Плюс-один

Глава 17

Переписка между Реджинальдом Кливзом и Фредериком Дж. Фицвильямом

Реджинальд: Откуда Кэсси берёт еду?

И вообще, что она ест?

Фредерик: Еду?

Если честно, её вкусы отвратительны.

Даже если бы я мог есть человеческую пищу,

я бы никогда добровольно не сунул в себя то,

что называется «Hot Cheetos».

А зачем тебе это знать?

Реджинальд: Мне нужно достать

человеческую еду.

Фредерик: Так и думал. Но зачем?

Реджинальд: У одной человеческой подруги

есть ограничения в питании, а её семья

на это наплевала.

И это полный бред, если спросишь меня!!!!!!

Я просто подумал купить ей еду, которую

она может есть, чтобы показать, что не

все игнорируют её потребности.

Фредерик: С каких это пор у тебя есть

человеческие друзья?

Реджинальд: Они у меня всегда были.

Фредерик: Лжец.

Это для Амелии, да?

Реджинальд: Нет.

Абсолютно нет.

С чего ты вообще это взял??

Фредерик: Потому что ты не перестаёшь

говорить о «Прекрасной Блестящей Бухгалтерше»

с той самой ночи, как познакомился с ней.

И ещё потому, что у тебя не было человеческих

друзей со времён, когда мы пытались заманивать

их в Темзу ради забавы.

Реджинальд: О, чёрт, я сто лет не вспоминал

«Игры в Темзе»!

Фредерик: Реджинальд.

Реджинальд: Ладно.

Это для Амелии.

Ну и что?

Фредерик: Ты влюбляешься в неё?

Реджинальд: Влюбляюсь в неё??

Абсолютно нет.

Фредерик: Ага, то есть ты просто так

впервые за 200 лет думаешь не

о себе самом, да?🙁

Реджинальд: У меня есть дела поважнее,

чем влюбляться в человека.

И вообще, с каких это пор ты

умеешь пользоваться эмодзи?

Фредерик: 🙁🍆✊❤️🏖🔥

Реджинальд: Тебя Кэсси научила

ими пользоваться?

Фредерик: Естественно.

Реджинальд: Я так и знал.

РЕДЖИНАЛЬД

— Мне нужна еда.

Мужчина за единственной кассой в магазине уставился на меня из под очков, делающих его похожим на сову. Его жёлтый пластиковый бейджик гласил: Дерек.

— Мы закрыты.

Я посмотрел налево, потом направо. Я был единственным покупателем, и это, пожалуй, подтверждало бы слова Дерека о том, что магазин закрыт, если бы не ярко горящие люминесцентные лампы и незапертая дверь.

— В окне нет таблички «Закрыто», — заметил я.

Взгляд мужчины превратился в мрачный прищур.

— Как вы вообще сюда добрались? Дороги завалило. Государственная полиция всем велела сидеть дома.

С этим я не мог поспорить. По пути я перестал считать машины, что застряли в кюветах или сугробах. Если бы я был зависим от человеческого транспорта, то попасть сюда было бы невозможно.

Я, разумеется, не мог сказать это Дереку.

— Я был осторожен, — ответил я. Это было правдой.

— Сумасшедший, — сказал он. С этим трудно было не согласиться. — Я закрываюсь, иначе домой не доберусь. Уходите.

Уходить я не собирался. Если я выйду отсюда без продуктов, Амелии придётся питаться одним порошковым какао до тех пор, пока снег не растает. Это неприемлемо.

— Пожалуйста, — сказал я. — Этот шторм застал нас врасплох, дома ничего нет.

Я достал из кошелька три стодолларовые купюры и аккуратно положил их на прилавок. Хорошо, что я предусмотрительно взял немного денег на случай взятки. — Я готов заранее оплатить покупки. Если вам надо уходить, идите.

Дерек посмотрел на деньги, затем на меня.

— Меня уволят, если босс узнает, что я впустил покупателя после закрытия.

— Я никому не скажу, — пообещал я, одарив его самой обаятельной улыбкой.

Он поколебался, потом придвинул деньги обратно.

— Мне нужно ещё пятнадцать минут, чтобы закрыть магазин. У тебя есть это время — бери, что нужно, плати и проваливай.

— Спасибо, — сказал я, чувствуя, как меня накрывает настоящее облегчение. — Я быстро.

Но стоило Дереку отвернуться, как я понял, что напрочь забыл, что именно говорил Фредерик о любимой еде Кэсси. Он вроде упоминал замороженные имитации рыбных палочек… но сказал ли он, что Кэсси они нравятся или наоборот? Ещё он говорил о какой-то мерзкой ярко-оранжевой штуке под названием Hot Cheetos, и, кажется, о том, что Кэсси любит арахисовое масло. Но любит ли она его с Cheetos? Или прямо из банки? А как она относится к орехам в целом — если это не масло?

Я вспомнил из наших первых писем, что любимые десерты Амелии — блины и шоколад. Шоколада в магазине, к счастью, хватало, но вряд ли она сможет питаться им до приезда снегоуборочных машин. Да и блины… продаются ли они вообще в продуктовых? Или я ошибаюсь?

Я выругался на самого себя за то, что, отправляясь в этот поход, думал лишь о том, как добраться до магазина, чтобы Амелия не умерла с голоду, но не дальше. И за то, что оставил телефон дома, лишив себя возможности перечитать сообщения Фредди. Но времени оставалось всё меньше.

В оставшиеся минуты я метнулся по магазину, хватая первые попавшиеся продукты, которые, как мне казалось, Амелии могли бы, возможно, понравиться.

Будем надеяться, что сам факт старания тоже что-то значит.

АМЕЛИЯ

Должно быть, дорога утомила меня куда сильнее, чем я думала. Казалось, я только что улеглась на новую кровать — и вот уже просыпаюсь от звука, будто кто-то роется в кухонных шкафчиках. Когда я пришла, Реджинальд сидел за столом и выгружал три набитых доверху пакета с продуктами.

Я глянула в окно и увидела свою машину, почти полностью скрытую под растущим сугробом — уже едва различимую. Судя по солнцу, едва касавшемуся горизонта, я проспала минимум пару часов.

Реджинальд с сосредоточенным видом раскладывал какой-то совершенно хаотичный набор покупок. Несмотря на метель, он умудрился достать две коробки замороженных рыбных палочек, детскую морковь, «Орео», мешок картофеля на пять фунтов, четыре дюжины яиц и просто огромный пакет «Hot Cheetos» — и всё это, пока я спала.

Желудок тут же громко напомнил о себе. Мы ведь не останавливались на обед, и я давно ничего не ела. Рыбные палочки и «Hot Cheetos» меня совершенно не привлекали, но остальное выглядело вполне съедобным.

— Как ты всё это достал? — спросила я.

Реджинальд поднял на меня глаза и засиял.

— Ты проснулась, — радостно сказал он. — Ты так долго спала.

— Похоже, я действительно устала, — признала я. — Но всё же, как ты умудрился попасть в магазин без моей машины? — Я мотнула головой в сторону окна. — Тут уже снега минимум по колено.

Реджинальд продолжил разбирать пакеты.

— Я прилетел, — сказал он. — Не знал, будут ли магазины работать, но мне повезло — успел как раз перед закрытием.

Я уставилась на него:

— Прилетел?

— Да, — спокойно ответил он, ставя на стол четвёртую тканевую сумку с выцветшей надписью Winnetka 2014 Fourth of July Fun Run. Видимо, нашёл мамину коллекцию в подвале. И добавил чуть нервно:

— Я тебе ещё не говорил… просто раньше не было повода. Но я умею летать.

Он посмотрел на меня с тревогой, словно ждал реакции.

Я расхохоталась. Его чувство юмора было воплощением абсурда — и именно поэтому всегда попадало в точку. Я вспомнила, как в детстве каталась с отцом на его снегоходе, и как тогда казалось, будто мы действительно летим. Наверняка именно его Реджинальд и использовал, чтобы достать продукты.

— У тебя самые неожиданные реакции, — сказал он почти с восхищением. — Каждый раз думаю, что окончательно тебя отпугнул… — Он покачал головой, опустив взгляд на руки. — А ты снова удивляешь.

Когда он снова посмотрел на меня, в его взгляде было такое изумление, что сердце больно ударилось о рёбра.

Чтобы не встретиться с ним глазами, я сунула нос в ближайший пакет. И ахнула:

— Господи, ты что, скупил весь шоколад?

Похоже на то. Наш местный магазинчик был совсем крошечный — чуть больше моей квартиры. Улыбка Реджинальда стала мягкой и почти зовущей. Мне стоило огромных усилий не протянуть руку и не провести пальцами по её линии.

— Я помнил, что ты говорила про шоколад, — признался он почти застенчиво. — В первом магазине его оказалось мало, так что я… может быть, слетал ещё во второй.

Он серьёзно запомнил, что я люблю шоколад, лишь из той единственной переписки перед вечеринкой у тёти Сью? Я сглотнула подступивший к горлу ком.

— Лететь в такую метель было очень опасно. Не стоило так стараться.

— А что бы ты ела без этого? — возразил он. — Я пока ты спала, осмотрел все шкафы. Тут хватило бы максимум на день. — Он отвёл взгляд и слегка пожал плечом. — Да и признаюсь, я ещё и для себя старался. Хотел, чтобы у тебя была любимая еда, пока мы тут застрянем. Потому что, если честно…

Он осёкся, прикрыл глаза и опёрся рукой о спинку стула, будто нуждался в опоре.

— Потому что что? — спросила я.

Его слова прозвучали мучительно, словно он вытаскивал их из себя силой:

— Потому что мне правда нравится делать тебя счастливой. — Он покачал головой. — Страшно даже задумываться, что это значит. Я не помню, когда в последний раз делал что-то для кого-то просто так, без корысти. Но ради тебя я готов выйти в метель — лишь бы увидеть твою улыбку.

Что-то внутри меня растаяло. Я вспомнила совет Софи — перестать сопротивляться, если между нами начнёт возникать что-то настоящее. Я всегда была плоха в спонтанных решениях, и с самого начала ничего в нашей истории с Реджинальдом не было спланировано.

Но может быть, короткое «приключение», как сказала Софи, не было бы таким уж плохим вариантом? А может… и чем-то большим?

Я бы рискнул метелью только ради того, чтобы увидеть твою улыбку.

Может, я и бухгалтер, но каменной меня точно не назовёшь.

Я глубоко вдохнула и обошла кухонный стол, пока не оказалась прямо перед ним.

Прижаться губами к его губам было рискованно, но я всё равно это сделала — и испытала головокружительное удовольствие от поцелуя без свидетелей. Его дыхание было прохладным, тело застыло от удивления. На миг я испугалась, что зашла слишком далеко, но потом его большие ладони обхватили моё лицо, и он стал целовать меня в ответ так, словно ждал этого очень, очень давно.

— Только когда я подумал, что ты уже ничем меня не удивишь, — пробормотал он сквозь смех прямо на моих губах. Его рука лениво скользнула вниз по моему боку и остановилась на бедре. Я чувствовала его лёгкое прикосновение даже сквозь джинсовую ткань. Каждая клеточка моего тела горела желанием продолжать этот поцелуй. — Я и представить не мог, что ты захочешь чего-то подобного… с таким, как я.

Я нахмурилась. Я никогда не считала Реджи человеком с заниженной самооценкой.

— А что не так — целоваться с таким, как ты? — спросила я.

Он поцеловал кончик моего носа, затем — каждую щёку. Я не отводила взгляда, чтобы видеть синеву его глаз, пересчитать светлые веснушки на переносице.

— Просто… неожиданно. Всё это. Ты.

— Неожиданно плохо? — уточнила я.

Он покачал головой.

— Нет. — Помолчал и добавил: — Это может добавить… осложнений. Но это полная противоположность плохому.

Что он имел в виду под «осложнениями»? Я не успела спросить: он снова поцеловал меня — смелее, глубже. Его язык скользнул по линии моих губ, и я инстинктивно приоткрылась. Он простонал, обхватил меня за талию с обеих сторон и легко поднял на кухонный стол, продолжая целовать так, словно мир рушился. Я вспомнила нашу первую встречу и то, как гадала, целуется ли Реджи так, будто завтра не наступит. И да, это было именно так — его пальцы скользнули в мои волосы, дёрнули чуть сильнее, чем стоило, он наклонил голову и поцеловал ещё жаднее, ещё глубже. Будто прорвало плотину: вся сдержанность, которой я даже не замечала, смыло потоком. Я отстранилась только тогда, когда в его объятиях мне отчаянно понадобился воздух.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, — прошептал он, целуя мою челюсть, ключицу, оставляя жадные, горячие поцелуи на шее. — Господи, я с ума схожу от одной мысли о том, какая ты сладкая.

Я застыла.

Вдруг осознала нашу позу: я сидела на кухонном столе, ноги широко раздвинуты. Когда я успела сделать это для него? Когда он оказался между ними? Я чувствовала правду его слов — насколько он возбужден — просто от того, как сильно он прижимался ко мне.

А теперь он хотел попробовать меня на вкус? У меня были полноценные отношения, в которых и близости такой не было.

Это слишком. Слишком быстро.

Я не могла двигаться в таком темпе.

Он, похоже, понял, что зашёл слишком далеко, и сразу отстранился.

— Я… прости. — Он зажмурился, опустил голову. — Я просто… извини. — Провёл рукой по волосам и нервно дёрнул их. — То, что ты не против целовать вампира… не значит, что я должен был предполагать, будто ты согласна и на то, чтобы я попробовал твою кровь.

Он виновато улыбнулся — и впервые с нашей встречи я увидела острые, неоспоримо настоящие клыки.