Плюс-один

Глава 12

Отрывок с Discord-сервера BoisterousBulleters, канал #welcome-channel, датировано двумя днями ранее

REGINALD_THE_V: Привет. Я правильно всё делаю?

REGINALD_THE_V: Ладно, меня зовут Реджинальд.

REGINALD_THE_V: Я занимаюсь буллет-журналингом примерно неделю, и, хотя думал, что это не моё, оказалось, что он ОЧЕНЬ помогает разгрести мою фигню.

REGINALD_THE_V: (Извините за ругательство. Надеюсь, это нормально?)

REGINALD_THE_V: В общем, сотрудница в Joann Fabrics посоветовала мне заглянуть сюда за новыми идеями. Я не очень разбираюсь в интернете и подобных штуках, но рад быть здесь.

TACOCATTUESDAY: Добро пожаловать, Реджинальд!

BRAYDENSMOM: Добро пожаловать! И да, всё делаешь абсолютно правильно.

ADELINETHOMPSON: Привет, Реджинальд!

ADELINETHOMPSON: И не переживай, мы тут постоянно чертыхаться любим.

ADELINETHOMPSON: Кстати, любопытно — ты взял ник «Reginald_the_V», потому что ты пятый Реджинальд в семье?

REGINALD_THE_V: Спасибо всем за тёплый приём!

REGINALD_THE_V: И, эээ… нет, «V» значит кое-что другое.

BRAYDENSMOM: Только не говори, что это «VIRGIN».

LYDIASGOALS: ОМГ, ЭТО МУЖЧИНА!!

АМЕЛИЯ

Телефон завибрировал от новых сообщений сразу же, как только наш Uber отъехал от тротуара.

Софи: Ну как Реджи отреагировал

на моё платье? У него глаза не

повылетали? Жду подробный отчёт позже.

Я закатила глаза и сунула телефон обратно в сумочку. Последнее, что мне сейчас было нужно, — прокручивать в голове реакцию Реджи на моё платье, сидя с ним рядом в машине.

Я давненько не оказывалась на заднем сиденье «Приуса». Оказался он заметно теснее, чем я помнила. Старый Пушистик был громоздким, и когда Реджи поставил его рядом с собой, мы втроём заняли почти всё свободное пространство.

Реджи чуть придвинулся ко мне, и я инстинктивно съёжилась, стараясь стать как можно меньше. Но это мало помогло — когда он устроился поудобнее, наши ноги всё равно слегка соприкоснулись.

Скрывать своё тело под этим безобразным пальто должно было считаться уголовным преступлением. На нём была та самая банальная голубая рубашка на пуговицах, которую парни нашего возраста надевают «на выход», когда нужно выглядеть прилично. Но натянутая на его широкую грудь, эта рубашка совсем не выглядела заурядной. Хуже всего было то, что он начал закатывать рукава выше локтей — а в моём понимании это один из самых сексуальных жестов, которые может сделать мужчина. Его руки выглядели сильными, умелыми, такими, что фантазия сама собой скатывалась в опасные дебри — так же, как в кофейне. Я вонзила ногти в ладонь. Не время и не место для подобных мыслей. Мы собирались изобразить страстный роман перед моей семьёй, чёрт возьми. Но то, как его голубые глаза на миг задержались на вырезе моего платья и груди чуть дольше, чем следовало бы, ясно намекало, что близость действовала и на него.

Нам срочно надо было взять себя в руки.

— Давай уточним кое-какие детали, — пропела я, надеясь, что мой голос звучит деловито, а не так дрожащим, как мне казалось.

Он тут же выпрямился.

— Хорошо, — сказал он так воодушевлённо, что я подумала: может, ему отвлечение нужно не меньше моего. — Что именно?

— Ну… — начала я. И тут же замялась. Его внимательный взгляд, будто я учительница, а он — прилежный ученик, сбил меня с мысли. — Там… эээ… дом моей тёти. Для начала. — Внутренне я скривилась. Будто кому-то вообще есть дело до дома тёти Сью.

— Ооо! А какой у неё дом? — он подался ближе, явно заинтригованный. Его нога снова прижалась к моей. Его бедро было упругим, мускулистым и… нет. Мы не будем об этом думать. — Один из тех огромных домов, что как две капли воды похожи друг на друга и стоят кучу денег?

Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться от его энтузиазма. Судя по блеску в его глазах, он шутил.

— Ага, — подтвердила я. — И абсолютно безликий.

— Бр-р, — сказал он, но при этом звучал и восхищённо, и очарованно. — Никогда ещё не бывал в таком доме.

Я улыбнулась:

— Если ты там ни разу не был — я тебе завидую.

— Насколько пафосной будет вечеринка? — спросил он. — Там будут рассаживать гостей по местам? Ледяные скульптуры? Струнный квартет, играющий Вивальди?

Я рассмеялась. Казалось, узел тревоги, который последние несколько дней поселился где-то в глубине моего желудка, начал понемногу развязываться. Интересно, он делал это специально? Решил во что бы то ни стало успокоить меня перед событием, которого я так боялась?

— Наверное, будут красивые скатерти и салфетки, — сказала я. — Цветочные композиции на столах. Но ледяных скульптур точно не будет.

Реджи на секунду замолчал, обдумывая мои слова. Воскресным вечером движение из города было лёгким, и мы ехали быстро. Небоскрёбы, которые окружали нас, когда мы выезжали, постепенно сменялись таунхаусами и невысокими кирпичными зданиями по мере того, как мы удалялись от центра.

— Что мне стоит знать о твоих родителях? — спросил он.

— О моих родителях?

— Да, — подтвердил он. — Помимо того, что я уже знаю. А знаю я, что они чересчур навязчивые и невыносимо озабоченные личной жизнью своей взрослой дочери.

Я тут же напряглась. Одно дело, когда я сама критиковала родителей, и совсем другое — слышать это от постороннего.

— Я бы не сказала, что они невыносимые. Но да, немного навязчивые.

— Настолько навязчивые, что ты решила устроить весь этот фарс, лишь бы отвязаться от них.

Это было не вопросом.

— Да, — призналась я.

Реджи задумчиво кивнул.

— Что должен знать о них человек, который встречается с тобой шесть недель?

Я на секунду задумалась.

— Папа — бывший профессор истории.

Лицо Реджи озарилось так, будто ему сделали подарок на день рождения.

— Не может быть, — выдохнул он. — Настоящий профессор истории?

Я бы подумала, что он шутит, если бы не эта абсолютная искренность в каждом его жесте и взгляде. Я не удержалась от улыбки.

— Это совсем не так уж захватывающе.

— О, ещё как захватывающе, — глаза его загорелись. — Ты хоть понимаешь, как давно я мечтаю встретить настоящего профессора истории? Чем он занимается? Нет-нет, не говори! — Он крепко зажмурил глаза и поджал губы, будто очень старался угадать. — Чума и то, как несправедливо обвиняли крыс в Средние века?

Я рассмеялась.

— Нет.

Он приоткрыл один глаз.

— Хотя бы близко?

— Даже рядом не стоишь.

— Крысы, — пробормотал он с видом человека, которому сломали сердце. — Без игры слов, конечно.

Я прыснула.

— Разумеется.

— Ладно, тогда, может… знаменитые итальянские живописцы? Наследие Александра Македонского? О! — Он чуть не подпрыгнул на сиденье от новой догадки. — Американский нейтралитет в начале Первой мировой?

— Последнее уже ближе, — сказала я. — Он занимался историей Центральной Европы конца девятнадцатого и начала двадцатого века. — Я помедлила, заметив восторг в глазах Реджина. — Когда я была в старшей школе, он в соавторстве написал книгу о Первой мировой.

— Невероятно, — выдохнул он. — Я смогу встретить его сегодня?

— Если только ему не удалось каким-то чудом отмазаться и не прийти — то да.

Улыбка Реджи была такой широкой, что, казалось, вот-вот разорвёт лицо пополам.

— Великолепно. Нужно придумать идеальные вопросы, чтобы поставить его в тупик. Ну а теперь, — он потер руки, — что мне надо знать о твоей маме, чего ты ещё не рассказала?

Я задумалась. Что ему действительно нужно знать о маме?

— Ну… пожалуй, можно сказать, что она очень хочет с тобой познакомиться.

— Естественно, — сказал он. — Что ещё?

— Её впечатляют достижения, — призналась я. — Она гордится моим братом Сэмом, который стал юристом. Думаю, она и мной гордится, что я стала бухгалтером, но вряд ли впечатлена моей работой так же, как работой Сэма.

Его глаза распахнулись так широко, будто я сказала нечто невероятное.

— Почему? Твоя работа звучит ужасно сложной.

Я отвернулась к окну, чтобы избежать его взгляда. Услышать от него тот же вопрос, который я задавала себе годами, оказалось больнее, чем я ожидала.

— Может, это просто мои выдумки, — пробормотала я.

Хотя на самом деле я так не считала. Когда Сэм закончил юрфак, ему устроили огромную вечеринку. Что, конечно, было абсолютно заслуженно — он из кожи вон лез, совмещая учёбу с работой на полную ставку в маркетинге. А когда я сдала экзамен CPA, родители подарили мне дипломат. Ни вечеринки. Ни восторгов.

— Может, дело просто в том, что они не понимают, чем я занимаюсь, — уклончиво добавила я. — Папа преподавал историю. Мама — английский. Наверное, они никогда не видели особой прелести в бухгалтерии. — Я пожала плечами. — Или, может, их просто пугают цифры.

— Ну, а я считаю, что твоя работа невероятно впечатляет, — сказал Реджинальд с таким жаром, что я удивилась.

— Правда?

— Да, — подтвердил он. — Признаюсь, у меня нет чётких представлений о том, чем именно занимаются бухгалтеры, кроме того, что они разбираются… ну… с какими-то финансовыми документами и деньгами, и… э-э… — Он поднял руку и потер затылок. — С налогами и прочим. Но это явно сложно. И важно.

Он выглядел таким беспомощно смущённым, стараясь подбодрить и сделать комплимент, что я была совершенно обезоружена. Неосознанно я придвинулась к нему ближе на заднем сиденье.

— Мне правда нравится моя работа, — призналась я. — Просто жаль, что для моей семьи этого мало.

— Я тоже жалею, — сказал Реджинальд с искренним сочувствием. А потом его лицо просияло. — Слушай, у меня идея! Если твоя мама так впечатляется достижениями, то правда обо мне её, наверное, просто шокирует, да? — Он игриво приподнял брови. — Может, это даже будет весело.

Мне потребовалась минута, чтобы понять, к чему он клонит.

— А… ты имеешь в виду… сказать ей, что ты не работаешь?

Он уставился на меня, нахмурив брови, и замолчал.

— Ну… допустим. И это тоже.

Я попыталась представить, как рассказываю маме, что встречаюсь с безработным.

— Нет, не думаю, что это сработает. — Увидев выражение его лица, я поспешила добавить: — Ничего плохого в том, чтобы не иметь работы, нет, правда. Просто… я уже лет десять не встречалась ни с кем, кто бы не работал или хотя бы не учился. А то и то и другое сразу. — Я покачала головой. — Она просто не поверит, что я вообще могла встретить человека без работы.

— Но ведь я не работаю, — напомнил он. — И ты меня встретила.

Он был прав.

— Мама просто этого не поймёт, — мягко сказала я. — Клянусь, для меня правда о тебе ничего не значит, но, думаю, лучше придерживаться версии, которую я уже озвучила. Мы познакомились на работе. Ты — айтишник.

Он тяжело вздохнул.

— Ладно. Раз уж ты сказала маме, что я работаю в сфере IT, я подыграю. Но можно я чуть приукрашу эту историю?

Я не видела в этом вреда.

— Конечно.

— Отлично, — обрадовался он. — Потому что «работает в IT» звучит до ужаса скучно.

Я фыркнула.

— Ладно, справедливо. Но в моё оправдание: я придумала это на ходу. В любом случае, мы, наверное, чересчур всё усложняем. Лучше плыть по течению. — Видя, что он смотрит на меня непонимающе, я пояснила: — Просто будь собой.

— Быть собой, — повторил он. — И притворяться, что я в тебя влюблён.

У меня загорелись щёки. Мы договаривались притворяться, что встречаемся. Но о влюблённости речи не шло. Хотя, по правде говоря? Чтобы это сработало, он, пожалуй, был прав.

— Ээ, да, — пробормотала я, чувствуя, что краснею ещё сильнее. — Кроме этого, просто будь собой. Всё будет нормально.

— Знаменитые последние слова, — предостерёг он.

И, как оказалось, он тоже был прав.

Тётя Сью была из тех типичных жителей Среднего Запада, кто считал, что дом не является домом, если его интерьер и экстерьер не украшены в соответствии с сезоном. Конечно, март в Чикаго — это не совсем определённый сезон. Поэтому, кроме арки, под которой мы с Реджи прошли к парадной двери — тётя Сью оплела её свежими сосновыми ветками и украсила одной-единственной, довольно сдержанной, большой розовой лентой, — во дворе, казалось, больше ничего не менялось.

Реджи был всё равно впечатлён.

— Ух ты, — сказал он, шагнув под арку. Он всмотрелся в сосновые ветки над нами. — Это настоящая сосна?

Я уже собиралась сказать, что моя тётя никогда в жизни не стала бы украшать дом искусственной зеленью, когда он протянул руку, оторвал пучок иголок… и сунул их в рот.

— Фу, — пробормотал он, передёрнувшись, и тут же выплюнул иголки себе в ладонь. Посмотрел на них с такой яростью, словно они только что переехали его собаку.

Я уставилась на него, ошарашенная.

— Разумеется, фу. Ты что, восьмилетний ребёнок? Зачем, чёрт возьми, ты попробовал их на вкус?

— Я не попробовал, я просто хотел узнать, как они на вкус, — его лицо всё ещё кривилось от отвращения. — Проверить, отличаются ли они. Ведь теперь всё на вкус другое.

— Другое? Другое — по сравнению с чем?

Вместо ответа он протянул ко мне руку. У меня перехватило дыхание.

Я смутно осознавала, что он снова в своём «Старом Пушистике», но всё моё внимание сосредоточилось на его протянутой ладони. Все мысли вертелись вокруг того, что я не могу оставить её висеть в воздухе, если мы хотим, чтобы наш спектакль выглядел правдоподобно.

Разве я не предполагала, что придётся его касаться на глазах у других? Если уж мы собирались убедить мою семью, показательные проявления нежности только помогут.

— Ну да, — пробормотала я скорее себе.

Я взяла его руку, переплетя наши пальцы. Я всё ещё не знала, чем он занимался раньше, но его крепкая хватка, как и широкие плечи и узкая талия, намекали на то, что он явно тренируется.

Его пальцы чуть согнулись, ладонь была такой же холодной на ощупь, как и в вечер нашего знакомства, и в кофейне. Несомненно, этот человек буквально излучал холод.

Я ответила нажатым в ответ сжатием пальцев, и он улыбнулся мне. Затем его взгляд скользнул к моим плечам, к слишком тонкому кардигану.

Он нахмурился.

— Я очень давно не делал ничего подобного, — сказал он, многозначительно указав свободной рукой на нас двоих. — Но в последний раз, когда я был хоть на чём-то похожем на свидание в прохладный вечер, принято было предложить даме своё пальто.

Он начал неловко выскальзывать из «Старого Пушистика». Само представление, что он собирается отдать мне это безобразие, словно мы герои из какого-нибудь романа о Регентстве, было таким милым и нелепым, что мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться.

— Я не замёрзла, — солгала я. Положила руку ему на предплечье, чтобы он не снял пальто.

— Ты уверена?

Я энергично кивнула.

— Вполне. Можешь оставить себе. Или нет, — добавила я поспешно, потому что эта вещь была настоящей бельмом на глазу.

Похоже, он удовлетворился тем, что я не собираюсь окоченеть, и снова устроился в своём пальто. Правый уголок его губ дёрнулся в полуулыбке. Он снова сжал мою руку — это могло показаться притязательным, но я подозревала, что на самом деле он хотел лишь приободрить меня. Я упрямо отказалась признавать тот тёплый толчок, что от этого прикосновения прокатился внутри меня.

— Постучим? — спросил он.

— О, мы можем просто войти, — сказала я, уже положив свободную руку на дверную ручку. — Тётя Сью никогда не заставляет нас стучать.

Его улыбка померкла. Его хватка усилилась.

— Мне будет спокойнее, если мы постучим. Мне нужно, чтобы твоя тётя или дядя явно пригласили меня войти, прежде чем я смогу присоединиться к вечеринке.

Я прищурилась.

— Почему?

Он не ответил сразу. Потом сказал:

— Это одна из моих… причуд.

— Ладно, — я сжала его руку уже в знак поддержки. Никогда бы не подумала, что он так серьёзен в вопросах формальностей. Это было удивительно трогательно. — Тогда я постучу первой.

Он улыбнулся мне с явным облегчением. И я совершенно точно не заметила, как хорошо ему шла эта улыбка. Или как сильно она озаряла всё его лицо.

— Спасибо.

Мы справимся, сказала я себе, стуча в дверь и дожидаясь, пока нам откроют. Всё получится.

Я отказалась думать о том, что буду делать, если моя семья сразу нас раскусит.

Глава 13

Сообщения от Фредерика Дж. Фицвильяма к Реджинальду Кливзу

Фредерик: Прости за задержку с ответом.

Кэсси и я прекрасно проводим время вдали

от дома, и я почти не проверял сообщения.

Но всё же: нет, я НЕ дам тебе «советы по

поцелуям для людей». Я не настолько вульгарен.

К тому же, о чём ты только ДУМАЛ.

АМЕЛИЯ

Вечеринка уже шла полным ходом, когда дядя Билл открыл дверь и пригласил нас войти.

Реджинальд окинул взглядом переполненную комнату, всё ещё держа меня за руку. Я отказывалась думать о том, насколько естественно наши руки переплетаются, или о том, как приятно ощущать его прикосновение. Я с завистью отметила, как спокойно он себя чувствовал в этой обстановке. Будто его вовсе не смущало, что мы едва знакомы и собираемся убедить толпу людей в том, что встречаемся. Вот только для меня это было совсем не так.

Я оглядела зал в поисках ближайших родственников и заметила Сэма, разговаривающего со своим мужем среди толпы незнакомцев. Увидев нас, Сэм улыбнулся и помахал рукой.

— Ну и тётушка Сью, — покачал он головой. — Пригласить половину Уиннетки и сказать, что это только «для близких семьи и друзей». — Его взгляд скользнул от меня к Реджинальду. — Это твой…

— Достаточно серьёзный парень, с которым Амелия встречается ровно шесть недель, ни больше ни меньше? Да, — парировал Реджинальд и протянул руку. — Я Реджинальд.

Сэм моргнул, несколько секунд в замешательстве разглядывая буйство красок его пальто, ярко-голубые глаза и серьёзное выражение лица. Наконец он осторожно пожал протянутую руку… и тут же отдёрнул её.

Видимо, его удивило то же самое, что и меня вначале — вечный холод прикосновения Реджинальда.

— Реджинальд, — повторил Сэм, будто пытаясь вспомнить. Затем щёлкнул пальцами. — Точно. Ты же друг Фредерика и Кэсси, да?

— Именно, — подтвердил Реджинальд. — А ты, должно быть, Сэм.

— Да, — кивнул он и снова перевёл взгляд с него на меня. — Амелия, можно тебя на минутку?

Прежде чем я успела что-то ответить, Сэм оттащил меня в сторону, подальше от Реджинальда. Его обычно тёплые и добрые глаза теперь сверкали сталью, когда он всматривался в нас обоих.

— Что происходит? — спросила я, встревоженная.

— Он вроде нормальный, — произнёс Сэм тихо, почти шёпотом, но с нажимом. — Я знаю Фредерика через Кэсси, и он из тех, кому можно доверять. Так что если Реджинальд дружит с ним, наверное, мне и не стоит волноваться. Но если твой спутник сделает что-то… странное… ты мне скажешь?

Невероятно.

Он и правда сейчас включил режим старшего брата? Прямо тут, на семейной вечеринке, где единственной угрозой могли стать разве что сливочные закуски тёти Сью?

— Сэм, — простонала я. — Пожалуйста, успокойся.

Но он не отступил:

— Пообещай мне.

Я вскинула руки:

— Ладно, — буркнула я. — Если Реджинальд сделает что-то странное, я тебе скажу. Но я же уже объяснила: он не настоящий мой парень. Сегодняшний вечер закончится — и я его не увижу до свадьбы Гретхен. А после свадьбы — и вовсе никогда. — Я скрестила руки на груди.

— Амелия.

Мы одновременно повернулись на голос Реджинальда.

Ничего себе, он двигался бесшумно. И быстро. Мгновение назад он стоял у большого цветочного горшка, а теперь держал в руках тарелку с закусками и бокал белого вина.

— Это для тебя, — сказал он. — Не знаю, когда эти грибные штучки собирались подать, но я посмотрел на поваров, и они сразу отдали мне тарелку. — Он усмехнулся. — У меня отличный взгляд.

— «Повара»? — переспросила я, моргнув. — Ты имеешь в виду мою тётю и кузин?

Он пожал плечами:

— Возможно. Те, кто готовил еду.

Сэм что-то пробормотал себе под нос — я не расслышала, но прозвучало это примерно как «не верю, что мне опять приходится через это проходить». Громче он сказал, уже только мне:

— Мне нужно найти тётю Сью. Моя фирма согласилась помочь ей внести изменения в завещание, и мы хотели обсудить детали до вторника. Я скоро вернусь, ладно?

Мы с Реджинальдом молча проследили, как он вышел из комнаты.

— Думаю, я ему не понравился, — задумчиво произнёс Реджинальд.

— Уверена, это не так, — ответила я. — Просто у него сейчас период повышенной… заботы.

— Нет, — покачал головой Реджинальд. — Думаю, понравился я ему действительно мало. Но это нормально. Со мной так часто бывает.

Его печальная улыбка не должна была так сильно задевать меня. Он ведь был чужим. Но что-то в том, как на его лице мелькнула тень боли, задело меня до глубины души. Мне захотелось протянуть руку и кончиками пальцев разгладить морщинки на его лбу.

— Уверена, с Сэмом всё будет в порядке, — сказала я.

Во всяком случае, я на это надеялась. Последнее, что мне сейчас было нужно, — это чтобы мой брат начал вести себя странно из-за моего фиктивного парня прямо перед свадьбой Гретхен.

Вино было хорошим, и я осушила почти весь бокал в пару глотков. Я не спешила начинать пить, но как только бокал оказался в моей руке, поняла, что это вполне хороший способ успокоиться.

— Хочешь тоже выпить? — спросила я у Реджи. Острые грани моего напряжения уже начали сглаживаться. — Или перекусить?

Его глаза расширились. Он несколько раз резко огляделся по сторонам, словно проверяя, не услышал ли нас кто-то.

— Потом, — пробормотал он вполголоса. — Здесь слишком много людей.

Он сказал это с такой искренностью — впервые с тех пор, как мы сюда приехали, в его голосе послышалась настоящая тревога. Он относился ко всему этому так серьёзно. Это было даже мило.

— Не думаю, что кто-то стал бы осуждать тебя, если бы ты выпил, — заметила я, кивнув в сторону кухни, где компания парней — кажется, моих дальних кузенов — уже доставала пиво из холодильника. Меня позабавило, что некоторые из них явно были несовершеннолетними, включая подростка по имени Алекс, которого я смутно помнила как одного из самых младших двоюродных братьев. Но выдавать кого-то на семейной вечеринке я, конечно, не собиралась. — Видишь? Народ уже начал.

Реджи недоверчиво уставился на меня, а потом повернул голову к кухне. Завидев моих кузенов, он тихо хмыкнул.

— Пожалуй, действительно начали, — сказал он. И добавил совершенно лишнее: — Пиво, значит. — Он чуть склонился ко мне ближе. Его дыхание было прохладным и сладковатым у моей щеки. — Послушай, Амелия…

Казалось, он собирается сказать ещё что-то, но именно в этот момент рядом возникли мои родители. Реджи тут же проглотил слова и натянул лёгкую улыбку, придав лицу выражение вежливого интереса.

— Ну, здравствуйте, — обратился он к ним. — Вы, должно быть, мистер и миссис Коллинз.

Мама светилась от радости. На ней было розовое платье, перехваченное на талии, с маленькими цветочками по вырезу. Ей оно очень шло. Надо будет потом, когда сердце перестанет так бешено колотиться от нервов, обязательно сказать ей об этом.

— А вы, значит, Реджи, — произнесла она. Перевела взгляд с меня на него и обратно, улыбка стала ещё шире. — Я так рада, что вы смогли присоединиться к нам так внезапно.

Реджи расплылся в ослепительной улыбке:

— Я бы ни за что это не пропустил. Работа в это время года всегда загруженная, но когда Амелия сказала, как важно для неё это событие, я понял, что обязан найти время. — Потом повернулся к папе: — Тем более Амелия упомянула, что здесь будет настоящий профессор истории. Европейская история рубежа двадцатого века, верно?

Вот уж кто умел пускать пыль в глаза. Папа выглядел в восторге.

— Воплоти, — с довольным видом подтвердил он. — Хотя я уже на пенсии.

— Я бы с удовольствием как-нибудь поговорил с вами о ваших исследованиях. Я, можно сказать, сам немного любитель истории, — сказал Реджи. И, будто только вспомнив обо мне, добавил: — Разумеется, если ты не против.

Мысль о том, что папа будет беседовать с моим не настоящим парнем, была слегка пугающей. Но он смотрел на меня так ожидающе, что я не смогла сдержать улыбку.

— Конечно.

— Детям никогда особенно не было интересно, чем занимался их старый папа, — заметил он.

Реджи посмотрел на него с сочувствием:

— Их потеря, уверяю вас. — Он достал из кармана бумажку и протянул папе. — Вот мой номер. Звоните, если захотите, чтобы я развеял какие-то ваши теории.

Папа рассмеялся так громко, что я испугалась, как бы он не свалился от смеха.

— О, держись, молодой человек. Позвоню, как только эта скучная вечеринка закончится.

Мама бросила на него выразительный взгляд:

— Джон.

Папа сделал вид, что возится со стаканом:

— Ну, она и правда скучная, — пробормотал он.

— Так вот, Реджи, — подхватила мама, явно желая сменить тему. — Вы упомянули про работу. У вас тоже в это время года сезон аврала?

— Да, — подтвердил он. — Очень. Всегда так много дел. — Он покачал головой с притворной усталостью.

Мама сочувственно вздохнула:

— Наша Амелия тоже слишком много работает, думаю, вы в курсе.

Реджи повернулся ко мне, его взгляд смягчился до такой степени, что, если бы я не знала, что это игра, могла бы принять его за настоящую заботу.

— Она и правда работает слишком много, — согласился он. — Ей нужно лучше заботиться о себе.

Он сжал мою руку, большим пальцем рисуя невидимые узоры на коже.

Боже, он не шутил, когда сказал, что умеет притворяться. Я покраснела — то ли от неожиданной мягкости его слов, то ли от того, как он ласкал мою руку.

— Начну заботиться о себе сразу после конца налогового сезона, — ответила я на автомате. Это была моя привычная отговорка всякий раз, когда семья упрекала меня в переработках.

Мама и Реджи переглянулись.

— Хотелось бы мне тебе поверить, милая, — сказала мама с грустью.

— Я слышал эту фразу от неё столько раз, что сбился со счёта, — согласился Реджи, покачав головой.

Я метнула в него возмущённый взгляд. Невероятно! Он встал на сторону мамы?

— Хотя, похоже, и вы тоже слишком много работаете, — мягко упрекнула мама. — Амелия сказала, что вы в сфере технологий, но не уточнила, чем именно занимаетесь.

Сердце снова забилось быстрее. Я внезапно пожалела, что не уточнила с ним детали заранее и не сказала, что он может проявить фантазию в объяснениях. Насколько далеко он собирался зайти в своём импровизированном спектакле?

Я решила вмешаться.

— Я же говорила, мам. Мы познакомились в офисе, и…

— Я работаю в парке аттракционов, — одновременно со мной выдал Реджи.

Комната исчезла. Время остановилось. Желудок ухнул куда-то к подошвам. В этом застывшем моменте существовало только три вещи: удивлённое лицо моей мамы, нарастающий ужас внутри меня и незнакомец рядом, который только что обрушил на нас настоящую бомбу посреди уютной гостиной тёти Сью.

Тяжесть маминого взгляда я чувствовала почти физически. Но мой собственный взгляд был прикован к Реджи. Его лицо оставалось беззаботным, лёгким, словно он не сказал только что самую нелепую вещь на свете и полностью не сбился с плана.

— В парке аттракционов? — переспросила мама, первой взяв себя в руки. Надо отдать ей должное, её голос звучал лишь слегка напряжённо. — Ты… ты владеешь парком аттракционов?

— О, нет, — ответил он, покачав головой и усмехнувшись. — Я им не владею. Я там просто работаю.

Это была ещё одна из его шуточек? Как тогда, когда он совершенно серьёзно сказал мне, что он вампир?

Я в очередной раз осознала, что не знаю об этом человеке ровным счётом ничего. Может, он и вправду работает в парке аттракционов. Конечно, в этом нет ничего плохого. Просто это совсем не то, что я ожидала услышать. И уж точно не то, что кто-либо стал бы говорить, изображая моего парня. А теперь, когда он это ляпнул, убедить моих родителей в реальности наших отношений стало куда сложнее.

Инстинкт самосохранения наконец сработал. Я решила сделать вид, что он шутит.

— Ох, Реджи, — натянуто рассмеялась я. — Ты такой смешной.

— Я и правда смешной, — согласился он. — А ты нет. Вот почему я был так тронут, когда ты согласилась пойти со мной в парк аттракционов в мой последний выходной.

Если бы мамины брови поднялись ещё выше, они исчезли бы в её линии роста волос.

— И чем же ты там занимаешься, Реджи? — спросила она. — Давно работаешь?

Она так старалась поддержать этот абсурд. Это было так трогательно, что сердце сжалось от вины: она искренне пыталась быть доброжелательной по отношению к мужчине, которого только что встретила, и к нашим «отношениям», которых вовсе не существовало.

— Честно говоря, карнавальщиком я всего пару месяцев, — сказал он. Произнес слово «карнавальщик» с особым смаком. Будто это не нелепость, придуманная на ходу, а любимая работа. — Но делаю там много всего. Веду пару игр. Бросание колец — моё любимое, потому что обожаю момент, когда здоровенные мужики никак не могут попасть кольцом туда, куда хотят, и начинают беситься.

Я украдкой глянула на маму. Она смотрела на Реджи с тем же восторгом, с каким обычно рассматривала невероятно дешёвые антикварные находки на распродаже.

— Ещё я помогаю собирать и разбирать несколько аттракционов, — продолжил он, — это нормально, но куда менее духовно удовлетворяюще, чем наблюдать за тем, как взрослые мужики ведут себя как дети, когда не выигрывают плюшевую игрушку.

Мама посмотрела на меня.

— А почему ты сказала, что познакомилась с ним в офисе? — В её тоне слышалось скрытое обвинение, словно она намекала, что я стыжусь своего «карнавальщика», хотя не должна. Трудно было понять, что именно она имела в виду. К тому моменту мой мозг уже почти перестал работать.

— Я… — начала я. — Просто… дело в том, что… — Я сглотнула. Следить за ходом разговора было всё равно что идти по зыбучим пескам. Почему я не могла выкрутиться из этого?

— Мы действительно встретились в офисе, — пришёл мне на помощь Реджи. — До того как я стал карнавальщиком, я больше десяти лет работал в офисе. Ну, — он усмехнулся, — в основном в офисе. Иногда — в поле. Я занимался компьютерной техподдержкой.

— О боже мой, — воскликнула мама, прижимая руку к груди. — Что же заставило тебя оставить это и стать… карнавальщиком?

Реджинальд чуть повернулся и, наклонив голову в мою сторону, ответил на вопрос мамы:

— Я был очень хорош в своей работе. Получал повышения, прибавки — всё такое. — Он покачал головой. — Но я работал без конца, и душа в этом никогда не лежала. Даже в самом начале.

К моему удивлению, мама понимающе кивнула.

— Так тяжело каждый день ходить на работу, если сердце не на месте. Я восхищаюсь твоей смелостью — найти в себе силы всё оставить и пойти за мечтой.

Он широко улыбнулся ей:

— Спасибо.

— Надеюсь, твои родители тоже поддерживают твой выбор.

На краткий миг его улыбка померкла — настолько быстро, что кто-то менее внимательный, чем я, и не заметил бы. Но он быстро оправился и снова улыбался, как ни в чём не бывало, когда ответил:

— Родители уже мало что могут сказать о моей жизни.

За улыбкой слышалась нотка боли. У него в телефоне даже не было их контактов. Учитывая, каким болтливым он был обо всём остальном, его молчание о семье ясно говорило — за этим что-то скрывалось. История, которую он совершенно не хотел мне рассказывать.

Как бы мне ни было любопытно, он не обязан был давать объяснения. Вообще ничего мне не был должен.

Не раздумывая, я сжала его ладонь. К моему удивлению, он ответил тем же. Рефлекс это был или благодарность за крошечный знак поддержки — я так и не поняла.

В любом случае, пора было сменить тему.

— Мы оба пришли прямо после работы, мам, — соврала я. — Так что умираем с голоду. Мы пойдём перекусим. — Я кивнула в сторону столовой тёти Сью, где длинный стол превратился в импровизированный буфет.

— Конечно, — сказала мама. Она тепло улыбнулась нам обоим. — Не буду вас задерживать. Реджинальд, надеюсь, очень скоро мы с вами ещё поговорим.

Когда мама отошла, в поисках других собеседников, я облегчённо выдохнула:

— Ты в порядке?

— Конечно, — ответил он. Он снова улыбался, но глаза не смеялись. — Я всегда в порядке.

Я не была уверена, что верю ему. Но он уже отвёл взгляд в сторону стола с едой, ясно показывая, что разговор закончен.

— Пойдём? — Он протянул мне руку без слов.

Я сглотнула. Да. Мы продолжаем играть роли. С лёгким кивком себе самой я скользнула рукой под его локоть, стараясь не обращать внимания на то, как приятно было оказаться прижатой к его боку. Странно, впрочем. Вместо тепла от этого жеста я почувствовала лёгкий холод, словно его тело источало прохладу, хотя в доме тёти Сью было очень тепло.

— Голоден? — спросила я.

Он прочистил горло:

— Я поел, прежде чем прийти, — сказал он, бросив на меня выразительный взгляд. — Но давай возьмём что-нибудь для тебя.

Нам пришлось постоять пару минут, пока целая толпа моих двоюродных братьев-подростков не загрузилась по полной, и только потом мы с Реджи смогли подойти к буфету. Он оглядел всё, что выставила тётя Сью, и нахмурился в откровенном неодобрении.

— Амелия, здесь почти ничего нет, что ты могла бы съесть.

Он, конечно, преувеличивал, но не сильно. Имелась овощная тарелка с нарезанной сельдереем, морковью и брокколи и маленькой чашкой соусa ранч в центре — наверняка купленной тётей Сью в Costco. На десерт был аппетитный поднос с клубникой в шоколаде. Всё это я могла есть, хотя соус пришлось бы пропустить. Но три четверти стола занимала огромная серебристая тарелка с горой мясных нарезок и кусочками сыра, а ещё большая хрустальная миска с «знаменитой семейной» макаронами с сыром от тёти Сью — явно для детей. Ничего из этого я не могла съесть без серьёзных последствий для желудка.

Я вздохнула:

— Я же говорила. Моя семья не слишком-то заботится о моих пищевых ограничениях.

Реджи нахмурился ещё сильнее:

— Раз уж они настаивали, чтобы ты пришла, могли бы хотя бы позаботиться о более разнообразном меню. Насколько сложно было приготовить еду без мяса и молочных продуктов? — Он покачал головой. — Полагаю, это совсем не трудно, хотя я и не специалист в вопросах питания.

Я настолько отвлеклась на его искреннее возмущение, что даже не заострила внимание на странности его слов. Он же меня толком не знает. С чего вдруг ему так важно, что моя семья в этом плане ведёт себя по-идиотски? И почему от того, что он так горячо встал на мою сторону, у меня внутри всё заколыхалось?

Я чуть было не объяснила, что просто перестала поднимать шум — так проще, чем каждый раз спорить, — но вовремя поняла, что разговор об этом только расстроит меня сильнее.

— Всё нормально, — сказала я. — Я поем дома.

— Нет, не нормально. — В его лице отразилась почти боль. — Это же твоя семья. Они должны быть внимательнее к твоим потребностям.

Вот оно, самое главное.

— Возможно, — признала я. — Но, посмотри, еда выглядит аппетитно. Ты можешь перекусить.

Он резко качнул головой:

— Мой рацион ещё более ограничен, чем твой. Я здесь тоже ничего не могу съесть.

Он бросил на меня выразительный взгляд, словно мы оба знали причину, почему он не может ничего здесь есть. Но для меня это было новостью.

— О, — только и смогла я вымолвить в замешательстве. — Ты веган?

Он моргнул:

— Нет. — А потом коротко рассмеялся. — Пожалуй, я ещё не успел объяснить тебе все детали моего рациона.

Он уже собирался продолжить, но наш разговор прервала небольшая суматоха у входа.

Я обернулась и увидела кузину Гретхен, которая вошла в дом, держась за руку с парнем — должно быть, это и был её жених Джош.

Несмотря ни на что, я улыбнулась. Счастье шло ей к лицу. Она сама выглядела прекрасно — слегка загорелой, хотя был март и мы были в Чикаго. Наверное, только что вернулась из отпуска где-то в тепле. Вокруг неё уже столпились несколько кузенов, мама и тётя Сью — все говорили наперебой, а Гретхен смеялась и крепче сжимала руку Джоша.

Я искренне радовалась за неё. Но во мне не было ни капли зависти. Значит ли это, что со мной что-то не так, если я не хочу того же, что и она?

Думаю, нет.

Может, когда-нибудь моя семья тоже это поймёт.

Гретхен и Джош уже давно ушли, когда мы с Реджи решили, что появление на вечеринке затянулось достаточно и пора домой.

Я уже направлялась в комнату, где тётя Сью спрятала Старого Пушистика, когда мы пришли, но Реджи остановил меня, положив ладонь на руку.

— Может, стоит устроить немного дополнительного шоу, прежде чем уйти? — Его голос был низким, заговорщицким. Ладонь скользнула ниже и обхватила мою. Я обернулась, но он смотрел в сторону гостиной, где оставшиеся гости продолжали болтать.

Слова Реджи и этот чуть-властный жест вызвали во мне всплеск паники.

Паники… и чего-то ещё, о чём я подумаю позже.

Я сглотнула — горло пересохло.

— Что значит «немного шоу»? — Словно его взгляд и его ладонь в моей не делали всё предельно ясным.

Он наклонился ближе.

— Поцелуй, — просто сказал он, губами в волосок от моих. В глазах плясали искорки озорства. — Думаю, нам стоит поцеловаться.

Я не должна была так удивиться его предложению. В конце концов, вся цель вечера заключалась в том, чтобы убедить семью, будто мы встречаемся, верно? Но моё тело явно не получило инструкции. Сердце колотилось, каждое нервное окончание сосредоточилось там, где он касался меня дыханием и кожей. Стоя так близко, невозможно было не заметить, насколько он красив. Как хорошо на нём сидела одежда — в других обстоятельствах я бы наверняка не удержалась от взгляда.

И как очарователен он был со всеми, с кем мы сегодня общались. Включая меня.

Я слишком остро осознавала собственное дыхание. Платье Софи, моя кожа казались тесной оболочкой.

Я собрала остатки смелости и напомнила себе, что единственная цель — показать всем: у меня всё в порядке. И ничего больше.

— Давай, — выдохнула я.

Он едва заметно кивнул, уголки губ изогнулись в самодовольной усмешке, и мысли в моей голове рассыпались. Его ладонь легла мне на талию — вечный холод пальцев пробрал сквозь ткань, будто платья и вовсе не существовало. Он склонился, и—

— Подожди, — выпалила я в новой вспышке паники, замирая. Его глаза были такими голубыми, губы так близко… ещё одно движение, и мы бы уже целовались. — Ты имеешь в виду… здесь?

Правый уголок его рта дёрнулся в очередной усмешке. Нечестно, подумала я бессильно, не в силах оторвать взгляд от его мягких губ.

— Место, конечно, центральное, — пробормотал он, холодное дыхание коснулось моего лица. Он был ослепительно близко. — Но если у тебя есть другое предложение, мы могли бы—

Я оборвала его слова своими губами.

Если бы я продумала всё заранее, была бы готова к реальности поцелуя с Реджи. Но я не планировала ничего. И оказалась совершенно не готова.

Я ещё пыталась держать себя в руках, помня, что поцелуй должен быть медленным и целомудренным. Ничего такого, что могло бы кого-то шокировать, и уж точно без языка. Но у Реджи, как выяснилось, были совсем другие планы. И очень скоро — у моего тела тоже.

Он целовал легко, уверенно, так, что я рисковала потерять почву под ногами. Широкая ладонь скользнула на поясницу и притянула меня ближе. Я подчинилась без раздумий, обвив его шею руками, когда он наклонил голову и кончиком языка очертил линию моих губ.

Всё должно было быть иначе. Моё тело не должно было откликаться на его близость, его прикосновения, его поцелуй. Всё это было ненастоящим. Но для моего тела этот поцелуй был предельно настоящим. Дыхание сбивалось, секунды таяли, когда Реджи коротко проник языком в мой рот и вновь отстранился.

Его вкус был странным — металл и соль, как тогда, когда я случайно прикусила язык и кровь наполнила рот. Но это нисколько не разрушило момент, не отвлекло от бурлящих во мне ощущений. Я сжала края его воротника, думая только о том, чтобы притянуть его ближе, не осознавая этого, пока он не ответил тем же, сжимая ткань моего платья в кулаке.

— Амелия, — прошептал он мне на губы.

А потом всё закончилось. Реджи отстранился постепенно, одарив меня смущённой улыбкой.

Я горела с головы до пят. Не сомневалась, что лицо у меня красное, как клубника, которую я ела на десерт. Когда я посмотрела ему в глаза, чёрные зрачки почти полностью поглотили ярко-голубые радужки, но в остальном он выглядел так, будто поцелуй не произвёл на него особого впечатления.

— Как думаешь, они поверили? — его голос звучал низко, с лёгкой хрипотцой, от которой у меня подгибались пальцы на ногах. — По-моему, это было очень убедительно, но ты лучше знаешь свою семью.

Убедительное представление.

Эти слова были как порыв холодной воды, который мне отчаянно требовался.

Я немного покачала головой, чтобы прийти в себя.

— Это было… хорошо, — пробормотала я неловко.

Его глаза расширились, и я поняла слишком поздно, что отвечаю совсем не на тот вопрос. Я зажмурилась и попробовала снова:

— Я… думаю, получилось убедительно.

К моему ужасу и облегчению, мама, тётя Сью и моя невестка Джесс определённо заметили, что мы только что сделали. Они перешёптывались в гостиной, всего в трёх шагах от нас, и то и дело бросали на нас многозначительные взгляды. Когда старшие женщины отошли, Джесс подмигнула мне театрально и показала большой палец вверх.

— Получилось убедительно, — подтвердила я, чувствуя головокружение.

— Ну… — Реджи неловко потёр затылок. Его уверенность, ещё недавно непоколебимая, дала трещину. Теперь, когда он стоял чуть поодаль, я заметила, что он выглядел почти так же ошарашенно, как и я. Его другая рука всё ещё легко покоилась на моей талии. Будет ли нарушением наших правил, если я не хочу, чтобы он её убрал? — Это хорошо.

— Да, — услышала я свой собственный голос. — Определённо хорошо.

Если бы только я знала, что будет дальше.

Глава 14

Переписка между Реджинальдом Кливзом и Амелией Коллинз

Реджинальд: привет, Амелия

ой, стой

чёрт

ведь сейчас середина ночи, да?

ты, наверное, спишь

не нужно просыпаться и отвечать

просто хотел поблагодарить тебя за чудесный вечер

определённо лучшее время, что у меня

было в пригороде Чикаго за последнее время

если честно, один из лучших вечеров

вообще за долгое время

в общем

ты спишь

спокойной ночи

Амелия: привет

Реджинальд: Амелия

извини, что разбудил тебя

Амелия: всё нормально

я не спала

Реджинальд: правда?

Амелия: ага

не могла уснуть

Реджинальд: жаль это слышать

Амелия: всё нормально

у меня всегда бессонница после

встреч с семьёй

но я рада, что тебе понравилось

мне тоже 😊

совсем не ожидала, но понравилось

Реджинальд: я так рад это слышать

Амелия: думаю, я больше никогда не

смогу смотреть на петунии по-прежнему

после той шутки, которую ты рассказал

после вечеринки

Реджинальд: это и правда была одна

из моих лучших шуток

если позволю себе так сказать

Амелия: я ещё не слышала достаточно твоих

шуток, чтобы сделать независимую оценку

правдивости этого утверждения

но шутка была хорошая

Реджинальд: ну, мне будет приятно

рассказать тебе больше шуток

если тебе интересно провести

независимую оценку

Амелия: 😊

Реджинальд: 🥰

АМЕЛИЯ

В ту ночь я плохо спала. Наверное, потому что после того, как Реджи написал мне посреди ночи, я была так взволнована, что заснула только через час.

Зевая, я перевернулась и схватила телефон с тумбочки. Я пропустила несколько сообщений от мамы, отправленных вскоре после того, как я вернулась с ужина у тёти Сью. Я была так захвачена эмоциями, что даже не подумала проверить уведомления.

Мама: Так приятно было познакомиться с Реджинальдом вчера.

Он кажется очень милым молодым человеком.

И таким самобытным! Редкость в наши дни.

Мы с папой подумали, что было бы хорошо пригласить вас двоих к нам на ужин.

Просто чтобы мы могли получше узнать его.

Сердце громко ударилось о рёбра.

Ужин с моей семьёй никак не входил в планы.

Было всего половина седьмого утра, и мама, скорее всего, ещё спала. А значит, это идеальное время для ответа. Когда она проснётся и увидит мои сообщения, я уже буду на работе и не смогу вступить в долгий разговор о Реджи, которого она, наверное, очень хочет, а я — абсолютно нет.

Я решила ответить на первое сообщение мамы и проигнорировать часть про ужин. В конце концов, он всё равно вряд ли захочет прийти.

Амелия: Рада, что он тебе понравился, мам.

Ему тоже было приятно с вами познакомиться.

Это казалось правильным ответом, хотя я и не знала, правда ли это. Он не говорил, что моя семья ему не понравилась; просто после того поцелуя мы о них вообще не разговаривали. Впрочем, и до поцелуя мы тоже не особо о них говорили.

Почти всё время на вечеринке мы просидели в складных стульях в самом конце гостиной, в стороне от остальных, и Реджи изо всех сил старался меня рассмешить. У него это отлично получалось. Просто отлично.

Я смеялась на вечеринке у тёти Сью так, как не смеялась уже нн знаю сколько лет. Что иронично, учитывая, как сильно я изначально не хотела туда идти. Отправив маме сообщение, я направилась в ванную. Опёрлась руками по обе стороны раковины и посмотрела на своё отражение. Я выглядела так же взъерошенно и растерянно, как и чувствовала себя.

Тот поцелуй прошлой ночью…

Я не целовалась так основательно и умело уже много лет. И ведь это даже не было по-настоящему. Всего лишь акт, спектакль для публики. Что было бы, если бы мы с Реджи остались совсем одни? Был бы он более сдержанным без посторонних глаз — или наоборот, менее? Я закрыла глаза, и прежде чем успела запретить себе думать об этом, воображение само подсунуло картинки. Его сильные, уверенные руки держат моё лицо, прижимая меня к стене. Его язык, глубоко проникающий в мой рот, не оставляющий мне ни малейшего пространства, кроме него самого. Глаза распахнулись. Нет. Я не должна об этом думать.

— Нет, — сказала я отражению в зеркале. Щёки горели, сердце стучало так же сильно, как и прошлой ночью, когда его губы накрыли мои. — Мы не будем этого делать.

Это был всего лишь спектакль, напомнила я себе, включая воду в душе. Это ничего не значило. Реджи ни единым намёком не дал понять, что воспринимает наше соглашение иначе, чем как сделку. И последнее, что мне нужно, — забыть об этом.

День тянулся бесконечно. Было уже шесть вечера, а я безнадёжно отставала от всего, что собиралась сегодня сделать. После третьей безуспешной попытки прочитать хотя бы один финансовый отчёт мои глаза сами собой скользнули к окну. Стоял ещё один тёмный и холодный мартовский вечер, лёгкий дождь барабанил по стеклу. С тридцать второго этажа и смотреть-то особо было не на что, так что я просто следила за каждой каплей, медленно сползающей вниз по стеклу. Неужели Реджи сейчас где-то в этой мерзкой погоде? Какая у него жизнь, когда он не со мной? Боже. Я не могла вспомнить, когда в последний раз была настолько рассеянной. Надо было спать больше.

— Амелия?

Я подняла взгляд на голос своей ассистентки Эллен. Она стояла в открытой двери моего кабинета.

— Что такое?

Она посмотрела за спину, через плечо.

— Вы кого-то ждали сегодня вечером?

Я нахмурилась.

— Нет. А что?

— Сюда идёт какой-то мужчина, прямо к вам, — сказала она, обернувшись ко мне. — Я его не знаю.

— Что? — У нас редко бывали визитёры после рабочего дня. — Клиент? Курьер?

— Не знаю, — ответила Эллен. И затем, с хитрой улыбкой, почти шёпотом добавила: — Но он очень красивый.

Я даже не успела сообразить, что ответить, как рядом с ней появился Реджи.

У меня перехватило дыхание. Исчез тот слегка нелепый вид, который я привыкла видеть на нём. Никакой огромной чёрной фетровой шляпы и плаща, как в нашу первую встречу, никакой перевёрнутой книжицы Dungeons & Dragons в «Госсамере». И никакого Старого Пушистика. В дверях моего кабинета стоял Реджи в тёмно-сером костюме, который выглядел бы абсолютно уместно на любой встрече с клиентами в нашем конференц-зале. Обычно я была физиологически неспособна находить кого-то в костюме в этом здании привлекательным. Никогда. Но увидеть Реджи в костюме… Это было преступление, что он вообще носил что-то другое. Несмотря на то что Эллен стояла прямо рядом, мне вдруг до боли захотелось провести пальцами по воротнику его рубашки. Потянуть его к себе за узел красного шёлкового галстука и поцеловать так, как мы сделали это прошлой ночью.

— Амелия, — радостно произнёс он, заходя в мой кабинет без всякого приглашения. — Так приятно снова тебя видеть.

Взгляд Эллен метнулся от него ко мне, глаза стали круглыми, как блюдца.

— Вы его знаете?

Я кивнула, чувствуя, как жар предательски ползёт вверх по шее.

— Да, знаю.

— То есть, охрану вызывать не надо?

Реджи вздрогнул от её вопроса. То ли из-за лёгкой угрозы в её тоне, то ли просто потому, что забыл о её присутствии — не понять.

— В этом нет необходимости, — сказал он. — Мы с Амелией…

— Друзья! — быстро перебила я, потому что понятия не имела, чем он собирался закончить фразу. — Мы друзья.

Реджи засиял. Эллен, заметив выражение его лица, одарила меня многозначительным взглядом. О, боже.

— Ла-а-адно, — протянула она, нараспев, тоном, который я у неё ещё не слышала. — Тогда я пойду.

Развернулась к двери — и по пути широко подмигнула мне.

— Она кажется милой, — сказал Реджи, как только Эллен вышла.

Я слишком остро осознавала, что мы теперь одни. Я не должна была хотеть, чтобы он прижал меня к полке, полной налоговых справочников, и продолжил то, что мы начали у дома моей тёти. Но, Господи, я этого хотела.

— Да, она хорошая, — подтвердила я. Сосредоточься на Эллен. Думай о том, какая она хорошая ассистентка. О чём угодно, только не о том, как потрясающе выглядит Реджи в этом костюме и что мы совсем одни. — Но, пожалуйста, объясни, зачем ты здесь?

Я обошла стол и встала прямо перед ним. С такого расстояния я могла почти пересчитать светлые веснушки, усыпавшие переносицу. Так же, как могла бы сделать это прошлой ночью, если бы не была так отвлечена ощущением его губ на своих.

— В последнее время я стараюсь как можно меньше бывать дома, — сказал он загадочно. Он подошёл к одному из двух стульев для посетителей, которые я держала в кабинете больше для красоты, чем для удобства. Как только он сел, стало ясно, что они ему малы. Он поёрзал, неловко скрестил ноги, выглядел неуютно. — Я оказался поблизости и решил заглянуть.

Я уставилась на него.

— Почему ты пытаешься избежать дома?

Он помедлил, словно обдумывая, как ответить на этот вопрос. Впервые с тех пор, как появился, он выглядел нервным и неуверенным.

— Я просто шучу, — сказал он, хотя выглядел и звучал совсем не так, будто шутил. — Забудь, что я сказал. И… знаешь что, к чёрту этот стул.

Он неловко поднялся и потянулся, стараясь размять затёкшие мышцы.

— Где, чёрт возьми, ты вообще его взяла?

— В IKEA, — ответила я. — Извини. У меня обычно не бывает гостей.

Но Реджинальд меня уже не слушал. Он подошёл к дальней стене моего кабинета, где висели дипломы и фотографии семьи в рамках.

— У тебя здесь очень всё организованно.

— Э-э… спасибо, — пробормотала я, сбитая с толку его комментарием.

— Это завораживает, — продолжил он. — Всё на этой стене висит идеально прямо и в точном соответствии друг с другом.

Он провёл пальцем по верхнему краю фотографии, где я стою со своими братом и сестрой во время одной из наших детских поездок в Висконсин. На снимке мне лет семь; за нашими спинами возвышается сугроб выше меня.

— Ты их даже протираешь от пыли.

— Да, — призналась я.

Он состроил такую преувеличенно-осуждающую и нелепую гримасу, что я едва не расхохоталась.

— Но зачем? — спросил он.

— Мне нравится порядок, — сказала я, чувствуя себя немного на шаг от защиты.

— Я это понимаю, — кивнул он. — Но в этой комнате нет ни одной книги не на месте. Ни одного случайного листка на столе. Это уже не просто любовь к порядку, это… — он обвёл кабинет жестом. — Это как мавзолей.

Я фыркнула.

— Ты что, бывал в мавзолеях?

— Чаще, чем ты думаешь.

— Слушай, — сказала я, начиная раздражаться. — Сначала ты толком не объясняешь, зачем пришёл, а потом начинаешь критиковать мой кабинет?

Я покачала головой. Вот почему я предпочитала быть одной.

— Скажи, почему я не должна попросить тебя уйти?

Его выражение смягчилось.

— Ты права. Прости.

Он помолчал, потом задумчиво постучал пальцем по губам.

— На самом деле я зашёл, потому что хотел предложить выпить вместе.

Я широко распахнула глаза. Что?

— Я не могу, — отозвалась я на автомате.

— Почему нет?

— У меня ещё как минимум четыре часа работы, прежде чем я смогу уйти.

— Именно поэтому тебе и стоит пойти выпить со мной, — парировал он. — Тебе нужен перерыв.

— Я и так делала одни только перерывы на этой неделе, — возразила я. — И вообще, это звучит так, будто ты зовёшь меня на свидание. А у нас такого нет. И, на всякий случай, добавила: — Мы не встречаемся.

По его лицу скользнула тень чего-то, чего я не успела распознать. И тут же исчезла.

— Я знаю, — сказал он.

Он положил руки мне на предплечья — только тут я заметила, как крепко прижала их к груди, отчего затекли плечи. Ладони Реджи демонстративно холодные, сквозь тонкую ткань кардигана я почувствовала ледяной укол. Он мягко разжал мои руки и опустил их вдоль тела.

— Это не будет свидание, — продолжил он. — Просто шанс провести немного времени вместе, пока ты отключишься от работы на час-другой.

— И как это тогда не свидание?

Он проигнорировал вопрос.

— Ты умрёшь от переработки до пятидесяти, если хотя бы иногда не будешь веселиться.

Я уставилась на стопку документов на столе. Срок сдачи по делу Уайатта приближался с каждым днём, не говоря уже о всех остальных делах, которые я откладывала из-за него. А я вот сижу и думаю о том, чтобы уйти из офиса до семи. Опять. Я хотела сказать ему всё это. Но тут поняла — он прав. Мне действительно нужен перерыв. Не очередная беготня по семейным обязанностям, а нормальная пауза для себя, чтобы вырубить мозг на пару часов. И, может быть, выпить с симпатичным кем-то, с кем я абсолютно точно, раз и навсегда, не встречаюсь.

— Наверное, было бы разумно узнать друг друга получше до того, как нам придётся изображать пару на свадьбе, — пробормотала я.

— Это помогло бы тебе? — спросил он.

Я уставилась на него в замешательстве.

— Что мне должно помочь?

— Поможет ли тебе уйти из офиса до полуночи, если ты скажешь себе, что в этом есть цель?

Его быстрый и до жути точный анализ выбил меня из колеи. И всё же — это не было неожиданным.

— Да, — призналась я, смущённо.

— Когда-нибудь тебе стоит научиться делать перерывы просто ради отдыха, — мягко пожурил он. — Но и это сойдёт.

Он протянул ко мне руку.

— Идём?

Я посмотрела на его ладонь, вспоминая, как она нежно коснулась моей щеки, когда он поцеловал меня. Я приказала себе очнуться. Вечерний поход за выпивкой — это всего лишь способ немного расслабиться и узнать его получше перед свадьбой. Не более.

А то, что мы держались за руки всё время, пока шли к лифту, а потом и к выходу из моего здания? Это была всего лишь репетиция перед большим событием.

Жаль только, моё бешено колотившееся сердце в это поверить не удалось.

Глава 15

Служебная записка от Джорджа, секретаря Коллектива, к Джону, президенту Коллектива

Кому: Джону

От: Джорджа

Тема: Реджинальд Кливз

Дорогой Джон,

Нужен новый план. Р.К. увидел меня в лобби отеля, где он остановился, узнал, что я вампир, и сбежал.

На следующем собрании нам стоит обсудить стратегии, не связанные с попытками подкрасться к нему в местах, где он живёт. Все подобные попытки потерпели неудачу. Хитёр же он!

Джордж

РЕДЖИНАЛЬД

Повести Амелию Коллинз выпить оказалось плохой идеей. В шкале дурных идей, что у меня были за последние три сотни лет, положить ладонь ей на поясницу и провести в сомнительный бар в паре кварталов от её офиса, пожалуй, заняло бы место где-то между Марди Гра 1989 года и той историей в Париже, о которой я стараюсь не вспоминать. Но вот я здесь, и всё равно веду её выпить.

Наверное, плохое решение можно было списать на то, что я только что столкнулся с кем-то, кто, возможно, был членом Коллектива. На нём была та же безликая «деловая» одежда, что и на любом постояльце отеля в Лупе, так что я едва его распознал. Но я понял, что он не человек, в тот миг, как он сверкнул мне клыками, пока я шёл в лобби за бесплатной зубной щёткой и свежим номером USA Today.

Похоже, он тоже видел мои клыки — по крайней мере, его взгляд сразу прилип к моему рту. Ещё один очевидный признак. Гламур, скрывавший наши клыки от людей и позволявший сливаться с толпой, не работал на других вампиров. Я бы сказал, что этот сбой в работе гламура однажды станет моей «историей становления злодея», если бы у меня их уже не было как минимум четыре.

Так или иначе, как только я понял, что он понял, что я понял, что он вампир, я сорвался с места и вылетел из лобби, прежде чем успел выяснить, было ли это простым совпадением — что другой вампир остановился в Marriott, или же Коллектив снова напал на мой след. После этого я бесцельно бродил по Лупе, в костюме, который Фредерик одолжил мне неделю назад. Единственный план заключался в том, чтобы проветрить голову и, возможно, найти новый отель, ведь в Marriott мне явно больше не было дороги. Но в следующий миг я уже оказался у здания Амелии, надеясь хотя бы мельком её увидеть. А дальше оказалось проще простого уговорить дежурного охранника впустить меня внутрь. И потом… Ну, она выглядела такой напряжённой, когда я её нашёл, что я пригласил её выпить, даже не успев напомнить себе, что ничем хорошим это закончиться не может.

— Здесь шумно, — сказала Амелия прямо мне в ухо, очевидно, чтобы я расслышал её сквозь грохот музыки. Тёплое дыхание, щекочущее волосы у меня на шее, не должно было возбуждать меня так сильно, как оно это сделало. Она держалась рядом, пахла сиренью и солнечным светом, выглядела как сон — из тех времён, когда мои сны ещё были добрыми. Вся собранная, строгая, бухгалтерская до мозга костей… и, боже, как же мне хотелось расстегнуть все эти пуговицы, опрокинуть её на её безупречный стол, усыпанный бумагами и книгами, которые разлетелись бы на пол. Узнала ли она по моему взгляду, как сильно я хочу уткнуться лицом в её волосы? Вонзить зубы в её шею — если бы она позволила? Я почти ощущал на языке вкус её крови — чистой, прекрасной, опьяняющей.

Правда была в том, что я хотел слишком многого от Амелии — гораздо большего, чем она подписалась получать, соглашаясь на эту нашу сделку. И ни единым жестом она не дала понять, что хочет от меня того же. Неважно, что наш поцелуй ощущался как возвращение всего хорошего, что века украли у меня: близости, тепла, простого человеческого сопричастия. Моё место в её жизни ограничено сроками и рамками. И так всё должно оставаться — если только она сама не скажет иначе.

— Да, тут шумно, — согласился я достаточно громко, чтобы она расслышала.

Заставив себя вынырнуть из этого тумана желания, что вызывало её присутствие, я добавил:

— Никогда бы не подумал, что все эти юристы и банкиры способны на такое.

Она рассмеялась. Я не услышал смеха сквозь отвратительный шум бара, но увидел его в том, как заискрились её глаза и расслабились плечи. И я почувствовал его, когда она скользнула ладонью в мою и слегка сжала её.

— Давай найдём столик, — предложила она.

Я до сих пор не понимал, почему она согласилась пойти со мной. Я ведь так и не объяснил толком, зачем пришёл. И ещё меньше я понимал, почему она так спокойно воспринимала то, что я вампир. Но сил отказаться от этого дара судьбы у меня не было. И теперь она вела меня за руку к столику в глубине, её ладонь в моей была такой тёплой и мягкой, что мне стоило немалых усилий не застонать от удовольствия.

— Как насчёт этого? — спросила она.

Я посмотрел на стол. Пол под ногами лип от пролитого пива и ещё черт знает чего, так что обувь прилипала к доскам, но стол выглядел вполне чистым.

— Отлично, — крикнул я. — Хочешь сесть, пока я… — я ткнул большим пальцем за плечо, в сторону бара.

На её лице отразилось сомнение.

— Я не очень люблю пиво.

Ещё один плюсик в её колонку. Даже когда я мог пить пиво, оно на вкус напоминало немытое заднее место.

— Может, если у них есть Шардоне?

Судя по обстановке, ожидать Шардоне здесь было слишком оптимистично. Но многие тут выглядели так, будто работают в офисах уровня Амелии. Значит, какая-то винная карта должна быть.

— Я выясню, что к чему, — сказал я.

Она улыбнулась мне — так тепло и искренне, что это было словно солнце, вставшее после векового сна. И бог мне свидетель — я пропал.

АМЕЛИЯ

Реджинальд вернулся, неся в одной руке бутылку белого вина, а в другой — два бокала. Даже в этом переполненном баре он двигался с какой-то лёгкой, естественной уверенностью, которую я раньше видела только в кино. Казалось, он настолько комфортно чувствует себя в собственной коже, что его попросту не заботит, что думают о нём окружающие. Бухгалтеры так не двигаются. Или, по крайней мере, я — нет. Думаю, я родилась уже с тревогой о том, какое впечатление произвожу на других младенцев в роддоме. С годами моё самосознание никуда не делось.

Я отказывалась задумываться о том, насколько привлекательной делала Реджинальда эта его уверенность. Ничего хорошего из этого бы не вышло.

Он поставил всё на стол, затем начал разливать вино. Я наблюдала, как бледно-золотая жидкость наполняет бокалы, и уговаривала себя сосредоточиться на этом, а не на больших, уверенных руках, державших бутылку.

— Вот и мы, — сказал он, протягивая мне бокал и тем самым спасая меня от собственных мыслей. — Один для тебя и один — приманка — для меня.

— Приманка? — я сделала глоток. Вино оказалось довольно неплохим.

— Приманка, — подтвердил Реджинальд. — Я не могу его пить.

— Почему? Оно не такое уж плохое.

— Неважно, — он приподнял бровь. — Моя… диета не позволяет мне пить вино.

Он ведь тоже не хотел ничего есть у тёти Сью. Учитывая мои собственные сложности с едой, у меня не было права его осуждать, но любопытство пересилило.

— Какая у тебя диета? — может, я и лезла не в своё дело, но я уже рассказала ему о своих ограничениях, так что, казалось, это было честно.

Он наклонился ближе и понизил голос:

— Не заставляй меня говорить это вслух, Амелия. Кто-нибудь может услышать.

Его нежелание вдаваться в подробности напомнило мне разговор с Сэмом несколько лет назад, когда он пытался сесть на новую диету перед свадьбой. Сэму было ужасно стыдно, что я узнала об этом. Может, и Реджинальд, как Сэм, просто более скрытный и стеснительный, когда речь заходила о еде.

Я легко отпустила тему.

— Ладно, — сказала я. — Это твоё дело. Не хотела лезть с расспросами.

— Спасибо, — отозвался он с заметным облегчением. — Не уверен, что заслуживаю твоего понимания. Не только в этом, но и… вообще. — Он обвёл себя рукой. — Я ценю это больше, чем ты думаешь. — Затем повернулся ко мне полностью, его взгляд стал таким мягким, полным того, что я легко могла бы принять за настоящую привязанность, что у меня сердце дрогнуло. — И я ценю тебя за то, что ты даёшь мне это.

Он наклонился вперёд, сложив руки на столе. Его взгляд был таким горячим, что мог бы зажечь пламя.

Я сглотнула. Шумный бар внезапно стал слишком душным. Пришлось напомнить себе, что нужно дышать.

— Я ничего не сделала, — выдавила я.

— Ты ошибаешься. — Он казался рассеянным по пути в бар, но теперь полностью сосредоточился. На мне. — Любой другой сбежал бы прочь, как только я хоть что-то рассказал о себе. Но ты не бежишь. Даже если ты рядом только ради этой нашей уловки, я благодарен.

Я уставилась на свои руки, на бокал перед собой — куда угодно, только не на него. Но я чувствовала его взгляд, куда бы ни переводила глаза, и это тепло было похоже на лёгкое прикосновение, такое же, как прошлой ночью, когда он меня поцеловал.

Я не хотела, чтобы он смотрел на меня так. Не здесь. Не сейчас. И в то же время я хотела, чтобы он никогда не переставал.

Как разговор о еде так внезапно превратился в это? Всё закручивалось, выходило из-под контроля слишком быстро. Нужно было срочно остановить.

— Итак, — начала я, пристально глядя в бокал. — Может, пройдёмся по людям, которых ты, скорее всего, встретишь на свадьбе?

Реджинальд рассмеялся, и его смех прозвучал тепло и обволакивающе. Если он и понял, что это уловка, то благоразумно промолчал.

— Верно, — сказал он. Прокашлялся. — Это же причина, по которой ты согласилась пойти со мной сегодня вечером. Так что да, конечно. Почему бы тебе не… — Он резко умолк, глаза зацепились за что-то у меня за плечом.

— Что там? — спросила я.

Он слегка кивнул в ту сторону. Я обернулась — и у меня упало сердце.

Моя кузина Гретхен, в, пожалуй, самом красивом зелёном платье, что я когда-либо видела, направлялась прямо к нам.

— Чёрт, — пробормотала я, охваченная паникой. Она ведь живёт в пригороде. Что она делает в центре? — Она начнёт расспрашивать. Она решит, что… —

Я повернулась к Реджи. Притворяться моим парнем сейчас — это было бы слишком. Но я не видела другого выхода. Разве что быть грубой с Гретхен или рассказать ей правду.

Он, должно быть, догадался, о чём я собиралась его попросить.

— Я всё понял, — уверил он. И, не сказав больше ни слова, взял мою ближайшую к нему руку и коснулся её губами, оставив долгий поцелуй в ладонь.

Жест был простым — его дыхание было прохладным на моей коже, а губы коснулись её почти невыносимо нежно. По сравнению с тем, как он целовал меня у тёти Сью, это было целомудренно. На каком-то уровне я это понимала, но моё бешено колотящееся сердце явно об этом не знало. Он держал мою руку так, будто она была чем-то драгоценным, и смотрел мне в глаза так, словно не существовало места, где он хотел бы быть сильнее. У меня перехватило дыхание, когда я встретила его взгляд — и в нём отразилось то, что можно было принять за настоящее обожание.

Я едва заметила, как Гретхен придвинула к нашему столику лишний стул и села. Похоже, Реджи тоже её не заметил. Он уже не целовал мою руку, но всё ещё держал её, мягко поглаживая тыльную сторону большим пальцем. Его прикосновение было одновременно и успокаивающим, и волнующим.

— Привет! — поздоровалась Гретхен.

Я откашлялась, надеясь, что не слишком залилась краской, и попыталась взять себя в руки. Гретхен наблюдала за нами с хитрым выражением лица.

— Рада тебя видеть, — сказала я и поморщилась от того, как хрипло это прозвучало.

— Я тоже, — ответила она. — Ну и совпадение, что мы встретились здесь! Я сейчас так вымотана, что почти не пошла с коллегами. — Она сделала длинный глоток из бокала с пивом. Даже отсюда я чувствовала хмельной аромат — явно IPA. Поставив бокал обратно на стол, она добавила: — Извини, что на маминой вечеринке так и не удалось с тобой поболтать.

— Боже мой, да ты что! — сказала я. — У тебя ведь было, ну, человек миллион, которых надо развлекать.

Она кивнула.

— Ага. Ты же знаешь, какая у меня мама. «Я приглашу только близких друзей и семью», — сказала она. — Гретхен устало покачала головой и снова отпила. — Амелия, она позвала моих друзей из школы.

Я поёжилась. Даже представить себе не могла, что меня будут разглядывать и ахать люди, которых я не видела двадцать лет.

— Это ужасно. Мне жаль.

Гретхен махнула рукой.

— Спасибо. Немного нервотрёпки, но ничего страшного. Я знаю, что у мамы были только лучшие намерения. — Она перевела взгляд на Реджи, который слушал наш разговор с неподдельным интересом. — И с тобой я тоже так и не успела пообщаться. Кажется, вы с моей кузиной близки?

Под столом Гретхен толкнула меня ногой. Это однозначно значило: «Мама рассказала, что вы целовались на вечеринке».

Реджи, уловив это, обнял меня за плечи и подтянул вместе со стулом ближе к себе. Я инстинктивно просунула руку под его пиджак и обняла за талию. Рубашка на нём была такая мягкая, что мне с трудом удалось удержаться, чтобы не прижаться сильнее и не вдохнуть его запах.

— Мы действительно близки, — сказал Реджи. Он поцеловал меня в макушку, задержав губы. Я закрыла глаза и наклонилась к нему, прежде чем поняла, что делаю это. — Мы встречаемся уже шесть недель.

Гретхен бросила на меня многозначительный взгляд.

— Я поняла, что Джош — тот самый, тоже через шесть недель.

О боже. Моё лицо просто горело. Реджи крепче прижал меня к себе.

— Вот как? — спросил он с неподдельным интересом.

— Ага, — подтвердила она. — Когда это оно — ты просто знаешь. Понимаете?

Он посмотрел на меня сверху вниз, в глазах ничего нельзя было прочесть.

— Знаешь, Гретхен, возможно, теперь и я это понимаю.

О, он был чертовски хорош. Слишком хорош. Если бы я не знала лучше, то поверила бы, что он говорит серьёзно.

Гретхен поднялась.

— Ну, мне пора вернуться к коллегам. Они вытащили меня сегодня отпраздновать, будет невежливо сбежать. — Перед тем как уйти, она добавила: — Но мы ведь увидимся на парной поездке в Висконсине, правда?

Моё сердце гулко ударилось о рёбра. Реджи посмотрел на меня — в его глазах был вопрос.

О, нет. Нет-нет-нет-нет-нет.

— До встречи! — пропела я Гретхен, прежде чем Реджинальд успел задать хоть какие-то вопросы.

Только когда она вернулась к своим друзьям на другой стороне бара, я рискнула бросить взгляд на Реджинальда. Он внимательно наблюдал за мной, явно ожидая объяснений, что имела в виду Гретхен.

— На этих выходных будет семейная встреча в Висконсине, — начала я объяснять. — Что-то вроде праздничной поездки для счастливой пары, наверное? Не знаю, зачем Гретхен решила устроить отпуск с семьёй перед свадьбой, но, по-видимому, ей так захотелось. — Я замялась. — Приглашены взрослые члены семьи и их пары, и дети… ну, если они есть, — поспешно добавила я.

— Полагаю, ты не рассказала мне об этой поездке, потому что не собиралась меня приглашать?

Он сказал это спокойно, без укора.

— Когда я получила приглашение, мы даже не были знакомы, — ответила я, хотя всё равно почувствовала себя виноватой. — Мы ведь не встречались… не встречаемся на самом деле.

Он не стал меня поправлять.

— И ты подумала бы, что странно брать с собой незнакомца, — сказал он. — Чтобы он притворялся твоим парнем. Так?

Я поколебалась. Он всё ещё почти что незнакомец. Провести с ним целые выходные вместе с моей семьёй действительно было бы неловко. Каким бы сладким ни был наш вчерашний поцелуй. И как бы он ни сумел превратить потенциально мучительное семейное событие во что-то весёлое. Каким бы охотно он только что ни подыграл мне перед Гретхен, хотя этого даже не было в нашем «сценарии», — только потому, что мне это было нужно. Но теперь появилась новая тревога. А что если, проведя с ним всё это время в Висконсине, я снова захочу его поцеловать? Последнее, что мне было нужно, — это настоящие отношения. Или какая-то безответная, запутанная ситуация. Всё это не должно было заходить так далеко.

— Ты вообще сам хотел бы поехать? — спросила я. — Этого ведь не было в нашей сделке. И, уверена, у тебя есть дела поважнее, чем тусоваться с моей семьёй.

— Думаю, ты переоцениваешь мою занятость, — сказал он. — Там будет твой отец?

При чём тут папа?

— Ну… да, наверное.

Он с радостью хлопнул ладонью по столу, глаза засияли.

— Отлично. Я еду. У меня не получилось его поставить в тупик на вечеринке у твоей тёти. — Он уже собирался хлопнуть снова, но, за мгновение до того как его ладонь коснулась дерева, словно вспомнил, что Гретхен-то его пригласила, а вот я — нет. — То есть… только если ты не против моего общества.

Была ли я не против? Или позволить ему поехать — это ужасная идея? Целые выходные в семейном домике, где мы будем сидеть, играть в настолки, встречаться днём с тётей Сью, Гретхен и остальными для походов и прогулок по городу? Несмотря на заявления Реджинальда, ему там будет смертельно скучно. Разве нет?

С другой стороны, это могло бы убедить мою семью, что у нас всё по-настоящему. И ведь нам не придётся делить одну кровать — в моей комнате в домике стояли две односпальные. Никакой неловкости ночью.

Реджинальд всё ещё ждал моего ответа, когда я наконец решилась.

— Предупреждаю: если папа узнает, что ты в восторге от разговора с ним об истории, он тут же станет твоим главным поклонником.

Реджинальд понял намёк. Его улыбка расплылась ещё шире.

— Его главным любимчиком? Ого. В таком случае я точно еду. Прошло уже несколько столетий с тех пор, как я был чьим-то любимым.

Я улыбнулась в ответ.

— Ты ведь обожаешь преувеличивать, да?

— О да, — серьёзно сказал он. — Это моё любимое слово, которое начинается с «гипер».

Боже, его чувство юмора было обезоруживающим. Опасным.

Игнорируя тревожную сирену в голове, я сказала:

— Если ты уверен, я напишу тебе детали в сообщении.

— Великолепно. — Даже если бы я не видела его улыбки, я бы услышала её в его голосе. — Я искренне жду этого.