколотилось от его слов. Его глаза сомкнулись, ноздри дрогнули. Он слышал, как моя кровь быстрее бежит по венам? Эта мысль возбуждала меня куда сильнее, чем должна была.

— Ты… представлял, как прикасаешься ко мне? — выдавила я.

Долгая пауза.

Он кивнул.

Снаружи ветер снова набирал силу. Я почти не слышала его. Был только стук моего сердца, Реджи, держащий меня так близко, что мы дышали одним воздухом — и я, жаждущая его поцелуя снова, так сильно, что это походило на безумие.

Когда я заговорила снова, мой голос прозвучал смело, даже чуждо:

— Тогда сделай это.

Его губы накрыли мои прежде, чем я успела вдохнуть. Поцелуй был жадным, лишённым той осторожной нежности, что была мгновение назад. Он целовал так, будто задыхался, будто ему отчаянно не хватало воздуха. Его губы прижимались к моим с силой, почти болезненной, язык скользнул по линии губ и тут же прорвался внутрь.

Он что-то пробормотал — похоже на «всё в порядке?», но я почти не слышала его из-за шума крови в ушах и бешеного ритма сердца. Я обвила его широкие плечи, пальцы вцепились в его волосы. С этим мужчиной я становилась безрассудной, какой никогда не была ни с кем.

Я не знала, как сказать ему всё это словами, поэтому показывала поступками. Поцелуй с ним был словно разгадка сложной задачи — эйфорией ума и тела сразу. Мне хотелось, чтобы он снял рубашку, чтобы я могла ладонями ощутить движение его мускулов. Я скользнула руками вниз по его телу, наслаждаясь его резким вдохом, и остановилась только у подола его фланели.

Пальцы беспомощно возились с пуговицами.

— Сними, — пробормотала я сквозь поцелуй. — Я хочу…

Он не дал договорить: одним рывком стащил и фланель, и тонкую футболку под ней, отбросив всё в сторону. Потом он схватил мои запястья и прижал их к матрасу над головой.

Эта перемена будто сорвала с него сдержанность. С рычанием он снова впился в мои губы, хватка его рук была стальной. Он был всюду — на щеке, на челюсти, на тонкой коже у пульса на шее. Я извивалась под ним, готовая вырваться из собственной кожи, когда он целовал всё ниже.

Что бы я почувствовала, если бы между нами не было одежды, кожа к коже? Я должна была узнать. Сейчас. Это было единственным, чего я хотела.

Я уже собиралась попросить его снять с меня блузку и швырнуть к своим вещам, когда он неожиданно отпустил мои запястья. Сел, положив ладони мне на плечи.

— Мне нужно поесть, — выдохнул он хрипло, голосом, будто камень по камню. — Прежде чем мы… ну…

До меня дошло не сразу. А потом ударило.

Ему нужно было поесть.

— А, — вырвалось у меня. И, чувствуя себя полной идиоткой, я спросила: — Зачем?

Он отвёл взгляд, смутившись.

— Так будет лучше. Безопаснее. Для тебя.

Что, он мог потерять контроль? Укусить меня? Здравый уголок моего мозга вопил, что его недомолвка — самый красный из всех красных флагов. Но я слишком сильно его хотела, чтобы слушать этот голос.

— Только вернись быстро, — попросила я. Даже умоляла. — Пожалуйста.

Он застонал, словно от боли.

— У меня нет сил заставлять тебя долго ждать. — Усмехнулся. — Да и себя, похоже, тоже. Я оставил запасы в гараже, чтобы не испортились. Я скоро, обещаю.

Он выскочил из комнаты. Я услышала, как скрипнула и с грохотом захлопнулась дверь гаража.

Я воспользовалась моментом, чтобы перерыть чемодан в поисках хоть чего-то сексуального, что можно надеть, когда он вернётся. Или хотя бы менее жалкого, чем розово-лаймовый комплект белья, что был сейчас на мне.

Бесполезно. Почему я не послушала Софи и не сунула в сумку что-нибудь соблазнительное? Вместо этого я взяла походные ботинки для прогулок, которые теперь были невозможны из-за метров снега. Всё, о чём я думала при сборах, — какие рабочие файлы взять.

Я не сделала ни одной вещи, которую должна была сделать. Ни погоду не проверила, ни то, что могу захотеть, чтобы Реджи прикоснулся ко мне.

Раздосадованная, я стащила с себя рубашку, потом лифчик, надеясь, что вид моей груди отвлечёт его от того, что у меня нет красивого белья. Холодный воздух заставил соски напрячься.

Я снова села на кровать, стараясь устроить одеяло вокруг себя хоть как-то соблазнительно. И ждала. Ждала. И ждала.

Глава 23

Телеграмма от Джорджа, казначея Коллектива, в Совет директоров Коллектива:

СТОЛКНУЛСЯ С ЦЕЛЬЮ СНАРУЖИ У ДОМА В ВИСКОНСИНЕ, ГДЕ ОН ПРЯТАЛСЯ. СТОП.

ОН УЛЕТЕЛ ДО ТОГО, КАК МЫ СМОГЛИ ЕГО ЗАДЕРЖАТЬ. СТОП.

СУДЯ ПО ВЕТРЯНЫМ ПОТОКАМ, ПОЛАГАЮ, ЧТО ОН ЛЕТИТ ОБРАТНО В ЧИКАГО. СТОП.

(ЖАЛЬ, ЧТО Я ТОЖЕ НЕ УМЕЮ ЛЕТАТЬ. СТОП.)

(ЭТО УПРОСТИЛО БЫ ВСЮ ЭТУ ЗАТЕЮ. СТОП.)

(ПЛЮС ЛЕТАТЬ ПРОСТО ОЧЕНЬ КРУТО. СТОП.)

В КАЧЕСТВЕ ИСКУПЛЕНИЯ ЗА ТО, ЧТО УПУСТИЛ ЦЕЛЬ, КОГДА СПРАВЕДЛИВОСТЬ БЫЛА ТАК БЛИЗКА, ВОЗВРАЩАЮСЬ С ПОДАРКОМ — ПЕННОЙ ШАПКОЙ «СЫРНАЯ ГОЛОВА». СТОП.

АМЕЛИЯ

После двадцати минут ожидания, пока Реджи вернётся в кровать, я начала волноваться. Я обыскала весь домик и окрестности, но кроме нескольких следов в снегу в десяти футах от входной двери, не было никаких признаков его присутствия.

К полудню я перестала ждать его возвращения.

Меня серьёзно продинамил на секс… вампир?! После того, как я наконец-то послушала Софи и решила поддаться влечению? Реджи явно выглядел очень заинтересованным, когда мы были в моей спальне, и я не думала, что он притворялся. Но, может, он и правда притворился?

Боже. Это было последнее, что требовалось моей самооценке.

В морозилке ещё оставался стаканчик шоколадного сорбета. Пусть съесть его за раз — банально, но, решила я, есть и хуже клише.

Но как только я поставила перед собой сорбет, я вспомнила всё, что сделал Реджи, чтобы достать его.

Я бы рискнул метелью только ради того, чтобы увидеть твою улыбку.

И ещё эта горка ужасных блинчиков, что он оставил мне на кухонной стойке. Он был прав — он переборщил с содой, но это не имело значения. Он сделал их для меня, абсолютно не зная, что делает, только ради того, чтобы я получила что-то особенное на завтрак.

Он был только добр ко мне. А теперь, когда я огляделась по кухне, я увидела, что куда бы он ни ушёл, в спешке он оставил все свои вещи.

Включая телефон. И Старого Пушистика.

Вот тогда меня охватила паника. Что-то было не так.

Оставался лишь один человек, с которым я могла обсудить эту ситуацию. Возможно, это ни к чему не приведёт, но с каждой минутой я понимала, что не могу просто сидеть и ничего не делать.

С наполовину доеденным сорбетом в одной руке и телефоном в другой я пролистала контакты, надеясь, что когда-нибудь сохранила номер Фредерика.

Бинго. Вот он.

Амелия: Привет, Фредерик

Это Амелия Коллинз

Сестра Сэма

Думаю, мы виделись на вечеринке у моего

брата пару месяцев назад

Можешь мне позвонить?

Мой телефон сразу зазвонил.

— Фредерик? — сердце у меня ушло в пятки.

— Я разговариваю с мисс Амелией Коллинз? — манера речи Фредерика была странно официальной и настолько характерной, что я тут же его узнала. Я ещё помнила, что он огромный фанат Тейлор Свифт. И теперь, когда я знала, что он столетний вампир, это было одновременно и завораживающе, и нелепо.

— Это Амелия, — подтвердила я. — Прости, если звонок совсем неожиданный, но твой друг Реджи был здесь, в Висконсине, со мной — на семейной поездке. А потом он исчез, оставив все вещи. Я очень волнуюсь. — Я чуть было не добавила «и мне больно», но вовремя остановилась, прежде чем начать бестолково тараторить. Я даже не знала, знал ли Фредерик, что Реджи вообще приезжал сюда, пока я не позвонила. Не стоило уж с первых слов опозориться без шансов на восстановление.

— Хм, — сказал Фредерик. — Это действительно странно. Он говорил мне, что собирался оставаться у тебя, пока не расчистят дороги.

Щёки мои вспыхнули от мысли, что Реджи счёл меня достаточно важной, чтобы упомянуть обо мне Фредерику, хотя в животе тем временем всё крепче скручивался узел тревоги из-за явной обеспокоенности в его голосе.

— Ты думаешь, с ним могло случиться что-то плохое? — спросила я.

— Возможно, — ответил он. — Что произошло в последний раз перед его исчезновением?

Мысли у меня вылетели из головы, а язык спотыкался. Как можно ответить на этот вопрос, не сгорев со стыда?

— Ну, — начала я. — Это было… Он был…

— Он говорил тебе, что хочет уехать? — подсказал Фредерик. — Или вы поссорились? Я знаю, он может быть невыносимым.

— Нет, — быстро сказала я. — Мы не ссорились. Мы…

Фредерик замолчал, ожидая, что я продолжу. Когда я этого не сделала, он тихо усмехнулся.

— Ах вот оно что, — сказал он, словно сам сложил пазл из моего молчания. Можно ли умереть от смущения? — В таком случае, да, есть повод серьёзно беспокоиться.

— О, нет. Ты правда так думаешь?

— Да. Я знаю его очень давно, и даже не думал, что его могла бы оторвать от тебя целая толпа озлобленных деревенских жителей с факелами, если вы только что…

Я раскрыла рот, чтобы уточнить, что мы «технически» ещё ничего, но прикусила язык в последний момент. Лучше замять и идти дальше.

— Как ты думаешь, что с ним произошло? — спросила я.

Он помедлил.

— Рассказывал ли тебе Реджинальд что-нибудь о Коллективе?

Мысль, от которой я до сих пор отказывалась, вдруг обрушилась на меня целиком.

— О том отряде вампиров-мстителей, что гонится за ним за то, чего он не совершал?

— Можно и так сказать, — вздохнул Фредерик, будто измученный многолетними усилиями. — Я говорил Реджинальду, что если он продолжит вести себя так, как в конце девятнадцатого века, рано или поздно будут последствия. Но он меня послушал?

Он замолчал так, будто ждал от меня ответа.

— Догадываюсь, что нет?

— Не послушал, — подтвердил Фредерик с тоном разочарованного родителя.

— И ты думаешь, они последовали за ним сюда? И из-за этого он исчез?

— Я не уверен, — сказал Фредерик. — Но считаю вполне возможным, что его тактика — прятаться от преследователей с помощью вашего фиктивного романа и Висконсина — перестала работать.

Слова Фредерика были ударом под дых. Я напомнила себе, что это нелепо — чувствовать себя уязввимой. Какая разница, что у него был скрытый мотив, соглашаясь на это притворное свидание? Ведь вся затея изначально и с моей стороны была прикрытием.

Но всё же это ощущалось иначе. Я его не обманывала. И не подвергала его опасности — а похоже, он мог подвергнуть меня.

Фредерик, должно быть, уловил что-то в моей тишине, потому что его следующие слова прозвучали мягче:

— Он заботится о тебе, — сказал он. — Он бы, наверное, в ту же секунду вогнал бы мне кол в сердце, если бы узнал, что я тебе это говорю. Особенно потому, что, думаю, он даже самому себе в этом ещё не признался. Но я знаю Реджинальда уже более трёхсот лет. Какие бы причины у него ни были в начале этой истории с тобой — теперь очевидно, что всё стало куда серьёзнее.

Я закрыла глаза, позволяя словам Фредерика накрыть меня. Во мне клубком спутались чувства: радость от того, что Реджи заботится обо мне, страх за его жизнь — и лёгкая паника от осознания, что я сама тоже к нему неравнодушна.

— Я твёрдо верю, что в конце концов всё устроится, — продолжил Фредерик мягко. — Эти недоумки гоняются за Реджинальдом с перерывами уже почти сто пятьдесят лет. Им понадобилось всё это время, чтобы его найти, несмотря на то, что он заметен, как салют в небе. Они бредовые, бесполезные идиоты. — И, словно почувствовав ход моих прежних мыслей, он добавил: — И ещё, пожалуйста, знай: тебе ничто не угрожает. Ты не та, за кем они охотятся. И даже если бы были, они не могут войти в твой дом без приглашения.

Это немного успокоило.

— Если Реджи выйдет с тобой на связь, пожалуйста, сразу же позвони мне.

— Я так и сделаю, — пообещал Фредерик. — А пока постарайся не волноваться.

Сказать проще, чем сделать.

Время почти остановилось после того, как я закончила разговор с Фредериком. Я пыталась отвлечься, разбирая рабочую почту, но, к своему огромному раздражению, была слишком на нервах, чтобы сосредоточиться на последних отчётах из Фонда Уайатта. Как вообще могло получиться, что их последний зарубежный отчёт был подан по металлургическому заводу в Милане в 1923 году?

Разбираться с этим придётся уже в Чикаго. Сейчас у меня не было сил думать об этом.

Тем временем я проверила прогноз погоды. Обычно снегоуборочным машинам требовалось несколько дней, чтобы расчистить этот район, но, увидев, что к следующему дню температура поднимется до пятидесяти по Фаренгейту, я облегчённо выдохнула. Потепление не растопит снег за одну ночь, но основные дороги, скорее всего, будут проезжими уже завтра.

А это значило, что я смогу уехать и отправиться туда, где может быть Реджинальд.

Я вбежала в спальню и начала быстро запихивать обратно в чемодан те немногие вещи, которые успела разобрать. Буду следить за состоянием дорог онлайн и выезжать, как только станет достаточно безопасно.

Когда стемнело, а вестей от Реджи всё ещё не было, я уже не находила себе места и ради отвлечения взялась за электронную книгу, которую мне подарила Софи вскоре после того, как мы с Реджи начали наши «отношения». Книга называлась «Парень на подставное свидание — пока он не стал настоящим» от автора с невероятным именем Виксен Стампид. Когда Софи прислала её, я закатила глаза от того, насколько это было предсказуемо. Но сейчас чтение показалось хорошей альтернативой беспокойным прогулкам по кухне.

Я как раз дошла до сцены, где главные герои, Синтия и Рейф, наконец-то поцеловались по-настоящему, когда зазвонил мой телефон. Я чуть ли не прыгнула к нему.

— С Реджинальдом всё в порядке, — сразу сказал Фредерик, как только я ответила. — Он передал через надёжные каналы, что «Коллектив» нашёл его возле дома твоих родителей, но ему удалось ускользнуть. — Он кашлянул. — Он велел передать тебе, цитирую: «Я ушёл, чтобы увести этих ублюдков подальше от тебя и твоего дома, и с тех пор с ума схожу, пытаясь найти телефон-автомат, чтобы позвонить тебе», конец цитаты.

Огромное облегчение захлестнуло меня. Он был жив. Он хотел объясниться, но не смог.

— Он что-то ещё сказал? — спросила я.

Фредерик утвердительно хмыкнул:

— Реджинальд также хочет, чтобы ты знала: он невероятно сожалеет, что оставил тебя одну, не попрощавшись, и сделал это исключительно ради твоей безопасности. — Долгая пауза. — Он также сказал, что уходить от тебя в тот момент было одним из самых трудных решений в его жизни. Он сделал особый акцент на слове «трудных», но, ради собственного душевного здоровья, я отказываюсь анализировать, что именно он имел в виду.

Моё лицо вспыхнуло от двусмысленности его слов.

— Он не ранен?

— В целом будет в порядке, — ответил Фредерик. — Больше всего пострадало его эго. Он упомянул про стычку в воздухе с канадскими гусями, о которой не стал распространяться, но, подозреваю, именно они помешали ему связаться с тобой раньше.

— То есть он и правда умеет летать?

— Да, — подтвердил он. — Удивлён, что Реджинальд до сих пор не похвастался, какой он превосходный лётчик. Когда «Коллектив» к нему подошёл, он просто взмыл в небо.

Ничего себе. Это должно быть невероятно удобно. Поняв, что я до сих пор почти ничего не знаю о том, что для вампиров считается нормой, я спросила:

— Все вампиры умеют летать?

— Нет, — резко ответил он. — Я летать не умею.

— А у тебя есть какие-то особые способности?

— Да, но… мы отвлекаемся.

Я почувствовала, что тема вампирских способностей для него слишком болезненна, поэтому оставила её.

— Я не смогу уехать, пока не расчистят дороги, — сказала я. — Но мне кажется, я должна хоть что-то делать, зная, что он в опасности. Что ещё ты можешь рассказать о «Коллективе»? Может, есть какие-то ресурсы онлайн, где можно почитать о них подробнее?

— В интернете почти ничего нет, — сказал он. — Они недостаточно современны, чтобы уметь им пользоваться. Я слышал, они обожают устраивать налёты на банки крови наутро после стадионных концертов, но это скорее слух, чем подтверждённый факт. Да и вообще, если правда — то довольно безвкусно. — Он замолчал и добавил: — Знаю, что большую часть времени они притворяются людьми. Последнее, что я слышал: они управляют какой-то пародией на некоммерческую организацию, которая ничего не делает, кроме как устраивает заседания совета директоров.

Мои брови взметнулись вверх. О вампирах я ничего не знала.

А вот о некоммерческих организациях — вполне. По крайней мере, когда речь заходила об их налоговых отчетах. Но тут что-то не сходилось.

— Зачем вампирам нужна некоммерческая организация?

— Понятия не имею, — признался Фредерик. — Наверное, чтобы чувствовать себя важными. Насколько я могу судить, именно ради этого они и делают большинство вещей.

— Ты знаешь, как она называется?

— Скорее всего, просто «Коллектив», — сказал он. — В Архивах вампирской истории может быть что-то о них. Я знаю, там есть как минимум несколько записей. — И, заметив моё молчание, добавил: — Архивы — это вроде бы то, что получится, если скрестить учебник по истории вампиров и человеческую энциклопедию. Крайне обстоятельный источник.

Когда я вернусь в Чикаго, то обязательно попрошу у фирмы доступ к аккаунту GuideStar, чтобы поискать «Коллектив» там. GuideStar позволяет просматривать публичные отчёты всех некоммерческих организаций, имеющих федеральный статус освобождения от налогов. Название «Коллектив» слишком распространено, и вряд ли результаты будут полезными, но проверить всё равно стоило. Правда, сделать я это смогу только из офиса.

— Где можно найти Архивы? — Это явно не та книга, которую можно взять в моей районной библиотеке. Но, может, в гигантских фондах Чикагского университета она и найдётся. Там в подвалах хранилось всякое.

— У меня есть полный комплект, — с нескрываемой гордостью произнёс Фредерик.

Это так напоминало, как папа рассказывал о своих любимых исторических журналах, что я не удержалась от улыбки.

— Подшучивать над моей коллекцией — одно из немногих занятий, которое одинаково забавляет и Кэсси, и Реджинальда.

— Можно будет взглянуть на них, когда я вернусь в Чикаго?

— Разумеется, — ответил он. — Но ограничься только разделами, касающимися Коллектива. Как бы ни была увлекательна история вампиров, есть там и такие главы, которые человеку будет нелегко читать. Ты ведь понимаешь, о чём я.

Больше объяснять не требовалось.

— Я сосредоточусь только на том, что ищу, — пообещала я.

Я скользнула взглядом на диван в гостиной, где Реджи оставил большую часть своих вещей. Проглотив горький ком в горле, сказала:

— Реджи оставил телефон, так что я не могу с ним связаться. Но если ты поговоришь с ним…

— Думаю, он появится сегодня вечером, — сказал Фредерик. — Возвращаться в дом он не хотел, чтобы не привести за собой Коллектив. Но я могу передать ему любое твоё послание.

Сегодня вечером? Он же ушёл всего лишь утром. Мысль о том, что Реджи мог лететь с такой скоростью, ошеломила меня.

— Ладно. Если ты увидишься с ним, передай, что я… —

Я запнулась. Что именно я хотела, чтобы он услышал?

Что я рада, что с ним всё в порядке?

Что я волновалась до безумия?

Что меня пугает — настолько волноваться о человеке, которого я едва знаю?

— Я скажу ему, чтобы он позвонил тебе, — предложил Фредерик. — А дальше вы разберётесь сами.

— Да, — согласилась я, с комком в горле. — Спасибо.

Я как раз устраивалась с вечерним бокалом вина и остатками электронной книги Софи, когда услышала характерный звук снегоуборочной машины, пробирающейся по моей улице.

Я вскочила на ноги и подбежала к окну. Было уже после восьми, на улице темно, но да — это был Джо Маккарти, пожилой мужчина, который чистил дороги в этом районе с тех пор, как я была ребёнком, — ехал по улице на своём самодельном пикапе-снегоуборщике.

Если он уже доехал до этой улицы, значит, утром основные дороги будут вполне проходимы. Всё, что мне оставалось — воспользоваться снегоуборщиком папы во дворе, закинуть чемодан в машину — и можно отправляться.

Улыбаясь, я отправила Фредерику сообщение с новостями.

Амелия: Меня сейчас чистят!

Фредерик: Вот это двусмысленность.

Я уставилась на экран. Я знала Фредерика не так уж хорошо, но представление о нём у меня было такое, что подобную пошлую шутку трудно было себе вообразить.

Фредерик: Это, кстати, Реджи.

Фредди дал мне свой телефон.

Я только что пришёл. Хотел уже звонить.

Я бы вообще-то позвонил гораздо

РАНЬШЕ, если бы нашёл хотя бы один

долбаный таксофон между Доор-Каунти и Чикаго.

Будто вся та тревога и страх, что я носила в себе с утра, разом улетучились. Всё тело обмякло, словно лапша, и накатило облегчение.

Амелия: Я так испугалась, когда

ты не вернулся.

Фредерик: Я в порядке, обещаю.

Извини, что пришлось уйти, не

попрощавшись.

Амелия: Ты можешь позвонить?

Странно писать тебе и видеть

имя Фредерика.

Через десять секунд зазвонил телефон.

— Привет, — голос Реджи был звонким и уверенным. Моё облегчение только усилилось. Он и правда был цел. — Ты в порядке?

Я бросила взгляд на свой недопитый бокал вина.

— Бывало и лучше, — призналась я. А потом, не удержавшись, поддразнила: — Знаешь, меня давно уже не «кидал» парень после секса, который так и не успел начаться.

Он застонал так громко и театрально, что я не удержалась от смеха.

— Поверь, оставить тебя в тот момент — было последнее, чего я хотел. — А потом, уже искренне извиняясь: — Но я был вынужден. Я бы себе не простил, если бы с тобой что-то случилось только потому, что я фактически привёл их к твоей двери.

В его голосе было столько искренности, что я ни на секунду не усомнилась в его словах.

— Всё нормально, — сказала я. — Со мной тоже всё хорошо.

Реджи выдохнул с облегчением:

— Амелия, я так рад.

Я замялась, тщательно подбирая слова. Если бы я сожалела о том, что произошло до его побега, если бы хотела поставить точку на том, что только начинало между нами зарождаться, — сейчас был момент это сказать. Я могла бы заявить, что нам не стоило так увлекаться. Что надо остановиться, пока не зашло слишком далеко.

Но я не жалела о случившемся.

Я жалела только о том, что мы не довели всё до конца.

Хотеть его так сильно точно не входило в мои планы. Но я всё равно хотела.

— Я тоже не хотела, чтобы ты уходил, — призналась я. — Мне было ужасно, что ты не вернулся в кровать, как обещал. — И, собравшись с духом, спросила: — Может, попробуем ещё раз, когда я вернусь домой? Только на этот раз — без бегства с места событий?

Снегоуборщик за окном становился всё громче. Джо справлялся быстро. Может, у меня получится выехать в Чикаго уже этой ночью, если всё совпадёт.

Реджи тихо рассмеялся:

— Я бы не хотел ничего больше.

Глава 24

Минуты экстренного заседания совета Коллектива

Присутствовали: Гвиневра, Джордж, Джузеппе, Филиппа, Грегорио, Джон, мисс Пеннивисл, Патриция Бенисио Хьюитт

Отсутствовали: Александрия, Морис Дж. Петтигрю

Заседание открыто: 21:15

Поминальные гимны в честь Основателей Восьмерки: ведёт Филиппа

НОВЫЕ ВОПРОСЫ:

Поиск Реджинальда Кливза:

Мы его поймали, а потом снова потеряли — как раз в тот момент, когда месть за наших предков оказалась почти в пределах досягаемости. Ужасно! Один лучик надежды: в Висконсине нам удалось по косвенным признакам выяснить, что у Р.К. теперь есть человеческая возлюбленная. Это знание может оказаться полезным. Создан комитет для обдумывания возможных шагов.

Деятельность некоммерческой организации:

Дж. Р. скоро встретится с нашей бухгалтерской фирмой, чтобы привести в порядок налоговую отчётность «Фонда Уайатта». Джузеппе вновь возразил, что наличие некоммерческого подразделения «глупо», учитывая, что мы вампиры. Остальные члены совета напомнили ему, что чем больше уровней легитимности сможет приобрести Коллектив, тем выше шанс, что остальной вампирский мир наконец начнёт воспринимать нас всерьёз. Плюс, наш бухгалтер утверждает, что это снизит наши налоговые выплаты штату и уменьшит предельную ставку подоходного налога (что бы это ни значило).

Дж. Р. провёл опрос членов совета о том, какие ещё данные передать бухгалтеру, ведущему наши дела.

Заседание закрыто: 22:15

Следующее заседание: 15 апреля, 21:15. За угощение отвечает Филиппа.

РЕДЖИНАЛЬД

БОЛЕЛО ВСЁ. Мне нравилось думать, что я летаю так же, как в молодости. Но нужно было признать факты: я сдавал. Сто лет назад я мог бы добраться от дома Амелии до дома Фредди так же быстро, как сегодня туда доехала бы машина, а вчерашний перелёт занял у меня почти десять часов.

Конечно, не помогло и то, что один идиот-вампир умудрился ранить мне правый бицепс своей жалкой попыткой вонзить кол вблизи дома. А ещё по пути на меня напала стая канадских гусей. Злобные твари. Откуда мне было знать, что мой маршрут пересечётся с их весенней миграцией?

Я закрыл глаза и откинулся на подушки в гостевой спальне Фредди, не в силах сдержать улыбку, расползавшуюся по лицу несмотря на боль. Тело заживёт быстро. Но если бы Амелия не простила мне, что я ушёл так внезапно, эта боль осталась бы со мной надолго.

Надо будет спросить у девушек из Discord-сообщества по буллет-журналам, какой подарок я мог бы ей купить, чтобы загладить вину. До сих пор все их советы по отношениям оказывались на удивление дельными.

Раздался стук в дверь.

— Ты одет? — донёсся голос Фредди из коридора.

Я приподнялся на кровати, поморщившись от боли в боку после вчерашнего перенапряжения.

— Да.

Он открыл дверь и просунул голову внутрь.

— Как самочувствие?

— Как будто я пролетел сотни миль с травмированной рукой, отбиваясь от разъярённых птиц. — Я пожал плечами. — Могло быть и хуже.

Фредди сочувственно хмыкнул.

— Кэсси что-то разогревает тебе, если ты голоден.

Мои глаза расширились.

— Я голоден. Но Кэсси это делает для меня?

— Это тебя удивляет?

В первый раз, когда мы встретились с Кэсси, я продемонстрировал ей существование вампиров, выпив пакет крови прямо у неё на глазах, заодно выдав её соседа Фредерика. Это, конечно, было крайне по свински с моей стороны, хоть её реакция и оказалась одной из самых смешных для меня за последние десятилетия.

— Я думал, единственное, что Кэсси ненавидит больше меня, — это вид того, что мы едим, — честно признался я.

— Вряд ли она в ближайшее время возглавит Фан-клуб Реджинальда Кливза, — усмехнулся он. — Но она постепенно свыкается с тем, что мы едим. И это кстати, учитывая то, что мы задумали.

Его улыбка была такой яркой, что у меня сжалось в груди.

— Ничего себе. Значит, ты решился? Ты собираешься обратить её?

Он кивнул.

— Она меня опередила и сама попросила об этом.

Когда он снова вышел из комнаты, мои мысли вновь вернулись к Амелии. Я думал о ней без конца с тех пор, как покинул Висконсин, как бы ни пытался отвлечься. Впервые за более чем столетие я начал понимать, в чём прелесть того, чтобы подпустить кого-то так близко, даже рискуя болью, которая неминуемо придёт, когда ты его потеряешь.

Моя голова кружилась от мыслей о том, как может выглядеть будущее с Амелией. Поездки на выходные в её семейный домик у озера, желательно летом, когда нет риска снега. Завтраки в её квартире, где я бы готовил ей блины (в следующий раз с правильным количеством соды). Ночи в моей постели, где я показывал бы ей, как много она для меня значит. Я никогда не мог попросить её сделать тот же выбор, что и Кэсси, и стать тем, кем являюсь я. Но я больше не мог лгать себе и утверждать, что не хочу её. Амелия не дрогнула той ночью на снегу, когда я сказал ей прямо, кто я такой и что сделал. Вместо этого она обняла меня так, словно я действительно заслуживал быть рядом с ней. Её принятие и понимание — это то, что я никогда не смогу забыть. Ни в этой жизни, ни в следующей.

Наверное, было иррационально с моей стороны думать, что Амелия может захотеть быть со мной дольше, чем мы уже договорились. Но я всегда был иррациональным. Ещё и жадным, эгоистичным. Я приму любое количество времени, которое Амелия будет готова мне дать, и буду благодарен за это.

И я был достаточно самонадеян, чтобы верить: возможно, всего лишь возможно, я смогу сделать её счастливой тоже.

АМЕЛИЯ

Когда я вернулась в свою квартиру на следующий день после полудня, меня встретила Грейси, свернувшаяся клубочком на диване, и записка от Софи.

Эми,

Грейси и я прекрасно провели время, пока тебя не было. Твоя почта лежит на кухонной стойке.

Я хочу ПОЛНЫЙ отчёт о том, что произошло в Висконсине, когда ты вернёшься, и нет, я НЕ про снег.

— С.

Я хотела увидеть Реджи сразу после возвращения, но он снова позвонил мне с телефона Фредерика, пока я была в дороге, и сказал, что мне лучше не приходить до вечера.

— Я хочу убедиться, что «Коллектив» меня не отслеживает, — сказал он с извиняющимся тоном. — Одна старая ведьма, подруга Фредерика, накладывает на его квартиру защитные чары. Ты сможешь прийти, как только она закончит.

Значит, ведьмы тоже реальны? Думаю, к тому моменту меня уже ничто не должно было удивлять.

После того как я разобрала вещи, я решила использовать свободное время, чтобы поискать в интернете хоть какую-то информацию о «Коллективе». У меня были низкие ожидания. Вампиры, как оказалось, действительно существовали и жили среди нас, но, помимо пары теорий заговора, на которые я натыкалась за последние годы, они даже не мелькали у меня на горизонте.

Но ведь должно было быть что-то в сети, кроме теорий заговора. Это выходило за рамки здравого смысла — чтобы банда мертвецов могла разгуливать по свету, и при этом никто в TikTok не выложил визуальные доказательства.

Я начала с утверждения Фредерика, что они любят инсценировать ограбления банков крови утром после стадионных концертов. Сначала я загуглила «стадионные концерты по всему миру с 2015 года», а потом — «ограбления банков крови по всему миру с 2015 года». В итоге у меня получилось два длиннющих списка ссылок, большинство из которых вели на статьи из местных газет. Я совершенно не была уверена, что оба списка полные, и не знала, что я вообще буду с ними делать, даже если это так. Но чувствовала себя лучше от того, что действовала.

Мне срочно нужно было написать на почту Фонду Уайатт, чтобы подтвердить нашу предстоящую встречу. В Висконсине я не сделала ни грамма работы, а это было срочно. Когда с этим покончено, я могла бы начать сопоставлять эти интернет-списки и попытаться увидеть закономерность в результатах.

— ТЫ УВЕРЕН, что будет нормально, если я зайду? — спросила я, когда Фредерик позвонил и сказал, что его подруга, накладывающая охранные чары, уже ушла.

— Пожалуйста, приходи, — настаивал он. — Кэсси сделала ксерокопии тех частей Архива, которые касаются Коллектива. И ради Бога, забери Реджинальда с собой, когда уйдёшь. Он сидит здесь с тех пор, как вернулся из Висконсина, и уже успел меня утомить.

Квартиру Фредерика и Кэсси было нетрудно найти. Она находилась в престижном районе Линкольн-Парка, достаточно близко к озеру, чтобы туда в любое время года добирался пронзительный ветер. После метели, что обрушилась на Висконсин, температура немного поднялась, но, когда я добралась до его элегантного особняка из коричневого кирпича, ветер был всё ещё таким холодным, что мне пришлось плотнее закутаться в шарф.

Я замялась у двери на третьем этаже, глядя на их квартиру. Вдруг мысль о том, что я войду в дом вампира, вызвала во мне тревогу. Реджи никогда бы не причинил мне вреда, а если бы Фредерик представлял опасность, Сэм явно не был бы так спокоен по поводу того, что Кэсси живёт с ним. И всё же, когда момент настал, я занервничала.

А что, если я застану их за… едой? Реджи высказывался об этом туманно, но я знала, что они пьют кровь. В теории меня это устраивало. Но увидеть всё своими глазами?.. Я не была уверена, что выдержу это. Даже если они ужинали из пакетов донорской крови.

В итоге желание увидеть Реджи перевесило страх. Я постучала в дверь.

Её открыла Кэсси.

— Амелия. — Она улыбнулась мне, хотя я не могла понять, была ли она на самом деле рада меня видеть. Мы никогда не были близки, и хотя я никогда не говорила ей об этом прямо, я всегда предполагала, что она знала — я не была о ней высокого мнения, когда мы были моложе.

Сразу бросалось в глаза, что за последние месяцы она изменилась. Её осанка была уверенной, спокойной. Впервые с тех пор, как я её знала, она выглядела человеком, который верит в себя. Я не знала, было ли это следствием поддержки Фредерика или новой работы учительницей, о которой упоминал Сэм. Как бы то ни было, ей это шло.

— Рада тебя видеть, Кэсси, — сказала я, улыбнувшись в ответ. Надеюсь, она увидела искренность в моём выражении лица. — А… э-э… Реджи здесь?

Она распахнула дверь шире и пригласила меня войти:

— Он в гостевой комнате, работает над своим буллет-журналом.

— Над чем?

Улыбка Кэсси стала шире.

— Над буллет-журналом. Мы предложили ему попробовать, когда вся эта история началась, чтобы он мог лучше справляться со своими эмоциями. Кажется, это ему здорово помогает. Ты сама когда-нибудь пробовала вести буллет-журнал?

Я покачала головой.

— Я даже не знаю, что это такое.

— О, думаю, тебе бы понравилось, — сказала она. Увидев мой скептический взгляд, добавила: —Реджинальд тоже поначалу сомневался. А теперь его за уши не оттащишь. Даже Фредерик решил попробовать.

На безумный миг мне захотелось спросить её, каково это — встречаться с вампиром. Жить с ним. Любить его. Мне показалось, что она вот-вот сама расскажет об этом без моих вопросов, но в следующую секунду она уже направилась на кухню, оставив меня искать Реджи самостоятельно.

Что ж, и к лучшему. Вся эта ситуация и без того была слишком странной. Думаю, я ещё не была готова к откровенному разговору с Кэсси Гринберг.

Квартира выглядела так, словно кто-то взял старомодный антикварный интерьер и раскрасил его несколькими слоями Диснейленда. В гостиной лежал роскошный восточный ковёр, стояли кожаные диваны в тон и мебель из тёмного красного дерева, а на стенах висели пейзажи, к которым, казалось, приклеили куски яркого пляжного мусора. На одном из диванов, который, судя по всему, стоил тысячи долларов, был небрежно накинут ярко-зелёный плед с изображением Кермита-лягушонка.

Ещё до того, как я узнала, что Фредерик — вампир, смутно припоминала, как Сэм говорил, что у Кэсси и её парня мало общего. Судя по обстановке, их различия простирались гораздо дальше, чем просто рацион.

Когда я дошла до конца коридора, то постучала в дверь, за которой, как я предположила, находилась гостевая спальня.

— Уходи, — крикнул изнутри Реджи. — Я наконец-то наклеил наклейки так, как мне нравится.

Наклейки?

— Это я.

Пауза, а затем — явно узнаваемый звук: кто-то в спешке запихивал кучу вещей под кровать.

— Минутку! — пискнул он.

Когда он распахнул дверь спустя несколько неловких мгновений, его волосы торчали во все стороны, будто он всё это время нервно дёргал их руками.

И только тогда я поняла, насколько сильно волновалась. Не раздумывая, я подняла руку и попыталась пригладить его волосы. Безнадёжное занятие, но, похоже, Реджи был не против. Его глаза прикрылись от удовольствия. Я заметила, что он слегка прихрамывал на правую ногу, а руку почти до локтя закрывала повязка.

— Ты в порядке? — спросила я с тревогой.

— Теперь, когда ты здесь, да.

— Я серьёзно, — я нахмурилась. — Насколько сильно ты ранен?

— Да я совсем не ранен. Честное слово. — По тому, что он избегал моего взгляда, я сразу поняла: он лжёт. Но если бы было что-то действительно серьёзное, Фредерик сказал бы.

Я решила пока оставить это. И, подражая всем тем случаям, когда он сам задавал мне этот вопрос, спросила:

— Можно войти?

Он расплылся в улыбке — ослепительно-белые зубы и мальчишеское обаяние. Было видно, что он рад смене темы.

— Конечно! Позволь показать тебе апартаменты, где я обитаю, пока подруга Фредерика ставит защиту в моей квартире. — Он сделал театральный жест рукой. — Впрочем, вот они.

Спальня была выдержана в том же стиле, что и вся квартира: мебель — роскошная, явно антикварная, а вот картины на стенах скорее подходили под определение «уродство».

Я задержала взгляд на полотне над кроватью — оно было усыпано чем-то похожим на соломинки для газировки.

— Кэсси обожает творить подобную чушь, — пояснил Реджи. — Значит, Фредерику это тоже нравится.

— И как у них это получается?

Он нахмурился.

— Что именно?

Я неопределённо махнула рукой вокруг.

— Ну, знаешь… отношения вампир — человек.

— А, это. — Реджи почесал затылок. — Честно? Даже если забыть об этом аспекте, я не могу представить двух людей более разных. Но они счастливы. Почти отвратительно влюблены. Так что у них получается. — Он замялся, потом добавил: — Хотя думаю, скоро это уже не будут отношения «вампир — человек».

У меня перехватило дыхание.

— Ты имеешь в виду, что он собирается… Она…

Он кивнул.

— Фредерик сказал мне об этом прямо перед твоим приходом. Хотя они обсуждают это уже давно. Вчера вечером на обеденном столе лежала книга «Чего ожидать, когда становишься вампиром».

Я уставилась на него.

— Не может быть, что такая книга существует.

— Ещё как существует, — ухмыльнулся он. — Считается чуть ли не главным трудом на эту тему. Я пролистал её вчера, и, хотя я вампир уже несколько веков, даже для себя открыл пару вещей. — Он покачал головой. — Жаль, что в 1740-х такой книжки не было, когда я сам сходил с ума от вопросов.

У меня закружилась голова.

Кэсси хотела стать вампиром из-за того, что влюбилась. Это было слишком, чтобы переварить.

Вдруг стало тяжело смотреть Реджи в глаза, и я отвела взгляд. Под кроватью торчала лента из розового кружева. Я бы и не заметила её, если бы раньше не слышала, как он что-то прячет.

— А это что? — я указала пальцем.

Его глаза округлились.

— О, ничего! — Он толкнул меня в сторону и поспешно ногой запихнул находку глубже под кровать.

Теперь я была по-настоящему заинтригована. Я наклонилась и, прежде чем Реджи успел меня остановить, вытащила нечто, напоминавшее смесь дневника и арт-проекта, сделанного восторженным пятнадцатилетним подростком, только что освоившим клеевой пистолет. В нём было столько обрывков, деталей и украшений, что обложка едва закрывалась.

— Это твой буллет-журнал? — спросила я, искушённая начать перелистывать страницы. Но если буллет-журнал хоть чем-то похож на обычный дневник, то там хранились личные мысли Реджи. А лезть туда мне было бы неуместно.

Он сглотнул:

— Откуда ты знаешь про мой буллет-журнал?

— Кэсси сказала.

— Отлично, — пробормотал он. Осторожно взял вещь у меня из рук и аккуратно положил на кровать. — Да, это мой буллет-жкрнал. Он мне помог. Эмоционально, морально… или как это назвать. Гораздо сильнее, чем я ожидал, когда начинал.

Уязвимость в его голосе была неоспоримой.

— Конечно, это не моё дело, о чём ты здесь пишешь, — сказала я. — Но если это помогает тебе справляться с тем, через что ты проходишь, я считаю, это хорошо.

— Большинство записей не про Коллектив.

Реджи открыл обложку дневника. Затем стал медленно перелистывать страницы, давая мне несколько секунд рассмотреть каждую, прежде чем переходить к следующей.

Первые записи были очень короткими, с многочисленными зачёркиваниями и сухими списками — было очевидно, что сначала он относился к самой идее ведения дневника с полным презрением. Но это быстро изменилось. Записи становились всё более яркими: кусочки ткани, маркеры, наклейки всех цветов радуги, с помощью которых он отслеживал свои мысли.

— Давно ты его ведёшь? — спросила я, поражённая вниманием к деталям в некоторых поздних записях. Цветы, которые, должно быть, занимали часы, чтобы нарисовать. Наклейки всех возможных цветов. — И где ты вообще нашёл мишуру такого оттенка фиолетового?

— Я наткнулся на сайт, где буллет-журналисты делятся советами, — объяснил он. — Ты бы не поверила, какие они обеспеченные ресурсами. Не говоря уже о том, насколько свободно они раздают жизненные рекомендации.

Я уставилась на него:

— Ты общаешься с людьми в интернете?

— Не с людьми, — уточнил он. — С буллет-журналистами. Но да. И чтобы ответить на твой другой вопрос: я начал этот проект прямо перед тем, как встретил тебя. Хотя совпадение по времени случайное. Но не будем отвлекаться. Я хочу показать тебе вот эту страницу в конце. Я потратил на неё много времени. — Он замялся. — Её я как раз и доделывал, когда ты постучала.

Он закрыл глаза, будто собираясь с духом. Затем перевернул на последнюю заполненную страницу. Честно говоря, это было зрелище не для слабонервных: она была увешана розовыми и фиолетовыми ленточками, а текст был написан голубыми блёстками, напоминавшими мне тени для век, которыми я пользовалась в седьмом классе.

Но когда я прочитала слова, я ахнула.

Заявление о миссии: эти штуки всё ещё тупые, жаль, что журнал включает эту опцию на каждой странице.

Свидания с Амелией Коллинз по-настоящему: плюсы и минусы

ПЛЮСЫ:

Эффективность. Я не могу перестать о ней думать, так что если она будет рядом, это сэкономит время.

Я всегда буду следить за тем, чтобы у неё была еда, которую она может есть.

Ей нужно чаще смеяться. У меня хорошо получается её смешить.

(Я обожаю её смешить.)

Она заставляет меня забывать о жуткой бессмысленности моего существования (а также обо всех других ужасных вещах в этом мире).

(Она такая милая.)

Я ещё не занимался с ней любовью, и я ОЧЕНЬ хочу. (Честно говоря, думаю, ей бы это понравилось.)

Я бы посвятил остаток своего существования тому, чтобы сделать её счастливой, и думаю (???) ей это понравилось бы.

Постоянный доступ к живому историку (её отец).

МИНУСЫ:

Вся эта история с «бессмертный / смертный» действительно создаёт серьёзные логистические трудности.

(приписка: проконсультироваться с Фредериком о том, каково это — встречаться с человеком, но не говорить ему, зачем я спрашиваю, иначе он будет невыносим ближайшие сто лет)

Я не знаю, боится ли она меня или нет, а это, кажется, может быть серьёзным препятствием для настоящих отношений.

Я не знаю, испытывает ли она ко мне то же самое, что я к ней.

Встречаться с ней, а потом потерять её — может окончательно разбить то, что осталось от моего сердца.

Как это было и в Висконсине, игривый фасад Реджи приоткрылся достаточно, чтобы показать уязвимость, которую он скрывал от всего мира. Его сердце, может быть, больше не билось, но моё было в тот момент полно за нас обоих.

Я положила журнал на кровать и взяла его руки. Я не могла понять, дрожали ли они от волнения или мои собственные. Я провела большими пальцами по тыльной стороне его рук, пытаясь успокоить нас обоих.

— Я не рискую, — сказала я. — Никогда. Я училась в колледже, стала CPA и устроилась в крупную бухгалтерскую фирму. Да, потому что я была хороша в этом. Но ещё и потому, что это было безопасно. Я должна знать конец книги, прежде чем её начать. Я не могу справиться с неожиданностями. Всё, что не предсказуемо, пугает меня сильнее, чем я могу выразить словами.

Его челюсть сжалась.

— Понимаю, — сказал он. Он начал отстраняться, и я увидела в его глазах боль и ощущение отвержения — ясно было, что он совсем не понимает.

Тогда я схватила его за лацканы рубашки и поцеловала. Это был всего лишь лёгкий поцелуй, закончился так же быстро, как начался.

— Дашь мне закончить, пожалуйста? — спросила я, улыбаясь.

Реджи смотрел на меня с ошеломлённым выражением.

— Конечно.

Я наклонилась снова и едва коснулась уголка его губ перышком поцелуя. Его глаза закрылись.

— Я хочу попробовать это, — начала я, собирая смелость. — Несмотря на то, как сильно это выходит за пределы моей зоны комфорта. Я хочу попробовать нас. Потому что ты мне нравишься. Очень.

Он приоткрыл один глаз.

— Ты готова попробовать, даже если конец нашей истории будет противоположен тому, что уже написано?

Я немного замялась, но ненадолго.

— Я никогда не писала истории раньше. Может быть, будет интересно написать наш собственный конец, как думаешь?

Он улыбнулся мне, его руки поднялись, чтобы обхватить моё лицо, прежде чем он наклонился и поцеловал меня.

Я никогда не думала, что это может быть так приятно — быть в объятиях и поцелованной другим человеком. Я обвила его шею руками, подтянула ближе и подбадривала, хотя ему, казалось, и не требовалось дополнительного поощрения. Он приоткрыл губы, чтобы углубить поцелуй, и я ощутила приятный трепет по всей спине.

Я провела рукой по его широкой груди. Сердце не билось; только неподвижность. Он чувствовал, как быстро моё сердце колотится? Или каким-то образом ощущал ток крови в моих венах?

— Я есть, кто я есть, — сказал он через мгновение, наши лица всё ещё были так близко, что мы дышали одним воздухом. — Я никогда, никогда не причиню тебе вреда, но прежде чем мы пойдём дальше, ты должна знать: в учебниках полным-полно примеров романтических связей между вампирами и людьми, которые… эм… — Он замялся и вновь поцеловал уголок моих губ, словно не мог оторваться, чтобы закончить мысль. — Исторически, это редко хорошо заканчивалось для человека.

Я откинулась, прижав голову к стене. Реджи смотрел на меня тревожно, будто боялся, что я исчезну, если хоть на мгновение выйду из поля его зрения.

— Я думала, я уже говорила тебе, — начала я, приподнимая уголок губ в полуулыбку, которую он всегда мне дарил. Его глаза следили за движением моих губ. Боже, он был очарователен. — Я думаю, что учебники истории скучны. Кому они нужны?

Я попыталась развить мысль, рассказывая ему обо всех исторических документальных фильмах, которые пропускала в детстве, но затем его рот на какое-то время преградил путь словам.

Глава 25

Отрывок из книги «Чего ожидать, когда становишься вампиром», пятнадцатое издание

Стр. 163: Человеческие отношения — любовь и близость

Для некоторых, кто задумывается оставить смертность позади и стать вампиром, серьёзной проблемой может быть вопрос: смогут ли они поддерживать близкие отношения с людьми после превращения. Однозначного ответа тут нет. Последние данные из исследования Джонсона и Кеттеринга показывают, что большинство людей, сознательно выбирающих вампиризм, делают это уже будучи в романтических отношениях с вампиром — главным образом из-за сложностей, связанных с разницей в смертности между человеком и вампиром (см. сноску 37).

Тем не менее, анекдотические данные дополнительно свидетельствуют, что вампиры могут встречаться и заниматься сексом с людьми точно так же, как и с кем угодно, если только им удаётся полностью усвоить философию «друзья, а не еда», о которой мы говорим во второй главе.

Более того, хорошо задокументировано, что люди часто находят сексуальные отношения с вампирами чрезвычайно приятными. Даже — вызывающими зависимость. (Так что… имейте это в виду.)

АМЕЛИЯ

Нас прервали настойчивые удары в дверь гостевой спальни.

— Реджинальд.

Это был Фредерик.

Реджи застонал и отстранился от меня. Его волосы теперь были в ещё большем беспорядке, чем когда я только пришла. Такие мягкие… я могла бы вечно запускать в них пальцы.

— Что? — рявкнул он в сторону двери.

— Вы там нежитесь?

Несмотря на неловкость ситуации, я едва не расхохоталась.

— Нежитесь? — беззвучно повторила я Реджи на ухо. — Серьёзно?

— Он старомодный, — проворчал Реджи в объяснение. А затем выкрикнул Фредерику: — Убирайся!

— Я не уберусь, — огрызнулся тот. — Это мой дом. Ты, разумеется, волен делать всё, что пожелаешь, с кем пожелаешь, но, по причинам, которые ты, думаю, догадываешься, я предпочёл бы, чтобы это не происходило рядом с моими антиквариатами.

Реджи метнул в дверь взгляд, полный ярости.

— Ты серьёзно вспоминаешь это сейчас? Прошло почти двести лет!

— Мебель ничего не забывает.

Реджи уже открыл рот, чтобы ответить какой-нибудь колкостью, но я приложила палец к его губам. Он тут же полностью переключил внимание на меня.

— Давай уйдём, — прошептала я достаточно тихо, чтобы вампир за дверью не услышал. — Я вообще-то пришла только за тем, чтобы забрать тебя к себе. И я совсем не хочу заниматься этим здесь. А ты?

Он улыбнулся и поцеловал мой палец. Этот жест был настолько простым и ласковым, что у меня по спине пробежала горячая волна. Всё, я была пропала.

— Нет. Не хочу, — подтвердил он. — Я с радостью пойду к тебе домой. — Он бросил злобный взгляд на дверь. — Хотя должен заметить: если вспомнить все сюси-пуси, что я подслушал здесь за последние дни, Фредерик сейчас ведёт себя как лицемер последней степени.

Мои щёки вспыхнули. Мне меньше всего хотелось знать о сексуальных похождениях Фредерика и Кэсси.

— Тогда пойдём ко мне. Там есть уединение, и хоть у меня нет защитных чар, у меня есть очень осуждающая кошка, которая тебя защитит.

Он заключил меня в объятия и долго не отпускал.

— Мне нужно только кое-что собрать. Пришли мне свой адрес. Я скоро буду.

Уже на выходе из квартиры я заметила на журнальном столике у входа толстую манильскую папку. На обложке — стикер с моим именем, подчеркнутым дважды.

Я открыла папку и увидела страницы из Архивов, касающиеся Коллектива. Внутри лежала записка на плотной кремовой бумаге, исписанная аккуратным, плавным почерком:

Амелия — я перестраховался и сделал слишком много копий из Архивов. В дополнение к записям о Коллективе ты найдёшь здесь и записи о Реджи. (Не говори ему — он меня убьёт.)

Предупреждаю: не возлагай слишком больших надежд. Эти отрывки дадут тебе контекст для понимания поведения и мотивов Коллектива, но историки-вампиры, к сожалению, не так увлечены вопросами некоммерческого налогового права, как можно было бы ожидать. Упущенная возможность, пожалуй. Но, как сказала бы Кэсси, «есть как есть».

С наилучшими пожеланиями, крепкого здоровья — Ф. Дж. Ф.

Я не знала, что именно найду, прочитав эти страницы. Но всё же убрала их в сумку, надеясь, что там окажется хоть что-то ценное.

Моя квартира была в полном разгроме — по моим меркам. По кровати валялись разбросанные вещи после того, как я утром вывалила содержимое чемодана. В раковине стояла тарелка от моего дневного перекуса. А стопка почты, что пришла во время моего отсутствия, так и осталась лежать у входной двери там, где её оставила Софи.

Реджи не сказал, через сколько придёт. И мы не обсуждали прямо, чем займёмся, когда он появится. Но в любом случае я не хотела, чтобы он увидел трусики на полу в спальне или грязную посуду в раковине. Впервые в жизни я начала запихивать случайные вещи в шкафы и ящики. Грейси смерила меня осуждающим взглядом, когда я просто стряхнула крошки с тарелки и убрала её, не помыв, но ей придётся как-то с этим смириться.

Если всё пойдёт так, как я надеялась, её мамочка вот-вот займётся сексом.

К тому моменту, когда я закончила пылесосить гостиную и протирать пыль с пары безделушек на полках, он уже был там — стучал в мою дверь. Я открыла и увидела его в коридоре. Он выглядел таким нервным, каким я его ещё не видела.

Он сглотнул, кадык заметно дёрнулся.

— Можно войти?

— Конечно. — Я отошла в сторону и пригласила его жестом.

— Спасибо, — произнёс он. Голос у него был прерывистый, будто он запыхался. Я даже задумалась — не бежал ли он всё это расстояние? Или… летел?

Когда я повернулась к нему, его глаза блуждали повсюду, скользили по каждой мелочи в моей квартире. Но на меня он так и не посмотрел.

Что-то было не так.

— Что случилось? — спросила я. — Думаешь, за тобой следили?

Он покачал головой.

— Нет. Я летел. Никто из них не умеет летать. Никто меня не видел.

Было совершенно сюрреалистично слушать, как он говорит о полёте так буднично. Хотя, наверное, если бы я могла летать сотни лет, для меня это тоже стало бы чем-то вроде обычной прогулки.

— Если за тобой не следили, почему ты такой нервный? — я нахмурилась. — Выглядишь так, будто привидение увидел.

Его глаза расширились, и на миг мне показалось, что я сказала что-то лишнее.

Прежде чем я поняла, что происходит, он уже прижал меня к стене, разделявшей гостиную и спальню. Он нежно провёл зубами по моей шее, оставляя лёгкие царапающие прикосновения.

Его настоящими зубами, не теми, что он показывал миру.

— Я так давно хотел коснуться тебя, — прошептал он, осыпая поцелуями мою шею, ключицу, затем поднимаясь обратно к линии челюсти. Его ладонь сжала меня за ягодицу крепко, властно. Моя — сказало это движение. Было так приятно, что я едва не застонала. — Знаешь, сколько раз я думал об этом?

— Скажи, — выдохнула я. Не знаю, откуда во мне взялась такая смелость, но я должна была услышать. — Пожалуйста.

Он ответил мучительно медленным движением языка по нежному, чувствительному месту на стыке плеча и шеи. Его прикосновения были как огонь — я застонала, тело вспыхнуло в ожидании, когда он приник к моей коже губами. Колени подкашивались. Я обвила руками его шею, чтобы не сползти на пол.

Словно почувствовав мою слабость, он подался бёдрами вперёд, прижимая меня к стене своим телом.

— В кофейне, — пробормотал он в изгиб моей шеи. Его слова отозвались дрожью по всему телу, вибрацией, которую я ощутила до кончиков пальцев ног. — На вечеринке твоей семьи. Каждый раз, когда ты касалась моей руки, когда улыбалась, когда наклонялась в том крошечном чёрном платье. — Он содрогнулся, прижавшись ко мне крепче. — К концу вечера я с трудом сдержался, чтобы не схватить тебя прямо у шведского стола, к чёрту твою семью.

Я выдохнула прерывистый смешок:

— Давай не о моей семье сейчас.

Как бы ни будоражила мысль о том, что Реджи мог потерять контроль, представлять это перед моей семьёй мне совсем не хотелось.

Он усмехнулся у моего плеча.

— То есть ты не хочешь, чтобы я говорил о твоём отце и о том, что меня до сих пор злит: мы так и не успели сблизиться на почве History Channel?

Я легонько шлёпнула его по плечу. Он схватил мою руку и отнял её от себя, прижав к губам и поцеловав ладонь. Накал страсти между нами на миг сместился — стал игривым и нежным.

Он склонился ближе, уткнувшись лбом в мой. Я не слишком много знала о физиологии вампиров, но, раз уж у них нет пульса и они технически не живы, я бы подумала, что кислород им тоже не нужен. Но Реджи дышал так же тяжело, как и я, его грудь поднималась и опускалась в том же ритме.

Я положила ладонь ему на грудь, туда, где билось бы сердце, будь он человеком. Под пальцами — только упругая мускулатура, ровный ритм дыхания и мягкая ткань клетчатой рубашки.

Я вдруг задумалась: каким было его человеческое прошлое? Я начинала узнавать мужчину, которого держала в объятиях. Начинала заботиться о нём. Но ведь когда-то у него была совершенно другая жизнь. Каким он был в детстве? Была ли у него возлюбленная, жена — дети? Всё это до того, как его обратили и он стал тем, кем является сейчас?

Моя ладонь сжалась, скомкав ткань его рубашки. Я притянула его ближе. И поняла, что хочу знать каждую часть того, каким был человек по имени Реджинальд Кливз. Не только Реджи, который сейчас смотрел на меня так, будто я повесила на небе Луну.

Надеюсь, у нас будет время узнать его прошлое позже.

А в настоящем Реджи убрал ладонь от стены у моей головы и накрыл ею мою. Он слегка сжал её, его ярко-голубые глаза полнились безмолвным вопросом.

Ты уверена?

Всю жизнь я избегала риска, не позволяя себе даже на шаг выйти за рамки. Но, глядя в его глаза и думая о том, что значит этот прыжок…

Впервые за долгое время я ничего не хотела больше, чем прыгнуть.

Мне не нужно было знать, что будет через неделю, месяц или два года. Я хотела этого сейчас. И этого было достаточно.

Я кивнула.

— Да, — прошептала я, едва доверяя собственному голосу.

И словно в нём щёлкнул тумблер. Если ещё минуту назад его поцелуи были мягкими и сдержанными, то теперь он стал человеком, сорвавшимся с цепи. Его руки скользнули вниз по моему телу, сжали мою задницу, прижимая меня к себе, и холод его прикосновений пробирался сквозь одежду к самой коже.

Я обвила его шею, он крепко прижал меня, ещё сильнее, и начал жадно целовать, его язык обвёл контур моих губ, а затем проскользнул внутрь. Он пах божественно — стиральным порошком, которым, видимо, была выстирана рубашка, прохладной мужской кожей и чем-то сугубо его, реджевским. Всё это было невыразимо эротично. Я застонала, отдаваясь удовольствию, что стремительно росло внутри.