Плюс-один

ОТЗЫВЫ

О КНИГЕ

МОЙ СОСЕД — ВАМПИР

«Мой сосед — вампир Дженны Левин — это как любимое красное вино: знакомое, вкусное и непременно приведёт вас к поцелуям с горячими вампирами уже к концу вечера. Кровавое удовольствие!»

— Эшли Постон, автор бестселлера The Dead Romantics по версии New York Times

«Этот дебютный роман Дженны Левин чудесно странный и чертовски сексуальный. Сколько внимания Фредерик Дж. Фицвильям уделяет тому, чтобы выяснить, от чего у Кэсси кровь закипает! (Нет, не в том смысле.) Почти хочется порыться на Craigslist в поисках собственного парня, который потеряет от вас голову… и клыки. Мой сосед — вампир — это целая атмосфера».

— Алисия Томпсон, автор бестселлера Love in the Time of Serial Killers по версии USA Today

«Феноменальный дебют Дженны Левин содержит всё, что я люблю в ромкомах: остроумный юмор, тепло и очаровательный роман с самым мечтательным героем, когда-либо носившим шейный платок. Мой сосед — вампир — это одновременно чудная и искристая доза счастья».

— Индия Холтон, автор национального бестселлера The League of Gentlewomen Witches

«Дженна Левин дарит свежую, обаятельную историю, полную нежности и лучших сцен поцелуев, какие мне только доводилось читать. Для меня, большой поклонницы и вампиров, и Чикаго, этот роман стал настоящим удовольствием, в которое я с радостью вонзила зубы».

— Изабель Каньяс, автор бестселлера The Hacienda по версии USA Today

«Мой сосед — вампир — это вкусная, восхитительная история любви: прихотливая, волшебная и до слёз смешная, с сердечностью, способной тронуть до слёз, и жаром, от которого можно растаять. Это гимн любви во всех её проявлениях — романтической, дружеской, любви к искусству и процессу самопринятия. Кэсси — добрая, хаотично похотливая и до боли узнаваемая, а Фредерик Дж. Фицвильям — безупречно одетый «булочка с корицей»-вампир моей мечты. Потрясающий дебют! С нетерпением жду, какую историю Левин расскажет дальше».

— Сара Хоули, автор A Witch’s Guide to Fake Dating a Demon

«Если мир против Фредерика Дж. Фицвильяма, значит, я против мира. Безумно увлекательный, восхитительно страстный, до слёз смешной и пронзительно романтичный — дебют Левин соединяет обаятельных героев и искусно написанную сверхъестественную историю любви на века. Не упустите шанс вонзить зубы в это!»

— Тея Гуанзон, автор бестселлера The Hurricane Wars по версии New York Times

«Мой сосед — вампир — это лёгкая, остроумная история, от которой вы будете смеяться так громко, что разбудите даже нежить. Дженна Левин теперь для меня автор «покупаю без раздумий»».

— Элизабет Дэвис, автор I Love You, I Hate You и The Player Next Door

«Милая, уютная романтика, вовсе не страшная и не жуткая, а исключительно обаятельная».

— Town & Country

«Замечательный и захватывающий паранормальный роман, который прямо-таки просит продолжения».

— New York Journal of Books

«Видно, что Левин с удовольствием писала этот лёгкий и запоминающийся вклад в жанр паранормальной романтики — и нам повезло, что она пригласила читателей присоединиться к этому путешествию».

— Washington Independent Review of Books

«Этот юмористический дебют Левин идеально подойдёт для тех, кто любит троп «от соседей по комнате до влюблённых» и немного сексуальных вампиров».

— Library Journal (отмечено звездой)

«От сухо-остроумных записок, которые Кэсси и Фредерик оставляют друг другу, до галереи чудных и обаятельных второстепенных персонажей — в этой хитрой, милой, потусторонней романтической комедии всё доставляет удовольствие».

— Booklist (отмечено звездой)

«Эта очаровательная странная парочка моментально вызывает симпатию, а неловкость Фредерика в современном мире добавляет и юмора, и трогательности… Хорошо до последней капли».

— Publishers Weekly

Глава 1

Ярко-красный текст Comic Sans, найденный на старом сайте GeoCities:

ЕСЛИ ПОЯВИТСЯ КАКАЯ-ЛИБО ИНФОРМАЦИЯ ОБ ЭТОМ:

ПРЕСТУПНИКЕ

ЗЛОМ ВАМПИРЕ-ЗАХВАТЧИКЕ

УЖАСНОМ ТИПЕ

ПРОСИМ НЕМЕДЛЕННО НАПИСАТЬ КОЛЛЕКТИВУ

НА АДРЕС

THECOLLECTIVE_1876@HOTMAIL.COM

АМЕЛИЯ

Мои друзья и семья обожали подшучивать надо мной, повторяя пословицу: «В жизни неизбежны только смерть и налоги» — с тех пор, как я стала бухгалтером.

После сотого раза это уже перестало быть смешным.

Для меня — тридцатичетырёхлетнего одинокого сертифицированного бухгалтера, которому до партнёрства в крупной фирме оставался всего год, — единственными по-настоящему неизбежными вещами в жизни были хроническая зависимость от кофеина в сезон налоговой отчётности и моя в основном доброжелательная семья, вечно недовольная моими жизненными выборами.

Большинство людей не понимали, что я люблю свою работу. Мне нравилось, как Налоговый кодекс США выстраивался в чёткую систему и всегда давал правильный ответ — нужно лишь знать, какой вопрос задать. Работа с налогами была сложной, но в ней царили порядок, логика и последовательность — то, чего редко встретишь в остальной жизни.

А больше всего мне нравилось то, что я хорошо делала своё дело. Ощущение, что очень немногие способны справляться с моей работой так же успешно, как я, было почти опьяняющим.

Но в тот вечер, когда моя жизнь пошла кувырком, я впервые за долгое время усомнилась в своём выборе. Шёл разгар налогового сезона — и всегда это было самое тяжёлое время года, но в этом году всё оказалось хуже обычного. В основном из-за одного кошмарного клиента.

Фонд Уайатт имел самый крупный бюджет из всех организаций, с которыми мне доводилось работать. В знак доверия от Эвелин Андерсон, партнёрши в Butyl & Dowidge, которой я чаще всего подчинялась, мне поручили это дело вести одной. Хорошая новость. Плохая заключалась в том, что уже через несколько часов стало ясно: Уайатт — самый неорганизованный клиент из всех, что у меня были.

Фонд Уайатт был, говоря словом, которого вы точно не найдёте в Налоговом кодексе, полным бардаком. Совет директоров не имел ни малейшего понятия, как управлять некоммерческой организацией, а финансовый директор не мог выполнить даже простейших указаний. Он присылал мне новые документы каждый день — часть относилась к годам, про которые я уже сказала, что IRS они не интересуют, а многие просто невозможно было свести с другими отчётами.

У меня оставалось меньше трёх недель, чтобы всё завершить и отправить отчётность Уайатта в IRS. И это не считая всех остальных моих дел, которые лежали без движения.

Я умела много работать. Но, даже будучи бухгалтером, я оставалась человеком. И была близка к срыву.

Я скучала по тому, как танцевала у себя в квартире в Лейквью под песни Тейлор Свифт. Я скучала по времени, проведённому с Грейси, моей капризной кошкой. А больше всего я скучала по своей кровати. Особенно по тем временам, когда удавалось проводить в ней хотя бы семь часов каждую ночь.

Тем утром я вышла из квартиры чуть раньше, чтобы успеть разобрать другие дела до того, как придут очередные ежедневные послания от Уайатта. Я так долго смотрела в таблицы Excel, что, когда телефон завибрировал от серии сообщений, я едва не подпрыгнула на месте.

Я порылась в портфеле, пока не нашла телефон, надела очки. Сняла я их ещё несколько часов назад — слишком долгое сидение перед экраном размывало зрение. Мне давно пора было к окулисту, но это могло подождать до окончания налогового сезона. Как и всё остальное, что хоть как-то относилось к заботе о себе.

Я улыбнулась, увидев, что сообщения пришли от моей лучшей подруги Софи. Последние две недели она каждый вечер заезжала ко мне домой, чтобы покормить Грейси и забрать почту, пока я работала по-нечеловечески много.

Софи: Королева Грейси накормлена, а

твоя почта лежит на своём привычном

месте на кухонной стойке.

И ещё, Грейси просила передать,

вернёшься ли ты скоро домой.

На кошачьем, разумеется.

Она переживает, что ты

слишком много работаешь.

Я улыбнулась. Софи была так добра ко мне. Я посмотрела на часы и увидела, что уже половина седьмого.

Чёрт.

Если я не хотела опоздать на ежемесячный ужин с семьёй, нужно было выйти из офиса в ближайшие десять минут. А я даже близко не закончила то, что планировала сделать сегодня.

Амелия: На самом деле сегодня у меня

ужин с семьёй.

Передай Грейси от меня извинения?

Софи: Думаю, она тебя простит.

Она же кошка.

А вот я не кошка, и меня волнует,

что ты работаешь допоздна.

Ты в порядке?

Не совсем, подумала я. Но сваливать весь свой стресс на Софи я не собиралась. У неё самой забот полон вагон: помимо того, что она мама двойняшек, её муж-адвокат вот уже три недели находился в Сан-Франциско на допросах. Она отлично знала, что такое безумные нагрузки, — ей незачем было слушать мои жалобы.

Амелия: Я в порядке. Просто занята.

Скажи Грейси, что надеюсь быть

дома к половине десятого.

Погладь её за меня и скажи, что мне жаль.

Софи: А ужин у вас сегодня там,

где ты хоть что-то сможешь поесть?

Амелия: Сегодня итальянский

ресторан, так что, надеюсь, да.

Я с колледжа придерживалась пескетарианства, а в аспирантуре у меня появилась непереносимость лактозы, так что молочные продукты тоже были под запретом. Но с тех пор как восемь лет назад у моего брата Адама родились близнецы, про мои пищевые ограничения на семейных встречах обычно вспоминали в последнюю очередь, если вообще вспоминали. Из-за детей выбирать приходилось только демократичные рестораны с детским меню и высоким уровнем шума, а папа слишком любил красное мясо, чтобы идти куда-то, где его не подавали.

Ну да ладно. Я ведь была единственной в семье без пары. И без детей. В интересах всеобщего согласия я обычно просто подстраивалась под желания остальных. Может, это проявление моей «средней дочери», но избегать лишних волн было моим стилем столько, сколько я себя помнила. Иногда везло, и родители выбирали итальянский ресторан, где хотя бы было несколько паст без мяса и сыра, — как сегодня. Если не везло, ужинать приходилось уже дома.

Как по команде, в этот момент мой желудок издал комически громкий урчащий звук.

Софи: Я взяла китайскую еду для детей.

Они начинают капризничать, так что

я скоро отвезу их домой, но оставлю

для тебя в холодильнике овощную

лапшу ло-мейн.

Амелия: Ты просто лучшая, Софи.

Когда Маркус возвращается

из Сан-Франциско?

Софи: Его последний допрос в четверг.

Так что вернётся в пятницу.

ТЕОРЕТИЧЕСКИ.

Амелия: Ты должна посадить его на смену

с подгузниками хотя бы на неделю

подряд, когда он вернётся.

Софи: О нет, я потребую целый месяц.

Я улыбнулась, глядя на экран телефона, переполняемая благодарностью. Надеюсь, когда Маркус наконец вернётся домой, у Софи снова появится время на саму себя. Она так много отдаёт другим, включая меня. Она тоже заслуживала получать что-то взамен.

Амелия: Спасибо, Софи.

Ты лучшая.

Когда налоговый сезон закончится,

я угощу тебя ужином в шикарном

ресторане — и не вздумай отказываться.

Ужин, скорее всего, затянется до девяти, и сил возвращаться в офис после него у меня уже не будет. Я засунула последние бумаги Уайатта в портфель, пообещав себе, что закончу проверять их дома.

На тридцать втором этаже всё ещё кипела работа, пока я шла к лифту. Я старалась не поддаваться чувству вины за то, что ухожу в час, который некоторые партнёры могли бы счесть «ранним».

Но если бы я задержалась сегодня, я бы подвела семью. А это была бы уже совсем другая вина, которая испортила бы мне вечер.

В системе отопления и вентиляции моего здания воздух гонялся без остановки, но зимой в лобби всегда было прохладно из-за огромных окон от пола до потолка. Тот вечер не стал исключением. Хотя на улице выглядело куда холоднее. За стеклянными вращающимися дверями моего дома прохожие шли, слегка ссутулившись — в характерной манере людей, пытающихся как можно скорее добраться до места назначения в отвратительную погоду.

Два дня назад наступила та самая весенняя стужа, которая каждый раз заставляла меня задаваться вопросом, какого чёрта мои прапрабабушка с прапрадедушкой, приехав в Штаты, не засели в Калифорнии, а выбрали Чикаго. За это время на тротуарах успело накопиться пару дюймов снега, превратившись в ледяную корку.

Я плотнее закуталась в свой чёрный пуховик и достала из карманов тонкие кожаные перчатки, которые там и хранила на всякий случай. До станции «EL» было всего несколько кварталов; даже если снаружи и правда так холодно, как казалось, я вполне могла выдержать эту короткую дорогу.

Собравшись с духом, я шагнула в единственную ещё открытую вращающуюся дверь и вышла в морозный ночной воздух —

И так погрузилась в мучительные мысли о недоделанной работе, о том, что опять, скорее всего, опоздаю на семейный ужин, и о том, что придётся как-то отплатить Софи за то, что она принесла мне лапшу, хотя я последние недели была совершенно отсутствующей подругой, — что не заметила парня в чёрной федоре и ярко-синем тренче, который буквально нёсся по тротуару, пока не врезался в меня.

— Что за…! — воскликнула я.

От удара я выронила всё, что держала. Портфель, перчатки, которые собиралась надеть, и весь накопившийся за день стресс, лежавший в животе тяжёлым свинцовым комом, — всё рухнуло на ледяной тротуар. Документы, которые я всего пару минут назад запихнула в портфель, высыпались и шлёпнулись прямо в лужу талой жижи.

Я зло уставилась на парня, который в меня врезался.

— Какого чёрта! — рявкнула я.

— Извини. — Его федора была натянута так низко, что почти полностью скрывала лицо, и, несмотря на сказанное, голос его не звучал раскаянно. Скорее рассеянно. Вся его поза была напряжённой, словно он был готов сорваться с места и продолжить бежать в ту же сторону, в какую нёсся, пока не сбил меня.

— Что-то я сомневаюсь, что тебе жаль, — пробормотала я.

Парень опустил взгляд к моим ногам, где всё теперь валялось, и будто только сейчас понял, что заставил меня выронить вещи. Лужа мгновенно погубила финансовые отчёты Уайатта: они промокли насквозь и стали нечитаемыми. Придётся возвращаться в офис и распечатывать всё заново, а времени у меня на это совершенно не было.

И — о боже, а если мой ноутбук треснул при падении? Я поспешно схватила сумку и начала рыться в ней, проверяя, всё ли в порядке с макбуком. К счастью, он оказался цел.

— Я действительно извиняюсь, — повторил парень. — Но… слушай. Раз уж ты задержала меня почти на целую минуту, можешь сделать мне одолжение?

Наглость этого парня! Он мог угробить мой компьютер!

— Ты просишь меня об одолжении? — Я уже готова была сказать ему, куда именно он может засунуть своё «одолжение» —

Но тут он наклонил голову чуть вправо и одновременно сдвинул свою фетровую шляпу назад, и я впервые смогла толком разглядеть его лицо.

Слова застряли у меня в горле.

Может, это стресс от слишком многих ночей подряд в офисе наконец-то ударил мне в голову. Наверное, так оно и было. А может, всё дело в том, что я не встречалась с кем-то просто так уже больше года, а серьёзные отношения у меня были и вовсе лет пять назад. Как бы то ни было, в тот момент он выглядел куда привлекательнее, чем имел право выглядеть в подобных обстоятельствах.

Он был довольно высоким, наверно, шесть футов два (около ста восьмидесяти семи сантиметров), но я и сама в росте не уступала. А ещё из-за того, как он до этого носил шляпу, разглядеть его лицо толком было невозможно. Но теперь, когда я могла…

Высокие, резкие скулы. Сильный подбородок с как минимум трёхдневной тёмно-русой щетиной. Светлые глаза, которые, судя по бледной коже, могли быть голубыми. Хотя большая часть лица всё ещё скрывалась в тени от шляпы, даже несмотря на то, что он чуть сдвинул её. Так что точно сказать было трудно.

У меня всегда была слабость к светловолосым голубоглазым парням. Слабость, которая порой заканчивалась решениями, о которых я потом жалела. Особенно если эти светлые волосы и голубые глаза сочетались с широкими плечами и узкой талией.

Как у этого мистера «федОра-мудака».

То, что я разглядела на нём чёрную футболку под тренчем с ярко-красной надписью Blame Bezos, а также розовую юбку в клетку, которая абсолютно не сочеталась ни с пальто, ни с его шляпой, нисколько не остудило моё влечение. Наоборот, только усилило тот самый «грязный» образ в духе Криса Пайна, который от него исходил.

Я закрыла глаза и покачала головой, пытаясь взять себя в руки. Боже, мне срочно нужен отпуск. Как только закончится налоговый сезон, я забронирую билет куда-нибудь в тёплое и солнечное место.

Я заставила себя отвести взгляд от его лица. Это было нелепо. Я была нелепа.

— Я не собираюсь делать тебе одолжение, — всё же выдавила я.

— Пожалуйста, — взмолился он. Исчезшая из его голоса рассеянность сменилась такой острой, отчаянной настойчивостью, что я растерялась. — Это ненадолго. Пожалуйста — можешь начать смеяться? Как будто мы ведём обычный разговор, и я рассказываю тебе что-то очень смешное?

Я уставилась на него, всё ещё ошарашенная странностью просьбы от незнакомца.

— Прости, но… что?

— Я пытаюсь избежать встречи с кое-кем, — его голос звучал низко, слова срывались поспешно, будто у него было мало времени всё объяснить. — Я пытался их обойти, когда я… когда мы… — он сделал широкий жест между нами и в сторону испорченных бумаг у моих ног.

— Ты едва не снёс меня с ног только потому, что пытаешься сбежать от каких-то людей? — абсурд. Хотя это бы объяснило его безумный бег по обледенелому тротуару в половину седьмого вечера во вторник. Вопреки здравому смыслу, во мне шевельнулось беспокойство. Этот парень явно был не просто чудаковатым. А вдруг он и правда в какой-то беде?

Словно подтверждая моё беспокойство, он резко обернулся через плечо, дёргано и нервно. Когда снова посмотрел на меня, его глаза светились чем-то похожим на настоящий страх.

— Прости, я не могу объяснить больше. Но можешь просто… засмеяться? Тогда они, возможно, решат, что мы всё это время были поглощены оживлённым разговором, и что я — не тот, кого они ищут, и просто… пройдут мимо. — Он запнулся, прикусил губу, явно оценивая мою ошарашенную реакцию. — Или, полагаю, ты могла бы поцеловать меня вместо этого.

У меня отвисла челюсть.

— Поцеловать тебя? — я была ошеломлена. Я не целовалась с незнакомцами. Никогда. Ну… ладно, не считая одной особенно бурной девичьей поездки в 2015-м. Но тогда были совершенно другие обстоятельства. Обстоятельства, связанные с цветными бусами и таким количеством алкоголя, которое совершенно не подобает бухгалтеру в разгар дедлайна.

И всё же маленькая часть меня — наверное, та самая, которая не целовалась ни с кем почти год и не занималась сексом уже целую вечность, — представила, каково это было бы: поцеловать этого странного незнакомца. Он был горяч, до обжига, несмотря на свои странные манеры. Уверенная стойка, манера речи, дерзкий жар в его ярко-голубых глазах…

Готова поспорить, он целовался бы так, словно завтра не наступит.

Бьюсь об заклад, это было бы фантастично.

Он поднял перед собой руки, словно защищаясь, будто принял моё ошарашенное молчание за ярость.

— Или не целуй меня! Это тоже нормально! Видишь ли, именно поэтому я предложил тебе сделать вид, что смеёшься со мной. Поддельный поцелуй — это старинный способ сбить преследователей с толку — и, если честно, ещё и чертовски веселый способ. Но мы ведь друг друга не знаем. А раз ты, похоже, довольно зла на меня, я предположил, что тебе скорее захочется сделать вид, что смеёшься со мной, чем изображать поцелуй.

Он говорил так быстро, что я едва успевала следить. У меня было ощущение, будто я слушаю граммофон, на котором музыка воспроизводится вдвое быстрее обычного. Я уставилась на него, ошеломлённая. Очевидно, поцеловать этого парня я не собиралась, несмотря на краткий момент искушения. Но смеяться? Когда ничего не смешно? Это казалось почти столь же абсурдным. Я брала семестр актёрского мастерства в колледже, но это была моя самая низкая оценка в Университете Чикаго. То, что говорят про бухгалтеров, оказалось правдой: большинство из нас не обладало чувством юмора, и ещё меньше — актёрскими навыками.

— Я не думаю, что смогу убедительно изобразить смех, — призналась я.

— Конечно сможешь.

— Не когда ничего не смешно.

Он выглядел озадаченным.

— Тут даже изображать нечего. Просто… смейся.

Его искренность казалась настолько настоящей, что я вдруг поняла: он говорит правду насчёт этой странной ситуации. Я не думала, что смогу реально ему помочь, но что я теряю, попробовав, кроме нескольких драгоценных минут?

— Ладно, — пробормотала я. Глубоко вдохнула и через мгновение попыталась изобразить поддельный смех. — Ахахахахахаха! — выкрикнула я, стоя как доска, с руками, сжатыми в напряжённые кулаки по швам. — О, ты такой смешной! — добавила я громко, на всякий случай. Я выглядела нелепо. Надеюсь, никто из коллег не видит и не слышит меня.

Так себя не ведёт тот, кто претендует на партнёрство.

Пока я продолжала изображать смех, парень просто смотрел на меня.

— Ты не шутишь, — сказал он тихо, недоверчиво. — У тебя правда не получается.

Я уставилась на него.

— Я же говорила.

— Получилось, — признался он. И через мгновение откинул голову назад и засмеялся.

Для любого прохожего могло показаться, что этот мужчина только что услышал самый смешной анекдот в своей жизни. Его тело вибрировало от смеха, рука висела в воздухе, словно собираясь коснуться меня по плечу, но в последний момент он дернул её обратно и сжал живот.

Хотя смех был поддельным, он был заразителен. Прежде чем я поняла, что происходит, я уже смеялась вместе с ним — над ним, над абсурдностью всей этой ситуации — без всякого подталкивания с его стороны. Без притворства. Внутри было легко, так, как редко бывает в разгар налогового сезона, и как никогда не чувствовала я с незнакомцем.

Через некоторое время наш смех утих. Между нами воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками чикагского движения.

Парень посмотрел через плечо в ту сторону, откуда пришёл. Что бы он ни увидел или не увидел, его осанка расслабилась.

— Думаю, они пока меня оставили в покое, — сказал он, снова посмотрев на меня. — Спасибо. Я в долгу перед тобой. — И вдруг: — Ты бухгалтер, Амелия Коллинз?

— Как… как ты узнал моё имя? И чем я занимаюсь? — я запинаясь, спросила. Такси проехало мимо, сигналя и брызгая на меня смесью грязного снега с тающим льдом. Я проигнорировала это и откинула с лица выбившийся прядь, стараясь собраться.

Мистер «Федора-мудак» пожал плечами.

— Я хорошо распознаю бухгалтеров.

Прежде чем я успела спросить, что он имел в виду, один уголок его рта изогнулся в нечто среднее между улыбкой и ухмылкой. Я совершенно не заметила, насколько полными и мягкими выглядели его губы в этот момент.

Затем, слегка смеясь, он выразительно кивнул головой в сторону кучи бумаг из моего портфеля, всё ещё мокрых и валяющихся у моих ног. Я последовала за его взглядом и сразу почувствовала себя дурой.

— Заголовок на этих бумагах гласит «Wyatt Foundation Tax Filings», — уточнил он, хотя это было совершенно не нужно, — а подпись говорит «Amelia Collins». Я мало что знаю о… ну, о многом. Но я знаю, что слова вроде «налоговая отчётность» и «бухгалтер» обычно идут вместе. И мне кажется разумным предположить, что Амелия Коллинз — это ты.

Чёрт, не стоило находить его голос сексуальным, когда он говорил всё это. Но я не могла с этим ничего поделать. Голос был низкий, богатый и мягкий, такой же соблазнительный, как шелковые простыни. Даже когда он обвинял меня в чем-то столь обыденном, как работа бухгалтером.

— Да, — призналась я, ещё более смущённая. — Это я.

Он широко улыбнулся — и тут же улыбка растворилась, как утренний туман. Я дрожала по причинам, никак не связанным с холодным ночным воздухом.

Он прочистил горло.

— Мне пора идти. Но, раз уж ты права и эта авария частично моя вина —

Я фыркнула.

— Частично?

Он пожал плечами.

— Если бы ты не была так рассеяна, ты бы меня заметила. Но раз уж, да, я отчасти виноват…

Он опустился на колени и собрал бумаги, выпавшие из моего портфеля. Встав, он вернул их мне.

Теперь они были насквозь мокрые. Бесполезные. Я всё равно взяла их, при этом кончики моих пальцев соприкоснулись с его руками. Он был без перчаток; его руки казались ледяными.

На улице, должно быть, было ещё холоднее, чем я думала.

— Спасибо, — сказала я, чувствуя лёгкую одышку.

— Пожалуйста, — ответил он, вставая и стряхивая с колен грязь. — А теперь мне действительно нужно идти. Но дай знать, если я смогу как-то загладить это позже. — Он подмигнул. — Я в долгу перед тобой.

Конечно, это было пустое обещание. Я никогда больше его не увижу. Я пыталась придумать что-то в ответ на такое неловкое замечание от незнакомца.

Прежде чем я смогла что-либо сказать, он покачал головой.

— Удачи там, куда ты так спешила, Амелия Коллинз.

Не сказав больше ни слова, он развернулся на каблуках и умчался прочь.

— Какой странный тип, — пробормотала я про себя. Раньше меня почти ничто не могло выбить из колеи, но то, что только что произошло между мной и этим парнем… Что бы это ни было, оно меня встряхнуло.

Но времени на раздумья не было. Мне нужно было успеть на линию Brown, пойти на семейный ужин и справиться с кучей работы, чтобы тратить ещё хотя бы секунду на размышления о том странном незнакомце и о том эйфорическом ощущении, которое вызывал его смех.

Глава 2

Отрывок из Архивов вампирской истории, семнадцатое издание

«Индекс выдающихся вампирских организаций», стр. 2313–2314

КОЛЛЕКТИВ

По данным из первых источников, полученных от вампиров при дворе Вильяма Великого, «Коллектив», как его ныне называют в обиходе, впервые сформировался в Англии в XI веке н. э. как светский клуб для дилетантов среди молодых представителей влиятельных вампирских родов. Хотя «Коллектив» до сих пор выполняет социальную функцию для нынешних членов, его основная миссия за столетия значительно расширилась, выйдя далеко за пределы первоначальных целей.

Сегодня группа сосредоточена преимущественно на трёх вещах. Во-первых: празднование их утончённого происхождения (членство остаётся ограниченным теми, кто может прямо проследить свои кровные линии до восьми первоначальных основателей). Во-вторых: создание новых вампиров. И в-третьих: осуществление правосудия в качестве мстителей за проступки, которые многие в вампирском сообществе считают незначительными.

Хотя вампирское сообщество исторически закрывало глаза на большинство выходок «Коллектива», в последние годы критики стали звучать громче. Некоторые из них утверждали, что группа с таким богатым наследием и статусом могла бы заниматься более достойными делами.

РЕДЖИНАЛЬД

Я откинулся в кожаном кресле Фредерика и снова прочитал записку от «Коллектива». Она была измята от того, как часто я перечитывал её с тех пор, как она пришла ко мне домой четыре ночи назад.

Надо признать, что то, как они написали угрозу чем-то, что выглядело как кровь, но пахло малиновым сиропом, было впечатляюще. Прекрасная преданность роли — даже если эта роль заключалась в желании меня убить.

— С одной стороны, — начал Фредерик, — меня не удивляет, что эти люди в ярости.

В который раз за последние четыре дня я возвращался к обстоятельствам, приведшим к этой ситуации.

— Даже если я облажался…

— Если? — переспросил Фредерик, не веря своим ушам.

— Ладно, хорошо, — я сдался. — Я облажался, признаю это. Но всё равно трудно понять, почему они до сих пор так на меня злятся. Прошло уже столько времени.

Фредерик встал из кресла и начал ходить по гостиной, сложив руки за спиной. Он всегда так делал, когда думал. Между нами двоими Фредерик всегда был более рассудительным.

В этом частично и была причина, почему он меня так раздражал — человек даже не мог заказать ужин в Южной Кровяной Банк без того, чтобы мучительно обдумывать свой выбор днями, — и почему я знал, что не справлюсь с этой ситуацией без него.

— Ты прав, — наконец сказал он. — Это было больше ста лет назад. Даже я не держал на тебя обиду так долго.

Фредерик остановился, чтобы полюбоваться новой картиной, которую недавно повесила его девушка за кожаным диваном. Хотя называть это картиной было щедро. Кэсси называла себя художницей из найденного искусства. В раме, на которую смотрел Фредерик, были приклеены соломинки из McDonald’s и куча других вещей. Сокровища, как она это называла. На мой взгляд, ерунда.

Но критиковать так называемое искусство Кэсси было время позже. Сейчас нужно было думать о сохранении моей жизни.

— Я надеялся, что у них за последние сто пятьдесят лет найдётся что-то более важное для беспокойства, — пробормотал я.

Фредерик приподнял бровь. — Например?

— Ну… о, Аид, не знаю, — я покачал головой и рассеянно провёл рукой по волосам. — Может, изменение климата.

Фредерик посмотрел на меня скептически.

— Нет, серьёзно, — продолжил я. — Изменение климата определённо важнее для вампирской жизни в двадцать первом веке, чем светская оплошность столетней давности, которая могла закончиться небольшой катастрофой.

— Небольшая катастрофа? — переспросил Фредерик с недоверием.

Я больше не краснел. Не мог; кровь перестаёт течь, когда человек превращается. Но если бы мог, наверное, покраснел бы тогда.

— В зависимости от того, как на это смотреть, можно даже сказать, что я спас их жалкие маленькие жизни.

Я отвернулся, прежде чем увидеть выражение лица Фредерика на моё заявление, затем скомкал письмо «Коллектива» и бросил его на пол.

Я бы хотел, чтобы у Фредерика был камин, в который я мог бы его бросить. Смотреть, как оно вспыхивает и превращается в пепел… Ну, я никогда раньше не имел возможности бросить письмо с угрозой моей жизни в огонь, но могу представить, что это должно быть очень приятно. Но пока Фредерик жил в достатке, и его дом был наполнен теми удобствами, которыми обычно пользуются обеспеченные, камина у него не было.

И вот глупое письмо лежало там, как измятая кучка противного меню Denny’s, вместо того чтобы превратиться в гораздо более удовлетворяющий клубок пламени.

— Подними это, — сказал Фредерик. Он посмотрел на письмо так, будто это была собачья кака. — Кэсси скоро придёт с работы.

Я фыркнул. — Она неряха. Почему ей должно быть не всё равно?

Фредерик лишь уставился на меня. Разные взгляды Фредерика и Кэсси на уборку были одной из немногих причин для разногласий между ними, насколько я мог судить, — хотя, полагал я, одно дело критиковать свою человеческую подругу за то, что она оставляет грязные носки на кухонном столе, и совсем другое — когда это делает твой друг.

Особенно когда ты безумно влюблён в свою подругу, как Фредерик в Кэсси. Он редко говорил о своих планах на будущее, но я знал, что он хочет сделать ей предложение в ближайшее время.

Сбивало с толку.

Я не мог понять желание стать настолько близким с другим человеком. Особенно когда этот человек был человеком и, следовательно, смертным. Я не мог понять таких чувств уже веками. Не с тех пор, как… ну… не с тех пор.

Любовь, однако, шла моему старому другу. Он почти перестал быть мрачным. С тех пор как Кэсси вошла в его жизнь, иногда он даже улыбался. Я никогда им об этом не скажу, но я болел за них. Даже если я не совсем понимал, что у них есть.

Я прикусил язык и капитулировал, поднял своё письмо с угрозой смерти и сунул его в карман, чтобы не видеть.

— Спасибо, — фыркнул Фредерик.

— Конечно. Думаю, мне пора идти. — Мне нужно было домой и обдумать, как я буду разбираться с этим беспорядком.

— Прежде чем уйдёшь… — Фредерик положил руку мне на руку. Он выглядел обеспокоенным. — Ты думаешь, та женщина догадалась, что ты не человек?

Я вспомнил свою встречу с Амелией Коллинз. Светлые волосы, яркие глаза. Высокая. Абсолютно в ярости из-за меня. При других обстоятельствах она была бы как раз моим типом. Я знал, что было ошибкой рассказывать Фредерику о ней, даже когда встреча практически выплеснулась из меня, как только я попал в его квартиру.

Проблема в том, что у меня всегда была слабость к бухгалтерам. Их организованные умы были таким вкусным контрастом к намеренно хаотичному образу жизни, который я вел. Но сейчас не было времени думать о том, как Амелия Коллинз выглядела бы, когда смеялась по-настоящему, или как бы ощущалась её тёплая маленькая рука, с которой я на мгновение соприкоснулся, переплетённая с моей собственной. Я никогда больше её не увижу.

Более того, она была человеком. Я поклялся больше не связываться с чем-либо смертным ещё во времена администрации Картера. Хотя, возможно, было бы нормально нанять её, чтобы помочь мне с налогами, как только моя нынешняя ситуация разрешится. Мои финансы были в хаосе. Одним из неожиданных «плюсов» бессмертия и очевидных преимуществ перед людьми было то, что деньги, кажется, всегда находили меня, независимо от того, как я пытался их избегать. Мне нужен был бухгалтер, который действительно умеет делать свою работу, чтобы помочь разобраться, что происходит.

Бьюсь об заклад, она хороша в своей работе.

Бьюсь об заклад, она хороша во многих вещах, даже если искусственный смех к ним не относится.

Фредерик прочистил горло. Он ждал ответа.

— Она… не успела меня заметить, — я солгал. — Я извинился за то, что толкнул её, как подобает джентльмену, и сразу же прилетел сюда.

Фредерику не нужно было знать, что я лгал. К счастью, он, похоже, принял мои слова за чистую монету. Он просто кивнул, затем сделал небольшой шаг назад, оценивая мой наряд.

— Тебе нужно начинать одалживать мою одежду. В такой одежде ты выделяешься, как больной палец.

Я посмотрел на свой наряд. Эта комбинация футболки и розовой юбки была моей любимой с тех пор, как я нашёл её в комиссионном магазине месяц назад.

Фредерик был прав, насколько бы мне это ни не нравилось, но какой смысл жить вечно, если нужно сливаться с толпой? Но даже я должен был признать, что слишком сильно выделяться прямо сейчас могло бы мне навредить.

— Я буду скучать по своим футболкам с группами, — сказал я с лёгкой грустью.

— Знаю, — кивнул он.

— И по Old Fuzzy.

Фредерик сочувственно кивнул. Это было мило с его стороны; я знал, что ему не нравится, как я одеваюсь.

— Как только тебе больше не нужно будет так сильно сливаться с окружением, можешь снова одеваться, как украденная машина.

Я с этим согласен.

Надеюсь, я доживу, чтобы это увидеть.

— Вот, — сказал он, протягивая мне что-то тонкое и прямоугольное. — Кэсси хотела, чтобы я дал тебе это.

Я смутно узнал это как один из тех цветочных блокнотов, которые продавались в сетевой книжной лавке в центре города возле кассы. На обложке золотыми буквами было написано Мой первый Bullet Journal.

— Почему Кэсси хочет, чтобы у меня был bullet journal? — спросил я.

Вполне разумный вопрос.

Фредерик положил руку мне на плечо. Я взглянул на неё с недоверием.

— Ты сильно напряжён, — сказал он мягко. — Я также знаю, что ты не хочешь обсуждать это с доктором Лайсенстером —

— Этот человек — шарлатан, — перебил я.

— На этом можно было бы поспорить, — ответил он.

— Кэсси… мы просто думаем, что если тебе тяжело, и ты не хочешь обращаться за профессиональной помощью, хотя бы можно вести дневник и посмотреть, поможет ли организация мыслей.

Я не видел, как написание о своих чувствах могло бы мне помочь.

Но спорить сейчас у меня не было настроения. Я был уставшим, расстроенным и голодным.

Я просто хотел домой.

— Я подумаю об этом, — соврал я. Первая маленькая бесплатная библиотека, которую я встречу по пути домой, получит новое пожертвование. — Скажи Кэсси, что я благодарен.

Глава 3

Отрывок из буллет-журнала Реджинальда, написанного чёрной ручкой

Миссия: Жить каждый день с мужеством, состраданием и любопытством. Становиться лучшей версией себя каждый день и вдохновлять на то же других, кто встретится на моём пути.

(Надо придумать лучшую формулировку миссии, та, что была в блокноте, глупая)

Чувства: Напряжение. Тревога. Рассеянность.

Роли, которые я играю в жизни: Друг, враг, «враг-друг» (frenemy), вампир, любитель игры на глокеншпиле

Цели на сегодня:

Сливаться с окружающими (через скучные наряды Фредерика)

Избежать убийства

Попробовать «Bullet Journaling» (большинство идей Кэсси, которые кажутся хорошими, на самом деле плохие, но черт с ним. Попробовать не повредит)

Цели на завтра: Те же, что и сегодня. Также: вынести мусор.

АМЕЛИЯ

Мне потребовалось НАМНОГО больше времени, чем я хотела, чтобы выбросить из головы странное столкновение с мистером Федорой-Придурком.

Я думала о нём по пути на EL, хотя старалась заставить себя отрешиться. Но что, если он действительно был в какой-то опасности? Он не казался бредовым, несмотря на все свои странности. И я не думала, что он всё это выдумал — история была слишком странной, чтобы человеческое воображение придумало её из воздуха.

Я не могла перестать думать о нём — или, если быть честной с собой, о его ярко-голубых глазах и том, как широкие плечи заполняли эту нелепую рубашку — пока наконец не добралась до Italian Village, ресторана в Ривер Норте, который моя семья выбрала для ежемесячной встречи.

Я открыла дверь ресторана и меня встретил приятный аромат жареного чеснока. У меня потекли слюнки.

Я опоздала почти на тридцать минут. Мама, вероятно, скажет что-нибудь пассивно-агрессивное. Наверное, что если я продолжу так усердно работать, то себя же и изнурю.

Хотя мама и папа как-то понимали интерес моего брата Сэма к юриспруденции, практическое применение математических навыков, которое я использую в своей карьере, для них было так же понятно, как если бы кто-то охотился на джекалопа. Они не осуждали меня. Просто не понимали, зачем кто-то вообще это делает, особенно кто-то из их семьи. Особенно если это означает работать нечеловеческие часы несколько месяцев в году.

Надеюсь, сегодня мама не перейдёт от пассивно-агрессивного к чему-то хуже.

В любом случае, если судить по аппетитному аромату, который встретил меня при входе, хотя бы ужин будет вкусным.

Italian Village был относительно новым рестораном и получал хорошие отзывы в социальных сетях среди людей, знающих чикагскую кулинарную сцену. Поэтому в этот вторник здесь было гораздо больше народу, чем я ожидала в этой части города. Хостес проводил меня к столу на десять человек в глубине зала, где уже сидели мои родители, братья Сэм и Адам с их супругами, мой полуторагодовалый племянник Айден и мои восьмилетние близняшки Эшли и Ханна.

Телефон Адама лежал на столе перед детьми, которые были полностью поглощены тем, что на нём показывалось. Мой брат, должно быть, выиграл спор, который у него всегда был с женой Джесс, о том, разрешать ли детям пользоваться экраном во время ужина вне дома.

— Извините, что опоздала, — сказала я, протискиваясь между спинками стульев мамы и папы и стеной позади них, чтобы занять последнее пустое место в конце стола. Я почти сказала про странное происшествие с тем парнем у офиса, чтобы объяснить своё опоздание, но передумала. Как вообще описать то, что произошло? Я сама едва понимала. Проще использовать старое проверенное оправдание. Они и так его ожидали. — Работа… знаете, в последнее время она просто сумасшедшая.

— Мы знаем, — сказал Сэм, слегка улыбнувшись. — Рад, что ты всё-таки пришла.

Сэм был второкурсником юристом в одной из фирм в Лупе. Как и я, он работал очень много часов. В отличие от меня, он всё же умудрялся приходить на наши ежемесячные семейные ужины вовремя. Вероятно, этому во многом способствовал его муж, Скотт. Скотт был профессором английского языка, и с его дотошным вниманием к деталям и легендарными навыками ведения календаря он был полной противоположностью всем стереотипам рассеянных профессоров, о которых я когда-либо слышала. А будучи дочерью вышедшего на пенсию профессора истории и вышедшей на пенсию учительницы английского языка в старшей школе, я слышала практически все эти стереотипы. Я подозревала, что Скотт на самом деле ведёт календарь Сэма за него, с мелкими сигналами на телефоне брата каждый раз, когда ему нужно куда-то идти.

Мне нравилось проводить время с Сэмом и его мужем. Хотя наши рабочие графики редко совпадали, когда нам удавалось найти время, мы всегда прекрасно проводили время.

К счастью, мама, похоже, не была расстроена моим опозданием. Она была полностью погружена в разговор со Скоттом, сидевшим с другой стороны, и даже не заметила моего появления. У мамы была степень магистра по английской литературе XIX века, и она использовала её, чтобы преподавать язык и литературу в старшей школе тридцать лет, и всю жизнь была заядлой читательницей. Первый раз, когда Сэм привёл Скотта домой, я даже не думала, что мама может выглядеть такой счастливой. Сэм любил шутить, что из всех троих своих детей мама больше всего нравится Скотту.

Честно говоря, возможно, он был прав.

— Рад, что ты присоединилась к нам, Эм, — сказал папа, сидевший во главе стола, прямо напротив моих племянниц. Его голос был глубоким и громким и легко перекрывал шум ресторана. — Сезон налогов держит тебя занятой, да?

Это был буквально тот же вопрос, который он задавал каждую весну и осень на протяжении семи лет с тех пор, как я стала CPA. От кого-либо другого повторяющиеся и неоригинальные вопросы могли бы восприниматься как пренебрежение к моей карьере и раздражать. То есть, слегка раздражало и от папы, и казалось немного пренебрежительным.

Но я знала, что он не задаёт их из-за неодобрения моей работы. Он просто буквально не знал, что ещё сказать о моей карьере. Ведь от работы с налоговыми декларациями для некоммерческих фондов до изучения истории Европы начала XX века — расстояние было огромным.

— Ага, — сказала я. — Супер занята.

— Молодец, — улыбнулся папа, а затем снова вернулся к изучению винной карты, когда я пришла. — Хочешь Шардоне? Я заказал бутылку для стола.

Обычно я не особо пила. Тем более в рабочий вечер. Но вдруг мысль о том, чтобы выпить что-то за ужином и слегка размыть границы дня, показалась мне чудесной.

— Конечно, — сказала я.

— Я тоже, — сказал Адам, строя смешные рожицы перед Эйденом, который уже не интересовался айфоном и выглядел секунд за тридцать до настоящего детского истерического взрыва.

— Я тоже, — сказала мама. Она улыбнулась папе, прежде чем обернуться к остальным. — Кстати, раз вы все здесь, я хотела узнать, получили ли вы приглашение от Гретхен.

Сэм оторвался от меню.

— Какое приглашение?

— Гретхен выходит замуж в мае! — сияла мама. — Мы с папой получили наше сегодня. Тётя Сью сказала, что всех вас пригласили.

Я с трудом сдержала стон.

Господи.

Ещё одна кузина выходит замуж.

Вдруг вино, которое заказал папа, стало казаться мне слишком долгожданным. Потому что теперь я точно знала, как пройдёт остальная часть сегодняшнего ужина. Мама и папа не будут мягко ворчать на меня из-за того, что я слишком много работаю, как я боялась.

Они будут мягко ворчать на меня из-за того, что я одна.

Чем меньше мне придётся сидеть и терпеть то, что я уже знала, полностью трезвой, тем лучше.

— Мы получили приглашение вчера, — сказала Джесс. — Девочки ждут встречи с кузенами.

Если это было правдой, Эшли и Ханна никак этого не показывали. Они, казалось, совершенно не обращали внимания на разговор, переключившись с телефона Адама на журнал American Girl, разложенный перед ними на столе.

К счастью, именно в этот момент к столу подошёл официант с бутылкой Шардоне. Я встретилась с ним глазами и жестом показала поставить её прямо передо мной. Он, как мне показалось, кивнул в знак понимания, прежде чем поставить вино рядом с моей тарелкой. Хотя, возможно, это была лишь моя фантазия.

— Вино, кто хочет? — проговорила я звонко. Но никто меня не слушал.

— Я так рада за Гретхен, — вздохнула мама. А потом, наклонившись ко мне и добавив сочувственно, почти шепотом, сказала: — Ты знаешь, как плохо у неё всё закончилось в прошлый раз.

Я понятия не имела, насколько плохо прошёл прошлый раз у Гретхен. Кроме того, что когда она училась в 11 классе, Гретхен тайком по ночам встречалась с девятнадцатилетним парнем, о котором её родители ничего не знали, я вообще ничего не знала о её личной жизни. У мамы было три брата и сестры; у папы — четыре. Несколько моих тётей и дядей были женаты несколько раз. Наша большая семья была слишком обширной, чтобы следить за жизнью каждого.

Гретхен всегда казалась достаточно приятной, но я её едва знала. На самом деле, единственные разы, когда я её видела после похорон нашей бабушки пять лет назад, были на свадьбах других кузенов.

Которых за последние пять лет было больше, чем можно сосчитать на двух руках.

— О, да, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал хотя бы относительно сочувственно. — Этот разрыв… ужасный.

— Она была одна почти два года, прежде чем встретила Джоша, — мама покачала головой, цокая языком. — А ты знаешь, что Гретхен почти тридцать пять. Тётя Сью уже начала подозревать, что Гретхен махнула рукой на романтику. Так приятно видеть, когда кто-то, кто уже потерял надежду на любовь, наконец её находит, не правда ли?

Она посмотрела на меня понимающим взглядом, который я знала слишком хорошо.

Моё сердце ёкнуло.

Значит, мы это сейчас переживём.

Дело было не в том, что я была против свиданий или института брака. Или даже свадеб. Четыре месяца назад я ходила на девичник в Нэшвилле для одной из моих старых однокурсниц по магистратуре — с бесконечным количеством баров и драг-шоу в Раймане, которое само по себе стоило как цена авиабилета.

Свадебные торжества могут быть веселыми. Любовь стоит того, чтобы её праздновали.

Но та поездка на свадьбу в Нэшвилл была совсем другой, чем предстоящая свадьба. Никто не намекал, что со мной что-то не так из-за того, что я одна, и не предполагал, что мне нужно что-то менять. Половина девушек в той поездке тоже были одни. Или, по крайней мере, я так думала. В любом случае, я явно не была единственной, кто засовывал долларовые купюры в стринги тех мужских стриптизёров.

Я не была близка с Гретхен настолько, чтобы участвовать в каких-либо шумных вечеринках, которые она могла планировать перед свадьбой. Всё, чего мне предстояло ждать, — это маленькие колкие замечания от мамы и её сестёр о том, что я слишком усердно работаю и мне следует больше встречаться с людьми, и общее чувство, будто на меня направлен прожектор одиночества.

Мне нравилась моя жизнь. Я обожала свою карьеру, свою кошку, свою квартиру. Я любила своих друзей. И большую часть времени я была полностью довольна тем, что одна, ведь последние отношения закончились слезами, которых мне больше никогда не хотелось бы проливать за одну неделю.

Мэтт был бухгалтером, как и я. У него были густые тёмные волосы, нелепые очки библиотекаря, которые ему шли, и он занимался любовью так же, как и всем остальным: тщательно и с частыми ссылками на Налоговый кодекс. Он был почти невероятно привлекателен — что, собственно, и заставило меня начать с ним встречаться — но наши отношения оставляли желать лучшего. Как и сам Мэтт, как человека и как парня, как я со временем выяснила. Я была опустошена, когда узнала, что он изменял мне с другой женщиной, которая работала в его бухгалтерской фирме — даже если я знала, что больше никогда не захочу слушать лекции про step-up basis во время оргазма.

Впрочем, с тех пор как закончились отношения с Мэттом, я находила всё необходимое удовлетворение в жизни в своей карьере, друзьях и в надёжном вибраторе.

Конечно, я не могла рассказать маме про последнюю часть. Я просто хотела, чтобы она и остальная часть семьи приняли, что мне не нужен романтический партнёр, чтобы чувствовать себя полноценной. Моя собственная история подсказывала, что мне лучше самой по себе.

Я не сказала ничего из этого маме, которая всё ещё делала вид, что говорит только о несчастной истории свиданий Гретхен, и с ожиданием смотрела на меня, ожидая реакции.

Я подыграла, притворившись, что не понимаю, куда нас ведёт этот разговор. Какой в этом смысл? Я уже много лет терпела это перед каждой свадьбой кузин и кузенов. С тех пор, как всё с Мэттом пошло наперекосяк.

— Одна почти два года, — повторила я как попугай. — Бедная Гретхен. Совершенно ужасно.

Я фактически была одна как минимум вдвое дольше, но кто считал.

— Ужасно! — воскликнул Айден. Он, по-видимому, потерял интерес к телефону Адама и теперь пытался привлечь внимание взрослых к разговору.

Мама его проигнорировала.

— Приглашение должно быть для тебя и одного гостя, дорогая, — продолжила она, не замечая моего нарастающего раздражения, её голос всё ещё был чуть выше шёпота у моего уха. — Я перепроверила у тёти Сью. Так что ты определённо можешь привести с собой кого-то. Думаю, это было бы очень мило.

Мама прекрасно знала, что я ни с кем не встречаюсь. Она также знала, что я никогда не была сторонницей случайных свиданий. Тётя Сью могла сказать, что я могу взять с собой гостя, но вся семья знала, что я приду одна.

Так же, как я приходила почти на все семейные мероприятия одна.

— Отлично, — сказала я саркастически, и, вероятно, слишком громко. Я снова потянулась за бутылкой вина. — Если я могу взять с собой плюс одного, значит, я смогу привести своего парня.

Я никогда раньше не испытывала момента, когда, кажется, разговоры, окружающий шум и даже само время останавливаются в резком скрежете. Но я испытывала это сейчас. Стоило только мне произнести эти слова, как Адам и Джесс внезапно замолчали. Сэм смотрел на меня, глаза у него были как блюдца. Даже Айден больше не смотрел на телефон своего отца. Следуя примеру взрослых, он обратил свой невинный голубой взгляд на меня.

А мама…

Мама сияла.

Мне потребовалось дольше, чем следовало, чтобы понять, что по каким-то причинам, ускользнувшим от моего понимания, моя семья восприняла мой легкомысленный комментарий всерьёз. Неужели я настолько плоха в сарказме, что ни один человек в семье не уловил шутку?

— Ты встречаешься с кем-то? — мама прозвучала так, будто Рождество пришло в марте. Я едва слышала её сквозь вертящиеся колёса мыслей в голове.

Я открыла рот, чтобы исправить её. Чтобы сказать, что нет — я всё ещё такая же одна, как и раньше —

Но снова закрыла его, когда в моей голове начала формироваться одна из самых нелепых идей, что у меня когда-либо возникали.

Возможно, я действительно слишком усердно работаю, и это сказывается на мне. Возможно, вино, которое я всего за пару глотков осушила за ужином, слишком быстро ударило в голову на пустой желудок.

В любом случае, возможно — просто возможно — дать им поверить, что у меня есть кто-то, на время избавит меня от вопросов о моём одиночестве. По крайней мере до тех пор, пока мы не переживём свадьбу Гретхен, и мамины комментарии о свиданиях снова станут лишь случайными раздражениями.

Следующие слова, которые я произнесла, шокировали меня даже в тот момент, когда я их говорила.

— Да. Я с кем-то встречаюсь.

Мой голос звучал так, будто исходил откуда-то вне меня самой. Мне мельком вспомнилось моё взаимодействие с мистером «Федора-мудаком». Мне было так трудно притворяться, тогда как для него это было так естественно. Если бы он только видел меня сейчас, подумала я, чувствуя лёгкое помешательство.

— Я так рада, что смогу взять его на свадьбу, — добавила я, пока моя семья продолжала смотреть на меня в удивительном молчании. — Он будет в восторге.

С этими словами я немного осела в своём кресле и с дрожащими руками наливала себе ещё один бокал Шардоне. Я уже выпила больше вина, чем было строго необходимо для семейного ужина в обычный вторник. Но если уж я принимаю сомнительные решения, почему бы не пойти ва-банк?

— Он горячий? — Джесс прошептала мне на ухо, словно заговорщица.

Каждая часть меня, способная паниковать, делала это в тот момент.

— Эм… да? — потому что в этот головокружительный момент это казалось правильным ответом. — Он… да. Он определённо горячий.

Я даже сама себе не казалась убедительной, но Джесс всё равно улыбнулась. Бросив быстрый взгляд на Адама, чтобы убедиться, что он не смотрит, она подняла руку для «фист-бампа».

Вместо того чтобы стукнуть кулаками, я сделала вид, что не вижу её, и ещё глубже осела в кресле.

— Не могу дождаться, чтобы встретить его, — мечтательно сказала мама.

Вот нас было уже двое.

Я изо всех сил пыталась улыбнуться маме в ответ, хотя внутри кричала.

Глава 4

Фрагмент из Архива вампирской истории, семнадцатое издание

«Индекс значимых исторических событий», стр. 1193

Поджог, впоследствии получивший широкую известность как Инцидент, по мнению историков, произошёл вечером 22 октября 1872 года на вечеринке в поместье Севастополь графа Уайатта Контеска. Хотя свидетельства выживших участников дают противоречивую картину событий, большинство сходится в трёх пунктах:

Инцидент действительно имел место и стал самым жестоким убийством вампира с использованием поджога, свидетелем которого кто-либо присутствовавший когда-либо был.

На следующее утро после Инцидента на территории были обнаружены несколько предметов, предположительно принадлежавших мистеру Реджинальду Кливзу (см.: «Индекс печально известных вампиров», стр. 1123–24), а также громкое письмо, которое, как считалось, он написал.

Из-за отсутствия других зацепок многие считают Реджинальда Кливза поджигателем.

Официальные юридические меры против Кливза до настоящего времени не принимались, поскольку большинство представителей вампирской юридической общины считают доказательства против него лишь косвенными. Более того, небольшое, но громкое меньшинство свидетелей настаивает, что всё происшествие было лишь плодом яркого воображения графа после употребления крови с галлюциногенами.

Несмотря на это, имя Кливза продолжает ассоциироваться с Инцидентом в массовом сознании. Коллектив (см.: «Коллектив», infra, стр. 982–83) остаётся приверженным делу приведения его к справедливости в отместку за убийство их прародителей (в народе известных как «Восемь Основателей»), многие из которых присутствовали на вечеринке графа Уайатта Контеска и числятся среди пропавших без вести.

Список вампиров, предположительно погибших во время Инцидента, см. в Приложении IX.

РЕДЖИНАЛЬД

Я понял, что что-то не так, в тот же момент, как только вернулся домой.

Я не знал, как они проникли внутрь. Это должно было быть возможным для них. Запрет на проникновение вампиров в чужой дом был так же глубоко вплетён в нашу ДНК, как и желание крови. Это означало, что мы не могли входить в чей-то дом без явного разрешения хозяев.

Или, по крайней мере, так должно было быть.

Я всегда обладал удивительным предчувствием, даже когда был человеком. Последний раз, когда волосы на затылке у меня встали дыбом, как сейчас, произошло за секунды до того, как прародители Коллектива превратили меня и большинство других жителей моей деревни в вампиров, которыми мы в итоге стали, навсегда изменив мою жизнь.

Я включил свет на кухне и медленно обернулся, пытаясь охватить взглядом всё вокруг. Но несмотря на то, что все мои нейроны работали на полную, а каждый инстинкт кричал мне «Беги!», никого не было. И ничего не казалось нарушенным.

На месте был горшок, в котором я разогревал еду из банка крови North Shore, оставленный в раковине несколько часов назад. Мой глокеншпиль стоял на привычном месте на книжной полке — моя последняя ниточка, связывающая меня с человеком, которым я когда-то был.

И там была моя самая ценная вещь: картина маслом Эдварда Каллена в рамке, висевшая над раковиной, блестящая и великолепная, пока он задумчиво смотрел в никуда. (Мне было всё равно, что Фредерик думал о «Сумерках». Я чертовски обожал Эдварда Каллена. Уметь читать мысли? Эпично. И я снова думал о том, верила ли та берклийская дилетантка, что продала мне эту картину пятнадцать лет назад, когда говорила, что блёстки на ней — это магия.)

Я схватил зубчатый нож из блока и сжал его обеими руками. Покупка была откровенно пустяковой — мне не нужно было резать еду, — но я радовался, что он у меня есть, когда осторожно продвигался по коридору, включая свет по мере движения. Я попытался подключиться к той ярости, которая подталкивала меня к многим серьёзным ошибкам в первом столетии моей вампирской жизни, чтобы заглушить страх, но это было нелегко.

С тех ранних лет я сильно изменился.

Я любил думать о себе как о разумном существе, но, несмотря на телосложение, не был особенно сильным. Моей единственной надёжной защитой были клыки, но они явно не помогли бы против идиотов, которые меня преследовали. Они тоже были вампирами. Трёхконечный деревянный кол, конечно, пригодился бы, но я обычно не держал их дома по вполне очевидным причинам — не слишком любил рисковать собственной жизнью.

Лишь войдя в спальню и включив свет, я понял, что они сделали.

Моя кровь застыла в жилах ещё сильнее при виде трёхфутового картонного персонажа графа фон Счёта из «Улицы Сезам», стоявшего у изголовья моей кровати и выглядевшего так, словно он жил здесь постоянно. Он был фиолетовым, кукольным, с широко распахнутыми глазами и вечной улыбкой на лице. Он стоял с одной трёхпалой рукой, вытянутой вперёд, будто прервался на середине важного счёта, когда они захватили его изображение.

Насколько я знал, он мог и быть.

Я не видел «Улицу Сезам» с конца 1970-х. Граф фон Счёт всё ещё появлялся на экранах? Хотя мне было всё равно. Я знал достаточно о современном мире, чтобы узнать Маппета, когда вижу его, но, конечно, не следил за их карьерой.

Более важный вопрос был: что он здесь делает?

Я обыскал спальню в поисках чего-то, что могло бы это объяснить. Но всё, что я нашёл, чего не было здесь утром, — это картонный граф и моё собственное растущее чувство паники.

Когда я повернулся к шкафу, я увидел записку.

Её прикрепили к двери шкафа с помощью деревянной стрелы, прямо проткнувшей дверь. На ней было всего два слова, написанные большими красными печатными буквами, будто чернила были из крови:

МЫ ВЕРНЁМСЯ

О, чёрт.

С трудом я снял записку и стрелу с двери. Дерево осталось с ужасной вмятиной. Хоть и приходилось признать, что эти странные ребята по-настоящему увлечены своей «шуткой», мой арендодатель меня точно убьёт.

Но на переживания о залоге будет время позже. Если мне повезёт.

Я думал, что успешно скрываюсь от «Коллектива».

Очевидно, я ошибался. Ношение обычной одежды Фредерика и выход только по необходимости явно было недостаточно.

Чёрт, как это раздражает.

Мне нужно придумать что-то ещё, чтобы сбить их с моего следа.

Единственный вопрос: что именно?

А пока, раз они нашли мою квартиру, мне нужно срочно искать новое место для проживания. И быстро.

Глава 5

Протокол заседания Совета «Коллектива» за март

Присутствовали: Гвиневра, Патриция Бенисио Хьюитт, Джузеппе, Александрия, Филлиппа, Грегорио, Джон, мисс Пеннивисл, Морис Дж. Петтигрю

Отсутствовал: Джордж

Открытие заседания: 21:15

Поминовение Основателей-восьми: гимны под руководством Александрии

СТАРЫЕ ДЕЛА:

Ежегодная ярмарка выпечки Святой Маргарет: оглушительный успех!

— Количество напуганных человеческих детей: рост на 57 % по сравнению с прошлым годом.

— Количество обескровленных людей: рост на 25 % по сравнению с прошлым годом.

— Рекрутинг: полдюжины новых фамильяров приняты в ряды.

(Аплодисменты мисс Пеннивисл за её огромный вклад в успех мероприятия.)

Поиски Реджинальда Кливза: нам стало известно, что человек, ответственный за смерти наших прародителей, ныне живёт в Чикаго, штат Иллиноис. Мы переселились в дом к западу от города, чтобы наблюдать за его передвижениями.

Кливз, к сожалению, осведомлён о наших намерениях и теперь прячется на виду, надевая более скромную одежду, чем обычно. Мы считаем, что это во многом связано с «кукольным» трюком Джузеппе с картонным Маппетом, предпринятым без одобрения совета. Использование Графа, конечно, в полной мере выразило нашу ярость по поводу ИНЦИДЕНТА с Уайаттом Контеском, но исполнение было столь же изящным, как вампир на рассвете. Джузеппе был подвергнут выговору за действия без согласования и предупреждён больше не заниматься подобной глупостью.

Так как никто в сообществе вампиров не взялся привлечь к ответу неблагодарное чудовище, ответственное за ИНЦИДЕНТ, нам предстоит оставаться бдительными. Тот, кто столь бессердечно лишил жизни не только наших прародителей, но и своих собственных, не должен избежать справедливости.

НОВЫЕ ДЕЛА:

Прожекторы для замка: обсуждение перенесено на апрель, когда сможет присутствовать человеческий подрядчик, отвечающий за проект.

Напоминание: он работает на нас. НИКТО ЕГО НЕ ЕСТ.

Закрытие заседания: 22:15

Следующее заседание: апрель, начало в 21:15. Угощение обеспечивает Джордж.

АМЕЛИЯ

Вскоре после моего незапланированного «Я встречаюсь с кем-то» мой племянник Эйден устроил истерику, достойную Чернобыля. Всё внимание мгновенно переключилось с меня на попытки успокоить вопящего малыша.

Я не привыкла чувствовать благодарность к маленькому ребёнку. Но племянник реально выручил меня, когда наотрез отказался утешаться кошачьими видео с YouTube. К тому моменту, как мы вышли из ресторана, Адам и Джесс выглядели совершенно измотанными, и мне было их жалко. Но я была так рада, что больше не нахожусь в центре внимания, что, по сути, радовалась только за себя.

Передышка продлилась недолго. До того, как я добралась до станции, мне уже написали Сэм и мама.

Сэм: Поздравляю с парнем.

Рад за тебя. И стараюсь не обижаться,

что ты не рассказала мне раньше.

❤️

Мама: Мы с папой так рады, что ты

приведёшь кого-то на свадьбу, дорогая.

Ты так долго была одна. Мы переживали.

Не можем дождаться встречи с счастливчиком.

Как его зовут?

Вопрос был, конечно, хороший. И я совершенно не имела ни малейшего понятия, как на него ответить.

Когда я добралась до своей квартиры в Лейквью, было почти десять вечера — почти пятнадцать часов после того, как я утром вышла на работу. У меня раскалывалась голова: слишком много вина за ужином, катастрофа, которую я сама себе устроила, и банальное изнеможение.

Но стоило переступить порог, часть тревоги, мучившей меня весь день, словно растворилась.

Я позволила портфелю соскользнуть с плеча и поставила его на пол рядом с чёрным табуретом, где восседала моя трёхцветная кошка Грейси — как пушистая сова, полная осуждения. Мой дом был моей крепостью: каждая книга и безделушка на своём месте, температура и давление воды настроены идеально, а всё то, что вызывало стресс в остальной жизни, оставалось за закрытой дверью.

Снимая пальто и доставая вешалку из шкафа, я заметила, как Грейси смотрит на меня осуждающе. У неё был поразительно точный «алкотестер» для девятилетней кошки, и её «ты нарушила комендантский час» выражение лица стоило видеть. В нём ясно читалось: я знаю, что ты слишком много выпила во вторник вечером и наврала семье насчёт парня. А ещё — что ты должна была вернуться домой и поиграть со мной несколько часов назад.

— Мяу, — укорила меня Грейси.

Я даже не могла злиться.

— Заслужила, — согласилась я.

— Мяу, — повторила она, на этот раз с чувством.

Ладно, это уже перебор.

— Слушай, у меня был очень тяжёлый день, — возразила я. Часть меня понимала, что спорить с кошкой — абсурд, но другая часть отчаянно хотела, чтобы Грейси поняла.

Вместо понимания Грейси запрыгнула на кухонную стойку, где Софи обычно оставляла мою почту.

Прямо сверху, на весеннем выпуске журнала выпускников Чикагского университета и новом номере Cat Fanciers, лежало свадебное приглашение, о котором говорила мама.

Я беспомощно посмотрела на Грейси, которая, похоже, решила, что мои жизненные выборы её больше не интересуют, и принялась вылизывать правую переднюю лапу.

— Я не хочу его открывать, — сказала я ей.

Но вместо поддержки Грейси показала, что разговор окончен: спрыгнула со стойки и, важно ступая, ушла к дивану в гостиной. Минус соседства с нелюдью в том, что когда мне было нужно одобрение, я чаще всего оставалась без него.

— Ладно, — пробормотала я. Наверное, не имело смысла откладывать неизбежное. По крайней мере, Гретхен прислала приглашение на мою квартиру. А вот моя кузина Сара отправила своё прямо в офис. Этот безмолвный, исполненный жалости намёк на то, что я провожу больше жизни на работе, чем вне её, был сравним с солью на ране.

Я глубоко вздохнула и поддела пальцем печать на конверте. На лицевой стороне внутреннего конверта из слоновой кости изящно косилась фиолетовая каллиграфия:

Амелия Коллинз, плюс один

Надо признать, приглашение выглядело очень красиво. Я и не знала, что у Shutterfly есть такой официальный картон.

Мистер и миссис Алекс Мэдден

и мистер и миссис Фрэнсис Уитлок

имеют честь пригласить вас

на бракосочетание своих детей

ГРЕТХЕН ЭЛИЗАБЕТ

и

ДЖОШУА КОУЛА

в субботу, 14 мая, в пять часов вечера

в загородном клубе «Твин Медоуз», Чикаго, Иллиноис.

Приём сразу после церемонии.

Ещё одна семейная свадьба в «Твин Медоуз», значит. Половина моих дядюшек состояла там в клубе, так что он давно стал местом проведения свадеб по умолчанию.

Заглянув в конверт ещё раз, я обнаружила два дополнительных карточных вкладыша цвета слоновой кости, размером три на пять дюймов. На одном было приглашение на помолвочный ужин в доме тёти Сью в это воскресенье.

Чёрт.

Это уже скоро.

Вторая карточка оказалась приглашением на выездную вечеринку для пар, в семейные домики в Висконсине на следующие выходные. Мой прадед владел несколькими акрами земли в Дор-Каунти, а после его смерти дед построил там домики и завещал по одному каждому из четырёх своих детей. В детстве наша семья проводила там по две недели каждое лето; насколько я знала, мои тёти делали то же самое со своими детьми.

У меня с этим местом ассоциировались походы, рыбалка, маршмеллоу на костре и укусы комаров. Я всегда любила наши поездки туда, но использовать это место для предсвадебного отдыха казалось странным. Хотя… откуда мне знать?

Меня посетили две по-настоящему ужасающие мысли.

Первая: ожидает ли семья, что я приведу туда своего несуществующего парня?

Вторая: успею ли я кого-нибудь найти к тому времени?

В любом случае, следовало ответить на сообщения мамы и Сэма. Я всё ещё сомневалась, ввяжусь ли в эту авантюру до конца, но Сэму я обязана была рассказать правду. Мы делились всем с самого детства. Я плохо умела лгать кому-либо, а уж обмануть Сэма для меня было попросту невозможно.

Амелия: Сэм, пожалуйста, никому

не говори, пока я не решу, что делать.

Когда я сначала сказала, что возьму

кого-то на свадьбу, я вообще-то была

чисто саркастична.

Но когда ВСЕ мне поверили, я подумала,

что это может быть способом отвязаться

от маминых и папиных расспросов про парня.

Ответ пришёл сразу.

Сэм: Вау. Ну ладно.

Разберёшься сама ❤️

Никому ни слова не скажу. Только

держи меня в курсе, что решишь.

Амелия: Конечно.

Спасибо.

Люблю тебя ❤️

Дай знать, когда у тебя и Скотта

будет время на вечер кино.

Сэм: Обязательно.

И извини, что дёргаю, но я переживал,

когда ты не ответила сразу.

Ты осторожно дошла домой?

Я закатила глаза.

Амелия: Мы опять это начинаем?

Сэм: А с каких это пор преступление

— беспокоиться о своей сестре?

Ещё несколько месяцев назад Сэм проявлял ровно столько братской заботы о моей безопасности, сколько я и ожидала. Но в последнее время он стал странно нервным. На прошлой неделе он даже посоветовал мне носить в сумочке заострённую деревянную палку, если я задержусь вечером.

Тогда-то я и решила, что он окончательно перегибает.

Сэм: Ты же не знаешь, кто может

бродить рядом, Эм.

Там могут быть убийцы, грабители,

воришки, что преследуют тебя домой.

Или даже, ну…

Вампиры.

Я разразилась смехом.

Амелия: Воришки?

Вампиры?????

Ты слишком много играешь

в Baldur’s Gate 3.

Сэм: Эй, я играю в неё совершенно

нормально. Тебе тоже стоит попробовать,

когда закончится налоговый сезон.

Но это не суть. Я просто к тому, что

никогда не знаешь, кто или что может

оказаться снаружи.

Я усмехнулась и покачала головой.

По крайней мере, он был заботливым братом.

Амелия: Я сегодня шла домой осторожно.

Ладно?

Сэм: Врёшь.

Амелия: Возможно.

Но тебе не нужно обо мне волноваться,

хорошо? Я всю жизнь живу в Чикаго.

Это же не то, что я хожу по EL с

расстёгнутой сумкой. В общем, мне надо

придумать, что сказать маме про парня,

которого я выдумала, так что я лучше пойду.

Люблю тебя.

Вот и всё. С более лёгкой из двух бесед было покончено.

Я снова открыла сообщения от мамы и прикусила нижнюю губу, задумавшись.

Неужели я правда собираюсь притворяться, что встречаюсь с кем-то, и вести его на свадьбу? Смогу ли я вообще провернуть ложь такого масштаба?

Если бы я знала, что комментарии семьи по поводу моей несуществующей личной жизни ограничатся только днём свадьбы, я бы, наверное, просто пожала плечами и не позволила бы этому меня задеть. Но мама особенно любила подталкивать меня к этому именно в преддверии семейных свадеб. Перед свадьбой Сэма она при каждом удобном случае упоминала сыновей своих подруг. На свадьбе кузины Сары мама и вовсе познакомила меня сразу с тремя разными мужчинами. И это я ещё не говорю про неловкие комментарии тёти Сью о том, что я опять пришла одна на череду свадебных мероприятий.

Мне это было совершенно ни к чему.

Особенно потому, что за всем этим явно скрывался намёк: моя жизнь неполноценна в нынешнем виде. А это задевало меня куда сильнее, чем я могла признаться. У меня была кошка, которую я любила как дочь, хорошие друзья и работа, от которой я получала удовольствие. Даже если семья не понимала, что я в ней нахожу.

Ну и что, что из-за чудовищной загруженности у меня совсем не оставалось времени на свидания? Меня это устраивало. Я не осуждала людей вроде моих братьев или Гретхен за их желание жениться, если они того хотели. Но почему так важно было, что я этого для себя не хотела?

Может, если найти какого-нибудь случайного парня, чтобы он сыграл роль моего фиктивного бойфренда на этих мероприятиях, мне удастся отвоевать ещё несколько месяцев покоя.

Я снова уставилась на надпись на внутреннем конверте и снова и снова перечитала: «Амелия Коллинз, плюс один».

Да пошло оно всё.

Терять мне было нечего.

Возможно, это была самая безумная идея в моей жизни. Определённо — слегка по-детски. Но кто знает? Вдруг она обернётся одной из лучших.

Время покажет.

Я ответила маме.

Амелия: Я тоже жду не дождусь, когда

вы все с ним познакомитесь, мам!

Я положила телефон на диван рядом с собой, чтобы не видеть, что — если вообще что-то — ответит мама.

Медленно досчитала до десяти, потом поднялась и пошла на кухню. Нашла бутылку вина, оставшуюся с тех пор, как пару недель назад ко мне приходили Сэм и Скотт на ужин. Она была всё ещё наполовину полной — удобно.

Я сделала глоток прямо из горлышка. А почему бы и нет? Никто меня за это не осудит, кроме Грейси, а она уже крепко спала.

Подкрепившись жидкой храбростью, я написала Софи.

Амелия: Привет, Софи.

Я сделала что-то, что либо гениально,

либо ужасно глупо.

Пока не уверена, что именно.

Можем поговорить?

Мне нужна твоя помощь.