Пленники зимы

II

– Как думаешь, каково там?

Максим немедленно всплывает на поверхность реальности. Оказывается, уже совсем рассвело. Чем ближе к экватору, тем короче сумерки. Рядом с ним – Калима.

Огромные безобразные шорты до колен превратили её в подростка-тинэйджера. Клочок материи, едва прикрывающий небольшую, но крепкую грудь, и спортивная кепка с козырьком только усиливают это сходство.

Максим с уважением смотрит на её молодое спортивное тело. Прямые мышцы живота играют в такт дыханию, выпирающие ключицы – результат упорных тренировок, а не изнурительной диеты, это заметно по рельефу мышц на руках.

"А ведь ей за сорок, – думает он. – Это если судить по морщинам на шее, в уголках рта и у глаз. А ежели в эти глаза заглянуть, то и все сто сорок будет…" – Там темно, – спокойно отвечает он. – Темно и влажно. В зависимости от температуры над поверхностью Антарктиды, подо льдом или плотный густой туман или проливной дождь с огромными, тяжёлыми каплями. Почва топкая, болото…

– А жизнь там есть?

Максим разглядывает далёкие золотистые облака у самого горизонта. Над ними и ближе к зениту – чистое небо. Даже в эти утренние часы – небо жаркое, бледное, быстро теряющее остатки своей голубизны. "Ещё час, – сказал он себе. – Посижу здесь ещё один час и, как обычно, в пустую каюту на встречу со своим одиночеством. Светлана теперь с Виктором. В мою сторону даже не смотрит и не здоровается. А ведь обещала научить танцевать. Нет, не обещала. Это я только что придумал… Герман меня тоже избегает. Что я здесь делаю? Это не моя женщина, а значит, и не моё приключение"…

– Должна быть, – он равнодушно пожимает плечами. – Думаю, в местах геотермальной активности должно быть много водорослей, живущих за счёт хемосинтеза. Они составляют низшую ступеньку пищевой пирамиды. Кто-то будет кормиться этими водорослями и собой кормить хищников. Словом, как всегда…

Океанские волны безуспешно пытались раскачать теплоход. Их сил хватало лишь на гулкие размеренные удары в борт, да на щедрые снопы брызг, исполинскими фонтанами вырывающимися из-под неутомимо режущего водную гладь форштевня. Где-то неподалеку крепко штормило.

– Что-то ты приуныл… – не то спросила, не то поставила диагноз Калима. – Это из-за Светланы?

– Она не хочет верить, – вырвалось у Максима. – А я не могу думать.

– Это её выбор.

– В том-то и дело.

– В любом случае не стоит падать духом. – Максим пренебрежительно фыркнул, и Калима поспешила пояснить свою мысль. – Твои друзья уже со всеми перезнакомились.

Если мы договоримся, а я думаю, что это неизбежно, приятельские отношения сослужат хорошую службу. Многим из нас придётся идти туда, под лёд. Очень важно чувство товарищества…

Она замолчала, а Максим ничего не ответил.

– Я тебе не мешаю?

– Не было вопроса – я и молчу.

– А ты говоришь, только когда спрашивают?

– Да.

– Это принцип?

– Долг.

– Интересно, – она вежливо улыбнулась. – Тогда вот тебе вопрос: чем ты отодрал жука от кунга?

– Жука?

– Металлическая коробочка, электромагнит был включен.

– Руками.

– Руками… – кивнула Калима и внимательно посмотрела на его руки. – Вот так взял и отодрал… руками.

– А что это было?

– Подслушивающее устройство. Из-за него у меня к тебе меньше вопросов, чем ты ожидал.

Максим пожал плечами и опять промолчал.

– Меня тревожит противоречие, – всё ещё пыталась втянуть его в беседу Калима. – Ты – нелюдим, но знаешь людей, к тренировкам не приучен, но сверхтренирован. Ты можешь это объяснить?

– Нет.

– Я поясню, – и она принялась отгибать пальцы. – На судне четыре ресторана, бар, три спортзала, бассейн и тренажёрный зал. Много молодёжи и красивых женщин.

Каждый вечер дискотека. Кстати, Светлана замечательно танцует. Ты не урод.

Пользуешься заметным успехом у женщин. За словом в карман не полезешь. И, тем не менее, бываешь лишь в трёх точках: каюта, ресторан и это место на верхней палубе.

Причём в одно и тоже время. Палуба – раннее утро, ресторан – только в часы приёма пищи, только свой столик и часто в одиночестве: твои друзья обедают с новыми знакомыми и в других местах. Всё остальное время – каюта. Отсюда можно сделать вывод об отсутствии всякого интереса к жизни, – она внимательно посмотрела на свои ладони. – Почему?

Максим вспомнил, что обещал отвечать на вопросы и почувствовал себя неловко.

– Наверное, ей больше нечем меня удивить, – невыразительно ответил он.

– Это не единственное твоё заблуждение, – с подъёмом заметила Калима. – Но как быть с твоим телом?

– А что такое? – вскинулся Максим.

– Ты к тренажёрам не подходишь, но твоё тело не просто тренированно, – она с восхищением его оглядела. – У нас есть крепкие парни, но на празднике Нептуна я точно буду знать на кого поставить в некоторых видах соревнований…

– Сомневаюсь, чтобы ты меня увидела на празднике Нептуна.

– Не дури, это закон. Ты впервые пересекаешь экватор…

– Это не так – возразил Максим. Общество Калимы тяготило его, он не видел смысла в этой беседе. Ему было скучно. Он хотел к себе, в каюту. – Кроме того, в празднике по принуждению больше социализма, чем удовольствия.

– Ты сторонник отшельничества и аскетизма?

– С незнакомыми – не знакомлюсь, – отрезал Максим. – Больше одного не собираюсь.

Толпа людей безлика, личность в ней растворяется и гаснет.

Он переводит взгляд на горизонт. Облака уже потерялись в знойном мареве.

Становилось жарко.

– Насколько жизнь без Солнца возможна с точки зрения современной науки? – вернулась к прерванной теме Калима. – Жизнь, основанная не на фотосинтезе?

– Современная наука – слепа, – с лёгкой грустью ответил Максим. – Она не хочет и не может видеть ничего, что выходит за рамки её представлений о реальности.

Учёный люд даже придумал для себя специальное словосочетание "физическая реальность", чтобы лишний раз подчеркнуть свою слепоту. Мы, мол, рассматриваем только физическую реальность, а все прочие в нашем миропонимании – отсутствуют.

Вот только этих "прочих" несравнимо больше. Говорить с точки зрения современной науки – столь же нелепо, как обсуждать проблемы дальтонизма со слепым. "Считают они ложью то, знание чего не объемлют. И когда приходит к ним истина, они говорят – колдовство…" – М-да, – спустя минуту откликнулась Калима. – Сейчас побегу к себе в каюту и напишу в твоём личном деле: "Особенно хорош в роли обличителя". Мне показалось, что вопрос был о другом…

– С вопросом – порядок, – поспешил её успокоить Максим. – Была бы энергия, бактерии всегда к ней приспособятся. А от них и до простейших недалеко. И пошло-поехало: водоросли, мхи, лишайники. Жизнь находят и в гейзерах, и на дне океанов; жизнь, не видевшую света от начала времён…

– Но на что это может быть похоже?

– Хемосинтез – слишком общее понятие. Пока неизвестен источник энергии, фантазировать можно сколько угодно.

Калима отошла к поручням и склонилась над ними, вглядываясь в стремительно уносящуюся назад вспененную форштевнем воду. Максим искоса взглянул на женщину и тут же отвернулся. Ему почему-то стало неловко.

"Странно, – подумал он. – Великолепная фигура, но я не чувствую ни влечения, ни желания. Неужели Светка так околдовала? Калима… хитрая бестия. Вынула из рукава Виктора и тут же ситуацию зеркально обратила. Себе на пользу, разумеется.

Теперь она дёргает за ниточки марионетку-Виктора, Виктор – Светлану. По её логике Светлане следовало бы управлять мной, но тут вышла осечка: Светлане на меня наплевать. Спит в каюте Виктора, обедает с Виктором, не отходит от Виктора.

По утрам пробежки по палубам, днём – бассейн, вечером – дискотека. Здоровый образ жизни…" Максим чувствовал обиду. Он выпростал из-под себя затёкшие ноги и опять взглянул на застывшую Калиму.

"Это как же надо ненавидеть своё тело, чтобы довести его до такого состояния?

Всякая крайность – грустный абсурд. Каждую мышцу руками потрогать можно, как на анатомическом муляже. Что-то её тяготит. Что-то мучает. Что-то заставляет двигать железо, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью. Тоска, одиночество… по глазам видно. Да это и понятно. Любить – значит сдаться. Не любит она сдаваться, и подчиняться тоже не любит".

– Что ж, – сказала Калима, отвлекаясь от океана. – Приятно было поболтать. Будет время, продолжим нашу беседу. Только ты тут не задерживайся. Жарко…

Она тут же отвернулась и легко двинулась к трапу.

Максим проводил её взглядом, отмечая скупость и отточенность движений.

"Ей автомата не хватает, – подумал он. – И серого от пыли берета, лихо заломленного к левому виску, а ля Че Гевара…" Он глубоко вздохнул. Жар поднявшегося солнца выпил влагу из воздуха, придавил к раскачивающим горизонт пологим волнам запахи зелени, и ничего не оставил, кроме зноя и пустоты. И в самом деле, жарко…

Он поднялся на ноги. Тёмная линия на востоке почти сливалась с горизонтом. Это была Африка.

"Воинствующий примитивизм, – сказал он себе. – Ревность оглупила тебя, и ты потерял остроту восприятия. Ведьма теряет свой дар, переспав с мужчиной, ведьмак – ревнуя женщину…"